CC BY
9
УДК 929.52:81
БО!: 10.17223/19996195/49/6
КОМПРЕССИОННЫЕ СЕМЕЙНЫЕ НАРРАТИВЫ КИТАЙСКИХ СТУДЕНТОВ
А.Ю. Помникова
Аннотация. В статье рассмотрен материал, собранный в результате анкетирования китайских студентов в возрасте от 17 до 26 лет. Им предлагалось рассказать о своей семье и старших поколениях (вторая часть анкеты), а также указать состав семьи и круг семейного общения (первая часть). Целью нашего исследования было изучение того, что и как рассказывают о своих семьях китайские граждане, когда им предлагается ответить на соответствующие вопросы анкеты. Данный метод предполагает краткость (неразвернутость) ответов, что позволяет собрать богатый материал компрессионных, максимально сжатых сообщений на заданную тему. Для достижения поставленной цели мы решили следующие задачи: 1) описали и терминологически определили разновидность нарративов, представленную в собранных анкетах; 2) выявили наличие и частотность различных видов семейных нарративов в собранных материалах; 3) проанализировали структуру и содержание каждой группы семейных нарра-тивов. Все ответы респондентов во второй части анкеты с точки зрения адресантов мы классифицировали как компрессионные семейные наррати-вы, поскольку за каждым из них «скрывается» семейная история. Это краткие, предельно «сжатые» описания всего, что касается семьи: ее самой, ее субъектов, отношений внутри и т.п. Но если для говорящего / пишущего за каждым словом в подобном описании скрывается целая история с многочисленными отсылками к прошлому, то реципиент информации воспринимает непосредственно сказанное / написанное - с учетом того опыта и знаний, которыми обладает он сам. Поэтому с точки зрения адресата информации мы разделили все высказывания на четыре типа: нарративные (собственно семейные нарративы), дескриптивные (дескрипти-вы), дескриптивно-нарративные и указательные (указатели). Компрессионные семейные нарративы были также проанализированы с точки зрения коммуникативного синтаксиса, прибегнув к классификации, предложенной В.С. Панфиловым. В статье рассмотрено не только то, как респонденты рассказывают о своей семье, но и что, т.е. какую именно информацию о своей семье и ее субъектах они транслируют вовне (во внесемейном дискурсе). Ответы в первой части анкеты позволяют судить о том, кого респонденты - молодые граждане Китайской Народной Республики - считают своей семьей и с кем из родственников они поддерживают общение. Ключевые слова: нарративы; семейные нарративы; компрессионные нарративы; Китай; семья; история семьи; семейная история.
Введение
Признание того факта, что рассказывание историй является наиболее естественной формой коммуникации и восприятия информации, привело к появлению нарратологии и огромному исследовательскому интересу к нарративам. Катрин Риесманн объясняет его сочета-
нием нескольких факторов: нарративным поворотом в гуманитарных науках, расцветом мемуаристики (настоящим «мемуарным бумом») в литературе и массовой культуре, процветанием политики идентичности (политики, основанной на этнической, религиозной и языковой принадлежности) в Соединенных Штатах, активизированием международных движений самых разнообразных маргинальных групп и зарождением терапевтической культуры, которая активно прибегает к историям жизни в самых разнообразных терапевтических практиках [1. С. 1].
Нарративы рассматриваются в самых разнообразных исследованиях со всевозможных точек зрения: нарративы как способы конструирования и поддержания идентичности [2], нарративы в перевод оведе-нии [3], билингвологии [4] и педагогике [5], нарративы как способ оценочного исследования [6], нарративы в изображениях [7] и в области Life Writing [8, 9]. Они изучаются в психотерапии [10] и нейролингви-стике [11]. Выделяют и исследуют нарративы персональные [12, 13], семейные [14-16], институциональные [17, 18] и социальные [19], «пре-небрегаемые нарративы» [20], нарративы о потерях и утрате [21, 22] и об эмоциональных переживаниях [23]. Отдельным направлением стала нарративная этнография [24-26]. В области лингвистики нарративы активно изучаются в исследованиях по семейной коммуникации [27-32]. Рассматриваются такие понятия, как структуры нарративов (narrative frameworks) и нарративный контекст (narrative environments) [13].
В ряде исследований подчеркивается непосредственная связь нарративов с прошлым. Некоторые ученые придерживаются мнения, что именно ретроспективность является определяющим критерием наррати-ва: «нарративы ретроспективы по своей сути» [33. C. 12]. В области актуального для исследователей вопроса человеческой памяти изучение нарративов может прояснить «как именно, как много и насколько достоверно люди помнят о своем прошлом», а также «содержимое памяти и выполняемые ею функции» [34. C. 91]. Последний вопрос - «почему люди помнят как повседневные, обыденные, ничем не примечательные, так и значимые, важные жизненные события, зачастую - на протяжении довольно длительного времени» [35. C. 92]: изучается в рамках функционального подхода. Д.Б. Пиллемер выделил три основные функции человеческой памяти [36]: директивную (события прошлого учитываются при выстраивании собственного поведения в настоящем и будущем), внутреннюю (память как основа целостности личности, ее идентичности) и коммуникативную (для выстраивания социальных связей). С. Блак и Н. Алеа использовали ту же терминологию, заменив название последней функции на «социальная» [35].
Рассматривая опосредованность нарративов памятью, О.В. Горбунова приходит к выводу, что невозможно «зафиксировать прошлое таким, каким оно было... Все, что нам доступно, - это версия прошло-
го, составленная из фрагментов воспоминаний, сплетенных в более или менее связанную историю жизни, с предположением о причинно-следственных связях» [37. C. 110].
Возможно, из-за подобного разнообразия подходов к наррати-вам отсутствует единая дефиниция данного феномена. Очень часто под нарративом понимается «сама рассказанная история, повествование» [38. C. 42]. Т.В. Гуляева определяет нарратив как «повествование о событиях, образующих его сюжет» [39. С. 37], О. В. Горбунова -как «рассказ в плане его процессуальности, сообщение о каком-либо событии в его временной последовательности», при этом крайне важна неразрывная связь повествования с «интерпретацией входящих в его состав фактов» [37. С. 109]. Ю.М. Беспалова трактует нарратив как «повествование, которое ведется от имени рассказчика, выражает его позицию, а также отражает конкретную ситуацию, из которой ведется разговор» [40. С. 21]. При этом «в нарративном тексте по-особому конструируется действительность, отбираются и комментируются события прошлого, осуществляется ценностный подход к реальности, пересекаются социальные и индивидуальные события» [40. С. 21]. Рассматривая туристические нарративы, Е.Е. Меньшикова определяет их как «зафиксированное в виде текста дискурсивное образование, представляющее собой воссоздание фрагмента мира в виде сюжетно-повествовательных событий, происходящих в определенных пространственно-временных рамках» [41. С. 229]. У. Лабов трактует нарратив как «последовательность двух или более нарративных простых предложений, разделенных одним или более темпоральным указателем (указателем на определенный момент времени)» [42. С. 226]. Л.А. Вертынская понимает под нарративом «процессуальность самоосуществления как способ бытия повествовательного текста» [43. С. 91]. Нарратив рассматривается и как «разновидность речеповеден-ческого стереотипа», характеризующего определенную культуру, как «адаптационно-приспособительный механизм, опирающийся на информацию об опыте» [44. С. 38-39].
Другим подходом к нарративам является их рассмотрение как «кратких, тематически определенных историй, описывающих характер, окружающую обстановку, сюжет и т.п.» [1. С. 1]. Среди русскоязычных исследований данному определению близка позиция Е.И. Шейгала, рассматривающего нарратив как «способ экспликации смысловых доминант» [45. С. 86], как «текст лозунгового типа», «мини-текст. как правило, заключенный в рамки одного предложения, максимум абзаца» [Там же. С. 88]. Причем данный текст выступает «одновременно и сюжетом, и заголовком текста, и аннотацией, и самим текстом, который существует виртуально, как инвариант в дискурсивном сознании социума» [Там же. С. 89].
Методология исследования
Для проведения исследования мы разработали анкету и провели опрос среди китайских студентов. Всего было опрошено 113 граждан КНР в возрасте от 17 до 26 лет. Анкета содержала вопросы (и предполагала ответы) на китайском языке - родном языке наших респондентов.
Анкета включала пять открытых вопросов, предполагающих свободную форму ответа. При этом целью первых двух вопросов было выявление того, как респонденты понимают семью и с кем из родных они общаются, а вопросы с третьего по пятый предполагали описательные ответы, которые мы классифицируем в данной работе как компрессионные семейные нарративы.
Поскольку семейные нарративы являются своеобразной «квинтэссенцией» семейной истории, они могут содержать любую информацию, являющуюся частью истории семьи. Это могут быть самые разнообразные сведения о субъектах данной семьи, их взаимоотношениях (включая отсутствие таковых), исторических событиях, имеющих прямое отношении к истории данной семьи, месте и условиях проживания любого из субъектов данной семьи, организации быта субъектов данной семьи, внутрисемейных традициях, обычаях, верованиях, убеждениях, ценностях и т. д.
В наших анкетах мы просили респондентов рассказать о 1) составе их семьи («ШШШШШ^Ш?» - ni de jiating dou you shei - кто входит в вашу семью / из кого состоит ваша семья?), 2) круге их семейного общения - ni he na qinqi you lianxi - с кем из родственников вы общаетесь?), 3) собственно семье («ШШ^^Ш^^ШШШШ» -qing jiandan jieshao yixia nide jiating - пожалуйста, расскажите немного о своей семье, 4) бабушках-дедушках - ni dou zhidao ni шйшй de na xie shi - что вы знаете о своих бабушках и дедушках?), 5) прабабушках-прадедушках
?» - ni dou zhidao ni zeng zйfйmй de na xie shi - что вы знаете о своих прабабушках и прадедушках?).
Анализ полученного материала был произведен с помощью качественного и количественного контент-анализа: было рассмотрено и просчитано, что именно, в какой форме и как часто рассказывалось респондентами в ответе на каждый вопрос.
Исследование и результаты
Семейные нарративы. Человек постоянно продуцирует и воспринимает истории о своей семье, ее прошлом, настоящем и будущем, о различных субъектах своей семьи. Происходит это не только во внут-
рисемейном дискурсе, но и во внешнем. Подобные истории могут быть самой различной длины - от односложных высказываний до развернутых многочасовых повествований и многотомных мемуаров. В настоящем исследовании в качестве объекта были выбраны высказывания респондентов об их семьях и двух старших поколениях - бабушках-дедушках и прабабушках-прадедушках. Форма ответов была свободная, поскольку нас интересовало не только их содержание, но и способ конструирования. Однако анкетирование не предполагает протяженных развернутых ответов, поэтому самым длинным в наших материалах оказалось повествование, состоящее из пяти предложений. Самые краткие ответы содержали всего одно слово.
Мы определяем семейную историю как любой контент, сохраняющий и передающий информацию о семье. И развернутые повествования о своей семье или о ком-то из ее субъектов мы классифицируем как семейные нарративы. Для предельно кратких, «сжатых» описаний мы используем термин «компрессионный семейный нарратив». Компрессионный семейный нарратив - это сообщение (состоящее из одного или нескольких высказываний), которое продуцирует информант, чтобы в максимально сжатой, предельно краткой форме рассказать о своей семье, передать о ней определенную информацию. Поскольку то, что сообщается респондентом, является своеобразным рассказом (=представлением информации для внешнего реципиента), мы и в данном случае используем термин «нарра-тив» но с соответствующими уточнениями. Ведь эта информация является концентрированной формой представления семейной истории человека -даже просто характеризуя свою семью с использованием качественных прилагательных, респондент делает подобный «вывод» на основании всего предыдущего опыта общения с собственной семьей и ее субъектами.
При анализе подобных высказываний нас интересует, что именно и как рассказывает индивид о своей семье. При этом для любого говорящего продуцируемые им высказывания будут являться компрессионными в том смысле, что за кратким сообщением, которое человек «транслирует вовне» о своей семье, скрывается целая часть ее истории.
Однако форма представления подобных семейных нарративов (воспринимаемая и значимая уже для реципиента информации) может быть нескольких видов.
Проанализировав ответы респондентов, мы разделили представленные в них сообщения на четыре вида:
1) нарративные, или повествовательные (собственно нарративы), - содержат информацию о значимых и / или поворотных событиях в истории семьи или в семейной жизни ее субъектов, об изменении состояния (раньше было так, а сейчас по-другому);
2) дескриптивные, или описательные (дескриптивы), - содержащие описание самой семьи, ее субъектов;
3) нарративно-дескриптивные - сочетают в себе информацию первых двух типов;
4) указательные (указатели) - лишь указывают на определенную информацию, но не раскрывают ее («знаю, но не скажу»).
Мы также рассмотрели собранные нами компрессионные семейные нарративы с точки зрения коммуникативного синтаксиса. Мы использовали классификацию, предложенную В. С. Панфиловым, в которой высказывания делятся в зависимости от варианта их тема-рематической организации на три типа [46. С. 69]:
а) монорематические (в сообщении, продуцируемом информантом, содержится только рема);
б) расчлененные (содержащие и тему, и рему) - тема-рематические;
в) расчлененные высказывания с уточнением (содержащие тему, рему и уточнение описываемой ситуации) - тема-рематические с уточнением.
Рассмотрим распределение типов компрессионных семейных нарративов и характер сведений, в них сообщаемых, для каждой из трех групп (вопросы анкеты 3-5).
Компрессионные семейные нарративы о семье. При ответе на третий вопрос анкеты (о своей семье) респонденты чаще всего прибегали к дескриптивным высказываниям (109 ответов) и совсем редко - к нарративным (1) и нарративно-дескриптивным (3) - 96,5 и 3,5% соответственно. Указательные высказывания в данном вопросе не использовал ни один респондент.
По классификации В.С. Панфилова 59 высказываний (52%) относятся к монорематическому типу (например, «^Щ^П® <> В^ЩФ^» (shi'er hemü. shi'er zhengchäo - то живем в согласии, то ссоримся) или «^Ш, fni^, (xingfu, hexie, huänle - счастливая, гармоничная, ве-
селая)), 45 (40%) - к тема-рематическому (например, «ЖШ^П ® » (jiäting hemü - семья дружная) или
de jiäting fu mei häoxiang tonghua yiyang - моя семья счастливая и прекрасная, прямо как в сказке)) и 9 (8%) - к тема-рематическому с уточнением (например, «ШЙЖМ^^ПА, Ш^Ш» (wo de jiäli you wü kou ren, fümü he liäng ge jiejie, haiyöu wo - в моей семье пять человек: родители, две старшие сестры и еще я)).
Дескриптивные сообщения чаще всего использовались для описания качества жизни в семье, ее характеристики - как правило, респонденты выбирали качественные прилагательные, создающие положительный образ семьи.
Указание на качество семейной жизни или описание семьи содержали 94 ответа (83%), из них 61 высказывание (54% от общего
числа ответов) включало только данную характеристику (например, « ^^^^ШЖ^^ШШШШ.» (shi yi ge chongman ai he hëmй de jiating -преисполненная любви и дружная семья)), в остальных качественное описание семьи упоминалось в сочетании с другими признаками (например, «.^ШШШ / ТТШШ. (danqin jiating / ping ping
dan dan. рй рй tong tong - семья с одним родителем, самая заурядная и обычная)).
Дескриптивы данной группы чаще всего содержали такие лексемы, описывающие семью, как (xingfu - счастливый) - упоминалась в 39 анкетах (34,5%), fQlf (Ъётй - дружный) - в 29 (26%), (hexie - гармоничный) - в 13 (11,5%), Щ Ж (meiman - прекрасный,
счастливый, благополучный) - в 16 (14%), JXfc, ft или (huanle - радостный, веселый; ^kuai - веселый, радостный, приятный; kuaile - веселый, радостный) - в 3 (3%), Stf (wenxin - теплый, дружелюбный, сердечный) - в 4 (3,5%), И51р (tuanjie - сплоченный) - в 4
(3,5%), ШШ (tinghao - превосходный, наилучший) - в 3 (3%). Всего положительный образ семьи представили 87 опрошенных (77%).
Только один респондент рассказал о негативной семейной обстановке: ЯЩ^^Я'РШ» (jiating zhuangkuang Ьй shi feichang hao, й^й jingchang chaojia - обстановка в семье не очень хорошая, родители часто ссорятся).
10 респондентов (9%) охарактеризовали свою семью как обычную: чаще всего использовались лексемы ^ffi (pfttong - обычный, обыкновенный, простой, рядовой) - 5 словоупотреблений, МЩ (jiandan - простой) - 3, (pingdan - заурядный) - 2 словоупотребления.
44 дескриптива (39% от общего числа ответов) содержали сообщения о размере семьи или количестве человек в семье (25 ответов -22%) и ее составе (19 ответов - 17%). В первом случае респонденты использовали лексемы // (xiao - маленький), ^Ж (bйda - небольшой), Ж (da - большой) или их же - с уточнениями: (hen xiao - очень маленький), (feichang xiao - чрезвычайно маленький), либо ука-
зывали количество человек, как правило, используя конструкцию «числительное + П ¿Щ» или «—Щ + числительное + □». При упоминании состава семьи респонденты чаще всего прибегали к рамочной конструкции «Й ... Ш ^» (you... zйchëng - состоит из) или к простому предложению наличия с (you - иметь, у кого есть). Хотя встречались и ответы простого перечисления: Ш + (wo + ba ma + didi - я
+ мама папа + младший брат). Один респондент представил свою семью через родословную структуру, указав не только прямых предков, но и других детей и внуков собственных бабушек и дедушек, использовав для обозначения последних (т.е. своих двоюродных братьев и сестры) лексемы ^ (по линии отца), ЛШ и ЛЙ (по линии матери).
В анкетах использовались также графические изображения, в некоторых случаях их можно расценить как дополнительный элемент украшения, но в одной анкете именно рисунок являлся центральным, а
надпись (xingfu meiman de jiatíng - счастливая, бла-
гополучная семья) была помещена в стороне от него и может быть воспринята как уточнение графического представления информации.
Единственное нарративное высказывание среди всех ответов на вопрос о семье представляло собой сообщение о происхождении семьи, свидетельствовавшее о ее иммигрантском статусе:
(wó de jiatíng yímín dáo zhongguó - моя семья иммигрировала в Китай). При этом не было обозначено ни изначальное место проживания семьи, ни время эмиграции. В ответах на другие вопросы данный респондент (молодой человек 23 лет) указал на состояние здоровья бабушки и дедушки по отцу (не упомянув родителей матери), при этом перечислив представителей именно материнской линии (тетей со стороны матери
(Ш{П) и старших сестер (&1&I/ÍÍ])) при описании круга своего внутрисемейного общения. Про поколение своих пра респондент ответил «^ ЖТЙ?» (bú tái liaojie - не очень хорошо знаю).
Еще три высказывания мы классифицировали как дескриптивно-
нарративные. «ЖШ^^ШШО.ЩШШ1ШШ.» (hánzú yú cháoxianzú gongtóng fánróng de jiatíng - семья, в которой сообща успешно развиваются (процветают вместе) китайцы и корейцы). К нарративной части относится указание на происхождение семьи (ее межнациональность) -
первая часть (ЖШ^-^ШШ - китайцы и корейцы), к дескриптивной -на процветание, успешное функционирование - вторая часть (й^^^ - семья, в которой процветают вместе). По тому же принципу (сначала - нарратив, затем - дескриптив) построен ответ «ЙМЙЙШ
(zicóng mama líshi yihou, jiali jiú bián de mán yayi de - после того как мама скончалась, (атмосфера) в семье стала весьма подавленной). В другом примере сначала идет дескриптивная часть (описание семьи), а после - нарративная, указывающая на изменения, произошедшие в семье: «ШШ&ШШШ, М^^ЙЙ^^^
(wó jia hái ting hao de a, suirán wó bá ma
уиапШ сМсцт, ^шЫ х1ап2а1 _)ш Иао de а - моя семья замечательная, хотя раньше мои родители ссорились, но сейчас все прекрасно).
При ответе на вопрос о своей семье ни один респондент не использовал указательное высказывание, зато их количество в ответах на последующие два вопроса весьма значительно.
Компрессионные семейные нарративы о бабушках и дедушках. При ответе на вопрос о своих бабушках и дедушках респонденты помимо выделенных нами 4 групп высказываний (нарративные (12 ответов - 11%), дескриптивные (37 ответов - 33%), нарративно-дескриптивные (7 ответов - 6%) и указательные (33 ответа - 29%)) использовали также сочетания нарративов и указателей и дескриптивов и указателей - по 2 ответа в каждом случае. Ничего не ответили на вопрос о бабушках и дедушках 5 респондентов (4%), еще 15 (13%) сослались на свое незнание.
Наиболее частыми стратегиями рассказывания стали дескрипти-вы и указатели.
В дескриптивах чаще всего описывались такие категории (иногда - по отдельности, иногда - совместно), как род деятельности, занятия, работа (10 сообщений), образование (или его отсутствие) или определенные знания / умения (3), оценивающая характеристика (либо самих бабушек-дедушек, либо событий их жизни) (20) или характеристика без оценки (4), хорошее здоровье (4), еда (2), привычки (2). Однократно в ответах упоминались привычки, долголетие, слабое здоровье, возраст, состав семьи, чувства. В 18 сообщениях была использована тема-рематическая модель построения, в 17 - рематическая и только в 2 случаях - тема-рематическая с уточнением.
При анализе указателей нами было выделено 28 категорий, использованных респондентами для обозначения того, что им известно. Наиболее распространенными были такие категории, как ШЫ (О^Н -история, прошлое, биография) и ^й8Ы - история, факты прошлого), - 5 человек, ЩФ ^Ыуе - занятие, дело, профессия, род деятельности) - 7, ^В ^Ье^п - день рождения) - 4, МЙ (8Ых1а^ - знак зодиака года рождения) - 6, ЙШ (аШао - хобби) - 10, (шапН^ - возраст) - 16, ^^ - имя) - 8 человек. Три респондента указали на свою хорошую осведомленность о бабушках и дедушках без уточнения конкретных категорий знания. Среди указательных высказываний по рематической модели был выстроен 21 ответ, по тема-рематической -15, а по тема-рематической с уточнением - только 1.
В рассказах о своих бабушках и дедушках респонденты уже значительно чаще прибегали к собственно нарративам: как в «чистом» виде ШШ^э.» (Шшеп de ^ёЬё 8Ы йшй гЬ1 ш!^ шё18Ьио2Ыуап - их бракосочетание было организовано родителя-
ми при посредничестве свахи)), так и - изредка - в сочетании с указателями: «#Ж7Ш. /АФ^ШМШй^А; (feichâng liäojie. cong xläo zài tâmen shenblän zhângdà; jîben zhuàngkuàng dou qîngchu - прекрасно осведомлен [указатель]. С малых лет росла рядом с ними [нарратив]; хорошо знаю основные обстоятельства [указатель]). В нарративах респонденты рассказывали о происхождении семьи («Ш » (tamen lâlzi shandong - они выходцы из провинции Шан-дунь)), о событиях в жизни семьи, совпавших со знаковыми событиями в жизни страны («^ШЙХ^Х^— (jïngli guo wénhuà dà géming dàyuèjin rénmin gongshèhuà yùndong - пережили Культурную революцию, политику большого скачка и движение народных коммун)), о том, что было раньше (^Mê^ffi» (yïqiân shi läoshi -раньше были учителями)), о переходах из одного состояния в другое («/^ПЖЙЖШФ^М^Й» (jiù zhïdao zài wo hen xiäo shihou qùshi -только знаю, что они скончались, когда я еще был маленьким), «Ш!Шп (tamen jiéhûn liùshi niân le - они женаты уже 60 лет).
Примерно равно количество различных вариантов тема-рематической организации собственно нарративов. По 5 высказываний относятся к рематической и тема-рематической конструкциям, оставшиеся четыре - к тема-рематической с уточнением. Более высокий процент тема-рематических конструкций с уточнением отвечает природе нарратива - развертыванием основной сюжетной линии даже в рамках кратких ответов. Немал процент и рематических высказываний, когда ответ является логическим продолжением вопроса без отсылки к информации, уже заложенной в нем.
Компрессионные семейные нарративы о прабабушках и прадедушках. Очень многие респонденты значительно меньше осведомлены о поколении своих пра: 7 человек (6%) пропустили данный вопрос, а 57 (50%) ответили (bù zhïdào - не знаю), «^7Ш» (bù liäojie - не
знаю) и т. п.
Из тех, кто рассказал о своих прабабушках и прадедушках, 24 респондента (21%) использовали указатели, 10 (9%) - нарративы, 9 (8%) -дескриптивы, 4 (3,5%) - нарративно-дескриптивные высказывания и 2 респондента (2%) - сочетание нарративов и указателей.
Среди указателей больше были распространены рематические конструкции (14 высказываний - 12%) и чуть меньше - тема-рематические (10 ответов - 9%). Чаще всего респонденты указывали на свое знание о хобби (5), знаке зодиака, годе рождения, возрасте, истории - по четыре упоминания каждой категории. Четыре человека указали на малое количество имеющейся у них информации. Остальные категории - дни рождения, место проживания, профессии и т.д. - не встречались в данной группе более 2 раз.
Среди нарративов (и их сочетаний с указателями) пять высказываний относятся к рематическому типу, а семь - к тема-рематическому. В нарративах говорилось о прошлых занятиях (« Ш ^Т Ш ЙЙ »
(yiqian shi yinhang zhiyuan - в прошлом были служащими банка)), знаковых событиях («#йПЙШ^» (cänjiä guo kangzhan - принимали участие в антияпонской войне 1937-1945 гг.); (jingli guo zhanzheng - пережили войну)), прежнем месте жительства и изменении состояния («М^^ММ^, М, ЙМЙ», £МТ1$» (zeng züfümü shenghuo zai nanfang, cong shäng, houlai zäoyü biange, shenghuo xiajiang - прабабушка и прадедушка жили на юге Китая, занимались торговлей, впоследствии произошли кардинальные изменения, уровень жизни упал)). Но чаще всего (в 6 случаях) упоминался факт их кончины: «ММ 80 ¿ЙТ» (ta huo 80 qüshi le - она дожила до 80 лет и скончалась), «ЙЖ^МВ^Щ» (wo chüsheng shi yi qüshi - когда я родился, их уже не было в живых) и др.
В дескриптивах респонденты давали характеристику («Ш^^Й ФДЛ» - hen chuantong de zhongguoren - очень традиционные китайцы), оценку - cixiang, shanliang - добросердечные, порядочные), описывали таланты и умения (« ® М ХХ » -läoyeye hui zuo dezhou ba ji - прадедушка умел готовить фазана Дэчжоу (пряный цыпленок без костей, фирменное блюдо города Дэчжоу провинции Шандунь), - hui shuö eyü bü hui shuö yingyü - владели русским языком, не владели английским)), место жительства («—Ж^^^^М» - yizhi zai nongcün shenghuo - всю жизнь прожили в деревне), упоминали возраст («99 ^ ЙМ^» - 99 sui hai huozhe - 99 лет, еще жив(ы)), род деятельности («^fi^^—^^A» -zeng züfü shi yi ming jünren - прадед был военнослужащим). Практически все дескриптивы (за исключением двух тема-рематических) представляют собой рематические конструкции.
Четыре респондента прибегли к нарративно-дескриптивному описанию своих пра - в их компрессионных семейных нарративах сочеталась информация, например, о роде деятельности (дескриптив) и состояниях перехода (собственно нарратив) («tffi^^—^^Ao^^
«» - zeng züfü shi yi ming jünren. zhansi shachäng. zengzümü shi yi ming nongcün fünu. zhangfu sihou gäijia - Прадед был военнослужащим. Погиб на поле боя. Прабабушка была деревенской женщиной. После смерти мужа вышла замуж во второй раз), о кончине (нарратив) и составе семьи (дескриптив)
- zeng züfü debing qüshi, xiöngdi hen duo - Прадед заболел и умер, [у него было] много братьев и сестер). Одно сообщение
построено по тема-рематическому типу с уточнением, одно - по рематическому, остальные два - по тема-рематическому.
Высказывания респондентов о составе своей семьи. Как правило, все респонденты отвечали на вопрос о том, кого они относят к своей семье, предельно кратко - простым перечислением членов своей семьи. Для разделения на письме использовались не только знаки препинания (запятые или точки), но и просто пробелы. Всего два респондента использовали в ответе на данный вопрос полноценные высказывания -дескриптивные расчлененные (тема-рематические).
Проанализировав состав семей, обозначенный респондентами, мы обнаружили, что
1) Лишь один респондент не включил в состав своей семьи родителей. Все остальные использовали либо совместную номинацию (^Щ -fümú - родители) - 36 человек (32%), либо комбинацию раздельных: ®
(baba - папа / bá - папа, отец / fuqin - отец / wó bá(ba) - мой папа) и ШШ/Ш/Щ^/ШШ(Ш) (mama - мама / ma - мама, мать / múqin - мать / wó ma(ma) - моя мама) - 73 человека (65%). Один респондент указал только папу, еще один - только маму. В одном ответе мама была включена в состав семьи, но указывалось, что она уже умерла
&Я&ШМШШ» - wó de jiatíng limián yóu didi, jiejie, bába hái yóu líshi de mama - досл. В моей семье есть младший брат, старшая сестра, папа и еще скончавшаяся мама);
2) 50 респондентов (44 %) указали себя при перечислении членов своей семьи, из них 49 использовали лексему Ш (wó - я), а один - лексему § В (ziji - сам, себя). При этом при перечислении 11 человек (10%) поставили себя на первое место, 33 (29%) - на последнее, а 6 (5%) - между другими членами семьи;
3) только один респондент включил в состав своей семьи животное (собаку), указав ее кличку («Ш® ШШ Ш - wó bá wó ma háiyóu dí pángpang - мой папа, моя мама, еще есть толстенький Ди);
4) 104 респондента (92%) включили в состав своей семьи только кровных родственников по прямой линии: детей, родителей, бабушек, дедушек). Упомянули кровных родственников по боковым линиям 4 человека (2 - только по отцу, 2 - по матери и отцу), еще 4 - не только кровных родственников по боковым линиям, но и их семьи (супругов, детей);
5) 62 респондента (55%) включили в состав своей семьи только представителей двух поколений: своего и родительского. Из них «классическая» в недавнем прошлом семья (субъект + родители) представлена в ответах 38 человек (34%). Включили в свой ответ также братьев и сестер 23 респондента (20%), а еще один - тетей-дядей;
6) 49 человек (43%) обозначили в своих ответах трехпоколенную семью, включив в ее состав бабушек и дедушек: так же, как и в случае с
родителями, в двух вариациях - в виде собирательных номинаций (9 ответов) (Ш^Щ (zúfümú - бабушка и дедушка по отцу), ^ЬШ^Щ (wái zúfümú - бабушка и дедушка по матери)) или раздельных (27 ответов) (например, ШШ ШШ Ш^» - yéye náinai láolao láoyé - дедушка по отцу, бабушка по отцу, бабушка по матери, дедушка по матери или «Ш^ ШШ» - wó yé wó nái - мой дедушка по отцу, моя бабушка по отцу). Либо упоминались отдельно (в 13 анкетах), например, в ответе «ШШ ШШ» (mama láolao - мама, бабушка со стороны матери). Еще два человека также обозначили трехпоколенную семью, включив в нее родителей и детей (т. е. предыдущее и последующее от себя поколения);
7) всего 10 респондентов (9%) использовали соединительный союз f (hé - соединительный союз «и», «да») и выражение Ж W (háiyóu - еще имеется, еще есть) для завершающего присоединения перечисляемых членов семьи. В 7 случаях (6%) присоединяемой лексемой являлась Ш (wó - я).
Высказывания респондентов о круге своего семейного общения. Второй вопрос анкеты касался круга семейного общения респондентов. Три человека ответили на данный вопрос (méi liánxi - контак-
ты отсутствуют), «SW» (méiyóu - не имеется) и «Ш.ШШХ. ЖФЖЁ» (gújiaguárén wúqianwúguá - [я] одиночка, которого ничего не связывает).
26 респондентов (23%) использовали собирательные номинации, среди которых самыми распространенными были различные варианты лексемы «все»: «^W» (dou yóu - со всеми), «№WW» (suóyóu de - все) и т.д., а также «Ш^» (henduo - очень много, множество). Другие респонденты прибегали к собирательным номинациям с уточнениями: Щ¥ЖЖ» (fü bei zhíxi mú bei zhíxi - прямые родственники со стороны отца и со стороны матери), «^ЩЖ^Й^Й» (fümú jiazú de qinqi - досл. родственники родительских семей), «^Щ^ЙЙ^ШМ» (fümú bei de xiongdi jiemei - братья и сестры родителей) и т.д. Один респондент указал на самый широкий круг общений -
(wúlún shi jinqin háishi yuánqin dou yóu liánxi - вне зависимости от того, близкая родня или дальняя, - со всеми общаемся).
Два респондента начинали перечисление с конкретных номинаций, а затем указывали на то, что есть и другие. А один респондент, напротив, сначала использовал собирательную номинацию, а затем -конкретную «й^. ЛЯЖ.» (jinqin. jiüjiu jia - близкие родственники. Семья дяди со стороны матери).
81 респондент (72%) обозначил круг своего семейного общения перечислением конкретных родственных номинаций. При этом 18 человек (16%) указали только родственников со стороны отца, например «ЙЙ №№ (shúshu shenshen - дядя (младший брат отца), жена младше-
го брата отца), 13 (11,5%) - только со стороны матери, например «ММ М^ ММ ЩЩ ^М» (1ао1ао 1аоуё )1й)1и _)шша Ыаошё1 - бабушка со стороны матери, дедушка со стороны матери, дядя со стороны матери, жена брата матери, младшая двоюродная сестра по материнской линии), 46 (41%) - с обеих сторон, например «ММ ШШ ^^ ^Ш» (¡щш 8Ьй8Ьи biаogë Ыао_^ё - дядя со стороны матери, дядя (младший брат отца), старший двоюродный брат по материнской линии, старшая двоюродная сестра по материнской линии), а 4 (3,5%) - только членов своей непосредственной (малой) семьи 1^» (ййшй gë - родители, стар-
ший брат).
Большинство респондентов (58 человек - 51%) упомянули только кровных родственников («ЙЙ А^ ЙЙЙЙ ^йМ» (gйgu dаye ЬоЬо Ыао xiбngшёi - тетя по отцу, дядя по отцу, дядя (старший брат отца), двоюродные братья и сестры)), оставшиеся 23 (20%) включили в перечисление и родственников по свойству: «Й Й^ А^ (§й gйfu dаye dаniаng - тетя по отцу, муж тети по отцу, старший брат отца, жена старшего брата отца).
Если проанализировать, представители каких поколений были включены в круг семейного общения, то большая часть респондентов, судя по ответам, общается с поколением своих родителей (дядями и тетями) - их упомянули 77 человек (68%). При этом 29 респондентов упомянули только поколение родителей, 20 - в сочетании со своим поколением, 14 - в сочетании с поколением бабушек-дедушек, а еще 14 -в сочетании со своим поколением и поколением бабушек-дедушек. Собственное поколение (братья и сестры) было упомянуто 37 раз (33%): 2 человека указали только его, 20 - в сочетании с родительским, 14 - в сочетании с родительским, а также поколением бабушек-дедушек, 1 - в сочетании с поколением бабушек-дедушек. Чуть меньше, судя по ответам, респонденты общаются с поколением бабушек-дедушек - оно было упомянуто в общей сложности в 32 анкетах (28%).
Заключение
Источником компрессионных семейных нарративов служит сама история семьи. Вторая группа вопросов в анкете (3-5) предполагает, что респонденты выносят свое суждение на основе предыдущего опыта (имевшего место характера общения в семье, событий, случавшихся в ее жизни, и реакции на них субъектов семьи и т.п.). Поэтому подобные высказывания позволяют нам дать характеристику не только настоящему, но и прошлому (на фундаменте которого оно строится). При этом любой из компрессионных семейных нарративов может быть развернут - в подходящих для этого условиях - в полноценное повествование о семье, жизни и / или истории семьи и о любом из ее субъектов.
Часто то, чем мы гордимся в истории своей семьи, то, что мы часто слышим от других членов семьи, а также то, какой образ семьи создаем, постепенно становится вновь и вновь воспроизводимым рассказом и в конце концов «концентрируется» в компрессионном семейном нарративе. При этом семейный нарратив имеет четкую ориентацию на реципиента информации: посредством семейных нарративов (обычных и компрессионных) мы создаем определенный облик своей семьи и ее субъектов в глазах слушающего / читателя. Сама семейная история не имеет четких границ, как правило, она передается отдельными «кусками», может разветвляться и «собираться» вновь, часть информации в процессе ее генерации может целенаправленно умалчиваться или утаиваться, а может просто забываться или искажаться. При этом история семьи, ее субъектов является значимым лейтмотивом в нашей коммуникации - как внутрисемейной, так и «внешней» (по отношению к семье). В итоге в процессе нашего общения, а также под влиянием общества и культуры, в которых мы живем, «оттачиваются» определенные характеристики нашей семьи, которые со временем превращаются в (компрессионные) семейные нарративы, концентрирующие и передающие «вовне» образ нашей семьи и ее субъектов.
Использование графических элементов (как схем, так и рисунков) является типичным для представления семейных историй. И прибега-ние к ним даже в рамках анкетирования свидетельствует о естественной связи нарративов и графики.
Литература
1. Riessman C.K. Narrative analysis // Narrative, Memory & Everyday Life. Huddersfield :
University of Huddersfield, 2005. P. 1-7.
2. Habermas T., Kober Ch. Autobiographical reasoning in life narratives buffers the effect of
biographical disruptions on the sense of self-continuity // Memory. 2015. Vol. 23, is. 5. P. 664-674. DOI: 10.1080/09658211.2014.920885
3. Takahashi T. Autobiographical self-translation - translator as the author, narrator and pro-
tagonist // The Translator. 2019. DOI: https://doi.org/10.1080/13556509.2019.1588932
4. Otwinowska A., Mieszkowska K., Bialecka-Pikul M., Opacki M., Haman E. Retelling a
model story improves the narratives of Polish-English bilingual children // International Journal of Bilingual Education and Bilingualism. 2018. DOI: 10.1080/13670050.2018.1434124 ^
5. Grenner E., Akerlund V., Asker-Arnason L., van de Weijer J., Johansson V., Sahlen B.
Improving narrative writing skills through observational learning: a study of Swedish 5th-grade students // Educational Review. 2018. DOI: 10.1080/ 00131911.2018.1536035
6. Wilby K.J., Govaerts M., Austin Z., Dolmans D. Discriminating Features of Narrative Evalua-
tions of Communication Skills During an OSCE // Teaching and Learning in Medicine. 2019. Vol. 31, is. 3. P. 298-306. DOI: https://doi.org/10.1080/10401334.2018.1529570
7. Romney M.R., Johnson G. Show me a story: narrative, image, and audience engagement
on sports network Instagram accounts // Information, Communication & Society. 2018. DOI: 10.1080/1369118X.2018.1486868
8. Meekings S. Writing through Loss: The Rise of Grief Narratives through the Lens of Lin-
ville's Self-complexity Theory // Life Writing. 2018. Vol. 16, is. 3. P. 413-427. DOI: 10.1080/14484528.2018.1537048
114
A№. noMHUKoea
9. Spector-Mersel G., Ben-Asher S. Styles of narrative selection in crafting life stories //
Qualitative Research in Psychology. 2018. DOI: https://doi.org/10.1080/ 14780887.2018.1545064
10. Habermas T., Doll-Hentschker S. The form of the story: Measuring formal aspects of narrative activity in psychotherapy // Psychotherapy Research. 2017. Vol. 27, is. 3. P. 300-312. DOI: 10.1080/10503307.2016.1259534
11. Ulatowska H.K., Reyes B., Santos T. O., Garst D., Vernon J., McArthur J. Personal Narratives in Aphasia: Understanding Narrative Competence // Topics in Stroke Rehabilitation. 2013. Vol. 20, is. 1. P. 36-43. DOI: 10.1310/tsr2001-36
12. Kober Ch., Habermas T. Development of Temporal Macrostructure in Life Narratives Across the Lifespan // Discourse Processes. 2017. Vol. 54, is. 2. P. 143-162. DOI: 10.1080/0163853X.2015.1105619
13. O'Toole J. Institutional storytelling and personal narratives: reflecting on the 'value' of narrative inquiry // Irish Educational Studies. 2018. Vol. 37, is. 2. P. 175-189. DOI: 10.1080/03323315.2018.1465839
14. Lindley S.E. Before I Forget: From Personal Memory to Family History // HumanComputer Interaction. 2012. Vol. 27, is. 1-2. P. 13-36. URL: https://www.researchgate.net/publication/233483417_Before_I_Forget_From_Personal_ Memory_to_Family_History
15. D'Abate D.A. Use of solution-focused and family narrative approaches in working with high conflict families: Strategies and techniques that can be utilized in parenting coordination and co-parenting coaching // Journal of Child Custody. 2016. Vol. 13, is. 4. P. 269288. DOI: 10.1080/15379418.2016.1247308
16. Buttle F., Groeger L. Who says what to whom in what channel? A rules theoretic perspective on word-of-mouth marketing // Journal of Marketing Management. 2017. Vol. 33, is. 13-14. P. 1035-1059. DOI: 10.1080/0267257X.2017.1325390
17. Tsakalou D., Hamilton L., Brown J. Institutional narratives and the struggle for inclusive communities in the Greek context // International Journal of Inclusive Education. 2018. DOI: 10.1080/13603116.2018.1464605
18. Thompson M.A. Now you're making it up, brother: Paul Robeson, HUAC, and the challenge of institutional narrative authority // Quarterly Journal of Speech. 2019. Vol. 105, is. 2. P. 156-181. DOI: 10.1080/00335630.2019.1595101
19. Naidoo J., Muthukrishna N., Nkabinde R The journey into motherhood and schooling: narratives of teenage mothers in the South African context // International Journal of Inclusive Education. 2019. DOI: 10.1080/13603116.2019.1600053
20. Lessard S., Caine V., Clandinin D.J. Exploring neglected narratives: understanding vulnerability in narrative inquiry // Irish Educational Studies. 2018. Vol. 37, is. 2. P. 191— 204. DOI: 10.1080/03323315.2018.1465835
21. Heller J. Reading "wrecks of history" and the Harley family narrative // The Seventeenth Century. 2017. Vol. 32, is. 2. P. 139-159. DOI: 10.1080/ 0268117X.2017.1287590
22. Pangborn S.M. Narrative Resources amid Unspeakable Grief: Teens Foster Connection and Resilience in Family Storytelling // Journal of Family Communication. 2019. Vol. 19, is. 2. P. 95-109. DOI: 10.1080/15267431.2019.1577250
23. Habermas T., Berger N. Retelling everyday emotional events: Condensation, distancing, and closure // Cognition and Emotion. 2011. Vol. 25, is. 2. P. 206-219. DOI: 10.1080/02699931003783568
24. Gubrium J.F., Holstein J.A Narrative ethnography // Handbook of emergent methods. SH.N / Hesse-Biber, P. Leavy (eds.). Guilford Press, 2008. P. 241-264.
25. Hampshire K., Iqbal N., Blell M., Simpson B. The interview as narrative ethnography: seeking and shaping connections in qualitative research // International Journal of Social Research Methodology. 2014. Vol. 17, is. 3. P. 215-231. DOI: 10.1080/13645579.2012.729405
26. Eichsteller M. There is more than one way - a study of mixed analytical methods in biographical narrative research // Contemporary Social Science. 2018. DOI: 10.1080/21582041.2017.1417626
27. Scharp K.M., Thomas L.J. Family "Bonds": Making Meaning of Parent-Child Relationships in Estrangement Narratives // Journal of Family Communication. 2016. Vol. 16, is. 1. P. 32-50. DOI: 10.1080/15267431.2015.1111215
28. Hendry M.P., Ledbetter A.M. Narrating the Past, Enhancing the Present: The Associations Among Genealogical Communication, Family Communication Patterns, and Family Satisfaction // Journal of Family Communication. 2017. Vol. 17, is. 2. P. 117-136. DOI: 10.1080/15267431.2016.1249873
29. Thomas L.J., Jackl J.A., Crowley J.L. "Family? ... Not Just Blood": Discursive Constructions of "Family" in Adult, Former Foster Children's Narratives // Journal of Family Communication. 2017. Vol. 17, is. 3. P. 238-253. DOI: 10.1080/15267431.2017.1310728
30. Scharp K.M., Thomas L.J. Making Meaning of the Parent - Child Relationship: A Dialogic Analysis of Parent-Initiated Estrangement Narratives // Journal of Family Communication. 2018. Vol. 18, is. 4. P. 302-316. DOI: 10.1080/15267431.2018.1484747
31. Horstman H.K., Colaner C.W., Nelson L.R., Bish A., Hays A. Communicatively Constructing Birth Family Relationships in Open Adoptive Families: Naming, Connecting, and Relational Functioning // Journal of Family Communication. 2018. Vol. 18, is. 2. P. 138-152. DOI: 10.1080/15267431.2018.1429444
32. Cronin-Fisher V., Parcell E.S. Making Sense of Dissatisfaction during the Transition to Motherhood through Relational Dialectics Theory // Journal of Family Communication. 2019. Vol. 19, is. 2. P. 157-170. DOI: 10.1080/15267431.2019.1590364
33. Ong W.J. Oral, remembering and narrative structures // Analyzing Discourse: Text and Talk / D. Tannen (ed.). Washington D.C. : Georgetown University Press, 1982. P. 12-24.
34. Bluck S., Alea N., Habermas T., Rubin D.C. A TALE of three functions: The self-reported uses of autobiographical memory // Social Cognition. 2005. Vol. 23, № 1. P. 91117. DOI: 10.1521/soco.23.1.91.59198
35. Bluck S., Alea N. Exploring the functions of autobiographical memory: Why do I remember the autumn? // Critical advances in reminiscence work / J.D. Webster, B.K. Haight (eds). New York, NY : Springer Publishing Company, 2002. P. 61-75.
36. Pillemer D.B. Remembering personal circumstances: A functional analysis // Affect and accuracy in recall: Studies of «flash- bulb» memories (Emory symposia in cognition 4th ed.) / E. Winograd, U. Neisser (eds). New York : Cambridge University Press, 1992. P. 236-264.
37. Горбунова О.В. Механизмы памяти в «Нечего бояться» Джулиана Барнса // Известия Саратовского университета. 2011. Т. 11, № 4. С. 106-111. URL: https://elibrary.ru/item.asp?id=17253510
38. Ярская-Смирнова Е.Р. Нарративный анализ в социологии // Социологический журнал. 1997. № 3. С. 38-61. URL: https://elibrary.ru/item.asp?id=24059622
39. Гуляева Т.В. Политический и художественный дискурс: точки соприкосновения // Вестник Пермского университета. Российская и зарубежная филология. 2009. № 2. С. 36-40. URL: https://elibrary.ru/item.asp?id=11774816
40. Беспалова Ю.М. Нарративный поворот в социологии и проблема сохранения се-мейно-родовой памяти // Телескоп: журнал социологических и маркетинговых исследований. 2015. № 3. С. 21-24. URL: https://elibrary.ru/item.asp?id=23605042
41. Меньшикова Е.Е. Идеологемы в туристическом нарративе // Политическая лингвистика. 2011. № 4 (38). С. 229-235. URL: https://elibrary.ru/item.asp?id=17425527
42. Labov W. Speech actions and reactions in personal narrative // Analyzing Discourse: Text and Talk / D. Tannen (ed.). Washington D.C. : Georgetown University Press, 1982. P. 219-147.
43. Вертынская Л.А Нарратив в практике исследования семьи // Психология семьи в современном мире : сб. материалов Междунар. науч.-практ. конф. Екатеринбург, 2017. С. 91-95. URL: https://elibrary.ru/item.asp?id=32722587
44. Алещанова И. В. Нарратив как культурная модель // Вестник Новосибирского государственного университета. Серия: Лингвистика и межкультурная коммуникация. 2006. Т. 4, № 1. С. 38-43. URL: https://elibrary.ru/item.asp?id=9427641
45. Шейгал Е.И. Многоликий нарратив // Политическая лингвистика. 2007. № 2 (22). С. 86-93. URL: https://elibrary.ru/item.asp?id=11672097
46. Панфилов В. С. Коммуникативный синтаксис китайского языка // Вопросы языкознания. 2010. № 2. С. 64-83.
Сведения об авторе:
Помникова Анна Юрьевна - кандидат филологических наук, доцент, Владивостокский государственный университет экономики и сервиса (Владивосток, Россия). E-mail: pomnikova_a@mail.ru
Поступила в редакцию 22 января 2020 г.
CHINESE STUDENTS' COMPRESSIVE FAMILY NARRATIVES
Pomnikova A.Yu., Ph.D. (Philology), Associate Professor, Vladivostok State University of
Economics and Service (Vladivostok, Russia). E-mail: pomnikova_a@mail.ru
DOI: 10.17223/19996195/49/6
Abstract. The article deals with the material collected as a result of a survey in which respondents - Chinese students aged 17-26 - were asked to tell about their families and older generations (the second part of the questionnaire), and indicate their family members and the circle of family communication (the first part of the questionnaire). The purpose of our study was to explore what do the modern Chinese citizens say about their families and how they do it when they are asked to answer the relevant questions in the questionnaire. This method assumes the brevity (laconism) of the answers, which allows the researcher to collect rich material of compressive (as brief as possible) messages on a given topic. To achieve this goal, we solved the following tasks: 1) described and terminologically determined the variety of narratives presented in the collected questionnaires; 2) revealed the presence and frequency of various types of family narratives in the collected materials; 3) analyzed the structure and content of each group of family narratives. From the point of view of the addressees, we classify all the respondents' answers in the second part of the questionnaire as compressive family narratives, since each of them "hides" (and can reveal) a whole family history. These are brief, extremely "compressed" descriptions of everything that relates to the family: itself, it subjects, relationships within it, etc. For the speaker / writer every word in such a description contains a whole story with numerous references to the past, but the recipient of information perceives only those things that have been said / written directly, taking into account the experience and knowledge that he / she possesses. Therefore, from the point of view of the recipient of information, we divided all statements into four types: narrative, descriptive, narrative-descriptive and indicatory ones. Compressive family narratives were also analyzed from the point of view of communicative syntax, resorting to the classification proposed by V.S. Pan-filov in his article "Communicative syntax of Chinese language". The present article examined not only how respondents talk about their family, but also what they convey, i.e. what kind of information about their families and its subjects they transmit outside (in extra-family discourse). The answers in the first part of the questionnaire make it possible to judge whom the respondents - young citizens of the People's Republic of China - consider to be their families and which relatives they maintain communication with.
Keywords: Narratives; family narratives; compressive narratives; China; family; family history; family stories.
References
1. Riessman C.K. (2005) Narrative analysis // Narrative, Memory & Everyday Life. Universi-
ty of Huddersfield, Huddersfield. pp. 1-7.
2. Habermas T., Kober Ch. (2015) Autobiographical reasoning in life narratives buffers the
effect of biographical disruptions on the sense of self-continuity // Memory. Vol. 23. Issue 5. pp. 664-674. DOI: https://doi.org/10.1080/09658211.2014.920885
3. Takahashi T. (2019) Autobiographical self-translation - translator as the author, narrator
and protagonist // The Translator. DOI: https://doi.org/10.1080/13556509.2019.1588932
4. Otwinowska A., Mieszkowska K., Bialecka-Pikul M., Opacki M., Haman E. (2018) Retell-
ing a model story improves the narratives of Polish-English bilingual children // International Journal of Bilingual Education and Bilingualism. DOI: https://doi.org/10. 1080/13670050.2018.1434124
5. Grenner E., Âkerlund V., Asker-Arnason L., van de Weijer J., Johansson V., Sahlén B.
(2018) Improving narrative writing skills through observational learning: a study of Swedish 5th-grade students // Educational Review. DOI: https://doi.org/ 10.1080/00131911.2018.1536035
6. Wilby K. J., Govaerts M., Austin Z., Dolmans D. (2019) Discriminating Features of Narra-
tive Evaluations of Communication Skills During an OSCE // Teaching and Learning in Medicine. Vol. 31 (3). pp. 298-306. DOI: https://doi.org/10.1080/10401334. 2018.1529570
7. Romney M., R. Johnson G. (2018) Show me a story: narrative, image, and audience en-
gagement on sports network Instagram accounts // Information, Communication & Society. DOI: https://doi.org/10.1080/1369118X.2018.1486868
8. Meekings S. (2018) Writing through Loss: The Rise of Grief Narratives through the Lens
of Linville's Self-complexity Theory // Life Writing. Vol. 16 (3). Pp. 413-427, DOI: https://doi.org/10.1080/14484528.2018.1537048
9. Spector-Mersel G., Ben-Asher S. (2018) Styles of narrative selection in crafting life stories
// Qualitative Research in Psychology. DOI: https://doi.org/10.1080/ 14780887.2018.1545064
10. Habermas T., Doll-Hentschker S. (2017) The form of the story: Measuring formal aspects of narrative activity in psychotherapy // Psychotherapy Research. Vol. 27 (3). pp. 300312. DOI: https://doi.org/10.1080/10503307.2016.1259534
11. Ulatowska H. K., B. Reyes, T. O. Santos, D. Garst, J. Vernon, J. McArthur (2013) Personal Narratives in Aphasia: Understanding Narrative Competence // Topics in Stroke Rehabilitation. Vol. 20 (1). pp. 36-43. DOI: https://doi.org/10.1310/tsr2001-36
12. Kober Ch., Habermas T. (2017) Development of Temporal Macrostructure in Life Narratives Across the Lifespan // Discourse Processes. Vol. 54 (2). pp. 143-162. DOI: https://doi.org/10.1080/0163853X.2015.1105619
13. O'Toole J. (2018) Institutional storytelling and personal narratives: reflecting on the 'value' of narrative inquiry // Irish Educational Studies. Vol. 37 (2). pp. 175-189. DOI: https://doi.org/10.1080/03323315.2018.1465839
14. Lindley S.E. (2012) Before I Forget: From Personal Memory to Family History // Human-Computer Interaction. Vol. 27 (1-2). pp. 13-36. URL: https://www.researchgate.net/ publication/233483417_Before_I_Forget_From_Personal_Memory_to_Family_History
15. D'Abate D. A. (2016) Use of solution-focused and family narrative approaches in working with high conflict families: Strategies and techniques that can be utilized in parenting coordination and co-parenting coaching // Journal of Child Custody. Vol. 13 (4). pp. 269288. DOI: https://doi.org/10.1080/15379418.2016.1247308
118
A№. noMHUKoea
16. Buttle F., Groeger L. (2017) Who says what to whom in what channel? A rules theoretic perspective on word-of-mouth marketing // Journal of Marketing Management. Vol. 33 (13-14). pp. 1035-1059. DOI: https://doi.org/10.1080/0267257X.2017.1325390
17. Tsakalou D., Hamilton L., Brown J. (2018) Institutional narratives and the struggle for inclusive communities in the Greek context // International Journal of Inclusive Education. DOI: https://doi.org/10.1080/13603116.2018.1464605
18. Thompson M. A. (2019) Now you're making it up, brother: Paul Robeson, HUAC, and the challenge of institutional narrative authority // Quarterly Journal of Speech. Vol. 105 (2). pp. 156-181. DOI: https://doi.org/10.1080/00335630.2019.1595101
19. Naidoo J., Muthukrishna N., Nkabinde R. (2019) The journey into motherhood and schooling: narratives of teenage mothers in the South African context // International Journal of Inclusive Education. DOI: https://doi.org/10.1080/13603116.2019.1600053
20. Lessard S., Caine V., Clandinin D. J. (2018) Exploring neglected narratives: understanding vulnerability in narrative inquiry // Irish Educational Studies. Vol. 37 (2). pp. 191— 204, DOI: https://doi.org/10.1080/03323315.2018.1465835
21. Heller J. (2017) Reading "wrecks of history" and the Harley family narrative // The Seventeenth Century. Vol. 32 (2). pp. 139-159. DOI: https://doi.org/ 10.1080/0268117X.2017.1287590
22. Pangborn S.M. (2019) Narrative Resources amid Unspeakable Grief: Teens Foster Connection and Resilience in Family Storytelling // Journal of Family Communication. Vol. 19 (2). pp. 95-109. DOI: https://doi.org/10.1080/15267431.2019.1577250
23. Habermas T., Berger N. (2011) Retelling everyday emotional events: Condensation, distancing, and closure // Cognition and Emotion. Vol. 25 (2). pp. 206219. DOI: https://doi.org/10.1080/02699931003783568
24. Gubrium J. F., Holstein J.A. (2008) Narrative ethnography // Handbook of emergent methods. SH.N. Hesse-Biber, P. Leavy (eds.). Guilford Press. pp. 241-264.
25. Hampshire K., Iqbal N., Blell M., Simpson B. (2014) The interview as narrative ethnography: seeking and shaping connections in qualitative research // International Journal of Social Research Methodology. Vol. 17 (3). pp. 215-231. DOI: https://doi.org/10.1080/13645579.2012.729405
26. Eichsteller M. (2018) There is more than one way - a study of mixed analytical methods in biographical narrative research // Contemporary Social Science. DOI: https://doi.org/10.1080/21582041.2017.1417626
27. Scharp K. M., Thomas L. J. (2016) Family "Bonds": Making Meaning of Parent-Child Relationships in Estrangement Narratives // Journal of Family Communication. Vol. 16 (1). pp. 32-50. DOI: https://doi.org/10.1080/15267431.2015.1111215
28. Hendry M.P., Ledbetter A.M. (2017) Narrating the Past, Enhancing the Present: The Associations Among Genealogical Communication, Family Communication Patterns, and Family Satisfaction // Journal of Family Communication. Vol. 17 (2). pp. 117-136. DOI: https://doi.org/10.1080/15267431.2016.1249873
29. Thomas L. J., Jackl J. A., Crowley J. L. (2017) "Family? ... Not Just Blood": Discursive Constructions of "Family" in Adult, Former Foster Children's Narratives // Journal of Family Communication. Vol. 17 (3). pp. 238-253. DOI: https://doi.org/ 10.1080/15267431.2017.1310728
30. Scharp K.M., Thomas L.J. (2018) Making Meaning of the Parent-Child Relationship: A Dialogic Analysis of Parent-Initiated Estrangement Narratives // Journal of Family Communication. Vol. 18 (4). pp. 302-316. DOI: https://doi.org/10.1080/ 15267431.2018.1484747
31. Horstman H. K., Colaner C. W., Nelson L. R., Bish A., Hays A. (2018) Communicatively Constructing Birth Family Relationships in Open Adoptive Families: Naming, Connecting, and Relational Functioning // Journal of Family Communication. Vol. 18 (2). pp. 138-152. DOI: https://doi.org/10.1080/15267431.2018.1429444
32. Cronin-Fisher V., Parcell E.S. (2019) Making Sense of Dissatisfaction during the Transition to Motherhood through Relational Dialectics Theory // Journal of Family Communication. Vol. 19. Issue 2. pp. 157-170. DOI: https://doi.org/ 10.1080/15267431.2019.1590364
33. Ong W. J. (1982) Oral, remembering and narrative structures // Analyzing Discourse: Text and Talk. D. Tannen (Ed.). Washington D.C., Georgetown University Press, pp. 1224.
34. Bluck S., Alea N., Habermas T., Rubin D. C. (2005) A TALE of three functions: The self-reported uses of autobiographical memory // Social Cognition. Vol. 23 (1). pp. 91-117. DOI: https://doi.org/10.1521/soco.23.L91.59198
35. Bluck S., Alea N. (2002) Exploring the functions of autobiographical memory: Why do I remember the autumn? // Critical advances in reminiscence work. Webster J. D., Haight B. K. (eds). New York, NY: Springer Publishing Company. pp. 61-75.
36. Pillemer D. B. (1992) Remembering personal circumstances: A functional analysis // Affect and accuracy in recall: Studies of «flash- bulb» memories (Emory symposia in cognition 4th ed.) E. Winograd & U. Neisser (Eds.). New York: Cambridge University Press. pp. 236-264.
37. Gorbunova O.V. (2011) Mechanisms of Memory in «Nothing to be Frightened Of» by Julian Barnes // The Bulletin of Saratov University. Vol. 11 (4). pp. 106-111. https://elibrary.ru/item.asp?id=17253510
38. Yarskaya-Smirnova E.R. (1997) Narrative analysis in sociology // Sociological journal. 3. pp. 38-61. https://elibrary.ru/item.asp?id=24059622
39. Gulyaeva T.V. (2009) Political discourse and fiction: the points of contact // Perm University Herald. Russian and Foreign Philology. 2. pp. 36-40. https://elibrary.ru / item. asp?id=11774816
40. Bespalova Yu.M. (2015) Narrative turn in sociology and the problem of preserving family-tribal memory // Telescope: Journal of Sociological and Marketing Research. 3. pp. 21-24. https://elibrary.ru/item.asp?id=23605042
41. Menshikova E.E. (2011) Idiologems in tourist narrative // Political Linguistics. 4 (38). pp. 229-235. https://elibrary.ru/item.asp?id=17425527
42. Labov W. (1982) Speech actions and reactions in personal narrative // Analyzing Discourse: Text and Talk. D. Tannen (Ed.). Washington D.C., Georgetown University Press. pp. 219-147.
43. Vertinskaya L.A. (2017) Narrative in the practice of family studies // The proceedings of the conference «Family Psychology in the Modern World». Yekaterinburg, pp. 91-95. https://elibrary.ru/item.asp?id=32722587
44. Aleshchanova I. V. (2006) Narrative as a cultural model // The Bulletin of Novosibirsk State University. Vol. 4 (1). pp. 38-43. https://elibrary.ru/item.asp?id=9427641
45. Sheigal E.I. (2007) The Many Faces of Narrative // Political Linguistics. 2 (22). pp. 8693. https://elibrary.ru/item.asp?id= 11672097
46. Panfilov V.S. (2010) Communicative syntax of Chinese language // Voprosy Jazykoznani-ja. 2. pp. 64-83.
Received 22 January 2020
