CC BY
35
ВЕСТНИК УДМУРТСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
ИСТОРИЯ И ФИЛОЛОГИЯ
УДК 902. 01 (045)
К.В. Ванюшева
КОММУНИКАТИВНЫЕ ПРАКТИКИ В ИСТОРИИ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ АРХЕОЛОГИИ (XVIII - конец 80-х гг. XX в.)
Показана значимость системы научных коммуникаций в истории отечественной археологии. Раскрыты виды, специфические черты и эффективность научных коммуникаций для развития отечественной археологии в разные периоды ее существования.
Ключевые слова: научная коммуникации, история отечественной археологии.
Археология как наука может рассматриваться в нескольких аспектах, в том числе как «большая социальная система, в которой происходит получение, передача, накопление и логическая переработка научной информации с целью получения новой научной информации» [8. С. 6]. Поэтому изучить историю археологии можно через исследование коммуникативных практик, то есть некоторой совокупности методов и средств передачи научной информации в этой системе, поскольку они позволяют проследить процесс накопления и распространения знаний внутри дисциплины.
В последнее десятилетие проблеме коммуникаций в исторической науке уделяется все больше внимания. Межличностному общению российских историков рубежа Х1Х-ХХ вв. посвящен раздел монографии В.П. Корзун, где по источникам личного происхождения выстраивается «историографический быт», выделяются скрытые процессы социализации ученых [4]. В книге Т.И. Оконниковой затронуты проблемы научных контактов в археологии Прикамья дореволюционных лет и первого послереволюционного десятилетия [9].
Подобные исследования требуют междисциплинарного подхода, так как проблема научных коммуникаций является более разработанной в науковедении, где с 1970-х гг. велись поиски улучшения работы отдельных коллективов, решалась проблема внутридисциплинарного взаимодействия. В трудах
Э.Д. Мирского [7] и А.И. Михайлова [8] выделяются и анализируются виды, каналы научного общения. Эти знания могут выступать методологической основой историко-научного исследования, позволяя путем дедукции выявлять и систематизировать коммуникации в истории отечественной археологии.
На каждом этапе своего развития наука вносит определенные коррективы в систему научного взаимодействия. Это связано с объемом получаемого знания, численным ростом научного сообщества, техническими средствами передачи информации. Поэтому интересно определить влияние взаимосвязей исследователей, а также их изменений на развитие идеи и методов отечественной археологии. Для этого воспользуемся уже известным хронологическим членением данной дисциплины [3. С. 6] и проанализируем коммуникативные практики в период зарождения научного отношения к древностям (ХУШ - XIX в.), на этапе профессионализации археологии (70-е гг. XIX - 20-е гг. XX в.) и в советский период (30-е гг. - конец 80-х гг. XX в.).
Под научной коммуникацией в науковедении подразумевается представление, передача и получение научной информации в человеческом обществе, которые вкупе представляют основной механизм существования и развития науки [8. С. 45]. В теоретических работах общение разделяют на межличностное и обезличенное, вербальное и невербальное, вертикальное, горизонтальное и диагональное. Но для изучения истории археологии особый интерес представляют каналы формального и неформального общения, это членение позволит проанализировать возможности официальных и неофициальных путей прохождения научной информации в исследовательском сообществе. Формальная коммуникация является такой формой общения внутри научного сообщества, которая документально зафиксирована, прежде всего в форме научной публикации. Неформальная коммуникация - это социальное взаимодействие между людьми, не предполагающее обязательного воспроизводства в научной литературе (беседы в научном учреждении, создание рукописей, устные доклады, частная переписка).
На первом этапе развития археологии как науки, то есть в XVШ - первой половине XIX в. в результате коммуникаций формируются задачи целенаправленного сбора и хранения древностей, в том числе ископаемых. Оформление научного отношения к древностям в России с низким уровнем грамотности населения было возможно лишь путем нисходящих государственных указов. В 1718 г. издается указ об основании Кунсткамеры, подразумевающий сбор различных диковин. Этот указ как пример формальной вертикальной связи привлек внимание широкой общественности к «веществен-
2011. Вып. 3 ИСТОРИЯ И ФИЛОЛОГИЯ
ным древностям» и их возможной ценности. Позднее официальное регулирование исследований древностей, то есть функция администрирования, выполнялось через Академию наук и Эрмитаж.
Вместе с тем внешнее становление российской археологии происходило и путем публикации научных описаний древностей в сводных трудах, справочниках, атласах. Их составлению были посвящены научные путешествия и академические экспедиции. Так, «Путешествие по Сибири» И.Г. Гмелина, «История Сибири» Г.Ф. Миллера, труды П.С. Палласа и Ф.И. Страленберга были значительны по объему и содержали первые попытки классификации древностей. Через них в науку был введен широкий круг памятников - античные древности, пещерные города и средневековые укрепления Крыма, древние рудники Урала, курганы, городища и селища, «каменные бабы».
Публикации этого периода можно разделить на 1) простые описания находок в научнопопулярной литературе (в журналах «Отечественные записки», «Сибирский вестник», реорганизованный в «Азиатский вестник»). Научный журнал в этот период еще не приобрел функции хранения научных идей, а был средством распространения сведений о новых достижениях; 2) обобщающие работы - «Древности Российского государства», «Древности Боспора Киммерийского, хранящиеся в Императорском музее Эрмитажа»; 3) переводы иностранных авторов - «Путешествие юного Анахар-сиса в Грецию» Бартелеми, «Ручная книга» И. Эшенбурга; 4) первые исследовательские программы -«Мысли относительно изыскания древностей в Новороссийском крае» И.А. Стемпковского [5. С. 77].
Однако внутреннее развитие археологии шло по каналам неформальной коммуникации. Наибольшее распространение в XVIII в. получили «ученые путешествия», в которых приняли участие Д.Г. Мессершмидт, Г.Ф. Миллер, И.Г. Гмелин, П.С. Паллас, И.Г. Георги и др. [5. С. 57, 58.]. Эти экспедиции объединяли специалистов в разных областях знаний. Общий уровень изысканий соответствовал европейским стандартам, но качество археологического обследования зависело во многом от научных взглядов отдельного специалиста. Это объясняется тем, что в мировом исследовательском сообществе не было еще четких представлений о возможностях интерпретации древних находок, следовательно, не были выработаны жесткие требования к их фиксации. Тем не менее, привлечение иностранных ученых высокой квалификации позволяло в рамках экспедиций обучать национальные кадры из числа российских помощников, перенимавших методические приемы поиска и фиксации.
Особое значение для передачи научной информации в этот период имели письма. Они служили не только средством личного общения, но и средством ознакомления с общественной жизнью (заменяли прессу), достижениями в изучении древностей, а также использовались как отчеты и инструкции для дальнейшей деятельности (например, рекомендации, написанные Г.Ф. Миллером для адъюнкта Академии наук И.Э. Фишера).
В начале XIX в. интересы российских исследователей приобретают более четкие очертания как в территориальном, так и в отраслевом отношении. Это выразилось в появлении первых исследовательских сообществ - объединений, позволявших поддерживать постоянное неформальное научное общение. Были основаны Общество истории и древностей Российских при Московском университете, Одесское общество истории и древностей, тесно связанное с Петербургом, но опирающееся на местные силы [5. С. 64, 76, 77]. Эти организации давали возможность собираться исследователям, интересующимся соответствующей проблематикой, и оперативно обсуждать свою работу. Они были еще немногочисленными, не имели постоянных контактов с другими научными учреждениями.
В целом в XVIII - первой половине XIX в. коммуникативные связи носили международный и междисциплинарный характер, были значительно растянуты во времени и включали достаточно узкий круг образованных людей. По официальным каналам шло первоначальное накопление фактического материала, формировалось познавательное отношение к древностям. А неформальные сообщения выполняли функции обучения основам практической археологии, генерации и распространения знаний.
Начиная с 60-х гг. XIX в. в археологии ставятся внутренние задачи формирования науки: необходимость иметь общую теоретико-методологическую основу, свою периодизацию, понятийный аппарат. Они базируются уже на целостном восприятии дисциплины, предметом которой являлись ископаемые древности. Для продуктивного развития важны были исследования и столичных археологов, и местные изыскания, которые необходимо было координировать и освещать.
Главным государственным учреждением была Императорская археологическая комиссия (ИАК). Она выдавала открытые листы на право проведения раскопок, собирала полевую документацию и коллекции, печатала ежегодные отчеты обо всех известных ей раскопках и случайных находках на территории России, поэтому была ядром разветвленной коммуникационной сети страны.
В тот период совершенствовался формальный канал передачи информации. Печатные издания служили уже не только трансляции фактической информации, но и отвечали потребностям сохранения новых научных идей. Приведем несколько примеров монографических исследований: 1) по периодизации древнейшей истории отдельных территорий - А.А.Спицын «Археологические разыскания о древнейших обитателях Вятской губернии», В.В. Радлов «Сибирские древности»; 2) посвященные культурам определенного периода древнейшей истории - В.А.Городцов «Культуры бронзовой эпохи в Средней России»; 3) обобщения, исследовательские программы - рукопись М.И. Ростовцева «Классические и скифские древности северного побережья Черного моря», программа изучения каменного века России, разработанная И.С. Поляковым и его соратниками [12. С. 28]; 4) историографические работы - научно-биографические очерки вклада в науку российских (А.С. и П.С. Уваровы, И.Е.Забелин, Д.Я. Са-моквасов и др.) и зарубежных (Г. Мортилье и др.) ученых, оценки деятельности за 25 лет МАО [10. С. 121-148]; 5) первые учебные методические пособия - по технике полевых исследований А.А. Спи-цына и В.А. Городцова [10. С.107; 12. С. 31], тексты лекций Н.И. Веселовского «Первобытные древности (История Южной России)» и «Первобытный человек. Доисторическая археология» [10. С. 114].
Одним из каналов неформальной горизонтальной коммуникации стали научные общества, которые на рубеже XIX - XX вв. охватывали почти все научные дисциплины и были самой продуктивной формой объединений ученых в России. В Москве и Петербурге исследовательские силы координировались Русским археологическим обществом (РАО), Московским археологическим обществом (МАО). Проводимые РАО с 1868 г. научные конкурсы позволяли ему влиять на тематику и выбор разысканий, а также привлекать к сотрудничеству авторитетных деятелей, таких как Н.А. Артлебен,
Н.В. Султанов, В.В. Суслов, М.Т. Преображенский и др. [13. С. 699-701]. Концентрация научных сил исследователей вокруг МАО объяснялась его большей социальной открытостью по сравнению с ИАК. МАО финансировало работу ряда провинциальных обществ во многих губерниях России, сыграв заметную роль в формировании местных исследовательских кадров благодаря организации археологических съездов [1].
Научные общества возникали не только в столичных, но и губернских, уездных городах, где в основном ставили целью изучение местного края. Наиболее известными провинциальными обществами в Урало-Поволжье были Уральское общество любителей естествознания, Общество археологии, истории и этнографии при Казанском университете, Общество изучения Прикамского края.
Подобные объединения удачно консолидировали ученых разных специальностей и интересующихся соответствующей проблематикой любителей. В значительной степени именно через деятельность Обществ академическая среда влияла на общее состояние археологии в стране, на разработку конкретной исследовательской проблематики, базирующейся или использующей возможности данной науки и ее источника [10. С. 111].
Продуктивным каналом неформальной коммуникации были Всероссийские и областные археологические съезды, конференции. Всероссийские археологические съезды проводились с 1868 по 1914 г. и связывали разрозненные провинциальные силы. Они играли роль организатора и координатора научных исследований в области историко-археологической науки на местах. Во время их работы провинциальные деятели общались друг с другом и с ведущими учеными - представителями центральных обществ и учреждений, что, в свою очередь, стимулировало археологические изыскания в регионе и задавало определенную научную планку исследованиям. На съездах осуществлялись диагональные коммуникации, формировались так называемые «’’незримые колледжи” - стихийно складывающиеся и распадающиеся ассоциации ученых, которые периодически встречаются друг с другом и/или обмениваются письмами, оттисками журнальных статей по интересующим их вопросам» [8. С. 56, 57]. В результате выстраивался оппонентный круг, где обсуждались различные гипотезы, завязывались дискуссии. Неформальное общение на научных съездах во многом восполняло отсутствующую в официальной коммуникации функцию быстрой доставки получателю научной информации. Участие университетской профессуры обеспечивало надежную преемственность деятельности археологических съездов с университетским образованием. Таким образом, съезды превратились в существенное средство проведения определенной научной политики, мобилизации сил образованной общественности для решения актуальных проблем археологии, стали средством воспитания молодых кадров.
Другим оперативным источником информации являлась переписка. Она была связующей нитью между научными обществами и отдельными исследователями, столичными специалистами и провинциальными коллегами. Научные достижения (результаты раскопок и теоретических разработок, изменения в методике, организация музеев, кружков, образовательных обществ и т.д.) деятелей
2011. Вып. 3 ИСТОРИЯ И ФИЛОЛОГИЯ
разных регионов России являлись постоянным предметом обсуждения. Письма давали возможность обговорить, разобрать собственную работу (процесс, результаты, перспективы), при этом содержание общения не регламентировалось.
В систему научного сообщения был включен и классический университет, представляющий канал вертикальной коммуникации археологов. Его целью было передать накопленные знания, обучить основам профессионального мастерства, то есть подготовить новое поколение специалистов. В конце
XIX - начале XX в. в учебный курс университетов только начинают вводиться археологические дисциплины. В Московском университете в рамках различных курсов читали специальные лекции Д.И. Анучин, В.А. Городцов, Ю.В. Готье [10. С. 114; 12. С. 36], в Петербургском - С.А. Жебелев, А.А. Спицын, Ф.К. Волков. Знакомясь с теоретическим материалом, даже в рамках одного курса лекций, студент, кроме того, общался с преподавателями - состоявшимися учеными, а через них усваивал правила нового сообщества и лексику дисциплины. В диалоге со старшими товарищами для начинающего исследователя открывались перспективы и возможности выбранной им профессии. Не случайно в рамках университета складывались научные школы. Подобную миссию выполняли и археологические институты в Москве и Петербурге.
Таким образом, в 60-е гг. XIX - 20-е гг. XX в. выстраивание устойчивых научных взаимосвязей было важной проблемой, так как принадлежность к организации не всегда гарантировала доступ исследователя к необходимой информации, книжному фонду. Коммуникативные практики приобрели более демократичный характер, сохранялось международное общение. Формальный канал стал стабильным средством ввода в научный оборот археологических источников и профессиональной рефлексии. Но в результате нехватки справочников, указателей, энциклопедических словарей, кратких и емких учебников, а также отсутствия оперативного специального периодического издания функции первоначального ознакомления с предметом, поиска необходимой литературы и источников, быстрого обмена информацией передавались каналам неформального общения.
В следующий период - 30-е - конец 80-х гг. XX в. официальный коммуникационный канал в содержательном плане был малоэффективным для исследователей. Источники публиковались в сборниках («Советская археология», «Материалы и исследования по археологии СССР») с детальным описанием всего материала, который оказывался очень громоздким, следовательно, неудобным в использовании [12. С. 64, 73, 75; 2. С. 201]. Теоретические обобщения носили региональный универсально-комплексный характер, что зачастую не позволяло глубоко рассмотреть отдельные сферы человеческой жизнедеятельности. Как правило, конкретные разработки посвящались этнической истории народа, монографическому описанию одной археологической культуры или составлялись крупные очерки древнейших периодов истории населения отдельных областей и народов [2. С. 201-203].
Позитивным изменением в системе формальных коммуникаций было создание оперативного органа, необходимого любой развитой науке. Это были «Краткие сообщения о докладах и полевых исследованиях ИИМК АН СССР» - бюллетени, быстро освещавшие наиболее интересные открытия и научную жизнь института с 1939 г. по начало 1960-х гг. [12. С. 75]. Содержание научных статей давало представление об актуальном состоянии дисциплины в целом: способах исследования, полученных результатах, именах исследователей. Подобная информация привлекала в археологическое сообщество новых специалистов как за счет научной молодежи, так и благодаря миграции зрелых исследователей внутри дисциплины и между дисциплинами.
Еще одним новым массовым каналом коммуникации явились дискуссии по вопросам дальнейшего развития археологической науки, транслируемые по формальным средствам общения. Начавшись с 1930-х гг. фактически с опубликования книги В.И Равдоникаса «За марксистскую историю материальной культуры», они в какой-то мере стимулировали поиски новых решений. Обсуждались актуальные теоретические и методологические проблемы [2. С. 113-124]. Основной базой для дискуссионных публикаций стал журнал «Сообщения ГАИМК». В дискуссиях приняли участие ведущие ученые страны. Читателю-ученому, не имевшему возможности прямого контакта с автором статьи и связанным с ним исследовательским микросообществом, публикация позволяла представить себе изменение структуры исследовательской группировки и оценить собственное положение. Однако как канал коммуникаций даже периодические издания не имели быстрой обратной связи, что необходимо было восполнять другим путем - неформальным общением.
Единым координационным центром археологических исследований в этот период была Государственная академия истории материальной культуры (ГАИМК), позднее преобразованная в Институт истории материальной культуры (ИИМК). Взаимодействие столицы и провинции с конца 1930-х гг.
происходило не только директивным путем, но и путем непосредственной передачи опыта коллегам в рабочих командировках. Институты археологии возникли почти во всех республиканских академиях или как сектора в составе институтов истории. Нельзя сказать, что они в полной мере продолжили коммуникационные традиции дореволюционных обществ. Вся научная работа в СССР подчинялась плановой системе, когда исследователь не волен был в выборе темы и интересующей его проблематикой занимался «подпольно». Часто в институтах царила атмосфера конкуренции и непонимания, поэтому обсуждение своей работы возможно было лишь в личных беседах с хорошими знакомыми.
Интеллектуальная преемственность дореволюционной археологии сложилась в результате прочных научных связей, установленных ранее через неформальное университетское общение. Наиболее значительный вклад в дисциплину в тот период внесли П.П. Ефименко - ученик Ф.К. Волкова, П.Н. Третьяков и С.А. Семенов - П.П. Ефименко, А.В. Арциховский - В.А. Городцова и Ю.В. Готье, выпускники, непосредственно обучавшиеся у А.А. Спицына. Все они в той или иной мере продолжили дело своих учителей [5. С. 424, 425; 12. С. 68].
С 1936 г. университеты опять были включены в систему археологических контактов. На исторических факультетах МГУ и ЛГУ читали лекции по археологии, а в 1938 г. - открыли специальные кафедры (в Москве ее возглавил А.В. Арциховский, в Ленинграде - В.И. Равдоникас). В послевоенные годы почти во всех университетах страны были или кафедры, или проблемные лаборатории по археологии. Кафедра способствовала публикации талантливых работ, принимала участие в трудоустройстве окончивших специалистов в научные учреждения. Прививались уважение к авторитетам в науке, но и смелость вступать с ними в научный спор [11. С. 202, 203; 6. С. 79, 94, 95].
Особенно массовой формой неформальной коммуникации в советский период в связи с ростом новостроек стали археологические экспедиции. Они были местом общения ученых, студентов, музейных работников, где не только передавался опыт практической полевой исследовательской работы, но и создавался специфический фольклор. В результате раскопки приобретали романтический антураж, что способствовало привлечению в науку молодежи. Кроме того, в условиях тотального контроля со стороны государства за всеми областями жизни и деятельности археологические экспедиции были уголком свободы для научного общения и практики.
Для продуктивной разработки проблемы неоспорима необходимость непосредственного диалога специалистов, нахождения на передовом крае науки. Наиболее оптимальной формой для этого до революции были съезды. В советское время их сменили сначала единичные форумы, например, в 1932 г. прошло Всероссийское археолого-этнографическое совещание. Позднее были организованы ежегодные конференции АН, посвященные итогам полевых исследований ИИМК.
Частная переписка в тот период не потеряла своей актуальности, несмотря на то что не была жестко защищена условиями приватности. Существовали темы, которых лучше было не касаться даже в личном общении. Данный информационный канал восполнял недостатки формальных коммуникаций: при необходимости поиска какой-либо информации вместо отсутствовавших справочных и библиографических изданий обращались непосредственно к автору за ссылкой или просили переслать книги. Кроме того, письма ценились с точки зрения незамедлительной передачи новостей (о раскопках и разведках, о новых изданиях, об обстановке в исследовательских центрах, о работе учеников и коллег) и психологической поддержки.
Таким образом, в данный период был создан и формально зафиксирован единообразный механизм изучения археологических памятников, появился первый оперативный научный журнал. В связи с вовлечением в археологию широкого круга людей по всей стране дискуссии, практиковавшиеся ранее на съездах в условиях неформальной беседы, переместились в сферу формального общения, что сделало их еще более массовыми и освещаемыми. Неформальные коммуникативные практики, восполняя нехватку печатных указателей, справочников, учебников, не потеряли значения оперативной передачи информации, популяризации науки и передачи научной традиции.
Система научных коммуникаций является системой открытого типа, то есть необычайно устойчивой к внешним воздействиям. Действительно, на протяжении трех веков развития отечественной археологии, когда события политической истории коренным образом меняли облик страны, каналы коммуникации только расширялись, несколько трансформировались их функции. Формальные источники информации были представлены монографиями, журнальными статьями, учебниками и т.д. Сначала они были доступны только избранным, а позднее стали по-настоящему массовым средством трансляции археологических знаний. Частные коммуникации осуществлялись в рамках археологиче-
2011. Вып. 3 ИСТОРИЯ И ФИЛОЛОГИЯ
ских экспедиций, конференций (съездов, совещаний), научных обществ (институтов, музеев, академий), университетов.
На первом этапе развития перед отечественной археологией стояли задачи выявления вещей и памятников, их первичной фиксации и описания, определения элементарных функций и хронологии. В тот период особенно важно было междисциплинарное и международное общение, способствовавшее формированию подходов и методов исследования. На втором этапе шло становление системы эмпирических основ археологического знания, важно было выделение, описание и осмысление локально-исторических систем, отражающих разнообразие форм деятельности человечества и уровень культурного развития отдельных обществ прошлого. Эти задачи решались провинциальными научными сообществами при поддержке столичных организаций и публикацией археологических источников в многотомных сериях. На третьем этапе пересматривался вопрос о месте и роли археологии в обществе, ее методах, что нашло отражение в дискуссиях в печати. А задачи накопления массового материала и выработки новых приемов изучения вывели на передний край науки экспедиции и университетские центры. Таким образом, в результате коммуникаций археология прошла путь от занятий древностями узкого круга любителей до науки с широкой сетью научных учреждений. Сложившиеся практики общения позволили ей стать общедоступной дисциплиной, развивающейся в общемировом русле. С 90-х гг. XX в. начинается новый этап научной коммуникационной истории России, связанный с гласностью, развитием Интернета, в результате чего изменяются виды и стиль общения, скорости передачи информации.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Археологические общества // Справочник научных обществ России. URL: http://www.snor.ru/?an=about_arl
2. Генинг В.Ф. Очерки по истории советской археологии. Киев, 1982.
3. Генинг В.Ф., Левченко В.Л. Археология древностей - период зарождении науки (конец XVIII - 70-е гг.
XIX в.). Киев, 1992.
4. Корзун В.П. Образы исторической науки на рубеже XIX-XX вв. (анализ отечественных историографических концепций). Омск; Екатеринбург, 2000.
5. Лебедев Г.С. История отечественной археологии. 1700 - 1971. СПб., 1992.
6. Мельникова О.М. Пермская научная археологическая школа О.Н. Бадера (1946-1955). Ижевск, 2003.
7. Мирский Э.М. Междисциплинарные исследования: дисциплинарная организация науки. М., 1980.
8. Михайлов А.И., Черный А.И., Гиляревский Р.С. Научные коммуникации и информатика. М., 1976.
9. Оконникова Т.И. Формирование научных традиций в археологии Прикамья (60-е гг. XIX в. - конец 40-х гг.
XX в.). Ижевск, 2002.
10. Пряхин А.Д. История отечественной археологии. Ч. I: Русская дореволюционная археология. Воронеж, 2005.
11. Тихонов И.Л. Археология в Санкт-Петербургском университете: Историографические очерки. СПб, 2003.
12. Формозов А.А. Русские археологи в период тоталитаризма: Историографические очерки. М., 2004.
13. Хартанович М.Ф. Императорская Археологическая комиссия. XIX век // ИИЕТ РАН. Годичная научная конференция 2004 г. М., 2004.
Поступила в редакцию 08.09.10
K.V. Vanyusheva
Scholar communications in the history of home archeology (XVinth - the end of 1980s of XXth century)
The author investigates the conception of scholar communications in the Russian archeology. The kinds, special features and the results of scholar communications for the different stages of developing of home archeology are researched.
Keywords: scholar communications, history of home archeology.
Ванюшева Ксения Викторовна, младший научный сотрудник ФГБОУВПО «Удмуртский государственный университет»
426034, Россия, г. Ижевск, ул. Университетская, 1 (корп. 2)
E-mail: vanksu@inbox.ru
Vanusheva K.V., scientific scholar Udmurt State University
426034, Russia, Izhevsk, Universitetskaya str., 1/2 E-mail: vanksu@inbox.ru
