CC BY
246
УдК 418.2 + 8.08 ББК 81.07 + 83.011.7
Лхама Раднабазаровна Рабданова,
аспирант Забайкальского государственного университета;
Агинский институт повышения квалификации работников социальной сферы Забайкальского края (Агинское, Забайкальский край, Россия), e-mail: [email protected]
Композиционная роль графических средств в художественном тексте
В статье рассматриваются особенности использования графических средств в художественном тексте. Для выявления разновидностей и функций графических средств изучены материалы исследователей (Е. А. Анисимова, Г Д. Ахметова, В. Г Костомаров, М. Н. Эпштейн, М. Б. Ворошилова, А. В. Иванова и др.). При анализе работ ученых отмечено разнообразие использования графических средств (курсив, крупный и мелкий шрифт, абзацное членение и др.), которыми маркируется художественный текст. Кроме того, автором статьи обращено внимание на особенность употребления авторской пунктуации. С целью определения графических средств и выявления их композиционной роли в тексте рассмотрена проза современного писателя В.Дегтева, проанализированы следующие произведения: «Четыре жизни», «Благодать», «Крест», «Митрофан Фультикультяпистый», «Тепло давних лет», «Крест» и др. Таким образом, рассмотрение теоретико-методологических основ употребления графических средств и анализ прозы В.Дегтева способствовали выявлению композиционной роли графических средств и авторской пунктуации в тексте.
Ключевые слова: языковая композиция, графические средства, графическая проза, композиционная маркированность, креолизованный текст, вербальный текст, авторская пунктуация, субъективация.
Lkhama Radnabazarovna Rabdanova,
Postgraduate Student, Zabaikalsky State University, Aginsk Institute of Advanced Training of Social Workers (Aginskoye, Zabaikalsky Krai) e-mail: [email protected]
a composition Role of Graphical Tools in a Literary Text
The article discusses features of the study of graphical tools in a literary text. To identify types and functions of graphical tools the author of the article studied the materials of the following researchers such as E. A. Anisimova, G. D. Akhmetova, V. G. Kostomarov, M. N. Epstein, M. B. Voroshilova, A. V. Ivanova and others. Analyzing the works of the above mentioned scientists the author marked the variety of graphical tools usage (italic, larger and smaller font, paragraph division, etc.) which are marked in a language composition of a text. In addition, the author drew attention to the peculiarity of the author's use of punctuation. In order to determine the graphical tools and their composition role discussed in the text of modern prose writer V. Degtev, the author analyzed the following works: «Four Lives», «Grace,» «Cross», «Mitrofan Fultikultyapisty,» «Warmth of Old Years», etc. Consideration of the theoretical and methodological foundations of the use of graphical tools and the analysis of B. Degtev's prose facilitated the identification of composition role of graphical tools and the author's punctuation in the text.
Key words: language composition, graphics, graphic prose, composition markedness, cre-olized text, verbal text, the author's punctuation, subjectivation.
Изучение проблем восприятия графических средств показывает, что графические средства и способы их использования в тексте являются малоизученной областью лингвистики, вследствие чего актуализируются задачи раскрытия их особенностей, выявления функций данных средств, используемых в современных текстах.
Графика в художественном тексте рассматривается, по мнению Л. И. Ереминой, как «средство выявления <...> отношений между графически нейтральным и графически выделенным, актуализированным словом» [5, с. 77].
М. Эпштейн, говоря об «интенциональ-ности» текста, отмечает, что графическая организация текста служит лишь внешней
78
© Л. Р. Рабданова, 2012
формой выражения его содержания, а «любые конкретные тексты становятся прозаическими или стихотворными в зависимости от своей графической линии <...>» [12, с. 209].
Отдельные исследователи, рассматривая поэтику графики, указывают на то, что изучение состава письменных знаков в отдельном авторском тексте, их функций и способов их применения является обязательным условием научного анализа художественного текста. Внешние знаки текста (к числу которых относятся не только буквы и пунктуационные знаки, но и, например, междустрофные пробелы в стихотворных сочинениях) в совокупности представляют его графическую форму, созданию которой автор мог уделить особое внимание. Поэтому при анализе художественного текста необходимо учитывать индивидуальное творческое проявление писателя в отборе графических средств.
В современной филологии используется понятие «графическая проза». Вслед за Ю. Б. Орлицким отмечаем, что графическая проза - это «тип организованного прозаического материала, подразумевающий нетрадиционное расположение текста на плоскости страницы и использование при этом особых знаков препинания и разных типографских шрифтов» [8, с. 281]. Прежде всего, это касается системы выразительных средств визуальной (или графической) прозы, которая охватывает все уровни структуры текста и предназначена для «чтения глазами». Ю. Б. Орлицкий отмечает, что анализ графической формы текста предполагает не только установление факта следования традиции или отступления от неё, но и описание состава графических элементов. Это могут быть буквы, числа, знаки пунктуации и др.
В. К. Костомаров, обозначая переход от книжной культуры письма к экранной культуре изображения, делает акцент на перспективу зрительного образования: «изобразительные приёмы оформления информации <...> символика или иероглифы, <...> многие указатели и обозначения отрываются от надписей и складываются в семиотические системы, приобретающие надъязыковой международный характер» [7, с. 214].
В Словаре под редакцией А. П. Сково-родникова вводится понятие «графон»: «Стилистический приём, представляющий собой стилистически значимое отклонение от графического стандарта и/или орфографической нормы» [11, с. 106].
Разнообразие графических средств (курсив, разбивки на слоги, отступ слева, крупный или мелкий шрифт и др.) играет в тексте определённую композиционную роль. Например, это может быть графическое маркирование форм субъективации (выделение прямой речи, внутренней речи, реплики), а также графическое выделение ремарки, композиционной вставки, особенностей произношения. Об этом пишет в своих исследованиях Г. Д. Ахметова [2; 3].
А. В. Иванова, рассматривая примеры использования графических средств выразительности в текстах, определяет их функцию как средство усиления субъективации [6, с. 144]. Так, при анализе примера использования курсива в повести В. Маканина «Голоса», выявлены его функции: единичный характер, усиление субъективации; переход к точке видения другого персонажа; графическое выражение интонации; наличие позиции рассказчика и др. [6, с. 144-146]. Таким образом, через определение основных функций использования курсива в тексте подчеркивается композиционная роль - эксплицирование точки видения главного героя произведения, создание второго плана повествования, отражающего внутреннюю жизнь героя. Кроме того, курсив может служить не только средством усиления субъективации, но и способом композиционной организации текста, то есть развертывающимся графическим словесным рядом [6, с. 147].
Следует отметить, что значительный интерес для современной лингвистики представляют креолизованные тексты, которые используются в речевой коммуникации, отвечающей потребностям современного общества (Е. Е. Анисимова, М. Б. Ворошилова, А. Ю. Зенкова, Ю. А. Сорокин и др.) [1; 4; 10]. Это, главным образом, газетнопублицистические, научно-технические тексты, тексты-инструкции, тексты рекламы, афиши, плакаты и др., а также иллюстрированные художественные тексты, Данные тексты обладают своими нормами, регулирующими «внешнее» оформление текста. Так, тексты разных типов имеют определённые графические средства, например, в научнотехнических текстах широко используются таблицы, схемы, чертежи, в текстах рекламы большое внимание уделяется фотографиям и т. д. Исследователи считают, что основными компонентами креолизованного текста являются вербальная часть (надпись, под-
пись, вербальный текст), иконическая часть (рисунок, фотография, таблица), также выделяются средства других семиотических кодов (цвет, шрифт, курсив и др.). Таким образом, креолизованный текст представляет собой «сложное текстовое образование, в котором вербальные и иконические элементы образуют одно визуальное, структурное, смысловое и функциональное целое, нацеленное на комплексное воздействие на адресата» [1, с. 17].
Рассмотрев исследования об использовании графических средств в тексте художественного произведения, можно сделать вывод о том, что они взаимосвязаны таким образом, что возникает определённая целостность и единство, происходит усложнение композиционной связности текста, когда авторские смыслы выявляются во многом за счёт их графической маркированности.
Обращаясь к графическим средствам, на наш взгляд, необходимо дифференцировать понятия «графики» и «пунктуации». Садчен-ко В. Т. в своём диссертационном исследовании «Вторичный семиозис в художественном тексте» рассматривает соотношение графики и пунктуации, которое интерпретируется в работе как целое и его часть: понятие «графика» по объёму охватываемых единиц шире понятия пунктуации. С точки зрения разграничения пунктуации и графики автор разделяет знаки препинания в их узком понимании, относя к ним точку, запятую, точку с запятой, двоеточие, тире, скобки и кавычки, многоточие, вопросительный и восклицательный знаки, в том числе и авторские, и приёмы графического оформления текста, относя к ним всевозможные шрифтовые выделения, т. е. визуальные выделения в тексте: особенности гарнитуры шрифта, абзацный отступ, пробелы и другие графические знаки и символы, в том числе и неязыковые [9, с. 15].
Обратимся к прозе В. Дегтева, для которой, по наблюдениям Г. Д. Ахметовой, характерен индивидуальный стиль, в частности, это использование межтекстовых связей (цитаты, цитатные заглавия, эпиграфы и др.), а также употребление графических средств (особенность шрифта, особое расположение строк и др.).
В книге «Крест» В. Дёгтев обращается к особой визуальной форме «текст в тексте», с помощью которого отделяет от текста (речи) повествователя текст (речь) одного из персонажей.
В рассказе «Митрофан Фультикультяпи-стый» курсивом выделяются композиционные отрезки, в которых представлена внутренняя
речь автора-повествователя: «Я и сам знаю, что там у вас был бы не из последних, как говорится, удальцов. Знаю также, что тут, у нас, мне не дадут развернуться. Меня просто заглушат - всякой болтовней и никчемной пустой «общественной» работой. Не одну «сивку» укатали эти «горки». Знаю, что придется подпевать в ту дуду, в которую дуют все. Я уже и начал это делать - я уже коммунист, можешь меня поздравить. Иначе без красного билета, у нас нельзя, сама это знаешь. Противно тошно, но что делать?
А бросить все и уехать - не могу...
Наверно, просто потому, что я очень русский» [13, с. 195].
Приведем ещё пример: «Послушай,
знаешь, что такое счастье? Это когда тихо падает снег, и все в пушистых шапках, и весь мир белес и пахнет свежевыстиранными простынями, и звучит тихая-тихая музыка покоя, а ты рубишь морозные ольховые дрова - ты молод, силен, и потому звонкие чурки, розоватые, сухие, с темно-красными канальцами древоточца разлетаются при каждом ударе...» [13, с. 212].
В отдельных случаях (при отсутствии внутренней речи) данная форма организации текста представлена без графической маркировки. В отдельных произведениях («Недогоревшая свеча», «Сладчайший», «Благодать», «Не оставляй меня, надежда», «Приговоренный») наблюдаются графические выделения в тексте: «Оказывается, первыми на места гнездовий прилетают старые самцы, их легко распознать по песне, которая выделяется сложностью, стройностью и совершенством. Поют эти самцы неторопливо, размеренно, удивительно сочетая полные, спокойные, чуть удлиненные звуки. У каждого свой строй песни, совершенство главных колен, полнота и глубина звука, чистота фраз, и удивительное умение чередовать песни своего репертуара, недоступные для ординарных певцов. (Она рассказывала, будто лекцию читала, немного кокетничая; её черные южные глаза в этот момент немного косили. Ах, как чудесно они косили!..)» [13, с. 379]. В скобки заключается резюме рассказчика-повествователя.
Наблюдается экспрессивное выделение ряда метафорических определений в рассказе «Тепло давних лет», усиление которых определяется использованием восклицательного знака в конце предложения: «Как остро, щемяще-звонко пахнет трава на этом последнем пристанище!»
Использование многоточия в следующем предложении продолжает метафорический ряд, что графически определяет внутреннее состояние персонажа: «Какая рыхлая и жирная земля тут...
Николай Иванович срубает бурьян с могилы матери, обкладывает холмик свежим дерном. Долго сидит, опустив на колени большие белые руки. Ветер над головой шепчется с акацией, - и на рассыпчатую землю, черносинюю, с красными точечками перерезанных червей, летят жёлтые стрелоподобные семена.» [13, с. 167].
Следующий эпизод рисует совсем другую картину: «Чего только не было на этом «фестивале»! Внизу, у самой речки, стояли в ряд возы с поросятами, курами, утками, зеленью, скороспелками-грушами, с клубникой и черешней; выше - пёстрые государственные палатки и автолавки, там и крючки на всякую рыбу, и разноцветные шары, круглые и продолговатые, и разные игрушки, и книжки с картинками! А лимонад! - придумают же люди. Сладкий, пощипывающий небо, приятно шибающий в нос. Век бы, кажется, пил - не напился». Используемая в данном контексте пунктуация (запятые, тире, восклицательный знак) необходима для того, чтобы сообщить читателю то, что в устной речи передаётся ударением, тоном голоса, паузами. В этом случае, на наш взгляд, пунктуация выступает как авторская.
Интерес представляет языковая организация рассказчика, которая подчеркивает «фестивально-феерический» характер всего происходящего: «Вдруг откуда-то грянула музыка - и будто прояснило, словно пелена с глаз слетела, - всё сделалось чётким, выпуклым, объёмным. <...>
Музыканты сидели среди деревьев, среди горящих на солнце инструментов; перед ними - с развевающимися фалдами, малень-
кий, тоненький, похожий на щегла, - дирижер размахивал тоненькой палочкой. И такая лилась музыка! - что там радио, что там кино! Эта музыка полнила всё тело, сжимала горло, - и опять весь мир стал необычным, радостным и чудесным, - и оторвало от земли, и понесло, и понесло Колюшка на волшебных крыльях в дальние дали, в голубые горние выси, в какую-то дивную страну.» Повторение союза «и», ряда однородных глаголов (оторвало, понесло), метафоричность сочетаний слов и содержание устной формы словесного выражения (волшебных крыльях, в дальние дали, в голубые горние выси, в какую-то дивную страну) определяют сказовый характер текста.
Интерес представляют окказионализмы, которые в тексте графически маркируется курсивом: «Повторяй: я человек фультикуль-тяпистый, могу фультикультипнуться, выфильтикультипнуться и перевыфильти-культипнуться [13, с. 184]; «Но-но-но. Дое-дывай сперва; так - не возьму» [13, с. 153]; «Итак, героя нашего, когда он появился на свет, нарекли Митрошкой. Отец у него был Тихон. А по-дворью их дразнили «Пузырями», -потому что толстой и краснорожей была вся их родова» [13, с. 182].
Индивидуальный стиль писателя подчёркивает использование в произведениях («Четыре жизни» «Русская душа», «Благодать», «Приговоренный») крылатых выражений, обращений к молитвам, что придаёт повествованию оттенок высокого стиля.
Отметим в заключение, что графическая маркировка (в том числе и авторская пунктуация) художественного текста во многом определяет композиционные особенности современной прозы. При этом графические средства, являясь одной из композиционных характеристик текста, обладают широким спектром экспрессивных значений и функций.
Список литературы
1. Анисимова Е. Е. Лингвистика текста и межкультурная коммуникация (на материале креолизованных текстов) : учеб. пособие для студ. фак. иностр. яз. вузов. М. : Academia, 2003. 128 с.
2. Ахметова Г. Д. Языковое пространство художественного текста (на материале современной прозы) : учеб. пособие. СПб. : Реноме, 2010. 244 с.
3. Ахметова Г. Д. Языковые процессы в современной русской прозе: (на рубеже XX - начала XXI вв.). Новосибирск : Наука, 2008. 168 с.
4. Ворошилова М. Б. Креолизованный текст: аспекты изучения // Политическая лингвистика. Вып. 20. Екатеринбург, 2006. С. 73-78.
5. Еремина Л. И. Графика как средство изобразительности в произведениях Л. Н. Толстого // Очерки по стилистике художественной речи / отв. ред. А. Н. Кожин.
М., 1979. С. 77-113.
6. Иванова А. В. Субъективация повествования (на материале прозы Владимира Маканина) : дис. ... канд. филол. наук. Чита, 2008. 165 с.
7. Костомаров В. Г. Наш язык в действии: Очерки современной русской стилистики : сб. науч. тр. М. : Гардарики, 2005. 287 с.
8. Орлицкий Ю. Б. Стих и проза в русской литературе. М. : Изд-во РГГУ, 2002.
200 с.
9. Садченко В. Т. Вторичный семиозис в художественном тексте : автореф. дис. ... д-ра филол. наук. Владивосток, 2009. 38 с.
10. Сорокин Ю. А., Тарасов Е. Ф. Креолизованные тексты и их коммуникативная функция // Оптиматизация речевого воздействия. М., 1990. С. 180-181.
11. Энциклопедический словарь-справочник. Выразительные средства русского языка и речевые ошибки и недочёты / под ред. А. П. Сковородникова. М. : Флинта : Наука, 2005. 480 с.
12. Эпштейн М. Н. Знак пробела: О будущем гуманитарных наук). М. : Новое литературное обозрение, 2004. 864 с.
источники
13. Дёгтев В. Крест: Книга рассказов. М. : Андреевский флаг, 2003. 448 с.
Spisok literatury
1. Anisimova E. E. Lingvistika teksta i mezhkul’turnaja kommunikacija (na materiale kreoli-zovannyh tekstov) : ucheb. posobie dlja stud. fak. inostr. jaz. vuzov. M. : Academia,
2003. 128 s.
2. Ahmetova G. D. Jazykovoe prostranstvo hudozhestvennogo teksta (na materiale sovremennoj prozy) : ucheb. posobie. SPb. : Renome, 2010. 244 s.
3. Ahmetova G. D. Jazykovye processy v sovremennoj russkoj proze: (na rubezhe XX - nachala XXI vv.). Novosibirsk : Nauka, 2008. 168 s.
4. Voroshilova M. B. Kreolizovannyj tekst: aspekty izuchenija // Politicheskaja lingvistika. Vyp. 20. Ekaterinburg, 2006. S. 73-78.
5. Eremina L. I. Grafika kak sredstvo izobrazitel'nosti v proizvedenijah L. N. Tolstogo //
Ocherki po stilistike hudozhestvennoj rechi / otv. red. A. N. Kozhin. M., 1979. S. 77-113.
6. Ivanova A. V. Sub#ektivacija povestvovanija (na materiale prozy Vladimira Makanina) : dis. ... kand. filol. nauk. Chita, 2008. 165 s.
7. Kostomarov V. G. Nash jazyk v dejstvii: Ocherki sovremennoj russkoj stilistiki : sb. nauch. tr. M. : Gardariki, 2005. 287 s.
8. Orlickij Ju. B. Stih i proza v russkoj literature. M. : Izd-vo RGGU, 2002. 200 s.
9. Sadchenko V. T Vtorichnyj semiozis v hudozhestvennom tekste : avtoref. dis. ... d-ra fi-lol. nauk. Vladivostok, 2009. 38 s.
10. Sorokin Ju. A. , Tarasov E. F. Kreolizovannye teksty i ih kommunikativnaja funkcija // Op-timatizacija rechevogo vozdejstvija. M., 1990. S. 180-181.
11. Jenciklopedicheskij slovar'-spravochnik. Vyrazitel'nye sredstva russkogo jazyka i rechevye oshibki i nedochjoty / pod red. A. P. Skovorodnikova. M. : Flinta : Nauka,
2005. 480 s.
12. Jepshtejn M. N. Znak probela: O buduwem gumanitarnyh nauk). M. : Novoe literaturnoe obozrenie, 2004. 864 s.
Istochniki
13. Djogtev V. Krest: Kniga rasskazov. M. : Andreevskij flag, 2003. 448 s.
Статья поступила в редакцию 27 февраля 2012 г.
