CC BY
184
140
УДК 13
М. В. Румянцева
Компенсаторная теория в работах Г ерманна Люббе и Одо Маркварда
В статье анализируется теория компенсации, в соответствии с которой человеку для выстраивания собственной идентичности в культуре модерна необходимо компенсировать процессы модернизации и рационализации современности. Вследствие этого для современной культуры характерна тенденция к консервации и реактуализации своего исторического происхождения.
This article deals with compensation theory, according to which humans in modem culture need to compensate modernization and rationalization processes to construct their identity. As a result, the tendency to the conserve and re-actualize its historical origins is a characteristic feature of modern culture.
Ключевые слова: теория модернизации, культура модерна, гуманитарные науки, рационализация, идентичность.
Key words: modernization theory, culture of modernity, the humanities, rationalization, identity.
BVy Vy Vy vy 1
современной российской интеллектуальной - как профессионально-философской, так и публичной - среде сложилось весьма своеобразная дискурсивная ситуация, связанная с понятиями «модерн» и «модернизация»* 1. С одной стороны, длительная интеллектуальная мода на постмодернизм провоцировала считать тему модерна давно закрытой по причине смены эпох. С другой стороны, под влиянием специфического дискурса власти в период с 2008 по 2011 г. понятие «модернизация» приобрело характер идеологического маркера, провоцирующего различные, часто прямо противоположные реакции: либо призывают двигаться по пути
модернизации и быть ее проводниками; либо искать собственный, оригинальный способ развития. Обе реакции политически ангажированы - отношение к модернизации часто является своеобразным индикатором отношения к власти и производимой ей риторике. В этой связи следует заметить, что модерн явление неоднозначное и понять его специфику действительно нередко мешает производство
© Румянцева М.В., 2015
1 Далее в статье содержание этих понятий будет разведено и конкретизировано, здесь же они пока используются синонимически.
141
дискурса модернизации, «легко превращающегося в упаковку для идеологических доктрин» [2, с. 84].
Отвлечемся как от дискуссии с различными версиями теорий постмодернизма, так и от указанного идеологического прочтения соответствующих понятий. В основе нашего рассмотрения - существенно иная разработка теории общества модерна, сформулированная в работах ряда немецких философов второй половины XX в., сегодня (в политических координатах) нередко объединяемых в группу либеральных консерваторов [в частности, 7, с. 102-113] -Иоахима Риттера, Германа Люббе и Одо Маркварда. Работы этих философов, на наш взгляд, предлагают более сложный взгляд на структуру и процессы общества модерна, далекий как от поспешных объявлений о его завершении, так и тем более от поверхностной идеологизации.
Разумеется, придётся ограничиться одним из аспектов философско-теоретических построений указанных авторов (творчество которых намного шире по тематике, к тому же очень плохо представлено в России). Мы сконцентрируемся здесь в первую очередь на анализе «компенсаторной теории», сформулированной названными мыслителями. Основное преимущество компенсаторной теории заключается, на наш взгляд, в том, что она обладает фундаментальными теоретическими ресурсами для объяснения и понимания процессов современного общества, включая совершенно конкретные явления нашей жизни. Тем самым она позволяет избежать упрощенных трактовок общества модерна (в рамках целого ряда теорий «модернизации»), сводящих его только к одной из его тенденций.
* * *
Иоахим Риттер - известный как инициатор и главный редактор фундаментальной энциклопедии «Исторический словарь философии» (Historisches Worterbuch der Philosophie. 1971-2007), - в докладе (1961) «Задачи наук о духе в модерном обществе» подчеркивает аисторический и абстрактный характер культуры модерна. Аисторичность модерна проявляется в том, что модернизация отдельных обществ не связана с особенностями исторического становления отдельных культур. Индифферентность отдельных элементов модерна по отношению к особенностям оригинальных культур позволяет ему распространяться «без границ», формируя ряд особенностей, благодаря которым мы можем говорить, в том числе, о процессе глобализации. Подобная нейтральность модерно-
142
вой культуры превращает общество в абстрактное образование, оторванное от собственного происхождения (Herkunft1) и исторического становления [8, с. 281] .
Риттер замечает, что вместе с экспансией культуры модерна и модернового образа жизни в обществе появляется ряд явлений, которые не укладываются в «логику модернизации». Эмансипация от традиции в рамках процессов модернизации сопровождается особым вниманием к историческому становлению культур: именно в эпоху модерна впервые возникают музеи, реставрационные работы, проекты по восстановлению и сохранению памятников. «Расколдо-вание мира» [1] ведет не только к аисторической рационализации жизни, но и приводит к появлению непредсказуемых этой рационализацией экстернальных последствий. Так, технический характер современной цивилизации компенсируется «открытием» природы как нетронутого ландшафта. Овеществление человека - восприятие его как заменяемой функции - порождает и обратную тенденцию: специфически модерновое внимание к субъективности и индивидуальности [11, с. 22].
Ключевым для Риттера является понятие раскола, раздвоения (Entzweiung): раздвоение здесь понимается как сохранение неоднородности культуры, в которой прогрессистские стремления уравновешены обращением к происхождению. Риттер работает с моделью культуры, в которой два полюса стимулируют развитие друг друга, но при этом, находятся в постоянном конфликте. Продуктивность этого конфликта будет максимальной в том случае, если в культуре легитимировано наличие обоих полюсов.
Их легитимация выражается не только в признании двух видов практик: практики модернизации и практики сохранения культуры. Эти же две тенденции обнаруживаются в области знания и науки: гуманитарные науки («науки о духе») имеют не меньшее значение в современном обществе, чем экспериментальные и естественные науки. Эпоха модерна формируется благодаря небывалому успеху экспериментальных наук, релевантность которых практическим задачам очевидна. Поддержать тенденции, направленные на компен- 1 2
1 Понятие «Herkunft» является одним из ключевых для представителей школы Риттера. В немецком языке оно образует изящную игру слов в паре с понятием «Zukunft» (будущее), которую сложно напрямую передать в русском языке. В настоящем тексте перевод этого понятия контекстуально варьируется, исходя из стилистических соображений: «происхождение», «историческое происхождение», «история».
2 Здесь и далее цитаты из трудов Риттера даны в переводе А. Б. Григорьева, перевод готовится к печати в издательстве НИУ ВШЭ (Москва).
143
сацию аисторичности модерна, способны науки о духе. Несмотря на их непрактический характер, науки о духе, ориентированные на обращение к историческому происхождению и восстановление исторического генезиса оригинальных культур, выполняют в модерновом обществе важную социальную функцию.
Обществу необходимы науки о духе, как «орган духовной компенсации (Kompensation)», они поддерживают баланс «исторического» и «аисторического», так как «будущее без прошлого не менее скверно, чем прошлое без будущего» [11, c. 25]. Задача наук о духе - гармонизировать раздвоение современной культуры. Позиция Риттера, основанная на признании необходимости раздвоения в обществе, позволяет избежать двух крайних позиций: превознесения прогресса как вершины современности и постоянных «жалоб на прогресс» в рамках культур-критической позиции1, согласно которой прогресс рассматривается как главная причина духовного упадка [5].
Концепция Риттера получила свое дальнейшее развитие в форме компенсаторной теории, изложенной в работах Одо Маркварда и Германа Люббе . Риттеровское влияние в работах данных авторов прослеживается в том, что оба подчеркивают раздвоенность модернового мира. Неизбежность «раздвоения» в культуре выступает -прежде всего, в работах Одо Маркварда - и как принцип объяснения специфической потребности современного мира в гуманитарном знании, и как стратегия легитимации его необходимости и неизбежности в современном обществе. В независимости от того, будут ли гуманитарные науки выполнять свою роль, компенсаторные реакции будут присутствовать в культуре, усиливая ее внутреннее напряжение. Науки о духе позволяют смягчить конфликт и гармонизировать противоположные тенденции.
Точка зрения, против которой выступают теоретики компенсации, состоит в том, что науки о духе якобы «тормозят» модерн и являются избыточными для современного мира. Позиция, при которой 1 2
1 Под культур-критикой понимается широкий спектр позиций, так или иначе связанных с критикой современной цивилизации. Однако исторически ближайшим образом так маркируется, в частности, позиция представителей Франкфуртской школы.
2 Понятие «компенсации», как показывает Марквард, восходит к натурфилософскому допущению существования естественного баланса сил в природе (balance naturelle). В натурфилософских концепциях нанесение ущерба сопровождается и выравнивается компенсацией, на основании принципа «экономии природы» (Oekonomie der Natur) [12, c. 16]. Подробнее о генезисе понятия «компенсации» - в статье Маркварда «Компенсация» в Историческом словаре по философии [9, с. 912-918], а также «Homo compensator» [12].
144
признается двойственность современной культуры, позволяет утверждать, что упразднение наук о духе ведет к торможению модерновой культуры, так как усиливает ее внутреннюю конфликтность. Теоретики модерна показывают, что культур-критические атаки на культуру модерна, так же как заявления об «избыточном характере» наук о духе в современном обществе, не снимают двойственность современной культуры, но лишь создают ситуацию, когда вместо действенной компенсации, мы получаем фикции, не способные удовлетворить потребность в ней.
Развивая тему удвоения культуры, Люббе замечает, что модерн - уникальное историческое явление. Причина широкой экспансии модерна, в том числе в форме глобализации отдельных его элементов, основана не на его «аисторичности», а на его уникальной темпоральной динамике [8, с. 286]. Динамика модерна намного превышает динамику других культур, поэтому о пространственной экспансии можно говорить как о следствии особой темпоральной структуры модерна. Риттеровское противопоставление «аисториче-ский модерн» - «исторические культуры» у Люббе приобретает более сложную форму: модернизационные процессы, обладающие мощной динамикой развития, противопоставляются сегментам, динамика которых или относительно мала, или обладает прямо противоположным вектором движения. Иными словами, Люббе отказывается от риттеровского разделения культур на два типа (аисторическая - историческая культура) и подчеркивает, что в современном мире скорее нужно говорить об исторических и аисто-рических тенденциях в рамках одной культуры. Подобное смещение акцента при анализе культуры модерна позволяет, с одной стороны, выявить «исторические» тенденции в культуре, динамика которой задается принципиально аисторическими тенденциями, с другой стороны, выявить взаимоотношение двух типов тенденций внутри модерна - насколько они гармоничны или, наоборот, напряжены.
Термин «модерн» в работах Маркварда и Люббе имеет два различных значения. «Модерн» одновременно означает тенденции, направленные на рационализацию современного образа жизни, на освобождение от прошлого и т. д. («аисторические» тенденции, если использовать терминологию Риттера); и современную культуру, которая включает в себя как аисторические тенденции, так и компенсаторные реакции на них. Если под «модерном» подразумевается современная культура, то можно сказать, что компенсация аистори-
145
ческих тенденции принадлежит эпохе модерна так же, как и стремление освободиться от традиции1.
Модерновый мир начинается там, где человек методически начинает выходить из традиции. Марквард в своем докладе «Zu-kunft braucht Herkunft» («Будущее нуждается в происхождении») [14, c. 67] выделяет следующие тенденции, направленные на нейтрализацию традиции:
• современные науки о природе стремятся к достижению результатов, которые независимы от традиции, они проверены экспериментальным путем и равноценны для любой культуры;
• внедрение техники в повседневную жизнь человека - ее глобальное распространение - приводит к тому, что практики, основанные на традиции, заменяются функциональными практиками;
• в современной экономике с помощью такого нейтрального средства обмена как деньги (нейтрального в том числе по отношению к традиции), продукты могут быть заменены на товары, что создает условия также и для появления глобального рынка.
• в современных информационных медиа, благодаря технике и образованию, независимым от традиционного языка, информация передается все в большем объеме и все с большей скоростью.
Эти объективные факторы формируют мир, который обычно описывают в категориях «глобализации», «стандартизации», «унификации». Подобные характеристики модернизации позволяют рассматривать ее как единое явление, в котором все свойства взаимно обусловливают и поддерживают друг друга. Так, если мы говорим, об унификации при модернизации, то вынуждены признать ее необходимость для пространственной экспансии. Только через унификацию глобальная экономика может иметь дело с контролируемыми показателями и результатами, продукты превращаются в товары, а традиционные действия - в функциональные [13, с. 57]. Поэтому критика модернизации предполагает критику всех тех факторов, которые составляют ее специфику. Иными словами, нельзя (непоследовательно) выступать против унификации и при этом принимать глобализацию. В аспекте повседневности мы можем также говорить об общей тенденции к ее рационализации и стандартизации. Коор-
1 Терминологическое различие понятий «модерн» и «модернизация» использует, например, Д. Хопвуд. Эксплицитно у теоретиков компенсации данного разделения нет, но, с некоторыми оговорками, оно соответствует понятийным различиям, используемым в теории компенсации [6].
146
динация глобальных процессов осуществляется через дисциплинарный характер навязываемых модернизацией практик.
В то же время применительно к каждой из этих характерных для модерна тенденций могут быть обнаружены их противоположности. Это объясняется тем, что каждая дисциплинирующая практика способна провоцировать определенный вид реакции -отторжение. Анализ «раздвоенной» культуры модерна, следовательно, во многом зависит от того, какое из свойств модернизации рассматривается как ключевое.
Для Люббе ключевой характеристикой, образующей условие возможности экспансии модернизации, является ее динамика. Ускоряющееся развитие модернизации связано с установкой на эмансипацию от традиции. Логика модернизационого процесса схематично заключается в следующем: чем меньше будущее будет зависеть от традиций, тем быстрее будет осуществляться модернизация. Благодаря прогрессирующему приросту знания все совершеннее будет становиться техника, которая производится на основе полученных знаний. Благодаря экономике техника все быстрее будет распространяться по миру, а за счет распространения новых медиа будет ускоряться доступ к получению информации, что в свою очередь будет стимулировать прирост знания. Модерн можно охарактеризовать как «мир ускоренных изменений» («Welt der Wandlungsbes-chleunigung») [14, c. 69] или как мир «возросшей динамики инноваций». Традиция выглядит в этом процессе самоускорения как фактор, замедляющий модернизацию, поэтому в будущем для нее просто нет места. Для модернизации традиция не имеет позитивной ценности и рассматривается как фактор, затрудняющий развитие. Модернизационные тенденции, направленные на освобождение от традиции, позволяют вывести из современной культуры принцип «нейтрализации традиции», для которого традиционное не имеет будущего, так как будущее определяется негативно, т. е. через освобождение от традиции.
Марквард и Люббе подчеркивают: ни о каком серьезном отказе от модернизационных тенденций сегодня не может быть и речи; эмансипация от традиции привела к тому, что условия современной жизни несопоставимо лучше условий жизни человека других эпох. «Никто искренне не может желать возвращения того времени, когда, например, хирургические операции приходилось делать без наркоза» [14, с. 68]. Однако также опасно безоговорочно приветствовать прогресс как высшую ценность. Модерн - явление неоднозначное, и оценивать его стоит осторожно; наряду с очевидным
147
улучшением условий жизни людей, модерн «овеществляет» окружающий мир. Естественные и экспериментальные науки рассматривают сущее как объекты, техника превращает их в функциональные артефакты. Экономика превращает людей в рабочую силу, продукты - в товары. Процесс модернизации, «овеществление» мира создает условия, при которых современному человеку, в силу определенных антропологических особенностей, все труднее выдержать режим существования, устанавливаемый модернизацией.
Широко распространенным видом реакции на модерновую культуру является обращение к истории. Развитие дисциплинарноисторического сознания, ориентированного на понимание, не просто цель, декларируемая теоретиками компенсации. Речь идет не о формировании какого-то принципиально нового движения в культуре, а понятийном определении того процесса, который уже имеет место. Параллельно с нарастающим ускорением современного мира растет тенденция к сохранению «неактуального» для процессов модернизации прошлого.
Одной из характеристик динамической цивилизации, по утверждению Люббе, является «неодновременность одновременного» [3]. Имеется в виду, что различные элементы современной культуры, несмотря на свою принадлежность к современности, неоднородны с исторической точки зрения. Неоднородность однородного усиливается благодаря специфическим для модерна практикам сохранения артефактов, которые уже устарели и - в рамках рациональной логики модернизации - должны исчезнуть. Ярким примером такой ситуации является сохранение устаревшей техники. Множатся музеи техники, и они наполняются экспонатами, которые буквально только что вышли из употребления, подтверждение чему - музеи компьютерной техники. Удивителен не процесс быстрого устаревания (он как раз объясним в рамках логики модернизации), а тот факт, что «устаревшие», и по сути «ненужные» для модернизации вещи стремятся сохранить. Реставрируются памятники, процветают музеи, восстанавливаются архитектурные сооружения. Как отмечает Люббе, для подобных практик важен не столько фактический «возраст» сооружения, сколько эмоциональный эффект, производимый старинным зданием.
Результатом развития современной цивилизации является не только ее прогресс, но и одновременно ее музеификация. В терминах компенсаторной теории музеификацию культуры можно рассмотреть как компенсацию ускоряющегося развития современной цивилизации: чем быстрее современная культура хочет оторваться
148
от собственного прошлого в процессе рационализации повседневности, тем интенсивнее идет музеификация культуры, выражающая стремление к тому, чтобы это прошлое сохранить.
Процесс музеификации подпитывается стремлением людей сохранить собственную идентичность в условиях ускоряющегося модерна. Модерновый мир - это мир бесцветный и безличный. Он устроен таким образом, что коммуникация в нем не предполагает понимания. Решая определенные проблемы рациональным образом, людей интересует сама проблема, а не индивидуальные особенности друг друга, обусловленные их индивидуальной историей. Строго говоря, модерн требует от человека анализа ситуации, а не понимания своей или чужой субъективности. В то же время «идентичность субъектов ...всегда содержит больше того, что можно понять из анализа условий настоящего времени» [4], отсюда проблема с самоидентификацией и с пониманием чужой идентичности.
Обезличенная модерновая цивилизация, вместе со специфической установкой на аисторичность, провоцирует компенсаторный интерес к индивидуальным, конкретным историям (людей или организаций). Стоит оговориться, что «обезличенный» употребляется здесь без всякого негативного оттенка; абстрагирование от индивидуальных особенностей собеседника зачастую помогает быстрее решить определенную проблему, так как формирует поле, на котором весом обладают исключительно рациональные аргументы, а не личное отношение к собеседнику. Большинство наших коммуникаций в большом городе основано на типизированных и рационализированных функциональных ролях, исключающих интерес к личности другого человека. Модерновое общество поддерживает и институализирует пространства, на которых один участник коммуникации «в идеале» может быть заменен другим; это достигается за счет акцента на выполнении определенной ролевой функции, а не на индивидуальных особенностях личности, которая эту роль выполняет. Именно так формализована коммуникация между покупателем и продавцом в супермаркете. То же самое имеет место и в науке: условием успешности эксперимента является то, что один экспериментатор может быть заменен другим без ущерба для результатов эксперимента. Универсальный характер результатов эксперимента достигается за счет унификации тех, кто данный эксперимент осуществляет. Но, по словам Маркварда, экспериментатор не может быть лишь экспериментатором, а ученый лишь ученым: «Кто стремится ставить проверяемые эксперименты, должен исходить из взаимозаменяемости экспериментатора. Но экспери-
149
ментаторы - люди, а люди как раз не являются просто заменимыми... потому что люди, прежде всего, являются фактически различными. по меньшей мере за счет того, что они включены в разные традиции., и они вообще не могли бы жить, если бы это было не так: мы, люди, в гораздо большей степени суть наши традиции, чем наши эксперименты» [10, с. 103]. Унификация, специфичная для модернового мира в одних сферах, компенсируется интересом к индивидуальному и личному в других.
Историчность, интерес к истории и историям компенсирует одновременно и безличность, и аисторичность модерна. Истории интересуют нас тем больше, чем лучше они сопоставимы с нашим собственным «жизненным миром», чем больше рассказываемое прошлое может «оцениваться по образу настоящего». Личные истории способны пробудить интерес к особенностям того мира, на фоне которого данные истории разворачиваются. Исторический интерес в этом случае направлен не только на события политической истории, но и на локальные условия, в которых осуществлялась та или иная практика. Отсюда запрос на воссоздание или консервацию устаревшего «жизненного мира»; через его восстановление становится понятен смысл действий конкретных людей. Музеификация в этом контексте может быть рассмотрена как способ преодоления тех специфических трудностей в понимании, которые становятся все более актуальными в ходе прогрессирующей динамики модерна.
Специфические трудности для понимания задаются тем, что мир, который окружал наших дедов, в котором произошло формирование их жизненного мира, повседневных практик, определяемых этим окружением, а также рефлексии на основании этих практик, для нас становится все менее очевидными. Мы не жили в тех обстоятельствах, следовательно, у нас не было необходимости реализовывать определенные практики (писать письма от руки, например), у нас не было этого опыта, нам трудно понять те решения или выводы, которые были тем опытом обусловлены: «... желания и действия других людей остаются непонятными для нашего синхронического рассмотрения, - в той степени, в какой другие люди опираются на свой прежний опыт, унаследованные представления о действительности и однажды сформулированные оценки ситуаций, которые мы, вышедшие из другого прошлого, не разделяем или больше не разделяем» (4, с. 113).
Музеификация и интерес к личным историям являются двумя разными проявлениями одного и того же процесса: компенсаторной реакции на слишком быстро меняющийся мир. Оба процесса можно
150
рассматривать и как способ выстраивания собственной идентичности. Рассказ истории о себе, как и сохранение артефактов собственного прошлого, становятся необходимыми именно тогда, когда возникает опасность растворения идентичности в быстро меняющейся реальности.
Список литературы
1. Вебер М. Наука как призвание и профессия // Вебер М. Избр. произв. -М.: Прогресс, 1990. - С. 707-735.
2. Куренной В. А. Россия после кризиса: вызовы модернизации. Избранные места из стенограммы Междисциплинарного круглого стола журнала «Гуманитарный контекст» // Гуманитарный контекст. - 2009. - № 2. - С. 84-91.
3. Люббе Г. В ногу со временем. О сокращении нашего пребывания в настоящем // Вопросы философии. - 1994. - № 4. - С. 94-113.
4. Люббе Г. Историческая идентичность // Вопр. философии. - 1994. -№ 4. - С. 113-120.
5. Плотников Н. С. Реабилитация историзма. Философские исследования Германа Люббе // Вопр. философии. - 1994. - № 4. - С. 87-93.
6. Хопвуд Д. Культура современности в исламе и на Ближнем востоке // Отечественные записки. - 2003. - № 5(14). Цит. по strana-oz.ru/2003/5/kultura-sovremennosti-v-islame-i-na-bHzhnem-vostoke
7. Hacke J. Die Bundesrepublik als Idee. Zur Legitimationsbedurftigkeit politi-scher Ordnung. Hamburg: Hamburger Edition, 2009.
8. Lubbe H. Exkurse II. Der Streit um die Kompensationsfunktion der Geis-teswissenschaften // Lubbe H. Im Zug der Zeit. Verkurzter Aufenthalt in der Ge-genwart. Berlin Heidelberg: Springer-Verlag, 2003. S. 281-304.
9. Marquard O. Kompensation // Ritter J., Grunder K. (Hgs.) Historisches Worterbuch der Philosophie. Bd. 4. Basel/Stuttgart: Schwabe, 1976. S. 912-918.
10. Marquard O. Uber die Unvermeidlichkeit der Geisteswissenschaften // Marquard O. Apologie des Zufalligen. Stuttgart: Reclam, 1986. S. 98-116.
11. Marquard O. Zukunft und Herkunft. Bemerkungen zu Joachim Ritters Phi-losophie der Entzweiung // Marquard O. Skepsis und Zustimmung. Philosophische Studien. Stuttgart: Reclam, 1994. S. 15-29.
12. Marquard O. Homo compensator. Zur antropologischen Karriere eines me-taphysischen Begriffs // Marquard O. Philosophie des Stattdessen. Stuttgart: Reclam, 2000. S. 11-29.
13. Marquard O. Kompensationstuchtigkeit. Uberlegungen zur Unternehmens-fuhrung im Jahr 2005 // Marquard O. Philosophie des Stattdessen. Stuttgart: Reclam, 2000. S. 55-59.
14. Marquard O. Zukunft braucht Herkunft // Marquard O. Philosophie des Stattdessen. Stuttgart: Reclam, 2000. S. 66-78.
