CC BY
23ACTA HISTORICA: труды по истории, археологии, этнографии и обществознанию № 1, 2018
КОМЕНДАНТЫ РОССИИСКИХ КРЕПОСТЕЙ В ЮЖНОМ И ЗАПАДНОМ ПРИ-КАСПИИ И НА СЕВЕРО - ВОСТОЧНОМ КАВКАЗЕ В КОНТЕКСТЕ КАВКАЗСКОЙ ПОЛИТИКИ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ В XVIII ВЕКЕ
Иноземцева Елена Ивановна Elena I. Inozemceva
к.и.н., ан.с., PhD (In History), Senior Researcher,
Институт истории, археологии и этнографии Даге- The Institute of History, Archeology and Ethnog-
станского научного центра РАН, raphy of the Daghestan Scientific Centre of RAS,
Махачкала, РФ. Makhachkala, Russian Federation
Inozemceva47@mail.ru Inozemceva47@mail.ru
Аннотация: Annotation:
В рамках научной статьи сделана попытка на кон- As part of a scientific article, an attempt was made
кретных архивных данных показать роль и значи- to show the role and significance of the comman-
мость комендантского правления в крепостях под dant's rule in fortresses under the jurisdiction of
юрисдикцией Российской империи в Южном и За- the Russian Empire in the Southern and Western
падном Прикаспии и на Северо - Восточном Кав- regions and in the Northeast Caucasus in the 18th
казе в контексте ее кавказской политики в XVIII century, using specific archival data. To highlight
веке. Осветить основные задачи, возлагавшиеся на the main tasks assigned to the commandants of the
комендантов российских крепостей в деле воплоще- Russian fortresses in the implementation of the
ния в жизнь принципов и целей внешней и внут- principles and objectives of the foreign and domes-
ренней политики российского правительства на Во- tic policies of the Russian government in the East.
стоке. Keywords:
Ключевые слова: Дагестан, Российская империя, Dagestan, Russian Empire, Northeast Caucasus,
Северо - Восточный Кавказ, Низовой Корпус, ко- Low Base, Commandant, Fortress - Holy Cross. мендант, крепость - Святого Креста.
Северо-Восточный Кавказ является регионом, где в течение XVI-XIX вв. происходил многомерный и многосложный процесс вовлечения народов региона в сферу влияния, деятельности, а затем и власти России. В длительном и предельно сложном процессе установления единства с этим этнически и конфессионально мозаичным краем происходила жесткая борьба противоречивых тенденций, сопровождавшаяся порой их драматическим взаимодействием. Важнейшим звеном в утверждении российской державности в регионе явилось присутствие и деятельность в 1722-1735 гг. на территории Южного и Западного Прикаспия гарнизонов Низового корпуса Русской Императорской Армии.
Каспийский (Персидский) поход 1722-1723 гг. - масштабная попытка реализации имперских задач внешней политики России на Востоке, ее первая серьезная акция за пределами традиционной сферы ее влияния, в регионе другого цивилизационного пространства, в условиях иной социокультурной среды с собственными традициями государственности, религии, культуры [8].
С 1722 г., в течение 13 лет Россия создавала военно-административную имперскую систему на территории Западного и Южного Прикаспия, содержала экспедиционный контингент - гарнизоны Низового корпуса, флот, выстраивала отношения с местной элитой, накапливала опыт различных форм взаимодействия с населением - от вынужденных ответных карательных экспедиций и приспособления к местным культурно-историческим традициям до попыток экономического освоения территорий.
Генералы и послы учились вести дипломатическую игру с местной владельческой элитой и на практике осознавали и оценивали проблемы Кавказского региона, а офицерам и чиновникам приходилось вступать в контакт с чуждым им мусульманским миром и укладом местных народов.
Сам «Каспийский марш» был весьма непродолжительным: 27 июля 1722 г. Петр I с армией высадился в устье Сулака, 23 августа без боя вступил в Дербент, а 29 сентября 1722 г. в силу объективных обстоятельств, в условиях сложившейся у Дербента в августе 1722 г. ситуации с основными силами русской армии возвратился в Астрахань.
В следующем, 1723 г., русские войска вновь перешли к активным действиям: развернули строительство крепости Святой Крест, проводили оборонительные мероприятия в Дербенте, штурмом взяли Баку, заняли Сальяны, Решт, укрепляли на занятых территориях свои позиции. Император придавал большое значение Дербенту как оплоту российского влияния на
Кавказе. Покидая его, Петр I оставил множество распоряжений, направленных и на укрепление фортификационных построек, и на обустройство дербентской гавани, наметив еще множество грандиозных задумок и планов.[6, с.17-19]
Крепости государственных образований Южного и Западного Прикаспия, перешедшие в результате успешных действий Низового корпуса под юрисдикцию Российской империи, и воинские гарнизоны, в них расквартированные под началом комендантов, призваны были решать во «вновь завоеванных провинциях» как военно-стратегические цели империи, так и административно-политические.
Нельзя не согласиться с выводом Н.Д. Чекулаева о том, что «в исторической литературе не дана достойная оценка роли комендантов» российских крепостных гарнизонов в осуществлении кавказской политики (в частности) в Дагестане в 1723-1735 гг. [10, с. 120].
На наш взгляд, деятельность комендантов российских гарнизонов в контексте кавказской политики империи как во «вновь завоеванных провинциях» в Южном и Западном При-каспии, так и в основанных Россией крепости Святого Креста, позже Кизляра, а главное - их роль в осуществлении принципов и методов российской кавказской политики еще ждет своей реконструкции в специальных цельных, обобщающий трудах.
Хранящиеся в Центральном госархиве Республики Дагестан фонды «Комендант Бакинской крепости» (ф. 301), «Комендант Терской крепости» (ф. 335), «Комендант Дербентской крепости» (ф. 18), «Комендант крепости Святого Креста» (ф. 382), «Комендант Кизлярской крепости» (ф. 379), являющиеся составной частью «Кизлярского комендантского архива» уникального хранилища архивных первоисточников по истории взаимоотношений народов Кавказа с Россией в ХУШ-Х1Х вв., включающего в себя более 8 тыс. единиц хранения [2, с. 6-12].
Материалы этих фондов являются ценнейшими местными первоисточниками по истории Северо-Восточного Кавказа, Дагестана в частности, в фокусе борьбы за сферы влияния России, Турции и Ирана в регионе. В этой связи наличие в фондах блока документов, ранее не попавших в поле зрения участников научного процесса, свидетельствующих о внешне и внутриполитической активности комендантов российских крепостей, особенно важно.
Реальная власть в Дербентском гарнизоне находилась в руках коменданта, который сосредоточивал всю полноту военной, гражданской, политической власти как в самой крепости, так и за много верст от нее. Комендант, аккумулируя межкавказские отношения, выполняя правительственные указы и приказы командующих, генералитета Низового корпуса, тем самым на подчиненной ему территории проводил в жизнь принципы и методы кавказской политики России.
Дербентский комендант как глава военного гарнизона и представитель российского правительства во взаимоотношениях с окрестными феодальными владетелями и народами, в дипломатическом взаимодействии с сопредельными Ираном и Турцией выдавал жалование, подарки и награды владетелям, признавшим подданство России, принимая их присягу, обеспечивал содержание аманатов из подвластных кавказских владений, оказывал содействие посланникам, дипломатам, российским разведчикам в Иране, следовавшим через Дербент и Баку, всем необходимым: конвоем, лошадьми, денежной казной и др., содержал сеть соглядатаев - агентов, отслеживавших обстановку в сопредельных кавказских владениях.
«Петровский марш» в Дербент существенно изменил порядок налоговых и пошлинных сборов. Феодальные повинности, существовавшие при Сефевидах, были сохранены, но проведена большая организационная работа с целью упорядочить таможенные сборы, регистрацию явок товаров, выдачу тамг, паспортов, проездных билетов, устройство гостиных дворов, базаров, ярмарок. Четко стал регламентироваться объём пошлин за ввоз и вывоз товаров. Дербентскому коменданту вменялось в обязанность следить за строгим выполнением установленного правопорядка, что должно было способствовать торговой деятельности в регионе, т.е. в процессе инкорпорации налоговой и таможенной системы Дербентского владения в экономику России главная роль отводилась военным чинам Дербентского гарнизона. [4].
В комендантскую канцелярию Баку стекалась вся повседневная документация, которая велась на уровне гарнизонных канцелярий и полковых штабов Низового корпуса, которая и отложилась в фонде 301 «Бакинский комендант». По свидетельству первоисточников этого фонда налоги взимались с караван-сараев, «рыбных ловель», с сетей; торговые пошлины с
ACTA HISTORICA
продажи шелка, хлопка, «за продажной хлеб», за продажу табака, сыра, меда, кишмиша, солода, а также «сошные деньги», «чубанные» (пастушные. - Авт.) и многое др.[9].
Осуществляя намеченную Петров Великим программу действий, комендантами были организованы разведывательные сети агентов: «Повсюду шпионы от нас непрестанно отправ-ляютца», - доносили императрице Анне Иоанновне в сентябре 1731 г. [8, с. 9]. Приходно-расходные книги комендантской администрации 1729-1731 гг. из Ф. 301 «Бакинский комендант» содержат не только имена этих «шпионов», но и другие важные сведения [9].
После упразднения Терской крепости, выполнившей свое историческое предназначение, все нити военного и гражданского управления на Северо-Восточном Кавказе исходили из крепости Святой Крест со дня ее учреждения [5, с. 77] и концентрировались в руках коменданта крепости.
Так указом от 2 октября 1731 г. Коллегия иностранных дел вменила коменданту крепости Святой Крест генерал-майору Д.Ф. Еропкину в обязанность «непрестанно трудиться разведывать, не будут ли» крымский султан притеснять кабардинцев в отместку за поддержку их русскими. «И ежели ... кто с крымской или с кубанской стороны на Кабарду наступление чинить будут, защитить кабардинцев и «в потребном случае. в Кабарду на оборону и войска и пушки от крепости Святого Креста посылать» [3, с. 73-74].
Кроме прямых комендантских обязанностей по крепости Святого Креста, комендант ведал отношениями с окрестной феодальной верхушкой, вел с ними переписку. Коллегией иностранных дел комендантам предписывалось «особливо владетелям и их детям показывать всякую учтивость и приласкание». Политика «ласкания» выражалась в виде различных поощрений, денежного жалования, подарков ценными мехами, дорогим оружием и т.п., что подтверждается богатым архивным материалом комендантских архивов.
В то же время в кавказской политике России немаловажную роль играло заложничество. В аманаты брался, как правило, кто-либо их членов ханского дома, а из «вольных» обществ -влиятельный представитель общинной знати. Система аманатов была в руках российской администрации в лице комендантов крепостей надежным средством политического воздействия на местную владельческую элиту [1, с. 128-129]. Среди документов архива коменданта крепости Святого Креста содержится множество свидетельств этого процесса.
Одним из действенных методов кавказской политики Российской империи, проводниками которой в Дагестане в изучаемое время были коменданты российских крепостей, являлся метод своего рода «экономического рычага». Этот метод заключался в том, что местные региональные власти в лице комендантов, используя огромный спрос в регионе на различные металлы, в частности на железо, которое поставлялось из России, разрешали отпуск большего или меньшего количество металла тому или иному дагестанскому владетелю в зависимости от его лояльности или позитивных взаимоотношений с российскими властями. Железо долгое время, вплоть до конца XVIII в., относилось к числу «заповедных», т.е. запрещенных к вывозу на Восток товаров. Коменданты призваны были зорко следить за надлежащим исполнением на местах требований правительства [1, с. 147].
В XVIII в. Кавказ в целом, Северо-Восточный - в частности, оставались объектами притязаний великих держав в лице Персии, Османской империи и Российского государства. Все активнее в кавказские дела вмешивались и европейские государства. Россия должна была быть в своей политике в регионе очень осторожной, дальновидной и гибкой. Во второй половине XVIII в. проводниками кавказской политики России по всему обширному региону призваны были быть кизлярские коменданты. И до учреждения Кавказской губернии во главе с наместником в Екатеринограде, российские владения на Тереке, в Предкавказье от Каспия до Азова находились в сфере влияния кизлярских комендантов - «главных начальников на Кавказе».
Деятельность кизлярской администрации в лице коменданта широко проиллюстрирована массой документов Кизлярского комендантского архива, красноречиво свидетельствующих о широком диапазоне прав и обязанностей комендантского правления. Как представитель российского правительства в регионе он являлся надежным аккумулятором и межкавказских отношений, и взаимоотношений с окрестными феодальными владетелями и народами, и дипломатического взаимодействия с сопредельными Ираном и Турцией. [5, с. 133].
Со времени основания Кизляра, ни одно важное политическое событие на Кавказе, ни один вопрос, связанный с развитием торговли, экономики, крупными тяжбами и междоусобицами окрестных феодалов не решался без участия кизлярской администрации. Кизлярские коменданты напрямую получали указания от Коллегии иностранных дел, но при этом многие проблемы решали по своему усмотрению, исходя из создавшейся на тот момент ситуации в крае.
С учреждением по просьбе малокабардинских князей крепости Моздок на Северо-Восточном Кавказе начали функционировать два однотипных военно-административных пункта со сходными целями и задачами. Оба коменданта - кизлярский и моздокский формально обладали одинаковыми правами и полномочиями, действуя в рамках обычного военно - комендантского управления. Но при этом кизлярский комендант оставался лицом, ведавшим практически всем Предкавказьем. [5, с. 135]
Известно, что феодальными владетелями Северо-Восточного Кавказа, Дагестана в том числе, в XVIII в., как и прежде, организовывались в сущности, своего рода коммерческие предприятия - охота за людьми с целью выкупа. Документы и сообщения современников этого периода приводят многочисленные факты, свидетельствующие о процветании в регионе этого жестокого, но прибыльного «промысла». Российское правительство предпринимало целый ряд мер, направленных на запрещение или ограничение этого явления. В основном жертвами такого «промысла» являлись жители сопредельных закавказских феодальных государственных образований (христианского вероисповедания). Иногда пленникам удавалось бежать в «российские пределы», к российским крепостям. В этом случае местные власти в лице комендантов крепости были призваны оказывать им всяческое содействие, а дагестанским феодалам (признававшим над собой власть России), от которых они сбежали, полагалась из казны выдать компенсацию [7].
Вышеприведенный материал на наш взгляд как нельзя красноречивее свидетельствует о настоятельной необходимости дальнейшего изучения лишь слегка затронутой в нашем сообщении проблемы о месте, роли и значимости комендантского правления в российских крепостях в Южном и Западном Прикаспии и на Северо-Восточном Кавказе в контексте кавказской политики Российской империи в XVIII в.
Список литературы.
1. Бутков П.Г. Материалы для новой истории Кавказа с 1722 по 1803 год: В 3-х частях. Ч. 1. СПб.: Тип. Имп. Академии наук, 1869. 621 с.
2. Гаджиев В.Г. Архив кизлярского коменданта // Известия Северокавказского научного центра Высшей школы (сер. «Общественные науки»): Ростов-на-Дону, 1978. № 2. С. 6-12).
3. Гаджиев В.Г. Сочинение И. Гербера «Описание стран и народов между Астраханью и рекою Курою находящихся» как исторический источник по истории народов Кавказа. М.: Наука, 1979.271 с.
4. Гриценко Н.П. Города Северо-Восточного Кавказа и производительные силы края. V - середина XIX вв. // Отв. ред. В.А. Золотов. Ростов-на-Дону: Изд-во университета, 1984. 159 с.
5. Иноземцева Е.И. Дагестан и Россия в XVIII - первой половине XIX в.: проблемы торгово-экономических взаимоотношений. Махачкала, 2001. 274 с.
6. Иноземцева Е. И. Дербент в культурно - цивилизационном пространстве средневековья: специфика и особенности: Вестник Института истории, археологии и этнографии. 2017. Т.2. №50. С. 14-22
7. Иноземцева Е. И. Институт рабства в феодальном Дагестане. Очерки истории. Махачкала, 2014. -298 с.
8. Курукин И.В. Персидский поход Петра Великого. Низовой корпус на берегах Каспия (1722-1735). М.: Квадрига, 2010. 381 с.
9. Центральный государственный архив Республики Дагестан Ф. 301 «Бакинский комендант». Оп. 1. Д. 51, 52, 53, 54.
10. Чекулаев Н.Д. Российские войска в Дагестане в контексте кавказской политики России (1722-1735 гг.). Махачкала, 2008. 208 с.
