CC BY
25
УДК 395:316.422 ББК 63.521 С 24
А.В. Свистунов,
научный сотрудник Южнороссийского филиала Федерального научно-исследовательского социологического центра Российской академии наук, г. Ростов-на-Дону, тел.: +7(863)2184066, e-mail: urfranrostov@gmail.com.
РЕКОНСТРУКЦИЯ ТРАДИЦИЙ В КОНТЕКСТЕ КОМПЕНСАТОРНОЙ ТЕОРИИ
(Рецензирована)
Аннотация. В статье рассматривается феномен сохранения и реконструкции традиций в современных обществах сквозь призму компенсаторной теории. Согласно компенсаторной теории, динамизм модерна, постоянные инновации и нестабильность настоящего вызывают в культуре противоположную тенденцию в виде усиливающегося желания сохранить прошлое, создать нечто прочное в изменчивой текучей реальности. Стремление сохранить историческое наследие сопровождается постоянным процессом его реконструкции и конструирования. В таком контексте процесс реконструкции традиций, имеющий место в современных обществах, в том числе и российском, предстает как неотъемлемый элемент модерности. Глобализация и кризис национальных идентичностей оказывают на этот процесс стимулирующее воздействие.
Ключевые слова: традиция, модернизация, историзм, компенсаторная теория, реконструкция традиции, глобализация, коллективная идентичность.
A.V. Svistunov,
Researcher of the Southern Russian Branch of the Federal Research Sociological Center of the Russian Academy of Sciences, Rostov-on-Don, ph.: +7(863)2184066, e-mail: urfranrostov@gmail.com.
RECONSTRUCTION OF TRADITIONS IN THE CONTEXT OF THE COMPENSATORY THEORY
Abstract. The paper deals with the phenomenon of preservation and reconstruction of traditions in modern societies through a prism of the compensatory theory. According to the compensatory theory, the dynamism of a modernist style, constant innovations and instability of the present cause an opposite tendency in culture in the form of the amplifying desire to keep the past, to create something strong in changeable unstable reality. The aspiration to keep historical heritage is followed by continuous process of its reconstruction and designing. In such context, the process of reconstruction of traditions taking place in modern societies, including Russian, appears as the integral element of modernity. Globalization and crisis of national identities makes the stimulating impact on this process.
Keywords: tradition, modernization, historicism, compensatory theory, reconstruction of tradition, globalization, collective identity.
В современной науке традиция понимается не как застывший неизменный образец, а как нечто постоянно реконструируемое. При этом
сам процесс реконструкции может быть как стихийным - в этом случае акторы воссоздают некие поведенческие схемы, усвоенные в ходе
социализации (совсем не обязательно, что эти схемы восходят к «глубокой древности»), так и целенаправленным - когда традиция буквально «воссоздается» (или просто выдумывается) усилиями акторов.
Традиции не являются исключительно наследием прошлого, которое необходимо преодолеть (как предполагалось в классической концепции модернизации), но, напротив, представляют собой важный элемент самого процесса модернизации, определяющий его характер. При этом следует добавить, что сами по себе традиции не являются чем-то безоговорочно позитивным - ни в плане их влияния на результаты развития (оно может быть и позитивным, и негативным), ни, тем более, в плане морали. Едва ли кто-нибудь будет сожалеть об утрате традиции побивания камнями или каннибализма. Однако в общественном сознании эпохи модерна, причем практически с самого начала модернизации, присутствует не только отторжение традиции, но и феномен её идеализации и романтизации. Этот феномен характерен и для Запада, и для незападных обществ, причем в последних к этой идеализации прошлого примешивается еще сильный антизападный компонент.
Ностальгия по идеализированной традиции создает почву для целенаправленной реконструкции традиции, которая весьма распространена в современных обществах. В этой статье данный феномен рассматривается в свете теории компенсации.
Теория компенсации или компенсаторная теория была разработана такими теоретиками, как Иоахим Риттер, Герман Люббе и Одо Марквард. Она предназначена для более глубокого понимания процессов, сопровождающих модернизацию, и обращает внимание на феномены духовной жизни, которые не вписываются в классическую концепцию модернизации с её
просвещенческими идеалами, отказом от традиции, рационализмом и верой в прогресс.
Согласно компенсаторной теории, процессы, сопровождающие модернизацию, порождают своего рода «компенсаторные» культурные реакции. Рост рационализма сопровождается ростом иррационализма в разных формах, а ориентация на новизну, отрыв от традиции и быстрый темп социальных изменений приводит к тому, что прошлое превращается в объект заботы, изучения и романтизации: «Прогрессист-ская направленность на преодоление традиции приводит не к отказу от памяти, а к формированию исторического сознания, историзации всех сфер культуры, появлению и бурному распространению музеев, расцвету исторических гуманитарных наук, включая историзацию философии, и т.д.» [1; 5].
И. Риттер в докладе «Задачи наук о духе в модерном обществе» (1961) говорил об аисторическом и абстрактном характере культуры модерна, благодаря которому её основные элементы приобретают универсальный характер и распространяются по всему миру. В итоге формируется «модерное общество», оторванное от своих культурных основ, собственного происхождения. Происходит эмансипации общества от своей истории и культурного наследия. И в то же время имеет место открытие «истории» как ценности и как объекта изучения. В эпоху модерна возникают музеи, исторические экспозиции, стремление к восстановлению памятников и т.д. - разнообразные практики реконструкции прошлого (точно так же развитие техники и технизация среды обитания ведет к осознанию ценности «природы» как нетронутого человеком «естественного ландшафта»).
Для Риттера модерн означает антиномичность и двухполюсность в культуре, когда прогресс и ориентация на будущее сопровождаются
возникновением проблематики «корней» и происхождения. Два эти полюса и конфликтуют, и обеспечивают культурный динамизм. Практики сохранения наследия являются такой же чертой модерна, как и постоянное обновление. Для Риттера функции «наук о духе» соотносятся с этой функцией сохранения и изучения исторического и культурного наследия. «Обществу необходимы науки о духе как «орган духовной компенсации, они поддерживают баланс «исторического» и «аисторического», так как «будущее без прошлого не менее скверно, чем прошлое без будущего». Задача наук о духе - гармонизировать раздвоение современной культуры. Позиция Риттера, основанная на признании необходимости раздвоения в обществе, позволяет избежать двух крайних позиций: превознесения прогресса как вершины современности и постоянных «жалоб на прогресс» в рамках культур-критической позиции, согласно которой прогресс рассматривается как главная причина духовного упадка» [1; 7].
Идеи Риттера и получили развитие в компенсаторной теории Одо Маркварда и Германа Люббе, причем их теория была во многом связана с обоснованием необходимости «наук о духе» в контексте функционирования общества модерна. Эти науки позволяют концептуально оформить тот «контрмодерный» импульс, который порождается динамикой модерна. Кроме того, Люббе пересматривает идеи Риттера об аи-сторичности модерна. С его точки зрения, речь должна идти не о дихотомии «аисторизм» модерна - исторические культуры, как у Риттера, а об особой динамике модерна: «мо-дернизационные процессы, обладающие мощной динамикой развития, противопоставляются сегментам, динамика которых или относительно мала, или обладает прямо противоположным вектором движения. Иными словами, Люббе отказывается от риттеровского разделения
культур на два типа (аисторическая - историческая культура) и подчеркивает, что в современном мире скорее нужно говорить об исторических и аисторических тенденциях в рамках одной культуры (... ) Если под «модерном» подразумевается современная культура, то можно сказать, что компенсация аисторических тенденций принадлежит эпохе модерна так же, как и стремление освободиться от традиции» [1; 9].
Аисторические тенденции модерна универсальны и формируют современный глобальный мир. Среди этих тенденций: развитие науки, техники, экономики, медиа, работающие на рационализацию и технизацию жизни независимо от того, с какой культурной почвой имеют дело. И утверждение этих черт вместе с постоянно растущей динамикой темпов социальных изменений, «разрушающих настоящее», порождают постоянный процесс реконструкции исчезающего прошлого.
Интересно, что к историческому наследию, подлежащему сохранению и защите, относятся всё более недавние культурные феномены. Постоянно растущий объем «наследия», который необходимо сохранять, порождает специфические проблемы отбора - ведь всё сохранить просто невозможно. В книге «В ногу со временем» Люббе иллюстрирует [2] эту проблему примером сохранения архивов. Объем хранимых в архивах документов растет лавинообразно - в результате работникам архивов приходится постоянно уничтожать часть документов. И эта их работа парадоксальным образом определяет будущее исторической науки - поскольку от выбора архивиста зависит, какие свидетельства эпохи будут доступны историкам, а какие бесследно исчезнут.
Проблема сохранения исторических памятников порождает проблему аутентичности, которую Люббе рассматривает на примере архитектуры. Он обращает внимание на тот факт, что «историческая» застройка
современных европейских городов настолько сильно зависит от реставраций и переделок, что в прямом смысле слова «исторической» уже не является. А процесс реставрации неизбежен, поскольку невозможно сопротивляться течению времени. С другой стороны, к «исторической застройке» начинают относить уже всё более поздние здания - так проблема сохранения «исторического облика» превращается в уже не совсем решаемую практически задачу.
Важно, что идеи, приведшие к появлению теории компенсации, возникают в 60-е годы ХХ в. - тогда же, когда начинает переосмысливаться концепция модернизации и осознаваться значение культурного наследия в способах перехода к современности. А теория компенсации раскрывает роль обращения к традиции (прошлому) как неотъемлемого компонента самого модерна. Таким образом, эти две концепции обеспечивают теоретический фундамент для понимания роли реконструкции традиции в постсоветском обществе.
«Модернизационные тенденции, направленные на освобождение от традиции, позволяют выделить один полюс современной культуры - как полюс «нейтрализации традиции», полюс, для которого традиционное не имеет будущего, так как будущее определяется негативно, а именно через освобождение от традиции» [1; 11]. При этом противоположным полюсом является тяга к прошлому.
Но какое выражение находит эта тяга? В рамках теории компенсации основное внимание уделяется институциональным практикам восстановления прошлого - начиная от музеев и «наук о культуре» и заканчивая архивами. Однако тяга к прошлому может находить выражение и в неформальных практиках, а также - сфере идеологии. Она может находить выражение в сознательном сопротивлении натиску модерна - и в истории новейшего времени мы находим множество
примеров такого сопротивления: от религиозного фундаментализма до консервативных идейных течений разной степени радикальности.
Одним из проявлений тяги к прошлому, порожденной динамикой модерна, является романтизация прошлого и его идеализация. С этим связан и идейный конструкт «традиционных ценностей», к которому апеллируют консервативные политики едва ли не во всех модернизирующихся обществах. Мы употребляем термин «конструкт», поскольку на самом деле никогда не существовало какого-то неизменного комплекса «традиционных ценностей».
Феномен реконструкции традиций, о котором мы говорили в первом параграфе, также связан с этой динамикой. Само восприятие традиции как чего-то неизменного и сверхценного можно рассматривать как элемент конструирования традиции. В модерном сознании «традиция» превращается в некую мифологему или идеологему - в зависимости от того, с какой сферой «духовного производства» мы имеем дело. В качестве примера мифотворчества на почве традиции можно привести такой феномен, как «традиционализм».
Термин «традиционализм» употребляется в разных значениях. Во-первых, его применяют для обозначения мировоззрения и способа жизни, характерного для «традиционных обществ». Но нас интересует другие значения термина. Термин «традиционализм» применяется - в широком смысле - для обозначения идейно-философских построений, критикующих современность и ратующих за сохранение традиции. Это направление мысли возникает в противовес модернизационным трансформациям достаточно рано. Так, реакцией на Великую Французскую революцию было появление целой плеяды её критиков, которые выступили не только против революции и её эксцессов, но и против философии Просвещения.
Грицанов отмечает: «Родоначальником этого вида традиционализма был Э. Берк, в 1790 выпустивший памфлет «Размышления о революции во Франции...», в котором он обвинил французских просветителей в уничтожении строгой общественной иерархии - основы порядка и нормального функционирования всей социальной системы. По мнению Берка, идеи просветителей рано или поздно подорвут традиционные отношения между социальными слоями и индивидами, обеспечивающие стабильность общества, человек окажется в состоянии одиночества и будет испытывать неизбывный страх перед миром. В этом же духе были написаны многие произведения Л. Бональда, У. Вор-дсворта, С. Колриджа, Ф. Ламенне, Ж. де Местра, Новалиса, Ф. Сави-ньи, Ф. Шатобриана и др. На данном этапе рефлективный традиционализм характеризуется, в первую очередь, преобладанием идеологии антиреволюционаризма и консерватизма, и поэтому его можно назвать идеологическим традиционализмом. Манхейм обозначает его просто термином «консерватизм» [3].
Консервативное направление в политической и культурной жизни модерных обществ сохранилось в модифицированном виде, потому призывы к сохранению устоев и традиционных ценностей составляют постоянный элемент общественной жизни западных обществ. Хотя содержание этих традиционных ценностей становится всё менее определенным. Во времена Бёрка призыв к сохранению традиции имел более конкретное содержание.
Следующий этап в развитии традиционализма был связан с эпохой романтизма, в котором прошлое приобрело некий мистический, почти сакральный налет, предстало как источник любования, хотя одновременно и некого страха. Мистический ореол, приданный прошлому романтизмом, способствовал, в какой-то степени, возникновению
нового типа традиционализма, в котором традиция не просто романтизировалась, но прямо мифологизировалась. Речь идет о традиционализме как мистико-философском учении, чье возникновение связано с деятельностью Р. Генона.
Суть традиционализма Генона и его последователей (например, Ю. Эволы) - постулирование существования некой изначальной Традиции, содержащей сакральное знание и прерванной катастрофическими изменениями, порожденными модернизацией (критика всех проявлений модерна - от науки до нового типа человека - составляет важную часть этого варианта традиционализма). Прерванная Традиция не исчезла полностью, она сохраняется некими группами «посвященных», хранящими «тайное знание». Сам Генон тоже претендовал на обладание неким знанием, хотя никакими историческими источниками, естественно, не располагал. Предположение о некой общей «примордиальной традиции» противоречит существующим научным знаниям о традиции и традиционных культурах.
Грицанов отмечает: «Представители традиционализма утверждают, что на антропологическом уровне развитие человечества сопровождается неуклонным уменьшением продолжительности жизни, разрушением нравственных ценностей и оскудением разума: торжеством рационализма, сциентизма, индивидуализма, демократии («нашествие Гога и Магога»), а в конце цикла наступает полный распад. На основе этой теории складывается сотери-ологическая проблематика выхода из течения истории, вследствие чего проблемы истинности познания, формирования традиционалистской элиты, сохранения традиционного наследия разрабатываются в рамках модели «возвращения к истокам» [3].
Традиционализм Генона существовал на периферии западной культуры и науки, затронув лишь
немногочисленных представителей официальной интеллектуальной элиты. В 30-е годы он оказал влияние на некоторых представителей фашистских движений, что надолго скомпрометировало это направление мысли. Однако сторонники этого течения существуют и сегодня, в конце ХХ в. оно оказало влияние на идеологию некоторых правых движений. В России сегодня сторонником традиционалистских идей является А.Г. Дугин и его последователи.
Традиционализм Генона и его последователей с полным основанием может быть рассмотрен как пример реконструкции традиции - точнее, её изобретения, понятого, как «открытие вечной и неизменной мудрости».
Порождаемое динамикой и аи-сторизмом модерна, стремление сохранить историческое наследие, принимающее разные формы, обостряется на исходе ХХ - в начале XXI в. под влиянием глобализации, в первую очередь, культурной, и разочарования в основных идеологиях модерна. И в рамках западных обществ, и особенно за их пределами возрастает интерес к культурному наследию, лежащему в основе коллективных идентичностей. Это приводит к появлению феномена культурной гибридизации, сращению «традиционных» культурных форм с новыми, созданными модерном. В качестве примера можно привести случай «конфуцианского торговца» или предпринимателя, описанного китайским исследователем Яньсань Янем: «...многие стремятся стать «конфуцианскими торговцами», или преуспевающими учеными-бизнесменами, чем-то напоминающими ученых-чиновников в имперском Китае. Здесь термин «конфуцианский торговец» подразумевает следующее: бизнесмен является вместе с тем и ученым, который овладел сущностью традиционной китайской культуры и теперь посвящает себя применению на деле своих знаний и своей культуры и
поддерживает тесные связи с политической элитой» [4; 31-32].
Собственно, вся культура современного Китая представляет собой гигантский и вполне успешный «гибрид» новейших элементов аи-сторичной современности (рынок, наука, техника) и преобразованного традиционного наследия этатизма, конфуцианства, народной культуры. Но следует заметить, что элементы этого традиционного наследия включают и элементы реконструкции - поскольку Китай в первой половине ХХ в. пережил эпоху радикальных преобразований и разрушения традиций - не только стихийного, вызванного социальной эволюцией, но и целенаправленного, определяемого политикой социалистической власти.
Процесс возрастания в глобализирующемся мире и за пределами Запада интереса к собственным культурным корням и традиции С. Хантингтон назвал «индигени-зацией» [5; 130-136]. Он отмечал, что ей привержены интеллектуалы и элита незападных обществ, которые получили образование не за границей, как их предшественники, «первое поколение модернизаторов», а уже в собственных образовательных учреждениях, возникших в результате модернизации их обществ. Кроме того, их общества уже достигли определенных успехов на пути модернизации и в то же время столкнулись с некоторым несоответствием реальности - ожиданиям. Эта новая ситуация порождает установку сознания, отличавшуюся от первой волны догоняющей модернизации, агенты которой воспринимали Запад как непререкаемый авторитет, а собственные культуры - как отсталые. Наследники модернизаторов первой волны относятся к Западу куда более критично и обращаются к изучению и возрождению собственных культурных традиций, которые становятся предметом национальной гордости и надежд на будущее. Характерный для индигенизации
интерес к культурным корням является, таким образом, результатом синтеза модернизации и собственных культурных традиций.
Противоречиво сочетаясь с неостановимой динамикой глобального модерна, «традиционалистская» в широком смысле культурная ориентация становится важным элементом реконструкции коллективных идентичностей, в том числе национальных. Этот процесс мы наблюдаем сегодня и в постсоветской России.
В контексте российской истории самого недавнего времени интерес к прошлому, рассматриваемый в рамках компенсаторной теории как неотъемлемый элемент модерна, обретает дополнительную актуальность, обусловленную резким разрывом с советским прошлым, породившим глубокий идентификационный кризис. Общая тоска по прошлому, по определенности и стабильности, характерная для всех модернизирующихся обществ, усугубляется необходимостью самоопределения по отношению к советскому наследию - оно одновременно притягивает и
отталкивает, превращаясь в объект позитивной или негативной мифологизации. С другой стороны, утрата советских корней побуждает искать корни в более далеком прошлом, что стимулирует обращение к традиционному наследию, реально давно утраченному и потому нуждающемуся в реконструкции.
В соответствии с теорией модернизации, переход к современности означает разрушение традиционного уклада жизни. Однако успешная модернизация означает не просто полный разрыв с традиционным прошлым, но сочетание сохраняющихся элементов традиции с институтами модерна. Наследие традиций оказывает воздействие на ход модернизации, это воздействие определяет многообразие путей к современности. Существование традиции в модерных обществах сопряжено с разрушением одних традиций, но сохранением и реконструкцией других. А теория компенсации позволяет рассмотреть процессы реконструкции традиции как неотъемлемый компонент модернизации.
Примечания:
1. Румянцева М.В. Компенсаторная теория в работах Германа Люббе и Одо Маркварда: препринт WP20/2014/06. М.: Изд. дом Высшей школы экономики, 2014. 32 с.
2. Люббе Г. В ногу со временем. Сокращенное пребывание в настоящем. М.: Изд. дом Высшей школы экономики, 2016. 456 с.
3. Грицанов А.А. Традиционализм // Новейший философский словарь / сост. А.А. Грицанов. Минск, 1998. URL: http://ponjatija.ru/node/6798.
4. Яньсань Я. Управляемая глобализация. Государственная власть и изменения в культуре Китая // Многоликая глобализация. Культурное разнообразие в современном мире. М., 2004.
5. Хантингтон С. Столкновение цивилизаций. М.: АСТ, 2006. 576 с.
References:
1. Rumyantseva M.V. Compensatory theory in the works of Hermann Lübbe and Odo Marquard: preprint WP20/2014/06. M.: Publishing House of the Higher School of Economics, 2014. 32 pp.
2. Lübbe H. Keeping up with the times. Short stay in the present. M.: Publishing House of the Higher School of Economics, 2016. 456 pp.
3. Gritsanov A.A. Traditionalism // Newest Philosophical Dictionary / comp. by A.A. Gritsanov. Minsk, 1998. URL: http://ponjatija.ru/node/6798.
4. Yansan Ya. Managed globalization. State power and changes in the culture of China // Many-sided globalization. Cultural diversity in the modern world. M., 2004.
5. Huntington S. The Clash of Civilizations. M.: AST, 2006. 576 pp.
