КОНСОЛИДАЦИЯ НЕ-ЗАПАДА: КОНЕЦ ГЛОБАЛИСТСКОГО ПРОЕКТА? Текст научной статьи по специальности «Политологические науки»

УДК 327

АА. Романов

кандидат исторических наук, Институт мировых цивилизаций, Москва

КОНСОЛИДАЦИЯ НЕ-ЗАПАДА: КОНЕЦ ГЛОБАЛИСТСКОГО ПРОЕКТА?

AA. Romanov

PhD in Historical Sciences, Institute of World Civilizations, Moscow.

E-mail: [email protected]

CONSOLIDATION OF THE NON-WEST: THE END OF THE GLOBALIST PROJECT?

Аннотация. Предлагаемая работа исследует влияние усиливающегося взаимодействия НеЗападных стран на глобализм как проект Запада. Автор утверждает, что такие понятия как «глобализация» и «глобализм» должны трактоваться по-разному. Если глобализация — это объективный процесс интернационализации национальных экономик, то глобализм — долгосрочная стратегия Западных стран, нацеленная на формирование такого мирового порядка, где эти страны (во главе с США) являлись бы гегемоном. Похожий подход можно выявить в различении С. Хантингтоном терминов «модернизация» и «вестернизация»; последний термин может считаться эквивалентом глобализма. Хантингтон полагает, что не-Западные цивилизации отвергнут вестернизацию чтобы сохранить свои традиционные ценности. Другие ученые считают, что оппозиция глобализму/вестернизации будет основываться на росте национализма. Сегодня, однако, можно наблюдать несколько иной сценарий. Ряд Не-Западных стран создают параллельную структуру международных отношений, без участия Западных стран; примером может служить Китайско-Иранское соглашение, подписанное в марте 2021 г. При этом консолидация стран Не-Запада осуществляется без попыток формирования единой цивилизационной модели, без нарушения систем ценностей ее участников. Именно в такой форме консолидация стран неЗапада является угрозой Западной стратегии глобализма и может привести к смене мирового гегемона.

Ключевые слова: глобализация, глобализм, гегемония, Запад, Не-Запад, Китайско-Иранское стратегическое соглашение.

Abstract. The present study discusses the influence of the increasing cooperation of the Non-Western countries on Globalism as the project of the West. The author argues that such terms as 'globalization' and 'globalism' should be interpreted differently. While globalization is a natural process of the internalization of national economics, 'globalism' should be understood as the long-term strategy of the Western powers that aims to shape a world order so that these powers (headed by the USA) become a hegemon. A similar approach is recognized in S. Huntington's distinction between 'modernization' and 'westernization'; the latter term can be considered as an equivalent to globalism. Huntington opines that the non-Western civilizations would reject westernization to preserve their traditional values. Other scholars assume that the opposition to globalism/westernization will be based on the rise of nationalism. Today, however, we see a different scenario. Some non-western countries create a parallel structure of international relations, that is, without the Western powers; China-Iran strategic deal, signed in March 2021, is an example. This consolidation of the Non-Western countries does not imply the formation of a universal civilization and does not violate the traditional values of its participants. Moreover, it challenges the Western strategy of globalism and may lead to a substitution of the world hegemon.

Key words: globalization, globalism, hegemony, West, Non-West, China-Iran strategic deal.

1.Глобализм как особая форма глобализации

С начала 1990-х гг. термин «глобализация» становится основным при характеристике процессов, идущих в мире. Как отмечает известный российский исследователь П. Цыганков, «По общему мнению, особенности современной мировой политической динамики во многом определяются процессами глобализации» [9, с. 6]. Несмотря на относительную новизну самого термина, большинство авторов обращают внимание на тот факт, что глобализация фактически началась еще во времена великих географических открытий, когда экономические отношения стали постепенно связывать все большее количество мировых регионов в единый хозяйственный комплекс. Нередко глобализацию понимают как интернационализацию, то есть вывод определенных сфер национальных экономик на уровень международной кооперации. Разумеется, что мощный импульс глобализация получила именно в наши дни, что связано со стремительным развитием средств коммуникации, когда глобальной стала не только торговля, но и финансовая сфера, а также значительно упростился процесс обмена информацией [2, с. 22]1. Таким образом, делается вывод, что само развитие человеческого общества (или сообществ) неизбежно и объективно разворачивается в направлении все большей глобализации (интернационализации) различных сторон жизни.

Важно подчеркнуть, что процесс глобализации, хотя и воспринимается большинством исследователей как объективное явление, нередко оценивается критически именно в той его форме, которую он приобрел сегодня. Ставятся вопросы о «справедливости» итогов глобализации, о выигравших и проигравших в этом «объективном» процессе, даже о присутствии новой формы колониализма, порожденной современным этапом глобализации. Кроме того,

обсуждается проблема «предела» глобализации — как далеко может зайти процесс всемирной интеграции, насколько государства и народы готовы жертвовать суверенитетом и идентичностью ради формирования единого глобального экономического пространства. При этом отмечается, что глобализация оказывает влияние не только на экономическую сферу, но и на политическую и культурную жизнь вовлеченных стран. Отечественный автор В. Хорос называет это «субъективной стороной глобализации» — «навязывание западными политическими, хозяйственными и культурными элитами, прежде всего США, своих стереотипов сознания, политического устройства, экономических механизмов, культурных ценностей другим, незападным обществам» [8, с. 35-36].

Этот аспект особенно важен. В связи с ним некоторые страны и даже целые регионы рассматривают глобализацию как возможную угрозу своей независимости и цивилизационной уникальности; именно это, как отмечают ряд специалистов, стало основой для возрождения национализма как неизбежной реакции на глобализацию (см. ниже).

С определенного момента наряду с понятием «глобализация» для характеристики мировых процессов стал использоваться термин «глобализм». Ряд исследователей рассматривает глобализацию и глобализм как синонимы; некоторые, как представляется, делают это умышленно. Но насколько оправдано такое смешение? С моей точки зрения, именно тщательный анализ различного содержания этих терминов является ключом к пониманию многих современных мировых проблем.

Стоит отметить, что данные термины имеют неодинаковое значение в английском языке. В соответствии с толковым словарем английского языка Merriam-Webster, глобализация (globalization) означает «развитие постоянно усиливающейся интеграции мировой экономики,

1 А. Вебер считает неправомерным распространять современный термин «глобализация» на весь исторический процесс с его тенденцией к интернационализации. Вебер определяет глобализацию следующим образом: «Глобализация означает втягивание большей части человечества в единую систему финансово-экономических, общественно-политических и культурных связей на основе новейших средств информатики и телекоммуникаций» (с. 22).

в особенности проявляющемся в свободной торговле, свободном передвижении капиталов и доступе к рынку иностранной и более дешевой рабочей силы»2. Глобализм же трактуется в словаре иначе, а именно как «национальная политика, которая представляет целый мир как сферу политического влияния»3. Такое различение кажется логичным: «глобализм», как и любой другой «-изм», лучше всего определить как систему идей, предполагающую целенаправленную деятельность (политику), в то время как «глобализация» (как и другие «-ция») есть, прежде всего, процесс (развитие).

Иными словами, если глобализация есть объективный процесс, глобализм означает, что глобализация уже не происходит стихийно; то есть, глобализм есть управляемая стратегия проведения глобализации. Это существенное различие в терминах отмечают как отечественные, так и зарубежные авторы. Немецкий ученый У. Бек четко проводит границу между значением понятий глобализация и глобализм. Если под глобализацией он понимает, прежде всего, «процесс, происходящий в сфере транснационального» (причем, нередко сталкивающийся с сопротивлением в виде регионализации), то глобализм Бек рассматривает как «неолиберальную идеологию господства мирового рынка» [1, с. 154, 156]4.

Похожего подхода придерживается В. Межуев, который отмечает, что «в глобализации видят, прежде всего, объективный процесс, который стягивает мир в единое экономическое и информационное пространство»; глобализм же, с его точки зрения, стоит рассматривать как идеологию, выражающую интересы транснациональных корпораций и элит, стремящихся перевести мировую экономику (включающую и национальные экономики) в сферу управления из единого центра, неподконтрольного национальным правительствам

и избираемым народами государственных институтов [6, с. 67]. Иначе говоря, через глобализацию различные регионы мира вступают во взаимодействие; идеология и политика глобализма определяют, кто в этом взаимодействии будет доминировать.

Любопытно, что схожим образом размышлял о мировых политических процессах и С. Хантингтон в своей работе «Столкновение цивилизаций». Хотя он не использовал термины глобализация и глобализм в том виде, как они сегодня обсуждаются в научной дискуссии, его размышление о соотношении «модернизации» и «вестернизации» представляется весьма уместным; этому посвящена третья глава первой части его книги.

Хантингтон разделяет эти два понятия: модернизация предполагает постепенное вовлечение стран Не-Запада в общемировую экономику через использование технологических достижений стран Запада; в этом смысле модернизация и глобализация имеют много общего. При этом вестер-низация подразумевает стремление стран Запада навязать Не-Западу образ жизни западных стран, их культурные и политические традиции; т.е. фактически она нацелена на подчинение не-западных стран стандартам Запад. В этом смысле вестер-низация имеет примерно то же значение, что и глобализм. Хантингтон полагает, что при всех успехах модернизации, ве-стернизация фактически невозможна, поскольку отдельные не-западные цивилизации не захотят, да и попросту не смогут превратиться в аналог Запада. Более того, по мнению Хантингтона, модернизация усиливает не-западные цивилизации, что ведет к ослаблению влияния Запада: «Мир становится все более модернизирован, но всё менее западным» [10, с. 78 (перевод источника самостоятельный. — АР.)].

Противостояние Запада и Не-Запада (или не-западных культур) играет важ-

2 The development of an increasingly integrated global economy marked especially by free trade, free flow of capital, and the tapping of cheaper foreign labor markets' (www.merriam-webster.com/ dictionary/globalization). (Перевод мой. — А.Р.)

3 A national policy of treating the whole world as a proper sphere for political influence' (www. merriam-webster.com/dictionary/globalism). (Перевод мой. — А.Р.)

4 Бек также рассматривает понятие «глобальность»; изучение этой категории у Бека выходит за предметные рамки нашей работы.

ную роль в концепции Хантингтона. Он подчеркивает, что идея «универсальной цивилизации» (то есть общей для Запада и Не-Запада цивилизации) является утопической; существующие культурные и религиозные различия между цивилизациями непреодолимы. Поэтому в XXI веке Хантигтон прогнозирует столкновение разных цивилизаций. Однако, несмотря на предостережения Хантингтона, что чем больше будут усилия по вестренизации мира, тем сильнее будет сопротивление им со стороны не-западных культур, попытки навязать единые стандарты со стороны Запада не прекращаются.

Стоит отметить, что те структуры и политические силы, которые стоят за идеологией глобализма, стремятся избежать его трактовки как идеологии или стратегии. В этой связи примечательна дискуссия, разгоревшаяся по итогам выступления 45-го президента США Д. Трампа в ООН в 2018 г. Трамп заявил буквально следующее: «Мы отвергаем идеологию глобализма и придерживаемся доктрины патриотизма»5. Использование слова «идеология» вызвало резкую реакцию сторонников глобализма. Например, вскоре после речи Трампа Financial Times опубликовало статью Г. Рэчмэна под заголовком Why globalism is good for you6. Автор, ведущий колумнист газеты по вопросам международных отношений, утверждал, что только демагоги могут рассматривать глобализм как идеологию, как некий план, который претворяют в жизнь глобалисты. На самом деле, уговаривает нас Рэчмэн, глобализм равно как и глобализацию надо рассматривать исключительно с точки зрения процессов экономической интеграции стран в единую мировую экономическую систему.

Конечно, можно задать вопрос, в связи с чем тогда страны Запада используют

санкционные экономические средства давления на страны Не-Запада? Если общая задача ограничивается формированием единого экономического пространства, не связанного с идеологией, то экономические санкции за определенные политические шаги отдельных стран выглядят нелогично. Однако все легко объясняется, если предположить, что экономическими вопросами глобализм не исчерпывается. В статье, опубликованной в тот же период в Los Angeles Times, признается, что глобализм нужно интерпретировать как термин, характеризующий послевоенный мировой порядок, который Соединенные Штаты строили в соответствии со своим видением глобального развития. В статье утверждается, что Соединенные Штаты были не только творцами глобализма (the inventor of globalism), но и той страной, которая сейчас получает от него наибольшую выгоду (the globalism's greatest beneficiary)7. Другими словами, глобализм предстает как инструмент проведения в жизнь долгосрочной международной стратегии США и как способ сохранения ими своей ведущей позиции (т.е. позиции гегемона). Впрочем, ту же самую точку зрения можно найти и в более ранних публикациях8.

Если Хантингтон полагал, что сопротивление давлению Запада будет определяться через возрождение культурных и религиозных традиций отдельных цивилизаций, то Трамп альтернативу глобализму видит в национализме, то есть в идее суверенитета и государственного управления, свободного от решений наднациональных структур; именно это, с его точки зрения, способно уберечь нацию от негативных влияний глобализма. В этой связи можно упомянуть схожую позицию М. Мнацаканяна (который, кстати, использует понятия глобализм и глоба-

5 We reject the ideology of globalism, and we embrace the doctrine of patriotism' (перевод мой. — А.Р.); см. текст речи Д. Трампа в https://www.theatlantic.com/international/archive/2018/09/trump-unga-transcript-2018/571264/

6 Gideon Rachman, 'Why globalism is good for you' // Financial Times. — 29 октября 2018 г.

7 Laura King, 'Trump denounced "globalism" at the U.N. — but what does that word really mean?' // Los Angeles Times. — 28 sept 2018. — https://www.latimes.com/world/la-fg-globalism-explainer-20180926-story.html.

8 Понимание глобализма как политического проекта Запада лежит в основе нашумевшего в свое время труда британского консерватора J. Gray, False Dawn: The Delusions of Global Capitalism (первое издание 1998 г.). Похожую позицию можно выявить в Кастельс М. Глобальный капитализм и новая экономика: значение для России // Постиндустриальный мир и Россия. — М., 2001. — С. 64-82.

лизация как синонимы): «Глобализация сама рождает силу, противостоящую ее основам, несправедливым и уродливым. Национализм становится основным оппонентом глобализма, рождающим мировые противостояния и конфликты, формирующим оппозиции и на уровне государств против ведущих держав и сил, носителей глобализации» [7, с. 218].

Таким образом, сегодня мы можем наблюдать два параллельных процесса, идущих на глобальном уровне. Глобализация ведет к интенсификации экономической кооперации между государствами. Глобализм предполагает, что процессы глобализации должны идти по определенному сценарию, который задан в интересах конкретной группы стран. У истоков глобализации стояли наиболее развитые страны мира, которых принято называть «Запад». Предлагая менее развитым странам участие в глобальных экономических процессах, Запад принуждает их следовать определенным принципам, в т.ч. политического и культурного характера.

Фактически консолидированный Запад пытается трансформировать не-западные сообщества в соответствии со своими ценностными установками (то, что Хантингтон называет вестернизацией). Как отмечает А. Лукин, «Запад попытался силой навязать всему миру собственную модель, выдавая ее за универсальную» [5, с. 18]. Запад рассматривает желательный для него мировой порядок как некую иерархию, на вершине который стоит гегемон, США; другие страны, регионы, цивилизации с разной скоростью подстраиваются под эту систему, занимая в ней место, соответствующее степени их восприятия западных ценностей. Нежелание встраиваться в эту систему влечет наказание со стороны Запада; благодаря финансовым и военным возможностям гегемон обеспечивает незыблемость иерархии. Глоба-листская идеология ориентирована на то, что страны Не-Запада рано или поздно, сами или под давлением, примут этот мировой порядок и правила игры, предписанные Западом.

Представляется, что именно эта стратегия глобализма привела сегодня к противостоянию Запад — Не-Запад. Попытка За-

пада не просто интегрировать не-западные сообщества в мировую рыночную систему, а поставить под контроль всю общественную систему незападных сообществ, стала непреодолимым препятствием для развития их отношений. В этой ситуации мы можем наблюдать не просто сопротивление отдельных стран не-Запада такому влиянию, а вполне очевидную контр-стратегию, которую можно назвать консолидацией Не-Запада; она осуществляется, прежде всего, Китаем.

2. Консолидация Не-Запада

Как было отмечено выше, глобализм как определенная доктрина предполагает создание некоей универсальной мировой системы, стабильность которой обеспечивается контролем со стороны гегемона. В своем классическом труде, посвященному мировым системам, И. Валлерстайн указывает на ряд основных характеристик глобального гегемона, среди которых важнейшими является его способность устанавливать и поддерживать «правила игры» и формировать культурный код, которому так или иначе вынужден подчиняться (почти) весь мир. С середины ХХ в. гегемоном становятся США [11, с. 58 (перевод источника самостоятельный. — А.Р.)]. Однако Валлерстайн указывает, что одним из принципов гегемонии является неизбежная периодическая смена гегемона. Это связано с ростом экономической мощи других государств, тогда как гегемон, будучи вынужденным постоянно тратить колоссальные средства на поддержание своего политического и военного господства, постепенно ослабевает. Гегемону все чаще приходится использовать военную силу, чтобы доказать свое первенство, а это не только затратно экономически, но и подрывает авторитет гегемона в глазах добровольных и вынужденных союзников. Рано или поздно наступает период смены гегемона [11, с. 58-59 (перевод источника самостоятельный. — А.Р.)].

Если следовать логике Валлерстайна, в условиях глобализации гегемония Запада (и, прежде всего, США) возможна только тогда, когда она позволяет влиять на политику Не-Запада (то есть когда

осуществляется доктрина глобализма). Соответственно выстраивание странами Не-Запада самостоятельного вектора развития может сломать иерархическую систему и создать угрозу глобалистской модели.

В этой связи исследователи обращают внимание на все большее несоответствие политики Китая западной иерархической модели. Однако нередко то значение, которые действия Китая имеют для трансформации современных международных отношений, оценивается не совсем верно. В частности, в 2018 г. К. Ефремова отмечала, что «мирное возвышение Китая и Индии в обозримом будущем не угрожает современному миропорядку, <...> поскольку эти страны не претендуют (и, по объективным причинам, пока не способны претендовать) на роль глобального гегемона» [3, с. 150]. Как представляется, Ефремова упускает из виду то обстоятельство, что возвышение Китая (и Индии) как таковое уже нарушает глобалистский миропорядок, поскольку подрывает сконструированную Западом иерархию. Даже если эти страны не претендуют пока на роль глобального гегемона (тезис, который сам по себе нуждается в подтверждении), они разрушают гегемонию США, поскольку перестают ей подчиняться. Гегемония в условиях глобализации может быть только глобальной.

В подобной ситуации наиболее перспективной для стран не-Запада становится стратегия консолидации усилий для формирования альтернативы (как экономической, так и культурной) Западной модели. Если до последнего времени глобальные отношения строились таким образом, что в их центре всегда оказывались западные страны (то есть не-западные страны взаимодействовали друг с другом опосредованно через западные страны), то сегодня происходит формирование прямых контактов не-западных стран. На эту тенденцию обратил внимание А. Кузнецов, который предпочитает характеризовать данный процесс как «взаимодействие по линии Юг — Юг».

С его точки зрения, усиление этого взаимодействия «преследует цель добиться модификации нового миропорядка за счет трансформации сложившейся системы «глобального управления», т.е. осподства Запада над «остальными», в более сложную конструкцию, учитывающую интересы основной части человечества» [4, с. 33].

В этой связи заслуживает особого внимания событие, произошедшее в марте 2021 г. и оставшееся почти незамеченным отечественными комментаторами, хотя на Западе оно вызвало значительный резонанс. Речь идет о заключении между Китаем и Ираном соглашения о стратегическом и экономическом партнерстве на 25-летний срок. Во многом детали соглашения остаются закрытыми для общественности, однако показательна сама реакция западных СМИ.

Издание Forbes9 оценивает планируемые инвестиции Китая в развитии инфраструктуры и ряда отраслей Ирана в 400 млрд долларов. Хотя сама по себе сумма представляется не очень значительной с учетом 25-летнего периода, издание отмечает, что смысл соглашения заключается в стремлении Китая к гегемонии в регионе; по мнению авторов статьи в Forbes, это является свидетельством продолжающейся полномасштабной конкуренции между Китаем и США. Отмечается, что соглашение заключено Китаем со страной, находящейся под жесткими экономическими санкциями Запада; по сути, Китай предлагает Ирану (и косвенно — другим странам региона) экономическую альтернативу связям с Западным миром.

Еще до заключения соглашения между двумя странами, когда, однако, переговоры шли уже полным ходом, издание Foreignpolicy10 отмечало, что рост влияния Китая в центрально-азиатском регионе не просто противоречит интересам США, но и угрожает американской гегемонии. Значение соглашения, с точки зрения издания, выходит за региональные рамки и имеет глобальный характер.

9 China-Iran $400 Billion Accord: A Power Shift Threatens Western Energy', https://www.forbes. com/sites/arielcohen/2021/04/05/china-iran-400-billion-accord-a-power-shift-threatens-western-energy/?sh=764ecbf49e00. (Перевод положений статьи мой. — А.Р.).

10 Iran's Pact With China Is Bad News for the West. — https://foreignpolicy.com/2020/08/09/ irans-pact-with-china-is-bad-news-for-the-west/ (Перевод положений статьи мой. — А.Р.).

Интересно, что встревоженность Запада в отношении соглашения была с удовлетворением встречена официальным Тегераном. Англоязычная версия Tehran Times11 отметила справедливость озабоченности президента США Дж. Байдена данным соглашением. В этой связи характерны слова Али Шамкхани (Ali Shamkhani), секретаря Высшего национального совета по безопасности Ирана, приводимые в материале. По мнению Шамкхани, заключенное китайско-иранское соглашение ускорит «закат США» ('the U.S. decline').

Реакция представителей Китая была сдержаннее, что характерно для официального Пекина, избегающего напрямую противопоставлять себя Западу. Однако как отметил китайский министр иностранных дел Ван И (Wang Yi)12, соглашение подписывается в период, когда мир стоит на пороге новых изменений, и потому очень важно, чтобы Китай и Иран могли поддерживать друг друга в защите их интересов. Кроме того, Ван И подчеркнул, что соглашение будет способствовать достижению принципов равноправия в международном сообществе. Этот акцент на равноправии (equality, как передано в англоязычном источнике), очевидно, сделан не случайно, и может рассматриваться в контексте опасений западных СМИ по поводу потерей США позиции гегемона (см. выше).

Данное событие примечательно, с нашей точки зрения, по целому ряду причин. Во-первых, оно демонстрирует создание альтернативной Западу экономической структуры. Альтернативной потому, что участвующий в соглашении Иран находится под масштабными экономическими санкциями со стороны западных стран, которые были фактически проигнорированы Китаем. Не-Западные страны, таким образом, получают возможность переориентировать свои экономики, снизить зависимость от интеграции с Западом.

Во-вторых, процесс консолидации НеЗапада основывается на иных принципах, нежели стратегия западного глобализма. Участники консолидации отказываются от навязывания друг другу каких-либо систем ценностей. Китай и Иран представляют две различные (если не противоположные) цивилизационные модели, однако акцент в их взаимоотношениях сделан исключительно на экономических связях (а также, опосредованно, на противостоянии влиянию культурной унификации). Таким образом, на практике отвергается идея универсальной модели развития, идентичность каждой страны сохраняется, национальное не приносится в жертву «глобальному».

Другими словами, в основе новой интеграции лежит как минимум — стремление создать экономическую альтернативу западной глобальной модели, как максимум — выйти из-под гегемонии Запада и США. По поводу этой программы максимум мы можем судить лишь по косвенным показателям; однако сугубо объективно выход значительной части Не-Запада из иерархической системы, сконструированной Западом, означает потерю последним своего положения как гегемона. Сфера влияния Запада сокращается, цели глобализма остаются недостигнутыми.

Стоит отметить, что действия Китая отнюдь не ограничиваются странами, находящимися в прямой конфронтации с Западом (такими, как Иран). Китай вступает в открытое противостояние с США даже там, где американская гегемония прежде была незыблемой. Это можно увидеть на примере ситуации, которая складывается вокруг Соломоновых островов. По мнению комментаторов из англоязычной версии китайского журнала Global Times13, Соломоновы острова стали ареной битвы в геополитической войне ('a battle in the geopolitical war') между Китаем и западными странами,

11 Iran-China cooperation raises concern in the West, Tehran Times 02/04/2021, доступ: https:// www.tehrantimes.com/news/459367/Iran-China-cooperation-raises-concern-in-the-West. (Далее перевод мой. — А.Р.).

12 Переведено с англоязычной версии официального китайского агентства Синьхуа: China, Iran sign agreement to map out comprehensive cooperation. — http://www.xinhuanet.com/english/2021-03/28/c_139841044.htm. (Перевод мой. — А.Р.).

13 Solomons and battle between superpowers. — https://www.globaltimes.cn/page/202201/1244037. shtml.

и что на кону — гегемония Запада в Тихоокеанском регионе. Соломоновы острова, разумеется, в силу своих скромных размеров не могут быть центральным пунктом этой «войны». Но ситуация вокруг них — прекрасный индикатор того, что глоба-листский проект Запада, основанный на формировании жесткой мировой иерархии сил с ярко выраженным лидером, сегодня сталкивается с контр-стратегией НеЗапада по «вытягиванию» отдельных территорий из сферы влияния Запада.

Следует признать, что прогноз, который Хантингтон дал в отношении отторжения странами Не-Запада вестерниза-ции, оказался в целом верным. Не-Запад активно сопротивляется навязываемой ему Западом системы ценностей. Однако Хантингтон полагал, что это «сопротивление» будет идти по границам цивилизаций. Трамп считал, что сопротивление будет осуществляться на уровне наций. Сегодня мы наблюдаем несколько иной сценарий. Происходит процесс, который можно охарактеризовать как консолидация Не-Запада в целом.

Остается вопрос, возможно ли существование мировой системы без гегемона, достижима ли та система равноправия, к которой на словах стремится китайское руководство? Или мы являемся свидетелями процесса смены гегемона, смены болезненной, но неотвратимой, как и предсказывал Валлерстайн?

Список литературы

1. Бек У. Что такое глобализация? Ошибки глобализма — ответы на глобализацию / Пер. с нем.

А. Григорьева и В. Седельника. — М.: Изд-во: Прогресс-Традиция, 2001. — 304 с.

2. Вебер А.Б. Неолиберальная глобализация и ее оппоненты // Полития. — 2002. — № 2. — С.22-36.

3. Ефремова КА. Незапад в современных концепциях мироустройства // Международные процессы. — 2018. — Т. 16. — № 1 (52). — С. 146159.

4. КузнецовА.В. Концепции экономического взаимодействия по линии Юг — Юг // Контуры глобальных трансформаций. — 2019. — Т. 12. — № 3. — С. 30-46.

5. Лукин А. Постбиполярный мир: Мирное существование или хаос? // Мировая экономика и международные отношения. — 2016. — № 1. — Т. 60. — С. 17-29.

6. Межуев В.М. Глобальное и локальное в Современном Мире// Глобализм и цивилизационная идентичность России: научный сборник. — М.: Изд-во: Научный эксперт, 2008. — 112 с.

7. Мнацаканян М.О. Национализм и глобализм. Национальная жизнь в современном мире. — М.: Изд-во: Анкил, 2008. — 408 с.

8. Хорос В.Г. От глобализации нельзя отгородиться // Глобализм и цивилизационная идентичность России. Материалы научного семинара.— М.. Изд-во: Научный эксперт, 2008. — Вып. № 2 (11). — 112 с. — С. 34-46.

9. Цыганков ПА. Политическая динамика современного мира: Теория и практика. — М.: Изд-во «Московского университета», 2017. — 576 с.

10. Huntington, S.P. The Clash of Civilizations and the Remaking of World Order. — New York: Simon&Schuster, 1996. — P. 576.

11. Wallerstein, I. World-Systems Analysis: An Introduction, Durham. — North Carolina: Duke University Press, 2006. — P. 128.