CC BY
194
ОБРАЗОВАНИЕ ПРАКТИКА НАУКА
Е. А. Абросимова
КОЛЛИЗИОННЫЙ АСПЕКТ ПРЕДВИДИМОСТИ ПРИ ПРИЧИНЕНИИ ВРЕДА В СЕТИ ИНТЕРНЕТ
Отношения в сети Интернет, обладая спецификой, порождают немало коллизионных проблем. Они особенно актуальны, когда речь идет о причинении вреда. В частности, не всегда можно предвидеть наступление вредных последствий в конкретном государстве. В статье аргументируется, что ряд отношений, связанных с сетью Интернет, в особенности интернет-деликты, нуждаются в отдельном регулировании в рамках международного частного права ввиду существенных особенностей, связанных с делокализацией отношений и анонимностью пользователей. Для обоснования указанной позиции автор рассматривает классификацию отношений, возникающих в глобальной сети, в том числе их разделение на отношения, выходящие и не выходящие за рамки сети.
Исследуются различные подходы к восприятию Интернета с технико-правовой точки зрения. Оценивается возможность доказывания предвидимости в отношениях, возникающих в сети Интернет, в рамках каждого подхода. Автор приходит к выводу о необходимости комбинирования нескольких из них с целью наиболее адекватного отражения всех технических особенностей Интернета, а также для создания релевантного регулирования. Предлагается внести изменения в раздел VIГК РФ.
Ключевые слова: международное частное право, внедоговорные обязательства, причинение вреда, регулирование в сети Интернет, коллизионный аспект предвидимости
В настоящее время российский законодатель идет по пути диспозитивизации регулирования в сфере гражданско-правовых отношений. Если рассмотреть детально последние глобальные изменения, внесенные в Гражданский кодекс РФ (хотя бы 2013 г. [Асосков 2014], когда значительной переработке подвергся раздел VI, и 2015 г. [Реформа обязательственного права 2015], когда были внесены существенные изменения в регулирование обязательственных отношений), то можно отметить два направления, в которых протекает указанный процесс.
Во-первых, в целом расширяется автономия воли субъектов гражданско-правовых отношений (не только в международном частном праве). Речь идет о том, что законодатель допускает все большую свободу для сторон при возникновении обязательств.
Во-вторых, вводится заметное число так называемых гибких, или «каучуковых», норм (термин возник при описании регулирования, установленного Германским гражданским уложением). Такие нормы предполагают большую свободу толкования и усмотрения суда, поливариантность их применения и значительную адаптивность к изменяющимся правовым реалиям. Сложность использования этих норм заключается в том, что для российских судов предоставляемая дискреция непривычна, они еще не научились с ней работать. Поэтому внедре-
ние гибких норм вызывает критику профессионального сообщества. И этим обусловлен отказ законодателя от введения нормы, присутствовавшей в проекте изменений, но не вошедшей в итоговую редакцию, в которой устанавливался материально-правовой критерий пред-видимости наступления вредных последствий, позволяющий ограничить размер возмещения (подробнее см. [Абросимова 2013]).
Одним из наиболее ярых противников введения критерия предвидимости для ограничения размера убытков следует назвать А. Г. Карапе-това. Он утверждает, что у российских судов и так возникают сложности с расчетом подлежащих возмещению убытков, оценкой их прямого или косвенного характера, степени доказанности вреда, подлежащего возмещению, так что введение еще одного критерия, который придется учитывать при присуждении убытков, негативно скажется на качестве процесса: как на скорости так и на обоснованности принимаемых решений [Карапетов 2016].
С одной стороны, следует поспорить с А. Г. Карапетовым, поскольку коллизионный аспект предвидимости (необходимость предвидеть наступление результата в конкретной стране для целей применения иностранного права) достаточно давно закреплен в разделе VI ГК РФ. Это косвенно доказывает, что российские суды в целом знакомы с таким критерием и введение
его материально-правового аспекта не будет для них чем-то новым и неизведанным. Поэтому следовало бы закрепить в ГК РФ критерий предвидимости, который ограничивал бы размер возмещения, поскольку это в большей степени будет соответствовать требованиям справедливости.
С другой стороны, в пользу позиции А. Г. Карапетова говорят два аргумента. Во-первых, коллизионный аспект предвидимости значительно отличается от материально-правового, во-вторых, российские суды даже коллизионные нормы, устанавливающие критерий предвидимости, применяют не слишком успешно (нами был проведен анализ соответствующей практики [Абросимова 2017]). Более того, в разделе VI ГК РФ закреплен критерий предвидимости всего для двух видов внедоговорных обязательств: генерального деликта (ст. 1219) и ответственности производителя за вред, причиненный продукцией (ст. 1221). Во многих других ситуациях, где требуется использование более гибкого механизма, более «тонкой настройки» при выборе применимого права, законодатель отказывает судам в такой возможности. Коллизионный аспект предвидимости означает, что вопрос применения иностранного права зависит от того, мог ли тот или иной субъект отношений (в большинстве случаев - причинитель вреда) предвидеть наступление результата в том или ином государстве.
Весьма непростым вопросом является применение критерия предвидимости к обязательствам, возникающим в сети Интернет. К сожалению, российский законодатель не выделяет такую категорию обязательств для целей установления специального регулирования. Отношения, возникающие в сети Интернет, отличаются рядом существенных особенностей и нуждаются в особом подходе. Можно было бы даже говорить о необходимости введения в раздел VI ГК РФ отдельной главы, в которой были бы закреплены коллизионные нормы для различных типов отношений, возникающих в сети: от вещно-правовых (затрагивающих электронные ценные бумаги, криптовалюту, право собственности на данные, содержащиеся в облачных хранилищах) до наследственных (какое право следует применять при наследовании аккаунтов в социальных сетях - вопрос не праздный, некоторые из социальных сетей приравниваются к СМИ, а некоторые позволяют зарабатывать весьма большие суммы).
Главная сложность выбора права для таких отношений - локализация, которая важна для использования традиционных коллизионных привязок. Именно делокализующее влияние Ин-
тернета не позволяет в полной мере пользоваться коллизионным методом (причем вне зависимости от устаревания каких-либо привязок), поскольку он как таковой построен на необходимости выявления территориальной связи правоотношения с той или иной юрисдикцией. Можно поспорить с этим утверждением, указав на возможность установления личной связи субъектов правоотношений с юрисдикцией того или иного государства без территориальной локализации, но тут возникает вторая проблема: анонимность субъектов, использующих Всемирную паутину. Многие исследователи говорят об этой проблеме и различных путях ее решения. Последние видятся несколько уто-
Делокализующее влияние Интернета не позволяет в полной мере пользоваться коллизионным методом
пическими, поскольку возможность выступать в отношениях, не сообщая о себе истинных данных, является одним из преимуществ, предоставляемых глобальной сетью, а отказ от этого преимущества законодатель вряд ли сумеет эффективно закрепить.
А. К. Жарова пишет, что индивидуализировать лицо в сети можно, если оно сообщает соответствующие действительности сведения о себе, либо если использовать интернет-технологии, которые определяют национальную зону сети Интернет [Жарова 2016]. Первое условие, как уже указывалось, грешит излишним оптимизмом, а во втором весьма трудно найти грань между правовой необходимостью и нарушением законодательства о защите персональных данных (примером может служить регулирование, осуществляемое Федеральным законом от 27 июля 2006 г. № 152-ФЗ «О персональных данных», аналогичное регулирование введено на Украине Законом от 1 июня 2010 г. № 2297^1 «О защите персональных данных»). Необходимость локализации хранения информации для целей применения коллизионного регулирования вряд ли является вопросом национальной безопасности и оправдывает деано-нимизацию, пусть даже на уровне страны места нахождения пользователя.
Кроме того, не для всех проблем, разрешаемых международным частным правом (далее -МЧП), достаточно определить страну нахождения субъекта. При выявлении конкретного компетентного национального суда это вряд ли будет эффективным решением. Разумеется, при ведении сколько-нибудь серьезной
ОБРАЗОВАНИЕ ПРАКТИКА НАУКА
деловой активности в сети Интернет анонимность недопустима, контрагенты если и не знакомы друг с другом, то устанавливают многоступенчатую проверку личности, позволяющую убедиться в благонадежности и национальной принадлежности потенциального участника отношений. Но нас интересуют вопросы внедого-ворных обязательств, в особенности при причинении вреда, где как раз анонимность встречается чаще всего.
Что касается вопросов делокализации, то здесь все не так удручающе, как может показаться на первый взгляд. Заслуживает внимания предлагаемое некоторыми авторами выделение различных типов отношений (например, в зависимости от активных или пассивных соединений) [Чумиков, Бочаров 2006; Горшкова 2005; Мальцев 2007], разделение отношений на выходящие и не выходящие за рамки сети [Степанов, Наумов 1998].
Для целей локализации следует принимать во внимание направленность активных и пассивных соединений [Мальцев 2007].
При активных соединениях один пользователь целенаправленно адресует информацию определенному кругу лиц. И неважно, случайно или намеренно определен такой круг. При намеренном определении обычно используются все имеющиеся у названного пользователя контакты, при случайном - происходит выборка из какого-либо массива данных, содержащего контакты. Далее происходит активная рассылка информации с помощью электронной почты или мессенджеров (программ для обмена электронными сообщениями). Таким образом, сообщения нацелены на некоторый конкретный круг адресатов. Направленность соединения, даже случайная, в данном случае тесно связана с предвиди-мостью. На данном этапе при активном контакте пользователь не может утверждать, что он не предвидел поступление сообщения конкретному адресату и, что здесь для нас важнее, в конкретную географическую точку. Следует, однако, понимать, что фактически адресат может принять сообщение практически в любом месте, но пользователь, адресуя свое сообщение, все-таки подразумевал некую известную ему в привязке к адресату точку пространства.
При пассивных соединениях информация любого характера размещается на сайте в Интернете, на странице в социальной сети в виде баннера, помещенного, например, в поисковой системе. Доступ к этой информации потенциально получает любой пользователь сети, что с учетом всемирного распространения Интернета, казалось бы, исключает любые предположения
о направленности информации. Можно было бы считать, что лицо, размещающее информацию в сети таким образом, должно предвидеть попадание информации в любую точку земного шара и брать на себя связанные с этим риски.
В целом мы предполагаем, что с учетом всеобщей компьютеризации и массового распространения сети Интернет следует, как минимум, исходить из потенциального наличия иностранного элемента при любых контактах с использованием упомянутой сети, а также из возможности наступления вреда на территории любого государства, если проживающие в нем лица пользуются свободным доступом к сети (в качестве исключений можно назвать Китай и Северную Корею).
Есть и еще одна точка зрения: предвидимость и направленность информации может относиться к группе стран в зависимости от избранного пользователем языка, доступности сайта с территории того или иного государства (читай - прямым ли способом потерпевшая сторона получила доступ к материалам, причинившим вред), необходимости подтвердить свою национальную / территориальную принадлежность при входе на сайт (например, в соответствующем окне можно выбрать только одну из стран закрытого перечня. Это должно означать, что лица, разработавшие, администрирующие и / или использующие сайт, не предполагали возможность применить право страны, отсутствующей в списке). Например, если информация, наносящая вред чьей-либо деловой репутации, размещена на китайском языке, то нетрудно будет доказать, что автор не мог предвидеть наступления негативных последствий на территории стран иных, нежели те, в которых большая часть населения понимает иероглифическое письмо.
Таким образом, можно заключить, что даже при пассивных соединениях лицо намеренно или неосознанно придает информации направленность, выбирая язык публикации, доменную зону (предполагая, что размещенный в ней сайт может быть недоступен из определенных стран), задавая необходимость подтверждения страны доступа, особенно из закрытого перечня, и другими способами. Это создает некоторые ограничения возможности предвидеть наличие иностранного элемента.
Исходя из изложенного, можно сделать вывод, что существуют способы частичной или полной локализации, а критерий предвидимо-сти, в том числе, необходим, чтобы избавить сторону отношений от применения такого права, связь с которым пользователь не мог предвидеть с учетом предпринятых им усилий. Таким образом, вопросы правоприменения не будут
решаться случайным образом и зависеть, например, от места открытия адресатом сообщения или от расположения устройства, которым он при этом пользуется.
Также для локализации и решения вопросов предвидимости имеет значение классификация отношений на выходящие и не выходящие за рамки сети. Если привести пример из области договорных отношений, то отношение, выходящее за рамки сети, - заказ товара в интернет-магазине. Сам заказ осуществляется через систему электронных сообщений, однако имеется конкретное место доставки товара, которое с точки зрения решения коллизионной проблемы служит и фактором локализации, и обоснованием того, что продавец абсолютно точно предвидел, куда он доставляет товар, а покупатель знал, у какого именно продавца товар заказывается. Кроме того, у большинства интернет-магазинов существуют территориальные ограничения по доставке, что напоминает идею предвидимости при пассивных соединениях с ограниченным территориальным доступом. Те же магазины, в которых территория доставки не ограничена, обычно менее халатно относятся к вопросам применимого права и выбора компетентного суда. Например, известная платформа продаж АИБхргвзз в правилах пользования, с которыми должен согласиться каждый покупатель, указывает в качестве применимого право Гонконга.
Отношения, не выходящие за рамки сети, протекают в пространстве Интернета или с переходом на компьютер пользователя, но без материализации электронного обмена данными. Примером может служить предоставление платного доступа к электронной библиотеке. В данном случае очевидны сложности, возникающие в связи с локализацией, и законодатели некоторых стран пускают в ход различные привязки низкой степени эффективности и адекватности: в частности, место нахождения сервера, на котором хранится информация [Dogauchi 2001]. Нелогичность такой привязки обусловлена, во-первых, техническими особенностями хранения информации, с учетом которых она хранится на нескольких серверах, разбитая не на логические, а на электронные части, во-вторых тем, что могут возникнуть так называемые интернет-офшоры. Речь идет о размещении сервера на территории государства с крайне невыгодным для потребителя или полностью отсутствующим регулированием интернет-отношений. Хотя при такой привязке закрепление критерия предвиди-мости не требуется, он как бы подразумевается: при размещении сервера на территории того или иного государства к отношениям будет применяться право этого государства.
Внедоговорные отношения чрезвычайно трудно четко классифицировать на выходящие и не выходящие за рамки сети, особенно при причинении вреда. Последствия вредоносных действий, таких, например, как размещение информации, порочащей честь, достоинство, деловую репутацию, создание видеороликов, влияющих на зрение или психическое здоровье, всегда проявляются вовне, в конкретном месте, с учетом которого можно локализовать отношение и определить применимое право. Но в таком случае остается открытым вопрос предвидимости. Популярно мнение, что именно распространение средств коммуникации и транспортного сообщения, в том числе Интернета, привело к разъединению места причинения и места наступления вреда. С этим утверждением трудно не согласиться. Однако не все законодатели учитывают это при внесении изменений в коллизионное регулирование, указывая на возможность применения права места наступления последствий. И, к сожалению, не во всех государствах выделены в отдельную группу обязательства, возникающие в связи с использованием сети Интернет. Даже разработчики Регламента Рим II не уделили этому вопросу должного внимания.
Приведем формулировку из ст. 35 Кодекса МЧП Турции: «Претензии, вытекающие из нарушения личных прав средствами массовой информации, такими как... Интернет... подлежат регулированию, избранному пострадавшей стороной: а) законом места обычного проживания пострадавшей стороны, если сторона, причинившая ущерб, предполагала (здесь и далее выделено мной. - Е. А.), что ущерб наступит в этой стране. в) законом страны, в которой ущерб был причинен, если сторона, причинившая ущерб, могла предполагать, что ущерб наступит в этой стране». Законодатель прямо ограничивает возможность применения права страны, не имеющей территориальной связи с делинквентом, способностью последнего предвидеть потенциальное наступление вреда на территории такой страны.
Данная формула вызывает два основных вопроса, помимо традиционного (о распределении бремени доказывания). Насколько узко следует понимать словосочетание «в этой стране» (нужно ли доказывать предвидимость наступления вреда именно, например, в Австралии, или в любой стране вообще, в том числе в Австралии)? И как доказывать возможность / невозможность предвидеть наступление вреда с учетом того, что Интернет - всемирная сеть, доступная из большинства стран? Можно оценивать предвидимость исходя из языка сайта и территориальных ограничений доступа
ОБРАЗОВАНИЕ ПРАКТИКА НАУКА
к нему, а можно исходить из концепции всеобщей предвидимости, означающей, что информация потенциально доступна в любом государстве.
Есть множество других точек зрения на указанную проблему. Например, в доктрине упоминается концепция «генерального иностранного элемента»: «Если в интернет-правоотношении отсутствует „генеральный иностранный элемент", то вопрос о применимом праве ставиться не должен и спор из такого правоотношения должен разрешаться по праву страны суда» [Мальцев 2007]. Следует пояснить, что под генеральным иностранным элементом понимается иностранный субъект. Законодатель идет по пути упрощения, устраняя то, что можно было бы считать ложными коллизиями. Ограничение иностранного элемента субъектным составом встречается, в частности, в некоторых международных документах. Например, в ст. 1 Венской конвенции о договорах международной купли-продажи товаров 1980 г. в качестве условий применения Конвенции указывается нахождение коммерческих предприятий сторон на территории разных стран. Такое понимание иностранного элемента было характерно и для предыдущей редакции Закона РФ от 7 июля 1993 г. № 5338-1 «О международном коммерческом арбитраже», где также для определения компетенции арбитража по разрешению коммерческого спора в качестве единственного критерия, позволяющего характеризовать спор как трансграничный, указывался субъект отношений.
Данная концепция частично отвечает стремлению большинства законодателей применить право, общее для сторон, домицилированных или иным образом (например, гражданством) юридически связанных с территорией одного и того же государства. Однако можно говорить о чрезмерном упрощении при попытке устранить коллизионную проблему. Это в некоторой степени империалистический подход: государство стремится урегулировать национальным правом отношения между субъектами, имеющими устойчивую правовую связь с этим государством (гражданство, подданство, домицилий), вне зависимости от того, с территорией какой страны фактически связаны сами эти отношения. Применительно к отношениям, возникающим в сети Интернет, такой подход может привести к использованию неэффективного регулирования, которого стороны стремились избежать, локализуя отношения в иной юрисдикции. Ведь не секрет, что эффективное интернет-регулирование есть в очень небольшом числе государств. Кроме того, исходя из идеи ограничения иностранного элемента субъектом,
законодатель лишит стороны права на автономию воли во всех остальных случаях.
Что касается предвидимости при таком восприятии генерального иностранного элемента, то нет необходимости устанавливать критерий предвидимости, если оба участника имеют правовую связь с одним государством, так как каждый из них обоснованно предвидит применение права страны суда. Однако, во-первых, не совсем ясно, как поступать в тех случаях, когда субъекты все-таки относятся к разным юрис-дикциям. Потенциально предвидеть применение любого права? Во-вторых, не всегда можно достоверно выявить, к какой юрисдикции относится тот или иной участник отношений. На определенных ресурсах в сети пользователь может указать себя хоть эльфом из Светлого леса. Следует ли здесь вообще вести речь о предви-димости? А если оба пользователя указали себя как эльфы, нужно ли применять право страны суда, в который один из них обратился за защитой нарушенных прав, мотивируя это тем, что оба субъекта атрибутируют себя в одной юрисдикции и должны были предвидеть применение права страны суда?
Кроме того, понятие иностранного субъекта достаточно широко и может быть истолковано неоднозначно. Неясно, надо ли при этом исходить из критериев определения личного закона, установленных в том или ином законодательстве. Возможно, если законодатель все же склонится к идее использования генерального иностранного элемента для упрощения регулирования интернет-отношений, ему придется дополнять формулировку специальным определением иностранного субъекта применительно к отношениям, возникающим в сети. Или следовало бы прибегнуть к иной формуле. Например: если причинитель вреда знал или должен был знать о совпадении национальности делинквента и потерпевшего, то применяется их общее право, во всех иных случаях применяется право места наступления вреда, если он не докажет, что при сложившихся обстоятельствах не мог предвидеть наступление вреда в такой стране. При последнем условии применяется право места совершения действия, повлекшего за собой вред. Применение права страны суда, как предлагает А. С. Мальцев, на наш взгляд, не в полной мере отвечает специфике рассматриваемых правоотношений, ведь может быть выбран суд иной, нежели совпадающая для сторон юрисдикция. Критерии подсудности не всегда связаны с гражданством или местом проживания сторон. Тогда причинитель вреда ставится в зависимость от действий потерпевшего и от выбора суда по различным основаниям. Здесь
как раз вопросы предвидимости и выходят на первый план.
Тем не менее предложенная формулировка не решает проблему причинения вреда при отношениях, не выходящих за рамки сети. Можно назвать их промежуточными. Например, при намеренном заражении компьютера вирусом материализации электронных контактов как таковой не происходит, как и при доступе к электронной библиотеке. Формально можно «скачать» книгу на любое устройство, но она останется в электронном виде. Можно ее и распечатать, но это искусственно усложнит наши рассуждения, ведь законодатель не будет рассматривать место печати в качестве территориальной привязки, тем более что печать в описываемой ситуации осуществляется крайне редко. Что касается вируса, шпионской программы или любого другого вредоносного программного обеспечения, то формально они тоже не материализуются, размещаясь на компьютере пользователя. Но вред, наносимый ими данным и программам, содержащимся на конкретном устройстве, вполне материален, вплоть до гибели жесткого диска без возможности восстановления. Таким образом, здесь мы имеем дело с промежуточными отношениями. Возможно ли в этом случае говорить о локализации и вводить ограничитель в виде предвидимости? Локализация вполне конкретна - поврежденное устройство. Однако это только на первый взгляд, поскольку устройство может быть переносным. В данном случае следует, скорее, исходить из привязки по субъекту, поскольку вред причиняется оборудованию, принадлежащему конкретному лицу.
Что касается предвидимости, то в рассматриваемом случае язык и территориальные ограничения доступа (или необходимость подтвердить происхождение пользователя) вряд ли применимы. Вирусные программы обычно размещаются на общедоступных сайтах или «файлообменни-ках». При таких условиях название файла с вирусом может быть на любом языке, для скачивающего это чаще всего не имеет значения. Если для таких случаев и закреплять критерий пред-видимости, можно сохранить предложенную автором формулу, учитывающую возложение бремени доказывания на причинителя вреда, но при этом следует понимать, что доказать непредвиденность той или иной возникшей территориальной связи в описанной ситуации практически нереально.
Говоря об отношениях, не выходящих за рамки сети, трудно подобрать пример активности, связанной с причинением вреда, но не имеющей материализованного результата. Речь можно вести разве что о различных вредонос-
ных действиях с учетными записями лица в социальных сетях или на игровых ресурсах, последствия которых проявляются лишь на уровне сети в виде блокировки, уменьшения числа подписчиков, изменения игровых условий. В таком случае причиняется моральный вред, как бы условно это ни звучало. С учетом психологии современного среднестатистического человека такие последствия действительно могут быть весьма серьезны. Однако с точки зрения определения применимого права есть смысл отказаться от традиционного государственного регулирования и разрешать ситуации такого рода посредством гибкого регулирования, предусмотренного профессиональными участниками интернет-сообщества. Речь идет о концепции так называемого lex electrónica по аналогии с lex mercatoria. Данная концепция не является предметом рассмотрения настоящего исследования, поэтому не будем останавливаться на ней подробнее. Скажем лишь, что сам факт ее существо-
Поскольку киберпространство является не физическим, а виртуальным, создание для него отдельного правового режима представляется ненужным и недостижимым
вания спорен. Но можно предложить законодателю следующую формулировку: если причинение вреда произошло строго в рамках сети Интернет и не имеет материальных последствий, к отношениям между делинквентом и потерпевшим применяются соответствующие правила, разработанные администраторами ресурса, с которым причинение вреда связано, если только причинитель вреда не докажет, что не мог предвидеть применение таких правил или у него отсутствовала разумная возможность с ними ознакомиться. При умышленном причинении вреда предвидимость является неопровержимой презумпцией.
Заговорив о концепции собственного внутреннего интернет-регулирования, следует пояснить, что законодатель может допустить подобное только в том случае, если он использует соответствующий подход к определению Интернета. Это не так просто, если учесть разнообразие в восприятии сети Интернет, в том числе с правовой точки зрения.
Современные авторы характеризуют Интернет как сетевую организацию [Рустамбе-ков 2015], киберпространство [Витцтум, Боте, Дольцер и др. 2015], отдельную юрисдикцию [Казаченок 2014: 126], средство связи [Невзоров 2009], информационную систему [Козлов
ОБРАЗОВАНИЕ ПРАКТИКА НАУКА
2016: 14], усложненную форму отношений [Михеев 2016: 659-661]. Как сказано выше, подход к регулированию интернет-отношений, в том числе с точки зрения МЧП, существенно зависит от оценки таких отношений.
Если воспринимать Интернет просто как особую усложненную форму отношений, т. е. те же самые отношения, но осуществляющиеся иным, более прогрессивным способом, то нет необходимости создавать специальное регулирование, следует лишь приспособить имеющиеся правовые формы к особенностям нового способа осуществления сделок и причинения вреда. То же самое будет касаться и регулирования в рамках решения коллизионной проблемы. Например, российскому законодателю, видимо, кажется уместным использование ст. 1219 ГК РФ, сочетающей в себе не самые современные привязки - lex loci delicti commissii и lex loci damni. Хотя упомянутая статья и предусматривает критерий предвидимости, но в ней нет указания на распределение бремени доказывания. Более того, формулировка «предвидел или должен был предвидеть» является чрезмерно жесткой для отношений, возникающих в сети Интернет. Более логичной и удобной для применения выглядела бы модальность «мог предвидеть», хотя она, возможно, и не совсем соответствует коллизионной формуле, подходящей для генерального деликта.
Критически следует оценивать и восприятие Интернета лишь как средства связи или исключительно информационной системы. Хотя справедливости ради нужно отметить, что ни один из ученых, на которых мы ссылаемся, не ограничивает свою точку зрения одной из граней характеристики Интернета, говоря о комплексности и сложности данного явления. Тем более непонятны скудные попытки российского законодателя создать эффективное регулирование для интернет-отношений, осложненных иностранным элементом.
Рассмотрение Интернета в качестве кибер-пространства также не будет способствовать совершенствованию правового регулирования в указанной сфере. Те авторы, которые склоняются к концепции киберпространства, считают нецелесообразными попытки урегулировать деятельность пользователей сети. Поскольку кибер-пространство является не физическим, а виртуальным, создание для него отдельного правового режима представляется ненужным и недостижимым [Grewlich 2001: 15].
Идея киберпространства в чем-то близка к идее Интернета как средства связи, но несколько ограниченна. Более того, в чем-то она позволит законодателю проявить слабость: не получится урегулировать, даже и пытаться не
будем. Это может привести к своеобразной интернет-анархии, а также к практически невозможной в природе ситуации, когда ни одно государство не претендует на урегулирование отношений, поскольку коллизионные нормы нельзя надлежащим образом применить в связи с дело-кализацией, невозможностью установить связь с правопорядком. Применение во всех таких случаях права страны суда не решит проблему и позволит истцу неограниченно злоупотреблять правом. Выбирая место подачи иска, он сможет определить такое применимое право, на подчинение которому вторая сторона не рассчитывала и не должна была рассчитывать, правомерно действуя в своей юрисдикции. Если уж и исходить из идеи lex fori или lex loci protec-tionis, следует ограничить применение таких привязок все тем же критерием предвидимости: при причинении вреда в сети Интернет применяется право той страны, в которой испрашивается защита, если только другая сторона не докажет, что не предвидела и не могла предвидеть применение такого права и его применение приведет к неблагоприятным для стороны последствиям.
Более интересны точки зрения ученых, воспринимающих Интернет в качестве, например, сетевой организации. П. Краснов, исследовавший Интернет с точки зрения его функций и особенностей, пишет: «Суть сетевых организаций очень проста - отсутствие единого управляющего органа и множественность центров управления. Могут существовать консультационные советы руководителей ячеек или какие-то временные координационные структуры. По сетевому принципу построен Интернет» [Краснов 2017]. Если считать Интернет именно сетевой организацией, то нужно помнить, что для любой сетевой организации характерны два уровня регулирования - государственный и корпоративный.
Можно разделить интернет-пользователей на два класса: профессиональное сообщество, т. е., цитируя П. Краснова, центры управления, координаторы ячеек и прочие лица, осуществляющие общий контроль деятельности в сети в рамках сайтов и платформ; простые клиенты, обращающиеся к услугам, предоставляемым лицами первого класса, например зарегистрированные в социальных сетях или пользующиеся игровыми серверами. В таком случае можно было бы говорить о неком уровне саморегулирования в рамках, установленных государством. Необходимо законодательно закрепить ряд запретов и направления регулирования, а остальное оставить на усмотрение корпоративных структур. Тогда необходимость
в коллизионном регулировании в полном смысле этого слова отпадет, если профессиональные администраторы разработают собственные правила деятельности и механизмы разрешения споров (многие так и поступают, платежная система PayPal даже предусматривает принудительное исполнение решений комиссии по рассмотрению споров в виде безакцептного списания средств с электронного кошелька).
Те администраторы сайтов и систем, которые разработали качественные правила, должны лишь предупреждать пользователей об их применении, что и так происходит при использовании механизмов типа click-wrap agreement (соглашение, вступающее в силу после того, как пользователь выбирает в меню пункт «я согласен»). В этой сфере вполне применима мягкая унификация с принятием типовых соглашений и регламентов для различных видов интернет-деятельности. Таким образом фактически сложится lex electrónica. Но законодателю необходимо предусмотреть случаи, когда такого регулирования недостаточно или пользователь не был предупрежден о его наличии. Предлагаем следующую формулировку: при причинении вреда в сети Интернет используются правила, установленные администрацией того ресурса, посредством которого вред был причинен. При недостаточности таких правил, при их противоречии публичному порядку страны суда или при условии, что потерпевший докажет, что он не предвидел применение таких правил ввиду отсутствия надлежащего предупреждения, применяется право страны суда. Конечно, и такая формулировка вызывает ряд вопросов. В частности, не вполне ясно, что следует считать надлежащим предупреждением. Но это можно было бы разъяснить в комментариях или информационных письмах высших судебных инстанций.
Довольно смелой видится точка зрения о том, что Интернет - отдельная особая юрисдикция. Если исходить из нее, а также из общепризнанной идеи юрисдикционного суверенитета, придется заявить о независимости Интернета от какого-либо государственного регулирования, о применении только наднациональных, или международных, инструментов регулирования, необходимости создания единой международной управляющей организации. Разумеется, можно будет настаивать на необходимости
применения к возникающим отношениям исключительно lex electronica. Однако в данном случае наблюдается два существенных изъяна. Первый - явная недостаточность lex electronica для урегулирования ряда отношений, особенно тех, в которых сильно влияние публичной составляющей: причинение вреда, защита слабой стороны. Второй изъян выявляется при соотнесении идеи lex electronica с lex mercatoria: то, что качественно регламентирует отношения между профессиональными участниками, не всегда подходит для регулирования отношений с участием потребителя и позволяет профессионалам навязывать свою волю обычным пользователям, которые не всегда способны предвидеть применение специального регулирования в случае причинения им морального или материального вреда.
Отношения, возникающие в сети Интернет, в том числе связанные с причинением вреда, весьма своеобразны, и порождаемую ими коллизионную проблему нельзя решить традиционными средствами
Можно заключить, что отношения, возникающие в сети Интернет, в том числе связанные с причинением вреда, весьма своеобразны, и порождаемую ими коллизионную проблему нельзя решить традиционными средствами. Необходимы разработка специальных коллизионных норм и введение в них критерия предвидимости, поскольку именно в связи со всеобъемлющим характером Интернета возможно применение любого права и возникновение территориальной или субъектной связи с любой юрисдикцией. Нужно оградить причинителя вреда от злоупотребления правом и манипулирования юрисдикцией потерпевшей стороной.
Кроме того, российскому законодателю стоит задуматься о том, чтобы в разделе ГК РФ, посвященном МЧП, выделить причинение вреда в сети Интернет в отдельную категорию внедоговорных обязательств и закрепить соответствующее коллизионное регулирование с учетом критерия предвидимости. Хотелось бы предложить одну из формулировок, упомянутых выше (выделенных курсивом).
Список литературы
Dogauchi M. Private International Law on Intellectual Property: a Civil Law Overview. WIPO document WIPO/PIL/01/8. Geneva, 2001 // URL: http://www.wipo.int/pilforum/en/documents/doc/pil_01_8. doc (дата обращения: 01.07.2017).
Grewlich K. W. Konstitutionalisierung des «Cyberspace». Baden-Baden: Nomos Verlag, 2001. 118 s.
ОБРАЗОВАНИЕ ПРАКТИКА НАУКА
Абросимова Е. А. Значение критерия предвидимости, устанавливаемого Венской конвенцией ООН о договорах международной купли-продажи товаров 1980 г., в сравнении с положениями ФГК и ГГУ // Вопросы международного частного, сравнительного и гражданского права, международного коммерческого арбитража: LIBER AMICORUM в честь А. А. Костина, О. Н. Зименковой, Н. Г. Елисеева / сост. и науч. ред. С. Н. Лебедев, Е. В. Кабатова, А. И. Муранов, Е. В. Вершинина. М.: Статут, 2013. С. 17-26.
Абросимова Е. А. Коллизионные аспекты критерия предвидимости во внедоговорных обязательствах // В. А. Кабатов, С. Н. Лебедев: In Memoriam. Сборник воспоминаний, статей, иных материалов / науч. ред.: А. И. Муранов, О. Н. Зименкова, А. А. Костин. М.: Статут, 2017. С. 328-342.
Асосков А. В. Реформа раздела VI «Международное частное право» Гражданского кодекса РФ // Хозяйство и право. 2014. № 2. С. 3-27.
Витцтум В. Г., Боте М., Дольцер Р. и др. Международное право = Volkerrecht / пер. с нем. М.: Инфотропик, 2015. 1072 с.
Горшкова Л. В. Правовые проблемы регулирования частноправовых отношений международного характера в сети Интернет: дис. ... канд. юрид. наук. М.: МГЮА, 2005. 184 с.
Жарова А. К. Право и информационные конфликты в информационно-телекоммуникационной сфере: моногр. М.: Янус-К, 2016. 248 с.
Казаченок С. Ю. Развитие lex electrónica как предпосылка включения в арбитражное соглашение условия об онлайн-арбитраже // Современное право. 2014. № 10. С. 124-131.
Карапетов А. Г. Экономический анализ права. М.: Статут, 2016. 528 с.
Козлов С. В. Правовое регулирование отношений в сети Интернет, или Что такое интернет-право // Право и экономика. 2016. № 11. С. 13-19.
Краснов П. Что такое сетевые организации? // URL: http://www.contr-tv.ru (дата обращения: 01.07.2017).
Мальцев А. С. Коллизионно-правовое регулирование трансграничных правоотношений, возникающих в процессе электронного взаимодействия: дис. ... канд. юрид. наук. М.: МГЮА, 2007. 175 с.
Михеев А. А. Проблема коллизионного регулирования сделок в Интернете // Молодой ученый. 2016. № 28. С. 659-661.
Невзоров И. В. Проблемы регулирования предпринимательской деятельности, осуществляемой с использованием Интернет: дис. ... канд. юрид. наук. СПб.: СПбГУ, 2009. 199 с.
Рустамбеков И. Р. Об определении правового понятия сети Интернет // Информационное право. 2015. № 3. С. 22-26.
Степанов В. В., Наумов В. Б. WEB-депозитарий: нетрадиционный метод защиты авторских прав // Тезисы докладов VI Санкт-Петербургской международной конференции «Региональная Ин-форматика-98», Санкт-Петербург, 2-4 июня 1998 года. СПб.: РИ-98, С. 101-102.
Чумиков А. Н., Бочаров М. П. Связи с общественностью: теория и практика: учеб. пособие. М.: Дело, 2006. 552 с.
Екатерина Андреевна Абросимова - старший преподаватель кафедры международного частного и гражданского права и кафедры теории права и сравнительного правоведения МГИМО(У) МИД России, ответственный секретарь Информационного центра Гаагской конференции в Москве (Москва). 119454, Российская Федерация, Москва, пр. Вернадского, д. 76. E-mail: [email protected].
Collision Foreseeability in Internet Damage
Relations in the Internet are complicated by a lot of conflicts between different jurisdictions. Such conflicts have a particular importance in cases of causing damage using the Internet. Thus, it is not always possible to foresee harmful effects in a certain country. The author contends that several Internet relations, such as Internet delicts, require some extra private international law regulation due to significant peculiarities, deriving from delocalization of relations and users' anonymity. To prove the mentioned idea the author deals with Internet relations classification, including their division on pure online and partly out-of-line relations.
Various technolegal Internet approaches are discussed. A possibility to prove foreseeability in the Internet relations using each of these approaches is studied. The author comes to the conclusion that the only way to get adequate Internet perception and elaborate relevant regulation is to combine some of the views. Several modifications to the Russian Civil Code are proposed.
Key words: private international law, non-contractual obligations, damage, Internet regulation, collision foreseeability criterion
References
Abrosimova E. A. Kollizionnye aspekty kriteriya predvidimosti vo vnedogovornykh obyazatel'stvakh [Collision Aspects of a Foreseeability Criterion in Noncontractual Obligations]. A. I. Muranov, O. N. Zimenkova, A. A. Kostin (eds.) V A. Kabatov, S. N. Lebedev: In Memoriam. Sbornik vospominanii, statei, inykh materialov [V. A. Kabatov, S. N. Lebedev: In Memoriam. Compilation of Memories, Papers, and Other Materials], Moscow, Statut, 2017, pp. 328-342.
Abrosimova E. A. Znachenie kriteriya predvidimosti, ustanavlivaemogo Venskoi konventsiei OON
0 dogovorakh mezhdunarodnoi kupli-prodazhi tovarov 1980 g., v sravnenii s polozheniyami FGK i GGU [Significance of the Foreseeability Criterion Established by the Vienne Convention on Contracts for the on International Sale of Goods 1980 in Comparison with Rulings in the FCC and the GCC], Lebedev S. N., Kabatova E. V., Muranov A. I. et. al. (eds.) Voprosy mezhdunarodnogo chastnogo, sravnitel'nogo
1 grazhdanskogo prava, mezhdunarodnogo kommercheskogo arbitrazha: LIBER AMICORUM v chest' A. A. Kostina, O. N. Zimenkovoi, N. G. Eliseeva [Issues of International Private, Comparative and Civil Law and International Commercial Arbitration: Liber Amicorum in Honor of A. A. Kostin, O. N. Zimenkova, N. G. Eliseev], Moscow, Statut, 2013, pp. 17-26.
Asoskov A. V. Reforma razdela VI «Mezhdunarodnoe chastnoe pravo» Grazhdanskogo kodeksa RF [Reform of Section VI «International Private Law» of the Russian Civil Code], Khozyaistvo i pravo, 2014, no. 2, pp. 3-27.
Chumikov A. N., Bocharov M. P. Svyazi s obshchestvennost'yu: teoriya i praktika: ucheb. posobie [Public Relations: Theory and Practice: a training manual], Moscow, Delo, 2006, 552 p.
Dogauchi M. Private International Law on Intellectual Property: a Civil Law Overview. WIPO document WIP0/PIL/01/8. Geneva, 2001, available at: http://www.wipo.int/pilforum/en/documents/doc/ pil_01_8.doc (accessed: 01.07.2017).
Gorshkova L. V. Pravovye problemy regulirovaniya chastnopravovykh otnoshenii mezhdunarodnogo kharaktera v seti Internet: dis. ... kand. yurid. nauk [Legal Issues of Regulation of International Private-Law Relations in the Internet: a candidate of juridical sciences thesis], Moscow, MGYuA, 2005, 184 p.
Grewlich K. W. Konstitutionalisierung des «Cyberspace». Baden-Baden, Nomos Verlag, 2001, 118 p.
Karapetov A. G. Ekonomicheskii analiz prava [Economical Analysis of Law], Moscow, Statut, 2016, 528 p.
Kazachenok S. Yu. Razvitie lex electronica kak predposylka vklyucheniya v arbitrazhnoe soglashenie usloviya ob onlain-arbitrazhe [Lex Electronica Development as a Prerequisite for Inclusion in the Terms of the Arbitration Agreement on Online Arbitration], Sovremennoe pravo, 2014, no. 10, pp. 124-131.
Kozlov S. V. Pravovoe regulirovanie otnoshenii v seti Internet, ili Chto takoe Internet-pravo [Legal Regulating Relations in the Internet, or What Is Internet-Law?], Pravo i ekonomika, 2016, no. 11. pp. 13-19.
Krasnov P. Chto takoe setevye organizatsii? [What Is a Network?], available at: http://www.contr-tv. ru (accessed: 01.07.2017).
Mal'tsev A. S. Kollizionno-pravovoe regulirovanie transgranichnykh pravootnoshenii, voznikayushchikh v protsesse elektronnogo vzaimodeistviya: dis. . kand. yurid. nauk [Collision-Law Regulation of Cross-Border Legal Relations Arising in Electronic Interrelations: a candidate of juridical sciences thesis], Moscow, MGYuA, 2007, 175 p.
Mikheev A. A. Problema kollizionnogo regulirovaniya sdelok v Internete [A Problem of Collision Regulation of Transactions in the Internet], Molodoi uchenyi, 2016, no. 28, pp. 659-661.
Nevzorov I. V. Problemy regulirovaniya predprinimatel'skoi deyatel'nosti, osushchestvlyaemoi s ispol'zovaniem Internet: dis. ... kand. yurid. nauk [Issues of Regulation of Entrepreneur Activities Carried Out With the Use of the Internet: a candidate of juridical sciences thesis], Saint-Petersburg, SPbGU, 2009, 199 p.
Rustambekov I. R. Ob opredelenii pravovogo ponyatiya seti Internet [Some Questions of Definition of Legal Concept of the Internet], Informatsionnoe pravo, 2015, no. 3, pp. 22-26.
ОБРАЗОВАНИЕ ПРАКТИКА НАУКА
Stepanov V. V., Naumov V. B. WEB-depozitarii: netraditsionnyi metod zashchity avtorskikh prav [Web-Depositories: a Non-Traditional Method of Copyright Protection], Tezisy dokladov VI Sankt-Peterburgskoi mezhdunarodnoi konferentsii «Regional'naya Informatika-98» [Papers of the VI International Conference «Regional Informatics-98»], Saint-Petersburg, 2-4 June 1998, pp. 101-102.
Vittstum V. G., Bote M., Dol'tser R. et al. Mezhdunarodnoe pravo = Volkerrecht [International Law. Volkerrecht], Moscow, Infotropik, 2015, 1072 p.
Zharova A. K. Pravo i informatsionnye konflikty v informatsionno-telekommunikatsionnoi sfere [Law and Informational Conflicts in the Information and Telecommunication Field], Moscow, Yanus-K, 2016, 248 p.
Ekaterina Abrosimova - senior lecturer of the Chair of private international and civil law and the Chair of theory of law and comparative law at the MGIMO-University, senior secretary at the Hague conference on private international law Information Centre (Moscow). 119454, Russian Federation, Moscow, Vernadskogo ave., 76. E-mail: [email protected].
Дата поступления в редакцию / Received: 10.07.2017
Дата принятия решения об опубликовании / Accepted: 16.10.2017
ШГА ИЗДАТЕЛЬСКИМ ДОМ
ш Уральского государственного юридического университета
ПРЕДЛАГАЕТ УСЛУГИ
Разработка дизайна печатной продукции
(визитки, календари, буклеты, брошюры, дипломы, открытки и др.) Редактирование текстов различной сложности Верстка, подготовка оригинал-макетов Изготовление адресных папок, обложек любого формата Послепечатная обработка
(листоподборка, подрезка, фальцовка, биговка, тиснение и др.) Переплет:
в цельнометаллическую скобу, твердая обложка на пластиковую пружину на металлическую пружину термоклеевой переплет брошюровка на скобу
Размещение рекламы в «Российском юридическом журнале», журналах «Бизнес, Менеджмент, Право», «Российское право» и в других печатных изданиях
Услуги фотографа
ПРОДАЖА ЛИТЕРАТУРЫ ОСУЩЕСТВЛЯЕТСЯ
по адресам:
ул. Комсомольская, 21, каб. 402 ул. Комсомольская, 23, каб. 306 ул. Колмогорова, 54,1-й этаж (киоск)
