CC BY
49
УДК 801.81:94(470.47).084.8:343.264 ББК Ш23(2=643)-01+Т3(2Рос.Калм)622-38
Е.Э. Хабунова, Б.Э. Убушиева
Калмыцкий государственный университет им. Б.Б. Городовикова
КОНСТАНТЫ УСТНЫХ ИСТОРИЙ КАЛМЫКОВ О ДЕПОРТАЦИИ 1943 ГОДА КАК МАРКЕРЫ НАРОДНОЙ ПАМЯТИ (ПО МАТЕРИАЛАМ ЭКСПЕДИЦИЙ)
Исследование выполнено при финансовой поддержке РФФИ в рамках научного проекта «18-512-94006МОКНМ_ а»
Статья посвящена анализу «устных историй» о депортации калмыков в 1943 году, записанных у информантов в экспедициях Калмыцкого государственного университета с 2012-2017 гг. на территории Республики Калмыкия. Подробному изучению подвергаются константные сегменты устных воспоминаний, отражающие ключевые моменты трагической истории. Устная история рассматривается как разновидность устного народного творчества, как нарратив, содержащий свидетельства участников или очевидцев прошлых событий, включающий исторические сведения или знания отдельных людей о прошлом, воспроизведенный в устной форме, не лишенный элементов субъективизма и обусловленный мировоззренческими представлениями рассказчиков, их социальным опытом, мерой участия в событии.
Ключевые слова: устные истории, калмыки, депортация, Сибирь, экспедиция, очевидцы, константы, народная память.
E.E. Khabunova, B.E. Ubushieva
Kalmyk State University named after B.B. Gorodovikov
CONSTANT ORAL HISTORIES OF THE KALMYK DEPORTATION OF 1943 AS MARKERS OF NATIONAL MEMORY (ON MATERIALS OF EXPEDITIONS)
The article is devoted to the analysis of "oral histories " about the deportation of Kalmyks in 1943, recorded at informants in expeditions of Kalmyk state University from 2012-2017 on the territory of the Republic of Kalmykia. Constant segments of oral memories, reflecting the key moments of the tragic history, are subjected to detailed consideration. Oral history is considered as a kind of oral folk art, as a narrative, containing evidence of participants or eyewitnesses of past events, including historical information or knowledge of individuals about the past, reproduced orally, not devoid of elements of subjectivity and due to the worldview of storytellers, their social experience, the measure of participation in the event.
Key words: oral history, Kalmyks, deportation, Siberia, expedition, eyewitnesses, constants, national memory.
Полевые исследования, проведенные на территории Республики Калмыкия, и систематизация собранного материала позволили увидеть, что в экспедиционной коллекции значительное место занимают устные истории (oral history), тематика которых оказалась достаточно разнообразной (о духовных лицах, о культовых сооружениях и предметах, о священных местах, о народном врачевании, об известных личностях, исторических событиях, традиционных формах хозяйствования и т.д.). Они «повествуют о событиях, происходящих в настоящее время или имевших место в недалеком прошлом» [15, с. 58].
Следует подчеркнуть, что в этом тематическом многообразии особо выделяется материал, повествующий о депортации калмыков в 1943 году (Указ Президиума Верховного совета СССР «О ликвидации Калмыцкой АССР и образовании Астраханской области в составе РСФСР» [12, с.3]. Согласно Указу, ранним утром 28 декабря 1943 года безвинные женщины, старики и дети «в одночасье вывезены конвойными частями НКВД СССР из родных мест» [3, с. 4].
К сожалению, «сибирская тема» была закрытой в 60-80 годы прошлого столетия, когда сбор экспедиционного материала масштабно осуществлялся во всех районах республики, и у собирателя была большая возможность зафиксировать аутентичную информацию у очевидцев тех скорбных событий. У каждой семьи была своя трагическая история, но на ней стояла печать запрета. Собирателям фольклора тогда невозможно было записать песни о выселении в Сибирь («Сиврин туск дун»), хотя в каждом населенном пункте существовала её локальная версия и, как правило, они звучали в очень узком кругу. «Темы, связанные с проблемами депортации, были до недавнего времени запрещенными в бывшем Советском Союзе» [4, с. 17]. Табу держалось вплоть до конца 80-х годов прошлого столетия, совпавших с демократическими преобразованиями в стране. В последние годы появился ряд монографических исследований [3; 12; 13 и др.] и проведены научные форумы, посвященные массовой депортации народов в бывшей СССР [2; 5; 10; 11]. Стала возможной работа по фиксации устных свидетельств, воспоминаний о тринадцатилетней ссылке калмыков (1943-1956 гг.) [14; 15 ;16].
Поколение, которое на калмыцком языке могло бы содержательно рассказать о трагических событиях того периода, безвозвратно ушло, а рожденным и репрессированным в 1943 году калмыкам сегодня уже за семьдесят лет. Это обстоятельство послужило причиной определения «сибирской» темы как одной из важных в программе экспедиционной работы. Часто эта тема инициировалась самим информантом, так как беседа с ним начиналась с заполнения анкетных данных. В процессе опроса наши собеседники, сообщая биографические сведения, часто вычленяли сибирскую тему и развивали её настолько, что их рассказ впоследствии мы определили в отдельную жанровую группу как «устная история».
Устные истории в Калмыкии не фиксировались как отдельный вид устного народного творчества, о чем свидетельствуют материалы прошлых экспедиций. В изданиях, основанных на полевых материалах, мы также не обнаружили такой классификационной группы. Неофициальная история, основанная на народной памяти, рассказах о судьбах отдельных людей; воспоминания, зафиксированные без цензуры, требуют скорейшего научного осмысления. Она может быть полезной для воссоздания исторической картины, которую нельзя создать, опираясь только на письменные документы, для того чтобы наполнить «белые пятна истории» забытыми или запрещенными фактами. «Устные истории калмыков содержат не только исторические факты, но и то, что составляет духовный стержень народа, его нравственно-этический кодекс, позволивший сохранить веру, обычаи и традиции предков» [14, с. 36-41.]. Эти обстоятельства актуализируют проблему, обозначенную в данном исследовании.
Устная история, как правило, носит синкретичный характер, она формируется на стыке многих дисциплин, жанров и зависит от сказительского умения повествователя, от среды его обитания. Если информант знаком с фольклорной традицией, его устные свидетельства в большей степени отражают групповую (семейную, общественную) память, нежели персональную. В данной статье устная история будет рассмотрена как разновидность устного народного творчества, несмотря на то, что до сих пор в калмыцкой фольклористике их жанровый статус не получил научного обоснования.
Под термином «устная история», прежде всего, имеется в виду нарратив, содержащий свидетельства участников или очевидцев прошлых событий, включающий исторические сведения или знания отдельных людей о прошлом, воспроизведенный в устной форме, не лишенный элементов субъективизма и обусловленный мировоззренческими представлениями рассказчиков, их социальным опытом, мерой участия в событии.
Записанный нами материал сибирского цикла можно разделить на три тематических блока: повествующий о трагических событиях, начиная с момента объявления преступного указа до прибытия к месту расселения; о жизни на чужбине в условиях спецкомендатуры; о возвращении на родину. Большую часть этого материала мы относим к разряду устных историй. Несмотря на то, что устная история отражает индивидуальную историческую память, в воспоминаниях наших респондентов-участников и современников трагических событий 1943 года, в рассказах их потомков -представителей нового поколения, встречаются константные сегменты, подтверждающие общность народной памяти о пережитой трагедии. В данной статье анализу подвергаются устные истории первой тематической группы.
Декабрь, 1943, Сибирь
Как полагается, беседа с информантами начиналась с уточнения их биографических данных. Обычный вопрос о месте рождения подталкивал (побуждал) информанта к воспоминаниям о прошлом. В записанных нами устных историях часто упоминается топоним Сибирь, ассоциируемый рассказчиками с неизвестностью, безысходностью и трагическим прошлым. Информант, как правило, точно указывает время и дату выселения, как пограничный момент, разделивший жизнь калмыков на «до» и «после» страшного Указа. В этом контексте повествователь обычно сообщает и свой возраст на момент выселения: 1943 щил декабрьла нанд 11 насн билэ. Арвн негн настадан Сиврт йовув. Мадниг хврн доладгчла, декабрин, мадниг эн негдгч школд, hурвдгч класст би йовлав, тегэд тенд, юн, хврн доладгч декабрьла, тенд йовщ йовхла, багшин кввун, неринь медхшив ода, тер кввун YP кввундэн келнэ: «Хэлэ, тер машид узщэнч? Узщэнчи машидиг гинэ, судебеккер [студебеккер], тер американск машин. Эн машидт хальмгудыг йовулх гинэ». Тенгинь сонсчкад би ... бичкн, гуущ ирYв гертэн. Экдэн ирчкэд, би келщэнэв: «Багшин кввун келв, эн американск машид судебеккер [студебеккер] мадниг йовулх гив. Экм келнэ: «^укм мини, уга, маниг йовулшго, эцкчн дээнд бээнэ» [Нимгирова Ефросинья Чимидовна, род. 25 декабря 1923 года на хуторе Кумский Западного района. Записали Убушиева Б.Э., Гедеева Д.Б. Расшифровала Убушиева Б.Э.] 'В декабре 1943 года мне было одиннадцать лет. Отправилась в Сибирь в одиннадцатилетнем возрасте. Нас [собрали] двадцать седьмого декабря в первой школе, я тогда училась в третьем классе, тогда там, [что] когда я шла, учительский сын, имени его не помню сейчас, тот мальчик сказал своему другу: «Смотри, видишь те машины? Видишь машины, говорят, американские машины судебеккер. Говорят, на этих машинах отправят калмыков». Услышав это, я [...] маленькая, прибежала домой. Прибежав к своей матери, я говорю: «Сын учителя сказал, что на этих машинах отправят нас, сказал». Моя мать сказала: «Дитя мое, нет, нас не выселят, твой отец на фронте»' (Здесь и далее дается перевод авторов статьи).
Услышанные нами истории свидетельствуют, что вера в справедливость не оставляла выселяемых калмыков до самого последнего момента. «Летом 1943 г. появились слухи о выселении калмыков, но никто всерьез в это поверить не мог» [1, с. 99]. Люди не могли допустить мысль о жестокости и насилии со стороны своих, тех, кого защищали доблестные воины-калмыки на фронтах Великой Отечественной войны. «На 1 октября 1941 года число военнообязанных (1922-1924 гг.) в Калмыкии составляло 5207 человек [5, с. 191].
Солдаты, коровы, собаки
Истории некоторых информантов содержат детали, позволяющие представить более полную картину того трагического утра. В рассказах, записанных в разных регионах республики, константностью отличаются отдельные лексемы, к примеру, солдаты, коровы, собаки. Этот лексический ряд неслучаен, он отражает ключевые моменты, связанные с фактом насильственного выдворения калмыков из собственного дома и изгнания из родных мест. Он также передает контрасты и парадоксальность описываемых событий: бесчеловечность людей, совершающих противозаконные действия и домашних животных, сострадающих своим хозяевам, беззащитным, униженным и отвергнутым: Намаг тавтадан авч йовсн бээщ. Авч йовсн бээщ как бичкн туЫмуд кевтэ телят, бYPYс кевтэ. Эк-эцкнр келдг билэ. Хамаhас медхмн би, тавтадан... Бурхиг эн дора HYYлhсн hазрт тер дврвн буута салдсмуд булаhад авчксмн. Дврвн ирсн бээщ. Мадн эк-эцкнр аав-ээщ келдг билэ. ... Как хулха кесн авч hарч мини эк-эцкнр келдг билэ. Мана юунд шуд дврвн салдс, одак юутаhан, как охрана, буутаhар. Эвр строго авч hарч. Эндэс авч йовщ, манахна точкд эндэс авч йовщ, как туЫмуд кевтэ. Yкр нохаснь мвврлдэд, хуцад Yлдщ гинэ... [Сангаева Тамара Очировна, 08.02. 1938 г. с. Старица, Астраханск область, уцг-тохмарн: салики, малах-на улс. Записали Хабунова Е.Э., Лиджиев М. А., Убушиева Б.Э., Гедеева Д.Б. Расшифровала Убушиева Б.Э.] 'Оказывается, меня вывезли, когда мне было пять лет. Вывезли как маленьких телят, бычков. Родители говорили, Откуда бы я знала, пятилетняя. Танки буддийские (статуэтки) отобрали те четверо солдат с ружьями, которые выселяли [нас]. Оказывается, пришли вчетвером. Родители рассказывали нам, дедушка с бабушкой рассказывали. Вывозили, как будто кражу совершали. Так рассказывали родители. К нам вот так четверо солдат, с этим своим [ружьем], как охрана. Очень строго выселяли. Отсюда вывозили, с нашего стойбища, как телят. Говорят, коровы и собаки остались с ревом и лаем...'
Рассвет, Указ, солдат, обыск
В воспоминаниях очевидцев выселения постоянством отличаются упоминания о солдатах, то есть о военных из войск НКВД - НКГБ, объявлявших УКАЗ Президиума Верховного Совета СССР о ликвидации Калмыцкой АССР. Описание действий солдат и характеристики, которыми наделяются исполнители преступного указа, отражают исторические реалии того времени. Выселение калмыцкого народа и упразднение Калмыцкой АССР явилось «классической депортационной кампанией» [12, с. 390]. Сокрытие истинной цели операции достигло своей цели, для людей, живущих своей поседневной жизнью, выселение стало полной неожиданностью: 1943-гч щилин декабрин сар. Мадниг HYYлhхин вмнь салдсмуд ирэд бээв. Акад юмн болщана, ю кедг болщахмб? - гиhэд мана эцк келдг билэ... Зул кеснэ дару, мал зогсчксн цаг билэ, цасн орчксн кем. Генткн врYH врлэ, хойр салдс орщ ирв. Би эцктэhэн хойюрн, Петэ болхлаг Баh Манлан орад, квдлмш кещ йовсн билэ. Салдсмуд нер-усмдм сурад, кедY настань сурщана, мана эцк хурhарн зааhад бээвв. Би болхлаг ЭрдниевHYP гуухэр седYв, теднэhYP салдсмуд орщ угай гищ медхэр билэв. Эдн намаг тэвсн уга. Тиигэд бичщ авад, мадниг юм авхулщахн уга. Эцкм суулh, хээс авхар седлэ. Юм авч одх вгсн уга эдн. [Манджиева Мацг Санджиева, п. Шарнут Сарпинский район, 1933-гч жилд терж hарсмн. Записал и расшифровал Лиджиев М.А.] 'Декабрь 1943 года. Перед тем, как нас выселили, стали прибывать солдаты. Это было после празднования Зул, когда скот стоял на подворье уже, когда снег уже выпал. Вдруг на рассвете вошли двое солдат. Я был вдвоем с отцом, а Петя тогда отправился в Баг Манлан на работу.
Солдаты стали спрашивать наши имена, возраст, наш отец стал на пальцах показывать [возраст]. Я попыталась сбегать к Эрдниевым, хотела узнать, пришли ли к ним солдаты. Они [солдаты] не пустили меня. Таким образом записали, нам не разрешили что-либо взять. Отец хотел взять ведро и котел. Ничего не разрешили взять с собой'.
Холод, голод, трупы
Истории, рассказанные нашими собеседниками, изобилуют сходными вопросами. Застигнутые врасплох, не знающие русского языка, калмыки не понимали, в чем их обвиняют, почему выгоняют из родного дома, куда и на какой срок их отправляют, кому оставляют их нажитое добро и скот. Калмыки, имевшие богатейший опыт кочевой жизни, привычные к неудобствам долгой дороги и суровому быту, отличавшиеся выносливостью и сдержанностью, без потерь преодолевали огромные пространства в любое время года. Кочевка как акция имела отлаженную веками систему, свой порядок и проверенный многими поколениями способ реализации. Долгая перекочевка предварялась основательной подготовкой, соблюдением запретов, обеспечивающих благополучное и быстрое перемещение всех членов социума, исключали голод, нищету, болезни, даже роды и похороны. Насильственная депортация в одно мгновение разрушила вековые правила, регламентирующие деятельность людей во время кочевки. Это повлекло за собой тяжелые последствия. «В пути более двухнедельного следования ... по официальным данным умерли 1640 и во время разгрузки - 401, госпитализированы - 1010» [2, с.11]. Вот как описывают свое «путешествие в ад» очевидцы тех событий: Хврн йиснд маниг HYYлhх, хальмг гериг таслад Наркчкв. Гериг xenepYndd юм хээщэнэ. Ду Нардг aph уга. Орс келн уга. Би босад, орн деер хойр шин ишкэ бээдг билэ, татад авчкад баглчкув. Би нег суулh авад, шаазц тэвэд бээнэв. Мана эк келнэ: «Бичэ юм автн». Дэкэд намаг квтлэд, бурхнд мврг гинэ. Мвргэд бээсн бийнь, тер бурхан цуглщ авх ухан уга. Хойр эмгн дуhарчана, орс келн уга. Тер ишкэ маниг тещэв Сибирт. Валенк уяд, нег хойр боднцг авч ирдг билэ. Тиигэд мадниг тещэв. Бурхн тиигэд Yлдв. hарад йовхла, мана нохас хуцлдад, YкрмYд мвврлдэд бээв... Мадниг хойр вдртэн тер Черноземельск кошарт цуглулв. ...Мадниг авч ирэд, нег ик клубд орулч-кад, хувцимдн тээлэд шарв. Нег тавн наста кввYн уханас hархш. Экэн квтлщ йовна. Бввсн гYYhэд йовна. Сольдг хувцн уга. Хот уга, нег бичкн пакет хувцта. Хввннь одхла, мини хувцн уга. Авад йовщ оч [Наранова Юлия Каталаевна. Лаганский район. Записал Лиджиев М.А. Расшифровала Лиджиева Л. А.] 'Двадцать девятого нас выселят, наши калмыцкие [войлочные] кибитки разобрали, разорвали. Весь дом перевернули, ищут что-то. Нет возможности что-либо сказать. Русский язык не знаем. Я встала, на кровати лежали два новых войлочных покрывала, стянула и завернула их. Я взяла ведро, положила туда чашу. А наша мама говорит: «Не бери ничего». Потом подвела меня к божествам, попросила помолиться. Молились, а не догадались собрать и забрать с собой своих бурханов. Две старухи стали переговариваться. Русского языка не знают. Те войлочные покрывала выручили нас в Сибири. Шили [из них] валенки, могли принести две картофелины [в обмен на них]. Так они [войлочные покрывала] прокормили нас. А бурханы наши так и остались. Когда нас вывозили, наши собаки залаяли, коровы наши замычали... Нас два дня собирали в Черноземельской кошаре. Когда привезли нас [в Сибирь], завели в один большой клуб, сняли с нас одежду, чтобы прожарить. Не выходит из головы один пятилетний мальчик. Он вел свою мать под руки. [По нему] бегали вши. Сменной одежды нет [у меня]. Без еды, с одним маленьким узелком с одеждой. После [прожарки одежды] пришла, моей одежды не оказалось на месте, унес кто-то'.
Калмыки, понимающие русскую речь, из обрывков фраз и разговоров сумели уловить сложность создавшейся ситуации и пытались предпринять какие-то действия для своего спасения. Некоторые информанты тепло отзывались о солдатах, которые, сочувствуя калмыкам, тайно предупреждали о предстоящем долгом пути, советовали взять с собой теплые вещи и запастись продуктами: Би, бичкн куукн, ун-тад кевтнэв. врун одак тавн талтахс ирв. Мини экм энд, Башантаhас йовад, тенд Кумскд [эцкм?] чабан билэ. Тер хввhэн алщ. врун босхла, экм (экдм двчн негдгч щил хв заала. Тегэд тер хввhэн оч алщ, хаалhд хот авхар) сввни дуусн унтлго, хамг юман цуглулщ. Сумк юмсуга, тегэд хамг юмсан цуглулад, авдрт. Тиигчкэд хаш чанщ. Бидн тер хашан идснчн угавидн. Тер салдс кввун ложкар хашиг идэд бээнэ, иигэд хэлэhэд бээнэ [YЗYЛЖЭнэ]. YYдн секэтэ, тер хораг йовад хэлэhэд бээнэ. Тер авдрт оксн юм-судыг hарhад, полд тараhад хайна, бу хээhэд. Салдс келнэ: «Тадн эн хамг юмсудан мишкд дYрmн, зввхд гиигн болх». Тегэд экм хамг юмсудан мишкд дYрэд, салдс <...> тиигэд нYYвидн [Нимгирова Ефросинья Чимидовна, род. 1923 г.р. 25 декабря на хуторе Кумский Западного района. Записали Убушиева Б.Э., Гедеева Д.Б.. Расшифровала Убушиева Б.Э.] 'Я, маленькая девочка, лежу, сплю. Утром те солдаты (букв. с пятиконечными [звездами]) явились. Моя мать отсюда, из Башанты, отправилась; там, в Кумске, [отец] был чабаном. Он зарезал овцу. Когда я проснулась утром (матери в сорок первом году подарили овцу, ту овцу зарезали для пропитания в дороге), всю ночь не спали, собирали все. Сумок не было, все вещи собрали в сундук. Потом сварили кашу. Ту кашу мы так и не поели. Тот солдат ложкой ел кашу и поглядывал: вот так [показывает]. Дверь открыта, в ту комнату заходит и проверяет. Вещи, собранные в сундуке, вынул и бросил на пол, искал ружье. Солдат сказал: «Вы все эти вещи сложите в мешок, легче нести будет». Тогда собрали все вещи в мешок, солдат <...>, так и отправились'.
Старики, дети, товарняк
Практически во всех образцах записанных нами устных историй перечисляются члены семьи. На тот момент это были старики, дети и женщины. Рассказы свидетельствуют, что забота о ближних не покидала калмыков даже в минуты отчаяния, в состоянии шока и страха перед неизвестностью: Машин ирэд, укр-мукр Yлдвэ. КYYкэн авад, кусдундур [наста], эмгн ввгн хойран, теднэн авад.Мадниг школд собирали. Ьолар бултад, намаг бэрщ авла. Хувц-хунр авсн угавидн. Наш отец эр бYPY никогда сдавать кедмн биш. БYPY алад, давслад, кадушкд бэрдг, [тер] Yлдв [Эрдниева Прасковья Бембеевна, 96 лет. Род. 14.02.1921г. Живет в Городовиковске. Записали Убушиева Б.Э., Гедеева Д.Б. Расшифровала Убушиева Б.Э.] 'Машины пришли, коро-вы-моровы остались. Дочку [полуторогодовалую] взяла, стариков своих взяла, всех их взяла (нас в школе собирали), хотела спрятаться у реки, убежать. Меня поймали. Одежду не взяли. Наш отец никогда не сдавал бычка. Забивал бычка, засаливал и закатывал в кадушку, [все] это осталось'.
В устных историях константностью выделяются воспоминания об изнурительной и долгой дороге в товарном вагоне, о голоде, холоде, потере родных и других испытаниях, выпавших на долю калмыков, насильственно выселенных из родных мест, вырванных из привычной среды обитания: Сибирт тиигщ авч йовсн цугmаhнь. Шуд дала эк-эцк вцгрщ одв. Тер зуур вцгрсиг тер мана эк-эцк келдг билэ цуhар <... > келхлэ, теднтн оршашго, где-нибудь нукнд хайчкдг болх. Нохас чон идх. Хальмгуд кучтэ горестный юмн...' [Сангаева Тамара Очировна, 08.02. 1938 г. с. Старица, Астраханск область, уцг-тохмарн: салики, малахна улс. (Записали Хабунова Е.Э., Лиджиев М.А., Убушиева Б.Э., Гедеева Д.Б. Расшифровала Убушиева Б.Э.] 'Вот таким образом всех
повезли в Сибирь. Быстро очень много наших отцов и матерей умерло. Умерших в пути, как говорили все наши родители, они [конвой] не будут хоронить, выбросят где-нибудь в яме. Собакам и волкам на съедение. Калмыки - такие горемыки...'.
Картина всеобщей трагедии, бесчеловечного отношения к калмыкам на протяжении всего пути дополняется сожалениями о телах родных, не погребенных согласно народным обычаям, оставленных в чужой земле без почестей, обязательных ритуалов: Сибирт нээмтэдэн йовлав... Мадниг Абганерт авч одад, келн-амн уга улсиг вагонд тYлкэд, орулад, киитн вагонд тавн хонгтан харцНу юмнд суулНв. Тегэд арвн тавн хонгт хаалНд йовувдн. Уксмдн YYд секхлэрн, НарНад шивэд орулчкдг билэ [Санджиева Анастасия Хактаевна. п. Алцынхута, Кетченеровский район. Записал Лиджиев М.А., Надбитов Ц. Расшифровала Лиджиева Л. А.] 'В Сибирь я выселялась в восьмилетнем возрасте. Привезли нас в Абганерово, нас, не понимающих [чужой] язык, затолкали в вагон, так в холодном вагоне в темноте просидели пять дней. Затем пятнадцать суток были в дороге. Наших умерших, когда открывали дверь, выкидывали.'.
Баня, барак, людоеды
Тиигэд-тиигэд йовщ, Новосибирск областьд, Купинск районд KYPYвидн, тенд куррхлэг, дэкн киитн баньд орулщана. Киитн баньд орулчкад, цанд суулНчкад, тегэд кврэд, укэд йовхгов. Норч одсн улс... Орс гергчYд дахад, ууляд йовна. Би чамаг Ьэрэ дахнав гинэв. Дахад-дахад йовщ, Нучн врк нег колхоз орувидн. Киитн герт орснь, шуд кврлдэд, уклдэд бээнэ. ^укднь овалНата укщ одсн. Ода яахмби?! Иддг хот уга, вмсдг хувцн уга. Мана экмдн, дэкэд нег авН бергн ввмс келэ, даладл, ввмс Yвлд кедг. Тер ввмсэн вмсчкэд, тедн деернь мишгэр ораНад квдлв. Одак квл HYЦKH, туфль-та, башмгта деернь квлдэд йовхгов. Тадн людоеды гищэнэ, ^ иддг. Одак орсмуд гергэн, кYYкдэн оньслчкад, мадниг зарв [Санджиева Анастасия Хактаевна. п. Алцынхута, Кетченеровский район. Записи Лиджиева М.А., Надбитова Ц. Расшифровала Лиджиева Л.А.] 'Вот так пока ехали, прибыли в Новосибирскую область, Купин-ский район. Когда привезли туда, завели в холодную баню. После холодной бани, посадили на сани. Стали замерзать и умирать, люди-то промокшие были. А русские женщины шли за нами со слезами. Я сказала Гаре, что последую за ним. Вместе с ним попали в один колхоз. Стали мерзнуть и умирать в холодных нетопленых избах. Дети мертвые горкой сваленные лежат. Что делать?! Есть нечего, одеть нечего. Наша мать, ещё наша тетя (жена дяди) стали изготавливать [вязать] носки, много носков изготовили. Надев носки и обмотав их мешковиной, пошли работать. А ноги-то голые, в туфлях, башмаках. Стали говорить: «Вы - людоеды, людей едите». Русские стали замыкать дома своих детей и жен, заставив нас работать'.
К числу постоянно упоминаемых в рассказах свидетельств относятся факты потери членов семьи, выселенных из разных мест. Редко кому удавалось найти своих детей, своих родных во время пути, конвоиры были суровы и бдительны. Во время остановок разрешалось только выгрузить трупы и взять кипяток: Нег гер бYлэс салсн эмгн, залу харhнад Yклэ. Эн улс Ээдрхнэ hазра улс бээщ. Зууран хаалhдан салщ йовсн эмтн бээщ. Тегэд тедн мадниг дахщ ирлэ. Тиигхд хаалhдан салщ йовдгнь эмтн дала билэ. [Манджиева Мацг Санджиева, п. Шарнут Сарпинский район, 1933-гч жилд терж hарсмн. Записал и расшифровал Лиджиев М.А.] 'От голода умерли старушка и мужчина, оторвавшиеся от своих семей. Оказывается, они были из Астраханской местности. От своих в пути оторвались. Поэтому последовали за нами. Тогда много было таких людей, от своих оторвавшихся'.
Устные истории изобилуют выражениями, передающими драматизм пережитых чувств, жестокость обращения, чудовищность обвинения и безысходность положения униженных и ни в чем неповинных людей: Акад юмб 'что-то ужасное' генткн врYн врлэ
'неожиданно перед рассветом', ту^лмуд кевтэ, 6ypyc кевтэ 'как телят, как бычков', как хулха кесн авч hap4 'вывезли, как будто украли)' бандит преступник кевтя 'как бандитов, преступников', туурмд авчахкевтэ 'как будто в тюрьму забирали', буута салдс 'солдаты с ружьями', ду Нардг аркуга 'нет возможности произнести звук', эуга 'беззвучно', орс келнуга 'без русского языка', мана бурхд тиигэд Yлдв 'наши бурханы так остались', мана нохас хуцлдад, YкрмYд мвврлдэд бээв.. 'наши коровы мычали, собаки лаяли..'.
Речь незваных гостей в устных историях часто передается на русском языке: Где ваши вещи? Пойдемте. Что это? Зачем? Где ружье? Врешь! Вы, калмыцкая нация, выселяетесь до единого в Сибирь»; Встать в углу! С поднятием рук! людоедов везут [сохраняется орфография информанта Убушиевой Кермен Даваевны. Записали Убушиева Б.Э., Хабунова Е.Э., Шорваев Ф.С. Расшифровала Хабунова Е.Э.].
Рассмотренный полевой материал открывает новые страницы неофициальной истории калмыков, депортированных 28 декабря 1943 года. По мере обработке и систематизации этот материал будет введен в научный оборот. Исследование истории, сохранившейся в народной памяти и передаваемой потомкам в устной форме, будет продолжено.
Список литературы
1. Алексеева П.Э. Сибирь: страницы пережитого // Теегин герл, 1989, N° 5. С. 98-100.
2. Борликов Г.М., Басхаев А.Н. О депортации репрессированных народов России: новый взгляд// Репрессированные народы: история и современность. Материалы Всероссийской научной конференции. - Элиста. 2013. С. 6-11.
3. Бугай Н.Ф. Операция «Улусы». - Элиста, 1991. С. 26-27.
4. Бурхинов Джаб. Борьба за гражданские права калмыцкого народа (Djab Naminov Burchinov. The struggle for civil rights of the Kalmyk people). На рус. и англ. яз. - Элиста, 1997. С. 178-180.
5. Вклад репрессированных народов СССР в победу в великой Отечественной войне 1941-1945 гг. Том I. С. 188-264.
6. Книга Памяти о калмыках-спецпереселенцах на острове Сахалин. - Элиста, 2003. - 260 с.
7. Книга Памяти ссылки калмыцкого народа. Широкстрой: Широклаг. - Элиста, 1994. - 183 с.
8. Максимов К.Н. Общественно-политическая ситуация в Калмыцкой АССР в 1943 г. Вестник Калмыцкого Института гуманитарных исследований РАН . № 3. - Элиста. 2013. С. 26-33.
9. «О ликвидации Калмыцкой АССР и образовании Астраханской области в составе РСФСР» Указ Президиума Верховного Совета СССР от 27 декабря 1943 года. ГАРФ.Ф. 7523. Оп.4. Д.200. Л. 151-152.
10. Репрессированные народы: история и современность // Материалы Всероссийской научной конференции. (26-28 ноября 2013 г.). - Элиста, 2013. - 289 с.
11. Репрессированные народы: упразднение их государственности и проблемы реабилитации: Материалы Всерос. науч.-практ. конф. (26-27 дек. 1993 г.). Элиста, 1993.
12. Убушаев В.Б. Калмыки. Выселение и возвращение. - Элиста, 1991. 93 с.
13. Убушаев В .Б. «Всех калмыков переселить»... в Сибирь. - Элиста, 2014. - 654 с.
14. Убушиева Б.Э. Лексика калмыцких народных песен (когнитивно-семантический аспект). Диссер. канд. филолог. наук: 10.02.22. Элиста, 2013.
15. Хабунова Е.Э. Константы устной традиции калмыков: воспоминания буддистки // Бааза-Багши и его духовное наследие. Элиста, 2013. С. 36-41.
16. Хабунова Е.Э., Коваева Б.М., Корнякова С.Н., Эльбикова Б.В. Полевые исследования на территории Республики Калмыкия: особенности экспедиционного материала по калмыцкому фольклору (2012-2015 гг.)// Журнал «Вестник Калмыцкого университета». №3 (31). Элиста. 2016. С. 52-61.
