Колыбельные песни салентийских греков: мотивы и образы Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»

Е. А. Литвин

РГГУ-МГППУ, Москва

КОЛЫБЕЛЬНЫЕ ПЕСНИ САЛЕНТИЙСКИХ ГРЕКОВ: МОТИВЫ И ОБРАЗЫ1

Настоящая статья представляет собой обзор текстов колыбельных песен, записанных в местности под названием «Салентийская Греция» (Grecia Salentina), которая расположена в южной части провинции Лечче области Апулия в южной Италии2. Как и следует из

названия, в этой местности, охватывающей двенадцать небольших

3

поселков , проживает некоторое количество носителей греческого диалекта. На протяжении XX в. большая часть населения утратила знание греческого, предпочтя ему более престижный и необходимый для поиска работы итальянский. Сейчас только представители старшего поколения (1920-30-х г. р.) все еще остаются полноценными носителями грико (griko), как они сами называют свой язык.

Респонденты 1950-60-х г. р. признаются, что даже в тех семьях, где родители говорили между собой на грико, матери предпочитали разговаривать со своими детьми на местном (салентийском) диалекте итальянского языка (так называемом salentino), считая, что это избавит детей от проблем, связанных с переходом на другой язык во время обучения в школе. В сборниках народной поэзии и, в частности, колыбельных, тексты на грико и на салентийском диалекте часто оказываются беспорядочно перемешанными. Это, по всей видимости, можно считать косвенным признаком билингвизма

1 Исследование выполнено при поддержке гранта РНФ № 14-18-00590 «Тексты и практики фольклора как модель культурной традиции: сравнительно-

типологическое исследование».

2

Название «Саленто» не относится к какой-либо конкретной административной единице, а обозначает историческую область, включающую в себя всю провинцию Лечче, часть провинций Бриндизи и Таранто. Иными словами, Салентийский

полуостров — это «каблук» итальянского «сапога».

3

К рубежу XX-XXI вв. грекоязычное население резко сократилось, и сейчас известно всего восемь-девять населенных пунктов, где местные жители и/или представители администрации говорят на грико.

информантов, хотя и сложно утверждать что-либо наверняка, так как ни в одном из сборников не приводятся списки информантов и не указывается, от кого записаны приведенные тексты. В лучшем случае в них содержится информация о месте записи.

Издания, содержащие тексты колыбельных этой местности, довольно сильно различаются как количеством текстов, так и принципами и целями составления. Имеет смысл представить эти издания подробнее4.

1. В работе Вито Доменико Палюмбо [Palumbo 1912] в виде иллюстраций к статье опубликованы девятнадцать текстов. Важность указанной работы связана, прежде всего, с тем, что это наиболее ранняя коллекция колыбельных. В отличие от всех позднейших составителей, Вито Доменико Палюмбо записывает тексты греческим алфавитом.

2. Издание [Miccolis 1968] состоит из тридцати двух текстов на салентийском диалекте. Перевод на литературный итальянский язык отсутствует, однако имеются короткие комментарии, посвященные диалектной лексике и местным реалиям, а также есть указания места записи. Ареал сбора охватывает несколько более широкую территорию, чем традиционно включаемая в рамки Салентийской Греции (Grecia Salentina).

3. Сорок четыре текста издали Рокко Априле, Густаво Буратти, Герхард Рольфс и Лина Коллела [Aprile etal. 1978], из них двадцать два — на грико и двадцать два — на салентийском диалекте. Колыбельные разделены на две группы по языковому принципьу. Научное издание снабжено переводом на итальянский язык и небольшими комментариями.

4. Франко Корильяно подготовил издание, составленное, в первую очередь, для родителей, желающих поддерживать в своих детях любовь к традициям [Corigliano 2010]. Оно содержит восемьдесят один текст, куда входят не только колыбельные, но и различные прибаутки, песенки и игры с детьми дошкольного возраста. Колыбельные на грико и на салентийском диалекте даны вперемешку.

4 Коллекции колыбельных не исчерпываются перечисленными ниже изданиями. Например, в книге Джаннино Априле «Калимера и ее песни» [Aprile 1998:157158] приведены десять колыбельных с итальянским переводом, однако представленные здесь тексты полностью повторяют варианты предыдущих изданий.

Издание ненаучного характера, без каких-либо ссылок на источники. Все тексты приводятся с переводом на литературный итальянский.

В настоящей статье под «текстом» как единицей исчисления понимается один куплет, состоящий, как правило, из четырех (иногда также из шести или восьми) строк. Количество разных текстов среди рассматриваемых здесь оказывается значительно меньшим, чем суммарное количество колыбельных во всех сборниках; часть их повторяется от издания к изданию, совпадая полностью или отличаясь лишь в незначительной мере. В ситуации исполнения колыбельной разрозненные тексты могут объединяться в единое целое, образуя длинные цепочки, но каждый раз это происходит по-разному. Колыбельные песни — жанр в значительной мере импровизационный. Куплеты могут присоединяться друг к другу, не следуя строгой логике сюжета, но, скорее, методом свободных ассоциаций, или же и вовсе не будучи никак связаны друг с другом сюжетно [Palumbo 1912; Del Giudice 1990]5. Некоторые исследователи склонны объяснять это прагматикой данного текста и ситуацией исполнения: убаюкивающая ребенка женщина старается не нарушить монотонное звучание песни и, закончив один куплет, начинает петь то, что ей первым приходит в голову [Palumbo 1912: 3; Del Giudice 1990]. Таким образом, даже если акт реального исполнения колыбельной длится долгое время, крайне редко встречаются сюжетно связанные цепочки длиной более двух-трех куплетов, что и отражено в рассматриваемых здесь сборниках.

При этом круг тем, встречающихся в колыбельных, ограничен, и исполнительница, пусть и импровизируя, как правило, все равно выбирает одну из уже имеющихся тематических «заготовок». Можно условно разделить тексты колыбельных на два типа: позитивные и негативные. В текстах первого типа о ребенке говорится, что он самый красивый, лучше всех остальных детей. Тексты второго типа, наоборот, содержат жалобы матери на ее тяжелую жизнь, усталость, отсутствие рядом мужа. Тексты обоих типов могут как

5 По мнению А. Н. Мартыновой [1974: 102], на протяжении исполнения колыбельной «нет четкого разграничения отдельных произведений». Текст, ограниченный одной ситуацией исполнения, представляет собой множество микросюжетов или минимальных сюжетных единиц, «своеобразное нанизывание мотивов, связанных между собой ассоциативно или только припевом», и существует в таком виде всего однажды, в момент исполнения; ср.: [Хафизова 1998].

обладать более или менее развернутым сюжетом, так и не иметь его вовсе, нося исключительно эмоциональный характер (о соотношении в тексте колыбельной «сюжетных» и «эмоциональных» частей см.: [Астахова 1966: 74]). К числу «позитивных» сюжетов относятся, например, рассказы о том, как ребенок прекрасен, и за это его возьмут к королю / знатной даме/на него обратит внимание дева Мария и помолится за него. Среди «негативных» можно выделить угрозы ударить плачущего ребенка, если он не замолчит, истории о том, как непослушных детей хватает какой-нибудь мифологический персонаж или дикое животное, уносит прочь, убивает, съедает и т. д. Сюжеты последнего типа преподносятся либо как нарративы о других детях в прошлом, либо в виде рассказа о том, что гипотетически может случиться с данным конкретным ребенком.

Как правило, внимание исследователей колыбельных песен чаще привлекали именно «негативные» сюжеты. Именно их противопоставляли «слащавым» литературным колыбельным. Если в литературных, авторских текстах взаимоотношения матери и ребенка описаны как некая идиллическая картина, то фольклорные колыбельные представлялись исследователям отражающими реальное положение вещей (ребенок плачет, мать в депрессии, отчаянии, не может работать, муж надолго ушел и проч.; подробнее см.: [McDowell 1977: 211— 212]. Другие тексты обращали на себя внимание имплицитно содержащимися в них архаическими представлениями. Особенно яркими образцами здесь оказываются, конечно, так называемые смертные колыбельные [Головин 2003: 269-272; Савчук 1993]6.

В проанализированных текстах такие «негативные» сюжеты присутствуют в очень незначительном количестве и лишь в виде смутных намеков. Поэтому целесообразно обратить внимание, наоборот, на «хвалебные» сюжеты, а также на то, как очерчен круг персонажей в салентийских колыбельных. Для этого имеет смысл разделить все тексты на три тематические группы. Критерием для деления служит пространство, внутри которого происходит все описываемое в анализируемом куплете.

6 Смертная колыбельная — колыбельная, содержащая в себе мотив пожелания смерти ребенку. Смерть и сон при этом часто выступают синонимами (см. ниже, пример (17)). Функция таких текстов вызывала множество вопросов у этнографов и фольклористов. Заслуживающими наибольшего внимания представляются функция «отведения смерти» и ее обмана [Головин 2000: 156-177].

Первая группа текстов описывает отношения «мать — ребенок»; они происходят без свидетелей и практически без действия. Содержание каждого из них можно было бы свести к одной фразе: «Мой ребенок — самый красивый»:

ГРИКО

(1) To, to, to

'о pedi-mmu telo evo: 'e telo tinon addho ca 'o pedi-mmu manecho

(2) Titi, titi, titi,

ce t'en' orrio iso pedi en' orrio 'i misciamera, c'ene orrio oli e mera

'То, то, то

ребенка моего люблю я, не люблю никакого другого, кроме лишь моего ребенка'

[Сс^Капо 2010: 79]

'Тити, тити, тити, как красив этот ребенок; он красив в полдень и красив весь день'

[Cсriglian6 2010: 78]

САЛЕНТИЙСКИЙ ДИАЛЕКТ

(3) Ё cchiu beddha la fija mia de lu sule de menzadia

'Моя дочка красивее, чем солнце в середине дня'

[Cсriglian6 2010: 81]

Вторая группа текстов помещает ребенка в социум: он не просто красив, но выделяется среди своих сверстников. Если это девушка, то ее осыпают комплиментами, красавцу-сыну предсказывается практическая выгода в виде богатой невесты и проч. В колыбельных этого типа ребенок описывается уже не как младенец, а как взрослый. Таким образом, колыбельная принимает вид благопожелания, близкого к заговору, ее магическая функция — обеспечение ребенку счастливой жизни:

ГРИКО

(4) Nia, nia, nia,

oles e mane exu' pedia ce a guaddhune 'tu 'mbro kundu o ped mmu en ei tino

'Ниа, ниа, ниа,

все матери имеют сыновей

7

и выставляют их напоказ', но такого, как мой ребенок — нет

никого'

[Aprile et al. 1978:90]

САЛЕНТИЙСКИЙ ДИАЛЕКТ

(5) Nazza, nazza, nazza, 'Нацца, нацца, нацца,

fimmena beddha non vae красивая женщина не ходит

alla chiazza на площадь,

se alla chiazza scia [но] если на площадь пошла бы,

caricata me venia вернулась бы ко мне, полная

[комплиментов]'

[Aprile et al. 1978:78]

Наконец, третий тип текстов описывает ситуацию, когда ребенок настолько хорош, что на него обращают внимание даже извне сообщества:

САЛЕНТИЙСКИЙ ДИАЛЕКТ (6) Ninazzu, ninazzu, ninazzu, tantu beddhu ce me lu fazzu me lu rrubanu li turchi e me lu portane an palazzu

Варианты:

САЛЕНТИЙСКИЙ ДИАЛЕКТ (7) Me lu pijane le striare

e me lu portane sulla razzu

ГРИКО

(8) Nèddhi, nèddhi, nèddhi

mu to piàkane sto kastèddhi

na plosi misignùra

ti e' nu kami 'i kkamisùla...

(9) Tommi, tommi, tommi,

o pedmmu 'o fane e mommi

ce 'o fane olon olo

ce e tu fikan' mancu o kolo...

'Нинаццу, нинаццу, нинаццу, с таким красивым что мне делать? У меня его украдут турки И у меня унесут во дворец'

[АргПе йа1. 1978:81]

'У меня его возьмут ведьмы и у меня уведут под руку'

[Сс^Капо 2010: 76]

'Недди, недди, недди, у меня его взяли во дворец, чтобы он спал с госпожой, она ему сделает рубашку...'

[Coriglian6 2010: 75]

'Томми, томми, томми, моего ребенка съели момми. Они съели его всего целиком, не оставили от него даже попки...'

[Aprile 1998: 91]

Букв. 'сюда вперед'.

Пример (9) может показаться странным, однако он включен сюда на основании комментария в издании Джаннино Апри-ле [АргПе 1998], согласно которому ребенок был украден и съеден именно потому, что он очень уж хорош. Можно предположить, что, кроме заведомо мифологических персонажей, таких, как момми8, упоминающиеся в подобных текстах люди также обладают некоторыми демонологическими чертами, поскольку являются «чужими» и принадлежат к другой этнической группе или социальному классу. Как правило, это представители более высоких социальных классов, поскольку они именно снисходят до ребенка, поражаясь его красотой или сверхъестественными способностями, как в примере (10):

ГРИКО (10) Nino, nino, nino

patera kanonico en' no ndo,

kanonico a ti regina ce bonsinuro a to Terento na pai na predechetsi na scascetsi to purpito

'Нино, нино, нино, батюшка-священник должен его увидеть,

священник царицы, епископ из Отранто, так как он идет молиться и разбивает [силой голоса] амвон'

[АргПе йа1. 1978:91]

Здесь речь идет о возможной карьере, которая ждет ребенка. Интересно, что в примере (10) фиксируется едва ли не единственное упоминание населенного пункта и вообще топонима в колыбельной на грико. В текстах на салентийском диалекте встречаются названия больших городов, таких как Рим и Неаполь, в контексте близком к вышеупомянутому: создающаяся в процессе исполнения колыбельной связь ребенка с людьми, обладающими высоким статусом и живущими в большом городе, должна обеспечить ему благополучие, карьеру, богатство, и счастливую жизнь. Представляется, что упоминание чинов церковной иерархии должно еще больше усиливать апотропеическую, магическую силу, заключающуюся в тексте колыбельной:

8 Приблизительный аналог данного персонажа, встречающийся в русских колыбельных,— бука, бабай, мамай, который также может забрать ребенка или взаимодействовать с ним другими способами, иногда оказываясь чуть ли не его двойником; см., например: [Туминас 2016].

СAЛEHTИЙСKИЙ ДИAЛEKT

(11) Ninà, ninà, ninà ^ина, нина, нина,

comu a quistu non ci nd'ha такого как этот, больше нет,

ne'cquai, nè fore regnu, ни здесь, ни за пределами

королевства,

e mancu a Napuli ca è città ни даже в №аполе, хоть это и

город'

[Aprile et al. 1978:79]

(12) Lu picinneddhu miu, quandu nasciu 'Мой малыш когда родился,

lu Papa a Roma la missa cantau... Папа в Риме вершил мессу...'

[Aprile et al. 1978:72]

вариант:

(13) Lu picinnieddhu miu quando nasciu 'Мой малыш когда родился,

lu rre de Napuli missa dunau, король Неаполя заказал мессу,

lu Papa poi me lu benediciu потом Папа мне его благословил

e lu piccinnu a parmi me crisciu и у меня ребенок на руках вырос'

[Corigliano 2010: 71]

Топонимы другого типа — это, напротив, названия маленьких населенных пунктов, расположенных неподалеку, в Саленто. В некоторых текстах обнаруживаются описания того, как ребенка крестили, с указанием на конкретную, известную всем церковь. Стоит отметить, что такие упоминания встречаются почти исключительно в колыбельных на салентийском диалекте. Возможно, причина в том, что грекоязычное сообщество было слишком закрытым и деревенским и до некоторых пор не интересовалось ни Римом, ни своими соседями, а в более поздние периоды переняло тексты колыбельных на варианте итальянского языка, не переводя их на грико.

Другим примером различий между колыбельными на грико и на салентийском диалекте может быть набор персоналий христианского «пантеона». В текстах на грико упоминаются только Христос и монахи:

ГРИКО

(14) To to to 'То, то, то,

dela moneko ce pareto, приди, монах, и забери его,

pareto sto kumento забери его в монастырь,

na dulezzi to Kristo чтобы он служил Христу'

142 [Corigliano 2010: 74]

Итальянские же колыбельные полны упоминаний Мадонны и разнообразных святых. Это косвенно подтверждает распространенную теорию о том, что Мадонна и святые играют наибольшую роль в католической и, в частности, итальянской низовой культуре (см., например: [Carroll 1983]), и именно к ним (а не к Христу или, тем более, Богу Отцу) чаще всего обращаются с просьбами:

САЛЕНТИЙСКИЙ ДИАЛЕКТ

(15) La Vergine Maria de cquai passau, 'Дева Мария здесь проходила,

de lu piccinnu miu me domandau... о моем ребенке меня спросила... '

[Aprile et al. 1978:72]

(16) Eninnananna

e nanna nannarèlla

sta mamma toa te face monicèlla,

te face monaca de Santa Chiara cu no' possi av re n'ura amara!

'Нинна нанна, нанна наннарелла, эта твоя мама тебя сделает монашкой, монашкой Святой Кьары, чтобы ты не знала горькой поры!'

[Cсriglian6 2010: 73-74]

(17) Dormi fiju e fànne sonnu duce

comu luficeDiu subbra 'lla cruce. Dormi fijùzzu e fanne sonnu chianu

comu lu fice Diu e San Gatànu

'Спи, ребенок, спи сладким сном, как это делал Бог на кресте. Спи, сыночек, спи спокойным

сном,

как это делали Бог и Святой Гаэтано'

[Cсriglian6 2010: 74]

Последняя, жутковатая по содержанию колыбельная, тем не менее, заставляет обратить внимание на то, что образ Христа на кресте казался, видимо, недостаточно впечатляющим, и к нему для усиления впечатления был прибавлен святой. Не вполне ясно, какие именно реалии стоят за этим текстом; к тому же до сих пор не удалось найти ни святого по имени Гаэтано, который был бы распят на

кресте и культ которого был бы распространен в Саленто9. Сама же колыбельная относится к упомянутому выше жанру «смертных».

Некоторые святые играют строго определенную функцию, отвечая за тот или иной аспект человеческого благополучия, например, святому Себастьяну молятся от болезней:

САЛЕНТИЙСКИЙ ДИАЛЕКТ (18) Nanu, nanu, nanu, 'Нану, нану, нану,

milu guarda San Subistianu для меня за ним посмотрит

Более детально изучать тексты необходимо, имея представление об итальянской народной религиозности в целом, а не только в данном регионе, поскольку какие-то верования не являются специфическими именно для этой местности и имеют более широкое распространение. Вместе с тем проанализированные в данной статье сборники колыбельных могут внести свой вклад в изучение как религиозных верований, так и магических практик, а также мифологических представлений, присутствующих на данной территории. Они, несомненно, помогут правильно поставить вопросы при общении с информантами, что, возможно, позволит получить новые сведения о данной традиции.

Астахова 1966 — А.М.Астахова. Импровизация в русском фольклоре, ее формы и границы в разных жанрах//Русский фольклор 10 [Специфика фольклорных жанров], 1966. С. 63-78. Головин 2000 — В. В. Головин. Русская колыбельная песня в фольклоре и литературе. Турку: Abo Akademi University Press, 2000.

9 Прим. ред.: Скорее всего, имеется в виду св. Каэтан (Гаэтан) Тиенский (Gae-tano dei Conti di Tiene, 1480-1547), основатель ордена театинцев, умерший в Неаполе. Предание говорит о том, что за семь дней до смерти св. Каэтан перенес муки мистического распятия: «Наш Божественный Спаситель появился перед Каэтаном и, после того как позволил тому мистическим образом принять участие в своих Страстях, объявил ему, что через семь дней пошлет за ним свою святую Мать, дабы сопроводить его в Рай» [Zinelli 1888: 212]. Таким образом, колыбельная отражает, по всей видимости, религиозные представления, актуальные для юга Италии.

ti ogne malattia

mi lu scanza lu figghiu mia

Святой Себастьян, от всякой болезни он его освободит, моего ребенка'

[Miccolis 1968:172]

Литература

Головин 2003 — В.В.Головин. Колыбельная песня и заговор // А.Н.Анфертьев (отв. ред.), Е.О.Путилова (сост.). Путилов Б.Н. Фольклор и народная культура. In memoriam. СПб.: Петербургское востоковедение, 2003. С. 266-278.

Мартынова 1974 — А. Н. Мартынова. Опыт классификации русских колыбельных песен// Советская Этнография 4, 1974. С. 101-115.

Савчук 1993 — В. В. Савчук. Приговор колыбельной // Фигуры Танатоса 3. Специальный выпуск «Тема смерти в духовном опыте человечества». Материалы первой международной конференции, С.-Петербург, 2-4 ноября 1993 г. СПб.: Изд-во СПбГУ, 1993. С. 38-44.

Туминас 2016 — Д.Туминас. К вопросу о функции смертной колыбельной песни. (http://www.ruthenia.ru/folklore/tuminas1.htm)

Хафизова 1998 — Л. Р.Хафизова. Колыбельные песни: структура и семантика (на русском материале). Дипломная работа. РГГУ, М., 1998.

Aprile 1998 — G. Aprile. Calimera e i suoi traudia. Calimera: Ghetonia, 1998.

Aprile etal. 1978 — R. Aprile, G.Buratti, G.Rohlfs, L.Collela. Grecia Salentina: problemi e documenti. I. Cavalino: Lorenzo Capone Editore, 1978.

Carroll 1983 — M.P.Carroll. Madonnas That Maim: Popular Catholicism in Italy Since the 15th Century. Baltimore — London: The Johns Hopkins University Press, 1983.

Corigliano 2010 — F. Corigliano. Tre civette sul como. Il mondo dell'infanzia nella tradizione grika e salentina. Lecce: Zane, 2010.

Del Giudice 1990 — L. Del Giudice. Ninnananna-nonsense? Angoscia, sogno e caduta nella ninnananna italiana // La Ricerca Folklorica 22 [Europa zingara], 1990. P. 105-114.

McDowell 1977 — M.B. McDowell. Folk lullabies: songs of anger, love, and fear// Women's Studies 5,2, 1977. P. 205-218.

Miccolis 1968 — P. M.Miccolis. Folklore Salentino: ninne-nanne// Lares III-IV, 1968. P. 165-172.

Palumbo 1912 — V. D. Palumbo. Ninne-nanne greco-salentine// Apulia III, 3-4, 1912. P. 3-11.

Zinelli 1888 — G. M. Zinelli. The Life of St. Cajetan, Count of Tiene, Founder of the Theatines. London: Thomas Richardson — Son, 1888.