CC BY
56Вашкевич А.Ф.
Коммунистическая партия Западной Беларуси. Преданный авангард мировой революции
Статья посвящена национально-освободительному движению белорусского народа на территории Западной Беларуси в межвоенный период и попыткам организации восстания против польских властей, деятельности Коммунистической партии Западной Беларуси.
Ключевые слова: Западная Беларусь, национально-освободительное движение, КПЗБ.
Ночью 4 августа 1924 года вооруженный винтовкой полицейский Леон Пикерт стоял на площади перед зданием поветовой администрации в Столбцах. Вдруг он услышал крик: «Стой, не двигаться!» Пикерта спасла молниеносная реакция. Ему удалось спрятаться в здании староства прежде, чем в раздались выстрелы из винтовок и пулеметов. В то же время начались атаки на вокзал, отделения полиции и местную тюрьму. Нападавшие использовали ручные гранаты, пироксилиновые шашки и, захватив тюрьму, освободили оттуда заключенных (основная масса которых, мелкие преступники, утром вернулись в тюрьму). Кавалеристов-уланов, прибывших из Нового Сверженя в Столбцы на помощь полиции, отрезали огнём из нескольких пулеметов.
В половине третьего ночи диверсионный отряд вышел из города в сторону польско-советской границы. Польские солдаты догнали его, но были вынуждены залечь под огнем пулеметов и винтовок советских пограничников, прикрывавших беглецов. На глазах у польских солдат границу перешли несколько десятков вооруженных людей. В Столбцах и окрестностях остались убитыми семь полицейских, несколько мирных жителей, а так-
же двое раненых и захваченных в плен «боевиков» [8НезгутЫ 2005, е. 114].
Эта и другие боевые акции белорусских партизан позднее годами воспевались в советской исторической литературе. О взятии Столбцов писал один из организаторов и участников акции, Герой Советского Союза, литовец Станислав Ваупшасов [Ваупшасов 1965, с. 263-267]. Единственное обстоятельство, о котором никто из советских историков и мемуаристов не упомянул, — что большинство партизанских отрядов базировались не непосредственно на границе, а в глубине советской территории.
Польские власти быстро узнали, что тех, кто напал на Столбцы, можно было назвать партизанами лишь условно. Пленный Петр Йода сообщил следователям, что их подразделение несколько месяцев проходило тренировки в казармах в Минске на Немецкой улице и за день до нападения на Столбцы перешло границу с Польшей. Хорошо обученные диверсанты были вооружены винтовками, ручными пулеметами, имели много гранат и могли вступить в бой с небольшими отрядами польской армии. Основной целью нападения на Столбцы было освобождение активистов Коммунистической партии Западной Беларуси Иосифа Логиновича и Стефана Мертенса, которых поляки схватили при переходе границы и, не зная их настоящих имен, собирались отправить в Вильно [ЗНгзгутИ 2005, е. 116].
Партизаны Ваупшасова представляли собой диверсионное подразделение, подчиненное Разведуправлению Генштаба РККА. Несмотря на Рижский мирный договор, польские и советские спецслужбы проводили так называемую «активную разведку» вблизи границы, которая заключалась в поддержке вооруженных антиправительственных групп для дестабилизации политической ситуации в соседней стране. Причем эти группы (например, состоящая из 5 дивизий с несколькими бронепоездами Народно-добровольческая армия С.Н. Булак-Балаховича) нередко представляли грозную силу. Его поддержка Варшавой
и ответная деятельность советских диверсантов вписывались в стратегию «Междуморья» — с одной стороны, и «перманентной революции» — с другой.
Многих белорусских активистов воодушевляла идея создания на западнобелорусских землях государственного образования, столь же дружественного Советской России, как и Монгольская Народная Республика. Тем более что белорусские коммунисты в какой-то мере пытались влиять на ситуацию в Западной Беларуси. С 1921 г. при ЦК Коммунистической партии Беларуси действовало иностранное бюро, а летом 1924 г. было сформировано бюро специальной помощи Западной Беларуси, в которое вошли белорусские коммунистические активисты Всеволод Игнатовский, Иосиф Адамович и Александр Червяков. Связь Минска с Вильнюсом наладил известный белорусский патриот Петр Ильюченок [Цынкевiч 2004, с. 69-84]. С конца 1923 года действовала Коммунистическая партия Западной Белоруссии. КПЗБ включала в себя преимущественно еврейские местные ячейки Коммунистической партии Польши (КПП), росту которых в немалой степени способствовала внутренняя политика Польши, и белорусские сельские кружки Белорусской революционной организации эсеров.
Одним из лидеров КПЗБ был Михаил Хиневич, белорусский коммунист, под псевдонимами Гурин и Морозовский пересланный через советскую границу в начале 1924 года. Ему была поставлена конкретная задача — организовать антипольское восстание силами КПЗБ» [3 недалёкага мшулага... 1927, с. 312].
Казалось, что интересы белорусских патриотов, заинтересованных в возникновении и укреплении любой формы белорусской государственности, и коммунистов, стремившихся к мировой революции, совпали. Однако бывший секретарь Сталина Борис Бажанов в своих мемуарах вспоминал, что большинство членов Политбюро, за исключением Троцкого, пытались начать «революцию» в Европе еще в первой половине 1920-х годов, но это больше походило на игру, чем на реальную стратегическую
цель страны, находившейся в осадном положении и ожидавшей начала новой интервенции. Приходило осознание, что стране необходимо прежде всего внутреннее развитие, в то время как идея всемирной революции истощала ресурсы. Об этом говорилось уже на Х съезде РКП(б) в 1921 году, где было зафиксировано, что страна находится на краю пропасти. Поэтому следовало стабилизировать ситуацию внутри страны и выйти из международной изоляции.
Меньше всего был заинтересован в реализации «мировой революции» с участием СССР И. Сталин. Он был занят борьбой за власть, поэтому в 1924 году теория построения «социализма в отдельной стране» все чаще упоминалась с высоких партийных трибун. Эта концепция позволяла нормализовать отношения советской власти с соседями и выйти из режима постоянной мобилизации. Реалисты в советском руководстве понимали, что стране надо жить и развиваться, а не становится источником резервов для химеры «мировой революции». С резкой оппозицией им выступил Лев Троцкий, который осенью 1924 года опубликовал большую статью «Уроки Октября». Он открыто заявил, что революция теряет темп, что партийная элита превращается в бюрократию, которая больше не нуждается в мировой революции, и что Коминтерн становится штатной советской агентурой. Но время «демона революции» Троцкого прошло.
О партийной борьбе в белорусских лесах почти ничего не было известно, и партизаны продолжали готовиться к восстанию. Самое начало 1925 года... Белорусские крестьяне с палками в руках вместо винтовок тренируются атакам на польских военных, Михаил Гурин в виленском подполье агитирует за антипольское восстание, а Станислав Ваупшасов начинает планировать весеннее нападение на Ошмяны [Ваупшасов 1965, с. 312].
В своих мемуарах Ваупшасов писал, что Ошмяны были пригодны для штурма, так как в городе была большая тюрьма с мно-
жеством политических заключенных. Однако с точки зрения простого саботажа нападение на Ошмяны выглядит самоубийством. Ошмяны находятся далеко от спасительной границы БССР и отделены от нее городком Молодечно, где находился мощный польский гарнизон. Здесь гораздо меньше лесов, в которых можно спрятаться после операции. Гораздо рациональнее было штурмовать Раков, Ивенец или Воложин. Совершенно иначе выглядит случай взятия Ошмян, если его воспринимать не просто как партизанскую акцию, а как часть большого антипольского восстания. Партизаны Ваупшасова планировали занять Ошмяны, перерезать сообщение между Вильнюсом и Молодечно, в то же время по всей Западной Беларуси начали бы взрываться мосты и железные дороги, пропали телефонная и телеграфная связь. Буквально день-два, польские власти одумаются, и повстанцы будут уничтожены, но за это время можно успеть реализовать самые разные сценарии. Можно объявить «Ошмянскую Народную Республику» и «призвать» Красную Армию на помощь, а можно успеть сформировать свою армию. Подобная практика была нередкой в те годы, когда на руинах нескольких империй формировались новые национальные государства. У всех на устах были образчики Балтийского герцогства и Срединной Литвы — фактически прокси-проектов своих германской и польской «метрополий».
Однако восстанию в Ошмянах не суждено было случиться. Во-первых, сыграл негативный пример восстания декабря 1924 года в Таллине, которое закончилось неудачей просоветских сил. В его ходе несколько сотен коммунистов, в том числе депортированные из СССР эстонцы, попытались захватить эстонскую столицу, но были убиты курсантами военных училищ. Во-вторых, в начале 1925 года советский диверсионный отряд был вытеснен польскими войсками к границе и вынужден двинуться на Советскую Украину. Но советские диверсанты были одеты в польскую форму, поэтому им пришлось вступить в бой с советскими пограничниками, которые подчинялись
ГПУ и не имели полной информации о деятельности военной разведки.
Все эти события привели к тому, что Политбюро ограничило деятельность диверсионных вооруженных групп за пределами СССР, а в конце января 1925 года Троцкий потерял посты наркома по военным делам и председателя Военного совета, а также какое-либо влияние на советскую внешнюю политику. Белорусских национал-коммунистов в Минске обвиняют в чрезмерном продвижении белорусских дел. Бюро помощи Западной Беларуси и МИД ЦК Коммунистической партии Беларуси были ликвидированы, а дела Коммунистической партии были переданы Коминтерну и польским и литовским коммунистам, которые даже предлагали переименовать КПЗБ в Коммунистическую партию Литвы и Беларуси. Игнатовский, Червяков, Ильюченок и другие белорусские коммунисты, участвующие в работе с Западной Беларусью, должны извиниться перед партийными органами [Цынкевiч 2004, с. 69-84].
Отряды коммунистических «повстанцев» в Западной Беларуси были расформированы. Ваупшасов, ценный специалист по саботажу, остался в СССР, пережил чистки 1930-х годов, а его опыт партизанско-диверсионный борьбы пригодится во время Великой Отечественной войны. Михаил Гурин упорно придерживался плана восстания и тщетно призывал Коминтерн принять КПЗБ в свои ряды отдельно от польских коммунистов. Вскоре он был арестован польской полицией (возможно, он был передан полиции бывшими соратниками), объявлен провокатором и застрелен коммунистическим агентом в Вильнюсе весной 1928 г.
В наиболее тяжелом положении оказались белорусские крестьяне — активисты КПЗБ, сотни которых, деморализованных новостью об отмене восстания, польские власти заключили в тюрьмы, а осенью 1925 года практически уничтожили Коммунистическую партию по всей Западной Беларуси. С этого времени Москва, задействовав финансовые возможности, стала
использовать в Польше легальные белорусские политические структуры — Белорусскую крестьянско-рабочую громаду, а затем и в Крестьянско-рабочий посольский клуб «Змаганне». Таким образом, можно говорить, что Политбюро и Коминтерн Москва отказались от нелегальной подрывной работы против Варшавы и перешли к легальной политической борьбе в Речи Посполитой. Объективно говоря, эта легальная политическая борьба, в условиях польской ассимиляционной политики позволяла сохранить белорусскую культуру — важнейший элемент национальной самоидентификации, которую пытались стереть польские власти «санаторы».
Создание дружественного государства по опыту Монгольской Народной Республики не было реализовано в Западной Беларуси. Ни «Ошмянская Народная Республика», ни Белорусская Народно-Демократическая Республика не появились. Но большевики одержали еще одну, гораздо более значительную победу. К середине 1920-х гг. им удалось практически возглавить белорусское национальное движение, ведь его некоммунистическое направление не имело никакого положительного примера, альтернативного БССР.
На несколько десятилетий до этого эти западно-белорусская молодёжь стала движущей силой «европейского пролетариата». В начале 1927 года из 7 тысяч членов КПП собственно к Польской коммунистической партии принадлежали не более 2,5 тысячи, около 1 тысячи были членами Коммунистической партии Западной Украины (она, как и КПЗБ, была составной частью компартии Польши), а КПЗБ насчитывала почти 3,5 тысячи крестьян и рабочих в северо-восточных воеводствах Польши [Стек, КлезгсгутЫ 1984, е. 199]. Получается, что на территории, где насильно проживало 15% населения Второй Речи Посполитой, была сосредоточена половина всех формальных коммунистов страны. Эти цифры показывают, с одной стороны, радикальное несогласие с политикой Варшавы, а с другой стороны, белорусы были основной «боевой массой» польских
коммунистов. Недаром Михал Гурин пытался создать из КПЗБ отдельную коммунистическую партию, подчиненную непосредственно Коминтерну. Для этого были все основания, но Сталин не пошел на такой шаг, не позволяя выдвинуть в руководство коммунистической партии крестьянских радикалов из кресов. Например, на 4-м съезде КПП, прошедшем летом 1927 года, приняли участие 26 поляков, 11 евреев, 5 украинцев и всего 2 белоруса [Стек, ЮевгегутЫ 1984, е. 174].
И тут мы подходим к известной легенде о том, что КПЗБ правили евреи, а белорусы были просто «пушечным мясом». Провокатор Стрельчук даже подчеркивал это в Вильнюсском районном суде, пока не был ранен выстрелами Сергея Притыц-кого. В КПЗБ действительно было много евреев. И это понятно, поскольку местные и городские еврейские рабочие массы часто были настроены очень радикально из-за государственного и бытового антисемитизма, распространенного во второй Речи Посполитой. Однако кажется, что главную скрипку в формировании политической линии КПП и, соответственно, КПЗБ, играли в основном поляки по национальности, благодаря чему БССР в первой половине 1920-х гг. отчасти выглядит именно как «польский» проект большевиков, такой плацдарм для нового скачка мировой революции на запад. Ян Ольский (председатель ГПУ БССР), Вацлав Богуцкий (зампредедателя СНК БССР), Адам Славинский (представитель КПЗБ при КП(б)Б), Станислав Скульский, Юзеф Апанский (представитель ГПУ по Белорусскому военному округу), Станислав Пинталь (председатель ГПУ БССР) — этот список поляков-лидеров БССР можно долго расширять. При этом важно подчеркнуть, что они занимали лидирующие позиции в важнейших структурах власти, особенно в ГПУ, потом НКВД. Белорусам отдавалась в основном культурная работа.
БССР была сложным советским проектом, который менялся в зависимости от обстоятельств. Например, 1 января 1919 г. Советская Беларусь была провозглашена в составе шести гу-
берний как государство на всем этническом пространстве белорусского народа. Уже в феврале на место Советской Беларуси пришла Литовско-Белорусская ССР (ЛитБел) которая занимала территорию Гродненской и Виленской губерний, которые на том момент практически не контролировались большевиками. Ряд белорусских историков считает, что с самого начала БССР была внешнеполитическим «экспортным» проектом. Не столько вопреки БНР, сколько для того, чтобы создать буфер между возрождающейся Польшей и собственно РСФСР. Эти исследователи считают, что Советская Беларусь была нужна именно как плацдарм, военный и идеологический, для продвижения на Запад, в противовес «белополякам» и буржуазным литовцам [Лазько 2020, с. 34-35].
Такой комбинированный подход был унаследован БССР после 1920 года. В БССР было целых четыре государственных языка, в том числе польский, был создан польский автономный район с центром в Дзержинске (бывшее Койданово), в Минске массово выходили польскоязычные газеты. День освобождения Минска от «белополяков» 11 июля 1920 г. стал республиканским праздничным днем. Ежегодно в этот день в столице устраивались торжественные мероприятия, выставки, социалистические соревнования. К памятной дате приберегали самые важные объекты и события. Впрочем, это неудивительно, учитывая сложные двусторонние отношения начала 1920-х годов. Советской стороне требовалось поддерживать высокий боевой дух на случай новой интервенции «белополяков» или армии Балаховича.
Конечно, в КПЗБ шла в основном молодежь. И это были дети не только простых крестьян, но и сознательных и национально активных родителей. Здесь даже виден конфликт поколений. Вот несколько примеров. Роман Соловей, бывший царский народный учитель и известный фотограф, жил в селе Подбогонники на Гродненщине. Сам он возглавлял местный кружок Белорусской крестьянско-рабочей громады и не имел связей с коммунистами,
но его сын Борис был комсомольцем. После разгрома полиции на митинге в Олекшицах летом 1929 года Борису пришлось бежать в БССР. Там он получил образование, работал в Кричеве на цементном заводе. Однажды ночью в середине 1930-х годов Борис Соловей исчез навсегда, либо его расстреляли, либо он умер в лагере [ВоспоминанияЛеонида Соловья].
Самый интересный пример — семья известного западно-белорусского поэта Валентина Тавлая. Молодой Тавлай был и комсомольцем, и членом КПЗБ, провел годы в польской тюрьме, а его отец Павел Тавлай возглавлял группу Белорусского института экономики и культуры в Рудавке. Мачеха Валентина Тавлай руководила частной белорусской школой, которую финансировали белорусские католические священники Адам Станкевич и Винсент Годлевский [ВоспоминанияЛеонида Соловья].
Молодые люди всегда были гораздо более страстными и решительно бросались в объятия радикальных организаций, таких как КПЗБ, вместо того чтобы помогать своим родителям упорно работать над национальным самосознанием своего народа. Им казалось, что только воссоединение с БССР будет способствовать развитию белорусского народа, угнетаемого в польских «восточных кресах». Польские власти решительно подавляли самых решительных белорусских активистов. Так, за убийство во время драки на танцах польские суды давали гораздо более короткие сроки, чем за «коммунистическую пропаганду». Поэтому самые горячие головы коммунистов неизбежно либо умирали от туберкулеза в тюрьме, либо сбегали в БССР.
Тут можно ещё упомянуть о так называемых антипольских восстаниях в межвоенной Польше. В Олекшицах в 1930 г., Оста-шине в 1932 г., в окрестностях Кобрина в 1933 г. произошли достаточно крупные выступления белорусских крестьян, к которым, как правило, имели отношение активисты КПЗБ. Все они, хотя и вошли в советский патриотический канон, но были сравнительно легко разгромлены польскими полицией и армией. Везде пролилась кровь, погибли люди, активистов КПЗБ
казнили по решениям военно-полевого суда. Представители СССР, как водится, ограничивались высказываниями глубокой озабоченности [Ярашук 2014, с. 88-107; Кхркевгч].
Эта история произошла в последний год существования «панской» Польши в западно-белорусском городке. Начальник местной полиции собрал ребят из окрестных деревень, сочувствовавших коммунистам или являвшихся тайными комсомольцами Западной Беларуси. Выстроив их во дворе отделения полиции, он зачитал им резолюцию, официально принятую Коммунистическим Интернационалом, а фактически самим Сталиным, о ликвидации Коммунистической партии Польши и коммунистических партий Западной Белоруссии и Западной Украины как его составных частей. Прочитав газету, полицейский сказал смущенным комсомольцам: «Все, ваша партия закончилась, а теперь идите по домам».
Комсомольцы, конечно, не поверили польскому чиновнику. Конечно, буржуазная провокация! Два самых смелых парня решили бежать в БССР. В конце 1930-х гг. волна переходов через «зеленую границу», как тогда называлась рижская граница 1921 года, немного спала. В Польше знали, что в «советах» бушуют репрессии, поэтому на восток бежало не так много молодых белорусов, как несколькими годами ранее... Но наши комсомольцы решили. Неделя пути на восток, и они попали под прицел советских пограничников.
Молодых людей доставили к начальнику советской заставы. Он выслушал их рассказы о нелегкой жизни при господах, об их комсомольской работе и объяснил: «Ребята, вы больше нужны для рабочего и крестьянского дела там, откуда вы пришли» и, не давая явок и паролей, послал обратно под конвоем.
Комсомольцам чудом удалось незамеченными вернуться в село. Полиция через доверенных лиц уже знала об их путешествии, поэтому ребят вызвали к тому же начальнику, который прочитал им о ликвидации КПЗБ. Он долго смотрел на них молча, а потом то спрашивал, то говорил: «Ну, сходили?!»
Герои этой истории столкнулись с тяжелыми испытаниями — началом войны, партизанской борьбой, фронтом в последний военный год, командировками на строительство промышленных объектов в Советский Союз, но никогда не забывали о суровом начальнике пограничного поста, который рисковал отправить их — потенциальных шпионов — обратно в Польшу [Вашкевiч 2017].
Разговор о КПЗБ снова стал возможен только в конце 1950-х годов. В 1960-е — 1970-е гг. появилось достаточно много литературы, посвященной КПЗБ [Мацко 1963] [Полуян 1962]. В ней история компартии рассматривалась как внутренний последовательный эволюционный процесс, что, по нашему мнению, не соответствует действительности, поскольку КПЗБ изначально создавалась и функционировала как авангард «мировой революции», добивавшийся воссоединения белорусского народа в рамках единого государства. Но обычные активисты, к сожалению, играли в этом процессе роль рядовых исполнителей. Однако нет сомнений, что история КПЗБ — это часть истории белорусского национально-освободительного движения, КПЗБовцы честно боролись за свои идеалы, заслужив того, чтобы остаться в нашей истории.
Источники и литература:
1. Ваупшасов С. На разгневанной земле. Минск, 1965.
2. Вашкев1ч, А.Ф. Мясцовыя аргашзацьи Беларускай Хрысц^ян-скай Дэмакратыи i Беларускага 1нстытута Гаспадарк i Культуры (1926-1936 гг.) // В1а1огшк1е 2е8гу1у Н181югусгпе. 2008. № 30.
3. Вашкев1ч А. Хлопцы з суседняй вёск // Наша Шва. 2017. 11 студзеня.
4. Воспоминания Леонида Соловья, записанные А. Вашкевичем в 2004 г. Хранятся в архиве автора.
5. З недалёкага мшулага. Успамшы М. Гурына // Беларуси дзень. 1927. №№ 27, 28, 29, 31, 32.
6. К1ркев1ч А. Як беларусы у 30-я хацелi «крашу для жыцця» 1 што з гэтага выйшла // В^гша.Ьу [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://budzma.by/news/kpzp-paustanni.html. Дата доступа: 01.07.2021.
7. Лазько Р. Пачатак трагедьп. Аб "беларусюх таварышах", з як1м1 24 снежня 1918 г. згадз1уся ЦК РКП(б) // Затсы 1нстытута 1мя братоу Луцкев1чау. Год I. Сшытак I. В1льня. Менск, 2020.
8. Мацко А.Н. Борьба трудящихся Польши и Западной Белоруссии против фашизма (1933-1939). Минск, 1963.
9. Полуян В.А. Революционное и национально-освободительное движение в Западной Белоруссии в 1920-1939 гг. Минск, 1962.
10. Цынкез1ч В.М. Палиычныя узаемадачыненш пам1ж БССР 1 Польскай рэспублшай у 1921-1929 гг. Дысертацыя на сусккан-не вучонай ступеш кандадата пстарчных навук. М1нск, 2004.
11. Ярашук М.В. Асташына: псторыя старэйшай вёск Навагрудчы-ны. М1нск, 2014.
12. Стек Н. Kieszczynski L. Komunistyczna Partia Polski. 19181938. ^^ i Wiedza. Warszawa, 1984.
13. БНезгунзЫ К Walka instytucji panstwowych z bia^orusk4 dziaЫnoscщ dywersyjn4 1920-1925. Bialystok, 2005.
