Коммуникативный конституционализм и конституционная мобилизация в современной доктрине и практике: теоретические, методологические и сравнительно-правовые аспекты Текст научной статьи по специальности «Право»

Вестник Томского государственного университета. 2023. № 494. С. 224-238 Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo universiteta - Tomsk State University Journal. 2023. 494. рр. 224-238

Научная статья

УДК 342.4, 342.722.3, 342.82

doi: 10.17223/15617793/494/24

Коммуникативный конституционализм и конституционная мобилизация в современной доктрине и практике: теоретические, методологические и сравнительно-правовые аспекты

Игорь Александрович Кравец1

1 Новосибирский национальный исследовательский государственный университет, Новосибирск, Россия, [email protected]

Аннотация. Обсуждаются природа и предназначение коммуникативного конституционализма, гносеологические, аксиологические и коммуникативные основы конституционной мобилизации, проблема конституционного прогнозирования и научной обоснованности конституционной реформы как публично-правового явления. Раскрываются научные дискуссии и спорные аспекты конституционной коммуникации в публично-правовом пространстве на основе российских и международных исследований, практики сравнительных конституционных изменений и осуществления конституционной реформы в пределах национальной юрисдикции. Использованы делиберативный и эпистемологический подходы, методы диалектического материализма, критических исследований в области права, формально-юридического, конкретно-исторического, сравнительного конституционно-правового и комплексного анализа.

Ключевые слова: коммуникативный конституционализм, конституционная мобилизация, информационное общество, конституционализация, алгоритмическое общество, цифровой конституционализм, делиберативная демократия, императивная демократия

Источник финансирования: исследование выполнено за счет гранта Российского научного фонда № 23-2800627, https://rscf.ru/project/23-28-00627/ («Коммуникативный конституционализм и конституционная мобилизация: проблема делиберативного участия в публичном и информационном пространстве и трансформация системы публичной власти (концепты, нормы и институциональные механизмы)»).

Для цитирования: Кравец И.А. Коммуникативный конституционализм и конституционная мобилизация в современной доктрине и практике: теоретические, методологические и сравнительно-правовые аспекты // Вестник Томского государственного университета. 2023. № 494. С. 224-238. doi: 10.17223/15617793/494/24

Original article

doi: 10.17223/15617793/494/24

Communicative constitutionalism and constitutional mobilization in modern doctrine and practice: Theoretical, methodological and comparative legal aspects

Igor A. Kravets1

1 Novosibirsk State University, Novosibirsk, Russian Federation, kravigor@gmail. com

Abstract. The article discusses the nature and purpose of communicative constitutionalism, epistemological, axiolog-ical and communicative foundations of constitutional mobilization, the problem of constitutional forecasting and scientific validity of constitutional reform as a public legal phenomenon; reveals scientific discussions and controversial aspects of constitutional communication in the public legal space based on Russian and international research, practice of comparative constitutional change and implementation of constitutional reform within national jurisdiction. The author reveals the theoretical, legal, domestic, comparative and international foundations of communicative constitutionalism; notes the problem of the legal regulation and the creation of state legal guarantees for the participation of citizens, their associations in the processes of constitutional development, constitutional communication and constitutional mobilization. The author believes that the doctrine of communicative constitutionalism is based on a number of values that are already enshrined in the Russian Constitution, but require an adaptive approach in terms of the use of legal and information technologies and technologies for the participation of citizens and their associations in the processes of constitutional development and constitutional changes. These values include the values of democratic participation, public debate and political decision-making after full discussion, disavowal of secret decisions or forms of their adoption if such decisions do not relate to issues of national, public or personal security; use of the institution of public and scientific opinion for the purpose of identifying the scientific basis and social significance of the decisions being

© Кравец И.А., 2023

discussed and made in the constitutional sphere. The author examines the scientific discussion about communicative constitutionalism, the relationship between the ideas of deliberative participation and democracy and the technological achievements of the information and algorithmic society, and about the integration of constitutional law, legal communication and forms of democracy. Particular attention is paid to the analysis of models of constitutional mobilization in the modern world, especially based on the experience of Ireland, Iceland, Russia. The author reveals constitutional crowdsourcing as the latest model, which combines traditional and new information and digital technologies, forms of imperative and deliberative democracy and creates conditions for the emergence of new forms of expression of popular constituents. The author uses deliberative and epistemological approaches, methods of dialectical materialism, critical research in the field of law, formal legal, concrete historical, comparative constitutional legal and complex analysis, as well as the method of constitutional design.

Keywords: communicative constitutionalism, constitutional mobilization, information society, constitutionalization, algorithmic society, digital constitutionalism, deliberative democracy, imperative democracy

Financial support: The reported study was funded by the Russian Science Foundation, research project No 23-2800627, https://rscf.ru/en/project/23-28-00627/: Communicative constitutionalism and constitutional mobilization: The problem of deliberative participation in the public and information space and the transformation of the public power system (concepts, norms and institutional mechanisms).

For citation: Kravets, I.A. (2023) Communicative constitutionalism and constitutional mobilization in modern doctrine and practice: Theoretical, methodological and comparative legal aspects. Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo univer-siteta - Tomsk State University Journal. 494. pp. 224-238. (In Russian). doi: 10.17223/15617793/494/24

Введение

Введение в научный оборот в сфере конституционной юриспруденции и в публично-правовом пространстве новых концептов - коммуникативный конституционализм и конституционная мобилизация предполагает новое качество важнейших конституционно-правовых институтов, развитие доктрины современного конституционализма, появление новых векторов и методологии анализа процесса конституционных изменений, подготовки и осуществления конституционной реформы, создание научно обоснованных подходов к конституционному прогнозированию1.

Коммуникативный конституционализм развивается как парадигма конституционного вовлечения граждан, профессионального и экспертного сообщества, институтов гражданского общества и институтов публичной власти в процесс конституционного обсуждения, конституционного мониторинга и конституционной мобилизации. Формирование нормативных, процедурных и интеллектуальных основ конституционной коммуникации в первые два десятилетия XXI в. основывается на применении современных (информационных и цифровых) и традиционных технологий, форм императивной и делиберативной демократии.

Коммуникативный конституционализм

в международной дискуссии и отечественной юриспруденции

Первые два десятилетия XXI в. показали значимость национальной конституционной юрисдикции, возвышающуюся роль конституционного права в обеспечении государственного суверенитета и национальных интересов различных государств. Сомнения в том, что конституционное право уступает свое место международному публичному праву и международному праву в области прав человека с учетом текущей международной обстановки и напряженности в межгосударственных отношениях,

в значительной степени не оправдались. Следует отметить, что позитивные и проблемные стороны юридической глобализации оказались на перекрестке течений, которые показали нерешенные публично-правовые вопросы относительно влияния конституционализма на глобальный правовой порядок, распространения в международной практике различных моделей либерального и нелиберального конституционализма, дальнейшего развития информационного общества и вызревания в его недрах алгоритмического общества со своим набором рисков и трудностей юридического оформления гарантий использования искусственного интеллекта в интересах людей, отдельных государств и наднациональных институтов.

Конституционализм как правовая концепция в современных исследованиях развивается с позиций многомерного явления. В определенном смысле конституционализм приобретает характер мега-парадигмы в процессе научного осмысления многообразных конституционных явлений в современном мире [1], задавая программу коммуникативных научных и публично-правовых возможностей. Хотя сама многомерность явления может иметь структуру (доктрина, ценности, принципы, институты и практика), феномен конституционализма приобретает характер полимодальной структуры, когда мы обращаемся к широкой конституционной карте мира, к территориальным разнообразиям, к национальной и региональной специфике не только в пределах отдельных государств и их групп, но и в отношении складывающихся межрегиональных различий и глобальных конституционных систем на Юге и Севере, на Западе и Востоке. Как справедливо отмечают авторы коллективной монографии, «ценности и принципы конституционализма получили нормативное закрепление и предопределяют содержание позитивного права, служат критерием для оценки действующего законодательства» в различных странах и частях современного мира, так как «конституционализм развивается в единстве и противоположности универсального и особенного, регионального и национального» [2. С. 5].

На современной юридической карте мира наблюдается сегментация и локализация национальных правовых систем, происходит смена приоритетов в вопросе о том, как соотносится внутригосударственное и международное право. Повсеместно возникает сфера ограниченного действия норм и принципов международного права, государства смещают международную политику в пользу отказа от универсальных международных договоров и переходят к двухсторонним или региональным (межрегиональным) международным организациям. На Глобальном Юге и Глобальном Востоке, в Центральной и Восточной Европе многие государства демонстрируют намерения в сфере конституционного популизма и конституционного патриотизма. Возникает тренд создания института общественного участия в конституционных изменениях, в обсуждении и принятии решений в публично-правовой сфере. В научном сообществе осознается проблема правового регулирования и создания государственно-правовых гарантий участия граждан, их объединений в процессах конституционного развития, конституционной коммуникации и конституционной мобилизации. Эти концепты являются относительно новыми для отечественной и мировой конституционно-правовой науки.

Исследование конституционной мобилизации и коммуникативного конституционализма в публичной политической и правовой сферах направлено на решение фундаментальной научной задачи оптимизации взаимосвязанных процессов: с одной стороны, модернизации политико-правовых институтов в условиях «работы» сложных внутригосударственных и геополитических факторов, приводящих к сложным и комплексным взаимодействиям современной правовой и политической системы России с мировыми трендами формирования глобальной политики, глобального управления и глобального конституционализма; с другой стороны, стремлении российской публичной власти на федеральном уровне укрепить и оправдать «перманентное суверенное государство» с долгим главой государства, выработать стратегию адаптивного развития Российского государства в контексте прекращения членства в Совете Европы, развития евразийского сотрудничества (особенно с дружественными государствами на постсоветском пространстве), налаживания перспективных и ограниченных по стратегическому влиянию форм международной активности и «мостов участия» на геополитическом пространстве национальных интересов страны.

В методологическом и предметном плане исследование предполагает комплексный, межотраслевой и системный анализ влияния процессов конституционной мобилизации и коммуникативного конституционализма на нормативные основы и практику модернизации политико-правовых институтов законодательной и исполнительной власти на федеральном уровне в Российской Федерации. Демократизация и интернационализация конституционного права - важные и широко обсуждаемые тенденции в современной юриспруденции и международном конституционализме.

С одной стороны, в России, как и в других странах (в Казахстане и в Беларуси), осуществляются конституционные преобразования (или конституционная реформа), вектор реформаторской конституционализа-ции выводит в публично-правовое пространство дилемму о сохранении верности конституции и поддержания конституционной легитимности органов публичной власти [3. С. 6], с другой стороны, претворяется в жизнь потребность и определенная модель конституционной модернизации страны, которая не может не основываться на конструктивных изменениях национальной конституции страны.

В условиях сложных международных отношений, снижения уровня и изменения направлений интеграционной политики государства возникают риски утраты векторов демократизации и интернационализации конституционного права. Вырабатывая новые нормативные основы конституционной идентичности благодаря проведению конституционной реформы 2020 г., Россия сталкивается с проблемами в области публичного права и правопорядка, решение которых усложняется условиями вхождения в Четвертую промышленную революцию, развитием техногенной цивилизации, информационного и алгоритмического общества и рисками дегуманизации права и правопорядка.

С момента вхождения России в состав Совета Европы и вплоть до выхода из него (в 2022 г.) конституционная идентичность как Российского государства, так и публично-правового сегмента российской юриспруденции и (с позиций конституционных принципов организации и деятельности, закрепленных в Конституции РФ 1993 г.) формировалась в диалоге с европейским правовым пространством [4. С. 814], который учитывал некоторые отечественные государственно-правовые традиции и определял перспективы развития российского конституционализма в контексте гуманизации, демократизации и интернационализации права и правопорядка.

Закон РФ о поправке к Конституции Российской Федерации от 14 марта 2020 г. № 1-ФКЗ «О совершенствовании регулирования отдельных вопросов организации и функционирования публичной власти» заложил нормативные и институциональные основы конституционной реформы 2020 г. Данная реформа предложила по-новому осмыслять природу, цели, предназначение, институциональный дизайн и будущее российского конституционализма, обозначив ряд ключевых проблем в публично-правовой и политической сфере: среди них роль конституционной реформы в изменении легитимности политического режима в России [5. С. 15]; влияние на систему правосудия, высшие судебные инстанции и конституционное правосудие [6. С. 7; 7. С. 3]; работа принципа единства системы публичной власти и динамические возможности вертикали исполнительной власти [8. С. 3]; значение формирования новых нормативных основ для транзита публичной власти на федеральном уровне [9. С. 3; 10. С. 3]; конституционализация новых традиционных ценностей в духовной сфере, религии и в области культуры [11. С. 3]; осмысление преемственности поста

главы государства в российских и сравнительно-правовых реалиях [12. С. 27]; критическое переосмысление новых тенденций в конституционном праве (дефе-дерализация, централизация местного самоуправления, дивергенция российской правовой системы, архаизация традиционных ценностей и др.) [13. С. 15]; проблемы формирования предпринимательского конституционализма и конституционализация предпринимательской деятельности и статуса юридического лица [14. С. 10]; порядок подготовки и реализации конституционной реформы и перспективы новой конституционной реформы, обоснование необходимости принятия новой конституции [15, 16] и ряд других.

В российском конституционном праве под влиянием осложнившейся международной обстановки, СВО и усиления международных санкций появилась тенденция, связанная с социальным торможением конституционной реформы 2020 г., частичным «замораживанием» нормативно-правовых основ муниципальной реформы, конструированием конституционно-правовых основ противодействия антироссийским санкциям [17. С. 2] в условиях значительного ограничения и применения государственно-правовых средств противодействия коррупции в рамках национальной юрисдикции.

Предложенная в научных исследованиях доктрина коммуникативного конституционализма питается в нормативном и аксиологическом плане целым рядом ценностей, которые нашли закрепление в Конституции РФ 1993 г. Они нуждаются в адаптивном подходе с точки зрения применения юридических, информационных технологий и технологий участия граждан и их объединений в процессах конституционного развития и конституционных изменений. К таким ценностям относятся ценности демократического участия, публичных дебатов и принятия политических решений после их всестороннего обсуждения, дезавуирование тайных решений или форм их принятия, если такие решения не относятся к вопросам национальной, общественной или личной безопасности, включенность института общественного и научного мнения для целей выявления научных основ и общественной значимости обсуждаемых и принимаемых решений.

Конституционные коммуникации в публично-правовом пространстве возникают на всех территориальных уровнях действия Конституции РФ, однако не все уровни нормативно-правового регулирования оснащены правовыми средствами для конституционной коммуникации. Конституционные коммуникации опираются на базовые ценности конституции, в случае Конституции РФ 1993 г. - на основы конституционного строя, на положения главы 2 о правах и свободах человека и гражданина. Они формируются и осуществляются в условиях стабильного конституционного строя и демократического государства, верифицируя верность конституционным нормам и принципам, возникая вследствие конституционного мониторинга и оценки действующих норм, но значимость конституционных коммуникаций также велика и в период кризиса легитимности, проведения конституционных

преобразований или частичных конституционных изменений, например в случае разработки и принятия поправок к Конституции или разработки и принятия новой конституции.

В случае конституционных изменений (в первую очередь формальных, но и неформальных) конституционные коммуникации служат антиконституционной превенции и предотвращают (в определенной степени) развитие революционной парадигмы конституционализма, снижая риски конституционных революций, выраженных в революционном преобразовании права, которое сопровождается экстраординарными действиями политических сил и социальных слоев [18. С. 6].

Проведенные исследования по вопросам влияния теории и практики делиберативной демократии на современное конституционное право России и отражения в конституционном развитии страны институтов делиберативного участия показывают, что коммуникационные возможности политического участия в конституционной модернизации страны ограничены подавляющим влиянием органов публичной власти, слабостью «гражданского элемента» (гражданского общества), участием института общественности в обсуждении уже внесенных конституционных проектов (проектов поправок к Конституции РФ) [19. С. 24-25]. Немалое значение имеют и намерения органов публичной власти в ходе реализации конституционной реформы 2020 г. использовать институт прямой демократии в виде общероссийского голосования без надлежаще закрепленного законодательного и шире - конституционно-правового основания. Развернувшаяся дискуссия о природе и границах, формах реализации конституционной реформы порождает выводы о том, что «представителями власти сознательно сужено применение институтов прямой демократии в конституционной модернизации» [20. С. 18].

Современная российская юриспруденция и наука конституционного права стоят перед проблемой создания государственно-правовых и информационно-управленческих гарантий конституционной коммуникации в общенациональном масштабе. Доктрина коммуникативного конституционализма (предлагаемая в данном исследовании) может стать нормативной основой для установления границ, процедур и форм конституционной коммуникации в процессе проведения в жизнь конституционных изменений. Доктрина коммуникативного конституционализма становится возможной благодаря доминирующему влиянию теории коммуникативной деятельности (ранее переводимой как теория коммуникативного действия) (Ю. Ха-бермаса), новым информационным и цифровым технологиям и повышенной востребованности различных форм участия общественности в публично-правовом пространстве.

Прескриптивный и дескриптивный конституционализм в ограниченной территориальной юрисдикции как программа и практика политико-правовой модернизации государства и общества не может быть завершенной картиной мира конституционного.

Здесь сказывается и упадок философской традиции о завершенности картины мира, и многообразие дискурсов и практик современного конституционализма, который может оцениваться в категориях не только нормативно-правовых и этических, институциональных и судебно-практических, но и в категориях коммуникативной деятельности вследствие широкого и повсеместного развития современных информационных технологий и практик участия общественности в публично-правовом пространстве. В частности, Ю. Ха-бермас указывал, что философская традиция, основанная на возможности «некой философской картины мира, стала проблематичной» сегодня; он называет такие картины мира «теоретическими суррогатами», которые «обесценены не только фактическим прогрессом эмпирических наук, но еще более - рефлективным сознанием, сопровождавшим этот прогресс» [21. С. 25].

Коммуникативный конституционализм - это объяснительная концепция для сферы взаимодействия субъектов конституционного права, конституционных изменений; она связывает различные идеи делибера-тивного участия и делиберативной демократии с технологическими достижениями информационного и алгоритмического общества, которые применяются для целей выявления мнения граждан и других участников конституционных изменений, для создания публично-правового поля обсуждения конституционной модернизации страны, для выявления как моделей конституционного развития, так и для создания информационной и цифровой среды участия в процессах конституционных изменений.

Доктрина коммуникативного конституционализма в области права базируется на двух теориях: 1) теории правовой коммуникации [22, 23] с ее российской разновидностью (коммуникативной теорией права), оказавшей влияние на развитие российской теории права [24. C. 78]; 2) теории делиберативного права [25. P. 612], или «права делиберативной демократии» [26], которая развивается в различных сегментах публично-правового пространства (например, в сфере избирательного права и избирательных технологий). В частности, по словам Пабло Маршалла, «теоретики совещательной демократии утверждают, что совещательные дебаты не только будут более уважительны к интересам всех участников, но и обеспечат лучший результат» [27. P. 872]. Обращаясь к критическому осмыслению книги «Право делиберативной демократии» (авторы Рон Леви и Грэм Орр), он считает оправданным, что пора распространять на анализ выборов доктрину совещательной демократии; по его мнению, выход «на поле выборов, пространство, где традиционно преобладали теории, вдохновленные агонистическими отношениями», давно назревшее решение. Это различие между совещательной и агонистической демократией (agonistic democracy) «проходит через всю книгу», и авторы хорошо осознают его важность [27. P. 872]. Различные проблемы избирательного законодательства и политики Леви и Орр в своей книге «Право делибера-тивной демократии» разбирают с новой точки зрения: агонистическая демократия уступает место делибе-ративным подходам; следовательно, традиционная

концепция политики как конфликта между правительством и оппозицией или между левыми и правыми партиями заменяется информационным полем обсуждения, использование языка обсуждения содействует выработке возможного согласия как меры политики. Информационное пространство и публично-правовое поле конституционной коммуникации формируются не только нормативно-правовым базисом, но и институтами публичной власти, гражданского общества, информационным и цифровым пространством, формами взаимодействия граждан, органов публичной власти и их должностными лицами, в том числе при подаче и рассмотрении обращений (как в электронной, так и в обычной письменной форме), предоставлении или получении государственных и муниципальных услуг, обсуждении общественных инициатив или проектов нормативных правовых актов, реализации правотворческих инициатив или инициативных проектов (на уровне отдельных муниципальных образований).

Для российской юриспруденции и правовой системы в целом характерна высокая дисперсность и разрозненность по источникам и уровням правового регулирования различных форм участия института общественности в обсуждении и решении публично-значимых вопросов. Несмотря на то, что в 2023 г. отмечается 30-летие Конституции РФ, по-прежнему не урегулированными остаются вопросы об участии общественности в конституционных изменениях и об участии граждан в конституционной модернизации страны. Нет ни конституционной, ни законодательной основы для вовлечения граждан, профессионального и экспертного сообщества в процесс обсуждения даже желательности поправок к Конституции, не говоря уже о проекте новой Конституции. Современный конституционализм требует, чтобы достижения и инструменты информационного и алгоритмического общества использовались при осуществлении форм императивной, делиберативной и партиципаторной демократии (демократии участия). Для этого необходимо изменять нормативные и институциональные основы дизайна системы конституционализма в цифровую эпоху. Конституционализм взаимодействует с демократическими формами организации и осуществления государственной и муниципальной власти; соединяясь с делиберативными формами участия, конституционная нормативная теория синтезируется в доктрину делиберативного конституционализма (R. Levy, H. Kong, G. Orr, J. King) [28].

Коммуникативный конституционализм как концепция требует дальнейшего развития и в системе науки конституционного права, и в системе коммуникативно-информационных знаний. Эта концепция имеет несколько научных источников из различных областей знаний: философии (в том числе политической философии, особенно теории коммуникативной деятельности), политической науки (концепция дели-беративной демократии и демократии участия), юриспруденции (включая и философию права, например, теория конституционализма, конституционного ди-

зайна, конституционных изменений, коммуникативные теории права), информатики, информационных технологий и информационного права (теории информационного и алгоритмического общества), интернет-технологий (включая краудсорсинг и др.).

Следовательно, коммуникативный конституционализм - гибридный концепт, предназначенный для исследования и объяснения различных форм участия в процессах конституционного мониторинга, конституционных обсуждений и конституционных изменений в условиях информационного и алгоритмического общества.

Конституция в мобилизационном процессе:

правовые, политические и информационные аспекты конституционной мобилизации

Вопросы организации и проведения конституционной реформы как в рамках российской юрисдикции, так и в контексте широкой панорамы сравнительных конституционных преобразований занимают важное, но пока до конца недооцененное место в системе научных знаний и в системе правового регулирования в отечественной правовой системе [29-31], в том числе и когда речь заходит о понимании субъектов права на конституционную модернизацию и границах нормативных возможностей участников конституционных изменений. Опыт конституционных реформ, состоявшихся в странах в первой четверти XXI столетия, свидетельствует о следующих тенденциях:

1. Происходит расширение круга участников конституционных изменений в различных юрисдикциях; это возобновляемый процесс (постепенный и неумолимый), но часто без фиксации такого расширения в нормативной структуре конституции (может не отражаться в тексте конституции).

2. Оценка динамики вовлечения института общественности в конституционную модернизацию страны не может быть исключительно положительной (есть проблемы с качеством экспертного и профессионального мнения); вместе с тем само расширение представительности граждан и институтов гражданского общества заслуживает поддержки (по большей части), однако требует внимательного правового регулирования внутригосударственными актами, так как каких-либо нормативных требований современное международное публичное право в качестве неоспоримых стандартов не выработало.

3. Возникают риски конституционного популизма в виде популистского конституционализма в тех случаях, когда органы публичной власти расширяют социальное поле политического и конституционного вовлечения как в устойчивых демократиях, так и при авторитарном и нелиберальном конституционализме.

4. Из опыта отдельных малых демократий (подобных Исландии и Ирландии) следует, что возникает неоднозначный результат участия института общественности в конституционных изменениях страны. С одной стороны, может быть значительным успех в во-

просах предварительного обсуждения конституционных поправок на ассамблеях общественности и их позитивное принятие на конституционных императивных референдумах, в частности об этом говорит опыт Ирландии по внесению поправок в Конституцию страны. С другой стороны, новации в конституционном проектировании (например, при создании проекта новой Конституции в Исландии), когда использовались процедуры краудсорсинга и совместного написания текста конституции с участием обычных граждан и органов публичной власти, наделенных учредительными полномочиями, не гарантируют позитивный итоговый результат. Опыт Исландии в сфере конституционного краудсорсинга привел к отрицательному конечному результату, и новая конституция посредством применения новейших информационных и цифровых технологий так и не была принята [32. Р. 251, 276; 33. С. 99-101].

Конституции в современных обществах регулируют различные области правовой, политической, экономической, социальной и культурных систем, претендуя на установление основополагающих принципов подсистем общества и принципов для разнообразных отраслей права. Учредительная и юридическая функции конституции хорошо проявляют себя как в отношении органов государства, их компетенции, самой территории государства, так и в отношении институтов гражданского общества, основ правового статуса личности. Однако насколько нормы и принципы конституции участвуют в регулировании процессов мобилизации, когда такие процессы затрагивают вопросы конституционной модернизации, обсуждения и принятия поправок к Конституции, выявления степени желательности конституционных изменений и принятия новой конституции? Чаще всего учредители, органы государства и публичные должностные лица, уполномоченные решать вопросы в сфере конституционной модернизации, смотрят на конституцию как на текст и корпус правил, которые следует изменить; конституция в этом случае объявляется объектом преобразований.

Международный тренд на расширение участия граждан, их объединений, гражданских инициатив в конституционных изменениях возродил интерес в сравнительном конституционном праве к вопросам конституционных преобразований и конституционной модернизации; поставил институт конституционных изменений в научно-исследовательское поле сравнительного конституционализма, по мнению международной группы ученых, появилась новая область компаративистики - сравнительные конституционные изменения [34. Р. 1-2]. Данная область конституционной компаративистики постепенно становится привлекательной парадигмой исследований, которая расширяет типологию современных конституций с позиций форм и методов формальных и неформальных изменений действующей конституции и конституционного правопорядка. Существует неочевидная, но прогнозируемая взаимосвязь между динамичным международным трендом на развитие института участия обще-

ственности в конституционных изменениях и появлением доктрины конституционной мобилизации наряду с уже активно используемыми в общественных науках теориями мобилизации (политической, социальной) и ее ветвью - правовой мобилизацией.

В сравнительное конституционное право категория «конституционная мобилизация» была введена совсем недавно благодаря усилиям нескольких ученых [35, 36]. За редким исключением сравнительные конституциональные исследования в значительной степени «игнорировали конституционную мобилизацию как тему» по некоторым причинам, среди которых наиболее важное значение имели: 1) методологические основания, вызванные различием исследовательских интересов юристов, конституционалистов, с одной стороны, и социологов, политологов, с другой стороны; 2) трудности нормативного измерения процесса мобилизации, особенно когда речь заходит о конституционной мобилизации в связи со значительным объемом пробелов в современных конституциях относительно вопросов регулирования субъектов, процедур и форм вовлечение в конституционные изменения в рамках национальной юрисдикции; 3) отсутствие стабильного и расширяющегося тренда мобилизации конституции, ее норм и субъектов конституционного права в процедуру конституционной модернизации страны вследствие, скорее, волнообразной динамики, расширения и угасания института общественного участия, наличия всплесков проявления конституирующей власти в ходе подготовки и реализации конституционных реформ, которые не вырабатывали устойчивых общепринятых правил или стандартов участия общественности, а, как правило, измерялись конечными результатами успехов в принятии поправок к конституции (как в Ирландии) или нивелировкой результатов вследствие не промульгирования новой конституции (как в Исландии).

Тем не мнее конституционная лексика развивается вместе с проникновением в юридическую сферу новых понятий и категорий из смежных наук или в силу исследовательских интересов, или вследствие объективной потребности осмыслять и дифференцировать новые общественные отношения, которые были явными или латентными, однако не подвергались концептуализации с позиций конституционного права, доктрины конституционализма. Несмотря на то, что в науке конституционного права давно используются такие категории, как «конституционная реформа», «пересмотр конституции», «конституционные поправки», с конца XX в. стали вовлекаться в научный анализ сравнительно новые категории: «конституционная модернизация», «модернизация конституции», «преобразование конституции». XXI в. и новое тысячелетие открывают двери в новую область исследований в условиях динамических возможностей демократических институтов, народного конституционализма, современных политических форм популизма, которая может быть названа именем, сочетающим различные знания и такие области, как политическая социология, право и конституционализм. Имя этой научной категории -

«конституционная мобилизация». Современное конституционное право обогащается достижениями из области политологии, наук о жизни, информационных и цифровых систем, медицины и исследований когнитивных процессов. Новая область конституционных исследований может формироваться под влиянием различных факторов. Среди них следует отметить три ключевых: 1) фактор запроса на современные формы конституционного популизма; 2) фактор волнообразного расширения исследовательского интереса к участию общественности в различных процедурах конституционной модернизации, обсуждения желательности принятия поправок к Конституции или проекта новой Конституции [37]; 3) фактор информатизации публично-правовых отношений, связанных с использованием различных прав в информационно-телекоммуникационной системе на национальном уровне, в субфедеральном или муниципальном уровнях; 4) фактор цифровизации конституционных и в целом публично-правовых отношений, возникновение цифрового конституционализма [38], цифровых конституционных прав [3 9] и использование цифровых технологий для реализации гражданских, политических, социальных, культурных прав, в том числе посредством обращения к порталу государственных услуг, где многие услуги стали предоставляться, а права ре-ализовываться в цифровом формате (мобильный избиратель, электронное голосование, подача заявлений в онлайн-режиме и др.).

Конституционная мобилизация не исследуется в литературе по вопросам государственного управления и политического анализа, однако привлекает внимание в процессе исследования глобализирующегося и основанного на сетевых принципах политического мира. Следует признать, что возвышается роль государства и публично-правовых акторов в использовании средств и методов конституционной мобилизации; увеличивается влияние на публично-правовых акторов институтов гражданского общества, представителей гражданской активности; следовательно, появляется необходимость изучения и правового регулирования форм взаимодействия государства и институтов гражданского общества, граждан и их объединений как в общем процессе конституционной модернизации страны, так и в специфических условиях осуществления конституционной мобилизации для целей разработки, обсуждения и принятия поправок к Конституции или разработки нового проекта Конституции.

Концепции коммуникативного конституционализма и конституционной мобилизации предлагают преодолеть отмеченный дисбаланс посредством использования двух взаимосвязанных подходов: 1) путем пересмотра традиционных концепций конституционно-правового и политического анализа и применения их к формированию конституционной политики и политики конституционной модернизации; 2) посредством расширения новых рамок комплексного подхода, определяемого как системный институциона-лизм, конституционный институционализм и конституционный дизайн. Данный подход связывает консти-

туционную политику с публичным управлением и государством и предлагает способы решения реальных проблем, в том числе через активизацию вовлечения различных групп граждан и институтов профессиональных сообществ и гражданского общества2.

Важно сформулировать новые объект и предмет исследования, которые охватывают такие явления, как конституционная мобилизация и коммуникативный конституционализм. Объект исследования - общественные отношения, возникающие в сферах коммуникативного конституционализма и конституционной мобилизации, практики осуществления коммуникативных действий в информационном, правовом и политическом пространстве России в контексте сравнения с мировыми моделями конституционной модернизации и делиберативного участия и взаимодействия с европейским правовым и евразийским экономическим пространством. Предмет исследования - нормативные системы регулирования, институциональные механизмы, коммуникационные основы (информационные, технологические, электорально-процедурные) формирования и развития российской модели коммуникационного конституционализма и конституционной мобилизации в публично-правовом и информационном пространстве. Новизна предмета - в его неповторимой комбинации исследовательской проблематики и элементов, в междисциплинарном характере, фундаментальности используемых научных доктрин и научно-прикладном значении предполагаемых результатов исследования.

Современная доктрина конституционного права не только обогащается новыми идеями и концепциями, но и содействует качественным изменениям институционального дизайна и предназначения различных конституционно-правовых институтов. Как отмечает С.А. Авакьян, конституционное право становится ориентированным на развитие более тесных связей с обществом [40. С. 6]; предлагается авторская концепция проекта нового Основного закона страны [41].

В концепции коммуникативного конституционализма должна занять свое достойное место теория конституционного правопользования [42] и доктрина конституционного правопонимания [43], которые обеспечивают использование прав и свобод в публично-правовом пространстве ради достижения цели активного вовлечения в процесс конституционной коммуникации, создания пространства обсуждения по значимым конституционно-правовым вопросам и выработки решений, приемлемых как с позиций учета информационных и государственно-правовых интересов участников, так и с точки зрения учета рисков информационного и алгоритмического общества.

Возникает предметное поле коммуникативного конституционализма и конституционной мобилизации, которое имеет пересекающиеся сферы и динамические формы осуществления. Важнейшими сферами общественных отношений, которые входят в предметное поле коммуникативного конституционализма, являются следующие: 1) сфера конституционно-делибе-ративного пространства, в котором обсуждается же-

лательность разработки и принятия поправок к Конституции РФ с участием экспертного и научного сообщества, а также с привлечением граждан, институтов гражданского общества; 2) сфера конституционно-петиционного пространства, в котором реализуется право на обращение в уполномоченные органы публичной власти (на федеральном уровне прежде всего, но допустимо регулирование подобных обращений и в органы публичной власти субъектов РФ) с предложениями о принятии поправок к Конституции РФ, об изменении федеральных конституционных законов или федеральных законов, которыми затрагиваются права и свободы, а также обязанности человека и гражданина в РФ (может быть специальный интернет-портал с аккумулированием таких обращений); 3) сфера конституционных общественных инициатив, в которой инициируются и обсуждаются общественные инициативы конституционного характера или по конституционным вопросам; при этом должно гарантироваться выступление с общественными инициативами на различных территориальных уровнях (включая различные публично-правовые и муниципальные образования); 4) область делиберативно-избирательного пространства, в которой осуществляется публично-правовая коммуникация при организации и проведении выборов, других голосований на федеральном, региональном и муниципальном уровнях; 5) область конституционно-дискурсивного пространства, которое связано с проведением всенародного обсуждения поправок к Конституции или изменений положений статьи 65 Конституции (в том числе по составу субъектов РФ, изменению территории Российского государства); 6) сфера конституционно-правовой коммуникации по вопросам референдумного права, например при организации и проведении референдума РФ по вопросам конституционного и международного характера (в частности, в России не решен вопрос об участии граждан и инициативах по проведению референдума при создании межгосударственных объединений, вхождении в межгосударственные объединения, при выходе из таких объединений); 7) сфера публично-де-либеративного мониторинга, в которой осуществляется общероссийский (народный) конституционный мониторинг в отношении действующей Конституции РФ или принятых поправок к ней; 8) сфера использования иных форм делиберативной демократии (или делиберативного участия) на трех уровнях организации публичной власти, включая разработку инициативных проектов, правотворческих инициатив граждан, развитие форм участия в общественных палатах и общественных советах.

Отмеченные сферы коммуникативного конституционализма имеют весьма разрозненные источники правового регулирования, отсутствует системная кодификация и системная связь между различными нормативными правовыми актами. Институт участия общественности в публично-правом пространстве и его работа на различных уровнях организации публичной власти показывает дисперсность и несогласованность в правовом поле. В частности, имеющиеся формы инициативных проек-

тов, общественных инициатив и обсуждения нормативно-правовых актов и их проектов не устанавливают возможность обсуждения поправок к Конституции, проекта новой Конституции, мониторинга действующих конституционных норм, что свидетельствует о необходимости совершенствования правовой, организационной и информационно-коммуникационной основы института участия общественности в конституционно-правовых (или шире - публично-правовых) коммуникациях.

Модели конституционной мобилизации в современном мире

Модель всеобщей конституционной мобилизации сочетает формы императивной и делиберативной демократии в условиях широкого привлечения граждан и институтов гражданского общества к обсуждению предлагаемых поправок к конституции с последующим вынесением на конституционный референдум самих поправок для всенародного голосования. Опираясь на опыт проведения конституционных референдумов в Ирландии и широкое обсуждение конституционных поправок, исследователи как в России (Т. Васильева) [44. C. 46], так и в зарубежных странах (К. Конти-адес и А. Фотиаду) отмечают расширение сферы дели-беративного участия по конституционным вопросам и что ведущее участие граждан в процессе конституционных изменений в настоящее время становится «отдельной тенденцией в теории и практике конституционного проектирования» [37. P. 2-3].

Модель всеобщей конституционной мобилизации хорошо прослеживается на основе анализа опыта одобрения поправок в Конституцию Ирландии посредством референдума (в том числе новейших и проектируемых поправок). Данный опыт показал и усиление значения императивных форм демократии для решения конституционных вопросов, и расширение дискурсивного поля обсуждения содержания и значения поправок по болезненным и значимым вопросам [33. С. 99-101]. В статье 46 (часть 1) Конституции Ирландии закрепляется, что «любое положение Конституции может быть изменено путем поправки, изменения или отмены способом, установленным в этой статье». После принятия любого предложения об изменении Конституции обеими палатами Парламента такой законопроект («Акт об изменении Конституции») «должен быть представлен на референдум для решения народом в соответствии с действующим законом о референ-думе»3. Опыт Ирландии в сфере проведения императивных конституционных референдумов показывает, что с момента принятия Конституции в 1937 г. (проект самой Конституции был одобрен на референдуме 1 июля 1937 г.4) в стране было проведено 38 референдумов (39 - в случае учета референдума по самой конституции), и ожидаются новые. Резонансным решением конституционного характера была отмена восьмой поправки (принятой на основании референдума от 7 сентября 1983 г.) к Конституции Ирландии в 2018 г. (статья 40 часть 3), которая признавала право на жизнь нерожденного ребенка и сохраняла право на аборт

только в случае опасности для жизни женщины5. Тридцать шестой поправкой к Конституции Ирландии 18 сентября 2018 г. восьмая поправка была отменена, и появилось следующее положение в статье 40: «3. Законом может быть предусмотрено регулирование прерывания беременности»6. Кроме того, 27 ноября 2018 г. была принята тридцать седьмая поправка к Конституции, которая перестала рассматривать в качестве преступления публикацию или произнесение богохульных материалов7. А 11 июня 2019 г. тридцать восьмой поправкой к Конституции Ирландии статья 41 была дополнена новым положением о признании иностранных разводов («3. Законом может быть предусмотрено признание в соответствии с законодательством государства расторжения брака, заключенного в соответствии с гражданским законодательством другого государства»)8. В ноябре 2023 г. в Ирландии пройдет конституционный референдум о судьбе положения статьи 41 (часть 2) Конституции, в которой закрепляется роль женщины в ирландском обществе и государстве (1. «В частности, Государство признает, что своей домашней жизнью женщина оказывает Государству поддержку, без которой не может быть достигнуто общее благо»; 2. «Государство поэтому должно стремиться к тому, чтобы матери не были вынуждены по экономической необходимости заниматься трудом, пренебрегая своими домашними обязанностями»)9. Данная статья стала предметом общественной дискуссии, когда на нее обратила внимание Гражданская ассамблея по тендерному равенству в 2021 г.; было предложено исключить данные положения и заменить их более нейтральными положениями, не относящимися к гендеру. Хотя традиция проведения конституционных референдумов в Ирландии восходит к периоду, начавшемуся задолго до появления Интернета, современные цифровые и информационные технологии, включая Интернет, содействуют на уровне государственной поддержки политическому и правовому вовлечению граждан в обсуждение конституционных и иных инициатив с большим публичным значением, в том числе по поправкам к Конституции страны. В частности, об этом свидетельствует портал Ассамблея граждан, или Гражданская ассамблея (англ.: The Citizens' Assembly)10. Гражданская ассамблея - это группа граждан, сформированная из «представителей широкой общественности, избранных для обсуждения вопроса или вопросов государственной важности». Начало Гражданской ассамблеи положила программа правительства 2011 г., которая обязалась создать Конституционное собрание. Собрания граждан основывались на работе «Конвенции о Конституции» (англ.: Constitutional Convention) и создавались для рассмотрения публично значимых вопросов «за последнее десятилетие», включая отмену восьмой поправки к Конституции страны, старение населения, гендерное равенство и утрату биоразнообразия. На сегодняшний день программа правительства «Наше общее буду-щее»11 (англ.: Programme for Government Our Shared Future) включает обязательство провести четыре собрания граждан за время своего существования. Две из

этих ассамблей уже завершены: Гражданская ассамблея по вопросам утраты биоразнообразия и Дублинская ассамблея. В настоящее время проводится третья Ассамблея по вопросам употребления наркотиков. В рамках данного портала работает и Гражданская ассамблея по гендерному равенству, которая была создана резолюцией Парламента Ирландии (ирл.: Oireachtas) в июле 2019 г. для «рассмотрения вопроса

0 гендерном равенстве и вынесения рекомендаций ОкеасЫ^ по продвижению гендерного равенства»12.

Модель частичной профессиональной и экспертной конституционной мобилизации с применением технологий делиберативной демократии с некоторыми элементами императивности принимаемых решений, когда процедура всенародного голосования тяготеет к всеобщей мобилизации, однако она применяется в ограниченном информационном пространстве без использования современных интернет-технологий для выявления предварительного мнения населения о содержании конституционных поправок, а сама процедура голосования предполагает только пакетный способ волеизъявления по конституционным вопросам.

Существенной новацией в российском конституционном развитии стало общероссийское голосование

1 июля 2020 г. по Закону РФ о поправке к Конституции 2020 г., которое соединило пакетный способ волеизъявления граждан без возможности выбора между различными по предмету регулирования поправками к разным положениям Конституции РФ и технологию конституционного арт-популизма с использованием общероссийских каналов телевидения. Пакетное конституционное волеизъявление граждан основывалось на традиционной форме бюллетеня и способах подачи голоса без применения каких-либо цифровых или интерактивных технологий с использованием сетей или иных информационных технологий, позволяющих обсуждать отдельные элементы или содержание поправок.

Как отмечает В.А. Кряжков, опыт внесения поправок в 2008-2020 гг. показал, что жесткий характер Конституции может быть с достаточной легкостью преодолен благодаря фактически сложившейся в России государственной действительности, «элементами которой являются вертикаль власти, имитация разделения властей, отсутствие парламентской оппозиции и слабость институтов гражданского общества» [45. С. 11]. В ходе доработки текста проекта Закона РФ о поправке к Конституции преобладали персональные предложения членов Рабочей группы; в дальнейшем применялся сбор предложений к тексту проекта Закона РФ о поправке к Конституции РФ в период прохождения через палаты Федерального Собрания (в отношении рассмотрения и принятия Государственной Думой текста Закона) без использования цифровых и интерактивных технологий, к тому же сайт о поправках к Конституции РФ так и не был создан Парламентом страны.

Именно в ходе обсуждения Закона РФ о поправке к Конституции РФ 2020 г. перед общероссийским голосованием, когда уже была решена судьба данного акта

согласно порядку, установленному Федеральным законом «О порядке принятия и вступления в силу поправок к Конституции Российской Федерации» от 4 марта 1998 г. № 33-ФЗ (в редакции Федерального закона от 8 марта 2015 г. № 23-ФЗ), активно применялась технология конституционного арт-популизма. Такую технологию можно охарактеризовать как относительно новую для конституционных изменений в России. Во-первых, проводилась конституционная мобилизация ведущих деятелей культуры и искусства, артистов, директоров театров и музеев, многие из которых были включены в Рабочую группу актом Президента РФ. Во-вторых, в средствах массовой информации (прежде всего на общероссийских каналах телевидения) демонстрировались заранее записанные ролики «известных артистов, деятелей культуры с положительными призывами за поправки» [46. С. 92], которые оказывали культурно-пропагандистское воздействие на широкое общественное сознание, что, несомненно, повлияло на исход голосования. В-третьих, ограниченное значение имело экспертное и профессиональное мнение специалистов в области конституционного права и политической науки, так как публичные дебаты по Закону о поправке к Конституции РФ не проводились; граждане, эксперты, общественные объединения (другие институты гражданского общества) не имели информационных каналов (как общей платформы по примеру ирландской Гражданской ассамблеи) для выражения своих мнений или записи роликов по собственной инициативе, поскольку такой подход требовал интерактивных технологий и возможности использовать информационные технологии для доступа в Интернет (на основе общей информационной и цифровой платформы), а также создания портала «Открытая Конституция» или «Гражданская ассамблея». Конечно, это не означало, что отдельные ученые или представители гражданского общества не могли разместить в интернет-пространстве критические статьи или иные публикации; они это делали, однако общая информационная и цифровая платформа для формирования взглядов и обсуждения поправок к Конституции отсутствовала.

Модель конституционного краудсорсинга, которая сочетает традиционные и новые информационные и цифровые технологии, комбинирует формы императивной и делиберативной демократии и создает условия для появления новых форм выражения народной конституанты. Наиболее активно обсуждаемым в современной сравнительной конституционно-правовой литературе стал эксперимент по соучастию общественности и органов публичной власти (в качестве носителей конституирующей власти) в написании конституции в Исландии. Данный эксперимент отразил не только новации в использовании сетей и информационных технологий и традиционные формы реализации конституирующей власти, но и поставил вопрос о возможности обычных граждан, не наделенных профессиональными знаниями в области конституционного права или права вообще, участвовать в создании конституционных норм. Высокая гомогенность и образованность граждан-учредителей, с одной стороны, и

соединение технологии краудсорсинга и традиционных институтов конституанты, с другой стороны, создали условия для активного обсуждения, которое выходило далеко за пределы одной юрисдикции вопроса о возможностях создания новых способов конституционных изменений в стране [47].

Следовательно, модели конституционной мобилизации демонстрируют разную степень вовлеченности граждан и институтов гражданского общества в процесс конституционных изменений; в такой же степени они показывают неодинаковую готовность различных государств (с различающимися политическими режимами и формами правления) использовать новые технологии (цифровые и информационные) создания информационного и конституционно-правового поля для обсуждения и принятия поправок к конституции или разработке проекта новой конституции. Вместе с тем область сравнительного конституционного права, получив новые исследовательские и предметные сферы, какими являются сферы конституционных изменений и конституционной мобилизации (теоретические, нормативные, процедурные, коммуникативные основы), нуждается в продвинутой концептуализации этих основ как на уровне отдельных юрис-дикций, так и в международном масштабе для современного сообщества конституционалистов.

Выводы

Коммуникативный конституционализм формируется как гибридная модель конституционализма, сочетающая нормативные, институциональные и коммуникативные элементы, с одной стороны, теории делибератив-ного конституционализма и делиберативной демократии в контексте участия граждан в обсуждении конституционных изменений - с другой. Современные конституции, действующие в первой четверти XXI в., оказываются под воздействием нескольких международных и внутригосударственных трендов: 1) вектор пересмотра форм и методов участия народа в конституционных изменениях (граждан, гражданских ассамблей, институтов гражданского общества) не всегда находит отражение в нормативной структуре конституций, хотя, очевидно, назрела такая потребность; 2) цифровизация форм императивной и делиберативной демократии становится велением времени в условиях информационного и алгоритмического общества; их применение для обсуждения и принятия как поправок к конституции, так и проектов новых конституций происходит в условиях различных моделей конституционной мобилизации; 3) нормы конституций и конституционного права пока мало внимание уделяют закреплению в качестве незыблемых или устойчивых в конституционном дизайне принципов участия граждан в конституционном проектировании, в конституционном мониторинге и в конституционной модернизации. Не следует дожидаться кризисных явлений в экономике, праве или социальной сфере, с которыми время от времени сталкиваются современные государства. Очевидно, назрела необходимость разработки с позиций конституционного дизайна моделей норм и, возможно, отдельных

глав конституций, которые закрепляют не просто правила внесения поправок и пересмотра конституций, а формы, методы участия граждан и в целом института общественности в конституционных изменениях с использованием новейших информационных и цифровых технологий.

Развитие современных государств, а также кризисные явления в таких странах, как Исландия, на европейском континенте, конституционные реформы в России, Казахстане, Белоруссии показывают, что значимость участия народа и института общественности повышается. При этом появившийся опыт конституционных изменений и конституционной мобилизации нуждается в концептуальной систематизации. Выявленные проблемы с получением конечного конституционного результата показывают, что формирование конституционно-делиберативного пространства, дискурсивного поля для обсуждения конституционных изменений затрагивает чувствительные для легитимности публичной власти вопросы, одновременно выявляя проблему результативности участия граждан, не обладающих специальными познаниями в области права, в выработке содержания конституционных норм. Наука конституционного права идет по пути выработки общих или релевантных принципов такого участия граждан и института общественности в целом. Как отмечают авторы исследования, нужна «здравая структурная теория», которая сможет бросить вызов «консолидированным, но теперь явно недостаточным догматическим категориям» [48. Р. 46-47], с широким привлечением граждан (как участников), представителей экспертного и профессионального сообщества (юристов и ученых как исследователей). В качестве такой здравой теории может быть доктрина коммуникативного конституционализма.

Российский опыт проведения общероссийского голосования в 2020 г. как новшество конституционной реформы свидетельствует об осознанной проблеме конституционной легитимности проводимых преобразований. В такой же степени новый опыт вовлечения граждан в процесс конституционных изменений показывает, что действующая Конституция и поле федеральных конституционных законов нуждаются в серьезных нормативных новациях в части установления принципов, процедур и форм участия граждан в реализации учредительной власти при осуществлении конституционных изменений. В качестве одного из предложений для решения этой проблемы может быть разработка и принятие федерального конституционного закона о формах учредительной власти и о конституционных общественных инициативах (с возможным внесением соответствующей поправки в текст Конституции РФ). Таким образом, во-первых, одной из актуальных задач современного сравнительного конституционного права становится исследование такого опыта конституционной мобилизации и конституционного участия и разработка моделей и способов конституционной мобилизации для понимания содержания тех конституционных норм, в которых нуждаются современные конституции; во-вторых, новые технологии

несут с собой риски подлинной идентификации граж- возможной непрозрачностью алгоритмического управ-дан, злоупотребления электронными процедурами и ления.

Примечания

1 Карточка проекта, поддержанного Российским научным фондом, № 23-28-00627. URL: https://rscf.ru/project/23-28-00627/ («Коммуникативный конституционализм и конституционная мобилизация: проблема делиберативного участия в публичном и информационном пространстве и трансформация системы публичной власти (концепты, нормы и институциональные механизмы»)).

2 Карточка проекта, поддержанного Российским научным фондом, № 23-28-00627. URL: https://rscf.ru/project/23-28-00627/ (проект «Коммуникативный конституционализм и конституционная мобилизация: проблема делиберативного участия в публичном и информационном пространстве и трансформация системы публичной власти (концепты, нормы и институциональные механизмы)»).

3 См.: Конституция Ирландии. URL: https://worldconstitutions.ru/?p=151

4 Referendum results 1937-2015. URL: https://2016-2018.citizensassembly.ie/en/Manner-in-which-referenda-are-held/Referendum-Results-1937-2015.pdf

5 В переводе с английского текст поправки выглядит так: «3. Государство признает право на жизнь нерожденного ребенка и, учитывая должным образом равное право на жизнь матери, гарантирует в своих законах уважение и, насколько это практически возможно согласно законам, защиту и поддержку этого права». См.: Eighth Amendment of the Constitution Act, 1983. URL: https://www.irishstatutebook.ie/eli/1983/ca/8/enacted/en/print

6 См.: Thirty-sixth Amendment of the Constitution Act 2018. URL: https://www.irishstatutebook.ie/eli/2018/ca/36/ schedule/enacted/ en/html# sched-part2

7 См.: Thirty-seventh Amendment of the Constitution (Repeal of offence of publication or utterance of blasphemous matter) Act 2018. URL: https://www.irishstatutebook.ie/eli/2018/ca/37/enacted/en/print

8 Thirty-eighth Amendment of the Constitution (Dissolution of Marriage) Act 2019. URL: https://www.irishstatutebook.ie/eli/ 2019/ca/38/enacted/en/html

9 Текст части 2 статьи 41 Конституции на английском языке выглядит следующим образом: «1° In particular, the State recognises that by her life within the home, woman gives to the State a support without which the common good cannot be achieved. 2° The State shall, therefore, endeavour to ensure that mothers shall not be obliged by economic necessity to engage in labour to the neglect of their duties in the home». См.: Constitution of Ireland. URL: https://www.irishstatutebook.ie/eli/cons/en/html

10 The Citizens' Assembly. URL: https://citizensassembly.ie/overview-previous-assemblies/

11 В этой Программе Правительства сказано следующее: «Мы заявляем о наших стремлениях» решить насущные проблемы, «возместить ущерб, нанесенный пандемией и, опираясь на обновленный дух, возникший в эти трудные времена, воплотить его в действия - действия, которые могут обеспечить более высокое качество жизни для всех, равенство в обществе, и достичь более глубокого чувства связи с миром природы вокруг нас и друг с другом». См.: Programme for Government. Our Shared Future. URL: https://www.gov.ie/pdf/?file=https://assets.gov.ie/130911/fe93e24e-dfe0-40ff-9934-def2b44b7b52.pdf#page=null

12 См.: The Citizens' Assembly on Gender Equality. URL: https://citizensassembly.ie/overview-previous-assemblies/assembly-on-gender-equality/

Список источников

1. Кравец И.А. Конституция и ценности конституционализма как мега-парадигмы // Государство и право. 2018. № 12. С. 44-55. doi: 10.31857/S013207690002199-0

2. Алексеева Т.А., Васильева Т.А., Варламова Н.В. и др. Конституционализм: универсальное и национальные измерения. М. : Ин-т государства и права РАН, 2022.

3. Безруков А.В., Дубровин О.В., Дудко И.Г. и др. Современная модель государственной власти в Российской Федерации. Вопросы совершенствования и перспективы развития. М. : Проспект, 2019. 192 с.

4. Кравец И.А. Господство права как универсальная ценность и многообразие конституционной идентичности // Вестник Санкт-Петербургского университета. Право. 2020. Т. 11, № 4. С. 813-851.

5. Медушевский А.Н. Конституционная реформа - 2020 с позиций теории легитимности // Теоретическая и прикладная юриспруденция. 2020. № 4. С. 15-30.

6. Клеандров М.И. О проблемных нововведениях 2020 года в Конституцию РФ в сфере механизма правосудия // Конституционное и муниципальное право. 2021. № 1. С. 7-11.

7. Брежнев О.В. Конституционная реформа 2020 г. и развитие конституционного правосудия в России // Конституционное и муниципальное право. 2020. № 7. С. 3-6.

8. Безруков А.В. Конституционная реформа: основные направления и пути совершенствования конфигурации публичной власти в России // Конституционное и муниципальное право. 2020. № 6. С. 3-9.

9. Боброва Н.А. Конституционная реформа - 2020 как решение проблемы «транзита власти» - 2024 // Конституционное и муниципальное право. 2021. № 2. С. 3-9.

10. Добрынин Н.М. Конституционализм и парадигма общественных отношений в России: исторический опыт, конформизм или неизбежность перемен // Конституционное и муниципальное право. 2020. № 1. С. 3-11.

11. Бабурин С.Н. О духовности целей и социальности задач российской конституционной реформы // Конституционное и муниципальное право. 2020. № 4. С. 3-8.

12. Дробот С.Е. Конституционно-правовые основы преемственности поста выборного главы государства (российский и сравнительно-правовой аспекты) // Конституционное и муниципальное право. 2021. № 4. С. 27-30.

13. Кондрашев А.А. Тенденции конституционного развития России в контексте конституционной реформы 2020 года // Конституционное и муниципальное право. 2021. № 11. С. 15-25.

14. Кравец И.А. Судебный конституционализм и конституционализация предпринимательской деятельности и статуса юридического лица (в контексте конституционной реформы 2020) // Конституционное и муниципальное право. 2022. № 1. С. 10-15.

15. Клеандров М.И. О неизбежности разработки и принятия новой Конституции Российской Федерации и что в ней должно быть // Государство и право. 2022. № 1. C. 7-18.

16. Клеандров М.И. О неизбежности разработки и принятия новой Конституции Российской Федерации и что в ней должно быть (Окончание) // Государство и право. 2022. № 3. C. 7-18.

17. Аничкин Е.С. Конституционно-правовые основы противодействия антироссийским санкциям // Конституционное и муниципальное право. 2023. № 4. С. 2-7.

18. Кравец И.А. Конституционные революции в исторической и современной юриспруденции: правовые и методологические аспекты // История государства и права. 2023. № 5. С. 6-14. doi: 10.18572/1812-3805-2023-5-6-14

19. Дробот С.Е. Коммуникативные возможности политического участия в механизме конституционной модернизации: ретроспективные аспекты и перспективы совершенствования // История государства и права. 2023. № 5. С. 21-26.

20. Раздъяконова Е.В. Делиберативное участие в конституционном развитии России: теоретические аспекты и историческая ретроспектива // История государства и права. 2023. № 5. С. 15-20.

21. Хабермас Ю. Теория коммуникативной деятельности : пер. с нем. (Habermas, Jürgen. Theorie des kommunikativen Handelns). М. : Весь Мир, 2022. 880 с.

22. Ван Хук М. Право как коммуникация / пер. с англ. М.В. Антонова, А.В. Полякова. СПб. : Издательский дом СПб. гос. ун-та ; Университетский издательский консорциум, 2012. 288 с.

23. Поляков А.В. Коммуникативная концепция права (генезис и теоретико-правовое обоснование) : дис. ... д-ра юрид. наук. СПб., 2002. 94 с.

24. Антонов М.В., Поляков А.В., Честнов И.Л. Коммуникативный подход и российская теория права // Известия высших учебных заведений. Правоведение. 2013. № 6 (311). С. 78-95.

25. Ponet D., Leib E.J. Deliberative Law // Andre Bächtiger and others. (eds) The Oxford Handbook of Deliberative Democracy. Oxford Handbooks, 2018. P. 612-624.

26. Levy R., Orr G. The Law of Deliberative Democracy. New York, NY : Routledge, 2016. 231 p.

27. Marshall P. The Law of Deliberative Democracy // International Journal of Constitutional Law. 2017. Vol. 15, Is. 3. P. 872-875. doi: 10.1093/icon/mox066

28. Levy R., Kong H., Orr G., King J. (Eds.). The Cambridge Handbook of Deliberative Constitutionalism. Cambridge : Cambridge University Press, 2018. doi: 10.1017/9781108289474

29. Киреев В.В. Конституционная реформа в Российской Федерации. М. : Изд-во МГУ, 2006. 268 с.

30. Хабриева Т.Я. Конституционное развитие: статика и динамика // Конституционное и муниципальное право. 2018. № 12. С. 5-17.

31. Кравец И.А. Учредительная власть и конституционная модернизация в современном конституционализме (российский, сравнительный и международный аспекты) // Вестник Томского государственного университета. 2020. № 450. С. 206-217. doi: 10.17223/15617793/450/25

32. Suteu S. Constitutional Conventions in the Digital Era: Lessons from Iceland and Ireland // Boston College International & Comparative Law Review. 2015. Vol. 38, № 2. P. 251-276.

33. Кравец И.А. Цифровое гражданство и конституционные вызовы в информационном и алгоритмическом обществе // Сравнительное конституционное обозрение. 2023. № 2 (153). С. 93-123. doi: 10.21128/1812-7126-2023-2-93-123

34. Routledge Handbook of Comparative Constitutional Change / ed. by X. Contiades, A. Fotiadou. London : Routledge, 2020.

35. Son B.N. Constitutional Mobilization // Washington University Global Studies Law Review. 2018. Vol. 17, № 1. P. 113-179. URL: https://openscholarship.wustl.edu/law_globalstudies/vol17/iss1/7

36. Blokker P. Constitutional Mobilization and Contestation in the Transnational Sphere // Journal of Law and Society. 2018. Vol. 45, Is. S1. P. S52-S72.

37. Contiades X., Fotiadou A. Introduction: Participatory Constitutional Change // Participatory Constitutional Change: The People as Amenders of the Constitution / ed. by X. Contiades, A. Fotiadou. Abingdon ; New York : Routledge, 2017. P. 1-6.

38. Кравец И.А. Информационный и цифровой конституционализм и конституционные общественные инициативы в условиях российского правового пространства // Конституционное и муниципальное право. 2020. № 9. C. 9-15.

39. Шахрай С.М. Цифровая конституция. Основные права и свободы личности в тотально информационном обществе // Вестник РАН. 2018. Т. 88, № 12. С. 1076-1077.

40. Авакьян С.А. Основные тенденции современного развития конституционного права // Конституционное право: итоги развития, проблемы и перспективы : сб. материалов междунар. науч. конференции / отв. ред. С.А. Авакьян. М. : РГ-Пресс, 2017. С. 6-14.

41. Авакьян С.А. О роли конституционного права в условиях новых задач и концептуальных решений для политического будущего России // Вестник Московского университета. Серия 11. Право. 2023. № 1. С. 3-21.

42. Крусс В.И. Теория конституционного правопользования. М. : НОРМА, 2007. 751 с.

43. Крусс В.И. Конституционное правопонимание и вызовы инструментально-юридической эпистемологии // Вестник юридического факультета Южного федерального университета. 2020. Т. 7, № 3. С. 46-57.

44. Васильева Т. Конституционное собрание в Ирландии: делиберативная демократия в действии // Сравнительное конституционное обозрение. 2022. № 6 (151). С. 46.

45. Кряжков В.А. Поправки к Конституции Российской Федерации: правовые основы, пределы и их обеспечение // Государство и право. 2016. № 1. С. 5-12.

46. Кравец И.А. Цифровой конституционализм и будущее информационного общества (в контексте глобализации и интеграционных процессов) // Право и государство. 2020. № 3-4. С. 85-104.

47. Васильева Т.А. Конституционные реформы в цифровую эпоху: опыт Исландии // Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России. 2019. № 3. С. 55-62.

48. Palermo F. Participation, Federalism, and Pluralism: Challenges to Decision Making and Responses by Constitutionalism // Citizen Participation in Multi-Level Democracies / ed. by C. Fraenkel-Haeberle, S. Kropp, F. Palermo, K.-P. Sommermann. Leiden ; Boston, MA : Brill Nijhoff, 2015. P. 31-47.

References

1. Kravets, I.A. (2018) Konstitutsiya i tsennosti konstitutsionalizma kak mega-paradigmy [The Constitution and the values of constitutionalism as a mega-paradigm]. Gosudarstvo ipravo. 12. pp. 44-55. doi: 10.31857/S013207690002199-0

2. Alekseeva, T.A. et al. (2022) Konstitutsionalizm: universal 'noe i natsional 'nye izmereniya [Constitutionalism: universal and national dimensions]. Moscow: Institute of State and Law RAS.

3. Bezrukov, A.V. et al. (2019) Sovremennaya model' gosudarstvennoy vlasti v Rossiyskoy Federatsii. Voprosy sovershenstvovaniya i perspektivy razvitiya [Modern model of state power in the Russian Federation. Issues of improvement and development prospects]. Moscow: Prospekt.

4. Kravets, I.A. (2020) Gospodstvo prava kak universal'naya tsennost' i mnogoobrazie konstitutsionnoy identichnosti [The rule of law as a universal value and diversity of constitutional identity]. Vestnik Sankt-Peterburgskogo universiteta. Pravo. 11 (4). pp. 813-851.

5. Medushevskiy, A.N. (2020) Konstitutsionnaya reforma - 2020 s pozitsiy teorii legitimnosti [Constitutional reform - 2020 from the standpoint of the theory of legitimacy]. Teoreticheskaya i prikladnaya yurisprudentsiya. 4. pp. 15-30.

6. Kleandrov, M.I. (2021) O problemnykh novovvedeniyakh 2020 goda v Konstitutsiyu RF v sfere mekhanizma pravosudiya [On problematic innovations of 2020 to the Constitution of the Russian Federation in the field of the justice mechanism]. Konstitutsionnoe i munitsipal'noepravo. 1. pp. 7-11.

7. Brezhnev, O.V. (2020) Konstitutsionnaya reforma 2020 g. i razvitie konstitutsionnogo pravosudiya v Rossii [Constitutional reform of 2020 and the development of constitutional justice in Russia]. Konstitutsionnoe i munitsipal'noepravo. 7. pp. 3-6.

8. Bezrukov, A.V. (2020) Konstitutsionnaya reforma: osnovnye napravleniya i puti sovershenstvovaniya konfiguratsii publichnoy vlasti v Rossii [Constitutional reform: main directions and ways to improve the configuration of public power in Russia]. Konstitutsionnoe i munitsipal 'noe pravo. 6. pp. 3-9.

9. Bobrova, N.A. (2021) Konstitutsionnaya reforma - 2020 kak reshenie problemy "tranzita vlasti" - 2024 [Constitutional reform of2020 as a solution to the problem of "transit of power" of 2024]. Konstitutsionnoe i munitsipal'noe pravo. 2. pp. 3-9.

10. Dobrynin, N.M. (2020) Konstitutsionalizm i paradigma obshchestvennykh otnosheniy v Rossii: istoricheskiy opyt, konformizm ili neizbezhnost' peremen [Constitutionalism and the paradigm of social relations in Russia: historical experience, conformism or the inevitability of change]. Konstitutsionnoe i munitsipal'noe pravo. 1. pp. 3-11.

11. Baburin, S.N. (2020) O dukhovnosti tseley i sotsial'nosti zadach rossiyskoy konstitutsionnoy reformy [On the spirituality of the goals and sociality of the tasks of the Russian constitutional reform]. Konstitutsionnoe i munitsipal 'noe pravo. 4. pp. 3-8.

12. Drobot, S.E. (2021) Konstitutsionno-pravovye osnovy preemstvennosti posta vybornogo glavy gosudarstva (rossiyskiy i sravnitel'no-pravovoy aspekty) [Constitutional and legal foundations of succession to the post of elected head of state (Russian and comparative legal aspects)]. Konstitutsionnoe i munitsipal'noe pravo. 4. pp. 27-30.

13. Kondrashev, A.A. (2021) Tendentsii konstitutsionnogo razvitiya Rossii v kontekste konstitutsionnoy reformy 2020 goda [Trends in the constitutional development of Russia in the context of the constitutional reform of 2020]. Konstitutsionnoe i munitsipal'noe pravo. 11. pp. 15-25.

14. Kravets, I.A. (2022) Sudebnyy konstitutsionalizm i konstitutsionalizatsiya predprinimatel'skoy deyatel'nosti i statusa yuridicheskogo litsa (v kontekste konstitutsionnoy reformy 2020) [Judicial constitutionalism and constitutionalization of entrepreneurial activity and the status of a legal entity (in the context of constitutional reform 2020)]. Konstitutsionnoe i munitsipal'noe pravo. 1. pp. 10-15.

15. Kleandrov, M.I. (2022) O neizbezhnosti razrabotki i prinyatiya novoy Konstitutsii Rossiyskoy Federatsii i chto v ney dolzhno byt' [On the inevitability of the development and adoption of a new Constitution of the Russian Federation and what should be in it]. Gosudarstvo i pravo. 1. pp. 7-18.

16. Kleandrov, M.I. (2022) O neizbezhnosti razrabotki i prinyatiya novoy Konstitutsii Rossiyskoy Federatsii i chto v ney dolzhno byt' (Okonchanie) [On the inevitability of the development and adoption of a new Constitution of the Russian Federation and what should be in it (Conclusion)].

Gosudarstvo ipravo. 3. pp. 7-18.

17. Anichkin, E.S. (2023) Konstitutsionno-pravovye osnovy protivodeystviya antirossiyskim sanktsiyam [Constitutional and legal basis for countering anti-Russian sanctions]. Konstitutsionnoe i munitsipal'noe pravo. 4. pp. 2-7.

18. Kravets, I.A. (2023) Konstitutsionnye revolyutsii v istoricheskoy i sovremennoy yurisprudentsii: pravovye i metodologicheskie aspekty [Constitutional revolutions in historical and modern jurisprudence: legal and methodological aspects]. Istoriya gosudarstva i prava. 5. pp. 6-14. doi: 10.18572/1812-3805-2023-5-6-14

19. Drobot, S.E. (2023) Kommunikativnye vozmozhnosti politicheskogo uchastiya v mekhanizme konstitutsionnoy modernizatsii: retrospektivnye aspekty i perspektivy sovershenstvovaniya [Communicative possibilities of political participation in the mechanism of constitutional modernization: retrospective aspects and prospects for improvement]. Istoriya gosudarstva i prava. 5. pp. 21-26.

20. Razd"yakonova, E.V. (2023) Deliberativnoe uchastie v konstitutsionnom razvitii Rossii: teoreticheskie aspekty i istoricheskaya retrospektiva [Deliberative participation in the constitutional development of Russia: theoretical aspects and historical retrospective]. Istoriya gosudarstva i prava. 5. pp. 15-20.

21. Habermas, J. (2022) Theorie des kommunikativen Handelns. Moscow: Izdatel'stvo "Ves' Mir". (In Russian).

22. van Hoecke, M. (2012) Pravo kak kommunikatsiya [Law as communication]. Translated from English by M.V. Antonov, A.V. Polyakov. Saint Petersburg: Saint Petersburg State University.

23. Polyakov, A.V. (2002) Kommunikativnaya kontseptsiyaprava (genezis i teoretiko-pravovoe obosnovanie) [Communicative concept of law (genesis and theoretical and legal justification)]. Law Dr. Diss. Sankt-Peterburg.

24. Antonov, M.V., Polyakov, A.V. & Chestnov, I.L. (2013) Kommunikativnyy podkhod i rossiyskaya teoriya prava [Communicative approach and Russian theory of law]. Izvestiya vysshikh uchebnykh zavedeniy. Pravovedenie. 6(311). pp. 78-95.

25. Ponet, D. & Leib, E.J. (2018) Deliberative Law. In: Bachtiger, A. et al. (eds) The Oxford Handbook of Deliberative Democracy. Oxford Handbooks. pp. 612-624.

26. Levy, R. & Orr, G. (2016) The Law of Deliberative Democracy. New York, NY: Routledge.

27. Marshall, P. (2017) The Law of Deliberative Democracy. International Journal of Constitutional Law. 15 (3). pp. 872-875. doi: 10.1093/icon/mox066

28. Levy, R. et al. (eds) (2018) The Cambridge Handbook of Deliberative Constitutionalism. Cambridge: Cambridge University Press, doi: 10.1017/9781108289474

29. Kireev, V.V. (2006) Konstitutsionnaya reforma v Rossiyskoy Federatsii [Constitutional reform in the Russian Federation]. Moscow: Moscow State University.

30. Khabrieva, T.Ya. (2018) Konstitutsionnoe razvitie: statika i dinamika [Constitutional development: statics and dynamics]. Konstitutsionnoe i munitsipal'noe pravo. 12. pp. 5-17.

31. Kravets, I.A. (2020) Constituent Power and Constitutional Modernisation in Modern Constitutionalism (Russian, Comparative, and International Aspects). Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo universiteta — Tomsk State University Journal. 450. pp. 206-217. (In Russian). doi: 10.17223/15617793/450/25

32. Suteu, S. (2015) Constitutional Conventions in the Digital Era: Lessons from Iceland and Ireland. Boston College International & Comparative Law Review. 38 (2). pp. 251-276.

33. Kravets, I.A. (2023) Tsifrovoe grazhdanstvo i konstitutsionnye vyzovy v informatsionnom i algoritmicheskom obshchestve [Digital citizenship and constitutional challenges in the information and algorithmic society]. Sravnitel'noe konstitutsionnoe obozrenie. 2 (153). pp. 93-123. doi: 10.21128/1812-7126-2023-2-93-123.

34. Contiades, X. & Fotiadou, A. (eds) (2020) Routledge Handbook of Comparative Constitutional Change. London: Routledge.

35. Son, B.N. (2018) Constitutional Mobilization. Washington University Global Studies Law Review. 17 (1). pp. 113-179. [Online] Available from: https://openscholarship.wustl.edu/law_globalstudies/vol17/iss1/7

36. Blokker, P. (2018) Constitutional Mobilization and Contestation in the Transnational Sphere. Journal of Law and Society. 45 (S1). pp. S52-S72.

37. Contiades, X. & Fotiadou, A. (2017) Introduction: Participatory Constitutional Change. In: Contiades, X. & Fotiadou, A. (eds) Participatory Constitutional Change: The People as Amenders of the Constitution. Abingdon; New York: Routledge. pp. 1-6.

38. Kravets, I.A. (2020) Informatsionnyy i tsifrovoy konstitutsionalizm i konstitutsionnye obshchestvennye initsiativy v usloviyakh rossiyskogo pravovogo prostranstva [Informational and digital constitutionalism and constitutional public initiatives in the conditions of the Russian legal space]. Konstitutsionnoe i munitsipal'noe pravo. 9. pp. 9-15.

39. Shakhray, S.M. (2018) Tsifrovaya konstitutsiya. Osnovnye prava i svobody lichnosti v total'no informatsionnom obshchestve [Digital Constitution. Basic rights and freedoms of the individual in a totally informational society]. VestnikRAN. 88 (12). pp. 1076-1077.

40. Avak'yan, S.A. (2017) [Main trends in the modern development of constitutional law]. Konstitutsionnoe pravo: itogi razvitiya, problemy i perspektivy [Constitutional law: results of development, problems and prospects]. Proceedings of the International Conference. Moscow: RG-Press. pp. 6-14. (In Russian).

41. Avak'yan, S.A. (2023) O roli konstitutsionnogo prava v usloviyakh novykh zadach i kontseptual'nykh resheniy dlya politicheskogo budushchego Rossii [On the role of constitutional law in the context of new tasks and conceptual solutions for the political future of Russia]. Vestnik Moskovskogo universiteta. Seriya 11. Pravo. 1. pp. 3-21.

42. Kruss, V.I. (2007) Teoriya konstitutsionnogopravopol'zovaniya [Theory of constitutional law use]. Moscow: NORMA.

43. Kruss, V.I. (2020) Konstitutsionnoe pravoponimanie i vyzovy instrumental'no-yuridicheskoy epistemologii [Constitutional understanding of law and challenges to instrumental legal epistemology]. Vestnik Yuridicheskogofakul'teta Yuzhnogofederal'nogo universiteta. 7 (3). pp. 46-57.

44. Vasil'eva, T. (2022) Konstitutsionnoe sobranie v Irlandii: deliberativnaya demokratiya v deystvii [Constitutional Assembly in Ireland: deliberative democracy in action]. Sravnitel'noe konstitutsionnoe obozrenie. 6 (151). p. 46.

45. Kryazhkov, V.A. (2016) Popravki k Konstitutsii Rossiyskoy Federatsii: pravovye osnovy, predely i ikh obespechenie [mendments to the Constitution

ofthe Russian Federation: legal foundations, limits and their provision]. Gosudarstvo ipravo. 1. pp. 5-12.

46. Kravets, I.A. (2020) Tsifrovoy konstitutsionalizm i budushchee informatsionnogo obshchestva (v kontekste globalizatsii i integratsionnykh protsessov) [Digital constitutionalism and the future of the information society (in the context of globalization and integration processes)]. Pravo i gosudarstvo. 3-4. pp. 85-104.

47. Vasil'eva, T.A. (2019) Konstitutsionnye reformy v tsifrovuyu epokhu: opyt Islandii [Constitutional reforms in the digital era: the experience of Iceland]. Vestnik Sankt-Peterburgskogo universitetaMVD Rossii. 3. pp. 55-62.

48. Palermo, F. (2015) Participation, Federalism, and Pluralism: Challenges to Decision Making and Responses by Constitutionalism. In: Kropp, S. et al. (eds) Citizen Participation in Multi-Level Democracies. Leiden; Boston, MA: Brill Nijhoff. pp. 31-47.

Информация об авторе:

Кравец И.А. - д-р юрид. наук, зав. кафедрой теории и истории государства и права, конституционного права, главный научный сотрудник Института философии и права Новосибирского национального исследовательского государственного университета (Новосибирск, Россия). E-mail: [email protected]

Автор заявляет об отсутствии конфликта интересов.

Information about the author:

I.A. Kravets, Dr. Sci. (Law), head of the Department of the Theory and History of State and Law, Novosibirsk State University

(Novosibirsk, Russian Federation). E-mail: [email protected]

The author declares no conflicts of interests.

Статья поступила в редакцию 03.07.2023; одобрена после рецензирования 29.09.2023; принята к публикации 29.09.2023.

The article was submitted 03.07.2023; approved after reviewing 29.09.2023; accepted for publication 29.09.2023.