CC BY
42
О. А. Штайн
КОНЕЦ ИНДИВИДУАЛЬНОГО, КАКИМ МЫ ЕГО ЗНАЛИ
Название доклада ссылается на книгу французского философа Жана Бодрийара «В тени молчаливого большинства, или Конец социального»1.
Рассмотреть индивидуальное в соотношении с социальным, которое реализуется в массе, актуально вытекает из необходимости развития теории коммуникации в рамках разработки проблемы связи человека и общества.
Масса — то, что поглощает и нейтрализует безвозвратно все социальные и политические посылы. Атрибутом массы, по Бодрийару, является инерция: «Масса — явление в высшей степени имплозивное»2, колеблющееся между пассивностью и необузданной спонтанностью. Массы не имеют прошлого и будущего, их сила в поглощающем молчании. В массе соединяются пустотой индивидуальные обрывки. И если масса не обладает предикатами, качеством и референцией, то какой определенностью может обладать индивид, соединенный в этой потерянной системе референций друг с другом пустотой? Традиционное противопоставление социального индивидуальному, публичного приватному в современном мире размыто. Невозможен обмен смыслами — они тут же рассеиваются подобно тому, «как рассеиваются атомы в пустоте»3.
В классической теории коммуникации было распространенным признание главенствующей роли языка и знака в человеческой рациональности и формировании субъективности. При этом язык рассматривался в том значении, в каком его понимает лингвистика и, основанная на классическом языкознании, семиотика. Ведущая роль в процессе конструирования идентичности традиционно признавалась за вербальным языком, другие средства человеческой выразительности вытеснялись на обочину повседневных сомнений и философского интереса. Об этом свидетельствует их именование — «невербальные», где отчетливо звучит первичность и приоритетность вербальной коммуникации.
1 Бодрийар Ж. В тени молчаливого большинства, или Конец социального. — Екатеринбург, 2000. — С. 8.
2 Там же. С. 12.
3 Там же. С. 13.
86
Вестник Русской христианской гуманитарной академии. 2012. Том 13. Выпуск 3
Картезианская дихотомия души и тела оправдывала существование коммуникации между людьми на уровне рационального сознания. В условиях кризиса классического подхода произошло понимание того, что индивид в мире — это не только «душа» или «сознание», но и телесное существо. Происходящее расширение панорамы коммуникативных средств, включающих все системы воплощенной чувственности человека, влияет не только на ход общения, но на самопредставление индивида.
Современный человек вовлечен в процесс массовой коммуникации, на него обрушивается поток сменяющих друг друга образов, каждый из которых не только предъявляет, но и скрывает (маскирует) реальность.
Индивид выражает себя в речевых высказываниях и в выразительных манифестациях. Он предъявлен в социуме вербально через речь, телесно через нормированную внешность и нормированное поведение, в медиапространстве предъявлен через образ.
Образ — это представление себя, тогда как изображение — это представление представления, медиа, визуальная репрезентация образа4. Образы индивидов в медиапространстве — это представление образа себя, изображение образа, который становится видимым и предъявляемым. Картинка в аккаунте демонстрирует созданный индивидом образ, который, присутствуя, отсутствует.
Экран формирует первичную идентификацию. Зритель — камера, смотрящая и снимающая5. Образ, как и любая картинка, это смешение двух противоположных потоков: то, что я воспринимаю, и то, что я запускаю, тогда как символическое запускается только через игру воображаемого: присутствия — отсутствия.
Я нахожусь в экране благодаря моему взгляду. Это рассеянное, «географически недифференцированное»6 присутствие до определенного момента равномерно распределено на всей поверхности экрана до наступления момента, который Р. Барт называл «пунктум»7. Из двух элементов феномена фотографии: «студиум» — интерес и «пунктум» — сигнал, укол, именно «пунктум» фокусирует в одной точке рассеянное ровное скольжение взгляда: лицо, фон, цвет, место, — резонанс может вызвать всё, что угодно. Чтобы принять образ Другого, необходимо, чтобы «я воспринимал сфотографированный объект как отсутствующий, а его фотографию как присутствующую, а присутствие другого отсутствия объекта как означающее»8.
Социальные установки обычно лежат в основе дифференциации «правды» лица и «лицемерия» многочисленных образов индивида, только при их наличии возможно говорить о существовании социального порядка, «каким мы его знали». В современной действительности оппозиционная дихотомия правды/лицемерия теряется и размывает свои демаркации.
«Рациональная коммуникация и массы несовместимы»9
4 В определении образа я ссылаюсь на Ганса Бельтинга: образ как «присутствие отсутствия» // Бельтинг Г. Образ и культ. История образа до эпохи искусства. — Прогресс-традиция, 2010.
Метц К. Воображаемое означающее. — СПб., 2010.
5 Там же. С. 81.
6 Там же. С. 85.
7 Барт Р. Camera lucida. Комментарий к фотографии. — М., 1997.
8 Метц К. Воображаемое означающее. — СПб., 2010. — С. 89.
9 Бодрийар Ж. В тени молчаливого большинства, или Конец социального. — Екатеринбург, 2000. — С. 8.
В теории классической рациональности Р. Декарта формирование индивида
вершится на уровне рассуждения («разумной души»), в теории коммуникативного разума Ю. Хабермаса роль законодательного разума значительно снижается, индивид реализуется во время встречи с Другим: «встречаются говорящий и слушатель и взаимно выдвигают притязания на то, что их выражения и мир согласуются друг с другом». Индивидуальное начало — это выразительность тела, лица как способ манифестации человека в обществе. В медиапространстве картинки, предъявленные в качестве образа себя, выглядят очень пестро и разнообразно. Анимированные, граффити, фотографии.
Субъективность формировалась из интерсубъективности. Речь индивида выполняет денотативные и сигнификативные функции. Невербальные аспекты коммуникации выполняют преимущественно манифестативные функции — функции выражения желаний и верований индивида. В манифестации личность «выказывает» себя — это проявляется в интонациях речи, позах, выражении лица, взгляде, мимике. Невербальные аспекты коммуникации выражают веру и желания, манифестируя человеческую субъективность. Манифестация человека является частью общественно доступного институционального комплекса. Участвуя в социальном взаимодействии, люди берут на себя обязательство по его поддержанию. Индивидом в каждой ситуации (например, при исполнении ролевой позиции) создается (фиксируется) устойчивый образ себя, предлагаемый в данном фрейме общественной жизни. Каждый, поступаясь непосредственными чувствами и реакциями, будет придерживаться того видения ситуации, которое хотя бы временно окажется приемлемым не только для него, но и для остальных.
«Проводниками смысла нам дано быть не иначе как от случая к случаю»10
Желания и верования выстраивают модель ожидаемого от индивида поведения, которое непосредственно связано с социальными ролями и статусами, которые он исполняет. Вербальные и невербальные аспекты коммуникации не только выражают форму и содержание культурной традиции, но и являются способом символизации общей социальной деятельности, реализуя функцию символического регулятора социальных связей и связанных с ними поведенческих тактик.
Вербальные и невербальные аспекты коммуникации образуют разные стороны ее дискурсивности. Будучи стереотипно воспроизводимыми, речевые и неречевые аспекты коммуникации служат действиями, поддерживающими трансляцию санкционированного коллективного опыта. Влияние специфических кодов превращает окружающий мир в матрицу значений. Личность согласует свое поведение с системой значений, в результате чего организуется опыт переживаний и устанавливается социальная тождественность индивида. Индивид предъявляет себя обществу как представитель определенной социальной группы.
Перформативный характер субъективности позволяет рассматривать индивида в терминах власти, где власть понимается как «власть языка» (Р. Барт) или власть социальных дискурсов. Индивид является зависимым от знаковых систем, которые существуют еще до его рождения. Условием включения индивида в социальную реальность является вхождение субъекта в социальный дискурс. Социальные дискурсы посредством характерного набора знаков задают границы манифестации индивида.
10 Там же. С. 24.
Другой маркирует индивида, классифицируя его поведение и внешность. Социальные дискурсы являются для индивида социальным зеркалом, отражающим его место в социальной реальности. Индивид обнаруживает себя включенным в социальную реальность не непосредственно, а через множество связей, существующих между различными полями социальных дискурсов.
Визуальные аспекты сообщения проявляют себя как в массовой коммуникации, опосредованной через социальные институты, так и в межличностной (общение Я-Другой, автокоммуникация). В результате общения Я-Другой формируется единое коммуникативное пространство — пространство пересечения вербального и невербального, молвного и безмолвного. Образ как продукт воображения Другого имеет своим основанием сигналы, данные Другому через зрительное восприятие. Эти сигналы образуют единство дискретного и континуального. В соответствии с ними выстраивается определенная модель ожидаемого от индивида поведения. Если оно не соответствует ожиданиям, то его поведение будет квалифицировано как демонстративное, лишенное искренности, лживое.
В. Беньямин описывает современное общество как потребляющее зрелища и материальные блага. Метафора «спектакля» акцентирует внимание на манифестативном предъявлении себя. Современное общество по своей сущности является зрительским. Символом нового порядка становится экран. Современный человек оказывается включенным в движущийся и непрестанно меняющийся поток визуальной информации, быстрый темп жизни, множество исполняемых в обществе социальных ролей, сам становится экраном.
Интенсивный поиск новых форм, способных преодолеть границы национальных и этнических традиций приводит к появлению универсального языка коммуникации и универсальных систем идентификации индивида. Речевые средства общения обнаруживают при этом очевидные ограничения. Визуальные образы — напротив, преимущества, поэтому кинематограф, телевидение стали выступать движущей коммуникационной силой. В такой ситуации закономерно появление культуры пер-форманса — результата не столько сближения культурных практик и форм, сколько поиска зрелища, находящегося вне языковых барьеров.
«У социального больше нет имени. Вперед выступает анонимность. Масса. Массы»11
Характеризуя современного индивида, можно говорить о процессах распада «Я» на множественность образов. У Делёза есть понятие «Себя» (зо1), употребляющееся во множественном числе, напоминающее образы, которые человек примеряет к себе. Отсюда возникает перспектива, что за образом мы не обнаруживаем лица, образы скрывают лишь другие образы. Современный человек является включенным во множественные дискурсивные поля, и каждое из них предполагает применение характерных знаковых средств. На сайтах мы видим все присутствующие изображения образов себя, в поле идентичности сходятся внешняя предъявленность и частная субъективность. Внешняя предъявленность — нормы, мерки, выбор, в конце концов, поставить анимированную картинку, фотографию или граффити. Уличенная дистанция внешней публичности по отношению к частной субъективности в общем представлении носит характер разоблачения или развоплощения. Узнать, что под фотографией котенка в аккаунте скрыта хрупкая психика мужчины в расцвете сил, и есть развоплощение.
11 Там же. С. 31.
Дистанция между образом и изображением — ссылка на то, что за публичной идентичностью скрывается теплое и хрупкое человеческое существо со всеми слабостями. Но. В медиареальности нет развоплощения, поскольку нет стремления к уличению.
Внешняя публичность маркируется. Маркировка обезличивает, приводя к об-разотворчеству как наделению нового лица, нового индивида. Современная культура основана на обозначении «дезавуированных» ценностей, когда к персонификации мы приходим через унификацию и сознательное обезличивание. Мы стираем изображения на листе, подготавливая его к новым рисункам. Условное обезличивание приводит к установлению. Я как волк или дорожный знак.
Формирование субъективности происходит через процесс десубъективации. Образ — остаток между нормой, форматом, образцом и именем, лицом, изображением. А у остатка нет своего фиксированного объема, но есть свое место, — «между», и это место — пустой топос. «У остатка нет своего места внутри “официальной” универсальности». Логика исключения: остаток — вычитание части (символической функции, социальной роли) из целого (культуры, традиции). Часть — символическая функция. Дистанция топографична. Отсутствие дистанции патологично. Суть образа в дистанции, а не в ядре. В медиареальности нет потребности проникнуть в Другого, добраться до его-в-себе и осознать, что за образом нет обманчивой внешности, нет тайны и скрытого смысла, как и нет Другого.
«Это не молчание, которое не говорит, это молчание, которое накладывает запрет на то,
чтобы о нем говорили от его имени»12
Трансформация коммуникативного процесса между индивидами в современном мире связана с ростом влияния медиасферы и массовой культуры и приводит к установлению нового, некартезианского индивида, сфера приватности которого весьма условна.
«Массы уже не инстанция, не субъект... не могут войти в сферу артикулированной речи, не могут проходить «стадию зеркала» и цикл воображаемых идентификаций»13.
ЛИТЕРАТУРА
1. Барт Р. Camera lucida. Комментарий к фотографии. — М., 1997.
2. Бельтинг Г. Образ и культ. История образа до эпохи искусства. — Прогресс-традиция,
2010.
3. Бодрийяр Ж. В тени молчаливого большинства, или Конец социального. — Екатеринбург, 2002.
4. Метц К. Воображаемое означающее. — СПб., 2010.
12 Там же. С. 34.
13 Там же. С. 36.
