CC BY
363
ТЕRRА ECONOMICUS ^ Экономичeский вестник Ростовского государственного университета ^ 2010 Том 8 № 1
70 АКТУАЛЬНЫЕ ПРОБЛЕМЫ СОВРЕМЕННОГО ПРАВА
КОНСТИТУЦИОННЫЕ ПРОБЕЛЫ И КОНФЛИКТЫ КАК ОТРАЖЕНИЕ СОЦИАЛЬНЫХ ПРОТИВОРЕЧИЙ: Б КОНТЕКСТЕ ПРАКТИКИ _________________КОНСТИТУЦИОННОГО СУДА РФ__________________________
Н.С. БОНДАРЬ,
доктор юридических наук, профессор, заслуженный юрист РФ, заслуженный деятель науки РФ,
судья, Конституционный Суд РФ
В статье обосновывается, что исследование конституционных пробелов и конфликтов, проявляющихся в действующей правовой системе, является необходимым условием и предпосылкой формирования режима конституционной законности При этом саму Конституцию необходимо воспринимать во всех ее реальных, не идеализированных качествах, отражающих противоречивость ее генетических, онтологических и аксиологических (нормативноправовых) характеристик. Сущностные начала Конституции во многом предопределяют глубинные истоки противоречий и конфликтов в нормативноправовой материи Основного Закона и правовой системы в целом, что внешне, на формально-юридическом уровне проявляется в виде пробелов, коллизий, дефектов правового регулирования.
Особая роль в их преодолении принадлежит органам судебного конституционного контроля, в связи с чем анализируются проблемы преодоления конституционно-конфликтной пробельности и противоречивости правового регулирования в свете практики Конституционного Суда РФ.
Ключевые слова: Конституция, конституционное право, конституционный контроль, Конституционный Суд Российской Федерации, источники конституционного права, практика Конституционного Суда РФ.
In this article it is based that the research of constitutional blanks and conflicts becoming apparent in the legal system currently in force is the necessary condition and requisite for shaping of legal constitutional regime. At the same time it is necessary to apprehend the Constitution in all it's real, not idealized qualities, reflecting contradictoriness of it's genetic, ontological and axiological (normative legal) features. In many respects the essential beginnings of the Constitution predetermine the basic backgrounds of contradictions and conflicts in normative legal substance of the Basic Law and legal system in whole, what outwardly, on the formal juridical constitutional level, becomes apparent in the form of blanks, collisions, defects of legal regulation. The special significance in its overcoming belongs to the organs of the judicial constitutional control and in connection with this the problems of overcoming of constitutional conflict blanks and contradictoriness of legal regulation in practice of the Constitutional Court of the Russian Federation are analyzed.
Key words: constitution, Constitutional Court of the Russian Federation, constitutional law, sources of constitutional law
Коды классификатора JEL: К41.
Сама постановка проблемы пробелов, дефектов и конфликтов в конституционном праве и правовой системе в целом является свидетельством того, что мы избавились от , от необоснованных надежд и ожиданий, связанных с самим наличием такого политико-правового явления — пусть даже уникального — как Конституция и конституционное законодательство. Конституцию необходимо воспринимать во всех ее реальных, не идеализированных качествах, отражающих глубокую противоречивость
© Н.С. Бондарь, 2010
ее онтологических, а соответственно и нормативно-правовых характеристик. В свете достижений современного конституционализма очевидным является тот факт, что эффективность конституционного регулирования, степень реальности провозглашаемых Конституцией демократических принципов во многом определяется глубиной ее проникновения в природу социальных конфликтов и противоречий современного общества и государства.
Соответственно, исследование конституционных пробелов и конфликтов предполагает необходимость формирования устойчивой системы координат и — о чем вполне позволительно помечтать.
Важно учитывать, что Конституция — при всей космополитичности данного понятия и самого по себе термина — представляет собой конкретно-историческое, социокультурное и уже в этом смысле всегда — национально-специфическое явление.
В этом плане на передний план выдвигается исследование Конституции как документа, впитавшего в себя все многообразие социальных противоречий в условиях политических и экономических преобразований и призванного конституционноправовыми средствами способствовать — как реально действующий, работающий акт — разрешению соответствующих противоречий. История конституционного развития России подтверждает тот непреложный факт, что конституция, в силу самой сущности данного явления, представляет собой политико-правовое отражение и порождение социальных противоречий общества в их историческом развитии.
1. Социальные противоречия — «локомотив» конституционных процессов в обществе и государстве.
Сама природа, сущностные характеристики Конституции предопределяют «присутствие» противоречий и конфликтов в нормативно-правовой материи Основного Закона, проявляющихся в форме пробелов, коллизий, дефектов и т.п. на различных уровнях их проявления (противоречия и коллизии, в том числе системные, конституционного регулирования отдельных сфер общественных отношений; текстуальнонормативные конфликты и дефекты, внутренние противоречия конституционной идеологии, в особенности, государственности переходного периода и т.д.) [1, с. 5-8].
Сущностной природой Конституции предопределяются также внутренние потенции Основного Закона, предопределяющие возможность преодоления конституционных пробелов и конфликтов, в том числе — с использованием в этих целях такого универсального института как судебный конституционный контроль.
В концентрированном виде они могут быть представлены в следующих ее триединых характеристиках Конституции в ее генетическом и онтологическом отражении сквозь призму социальных противоречий:
а) Конституция — порождение социальных противоречий, включая цивилизационные, социокультурные противоречия, связанные с распадом Союза ССР, преодолением тоталитаризма и т.д., которые имели определяющее влияние на выработку и, в конечном счете, на само содержание Конституции РФ 1993 г.;
б) Конституция — юридизированная форма отражения противоречий, их зеркальное (адекватно-зеркальное или искаженное, находящееся в оптической системе «кривых зеркал») отражение, проявляющееся, прежде всего, в несовпадении должного и сущего в конституционных характеристиках новой России как демократического правового государства, в формальном закреплении и реальном функционировании институтов разделения властей, в соотношении социальных и рыночных начал в экономической системе, соотношении институтов политической и экономической свободы, государственной и муниципальной демократии и т.п.; в) Конституция — институционная, нормативно-правовая основа разрешения противоречийв правовых механизмах функционирования современной демократии.
ТЕRRА ECONOMICUS ^ Экономичeский вестник Ростовского государственного университета 2010 Том 8 № 1
ТЕRRА ECONOMICUS ^ Экономичeский вестник Ростовского государственного университета ^ 2010 Том 8 № 1
Качественно новая для российского конституционализма сущностная характеристика Конституции РФ 1993 г., как юридического выражения противоречий современной демократии, получила всестороннее институционно-правовое наполнение — на уровне институтов конституционного строя России, универсальных прав и свобод человека и гражданина, новой системы организации публичной власти на всех уровнях ее функционирования в демократическом федеративном правовом государстве.
Определяя стратегию конституционного регулирования новых явлений общественной жизни, порожденных как демократическими преобразованиями, так и глобальными противоречиями современности, следует исходить из того, что социальные противоречия, конфликты и различия во взглядах на их разрешение — дело нормальное. Конституция, текущее национальное законодательство и нормы международного права должны не нивелировать, а, официально, на нормативно-правовом уровне признав сам факт существования несовпадающих интересов, конфликтов и социальных противоречий, предлагать эффективные правовые средства их разрешения.
При этом следует иметь в виду, что понятие «пробелы и конфликты в Конституции» не тождественно понятию конституционных пробелов и конфликтов в правовой системе. Последнее имеет значительно более широкое содержание: наряду с пробелами и конфликтами в Конституции оно включает соответствующие виды дефектов во всей системе конституционного регулирования, норм и институтов конституционного права; кроме того, это также пробелы отраслевого законодательства, имеющие конституционное значение (конституционно значимые последствия). Однако во всех этих случаях уяснение и, в конечном счете, преодоление пробелов и конфликтов сопряжено в первую очередь с телеологическим толкованием — с выявлением целей законодателя с точки зрения закрепления несовпадающих интересов и на этой основе поиском их баланса в реальной системе правового регулирования.
С этим как раз во многом и связан конституционный характер соответствующих пробелов и конфликтов независимо от их предметно-отраслевой принадлежности. Конституционная природа пробелов и коллизий может иметь место в уголовном, гражданском и любой другой отрасли права. Это и понятно, если иметь в виду, что и в материальных, и в процессуальных институтах отраслевого законодательства могут проявляться (в том числе в пробельно-конфликтной форме) интересы субъектов права, напрямую затрагивающие конституционные ценности равенства, справедливости, принципы юридической безопасности, соразмерности ограничений прав и свобод, сбалансированности частных и публичных интересов и т.д.
Законодательно-текстуальные формы проявления конституционных пробелов различны, среди них можно отметить: а) умолчание Конституции (например, относительно социальной функции частной собственности, что явилось следствием положенной в основу Конституции РФ 1993 года философии крайнего экономического либерализма); б) преднамеренное внедрение в правовые институты конституционнотекстуальных противоречивых положений, призванных отразить сложность, противоречивость самого предмета правового регулирования, создать ситуацию конституционно-правовой недосказанности (как разновидность пробельности) в условиях, когда реальные социально-политические и иные причины не позволили (на момент принятия Конституции или другого закона) более определенно, беспробельно урегулировать данную сферу отношений. Классический пример в этом плане — часть 1 статьи 5 Конституции РФ, с одной стороны, и часть 4 той же конституционной статьи — с другой, отражающие различные уровни восприятия и реализации принципа равноправия субъектов Российской Федерации и неизбежно, во многом запрограмми-рованно порождающие не только многообразие нормативного содержания данного принципа, но и неизбежность различных подходов к его толкованию, что явилось отражением достигнутого в период выработки Конституции РФ компромисса между сторонниками единого федеративного государства и национальными политически-
ми элитами отдельных субъектов РФ — сторонниками «суверенизации» республик;
в) своеобразной формой конфликтной пробельности является юридизация скрытых политических, экономических, иных интересов и закрепление на этой основе перспективных государственно-властных целей, новых ценностей в их нормативно-спрессованном, не очевидном для внешнего восприятия виде, выводимых на основе системного анализа норм и институтов Конституции. Примером такого рода конфликтной пробельности является статья 13 Конституции РФ: на фоне провозглашенных принципов идеологического многообразия (часть 1), политического многообразия и многопартийности (часть 3) закрепление положения о том, что никакая идеология не может устанавливаться в качестве государственной (часть 2), выглядит, по крайней мере, избыточно, если не сказать, что с элементами внутренней противоречивости. И такого рода конституционная «избыточность», нарочито-декларативная противоречивость имела исторические предпосылки, связанные, в своей основе, с решаемой на момент принятия Конституции РФ задачей искоренения монополизма коммунистической идеологии в качестве единственно возможной; но это отнюдь не предполагает невозможность развития идеологических доктрин и учений, получающих активную поддержку государства и выражающих основополагающие национальные духовные ценности, государственные интересы. Иной подход, основанный на псевдодемократических представлениях о «деидеологизации» государства, противоречил бы самим основам суверенной государственности: государственный суверенитет имеет не только политическую, экономическую, правовую, но и — обязательно — идеологическую составляющую. Однако в действующей Конституции РФ — в силу особенностей исторических условий ее разработки и принятия — данное обстоятельство получило конфликтно-пробельную форму скрытой юридизации соответствующих отношений.
Указанные формы конституционной пробельности не являются исчерпывающими. В их ряду можно назвать, например, претендующий на самостоятельное конституционное значение институт «скрытых» полномочий Президента, других конституционных органов; так называемую «остаточную пробельность», которая предполагает, в частности, именно такую особенность конституционного закрепления сферы исключительного ведения субъектов Российской Федерации (статья 73 Конституции РФ); и т.д.
Вместе с тем важно не только выявление конституционных пробелов, но и исследование их истоков, а также способов преодоления. При этом важно учитывать, что конституционно-правовой механизм движения социальных противоречий (их формирования, развития и разрешения), во многом влияющих и на нормативно-правовую противоречивость и конфликтность,определяется соотношением — от взаимодействия до противостояния — таких коренных социально-правовых ценностей, как власть, свобода и собственность.
Анализ практики деятельности не только Конституционного Суда РФ, но и органов конституционного контроля других стран свидетельствует о весьма активном влиянии конституционных судов на разрешение социальных противоречий, в особенности — в переходные периоды политических и экономических реформ, выработки новой социальной политики. В соотношении со всеми другими пробелами и дефектами в праве конституционные пробелы имеют более тонкий и более ограниченный инструментарий своего преодоления. Особое значение принадлежит в этом плане Конституционному Суду РФ (далее — КС РФ).
2. Конституционный Суд — «больше, чем суд».
Для уяснения тезиса о том, что «КС РФ больше, чем суд», важно понимание того обстоятельства, что КС РФ, с одной стороны, является органом судебной власти, непосредственным и активным ее носителем [3, с. 5-14]. Соответствующий статус КС РФ получил свое выражение в содержании действующей Конституции РФ, которая:
ТЕRRА ECONOMICUS ^ Экономичeский вестник Ростовского государственного университета 2010 Том 8 № 1
ТЕRRА ECONOMICUS ^ Экономичeский вестник Ростовского государственного университета ^ 2010 Том 8 № 1
во-первых, предусматривает, что правосудие в Российской Федерации осуществляется только судом (часть 1 статьи 118), одним из которых она прямо называет суд Конституционный; во-вторых, содержит широкую регламентацию правового статуса КС в специальной главе, посвященной судебной власти (глава 7); в-третьих, выделяет конституционное судопроизводство в качестве самостоятельной формы осуществления судебной власти, наряду с гражданским, административным и уголовным судопроизводством (часть 2 статьи 118), при том что конституционное судопроизводство названо в указанной конституционной норме первым, чем подчеркивается особое место КС в системе судебной власти как по существу высшего судебного органа конституционного контроля в России.
С другой стороны, по самой своей природе, сущностным характеристикам и результатам деятельность органов конституционного правосудия, в том числе КС РФ, не исчерпывается правоприменением. Она имеет значительно более сложный характер: получая институционное оформление, прежде всего, как правоприменительный юрисдикционный процесс, конституционное правосудие — и это становится все более очевидным для современной юриспруденции — в своих итогово-правовыххарактеристиках сближается с нормативно-установительной юридической практикой, с правотворчеством. Это — квазиправотворческий орган.
Специфическими характеристиками конституционных полномочий по конституционно-судебному контролю — а не наличием или отсутствием у КС правотворческих функций в их классическом проявлении — определяется его роль в нормативном правовом пространстве государства и, в конечном счете, в правотворческом процессе. Все это как раз и позволяет определить КС РФ в качестве квазиправотворче-ского органа, имея в виду, что «квази»-характеристикой подчеркивается не мнимый, а специфический, не классически-правотворческий статус данного органа.
Природа решений КС РФ, их нормативность проявляется в единстве с доктринальным значением, что, в свою очередь, значительно усиливает их потенциал как актов по выявлению, конституционной оценке и разрешению социально-политических противоречий. Нормативность и доктринальность — это не две самостоятельные характеристики решений Суда. Они существуют в единстве, что дает некое новое, интегральное качество данного вида актов — их нормативно-доктринальную природу [4, с. 75-85].
Это означает, что, с одной стороны, нормативные начала решений КС РФ, обладая высокой степенью информационно-правовой насыщенности и обобщенности, способностью отражать посредством своих конституционно-интерпретационных характеристик высшие конституционные ценности на основе выявленного в решении Суда баланса государственных (публичных) и частных интересов, воплощая в себе сплав концептуальных научно-теоретических подходов с реальной практикой современного конституционализма и международно-правовой регламентацией, во многом приобретают признаки конституционной доктрины. С другой стороны, заложенные в решениях КС РФ аксиологические оценки, идеи и принципы, сформулированные на основе Конституции РФ и опосредующие отношение органа конституционного контроля к социально-экономическому, политическому, социокультурному содержанию и юридическому оформлению реальных общественных отношений, придают доктринальным началам решений КС РФ качества их общеобязательности, нормативной доктринальности.
В этом, кстати, кроются глубинные характеристики конституционного правосудия как фактора модернизации российской политической системы, здесь находятся истоки генерирования и развития посредством конституционного правосудия конституционной идеологии, что не противоречит требованиям части 2 статьи 13 Конституции РФ: «Никакая идеология не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной».
Правовые позиции КС РФ есть результат не только итогового вывода о конституционности проверяемого акта, но, прежде всего, истолкования конкретных положений законодательства, результат выявления конституционного смысла рассматриваемых положений в пределах компетенции КС РФ. Тем самым обеспечивается своего рода «конституционная рихтовка» норм текущего законодательства в соответствии с требованиями наиболее высоких по уровню своего обобщения норм и институтов конституционного права без признания неконституционной той или иной отраслевой нормы. В конечном счете, это также есть специфическая форма правотворческой деятельности КС РФ, так как с помощью конституционного истолкования: а) уточняется нормативное содержание статьи проверяемого закона; б) преодолевается коллизия между несколькими нормами путем поиска баланса содержащихся в них конкурирующих конституционных ценностей; в) выявляются системные, иерархические связи и зависимости между отдельными нормами различных правовых институтов; г) придается новое, современное содержание норме «доконституционного» закона и так далее.
Именно на этой основе, в рамках доктринально-концептуальных подходов становится возможным вырабатывать специфическую «квазинормативную» энергию в процессе официального толкования Конституции, конституционного истолкования норм текущего законодательства, при осуществлении других форм конституционного контроля, благодаря которым происходит как бы заполнение нормативно-правовых пустот (конституционных пробелов), преодолеваются конституционно-конфликтные пробелы.
В конечном счете, это и есть подтверждение специфической формы правотворческой деятельности КС РФ, т.к. в процессе преодоления конституционной пробельности:
а) происходит «приращение» нормативного материала с помощью ее конституционного истолкования;
б) преодолевается коллизия, внутренняя конфликтность между несколькими нормами (если даже она носит, как это отмечалось, заранее заданный законодателем характер) путем поиска баланса содержащихся в них конкурирующих конституционных ценностей;
в) уточняется нормативное содержание статьи закона в случае, если элементы конституционно-конфликтной пробельности являются результатом неопределенности какой-либо структурной части соответствующей нормы, будь то гипотезы, диспозиции или санкции;
г) выявляются системные, иерархические связи и зависимости между отдельными нормами правовых институтов конкретной отрасли права, и на этой основе, в результате «смены (уточнения) мест слагаемых» меняется правовой результат в пользу усиления нормативной определенности, преодоления конфликтной пробельности;
д) в практике КС РФ имеют место и такие решения, когда с помощью конституционного истолкования «доконституционного» закона придается новое, в частности соответствующее конституционным принципам рыночной экономики, современное содержание старой норме и тем самым преодолевается пробель-ность правового регулирования реально существующих и развивающихся на новой основе «постконституционных» общественных отношений [5].
3. Пробельность закона — проблема конституционно-судебная?
При анализе роли КС РФ в преодолении конституционно-конфликтных пробелов возникает целый ряд непростых вопросов, относящихся к различным сторонам не только компетенционных начал деятельности Суда, форм и методов конституционносудебного преодоления пробелов, но и вопросов, связанных, например, с допустимостью оценки закона на его конституционность в связи с пробельностью и т.д. Обратим внимание на некоторые из соответствующих правовых позиций.
ТЕRRА ECONOMICUS ^ Экономичeский вестник Ростовского государственного университета 2010 Том 8 № 1
ТЕRRА ECONOMICUS ^ Экономичeский вестник Ростовского государственного университета ^ 2010 Том 8 № 1
Во-первых, сама по себе постановка вопроса о наличии пробела в законе не образует допустимости обращения в Суд. Впервые такой вывод сделал КС РФ в Определении от 11 июля 1996 года №94-0 [2].
В последующем данная правовая позиция не только была подтверждена с точки зрения решения вопроса о допустимости (подведомственности) таких обращений, но она получила развитие в следующих положениях и выводах имеющих относительно самостоятельное значение:
• сама по себе пробельность правового регулирования не связана с вопросом конституционности [12];
• возникновение существенного пробела в законодательстве в связи с возможным признанием оспариваемых законоположений неконституционными, если это может повлечь нарушения конституционных прав и свобод человека и гражданина, должно служить основанием для признания жалобы недопустимой [13];
• возникновение в случае признания оспариваемых законоположений неконституционными существенного пробела в правовом регулировании, образующего угрозу для нарушения прав и свобод граждан, обязывает КС РФ воздерживаться от признания неконституционности таких положений [18].
Во-вторых, вывод Суда о том, что сам по себе правовой пробел не свидетельствует о допустимости запроса, подкрепляется правовой позицией принципиального значения, которая сводится к тому, что восполнение пробелов в правовом регулировании, понимаемое как принятие отсутствующих актов, не относится к компетенции КС РФ и является прерогативой законодателя. Важно подчеркнуть, что в данном случае речь идет именно о восполнении пробелов как о сфере законодательной компетенции; Конституционный же Суд призван преодолевать пробелы специфическими способами конституционного контроля. Таким образом, из правовых позиций КС РФ вытекает, что «восполнение» и «преодоление» пробелов — понятия близкие, взаимосвязанные, но не тождественные. В одном из Определений прямо указывается на этот счет: «Восполнение пробелов (выделено мною. — Н.Б.) в правовом регулировании и уточнение тех или иных формулировок, содержащихся в законе, является прерогативой законодателя и не относится к полномочиям КС РФ» [7].
В-третьих, выбор норм, подлежащих применению при пробеле в правовом регулировании, является, в соответствии с правовой позицией КС РФ, прерогативой общеюрисдикционных и арбитражных судов. Так, в известном Постановлении КС РФ от 16 июня 1998 года №19-П по делу о толковании отдельных положений статей 125, 126 и 127 Конституции РФ прямо указывается: «Статья 125 Конституции РФ, определяя полномочия КС РФ, не ограничивает правомочий других судов самостоятельно решать, руководствуясь статьей 120 (часть 2) в ее взаимосвязи со статьей 76 (части
3, 5 и 6) Конституции РФ, какой закон подлежит применению в рассматриваемом деле в случаях противоречия между законами, обнаружения в правовом регулировании пробелов...» (выделено мною. — Н.Б.) [19].
В-четвертых, КС РФ выработал правовые позиции, определяющие сам порядок, способы преодоления пробельности в процессе правоприменительной деятельности. К ним относятся следующие конституционно-судебные положения:
а) устранение противоречивой пробельности законодательства должно осуществляться путем прямого применения норм Конституции РФ [9];
б) устранение пробелов в законодательстве возможно путем применения аналогии [11]; в одном из последующих решений КС РФ дал развернутую характеристику данного способа преодоления пробельности: «Применение аналогии закона обусловлено необходимостью восполнения пробелов в правовом регулировании тех или иных отношений. Закрепление подобного права ... вытекает из принципа самостоятельности судебной власти и яв-
ляется одним из проявлений дискреционных полномочий суда, необходимых для осуществления правосудия, поскольку невозможность применения норм права по аналогии при наличии неурегулированных отношений привела бы к невозможности защиты прав граждан и, в конечном итоге, к ограничению их конституционных прав» (выделено мною. — Н.Б.) [8];
в) пробелы могут восполняться путем прямого применения норм международноправовых актов. В силу статьи 15 (часть 4) Конституции РФ соответствующие акты являются составной частью правовой системы Российской Федерации и «подлежат применению во всех случаях, когда ими устанавливаются иные правила, нежели предусмотренные законом, в том числе если внутреннее законодательство не содержит ни противоречащих этим правилам, ни корреспондирующих им предписаний, т.е. фактически при наличии пробела» (выделено мною. — Н.Б.) [6].
г) КС РФ указал также на допустимость устранения пробелов в законодательстве путем «указного» нормотворчества — «при условии, что такие указы не противоречат Конституции РФ и федеральным законам, а их действие во времени ограничивается периодом до принятия соответствующих законодательных актов» (выделено мною. — Н.Б.) [10].
Наконец, в-пятых, важно обратить внимание на правовые позиции Суда, определяющие своего рода правила восполнения пробелов, связанных с признанием оспариваемых законоположений неконституционными. К ним относятся, в частности, следующие:
■ обязанность правоприменительных органов руководствоваться в процессе преодоления правовых пробелов действующим законодательством в его конституционном истолковании; одновременно — обязанность федерального законодателя принять федеральный закон в порядке устранения правового пробела [14];
■ возможность преодоления пробелов в правовом регулировании порядка реализации конституционных прав в рамках правоприменительной деятельности может оказаться недостаточной для надлежащего обеспечения конституционных прав и свобод [15];
■ пробел, возникший в результате признания норм неконституционными, может быть временно восполнен системным действием общих принципов Конституции РФ и положений отраслевого законодательства [16];
■ возникновение пробела при признании норм неконституционными может служить основанием для установления особенностей исполнения решения КС РФ в части отсрочки его введения в действие [17].
Таковы лишь некоторые вопросы преодоления конституционно-конфликтной про-бельности правового регулирования в свете практики КС РФ.
ЛИТЕРАТУРА
1. Авакьян, С.А. Пробелы и дефекты в конституционном праве и пути их устранения / С.А. Авакьян // Конституционное и муниципальное право. — 2007. — № 8. — С. 5-8.
2. Архив КС РФ. — 1996.
3. Бондарь, Н.С. Конституционный Суд между Сциллой и Харибдой: место конституционного правосудия в системе разделения властей / Н.С. Бондарь // Журнал зарубежного законодательства и сравнительного правоведения. — Вып. 2 (№ 13). — 2008. — С. 5-14.
4. Бондарь, Н.С. Нормативно-доктринальная природа решений Конституционного Суда РФ как источников права / Н.С. Бондарь // Журнал российского права. — 2007.— № 4. — С. 75-85.
5. Определение КС РФ от 8 февраля 2001 г. № 33-0 по жалобам ОАО «Дятьковский хрусталь», ОАО «Курский холодильник» и ОАО «Черепецкая ГРЭС» на нарушение
ТЕRRА ECONOMICUS ^ Экономичeский вестник Ростовского государственного университета 2010 Том 8 № 1
ТЕRRА ECONOMICUS ^ Экономичeский вестник Ростовского государственного университета ^ 2010 Том 8 № 1
конституционных прав и свобод пунктом 8 части первой статьи 33 КЗОТ РФ // Вестник КС РФ. — 2001. — № 2.
6. Определение КС РФ от 6 марта 2001 года № 79-О об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина А.Б. Пономарева на нарушение его конституционных прав и свобод положениями статей 220.1, 220.2 и 223 УПК РСФСР // Архив КС РФ. — 2001.
7. Определение КС РФ от 12 мая 2005 года № 127-О об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданки Н.А Пелевиной на нарушение ее конституционных прав пунктом 4 Указа Президента РФ «Об утверждении перечней государственных должностей федеральной государственной службы» и пунктом 5 Положения об установлении, выплате и перерасчете размера ежемесячной доплаты к государственной пенсии лицам, замещавшим государственные должности Российской Федерации и государственные должности федеральной государственной службы // Архив КС РФ. 2005; См. также: Определение КС РФ от 3 июля 1997 года № 87-О об отказе в принятии к рассмотрению запроса судьи Московского областного суда. — № 42. — Ст. 4902.
8. Определение КС РФ от 16 марта 2006 года № 76-О об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Ю.Н. Миронова на нарушение его конституционных прав частью четвертой статьи 1 ГПК РФ // Архив КС РФ. — 2006.
9. Постановление КС РФ от 31 июля 1995 года № 10-П по делу о проверке конституционности Указа Президента РФ от 30 ноября 1994 года № 2137 «О мероприятиях по восстановлению конституционной законности и правопорядка на территории Чеченской Республики», Указа Президента РФ от 9 декабря 1994 года № 2166 «О мерах по пресечению деятельности незаконных вооруженных формирований на территории Чеченской Республики и в зоне осетино-ингушского конфликта», Постановления Правительства РФ от 9 декабря 1994 года № 1360 «Об обеспечении государственной безопасности и территориальной целостности Российской Федерации, законности, прав и свобод граждан, разоружения незаконных вооруженных формирований на территории Чеченской Республики и прилегающих к ней регионов Северного Кавказа», Указа Президента РФ от 2 ноября 1993 года № 1833 «Об основных положениях военной доктрины Российской Федерации» // СЗ РФ. — 1995. — № 33. — Ст. 3424.
10. Постановление КС РФ от 30 апреля 1996 года № 11-П по делу о проверке конституционности Указа Президента РФ от 3 октября 1994 года № 1669 «О мерах по укреплению единой системы исполнительной власти в Российской Федерации» и пункта 2.3 Положения о главе администрации края, области, города федерального значения, автономной области, автономного округа Российской Федерации, утвержденного названным Указом // СЗ РФ. — 1996. № 19. — Ст. 2320; см. также: Постановление Кс РФ от 30 апреля 1997 года № 7-П по делу о проверке конституционности Указа Президента РФ от 2 марта 1996 года № 315 «О порядке переноса срока выборов в законодательные (представительные) органы государственной власти субъектов Российской Федерации», закона Пермской области от 21 февраля 1996 года «О проведении выборов депутатов Законодательного Собрания Пермской области» и части 2 статьи 5 Закона Вологодской области от 17 октября 1995 года «О порядке ротации состава депутатов Законодательного Собрания Вологодской области» (в редакции от 9 ноября 1995 года) // СЗ РФ. — 1997. — № 20. — Ст. 2383.
11. Постановление КС РФ от 28 ноября 1996 года № 19-П по делу о проверке конституционности статьи 418 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР в связи с запросом Каратузского районного суда Красноярского края // СЗ РФ. — 1996. — № 50. — Ст. 5679.
12. Постановление КС РФ от 16 октября 1997 года № 14-П по делу о проверке конституционности пункта 3 статьи 49 ФЗ «Об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации» // СЗ РФ. — 1997.
13. Постановление КС РФ от 3 ноября 1998 года № 25-П по делу о проверке конституционности отдельных положений статьи 4 Закона РФ «О приватизации жилищного фонда в Российской Федерации» в связи с запросами Волгоградской областной Думы, Дмитровского районного суда Московской области и жалобой гражданина В.А. Мостипанова // СЗ РФ. — 1998. — № 45. — Ст. 5603.
14. Постановление КС РФ от 28 октября 1999 года № 14-ПР по делу о проверке конституционности статьи 2 ФЗ «О внесении изменений и дополнений в Закон Российской Федерации «О налоге на прибыль предприятий и организаций» в связи с жалобой ОАО «Энергомашбанк» // СЗ РФ. — 1999. — № 45. — Ст. 5478.
15. Постановление КС РФ от 23 марта 2000 года № 4-П по делу о проверке конституционности части второй статьи 3 Закона Оренбургской области от 18 сентября 1997 года «О выборах депутатов Законодательного Собрания Оренбургской области» в связи с жалобами граждан
Г.С. Борисова, А.П. Бучнева, В.И. Лошманова и Л.Г. Маховой // СЗ РФ. — 2000. — № 14. — Ст. 1429.
16. Постановление КС РФ от 16 мая 2000 года № 8-П по делу о проверке конституционности отдельных положений пункта 4 статьи 104 ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)» в связи с жалобой компании «Timber holdings international limited» // СЗ РФ. — 2000. — № 21. — Ст. 2258; Постановление КС РФ от 15 января 2002 года № 1-П по делу о проверке конституционности отдельных положений статьи 64 ФЗ «Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации» и статьи 92 ФЗ «О выборах депутатов Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации» в связи с жалобой гражданина А.М. Траспова // СЗ РФ. — 2002. — № 6. — Ст. 626.
17. Постановление КС РФ от 14 июля 2005 года № 8-П по делу о проверке конституционности отдельных положений федеральных законов о федеральном бюджете на 2003 год, на 2004 год и на 2005 год и Постановления Правительства РФ «О порядке исполнения Министерством финансов Российской Федерации судебных актов по искам к казне Российской Федерации на возмещение вреда, причиненного незаконными действиями (бездействием) органов государственной власти либо должностных лиц органов государственной власти» в связи с жалобами граждан Э.Д. Жуховицкого, И.Г Пойма, А.В. Понятовского, А.Е. Чеславского и ОАО «Хабаровскэнерго» // СЗ РФ. — 2005. — № 30 (ч. 2). — Ст. 3199; Постановление КС РФ от 28 февраля 2006 года № 2-П по делу о проверке конституционности отдельных положений ФЗ «О связи» в связи с запросом Думы Корякского автономного округа // СЗ РФ. — 2006. — № 11. — Ст. 1230.
18. Постановление КС РФ от 5 февраля 2007 года № 2-П по делу о проверке конституционности положений статей 16, 20, 112, 336, 376, 377, 380, 381, 382, 383, 387, 388 и 389 ГПК РФ в связи с запросом Кабинета министров Республики Татарстан, жалобами ОАО «Нижнекамскнефтехим» и «Хакасэнерго», а также жалобами ряда граждан // СЗ РФ. — 2007. — № 7. — Ст. 932.
19. СЗ РФ. — 1998. — № 25. — Ст. 3004; см. также: Постановление КС РФ от 23 февраля 1999 года № 4-П по делу о проверке конституционности положения части второй статьи 29 ФЗ от 3 февраля 1996 года «О банках и банковской деятельности» в связи с жалобами граждан О.Ю. Веселяшкиной, А.Ю. Веселяшкина и Н.П. Лазаренко // СЗ РФ. — 1999. — № 10. — Ст. 1254; Постановление КС РФ от 14 мая 2003 года № 8-П по делу о проверке конституционности пункта 2 статьи 14 ФЗ «О судебных приставах» в связи с запросом Лангепасского городского суда Ханты-Мансийского автономного округа // СЗ РФ. — 2003. — № 21. — Ст. 2058; и др.
ТЕRRА ECONOMICUS ^ Экономичeский вестник Ростовского государственного университета 2010 Том 8 № 1
