CC BY
16Алексей Вячеславович Должиков, доцент кафедры конституционного и административного права Алтайского филиала ФГОУ ВПО «Сибирская академия государственной службы» в г. Барнауле, кандидат юридических наук
Важнейшим полномочием законодательных органов в Российской Федерации является регулирование и защита основных прав и свобод человека и гражданина. Существует большое число отсылочных конституционно-правовых норм, которые предписывают регулировать основные права посредством закона. Однако разграничение полномочий федерального законодателя в данной сфере с иными ветвями и уровнями власти относится к числу наиболее спорных вопросов отечественной конституционно-правовой науки и практики. Соответственно, целью настоящей публикации выступает анализ понятия, истории становления и функций отсылок к закону. В работе также обращается внимание на то, что подобные отсылки не только устанавливают исключительное полномочие федерального законодателя по первичному регулированию основных прав, но и одновременно позволяют предотвращать произвольные ограничения данных прав со стороны иных ветвей и уровней власти. Кроме того, предпринимается попытка обоснования возможности делегирования законодательных полномочий в сфере основных прав на основании и в пределах, устанавливаемых федеральным законом. В работе особое внимание обращается на правовые позиции Конституционного Суда РФ, в которых дается официальное толкование рассматриваемых правовых явлений.
КОНСТИТУЦИОННАЯ ОТСЫЛКА К ЗАКОНУ И РАЗГРАНИЧЕНИЕ ЗАКОНОДАТЕЛЬНЫХ ПОЛНОМОЧИЙ В СФЕРЕ ОСНОВНЫХ ПРАВ
Место отсылок к закону в системе конституционных норм. Глава 2 Конституции РФ от 12 декабря 1993 г. (с изм. от 30 декабря 2008 г.)1, закрепляя каталог основных прав и свобод человека и гражданина (далее - основные права), содержит много отсылочных норм. В зарубежной конституционной доктрине, в первую очередь, в германском государственном праве, такие нормы получили название оговорок о законе (Vorbehalt des Gesetzes)2. Российские авторы также используют категорию «оговорка о законе» (Е.И. Колюшин3, А.О. Четвериков4), «оговорка в законе» (В.И. Гойман)5 или «оговорка закона» (В.В. Невинский)6. Другие российские ученые применяют схожее понятие «отсылки к закону / федеральному закону» (И.А. Ледях7, И.А. Конюхова8, Б.С. Эбзеев9). Третьи, характеризуя фактически тождественное правовое явление, указывают либо на «требование к законодательному регулированию прав» (А.Л. Кононов)10, либо на «принцип закрепления ограничений прав и свобод исключительно федеральным законом» (А.А. Подмарев)11.
Если в содержательном плане с последней точкой зрения согласиться можно, то по соображениям юридической экономии она не совсем удачна. Поэтому для краткости и в качестве основных терминов, отражающих суть рассматриваемого правового явления, можно использовать категории «отсылка к закону» или «оговорка о законе». Первый в большей мере соответствует отечественной теории права. Второй заимствован из зарубежной юридической науки. Учитывая абстрактность понятия отсылки к закону (оговорки о законе), требуется проанализировать его историческое развитие и выделить функции.
Историческое развитие отсылок к закону. Рассматриваемое правовое явление имеет давнюю историю в западноевропейском конституционном законодательстве и государственно-правовой практике. В этом отношении заслуживает внимания высказывание итальянского ученого А. Кариола о том, что «давать толкование принципу законодательной оговорки следует исходя из концепции закона, господствовавшей в либеральной политичес-
кой мысли XIX века»12. Сторонники подобных представлений в свое время исходили из естественной и прирожденной природы основных прав, но осознавали необходимость их ограничения. Закон представлялся им в этой связи наиболее приемлемым средством. Именно он мог предотвратить злоупотребления индивидуальной свободой. «Самый жесткий закон, -писал французский исследователь Э. де Лаблуэ, - всегда лучше самого мягкого произвола. Закон известен, он одинаков для всех, он оставляет гражданину независимость и достоинство, он не заставляет его ... принуждать другого к чему-либо или делать по воле других»13. Либеральные истоки отсылок к закону находим в Декларации прав человека и гражданина Франции от 26 августа 1789 г. «Свобода состоит в возможности делать все, что не наносит вреда другому, - провозглашалось в ст. 4 документа, - таким образом осуществление естественных прав каждого человека ограничено лишь теми пределами, которые обеспечивают другим членам общества пользование теми же самыми правами.
Пределы эти могут быть определены только законом»14. Ради достижения общественного порядка основные права должны закрепляться законами как правовыми актами представительных органов государственной власти.
В этой связи понятие отсылки к закону предопределяется концепцией народного представительства и конституционным принципом демократической государственности (ст. 1, 3 Конституции РФ). Оговорка о законе связана с уверенностью в том, что в нем как акте представительного органа власти можно выразить общую волю народа. Реализация народного суверенитета посредством выборов представительного органа долгое время представлялась достаточной гарантией против произвола исполнительной власти, склонность к которому выявил средневековый абсолютизм. Предполагалось, что принимаемые народными представителями законы не способны ущемлять свободу граждан.
Вместе с тем демократия и народное представительство из средства, гарантирующего осуществление основных прав, могут превратиться в свою противоположность. На основе принципа большинства законодателем нередко принимаются решения, которые подменяют общее благо узкогрупповыми интересами. Существует опасность не только ущемления интересов меньшинства, но и выхолащивания истинного смысла основных прав15. Однако при прочих равных условиях ограничивающий основные права закон обладает преимуществами, в первую очередь по сравнению с актами органов исполнительной власти.
Функции оговорки о законе. На этом фоне интерес представляет вопрос о функциях, выполняемых отсылкой к закону. Можно выделить две их основные функции.
Отсылка к закону как наделение федерального законодателя полномочием по ограничению основных прав. Первая функция отсылки к закону заключается в установлении полномочия Федерального Собрания РФ регулировать и ограничивать основные права. В соответствии с ч. 3 ст. 55 Конституции РФ основные права «могут быть ограничены федеральным законом только в той мере, в какой это необходимо в
целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства». Согласно узкому толкованию данная конституционная норма означает, что основные права могут регулироваться и ограничиваться только Федеральным Собранием РФ и лишь в форме федерального закона. Интересно, что Конституционный Суд РФ часто допускает текстуальную ошибку при цитировании ч. 3 ст. 55 и определяет, что основные права «могут быть ограничены только (выделено мною. - А.Д.) федеральным законом»16. В других случаях данная норма приводится Конституционным Судом РФ правильно17.
Похожее искажение конституционного текста распространено и в юридической науке18. Например, допуская ошибку в цитировании ч. 3 ст. 55 Конституции РФ, профессор Е.И. Колюшин полагает, что «ни Президент РФ, ни Правительство РФ, ни органы субъектов РФ не могут устанавливать ограничения не только конституционных прав, но и иных прав граждан»19. С такой позицией полностью согласиться нельзя. В противном случае акты указанных органов лишались бы функций правового регулирования общественных отношений. Более подробный анализ практики Конституционного Суда РФ также доказывает возможность вторичного ограничения конституционно закрепляемых прав на основании и в пределах, устанавливаемых федеральным законом, посредством нормативных правовых актов Президента РФ, Правительства РФ (иных федеральных органов исполнительной власти) и законов субъектов РФ.
Отсылка к закону как конституционная гарантия от произвольного ограничения основных прав. Вторая функция отсылки к закону заключается в предотвращении возможных нарушений основных прав, в первую очередь, со стороны исполнительной и «региональной» властей. Тем самым категория «отсылка к закону», являясь неотъемлемым элементом конституционного принципа правовой государственности (ст. 1, 15 Конституции РФ), выступает пределом компетен-
ции для указанных властей. Именно в таком качестве рассматривает категорию отсылки к закону Конституционный Суд РФ. В Постановлении от 11 ноября 1997 г. подчеркивается, что «конституционное требование об установлении налогов и сборов только и исключительно в законодательном порядке представляет собой один из принципов правового демократического государства и имеет своей целью гарантировать, в частности, права и законные интересы налогоплательщиков от произвола и несанкционированного вмешательства исполнитель-
~ 20 ной власти»20.
В то же время Конституция РФ не содержит ясного разграничения полномочий федерального законодателя в сфере основных прав с законодательными (представительными) органами субъектов РФ (горизонтальное разделение власти), с одной стороны, а также с Президентом РФ и органами исполнительной власти (вертикальное разделение власти), с другой стороны. В отличие от Федерального Собрания РФ все указанные государственные органы наделены полномочиями защищать (гарантировать, обеспечивать) основные права (п. «б» ч. 1 ст. 72, ч. 2 ст. 80, п. «е» ч. 1 ст. 114 Конституции РФ). Однако в процессе осуществления таких полномочий они могут нарушать основные права. Если федеральный закон четко не наделяет такие государственные органы полномочиями по вторичному регулированию или ограничению основных прав, то соответствующие нормативные правовые акты могут быть признаны неконституционными.
Так, в ранней конституционной судебной практике была установлена неприемлемость регулирования основных прав Указом Президента РФ «без участия и вопреки воле законодателя». Неконституционным было признано слияние двух федеральных ведомств (Министерства безопасности и внутренних дел РФ), поскольку деятельность реорганизуемых органов, «будучи направлена на охрану прав граждан, связана в то же время с реальными ограничениями конституционных прав» (Постановление от 14 января 1992 г.21). В последующем
3
Конституционный Суд РФ определял конституционность всех рассматриваемых президентских указов.
В отношении постановлений Правительства РФ Конституционный Суд РФ занимает более активную позицию. Ярким примером выступает «чеченское дело» (Постановление от 31 июля 1995 г.), в котором не соответствующим Конституции РФ были признаны ограничения свободы передвижения (выдворение граждан за пределы Чеченской Республики) и свободы информации (лишение аккредитации журналистов). По мнению Конституционного Суда РФ, установление таких ограничений основных прав Постановлением Правительства РФ «не соответствует полномочиям, установленным в соответствующих законах» и «вводит новые основания и порядок лишения [основных прав] ..., не предусмотренные законом»22.
Наиболее часто введение ограничений основных прав признавалось неконституционным в отношении нормативных правовых актов субъектов РФ. Согласно практике Конституционного Суда РФ законы субъектов РФ произвольно ограничивали свободу передвижения23, избирательные права24, свободу экономической деятельности, право собственности25 и др. В данном случае основные права использовались для обеспечения общей централизации государственной власти. Не случайно основные права в зарубежной доктрине определяются в качестве «рычага унитаризации» (Grundrechte als Unitarisierungshebel). В этой связи отсылка к федеральному закону «. выступает своеобразным гарантом стабильности законодательного порядка на всем федеральном пространстве, и в этом особая ценность ее функциональной направленности»26. Поэтому отсылка к закону запрещает ограничивать основные права всем государственным органам кроме федерального законодателя без его прямого на то уполномочивания.
Возможность ограничения основных прав в предусмотренных федеральным законом случаях и пределах. Несмотря на исключительную и первичную компетенцию Федерального Собрания РФ по ограничению основных
прав, сами конституционные нормы прямо не исключают регулирования основных прав подзаконными нормативными правовыми актами. Более того, отсылки к закону предполагают делегирование законодательных по своей природе полномочий другим государственным органам в случаях и пределах, предусмотренных федеральным законом. Такой вывод вытекает из толкования конституционно-правовых норм Конституционным Судом РФ. Поэтому решения требует вопрос о размежевании законодательных полномочий между различными уровнями и ветвями публичной власти в России.
Разграничение законодательных полномочий в сфере основных прав между федеральным и региональными парламентами. В соответствии с ч. 1 ст. 17, ч. 3 ст. 55, п. «в» ч. 1 ст. 71 Конституции РФ регулирование, ограничение и защита основных прав отнесены к исключительной компетенции Федерального Собрания Российской Федерации. Одновременно в совместном ведении Российской Федерации и ее субъектов находится только защита основных прав (п. «б» ч. 1 ст. 72). Согласно господствующему в конституционной доктрине мнению субъекты РФ не обладают полномочиями по ограничению основных прав. Они вправе лишь устанавливать и вводить дополнительные гарантии реализации основных прав. Первоначально Конституционный Суд РФ также настаивал на том, что требование об ограничении основных прав «только на основании закона, не подлежит расширительному толкованию: в данном случае понятием «закон» охватываются исключительно федеральные законы, но не законы субъектов Российской Федерации, поскольку иначе названной норме придавался бы неконституционный смысл» (Постановление от 4 апреля 1996 г.)27.
В настоящее время Конституционный Суд РФ скорректировал свою правовую позицию и согласился с высказанным в доктрине предложени-ем28 о разграничении первичного (в смысле п. «в» ч. 1 ст. 71) и вторичного (в смысле п. «б» ч. 1 ст. 72) ограничения основных прав. Интерпретируя ограничение избирательных прав, Конституционный Суд РФ признал,
что «субъекты Российской Федерации имеют собственное избирательное законодательство, на основе которого проводятся выборы в их законодательные (представительные) органы государственной власти и обеспечиваются избирательные права граждан применительно к указанному уровню выборов. Соответствующий закон субъекта РФ выступает при этом в качестве конкретизирующего нормативного регулятора избирательных прав граждан... Такое регулирование не является регулированием прав и свобод человека и гражданина в смысле статьи 71 (п. «в»), оно носит вторичный характер и производно от базового, устанавливаемого ... Конституцией РФ и федеральными законами» (Постановление Конституционного Суда РФ от 11 марта 2008 г. № 4-П)29. Следовательно, в целях обеспечения основных прав законы субъектов РФ могут их конкретизировать во вторичном порядке на основании федерального закона, но не ниже устанавливаемых им пределов. При этом нужно учитывать, что вторичное ограничение основных прав законами субъектов РФ возможно только в рамках вопросов, отнесенных Конституцией к предметам совместного ведения (ст. 72), но не по вопросам, отнесенным к исключительной компетенции Федерации (ст. 71). Если установление в законе субъекта РФ ограничивающей основные права административной ответственности допустимо30, то в отношении уголовной ответственности такое региональное правотворчество явно неконституционно.
Ограничение основных прав нормативными указами Президента РФ как применение доктрины «указного права». Исходя из ч. 2 ст. 80 Конституции РФ Президент РФ обладает функциями гаранта основных прав и «координатора» всех органов государственной власти. Для гарантирования основных прав и обеспечения взаимодействия с законодательной властью Президент РФ может принимать нормативные указы, которые не должны, однако, противоречить Конституции РФ и федеральным законам (ч. 1, 3 ст. 90).
После принятия в 1993 г. Конституции РФ из-за наличия парламент-
ГГЩШ
ского большинства, оппозиционного главе государства, Федеральное Собрание РФ не могло или не желало (часто по идеологическим причинам) установить первичное законодательное регулирование ряда основных прав (избирательные права, право на доступ к публичной службе, право собственности на землю, трудовые права). Учитывая настоятельную общественную необходимость, Президент РФ начал восполнять обнаружившиеся на практике пробелы законодательного регулирования основных прав. Такое явление получило название «указного права» и критиковалось как вторжение Президента РФ в исключительные законодательные полномочия российского парламента31.
Реальная политическая практика и существующие пробелы в гарантировании основных прав, вызванные бездействием федеральной законодательной власти, стали достаточно сильными аргументами в пользу легализации указного права Конституционным Судом РФ32. Обвинения федерального парламента в бездействии и медлительности по принятию законодательных решений нашли свое прямое отражение в конституционной судебной практике. Конституционный Суд РФ объясняет необходимость восполнения законодательных пробелов с помощью президентских указов тем, «...что своевременно сделано не было» (Постановление от 31 июля 1995 г.)33, либо тем, что «федеральный законодатель на протяжении длительного времени не внес необходимых корректив в соответствующие законодательные акты» (Постановление от 25 июня 2001 г.)34. Если в свое время указное право могло быть обосновано неразработанностью отдельных отраслей и институтов российского законодательства, а равно переходным периодом развития российской государственности, то в настоящее время таким аргументом могут служить непредвиденные случаи появления законодательных пробелов. Так, доктрина «указного права» оказалась востребованной при правовом регулировании избирательных прав на выборах в представительные (законодательные) органы, сформированных в результате объединения субъектов РФ35. В усло-
виях объективного отсутствия законодательного органа подобные указы Президента РФ выступают оптимальным средством для преодоления пробелов в правовом регулировании основных избирательных прав.
Важно обратить внимание на то, что Конституционный Суд РФ не только выявил «подразумеваемые полномочия» российского Президента по ограничению основных прав, но также установил некоторые пределы и рамки для подобных президентских полномочий. В качестве таких пределов можно рассматривать то, что указы Президента РФ: 1) могут быть приняты только в условиях существования законодательных пробелов; 2) не должны противоречить Конституции РФ и действующим федеральным законам;
3) не могут издаваться по вопросам, в отношении которых существуют прямые отсылки к федеральному и федеральному конституционному закону;
4) имея временный характер, действуют до приятия по конкретному вопросу федерального закона.
Для легитимации «указного права» необходимо в отдельном федеральном законе урегулировать полномочия Президента РФ в порядке делегированного законодательства, включая возможное ограничение основных прав. Попытки в этом направлении уже предпринимались. Так, проект Федерального закона «О нормативных правовых актах РФ», подготовленный Институтом законодательства и сравнительного правоведения, предусматривал, что в случае издания Президентом указов, восполняющих пробелы в законодательстве, Президент не позднее 10 дней вносит в Государственную Думу в порядке законодательной инициативы соответствующий законопроект, который рассматривается в первоочередном
порядке36.
Делегирование полномочий по ограничению основных прав Правительству РФ. Конституционное законодательство ясно не определяет компетенцию Правительства РФ в области основных прав. Согласно п. «е» ч. 1 ст. 114 Конституции РФ, ст. 19 Федерального конституционного закона от 17 декабря 1997 г. (с изм. от 30 декабря 2008 г.) «О Правительстве РФ»37
к полномочиям Правительства РФ отнесено осуществление мер по обеспечению основных прав.
Уже в своей ранней практике Конституционный Суд РФ дает толкование данному виду полномочий Правительства РФ применительно к свободе экономической деятельности (Постановление от 19 марта 1993 г.). Анализируя постановление, которым вводился режим льготного налогообложения, Суд не отрицает полномочия Правительства РФ осуществлять меры по защите основных прав. «Однако эти меры, -по мнению Суда, - должны осуществляться в пределах его полномочий, предусмотренных Конституцией РФ и действующим законодательством, и в установленных ими формах. В данном случае Правительство вторглось в сферу законодательной власти, чем нарушило установленное Основным Законом разделение властей, превысило свои полномочия»38. Следовательно, Правительство РФ собственными актами может осуществлять меры по обеспечению и защите основных прав, но только на основании и в пределах, устанавливаемых законодателем. Однако на практике меры по защите основных прав, осуществляемые федеральными органами исполнительной власти, трудно отличить от законодательного ограничения таких прав.
В то же время, исходя из принципа разделения властей, по сравнению с органами исполнительной власти федеральный законодатель обладает исключительной компетенцией по ограничению основных прав. Именно такая правовая позиция неоднократно высказывалась Конституционным Судом РФ. Так, в Постановлении от 22 ноября 2001 г. указывается, что «конституционный принцип разделения государственной власти на законодательную, исполнительную и судебную (ст. 10 Конституции РФ) в сфере правового регулирования предполагает разграничение законодательной функции, возлагаемой на Федеральное Собрание, и функции обеспечения исполнения законов, возлагаемой на Правительство РФ. Поскольку Правительство РФ осуществляет меры по обеспечению
прав . ни оно само, ни другие органы исполнительной власти не вправе устанавливать не предусмотренные федеральным законом обязанности и обременения, ограничивающие
39
конституционные права»39.
На этом фоне достаточно спорным представляется допускаемое на практике первоначальное регулирование основных прав актами органов исполнительной власти, а не федеральными законами. Так, Конституционный Суд РФ признал конституционной утвержденную Постановлением Правительства РФ плату за перевозку тяжеловесных грузов, которая ограничивала права собственности (Постановление от 17 июля 1998 г.40). Фактически в данном решении было обосновано ограничение основного права без указания на то в федеральном законе, что выходит за пределы компетенции Правительства РФ. На это обратил внимание судья А.Л. Кононов, который в своем особом мнении подчеркнул, что «.плата за перевозку тяжеловесных грузов является платежом налогового характера и, следовательно, все существенные элементы этого платежа могут быть установлены только федеральным законодательством в надлежащем порядке в форме налогового закона».
Теория существенности как конституционная гарантия от произвольного делегированного законодательства в сфере основных прав. Указанное особое мнение формулирует требование о том, что наиболее важные условия и предпосылки ограничения основных прав должны быть урегулированы законодателем самостоятельно, а не отданы на усмотрение иных государственных органов, включая органы исполнительной власти. В частности, в германском государственном праве данное требование обозначается как теория существенности (ШеБепШсЬкекзШеопе)41.
Отчетливо рассматриваемую теорию демонстрирует практика Конституционного Суда РФ «по налоговым вопросам». Как подчеркивается в Постановлении от 11 ноября 1997 г., если «существенные элементы налога или сбора устанавливаются исполнительной властью,
то принцип определенности налоговых обязательств подвергается угрозе, поскольку эти обязательства могут быть изменены в худшую для налогоплательщика сторону в упро-
42
щенном порядке»42.
Наиболее подробно теория существенности нашла свое отражение в Постановлении от 6 апреля
2004 г.43, в котором было признано неконституционным ограничение свободы экономической деятельности посредством установления актом Правительства РФ перечня морских портов, в которых не допускалась деятельность негосударственных лоцманских организаций. Конституционный Суд РФ указал, что «федеральный законодатель не определил критерии и ориентиры относительно установления особенностей негосударственных организаций по лоцманской проводке судов, оставив это на усмотрение Правительства РФ, и тем самым не исключил возможность произвольного толкования объема и содержания, а значит - ограничения прав и свобод актом Правительства РФ». Аналогичная правовая позиция содержится и в Постановлении Конституционного Суда РФ от 14 июля
2005 г.44.
Таким образом, принципы демократической государственности и разделения властей предусматривают приоритет законов как актов выборного органа народного представительства, которые призваны осуществлять первичное нормативное закрепление и ограничение основных прав. Законы субъектов РФ, указы Президента РФ и нормативные правовые акты органов исполнительной власти могут осуществлять вторичное регулирование и ограничение основных прав, но в предусмотренных федеральным законом случаях и пределах. При этом согласно теории существенности федеральный законодатель должен самостоятельно принять наиболее важные решения, которые исключали бы произвольное усмотрение иных государственных органов при осуществлении полномочий по ограничению основных прав.
1 См.: Российская газета. 1993. 25 дек.; 2008. 31 дек.
2 Von Arnauld A. Die Freiheitsrechte und ihre Schranke. Baden-Baden, 1999. S. 112-114, 145-169; Eberle C.-E. Gesetzesvorbehalt und Parlamentsvorbehalt / / Die Öffentliche Verwaltung. 1984. H. 12. S. 485493; Sachs M. Die Gesetzesvorbehalte der Grundrechte des Grundgesetzes / / Juristische Schulung. 1995. H. 8. S. 693-697; Sachs M. Verfassungsrecht. II. Grundrechte. Berlin, 2000. S. 118-124; Rottmann F. Vorbehalt des Gesetzes und die grundrechtlichen Gesetzesvorbehalte / / Europäische Grundrechtezeitschrift. 1985. H. 10. S. 277-297.
3 Колюшин Е.И. Конституционное право России. М., 2006. С. 126.
4 См.: Четвериков А.О. Гражданское общество, права человека и современный конституционализм: допустимые ограничения прав и свобод личности в конституционном государстве / / Укрощение Левиафана: право, государство и гражданское общество в современной России. М., 2000. С. 177.
5 См.: Принципы, пределы, основания ограничения прав и свобод по российскому законодательству и международному праву (подгот. к печ. Л.А. Морозова) / / Государство и право. 1998. № 7. С. 26.
6 См.: Невинский В.В. Немецкие граждане в зеркале основополагающих принципов конституции ФРГ. Барнаул, 1994. С. 144.
7 Вводя указанный термин в научный оборот, И.А. Ледях одновременно подчеркивает, что «в западной доктрине и практике используется термин, который буквально переводится на русский язык как «оговорка о законе». - См.: Ледях И.А. Конституционный Суд РФ: компетенция, принципы и формы защиты прав и свобод человека и гражданина // Права человека / отв. ред. Е.А. Лукашева. М., 2009. С. 314.
8 См.: Конюхова И.А. Конституционное право РФ. Общая часть. М., 2006. С. 179.
9 См.: Принципы, пределы, основания ограничения прав и свобод по российскому законодательству и международному праву (подгот. к печ. Л.А. Морозова) / / Государство и право. 1998. № 7. С. 24.
10 См.: Кононов А.Л. Защита права человека в практике Конституционного Суда РФ // Права человека в России: декларации, нормы и жизнь. М., 1999. С. 62.
11 См.: Подмарев А. А. Конституционные основы ограничения прав и свобод человека и гражданина в РФ: автореф. дис. ... к.ю.н. Саратов, 2001. С. 16-19.
12 Кариола А. Основные права и свободы по Конституции Италии / / Защита прав человека в современном мире / отв. ред. И.А. Ледях. М., 1993. С. 59.
13 Лаблуэ Э. Государство и его пределы. В связи с современными вопросами администрации, законодательства и политики. СПб., 1868. С. 127.
14 Французская республика. Конституция и законодательные акты. М., 1989. С. 26.
15 Противоречия теории народного суверенитета, принципа общей воли с основными правами обстоятельно проанализированы еще дореволюционными правоведами. - См.: Новгородцев П.И. Введение в философию права. Кризис современного правосознания. СПб., 2000. С. 28-212; Он же. Демократия на распутье // Сочинения. М., 1995. С. 388-406.
16 См.: Постановления Конституционного Суда РФ от 4 апреля 1996 г. № 9-П: 18 февраля 1997 г. № 3-П; 4 марта 1997 г № 4-П; 2 июля 1997 г. № 10-П; от 2 февра ля 1998 г. № 4-П; 27 апреля 1998 г. № 12-П; 23 февраля 1999 г. № 4-П; 27 апреля 2001 г. № 7-П; 9 июля 2002 г. № 12-П; 15 декабря 2003 г. № 19-П; 27 января 2004 г. № 1-П; 28 февраля 2006 г. № 2-П; 3 февраля 2009 г № 2-П / / Собрание законодательства РФ
1996. № 16. Ст. 1909; 1997. № 8. Ст. 1010
1997. № 11. Ст. 1372; 1997. № 27. Ст. 3304
1998. № 6. Ст. 783; 1998. № 18. Ст. 2063
1999. № 10. Ст. 1254; 2001. № 23. Ст. 2409 2002. № 28. Ст. 2909; 2003. № 52. Ст. 5101: 2004. № 5. Ст. 403; 2006. № 11. Ст. 1230; 2009. № 7. Ст. 890.
17 См.: Постановления Конституционного Суда РФ от 25 апреля 1995 г. № 3-П; 17 мая 1995 г. № 5-П; 31 июля 1995 г. № 10-П; 20 декабря 1995 г. № 17-П; 11 ноября 1997 г. № 16-П; 11 марта 1998 г. № 8-П; 14 мая 1999 г. № 8-П; 20 июля 1999 г. № 12-П; 25 апреля 2000 г. № 7-П; 6 июня 2000 г. № 9-П; 24 октября 2000 г. № 13-П; 12 марта 2001 г. № 4-П; 3 июля 2001 г. № 10-П; 30 июля 2001 г. № 13-П; 11 июня 2002 г. № 10-П; 1 апреля 2003 г. № 4-П; 23 апреля 2004 г. № 8-П; 23 января 2007 г. № 1-П; 14 апреля 2008 г. № 7-П; 16 июля 2008 г. № 9-П // Собрание законодательства РФ. 1995. № 18. Ст. 1708; 1995. № 21. Ст. 1976; 1995. № 33. Ст. 3424; 1996. № 1. Ст. 54; 1997. № 46. Ст. 5339; 1998. № 12. Ст. 1458; 1999. № 21. Ст. 2669; 1999. № 30. Ст. 3989; 2000. № 19. Ст. 2102; 2000. № 24. Ст. 2658; 2000. № 44. Ст. 4399; 2001. № 12. Ст. 1138; 2001. № 29. Ст. 3058; 2001. № 32. Ст. 3412; 2002. № 25. Ст. 2515; 2003. № 15. Ст. 1416; 2004. № 18. Ст. 1833; 2007. № 6. Ст. 828; 2008. № 18. Ст. 2089; 2008. № 30 (ч. 2). Ст. 3695.
18 См.: Эбзеев Б.С. Неотъемлемость прав и свобод человека и гражданина / / Конституционные права и свободы человека и гражданина в Российской Федерации / под ред. О.И. Тиунова. М., 2005. С. 305.
19 Колюшин Е.И. Конституционное право России. М., 2006. С. 124.
20 Собрание законодательства РФ. 1997. № 46. Ст. 5339.
21 Вестник Конституционного Суда РФ. 1993. № 1.
22 См.: Собрание законодательства РФ.
1995. № 33. Ст. 3424.
23 См.: Постановления от 4 апреля
1996 г.; 2 июля 1997 г. / / Собрание законодательства РФ. 1997. № 27. Ст. 3304.
24 См.: Постановления от 24 июня
1997 г., 27 апреля 1998 г., 11 июня 2002 г. / / Собрание законодательства РФ. 1997. № 26. Ст. 3145; 1998. № 18. Ст. 2063; 2002. № 25. Ст. 2515.
25 См.: Постановления от 15 июля 1996 г., 21 марта 1997 г., 9 января 1998 г., 30 января 2001 г. // Собрание законодательства РФ. 1996. № 29. Ст. 3543, 1997. № 13. Ст. 1602, 1998. № 3. Ст. 429, 2001. № 7. Ст. 701.
26 Starck C. Das Bundesverfassungsgericht in der Verfassungsordnung und im politischen Prozeß // Festschrift 50 Jahre Bundesverfassungsgericht. Bd. 1 Verfassungsgerichtsbarkeit. Verfassungsprozeß / P. Badura, H. Dreier. Tübingen, 2001. S. 17.
27 Собрание законодательства РФ.
1996. № 16. Ст. 1909.
28 См.: Должиков А.В. Ограничение основных прав законами субъектов Российской Федерации // Конституционное и муниципальное право. 2005. № 2. С. 14-16.
29 Собрание законодательства РФ. 2008. № 11 (ч. 2). Ст. 1073.
30 См.: Закон Алтайского края от 10 июля 2002 г. № 46-ЗС (в ред. от 11 февраля 2008 г.) «Об административной ответственности за совершение правонарушений на территории Алтайского края» // Алтайская правда. 2002. 26 июля; 2008. 23 февр.
31 См.: Лукьянова Е.А. Указное право как российский политический феномен // Журнал российского права. 2001. № 10. С. 55-67; Лучин В.О. Указное право в России. М., 1996; Лучин В.О. Указы Президента РФ: основные социальные и правовые характеристики. М., 2000.
32 См.: Постановления от 31 июля 1995 г., 30 апреля 1996 г., 30 апреля 1997 г., 9 января 1998 г., 27 января 1999 г., 1 декабря 1999 г. и 25 июня 2001 г. // Вестник Конституционного Суда РФ. 1995. № 5;
1996. № 3; 1997. № 4; 1998. № 2; 1999. № 3; № 6; 2001. № 1.
33 Собрание законодательства РФ. 1995. № 33. Ст. 3424.
34 Собрание законодательства РФ.
2001. № 27. Ст. 2804.
35 См.: Указы Президента РФ от 19 апреля 2006 г. № 402 (в ред. от 21 августа 2006 г.) «Об утверждении положения о выборах депутатов Законодательного Собрания Пермского края первого созыва»; 21 августа 2006 г. № 913 «Об утверждении положения о выборах депутатов Законодательного Собрания Красноярского края первого созыва»; 13 апреля 2007 г. № 474 (в ред. от 26 июня 2007 г.) «Об утверждении положения о выборах депутатов Законодательного Собрания Камчатского края первого созыва»; 29 февраля 2008 г. № 285 «Об утверждении положения о выборах депутатов Законодательного Собрания Забайкальского края первого созыва»; 29 февраля 2008 г. № 286 «Об утверждении положения о выборах депутатов Законодательного Собрания Иркутской области первого созыва» // Собрание законодательства РФ. 2006. № 17 (ч. II). Ст. 1821, № 35. Ст. 3740; 2006. № 35. Ст. 3741; 2007. № 16. Ст. 1877, № 27. Ст. 3253; 2008. № 10 (ч. II). Ст. 903; Ст. 904.
36 См.: Журнал российского права.
1997. № 2. С. 23.
37 См.: Собрание законодательства РФ.
1997. № 51. Ст. 5712; 2009. № 1. Ст. 3.
38 Вестник Конституционного Суда РФ. 1994. № 1.
39 Собрание законодательства РФ. 2001. № 50. Ст. 4822.
40 См.: Собрание законодательства РФ.
1998. № 30. Ст. 3800.
41 Arnim von H.H. Zur «Wesentlichkeits-theorie» des Bundesverfassungsgerichts // Deutsches Verwaltungsblatt. 1987. S. 12411249; Haltern, U.R. Wesentlichkeitstheorie und Gerichtsbarkeit: zur institutionellen Kritik des Gesetzesvorbehalts / U.R. Haltern, F.C. Mayer, CR. Möllers // Die Verwaltung: Zeitschrift für Verwaltungsrecht und Verwaltungswissenschaften. 1997. № 30. S. 51-74; Umbach D.C. Das Wesentliche an der We-sentlichkeitstheorie // Festschrift H.J. Faller Wolfgang Zeidler / Hrsg. T. Maunz, G. Roel-lecke. Muenchen, 1984. S. 111-131.
42 Вестник Конституционного Суда РФ. 1997. № 6.
43 Собрание законодательства РФ.
2004. № 15. Ст. 1519.
44 См.: Собрание законодательства РФ.
2005. № 30 (ч. II). Ст. 3199.
3
