CC BY
256
10. Мамардашвили, М.К. Стрела познания (набросок естественноисторической гносеологии). - М., 1997.
11. Щвецова, С.В. Лингвистический анализ способов терминообразования в современной офтальмологической терминосистеме: авто-реф. дис. ... канд. филол. наук. - Иркутск, 2005.
12. Хантакова, В.М. Синонимия форм и синонимия смыслов: теоретическая модель анализа интегративного взаимодействия синонимических единиц одно- и разноуровневой принадлежности: дис. ... д-ра филол. наук. - Иркутск, 2006.
Bibliography
1. Galjperin, I.R. Tekst kak objhekt lingvisticheskogo issledovaniya. - M., 1981.
2. Kamenskaya, O.L. Tekst i kommunikaciya: ucheb. posobie dlya in-tov i fak-tov inostr. yaz. - M., 1990.
3. Motsch, W. Zum Verhaltnis von Satz und Text // Deutsche Sprache. Zeitschrift fur Theorie, Praxis, Dokumentationen,1990.
4. Weinrich, H. Textgrammatik der deutschen Sprache. - Mannheum; Leipzig; Wien; Zurich, 1993.
5. Brinker, K. Textsortenbeschreibung auf handlungstheoretischer Grundlage (am Beispiel des Erpresserbriefs) // Texte-Diskurse-Interaktionsrollen: Analysen zur Kommunikation im offentlichen Raum. - Tubingen, 2002.
6. Krause, W. Text und Textsorte in der fremdsprachigen Kommunikation // Texte-Diskurse-Interaktionsrollen: Analysen zur Kommunikation im offentlichen Raum. - Tubingen, 2002.
7. Apresyan, Yu.D. Leksicheskaya semantika: sinonimicheskie sredstva yazihka. - M., 1974.
8. Kubryakova, E.S. Yazihk i znanie: Na puti polucheniya znaniyj o yazihke: chasti rechi s kognitivnoyj tochki zreniya. Rolj yazihka v poznanii mira. - M., 2004.
9. Golovin B.N. O nekotorihkh problemakh izucheniya terminov // Vestnik MGU. - M., 1972. - № 5. - Ser. 10. Filologiya.
10. Mamardashvili, M.K. Strela poznaniya (nabrosok estestvennoistoricheskoyj gnoseologii). - M., 1997.
11. Thvecova, S.V. Lingvisticheskiyj analiz sposobov terminoobrazovaniya v sovremennoyj oftaljmologicheskoyj terminosisteme: avtoref. dis. ... kand. filol. nauk. - Irkutsk, 2005.
12. Khantakova, V.M. Sinonimiya form i sinonimiya smihslov: teoreticheskaya modelj analiza integrativnogo vzaimodeyjstviya sinonimicheskikh edinic odno- i raznourovnevoyj prinadlezhnosti: dis. . d-ra filol. nauk. - Irkutsk, 2006.
Статья поступила в редакцию 12.11.12
УДК 81 '271 + 81 '38 + 811.112.2
Shpomer E.A. COMMUNICATIVE BEHAVIOUR: TO THE PROBLEM OF CLASSIFICATION OF NORMS OF THE COMMUNICATIVE ACTION. In the article the author describes types of communicative behaviour by I.A. Sternin, considers the classification of types of the language person by K.F. Sedov, makes examples of change by communicants their communicative behaviour and types of language person.
Key words: communicative behaviour, norm, language person, conflict aggressor, manipulator, centrist, cooperator.
Е.А. Шпомер, ст. преп. каф. гуманитарных дисциплин Хакасского технического института - филиала Сибирского Федерального университета, ассистент каф. стилистики русского языка и журналистики Института филологии и межкультурной коммуникации Хакасского гос. университета им. Н.Ф. Катанова, г. Абакан, E-mail: [email protected]
КОММУНИКАТИВНОЕ ПОВЕДЕНИЕ: К ПРОБЛЕМЕ КЛАССИФИКАЦИИ НОРМ КОММУНИКАТИВНОГО ПОСТУПКА
В статье автор описывает типы коммуникативного поведения, предложенные И.А. Стерниным, исследует классификацию типов языковой личности К.Ф, Седова, приводит примеры смены собеседниками их коммуникативного поведения и типов языковой личности.
Ключевые слова: коммуникативное поведение, норма, языковая личность, конфликтный агрессор, манипулятор, центрист, кооператор.
Чтобы иметь возможность создавать эффективную коммуникацию и участвовать в ней, собеседникам необходимо учитывать как положительные, так и отрицательные факторы речевого взаимодействия. Коммуникативные поступки будут удачными или неудачными в зависимости от того, насколько целесообразен выбор коммуникативного поведения, как внеязыкового, так и языкового.
И.А. Стернин под коммуникативным поведением в самом общем виде понимает «реализуемые в коммуникации правила и традиции общения той или иной лингвокультурной общности» [1. с. 97]. Учёный отмечает, что коммуникативное поведение включает в себя определенные нормы, которые позволяют рассматривать конкретное коммуникативное поведение как нормативное или ненормативное. И.А. Стернин предлагает рассматривать нормы коммуникативного поведения в четырех аспектах: общекультурные нормы, групповые нормы, ситуативные нормы и индивидуальные нормы [2, с. 5-7].
Общекультурные нормы коммуникативного поведения, по замечанию И.А. Стернина, характерны для всей лингвокультурной общности и в значительной степени отражают принятые правила этикета, вежливого общения. Они связаны с ситуациями самого общего плана, возникающими между людьми вне зависимости от сферы общения, возраста, статуса, сферы деятельности и т.д. Это такие ситуации, как привлечение внимания, обращение, знакомство, приветствие, прощание, извинение, комплимент, разговор по телефону, письменное сообщение, по-
здравление, благодарность, пожелание, утешение, сочувствие, соболезнование. Это - стандартные ситуации. Общекультурные нормы общения национально специфичны. Так, у немцев и американцев при приветствии обязательна улыбка, а у русских -нет. Благодарность за услугу обязательна у русских, но не нужна в китайском общении, если собеседник - ваш друг или родственник [2, с. 5].
«Ситуативные нормы, - говорит И.А. Стернин, - обнаруживаются в случаях, когда общение определяется конкретной экстралингвистической ситуацией. Такие ограничения могут быть различны по характеру. Так, ограничения по статусу общающихся позволяют говорить о двух разновидностях коммуникативного поведения - вертикальном (вышестоящий - нижестоящий) и горизонтальном (равный - равный). Граница между различными типами подвижна, она может нарушаться» [2, с. 6]. Учёный приводит следующий пример горизонтального и вертикального коммуникативного поведения: общение мужчины с женщиной в русской картине мира является горизонтальным, а в мусульманской - вертикальным и т.д. [2, с. 6].
Групповые нормы, по мнению И.А. Стернина, отражают особенности общения, закрепленные культурой для определенных профессиональных, гендерных, социальных и возрастных групп. Есть особенности коммуникативного поведения мужчин, женщин, юристов, врачей, детей, родителей, «гуманитариев», «технарей» и т.д. [2, с. 7].
Индивидуальные нормы коммуникативного поведения «отражают индивидуальную культуру и коммуникативный опыт индивида и представляют собой личностное преломление общекультурных и ситуативных коммуникативных норм в языковой личности. Подлежат описанию также нарушения общих и групповых норм, характерные для данного индивида» [2, с. 7].
На национальную специфику коммуникативного поведения языковой личности указывает и Ю.Н. Караулов [6, с. 5].
К основным принципам описания коммуникативного поведения народа И.А. Стернин относит принцип системности и принцип контрастивности:
• принцип системности. Коммуникативное поведение той или иной лингвокультурной общности должно быть описано целостно, комплексно, как система. Для этого должна быть разработана модель описания коммуникативного поведения, включающая совокупность факторов и параметров, отражающих коммуникативное поведение любого народа. Такая модель должна включать вербальное, невербальное коммуникативное поведение и социальный символизм;
• принцип контрастивности. Адекватное описание коммуникативного поведения возможно только на базе некоторого сравнения. Имплицитно любое описание будет контрастивным: большинство характеристик коммуникативного поведения оказывается параметрическими - часто - редко, интенсивно - мало, громко - тихо, быстро - медленно и др. Наиболее эффективно бикультурное описание - русское коммуникативное поведение на фоне английского, немецкого, американского, французского, китайского, японского и т.д. Контрастивный принцип позволяет наиболее надежно выявить и описать как общие, так и несовпадающие признаки коммуникативного поведения народов. Кон-трастивное описание коммуникативного поведения того или иного народа позволяет выявить несколько форм проявления национальной специфики коммуникативного поведения той или иной коммуникативной культуры:
1) отсутствие национальной специфики: те или иные коммуникативные признаки обеих культур совпадают. Например, во всех европейских культурах знакомого принято приветствовать, уходя - прощаться, за причиненное неудобство - извиниться;
2) наличие национальной специфики: а) несовпадение отдельных характеристик коммуникативных признаков, действий в сопоставляемых культурах. Например, жест «большой палец» есть в большинстве европейских культур, но в русском общении он выполняется более энергично; б) эндемичность коммуникативных признаков для одной из сопоставляемых культур (то или иное коммуникативное явление может присутствовать только в одной из сравниваемых коммуникативных культур).
Например, только немцы стучат по столу в знак одобрения лекции, только русские немотивированными аплодисментами «захлопывают» оратора или спрашивают незнакомого собеседника о зарплате; в) коммуникативная лакунарность - отсутствие того или иного коммуникативного признака или факта в данной культуре при наличии ее в сопоставляемой. Так, в русском коммуникативном поведении нет такого коммуникативного явления как «политическая корректность» [2, с. 10 - 13].
Специфика коммуникативного поведения оппонентов, на наш взгляд, определяется не только коммуникативными нормами, но и коммуникативными законами в соотнесении их с типами языковой личности как в рамках её дискурсной типологии, так и в рамках лингво-психологических характеристик: темперамента (холерик, сангвиник, меланхолик, флегматик), факторов репрезентативной системы (ведущих способов познания - ауди-ал, визуал, кинестетик). О целесообразности подобной комплексной соотнесённости мы заявляли ранее [3; 4], подобного рода замечания в рамках исследования политического дискурса представлены в работах Е.В. Кобец, И.В. Пекарской [5].
В данной статье мы подробно остановимся лишь на описании коммуникативного поведения того или иного человека в аспекте зависимости этого поведения от типа языковой личности.
Термин «языковая личность» впервые использовал в 1930-х гг. В.В. Виноградов в книге «О художественной прозе». Он изучал два аспекта художественной языковой личности -личность автора и личность персонажа.
Наиболее полное определение термину «языковая личность» даёт в своих работах Ю.Н. Караулов. Языковая личность понимается как «совокупность способностей и характеристик человека, обусловливающих создание и восприятие им речевых произведений (текстов), которые различаются а) степенью структурно-языковой сложности, б) глубиной и точностью отражения действительности, в) определённой целевой направленностью» [6, с. 3; 7, с. 3].
По мнению Л.Н. Венедиктовой, данное определение Ю.Н. Караулова допускает двойственную интерпретацию: статическую и динамическую. «В первом случае, индивид выступает в качестве личности, то есть субъекта социальных отношений, обладающего своим неповторимым набором личностных качеств. Во втором случае, можно предположить, что на определенном этапе индивид еще не является личностью, т.е. не обладает отличительными социально обусловленными характеристиками» [8, с. 69].
Ю.Н. Караулов выделяет три уровня в структуре языковой личности:
• вербально-семантический;
• лингво-когнитивный (тезаурусный);
• прагматический.
«Вербально-семантический уровень предполагает для индивидуума нормальное владение естественным языком, а для исследователя - традиционное описание формальных средств выражения определённых значений. Единицами лингво-когни-тивного (тезаурусного) уровня являются понятия, идеи, концепты, складывающиеся у каждой языковой личности в упорядоченную, систематизированную «картину мира», отражающую иерархию ценностей. Прагматическая характеристика определяется целями, мотивами, интересами, установками коммуникации» [7, с. 5].
Предложенный Ю.Н. Карауловым лингво-когнитивный уровень языковой личности (тезаурусный), в теории обучения иностранным языкам дополнен И.И. Халеевой. Она выделяет на данном уровне два подуровня: «тезаурус-1» и «тезаурус-2». «Те-заурус-1 означает способ формирования языкового сознания, восходящего к языковой картине мира. Данный подуровень напрямую связан с ассоциативно-вербальной сетью языка. Тезау-рус-2 соотносится собственно со знаниями о мире, формирующими когнитивное сознание и тем самым общую картину мира на уровне концептуальной системы» [9, с. 88].
По мнению Н.В. Агеенко, концепция трёхуровневого устройства языковой личности Ю.Н. Караулова коррелирует с тремя типами коммуникативных потребностей - контактоустанавлива-ющей, информационной и воздействующей, а также с тремя сторонами процесса общения - коммуникативной, интерактивной и перцептивной [10].
Г.И. Богин определяет понятие «языковая личность» следующим образом: «это многослойный и многокомпонентный набор языковых способностей, умений, готовностей к осуществлению речевых поступков разной степени сложности, поступков, которые классифицируются, с одной стороны, по видам речевой деятельности (говорение, аудирование, письмо и чтение), а с другой стороны - по уровням языка, т.е. фонетике, грамматике и лексике» [11, с. 5].
Согласно В.В. Наумову, под языковой личностью подразумевается «носитель языка, способный реализовывать в речевой деятельности некую совокупность языковых средств, характеризующих определенную часть языкового коллектива в данный промежуток времени» [12, с. 12].
По мнению К.Ф. Седова, «языковая личность - это человек в его способности совершать речевые поступки» [13, с. 5].
К.Ф. Седов выделяет три типа языковой личности по способности к кооперации в речевом поведении: конфликтный, центрированный, кооперативный. Причём, каждый из этих типов представлен двумя подтипами. Конфликтный тип демонстрирует установку на себя и одновременно против партнёра по коммуникации. Коммуниканты самоутверждаются за счёт собеседника. Данный тип представлен двумя разновидностями: конфликтно-агрессивным и конфликтно-манипуляторским. Конфликтно-агрессивный подтип (конфликтный агрессор) демонстрирует в отношении коммуникативного партнера агрессию, которая вызвана стремлением видеть в его поведении враждебные или конкурирующие намерения. Для того, чтобы добиться ощущения социальной полноценности, подобная языковая личность должна доставить собеседнику моральный дискомфорт («сказать гадость», обругать). В повседневном общении такой коммуникант использует в речи инвективы (прямые оскорбления), колкости, упреки, насмешки и т.п. Конфликтно-манипуляторс-кий подтип (конфликтный манипулятор) в речевом партнере видит объект манипуляции. Такой коммуникант также самоутверждается за счёт собеседника, ставя его в конкретной ситуации общения на нижнюю по сравнению с собой статусную позицию. Манипулятор не испытывает уважения к партнёру, считает его по интеллектуальным и этическим качествам существом, стоящим на более низкой ступени развития. В коммуникации манипулятор проявляется в поучениях, советах, диктате, а кроме того, в манере, задав вопрос, не дослушать ответ на него
или же самому дать ответ, в бесцеремонной смене темы путём перебивания собеседника.
Центрированный тип характеризуется установкой на себя при игнорировании партнёра по коммуникации. К.Ф. Седов выделяет два подтипа: активно-центрированный и пассивно-центрированный. Активно-центрированный подтип (активный эго-центрик) иногда по своим речевым проявлениям напоминает конфликтного манипулятора: тоже может перебивать собеседника, произвольно менять тему разговора и т.д. Но если конфликтный манипулятор не уважает коммуникативного партнера, желая навязать ему свою точку зрения, то активный эгоцентрик просто не способен встать на точку зрения другого участника общения. Он задает вопрос и сам на него отвечает, определяет тему разговора и сам ее развивает, не дает партнеру по коммуникации вставить слово, высказать свое суждение. Субъективно он испытывает иллюзию полноценной коммуникации и, как правило, получает от общения удовольствие, не замечая дискомфорта, который испытывает собеседник, что иногда чревато коммуникативными неудачами (фрустрациями) и (даже) конфликтами. Пассивно-центрированный тип (пассивный эгоцент-рик) обычно в бытовом общении выглядит безобидным рассеянным (иногда - забитым) «ежиком в тумане». Он с трудом способен выйти за пределы собственного внутреннего мира. Коммуникативное поведение такой языковой личности содержит несоответствие выбранных говорящим тактик ситуации общения и интенции собеседника; как правило, это свидетельствует о низком прагматическом потенциале говорящего, неумении переключиться на точку зрения слушателя. Это же выражается в упоминании имен, неизвестных собеседнику, как известных; в принципиально банальных реакциях на информацию, касающуюся коммуникативного партнера; в неадекватных реакциях (репликах невпопад); в переведении разговора на темы, которые касаются только говорящего, и полном отсутствии интереса к темам, интересующим слушателя и т.п. Речевое общение пассивного эгоцентрика наполнено коммуникативными неудачами и недоразумениями, факт возникновения которых часто им не замечается.
Кооперативный тип демонстрирует установку на партнёра по коммуникации. Выделяются такие подтипы: кооперативно-конформный и кооперативно-актуализаторский. Кооперативно-конформный подтип (кооперативный конформист) демонстрирует согласие с точкой зрения собеседника, даже если он не полностью разделяет эту точку зрения. В этом случае установка на партнера подавляет его собственные намерения, что, как правило, выступает следствием боязни конфликта, конфронтации. Кооперативный конформист демонстрирует интерес к другому участнику коммуникации путем использования тактик вопроса, поддакивания, проявлении сочувствия, утешения, комплимента и т.д. В реальном общении обычно это выглядит как имитация (в той или иной степени убедительности) настроенности на коммуникативного партнёра. Иногда уступки в построении интеракции, которые делает конформист, воспринимаются его коммуникативными партнёрами (особенно, если они принадлежат к иным типам языковой личности) как неискренность и, даже, хитрость. Кооперативно-актуализаторский подтип (кооперативный актуализатор) в речевом взаимодействии стремится поставить себя на точку зрения собеседника, взглянуть на изображаемую в речи ситуацию его глазами. Отличием поведения актуализатора от конформиста является то, что актуализа-тор ориентируется не только на собеседника, но и на себя. Кооперативный актуализатор, уважая мнение коммуникативного партнёра, не должен во всем с ним соглашаться [14, с. 6 - 12].
Одна и та же языковая личность, если основываться на классификации К.Ф. Седова, может сочетать в себе черты разных её типов. Пример тому - Тоблер, герой романа Э. Кэстне-ра «Трое на снегу», который проявляет себя то как центрированная, то как кооперативная, то как конфликтная языковая личность.
«Ich höre, daß Sie sehr beschäftigt sind», meinte er mürrisch.
Tobler nickte gleichmütig und las weiter.
«Wie lange kann das dauern?» fragte der Portier und bekam rote Backen.
«Schwer zu sagen», meinte Tobler. «Ich bin erst beim Leitartikel»
Der Portier schwitzte schon. «Die Hoteldirektion wollte Sie um eine kleine Gefälligkeit bitten.»
«Oh, darf ich endlich den Schornstein fegen?»
«Sie sollen für ein paar Stunden die Skihalle beaufsichtigen. Bis die letzten Gäste herein sind. Der Sepp ist verhindert.»
«Hat er die Masern?» fragte der andere. «Sollte ihn das Kind der Botenfrau angesteckt haben?»
Der Portier knirschte mit den Zähnen. «Die Gründe tun nichts zur Sache. Dürfen wir auf Sie zählen?»
Herr Schulze schüttelte den Kopf. Er schien die Absage selber zu bedauern. «Ich mag heute nicht. Vielleicht ein andermal.»
Die Umsitzenden spitzten die Ohren. Frau Casparius, die an einem der Nebentische saß, reckte den Hals.
Onkel Polter senkte die Stimme. «Ist das Ihr letztes Wort?»
«In der Tat», versicherte Schulze. «Sie wissen, wie gern ich Ihrem offensichtlichen Personalmangel abhelfe. Aber heute bin ich nicht in der richtigen Stimmung. Ich glaube, das Barometer fällt. Ich bin ein sensibler Mensch. Guten Abend!»
Der Portier trat noch einen Schritt näher. «Folgen Sie mir endlich!» Hierbei legte er seine Rechte auf Schutzes Schulter. «Ein bißchen plötzlich, bitte!»
Da aber drehte sich Schulze herum und schlug dem Portier energisch auf die Finger. «Nehmen Sie sofort die Hand von meinem Anzug!» fügte er drohend hinzu. «Ich möchte Sie darauf aufmerksam machen, daß ich jähzornig bin.»
Der Portier bekam Fäuste. Sein Atem pfiff. Er erinnerte an eine Kaffeemaschine, die den Siedepunkt erreicht hat. Aber er sagte nur: «Wirsprechen uns noch.» Dann ging er[15: 75 - 76].
Статусно-ролевые отношения собеседников - «служащий отеля - постоялец».
Швейцар Польтер, недоброжелательно относящийся к Шульце, не оставляет попыток вынудить его выехать. Швейцар ежедневно придумывает разнообразные поручения для Шульце, не зная, что тот - переодетый миллионер Тоблер. В этот раз Польтер хочет отправить Шульце дежурить на лыжном складе, причём делает это прилюдно, во всеуслышание, вызывая любопытство окружающих (Sie sollen für ein paar Stunden die Skihalle beaufsichtigen. Bis die letzten Gäste herein sind; Die Umsitzenden spitzten die Ohren. Frau Casparius, die an einem der Nebentische saß, reckte den Hals).
Польтер - конфликтно-агрессивная, нетолерантная языковая личность (bekam rote Backen; knirschte mit den Zähnen), которая использует тактики нападения, устрашения и публичной критики (Ist das Ihr letztes Wort?; Folgen Sie mir endlich!; Ein bißchen plötzlich, bitte; Wir sprechen uns noch), нарушает принцип коммуникативного сотрудничества, максимы такта, симпатии.
Тоблер же сначала ведёт себя как центрированная языковая личность (nickte gleichmütig und las weiter), затем -как кооперативная (Er schien die Absage selber zu bedauern; Vielleicht ein andermal), и, наконец, становится конфликтно-агрессивной языковой личностью (Da aber drehte sich Schulze herum und schlug dem Portier energisch auf die Finger. «Nehmen Sie sofort die Hand von meinem Anzug!» fügte er drohend hinzu. «Ich möchte Sie darauf aufmerksam machen, daß ich jähzornig bin»). Таким образом, Тоблер, окончательно выйдя из себя, применяет не только речевую агрессию, но и поведенческую. Срабатывает закон отторжения публичной критики. Ударив собеседника, Тоблер нарушает все коммуникативные принципы и максимы речевого общения, а также коммуникативный закон вежливости.
Тетя Паула и Адам, герои романа Г. Йобста «Найдёныш» (Der Findling), также меняют за время разговора тип языковой личности (Паула - с конфликтного агрессора на манипулятора, Адам - с пассивного центриста на кооперативного актуализатора):
«Das darfst du nicht lesen», sagt eines Tages Tante Paula und zieht ein verschmutztes Buch unter Adams Kopfkissen hervor: «Die Abenteuer einer Sechzehnjährigen».
«Wer hat das dir gegeben?»
«Das darf ich nicht sagen», stottert Adam. Er wird vor Aufregung ganz rot.
«Ich will es aber wissen!» schreit Paula. «Sofort sagst du es, oder du musst aus dem Haus, du Ferkel.» <...> «Na, wird es bald, ich will wissen, wo diese schmutzige Schwarte herkommt.»
Adam beißt die Zähne zusammen und macht die Augen zu. Jetzt ist er tot. Tote müssen und können nicht reden. Doch Tante Paula kennt das Mittel, aus einem toten Adam einen lebendigen zu machen. Sie fährt ganz leicht mit der Hand über seinen Kopf, beugt sich herunter und flüstert: «Adam, du bist doch ein vernünftiger Junge, sag es mir zuliebe. Du weißt, dass ich dich gern habe». Schon ist Adam lebendig. Schnell ein Taschentuch her. Männer haben es nicht gern, wenn andere merken, dass sie heulen. Besonders, wenn die Nase an dem Vorgang beteiligt ist.
«Also, der Schuster aus der Ederstraße. So ein Schweinigel!» sagt wenige Minuten später Tante Paula [16, с. 232 - 233].
Статусно-ролевые отношения между Адамом и тетей Паулой - «взрослый - ребенок».
Адам увлекается книжками, которые ему даёт тётя Паула: это и истории об индейцах и детективы. Но однажды, обнаружив у него под подушкой «Приключения шестнадцатилетнего», тетя Паула говорит, что такую литературу читать нельзя, и требует назвать того, кто дал Адаму эту книгу.
Коммуникативная стратегия тёти Паулы - узнать, кто дал Адаму книгу. Сначала мальчик не хочет выдавать знакомого, вступает в силу закон зеркального развития общения: Адам «отзеркаливает» агрессивное поведение тёти Паулы («Ich will es aber wissen!» schreit Paula. «Sofort sagst du es, oder du musst aus dem Haus, du Ferkel.» Adam beißt die Zähne zusammen und macht die Augen zu). Возникает коммуникативный сбой из-за того, что Паула ведет себя как конфликтный агрессор, нарушает коммуникативный закон вежливости, максиму такта, применяет тактики нападения и оскорбления, так как она выше по социальному статусу (взрослый - ребёнок). Адам, в свою очередь, «замыкается», превращаясь в пассивного центриста, не соблюдает коммуникативный принцип взаимодействия.
Но тётя Паула знает подход к ребёнку, она меняет тактику нападения на тактику доверительности, мягких уговоров и просит Адама рассказать это ей в угоду. Она говорит, что любит мальчика, употребляет положительную оценочную лексику (Adam, du bist doch ein vernünftiger Junge, sag es mir zuliebe. Du weißt, dass ich dich
Библиографический список
gern habe), реализуя тем самым коммуникативные законы вежливости, доверия к простым словам, модификации отклоняющегося коммуникативного поведения собеседника, максимы такта, симпатии. Теперь Паула - манипулятор. Адам, заметив перемену в коммуникативном поведении тети Паулы, сразу прекращает плакать и признаётся во всём, становясь, следовательно, кооперативно-актуализаторской языковой личностью.
Ключ к сердцу мальчика найден. Паула сделала правильный коммуникативный ход и смогла избежать коммуникативного провала. Её цель достигнута: Адам признался, кто дал ему книгу. Умение повлиять на собеседника, склонить его на свою сторону, дало свой результат - успешный исход коммуникации.
Таким образом, дискурсная (дискурсивная) классификация языковой личности, на наш взгляд, объективно объясняет факт возможности одного человека принадлежать в разных дискурс-ных ситуациях к разным типам: один и тот же коммуникант в тех или иных условиях общения может менять свою принадлежность к типу личности, психологически оставаясь фиксировано принадлежащим к тому или иному типу темперамента. Это будет зависеть от вступающих в коммуникацию собеседников, характера их взаимоотношений (уважение/презрение, доверительность / недоверительность, любовь / нелюбовь и т.п.), коммуникативных стратегий (целей, сверхзадач общения) и проч. От этих же условий в равной мере будут зависеть и выбираемые коммуникативные тактики (уловки).
Выбранные же тактики речевых взаимоотношений будут способствовать либо эффективным контактам с достижением поставленных задач, либо, напротив, приводить к коммуникативным неудачам и даже провалам.
1. Стернин, И.А. Коммуникативное поведение в структуре национальной культуры. - М., 1996.
2. Стернин, И.А. Понятие коммуникативного поведения и проблемы его исследования. - Воронеж, 2000.
3. Шпомер, Е.А. Коммуникативные неудачи в диалогическом общении в соотнесённости с коммуникативными законами и типами языковой личности (на материале немецкого языка). - Абакан, 2011.
4. Шпомер, Е.А. Коммуникативные неудачи в диалогическом общении в соотнесённости с коммуникативными законами и типами языковой личности (на материале немецкого языка): автореф. дис. ... канд. филол. наук. - Барнаул, 2011.
5. Кобец Е.В. Неопублицистика: к проблеме описания стилевых особенностей и речевых реализаций современного политического дискурса / Е.В. Кобец, И.В. Пекарская // Этносоциум и межнациональная культура. - М. - 2012. - № 3 (45).
6. Караулов, Ю.Н. Русский язык и языковая личность. - М., 1987.
7. Караулов, Ю.Н. Русская языковая личность и задачи её изучения. - М., 1989.
8. Венедиктова, Л.Н. Аспекты изучения различных типов языковой личности // Слово, высказывание, текст в когнитивном, прагматическом и культурологическом аспектах: сб. ст. - Челябинск, 2008.
9. Халеева, И.И. Основы теории обучения пониманию иноязычной речи (подготовка переводчиков). - М., 1989.
10. Агеенко, Н.В. Формирование языковой личности в процессе межкультурной коммуникации [Э/р]. - Р/д: www.t21.rgups.ru/doc2008/2/ 03.doc.
11. Богин, Г.И. Модель языковой личности в её отношении к разновидностям текстов: автореф. дис. ... д-ра филол. наук. - Л., 1984.
12. Наумов, В.В. Лингвистическая идентификация личности. - М., 2006.
13. Седов, К.Ф. Дискурс и личность: эволюция коммуникативной компетенции. - М., 2004.
14. Седов, К.Ф. Типы языковых личностей по способности к кооперации в речевом поведении // Проблемы речевой коммуникации: межвузовский сборник науч. трудов. - Саратов, 2000.
15. Kqstner, E. Drei Мдппег im Schnee. - München, 1998.
16. Jobst, H. Der Findling. - Berlin, 1965.
Bibliography
1. Sternin, I.A. Kommunikativnoe povedenie v strukture nacionaljnoyj kuljturih. - M., 1996.
2. Sternin, I.A. Ponyatie kommunikativnogo povedeniya i problemih ego issledovaniya. - Voronezh, 2000.
3. Shpomer, E.A. Kommunikativnihe neudachi v dialogicheskom obthenii v sootnesyonnosti s kommunikativnihmi zakonami i tipami yazihkovoyj lichnosti (na materiale nemeckogo yazihka). - Abakan, 2011.
4. Shpomer, E.A. Kommunikativnihe neudachi v dialogicheskom obthenii v sootnesyonnosti s kommunikativnihmi zakonami i tipami yazihkovoyj lichnosti (na materiale nemeckogo yazihka): avtoref. dis. ... kand. filol. nauk. - Barnaul, 2011.
5. Kobec E.V. Neopublicistika: k probleme opisaniya stilevihkh osobennosteyj i rechevihkh realizaciyj sovremennogo politicheskogo diskursa / E.V. Kobec, I.V. Pekarskaya // Ehtnosocium i mezhnacionaljnaya kuljtura. - M. - 2012. - № 3 (45).
6. Karaulov, Yu.N. Russkiyj yazihk i yazihkovaya lichnostj. - M., 1987.
7. Karaulov, Yu.N. Russkaya yazihkovaya lichnostj i zadachi eyo izucheniya. - M., 1989.
8. Venediktova, L.N. Aspektih izucheniya razlichnihkh tipov yazihkovoyj lichnosti // Slovo, vihskazihvanie, tekst v kognitivnom, pragmaticheskom i kuljturologicheskom aspektakh: sb. st. - Chelyabinsk, 2008.
9. Khaleeva, I.I. Osnovih teorii obucheniya ponimaniyu inoyazihchnoyj rechi (podgotovka perevodchikov). - M., 1989.
10. Ageenko, N.V. Formirovanie yazihkovoyj lichnosti v processe mezhkuljturnoyj kommunikacii [Eh/r]. - R/d: www.t21.rgups.ru/doc2008/2/03.doc.
11. Bogin, G.I. Modelj yazihkovoyj lichnosti v eyo otnoshenii k raznovidnostyam tekstov: avtoref. dis. ... d-ra filol. nauk. - L., 1984.
12. Naumov, V.V. Lingvisticheskaya identifikaciya lichnosti. - M., 2006.
13. Sedov, K.F. Diskurs i lichnostj: ehvolyuciya kommunikativnoyj kompetencii. - M., 2004.
14. Sedov, K.F. Tipih yazihkovihkh lichnosteyj po sposobnosti k kooperacii v rechevom povedenii // Problemih rechevoyj kommunikacii: mezhvuzovskiyj sbornik nauch. trudov. - Saratov, 2000.
15. Kastner, E. Drei Manner im Schnee. - Munchen, 1998.
16. Jobst, H. Der Findling. - Berlin, 1965.
Статья поступила в редакцию 24.10.12
