CC BY
71
Т. Р. Сабитов
Уральский государственный юридический университет (Екатеринбург)
КОМПАРАТИВНЫЙ АНАЛИЗ ОСНОВНЫХ ПРИНЦИПОВ УГОЛОВНОГО ПРАВА ФРГ И РОССИИ
Немецкая уголовно-правовая доктрина занимает особое место среди факторов, повлиявших на развитие отечественной уголовно-правовой науки. Многие идеи, принадлежащие немецким юристам и воплощенные в уголовном законодательстве ФРГ, были реализованы и в Уголовном кодексе РФ. При такой рецепции в российской правовой системе, несомненно, учитывались национальные правовые традиции и особенности. Однако отдельные законодательные положения оказались для российского юриста не вполне понятны без обращения к первоисточнику - германской уголовно-правовой доктрине.
Цель работы - выявление сходства и различий между доктринальными, а также законодательными подходами к формулированию принципов уголовного права России и ФРГ. Рассматриваются основные принципы германского уголовного права: законность, виновная ответственность, соразмерность правовых последствий деяния. Автор приходит к выводу, что несмотря на схожесть названий этих принципов и аналогичных принципов российского уголовного права, различаются как их формулировки, так и их применение. Обращается внимание на то, что отдельные теоретические и законодательные конструкции, имеющие в германском праве принципиальное значение, могут быть полезными не только для заимствования, но и для более глубокого понимания российского уголовного права.
Ключевые слова: уголовное право ФРГ, принципы уголовного права, законность, виновная ответственность, соразмерность уголовной ответственности
БОГ: 10.34076/2410-2709-6-27-34
Федеративная Республика Германия и Российская Федерация имеют схожие правовые системы, поскольку они созданы по романо-германскому (континентальному) типу. В связи с этим в уголовном праве указанных государств можно обнаружить множество похожих черт: в обеих странах имеется кодифицированный источник уголовно-правовых норм; в структуре их источников выделяются схожие правовые институты; и в том, и в другом государстве признается особая юридическая конструкция - состав преступления; и т. д.
А. Э. Жалинский справедливо отмечал, что «российскими учеными нередко вносились различные предложения, неявно основанные на немецкой уголовно-правовой доктрине и имевшие разную судьбу. Примером могут служить идея оценочного понимания
вины (Б. С. Утевский), а также рассуждения о соотношении фактического и законодательного состава (А. А. Пионтков-ский), выведение субъекта за пределы состава (А. Н. Трайнин), проблемы соучастия (М. И. Ковалев), проблематика источников уголовного права и толкования уголовного закона (М. Д. Шаргородский) и др.» [Жалинский 2004: 31-32].
Уголовно-правовые отрасли в Российской Федерации и ФРГ базируются на одних и тех же глобальных уголовно-политических идеях, таких как законность, справедливость, гуманизм и пр. Но при этом явные различия можно наблюдать при обращении к конкретным теоретическим положениям, а также к законодательным подходам при решении проблем уголовной ответственности в этих государствах.
Отдавая себе отчет в том, что копирование зарубежных решений без учета российской правовой специфики не гарантирует положительного результата, все же полагаем, что некоторые проблемы, стоящие перед отечественной уголовно-правовой наукой, могут быть решены именно при обращении к уголовному праву ФРГ. Рассмотрим ряд основных принципов уголовного права в немецкой и российский трактовке.
1. Принцип законности провозглашен в абз. 2 ст. 103 Основного закона ФРГ от 23 мая 1949 г.: «Деяние может повлечь наказание, только если наказуемость деяния была установлена законом до его совершения». Как видно из данного источника, запрет применения уголовного закона по аналогии действует в Германии только в отношении обоснования наказуемости. Текст конституционного принципа законности в точности воспроизведен в § 1 Уголовного кодекса ФРГ 1871 г.
Правовая система ФРГ, как было сказано выше, - яркий представитель романо-гер-манской правовой семьи. При этом характерной чертой последней является изложение норм права в писаных законах. Однако в ФРГ Уголовный кодекс не единственный источник уголовно-правовых норм, они включаются и в другие федеральные законы, а также в нормативные правовые акты земель. Поскольку названные источники дополняют положения, содержащиеся в УК ФРГ, они группируются под общим названием Nebenstrafrecht (дополнительное уголовное право). Такое разделение кодифицированного правового акта и некоди-фицированных актов не могло не встретить возражений некоторых немецких юристов, которые видят в перспективе только один источник германского уголовного права -УК ФРГ. Тем не менее при этом противоречий принципу законности не наблюдается, так как все указанные правовые источники представляют собой законы, а не какие-либо иные источники права.
Хотя в УК ФРГ нет специального запрета аналогии, в уголовно-правовой доктрине ФРГ однозначно считается, что именно из § 1 данного кодекса следует запрет назначения наказания по аналогии [Рарог 1966: 12].
В УК РФ на недопустимость применения уголовного закона по аналогии специально указывает отдельная норма (ч. 2 ст. 3). Однако установление такого запрета в УК РФ следует считать поспешным, поскольку без применения по аналогии некоторых норм его Общей части обойтись невозможно.
Разъяснения, основанные на применении норм уголовного права по аналогии, содержатся в некоторых постановлениях Пленума Верховного Суда РФ. Так, в его постановлении от 27 сентября 2012 г. № 19 «О применении судами законодательства о необходимой обороне и причинении вреда при задержании лица, совершившего преступление» (п. 16) указано, что при мнимой обороне, когда обстановка давала повод считать, что имеет место реальное посягательство, а обороняющийся при этом не осознавал и не мог осознавать мнимость посягательства на него, суды должны оценивать действия обороняющегося по правилам необходимой обороны (ст. 37 УК РФ). В связи с этим некоторые российские ученые справедливо заметили, что применение правил юридической оценки необходимой обороны к случаям причинения посягающему вреда при мнимой обороне представляет собой аналогию закона [Ляпунов 1989: 63; Орехов 2003: 74-75].
По нашему мнению, не применяя аналогию, нельзя привлечь к уголовной ответственности за преступления, составы которых сконструированы по формальному типу. В соответствии с ч. 2 ст. 25 УК РФ преступление признается совершенным с прямым умыслом, если лицо осознавало общественную опасность своих действий (бездействия), предвидело возможность или неизбежность наступления общественно опасных последствий и желало их наступления. Но в преступления, имеющие формальные составы, общественно опасные последствия в качестве признака не включаются. В связи с этим в российском уголовном праве считается правильным, что, совершая преступление с формальным составом, виновный должен осознавать общественную опасность своего деяния и желать его совершения. Но ч. 2 ст. 25 УК РФ сформулирована иначе, поэтому правоприменителю ее приходит-
ся использовать по аналогии. В противном случае, неотступно следуя принципу законности, привлечь к уголовной ответственности за преступления с формальными составами будет невозможно.
Можно привести и много иных примеров применения уголовного закона по аналогии. Однако ряд криминалистов считает необходимым запретить только так называемую аналогию преступления и наказания, т. е. применения схожих уголовно-правовых норм в случаях, когда деяние и наказание за его совершение не предусмотрены УК РФ. В остальных случаях, как показывают приведенные примеры, без аналогии в российском уголовном праве обойтись достаточно сложно.
По мнению В. В. Мальцева, аналогия преступления и наказания уже запрещена в ч. 1 ст. 3 УК РФ, раскрывающей основное содержание принципа законности: «Преступность деяния, а также его наказуемость и иные уголовно-правовые последствия определяются только настоящим Кодексом». Следовательно, чтобы решить проблему аналогии, можно оставить в УК РФ только эту часть рассматриваемой статьи [Мальцев 2003: 38]. Тогда будет недопустимо применять по аналогии нормы о преступлениях и наказаниях, но, в частности, квалификация мнимой обороны по аналогии с правилами, указанными в ст. 37 УК РФ, будет легальной.
Полагаем, что в целом В. В. Мальцев прав. Но в ч. 1 ст. 3 УК РФ акцент делается на том, что именно УК РФ является тем федеральным законом, в котором допускается определять преступность деяния, его наказуемость, а также иные уголовно-правовые последствия. В УК ФРГ подобной нормы нет и на данном этапе быть не может, потому что, как указано выше, к источникам германского уголовного права относится не только Уголовный кодекс, но и другие нормативные акты в сфере уголовного права.
Поэтому неслучайно в ч. 2 ст. 3 УК РФ регламентирован вопрос о применении аналогии. Подобная норма необходима, но, полагаем, что она должна выглядеть не так категорично. За основу можно взять формулировку принципа законности, закрепленную в § 1 УК ФРГ, потому что, во-первых, ис-
ходя ее содержания аналогия преступления и наказания в немецком уголовном праве не допускается, а во-вторых, она не исключает применения любой другой аналогии.
2. Важное место в уголовно-правовой доктрине ФРГ занимает и принцип виновности, который исходит из основных идей концепции правового государства и относится в ФРГ к конституционным принципам [Головненков 2017: 9].
Немецкий ученый К. Куль суть данного принципа характеризует следующим образом: «Деятелю ставится в упрек то, что он совершил противоправное деяние, хотя он мог вести себя по-другому, а именно в соответствии с нормами права. Эта возможность другого решения и благодаря этому возможность другого действия вменяется деятелю в вину: он мог вести себя правомерно, т. е. в согласии со свободой других, охраняемой правовыми нормами» [Kühl 2000: 381].
Другие немецкие авторы отмечают, что принцип виновной ответственности должен охватывать осознание виновным «всех элементов осуществленного неправомерного деяния» [Вессельс, Бойльке 2006: 153]. В ч. 1 ст. 5 УК РФ же говорится о психическом отношении правонарушителя только к деянию и его общественно опасным последствиям. Такой применяемый в германском уголовном праве подход, как отмечают А. Жалинский и А. Рёрихт, связывается с дифференциацией противоправности и виновности, с одной стороны, и с разграничением умысла (неосторожности) и вины (Schuld) - с другой [Жалинский, Рёрихт 2001: 594].
Умысел (неосторожность) и вина в германском уголовном праве отделяются друг от друга в структуре преступления, которая состоит из трех элементов (в российском понимании - признаков):
состав неправомерного деяния (в него включаются объективные и субъективные признаки, в частности умысел либо неосторожность);
противоправность, которая в непривычной для российских юристов трактовке в германской уголовно-правовой доктрине означает, что в рассматриваемом поступке отсутствуют какие-либо обстоятельства, устраняющие его преступность;
вина, которая рассматривается в правовой доктрине ФРГ как упречность, но уже не как умысел либо неосторожность [Kühl 2000: 9; Вессельс, Бойльке 2006: 61; Жалин-ский 2004].
О различии умысла (неосторожности) и виновности шла речь в ряде трудов советских криминалистов [Маньковский 1949; Трайнин 1951; Утевский 1950]. На таком различии строилась «концепция двойной вины». Но уже в УК РСФСР 1960 г. эти понятия считались тождественными. В ст. 14 УК РФ, где дается определение преступления, противоправность (наличие в содеянном состава преступления) и виновность - это два самостоятельных признака преступления. Очевидно, что такой подход унаследован из германской уголовно-правовой доктрины. В свою очередь, историческим предком требования, сформулированного в ч. 1 ст. 24 УК РФ, по-видимому, является положение, которое было закреплено в ч. 1 ст. 3 УК РСФСР 1960 г.: «Уголовной ответственности и наказанию подлежит только лицо, виновное в совершении преступления, то есть умышленно или по неосторожности совершившее предусмотренное уголовным законом общественно опасное деяние».
Немецкий подход к пониманию вины вполне допустим и, более того, необходим в современной российской уголовно-правовой доктрине. При квалификации общественно опасных деяний суду и правоохранительным органам необходимо устанавливать психическое отношение лица не только к совершенному им общественно опасному деянию и его последствиям, но и к другим признакам состава преступления.
Согласно п. 42 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 1 февраля 2011 г. «О судебной практике применения законодательства, регламентирующего особенности уголовной ответственности и наказания несовершеннолетних» «судам необходимо устанавливать, осознавал ли взрослый, что своими действиями вовлекает несовершеннолетнего в совершение преступления или совершение антиобщественных действий. Если взрослый не осознавал этого, то он не может привлекаться к ответственности по статьям 150 и 151 УК РФ». Таким образом, Вер-
ховный Суд РФ требует выяснять психическое отношение лица, совершившего преступление в отношении несовершеннолетнего, не только к общественно опасному деянию, но и к такому признаку потерпевшего, как его возраст. В п. 8 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 27 января 1999 г. № 1 «О судебной практике по делам об убийстве (ст. 105 УК)» подчеркивается необходимость доказывания того факта, что виновный осознавал способ совершения своего деяния: «Для признания убийства совершенным с особой жестокостью необходимо установить, что умыслом виновного охватывалось совершение убийства с особой жестокостью».
Следовательно, российский принцип виновной ответственности должен предполагать применение к лицу мер уголовно-правового воздействия не только в случае доказанности вины этого лица по отношению к совершенному им деянию и наступившим в результате этого последствиям. В каждой конкретной ситуации нужно также устанавливать осознание виновным всех иных юридически значимых обстоятельств. Полагаем, что это следует указать в ст. 5 УК РФ, а предусмотренный в ней принцип вины переименовать.
3. В § 62 УК ФРГ закрепляется принцип соразмерности. В соответствии с ним «мера исправления и безопасности не может быть назначена, если она несоразмерна деяниям исполнителя, которые он совершил или предположительно совершит, а также степени исходящей от него опасности». Данный принцип является конституционным и распространяется на все уголовно-правовые последствия деяния. Следовательно, он аналогичен принципу справедливости, сформулированному в ч. 1 ст. 6 УК РФ: «Наказание и иные меры уголовно-правового характера, применяемые к лицу, совершившему преступление, должны быть справедливыми, то есть соответствовать характеру и степени общественной опасности преступления, обстоятельствам его совершения и личности виновного».
В уголовно-правовой науке ведется дискуссия о том, что относить к принципам назначения наказания.
Так, еще в советский период была распространена точка зрения (ее придерживались И. И. Карпец, В. Д. Меньшагин, П. П. Осипов, М. А. Скрябин), что основные уголовно-правовые принципы являются также принципами, учитываемыми при назначении наказания. В современной науке уголовного права этот подход до сих пор находит одобрение. Ряд юристов к принципам назначения наказания относит положения, закрепленные в ст. 3-7 УК РФ [Бурганов 2006: 17-19; Велиев 2004: 128-331; Набиев 2004: 15-18]. Например, А. П. Чугаев в связи с этим упоминает такие принципы, как законность, равенство граждан перед законом, вина, справедливость и гуманизм [Чугаев 2003: 44-47].
Другие российские юристы не смешивают общие принципы российского права (ст. 3-7 УК РФ) и принципы, относящиеся исключительно к сфере назначения наказания. Количество последних заметно варьируется в работах разных авторов. Так, Т. В. Непомнящая называла только два принципа назначения наказания: принцип дифференциации уголовной ответственности и наказания и принцип индивидуализации наказания [Непомнящая 2003: 22]. М. И. Ба-жанов выделяет уже три принципа назначения наказания: обоснованность мотивировки наказания в приговоре, обязательность такой мотивировки, а также определенность наказания [Бажанов 1980: 14]. В перечне, предлагаемом Р. С. Бургановым, содержатся как принципы, предусмотренные ст. 3-7 УК РФ, так и иные - личная ответственность, индивидуализация и дифференциация ответственности, ее неотвратимость, целесообразность, стимулирование положительного посткриминального поведения, экономия репрессии [Бурганов 2006: 110].
По-видимому, отнесение общих принципов уголовного права к сфере назначения наказания является следствием нерешенности проблемы принципов назначения наказания в российской уголовно-правовой науке. Для ее решения нужно найти в данном правовом институте специфические идеи принципиального характера, а не подменять их общими уголовно-правовыми принципами. Действительно, последние могут
и должны преломляться в институте назначения наказания, но такое преломление должно рождать новые специфические принципы данного института, подчиненные общим принципам уголовного права.
Объективности ради следует признать и то, что в ст. 3-7 УК РФ в самом деле уделяется много внимания частным вопросам, связанным с назначением наказания. Однако эта конкретика, во-первых, не добавляет этим уголовно-правовым принципам статуса, а, во-вторых, только порождает среди специалистов в области уголовного права разногласия по поводу принципов назначения наказания.
Теоретические и законодательные конструкции, имеющие в немецком праве принципиальное значение,
можно использовать для более глубокого понимания российского уголовного права
Предельная обобщенность должна быть характерна для принципа отраслевого масштаба. Российский же принцип справедливости фигурирует в УК РФ среди общих принципов (ст. 3-7), хотя очевидно, что в ч. 1 ст. 6 УК РФ закреплено положение, являющееся принципом назначения наказания и иных мер уголовно-правового характера, и место его, скорее, в главе, посвященной назначению наказания. Тем более в ч. 3 ст. 60 УК РФ уже предусмотрена норма со схожей формулировкой: «При назначении наказания учитываются характер и степень общественной опасности преступления и личность виновного, в том числе обстоятельства, смягчающие и отягчающие наказание, а также влияние назначенного наказания на исправление осужденного и на условия жизни его семьи».
Обращаясь к принципу соразмерности, закрепленному в § 62 УК ФРГ, можно заметить, что он, в отличие от его российского аналога, находится в третьем разделе германского УК, посвященном всем правовым последствиям деяния, в числе которых наказание, меры исправления и безопасности, а также кон-
фискация имущества и изъятие предметов преступления. В УК РФ подобного раздела, который бы объединял все возможные меры уголовно-правового характера, нет, поэтому представляется логичным включить его в отечественный Уголовный кодекс, опираясь на немецкий законодательный опыт. При этом принцип справедливости, регламентированный в ч. 1 ст. 6 УК РФ, следует переместить из главы 1 в названный раздел.
Таким образом, отдельные теоретические и законодательные конструкции, имеющие в
немецком праве принципиальное значение, можно не только заимствовать, но и использовать для более глубокого понимания российского уголовного права. Правовая система любого государства, в том числе России, не может не подвергаться воздействию зарубежных правовых источников. Поэтому в ходе рецепции иностранных правовых норм, институтов и понятий для обеспечения целостности системы российского права очень важно сопоставлять их с отечественными правовыми принципами.
Список литературы
Kühl K. Strafrecht. Allgemeiner Teil. 3 Aufl. München: Verlag Franz Vahlen, 2000. 904 s.
Бажанов М. И. Назначение наказания по советскому уголовному праву. Киев: Вища шк., 1980. 128 с.
Бурганов Р. С. Принципы уголовного права и принципы назначения наказания: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Казань, 2006. 22 с.
Велиев С. А. Принципы назначения наказания. СПб.: Юрид. центр «Пресс», 2004. 388 с.
Вессельс Й., Бойльке Й. Уголовное право ФРГ. Общая часть: учеб. / пер. с нем. Я. М. Плошкиной; под ред. Л. В. Майоровой. Красноярск: Изд-во КрасГУ, 2006. 368 с.
Головненков П. В. Уголовное уложение (Уголовный кодекс) Федеративной Республики Германия: научно-практический комментарий и перевод текста закона. М.: Проспект, 2014. 312 с.
Жалинский А. Э. Современное немецкое уголовное право. М.: ТК Велби; Проспект, 2004. 560 с.
Жалинский А., Рёрихт А. Введение в немецкое право. М.: Спарк, 2001. 767 с.
Ляпунов Ю. И. Социалистическая законность и уголовный закон // Советское государство и право. 1989. № 2. С. 59-65.
Мальцев В. В. Принцип законности в Уголовном кодексе Российской Федерации // Уголовное право. 2003. № 1. С. 37-40.
Маньковский Б. С. Проблема ответственности в уголовном праве. М.; Ленинград: Изд-во АН СССР, 1949. 123 с.
Набиев И. Г. Принципы назначения наказания: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Казань, 2004. 20 с.
Непомнящая Т. В. Назначение уголовного наказания: общие начала, принципы, критерии. Омск: Изд-во ОмГУ, 2003. 212 с.
Орехов В. В. Необходимая оборона и иные обстоятельства, исключающие преступность деяния. СПб.: Юрид. центр «Пресс», 2003. 217 с.
Рарог А. И. Основные принципы уголовного права ФРГ (критический анализ): дис. ... канд. юрид. наук. М., 1966. 20 с.
Трайнин А. Н. Состав преступления по советскому уголовному праву. М.: Госюриздат, 1951. 388 с.
Утевский Б. С. Вина в советском уголовном праве. М.: Госюриздат, 1950. 319 с.
Чугаев А. П. Назначение наказания. Краснодар: Изд-во Кубан. ун-та, 2003. 346 с.
Тимур Рашидович Сабитов - доктор юридических наук, доцент кафедры уголовного права Уральского государственного юридического университета. 620137, Российская Федерация, Екатеринбург, ул. Комсомольская, д. 21. E-mail: trsabitov.mail@gmail.com.
Comparative Analysis of the Basic Principles of Criminal Law in Germany and Russia
The German criminal law doctrine occupies a special place among the factors that influenced the development of domestic criminal law science. Many ideas of German lawyers embodied in the criminal law of Germany were implemented in the Criminal Code of the Russian Federation. Upon the reception of norms the Russian legal system undoubtedly took into account national legal traditions and peculiarities. But certain legislative provisions were not quite clear to Russian lawyers without the primary source - the German criminal doctrine.
The aim of the paper is to identify the similarities and differences between doctrinal and legislative approaches to the formulation of the principles of criminal law in Russia and Germany. The basic principles of the German criminal law (legality, guilty liability, proportionality of the legal consequences of the act) are considered. The author concludes that despite the similarity of the names of Russian and German principles, there is a difference both in their wording and in their application. Attention is drawn to the fact that certain theoretical and legislative constructions that are of fundamental importance in German law can not only be receipted, but also be useful for a deeper understanding of Russian criminal law.
Keywords: Germany law, principles of criminal law, legality, guilty liability, proportionality of criminal liability
References
Bazhanov M. I. Naznachenie nakazaniya po sovetskomu ugolovnomu pravu [Sentencing in the Soviet Criminal Law], Kiev, Vishcha shk., 1980, 128 p.
Burganov R. S. Printsipy ugolovnogo prava i printsipy naznacheniya nakazaniya [Principles of Criminal Law and Principles of Sentencing]: auto-abstract of a cand. jur. sc. thesis, Kazan', 2006, 22 p.
Chugaev A. P. Naznachenie nakazaniya [Sentencing], Krasnodar, Izd-vo Kuban. un-ta, 2003, 346 p.
Golovnenkov P. V. Ugolovnoe ulozhenie (Ugolovnyi kodeks) Federativnoi Respubliki Germa-niya [Penal Code of the Federal Republic of Germany], Moscow, Prospekt, 2014, vol. 2, 312 p.
Kühl K. Strafrecht. Allgemeiner Teil. München, Verlag Franz Vahlen, 2000, 904 s.
Lyapunov Yu. I. Sotsialisticheskaya zakonnost' i ugolovnyi zakon [Socialist Legality and Criminal Law], Sovetskoe gosudarstvo i pravo, 1989, no 2, pp. 59-65.
Maiorova L. V. (ed.) Ugolovnoe pravo FRG. Obshchaya chast' [Federal Criminal Law of Germany. A Common Part], Krasnoyarsk, Izd-vo KrasGU, 2006, 368 p.
Mal'tsev V. V. Printsip zakonnosti v Ugolovnom kodekse Rossiiskoi Federatsii [The Principle of Legality in the Criminal Code of the Russian Federation], Ugolovnoe pravo, 2003, no. 1, pp. 37-40.
Man'kovskii B. S. Problema otvetstvennosti v ugolovnom prave [The Issue of Liability in Criminal Law], Moscow, Leningrad, Izd-vo AN SSSR, 1949, 123 p.
Nabiev I. G. Printsipy naznacheniya nakazaniya [Principles of Sentencing]: auto-abstract of a cand. of jur. sc. thesis, Kazan', 2004, 20 p.
Nepomnyashchaya T. V. Naznachenie ugolovnogo nakazaniya: obshchie nachala, printsipy, kriterii [Criminal Punishment: General Principles and Criteria], Omsk, Izd-vo OmGU, 2003, 212 p.
Orekhov V. V. Neobkhodimaya oborona i inye obstoyatel'stva, isklyuchayushchie prestupnost' deyaniya [Necessary Defense and Other Circumstances Precluding Criminal Acts], Saint-Petersburg, Yurid. tsentr «Press», 2003, 217 p.
Rarog A. I. Osnovnye printsipy ugolovnogo prava FRG (kriticheskii analiz) [The Basic Principles of the Criminal Law of Germany (a Critical Analysis)]: cand. jur. sc. thesis, Moscow, 1966, 20 p.
Trainin A. N. Sostav prestupleniya po sovetskomu ugolovnomu pravu [Composition of a Crime under Soviet Criminal Law], Moscow, Gosyurizdat, 1951, 388 p.
Utevskii B. S. Vina v sovetskom ugolovnom prave [Guilt in Soviet Criminal Law], Moscow, Gosyurizdat, 1950, 319 p.
Veliev S. A. Printsipy naznacheniya nakazaniya [Principles of Sentencing], Saint-Petersburg, Yurid. tsentr «Press», 2004, 388 p.
Zhalinskii A. E. Sovremennoe nemetskoe ugolovnoe pravo [Modern German Criminal Law], Moscow, TK Velbi, Prospekt, 2004, 560 p.
Zhalinskii A., Rerikht A. Vvedenie v nemetskoe pravo [Introduction to German Law], Moscow, Spark, 2001, 767 p.
Timur Sabitov - doctor of juridical sciences, associate professor of Department of criminal law, Ural State Law University. 620137, Russian Federation, Yekaterinburg, Komsomol'skaya str., 21. E-mail: trsabitov.mail@gmail.com.
Дата поступления в редакцию / Received: 10.11.2019
Дата принятия решения об опубликовании / Accepted: 24.12.2019
