CC BY-NC-ND
159
Е.В. Барышева
КОНСТРУИРОВАНИЕ ПОЛИТИЧЕСКОГО ПРОСТРАНСТВА СОВЕТСКОГО ГОРОДА 1920-1930-х годов
Статья посвящена роли архитектуры 1920-1930-х гг. в создании политического пространства советского города. Рассматривается визуальное пространство советского города 1920-1930-х годов как способ властной легитимации, репрезентации и пропаганды себя и своего видения прошлого, настоящего и будущего. Проектирование и строительство в исторических районах столиц широких парадных площадей и магистралей, крупных общественных зданий и высотных ансамблей призвано было доказать идеологическое превосходство социалистической системы.
Ключевые слова: политическое пространство, город, «новый человек», архитектура, реконструкция, массовые мероприятия, демонстрации, площадь, репрезентация власти, монументальная архитектура.
Пафос утверждения новой власти в первые десятилетия советского строя выражался в многочисленных лозунгах, главными идеями которых были отказ от прошлой жизни и создание «нового человека». В этой борьбе со старым за строительство новой жизни особая роль отводилась культуре. Свое слово в социалистическом мифотворчестве сказали и архитекторы.
Архитектуре отводилась роль воздействия на человека, воспитания его, повышения его общей «жизнедеятельности». Многие проекты тех лет проникнуты наивным символизмом, стремящимся продемонстрировать творческую активность масс и дух революционной эпохи. Таковы проекты Храма общения народов А. Родчен-ко (1919 г.) и Е. Королева (1919 г.), Совдепа А. Шевченко (1919 г.) и А. Родченко (1920 г.), Башни III Интернационала В. Татлина (1919 г.) и др.
© Барышева Е.В., 2015
Идея радикальной реконструкции столичных городов в мире в 30-е годы прошлого столетия, будь это Москва, Берлин или Рим, заключалась в сверхмонументальности, которая призвана была доказать идеологическое превосходство системы и убедить жителей, что именно в этом городе и в этой стране «жить стало лучше, жить стало веселее». Вот почему все планы реконструкции включали в себя задачу строительства в исторических районах столиц широких парадных магистралей и крупных общественных зданий и высотных ансамблей.
Работа по перепланировке Москвы началась еще в 1918 г., когда при строительном отделе Моссовета была создана архитектурная мастерская для проведения восстановительных и ремонтных работ, просуществовавшая до 1922 г. Здесь творческая молодежь под руководством маститых архитекторов И.В. Жолтовского и А.В. Щусева разрабатывала проект «Большой Москвы» с перепланировкой центральных частей города, расширением уличных магистралей, строительством метрополитена, районированием высоты и характера застройки кварталов1. Однако финансовые трудности и творческие разногласия не позволили реализоваться этим планам, хотя социальное значение архитектурно-художественного оформления городов постоянно подчеркивалось. «Архитектура всегда давала оформление быту, она организовывала его, давая ему нужный распорядок, обстановку и формальное содержание, властно действовавшее на человека, определенно настраивавшее его, будившее его к деятельности или созерцанию и служившее действенным воспитывающим фактором»2, - писал архитектор, профессор архитектурного факультета ВХУТЕМАС Н.В. Докучаев, принимавший участие в реализации плана монументальной пропаганды и реконструкции Москвы.
Уже в первые годы идеи новой власти воплотились в таких архитектурных образах, как памятник жертвам революции на Марсовом поле в Петрограде (1919 г., арх. Л.В. Руднев) и монумент Свободы на Советской площади в Москве (1918-1919 гг., арх. Д.П. Осипов и скульптор Н.А. Андреев), пропилеи Смольного (1923-1924 гг., арх. В.А. Щуко и В.Г. Гельфрейх) в Петрограде-Ленинграде, Всероссийская сельскохозяйственная выставка 1923 г. (арх. И.В. Жолтовский, А.В. Щусев, В.А. Щуко и др.), деревянный мавзолей В.И. Ленина в Москве (1924 г., арх. А.В. Щусев) и др.
Творческие поиски архитекторов были направлены на придание архитектурной форме определенных эмоционально-эстетических качеств, что неоднократно подчеркивал архитектор Н. Докучаев: «Здоровый человек нуждается не только в определенной
радости, которую он получает от удовлетворения своих узкоутилитарных нужд и потребностей (быть сытым, быть защищенным от непогоды, врагов и пр.), но и в радости, повышающей общую жизнедеятельность его организма... Художник... способен пробуждать такую активную энергию в зрителе, которая способна звать к деятельной жизни и творчеству»3.
Основы советского градостроительства закладывались в ряде конкурсов, осуществленных проектах, в работах над новым генеральным планом Москвы и других городов. Формировались социальные и архитектурные черты новых типов промышленных, государственных, общественных сооружений (дома Советов, дворцы культуры, дворцы труда и др.), которые призваны были обслуживать население разными видами политической работы, организовывать отдых и привлекать население к культуре в виде самодеятельности. В 1925-1929 гг. дворцы культуры были построены в Ленинграде (Дворец культуры им. А.М. Горького, арх. А.И. Гегелло и Д.Л. Кричевский; Дворец культуры текстильщиков на проспекте Обуховской обороны, арх. С.И. Овсянников), Харькове (Дворец рабочего, арх. А.И. Дмитриев) и других городах. Тогда же появляются клубы в Москве, такие как клуб Союза коммунальников им. Русакова на Стромынке (арх. К. Мельников), дворец культуры ЗИЛ (арх. братья Веснины), Клуб им. Зуева (арх. И.А. Голосов) и др.4
Символичность этих дворцов культуры и дворцов труда заключалась, как указывал архитектор М.Я. Гинзбург, в том, что в этих проектах делалась попытка создания нового социального организма, «социальных конденсаторов эпохи»5.
Архитектурные конкурсы, объявленные государственными, профессиональными и хозяйственными органами и учреждениями, на праздничное убранство улиц и площадей, на памятники революционным событиям, на разработку типов народных домов, школ, изб-читален и т. п., привлекли внимание как крупных архитектурных сил, так и архитектурной молодежи. Стилем эпохи были востребованы динамизм, порядок общей организации, утилитарность технической конструкции конструктивизма вместо индивидуальных тенденций и чисто эстетического подхода к искусству6. Творческая молодежь 1920-х годов, проповедовавшая принципы «рационализма» в архитектуре, призывала к тому, чтобы при возведении колоссальных по размерам сооружений решались бы и утилитарные проблемы ориентации жителей в сложной системе улиц и пло-щадей7. Новые тенденции в то же время соседствовали с традиционными формами и эклектичными проектами.
В 1923 г. Московским архитектурным обществом по поручению Моссовета был объявлен конкурс на проект Дворца труда на месте Охотного ряда. Проект, представленный на конкурс братьями Весниными, стал первым проектом конструктивизма с его плоскостной системой вертикалей и горизонталей, сдержанной простотой целого и деталей8. Проект Дворца труда И.А. Голосова отразил романтико-символические устремления начала 1920-х годов. В духе формально-символической архитектуры был выполнен проект Г. Людвига9.
Интересное решение задачи организации городского пространства в контексте политической целесообразности было предложено в проекте Дворца труда в Москве С.Н. Кожина (это была его дипломная работа во ВХУТЕМАС). Планировалось расположить Дворец труда «в сфере влияния главнейших артерий города, дабы идущие по ним разного рода шествия, процессии неминуемо направлялись к месту расположения Дворца Труда»; поэтому для здания была выбрана Лубянская площадь, являвшаяся одной из главных площадей Москвы, в которую вливались несколько больших улиц. Диагональное движение по площади могло быть отведено по улицам, специально для этой цели спроектированным; и тогда площадь замыкалась бы, становилась непроходимой и оказывалась как бы открытым залом -местом действия10.
Центральную часть Дворца труда - аудиторию на 8000 человек - архитектор задумал «не только как помещение, выполняющее лишь чисто парламентные функции». Этот зал в значительной степени выполнял агитационно-пропагандистскую функцию, поэтому он был сконструирован таким образом, что «передняя стенка его, выходящая на Лубянскую площадь, раскрывается (посредством подъема особых жалюзи) и зал превращается в открытый амфитеатр». Зрители, располагавшиеся в нем, по замыслу архитектора могли видеть и слышать все происходящее на площади и «с ней воедино сливаться». В то же время лицам, находящимся на площади, было бы доступно происходящее в зале: «Эстрада для оратора в зале служит, при поднятых жалюзи, трибуною для площади, причем голос оратора усиливается целым рядом радиоусилителей, расположенных на здании»11. Для получения максимального впечатления предполагалось, что здание Дворца труда будет ограничивать площадь с трех сторон, оформляя ее пространство, с четвертой же стороны, для контраста с современными формами сооружения, сохранялась древняя стена Китай-города с башней и воротами.
Подступы к Дворцу труда должны были быть «засажены зелеными насаждениями, образуя парк, бульвары, и служить местом для прогулок»12. Пространство города тем самым становилось сценой политической репрезентации власти.
В Советском Союзе идея светлого будущего находила свое выражение, в том числе и в театрализованных массовых праздничных шествиях, демонстрациях, физкультурных парадах. Они призваны были объединять массы, формировать единое целое, проникнутое чувством совместного, создавать видимость общности, где коллективизм верховенствует над индивидуальностью13. Во время массовых мероприятий его участники не только чувствовали себя сопричастными к делу строительства светлого будущего, но и демонстрировали свое единство с властью.
Рассматривая массовые революционные праздники как активную форму воспитания «нового человека», власть привлекала художников и архитекторов к оформлению торжеств - оборудованию трибун, декорированию городских зданий, украшению демонстраций.
При исследовании массовых праздников Комитет социологического изучения искусств, действовавший при Государственном институте истории искусств, вел учет праздников в Ленинграде с октября 1924 по октябрь 1925 г. Анализируя проведение праздничных шествий и демонстраций, исследователи отмечали, что во время шествия особенно много народа бывает на перекрестках центральных улиц. Чем ближе к центральной площади, куда устремляется демонстрация, «тем гуще и оживленнее масса зрителей». По мере продвижения колонн к центру она увеличивалась за счет зри-телей14. Проблема расширения пространства могла быть решена с помощью новых приемов планировки и перепланировки городов. Архитекторы в свою очередь подчеркивали, что «планировка города должна иметь в основе идею, характер и форму, отвечающие политическому, социальному, культурному и экономическому значению данного города»15.
Одна из характерных черт архитектуры рубежа 1920-1930-х годов - тяготение к огромным размерам как зданий, так и организуемых ими архитектурных пространств (площадей, магистралей). Причем преувеличенные размеры зданий связывали с социально-идеологическими потребностями пролетариата.
«Социалистическое переустройство такого города, как Москва, невозможно без нового его оформления, отображающего идеологию пролетариата, повышающего жизненный тонус масс, возбуждающего их трудовой энтузиазм, укрепляющего в них пафос со-
циалистической стройки, повышающего их политический и культурный уровень» - указывалось в «Справке Сектора культуры Госплана СССР о плановом художественном оформлении Москвы на базе ее социалистической реконструкции» (1931 г.)16.
Разрабатываемый в каждом районе городскими властями «Порядок проведения демонстраций»17 диктовал свои требования к архитектурной организации города. Для реализации этих задач нужны были широкие улицы и площади, вмещающие многотысячные церемониальные шествия и празднества.
В соответствии с социальным заказом архитекторы занялись проектированием зданий и ансамблей, призванных отразить «триумфальные победы социализма». Уже в первой половине 1930-х годов архитекторами было создано большое количество проектов различного рода парадных ансамблей и комплексов (здание Наркомфина, гостиница «Москва», жилой дом на Берсеневской набережной, здание Государственной библиотеки СССР им. В.И. Ленина, Дом Совета труда и обороны и др.). Это наглядно проявилось и в архитектуре первых станций московского метро, канала Москва - Волга, ВСХВ 1939 г., павильонов СССР на выставках в Париже и Нью-Йорке. Преображается набережная Москвы-реки. В 1934 г. проекты парадной застройки набережных разрабатывали братья Веснины, М. Гинзбург, К. Мельников. Поток проектов парадных ансамблей нарастал. Они широко публиковались в печати и выставлялись в витринах магазинов для всеобщего обозрения18.
Мощь и величие монументальной архитектуры как бы подавляли все индивидуальное, частное, интимное. Особенно хорошо это видно в неосуществленных проектах, таких как Дворец Советов, разработанный Б. Иофаном, В. Щуко, В. Гельфрейхом и др. Генеральный план реконструкции Москвы имел целью сделать Москву прекраснейшим городом мира, священным центром всего прогрессивного человечества.
Это привело к тому, что существенно изменилась и направленность работы по созданию проектов планировки и застройки новых городов. Главное внимание обращалось на композицию магистралей и площадей, а строительство жилых домов и социальных объектов было отодвинуто на второй план19.
Однако быстрого превращения старых городов в новые, застроенные парадными дворцами, не получилось. С середины 1930-х годов еще более подчинив партийно-государственной идеологии архитектуру и городское строительство, власти принялись создавать «новые» парадные ансамбли не столько за счет реального строи-
тельства новых сооружений, сколько за счет сноса «идеологически чуждых» объектов прошлого, выпрямления и расширения улиц. Так, например, общеизвестна легенда о попытке снести храм Василия Блаженного, который, по мнению партийных и городских властей, мешал проведению парадов и прохождению колонн демонстрантов по Красной площади в дни государственных и революционных праздников.
На VII пленуме правления Союза советских архитекторов (июль 1940 г.), посвященном пятилетним итогам реконструкции Москвы, в выступлении представителя отдела охраны памятников архитектуры при Мосгорисполкоме архитектора Г. Крутикова прозвучало предостережение против увлечения сносом. Поднимался вопрос о чрезмерной ширине улиц и необъятных размерах проектируемых площадей. Крутиков убеждал, что эти чрезмерные величины являются экономически невыгодными для города и грозят гибелью ценным памятникам20.
Несмотря на то что вопросы строительства новых городов и реконструкции старых были «поставлены во весь рост перед советским архитектором», архитектурному оформлению города в целом и его основным элементам (площадь и улица) уделялось недостаточно внимания. Считалось, что «улица через динамику архитектурных масс должна ориентировать зрителя в отношении центра и периферии, точно так же как площадь и система площадей должна строиться по принципу архитектурного подчинения центру». Планировалось, что реконструкция Москвы в короткий срок даст удвоение городской территории, что приведет к тому, «что улица и площадь новой Москвы приобретут и новое содержание, став местом революционного действа и культурного отдыха трудящихся»21.
Профессор С.Е. Чернышев считал вполне оправданным сформировать из четырех центральных площадей Москвы сквозную анфиладу. В результате площади Ногина, им. Дзержинского, Свердлова и Революции должны были составить «как бы подступы, где будут накапливаться мощные потоки демонстрантов для движения по широким и красиво оформленным проездам на Красную площадь и далее к величайшему сооружению нашей эпохи Дворцу Со-ветов»22.
Красная площадь расширялась вдвое за счет сносимого по плану здания ГУМа. Соответственно территория Китай-города окончательно очищалась от мелкой застройки23.
Постепенно был осуществлен и целый ряд дополнительных мероприятий, касающихся организации архитектурного пространства Красной площади. Все они, без исключения, носили
символический, а не эстетический характер: были уничтожены Иверская часовня и Воскресенские ворота, перенесен к Покровскому собору памятник Минину и Пожарскому. Все это было сделано с единственной целью - создать символическое единство Красной площади и возведенного на ней мавзолея Ленина24. В завершенном виде Красная площадь представляет собой пример глубинно-пространственной композиции. Пространство площади ограничивается архитектурными сооружениями. С одной стороны - храм Василия Блаженного, замыкающий площадь с торцовой ее части, с другой стороны - фронт братских могил, трибуны и мавзолей Ленина (как главный элемент площади) на фоне кремлевской стены25.
Небольшая на первый взгляд площадь в дни революционных и государственных праздников вмещала в себя тысячные колонны демонстрантов и физкультурников.
Первые парады физкультурников проводились на Ходын-ском поле, однако вскоре в связи с осознанием роли физкультурного движения для политического воспитания населения с целью проведения физкультурных парадов было принято решение построить Международный Красный стадион на Воробьевых горах. В это время спортивные мероприятия становятся не просто соревнованиями, а политической акцией. Появляется новый тип городского строительства - строительство стадионов как монументальных комплексов. Международный Красный стадион так и не был достроен (хотя отдельные «массовые действа» там проводились), а вот стадион «Динамо» (арх. А. Лангман и Л. Чериковер) был построен в 1928 г. для проведения Всесоюзной спартакиады как альтернативы проводившейся в это время Олимпиаде в Амстердаме26. Включение физкультурных парадов в сценарий первомайских праздников привело к тому, что в этот день Красная площадь превращалась в огромный стадион, на котором демонстрировались «сила и ловкость молодых строителей коммунизма». Так было выражено возрастание политической роли мероприятий, включаемых в соответствующий архитектурный контекст.
Задачи архитектурного оформления города постоянно обсуждались в ходе конкурсов и выставок, в которых участвовали все архитектурные общества и архитекторы-«единоличники». Одним из таких конкурсов был конкурс 1931 г. на архитектурное оформление площади, согласованное с общей планировкой Москвы и возможностью ближайшего осуществления проекта. Но так как к моменту объявления конкурса материалов по планировке Москвы было недостаточно,
а проекты по планировке площадей совершенно отсутствовали, то конкурсное задание пришлось рассматривать шире - как идею, «какой должна быть площадь после реконструкции Москвы»27.
Молодые архитекторы И. Леонидов, И. Ермилов, И. Кузьмин, Л. Павлов (бригада ОСА) предлагали решение площади Серпуховской заставы как площади массового действия. Причем идея площади была достаточно абстрактной, применимой к любому городу. Критики проекта были возмущены тем, что авторы, исходя только из функциональной организации, не указали, «куда должна ориентироваться демонстрирующая масса, идущая на Красную площадь. Какими другими способами, если не архитектурными, можно организовать движение масс на площади?»28.
А вот проект площади заставы Ильича архитекторов А. Алимова, А. Бунина и В. Долганова (бригада АСНОВА-ВОПРА) был решен с учетом планировочных установок по реконструкции Москвы и трактовался как «подрайонный» центр, пропускающий демонстрации, идущие по системе камер-коллежских валов29. Согласно проекту, главная часть площади, «хорошо расположенная по ходу демонстраций, имеет зеленые земляные трибуны для митингов, приветствий, отдыхающей публики, обслуживаемой радиоустановками, и соединяется с тихой площадью путем открытого перехода, минуя, таким образом, пересечения улиц»30. Ее пространственное построение ориентировалось на шоссе Энтузиастов как главную артерию, по которой проходят демонстрации на Красную площадь. Отмечалось, что архитектурное оформление было организовано по принципу нарастания и усложнения зданий в сторону центра, как в архитектурном, так и в функциональном отношении. Кроме того, в проекте был проработан и вопрос вечернего освещения прожекторами, укрепленными на специальных мачтах31.
Своеобразными пропилеями площади Дворца Советов должны были служить специально устанавливаемые парные скульптурные монументы основоположникам научного коммунизма Карлу Марксу и Фридриху Энгельсу. Вдоль ее планировочных границ размещались украшенные колоннами трибуны, многочисленная скульптура, фонтаны. Сам же Дворец Советов изначально рассматривался как величественное здание, «около которого должны разыгрываться грандиозные массовки»32.
Система городского пространства организовывалась под влиянием социально-политической среды и являлась одним из способов репрезентации властных дискурсов. Информация, заложенная в архитектурных объектах, структурировала социальную
реальность, создавала механизмы коммуникации. Визуально конструируемое пространство советского города 1920-1930-х годов использовалось властью как для собственной легитимации, так и для репрезентации и пропаганды себя и своего видения прошлого, настоящего и будущего.
Примечания
1 См.: Докучаев Н. Архитектура и планировка городов // Советское искусство. 1926. № 6. С. 10-11.
2 Там же. С. 13.
3 Докучаев Н. Современная русская архитектура и западные параллели // Советское искусство. 1927. № 2. С. 10-11.
4 См.: Кириков Б.М., Штиглиц М.С. Архитектура Ленинградского авангарда: Путеводитель. СПб.: Коло, 2008. С. 94, 147; Архитектура рабочих клубов и дворцов культуры. М.: Государственное издательство литературы по строительству и архитектуре, 1953. С. 7-11; Чепкунова И. Клубы, построенные по программе профсоюзов: 1927-1930. М., 2006. С. 4.
5 Гинзбург М.Я. Итоги и перспективы // Современная архитектура. 1927. № 4-5. С. 118.
6 См.: Докучаев Н. Современная русская архитектура и западные параллели // Советское искусство. 1927. № 1. С. 9.
7 См.: Известия АСНОВА (Известия Ассоциации новых архитекторов). 1926. № 1. Цит. по: Докучаев Н. Современная русская архитектура и западные параллели // Советское искусство. 1927. № 2. С. 12.
8 См.: Гинзбург М.Я. Указ. соч. С. 112.
9 См.: Хигер Р. Романтико-символические поиски в советской архитектуре двадцатых годов (Илья Голосов) // Советская архитектура. 1970. № 19. С. 158.
10 См.: Кожин С.Н. Проект «Дворца Труда СССР» в Москве: Дипломная работа ВХУТЕМАС // Современная архитектура. 1926. № 4. С. 107.
11 Там же.
12 Там же.
13 См.: Гюнтер Х. Тоталитарное искусство как синтез искусств // Соцреалистиче-ский канон: Сб. статей / Под общ. ред. Х. Гюнтера, Е. Добренко. СПб.: Академический проект, 2000. С. 8.
14 См.: Суслович Р.Р. Зритель массового праздника // Массовые празднества: Сб. Комитета социологического изучения искусств. Л., 1926. С. 190-195.
15 Докучаев Н. Архитектура и планировка городов. С. 16.
16 Справка Сектора культуры Госплана СССР о плановом художественном оформлении Москвы на базе ее социалистической реконструкции // Художе-
ственная жизнь Советской России: 1917-1932: События, факты, комментарии: Сб. материалов и документов / Отв. ред. В.П. Толстой. М.: Галарт, 2010. С. 353.
17 См., например: Маршрут и инструктивные указания по подготовке и проведению Первомайской демонстрации / Сталинский район. Первомайская комиссия. М., 1932; Маршрут и инструктивные указания по подготовке и проведению первомайской демонстрации 1933 г. Первомайская комиссия. Сталинский район. М., 1933; Порядок проведения первомайской демонстрации 1935 г. Ленинского района г. Москвы. М., 1935; Маршрут и инструктивные указания по подготовке и проведению Октябрьской демонстрации 1936 г. М., 1936; Москва. Москворецкий район. Комиссия по проведению празднования 1 мая. Порядок первомайской демонстрации 1937 г. Москворецкого района г. Москвы. М., 1937; и др.
18 См.: Хан-Магомедов С.О. «Сталинский ампир»: проблемы, течения, мастера // Архитектура сталинской эпохи: Опыт исторического осмысления / Сост. и отв. ред. Ю.Л. Косенкова. М.: КомКнига, 2010. С. 12, 17.
19 Там же. С. 12.
20 Там же. С. 13.
21 Букин А, Круглова М. Архитектурное оформление города // Советская архитектура. 1931. № 3. С. 41.
22 Цит. по: Чекмарев В.М. Сталинская Москва: Становление градостроительной темы «мировой коммунистической столицы». М.: URSS, 2012. С. 68.
23 Там же.
24 См.: Федоров В.В., Коваль И.М. Мифосимволизм архитектуры. М.: Книжный дом «ЛИБРОКОМ», 2009. С. 143.
25 См.: Кринский В.Ф., Ламцов И.В., Туркус М.А. Элементы архитектурно-пространственной композиции. М.: Изд-во литературы по строительству, 1968. С. 113-114.
26 См.: Моряков В. Стадион Динамо - 80: очерки истории. М., 2009.
27 Букин А, Круглова М. Указ. соч. С. 41.
28 Там же. С. 41-42.
29 Там же. С. 45.
30 Там же.
31 Там же.
32 Чекмарев В.М. Указ. соч. С. 68.
