CC BY
103
они некоторое время располагали даже очень крупными поместьями (свыше 10 тыс. дес.), а в целом их земля концентрировались в группе от 100 до 1000 дес. Кроме того, на просторах губернии купеческое землевладение размещалось неравномерно. В отдельных уездах оно доходило до 10% общей частной собственности. В сравнении с другими украинскими губерниями Российской империи по общей площади земли екатери-нославские купцы уступали только купцам Херсонщины и Тавриды, а по темпам роста свого землевладения -купцам Волынской и Киевской губерний.
Однако в целом небольшая часть купеческих семей владала землей на основании частной собственности. По основным признакам (средний размер владений, концентрация в среднем и крупном землевладении, наличие больших поместий) они имели наибольшее сходство именно с дворянами.
Список литературы
1 Абуков С. Н. Пом!сне дворянство КатеринославськоГ губернп в 1877-1905 рр.: соц1ально-економ1чний вим/р.: дис. ... канд. Iстор. наук. - Донецьк, 2012. - 246 с.
2 Константинова Ю. В. Дворянство П1вденно( УкраГни в друг1й половин/'Х1Х- на початкуХХст.: автореф. дис.... канд. ¡ст. наук. - Донецьк, 2012. - 20 с.
3 Циганенко Л. Ф. Дворянство П1вденно( УкраГни (друга половина XVIII ст. - 1917 р.) : автореф. дис... д-ра истор. наук. - Переяслав-Хмельницький, 2010. - 48 с.
4 Петров О. О. Стан селянського та дворянського господарства КатеринославськоГ губернп у 80-т1 рр. Х1Х ст. иЯ1: http://ukrhist.at.ua/publ/21-1-0-436.
5 Тем1рова Н. Р. Пом1щики УкраГни в 1861-1917 рр: соц/апьно-економ1чна революция. - Донецьк, 2003. - 319 с.
6 Боханов А. Н. Российское купечество в конце XIX -начале XX века // История СССР. -1985. - № 4 . - С.106-118.; Лаверычев В. Я. Крупная буржуазия в пореформенной России (1861-1900 гг.). - М, 1974; 1000 лет русского предпринимательства: Из истории купеческих родов / сост., вступ. ст., примеч. О. Платонова. - М., 1995.
7 Грамоты князей великих и удельных. - М., 1909. -С. 100.
8 Ключевский В. О. Курс русской истории. - М., 1989. Т.5. - С. 196.
9 Первая всеобщая перепись населения Российской империи в 1897 г. XIII. Екатеринославская губерния. - СПб., 1904. - С. IX.
10 Статистика землевладения 1905 г. Выпуск XIV. Екатеринославская губерния. - СПб., 1906. - С. 10, 12.
11 Статистика Российской империи. XXII. Главнейшие данные поземельной статистики по обследованию 1887 г. Вып. XIII. Екатеринославская губерния. - СПб., 1897. - С. 6.
12 Подсчитано: Статистика Российской империи. XXII. Главнейшие данные поземельной статистики по обследованию 1887 г... - С. 6.
13 Тем1рова Н.Р. Вказ. праця. - С. 120.
УДК 93
А.П. Галицкая
Курганский государственный университет
КОЛЧАКОВСКИЙ ПЕРЕВОРОТ И ПАРТИЯ ПРАВЫХ ЭСЕРОВ
Аннотация. Период Гражданской войны на Урале и в Западной Сибири - интереснейший этап в истории региона, имевший не только региональное, но и общенациональное значение. В данной статье рассматривается внутренняя борьба двух важнейших антибольшевистских сил периода Гоажданской войны на Урале и в Сибири: правых эсеров и Сибирского Правительства. Описывается ход борьбы в период, предшествовавший перевороту 18 ноября 1918 г., выявляются ее причины и итоги, рассматривается ее влияние на последующий ход Гражданской войны на восточном фронте.
Ключевые слова: Гражданская война, Временное Сибирское правительство, Директория, партия эсеров, Съезд членов Учредительного собрания, Колчак, переворот 18 ноября 1918 г
A.P. Galitskaya Kurgan State University
KOLCHAK COUP AND THE PARTY OF RIGHT SOCIALIST REVOLUTIONARIES
Abstract. The period of the Civil War in Ural and Western Siberia is the most interesting period in the history of the region, which had not only the regional but also the national importance. This article discusses the internal struggle between the two major anti-Bolshevik forces during the Civil War in Ural and Siberia: the Right SRs and the Siberian Government. The article describes the course of the struggle in the period preceding the coup on November 18, 1918. The paper also identifies the causes and the results of the struggle, examines its impact on the subsequent course of the Civil War on the Eastern Front.
Keywords: the Civil War, the Provisional Siberian Government, Directory, the Socialist-Revolutionary Party, the Congress of the members of the Constituent Assembly, Kolchak, coup on November 18, 1918.
Переворот 18 ноября 1918 г, приведший к власти Колчака, - важнейшая веха в истории Гражданской войны на Урале и в Сибири. Переворот привел к консолидации политической власти и открыл последний
и наиболее решительный этап антибольшевистской борьбы на восточном фронте. Вместе с тем колча-ковский переворот явился своеобразным индикатором политической ситуации той эпохи. Переворот выявил, продемонстрировал и углубил крупнейший раскол внутри антибольшевистского лагеря на Урале и в Сибири: непреодолимый антагонизм эсеровской «демократический контрреволюции» и Сибирского правительства.
Переворот 18 ноября 1918 г внешне выглядел как самочинный арест членов Директории казачьими отрядами под руководством Красильникова, Катанаева и Волкова. Арест привел к падению Директории и образованию Омского правительства адмирала Колчака. Однако этот внешний, во многом случайный акт явился развязкой длительной, серьезной борьбы между различными течениями белых на Востоке: Сибирским правительством и эсерами - членами съезда Учредительного собрания. Начало этой борьбы хронологически совпадает со свержением советской власти на территории Сибири - маем-июнем 1918 г. Именно в этот период образуются два важнейших центра, вокруг которых объединяются антибольшевистские силы на востоке: Самарский Комуч и Временное Сибирское правительство в Омске. Расстановка сил выясняется уже тогда: правые эсеры действуют в Самаре, опираясь на чехов и Народную армию, сибиряки - в Омске, опираясь на формирующуюся Сибирскую армию. Уже первые месяцы существования двух антибольшевистских правительств демонстрируют наметившийся антагонизм: Комуч и Сибирское правительство ведут между собой острую политическую борьбу, таможенные войны и пр. [1]. Два правительства действуют самостоятельно: Комуч - на Волге, Омское правительство - в Сибири. Камнем преткновения являются претензии на всероссийскую власть Комуча, отстаивание им прав старого, разогнанного большевикам Учредительного собрания и провозглашение Временным Сибирским правительством государственной самостоятельности Сибири. Попытки соглашения, предпринимаемые с июля 1918 г, увенчались успехом лишь в сентябре на Уфимском государственном совещании (8-23 сентября 1918 г.). В результате переговоров и взаимных уступок была, наконец, образована единая всероссийская власть в лице Директории. В ее состав вошли два эсера: Авксентьев и Зензинов (член ЦК), покровительствующий эсерам глава «Союза Возрождения» генерал Болдырев, кадет Виноградов и глава Временного Сибирского правительства Вологодский. Коалиционный характер власти, казалось бы, должен был преодолеть существовавший кадетско-эсеровский антагонизм и привести к консолидации антибольшевистских сил, однако в реальности компромисс не устраивал никого: ни эсеров, ни сибиряков. Директория, по мысли ее создателей, не была самостоятельной верховной властью. Формально она была подчинена и подотчетна Учредительному собранию старого созыва, кворум которого должен был собраться к 1 января 1919 г. [1]. Подчинение вновь избранного Всероссийского правительства Учредительному собранию образца 1917 г, да еще в весьма урезанном варианте (кворум в 250 чел. при полном составе в 800 депутатов), было прямой уступкой партии эсеров. При этом до созыва Учредительного собрания 1 января 1919 г формально действовал его официальный орган - съезд членов Учредительного собрания, основной задачей которого была подготовка к созыву будущего собрания. Все это никак не устраивало Сибирское правительство, видевшее в подчинении Директории старому Учредительному собранию прямое вмешательство эсе-
ров в деятельность вновь избранного правительства [1]. Однако и эсеры были недовольны главным образом составом Директории: включением в нее «областника» и главы Сибирского правительства Вологодского и кадета Виноградова, людей, не принадлежавших к партии эсеров. Таким образом, внешне достигнутый компромисс оказался лишь ширмой, прикрывавшей упорное стремление эсеров к власти и ненависть к ним значительной части сибирской общественности, офицерства и сибирского казачества. Избрание Директории открыло собой последний и самый решительный этап борьбы двух крупнейших антибольшевистских сил на Востоке: эсеров и Сибирского Правительства.
Избранная Директория при ближайшем рассмотрении оказалась мертворожденным учреждением, не имевшим ни аппарата управления, ни армии. Уже первые решения правительства вызвали неодобрение даже в лагере ее сторонников. Крайне неудачным был выбор резиденции избранного правительства. Вынужденная под напором наступавших большевистских войск переехать в Омск под защиту Сибирской армии, она фактически оказалась, по замечанию Святицкого, в плену «организованной реакции» [2]. Кроме того, в Омск был перевезен и золотой запас, попавший в руки Сибирского правительства [3]. В ходе переговоров о формировании кабинета министров Временного Всероссийского правительства, проходивших с 12 по 29 октября 1918 г. между членами Административного Совета Временного Сибирского правительства и эсеровской частью Директории - Авксентьевым и Зензиновым, был сформирован Совет министров, почти целиком состоявший из сибиряков (кроме товарища министра внутренний дел эсера Роговского) [2]. Подобный состав совета министров Директории никак не мог устроить противоположный лагерь - эсеровский съезд членов Учредительного собрания. Съезд 19 октября переезжает в Екатеринбург под защиту чехов, в основной массе своей настроенных враждебно против Сибирского правительства. Формируется два противоположных центра надвигающейся борьбы: омский и екатеринбургский.
Главным предметом разногласий по-прежнему оставался вопрос политический, прежде всего отношение к избранному в Уфе правительству. Однако и в самой партии эсеров не было единства по этому вопросу. На государственном совещании в Уфе ЦК партии эсеров был представлен 7 членами, из которых в поддержку избранной Директории проголосовало 4 делегата, против нее - 3 [4]. Таким образом, формально ЦК партии эсеров поддержал Директорию. Однако фактически ситуация была иная. На Уфимском совещании не присутствовали Чернов, Раков и Ракитников - видные члены ЦК и важнейшие руководители партии, выступавшие против соглашения.
В результате в партии эсеров наметились две позиции по отношению к Директории: левая, во главе с Черновым, не признававшая Уфимского соглашения, и правая, одобрявшая соглашение и смотревшая на него как на победу партии (М.Я. Гендельман) [4]. Взаимное недоверие росло. Левое крыло ЦК партии издало 22 октября 1918 г. в Уфе прокламацию ко всем партийным организациям, в которой выражалось недоверие Временному Всероссийскому правительству и содержался призыв всем членам партии вооружиться для борьбы с «организованной реакцией» [4].
В прокламации говорилось о том, что «удовлетворительного разрешения задачи организации власти на Государственном Совещании в Уфе достигнуто не было» [4].
Основными причинами провала соглашения ЦК считал «упорное сопротивление реакционно-империалистической группы, свившей себе гнездо среди Сибирского Правительства», и угрозу «чреватых гражданской войной заговоров в атмосфере военных неудач на фронте Учредительного Собрания». Заявляя о всесторонней поддержке избранного правительства, прокламация, тем не менее, утверждала, что «центром тяжести своей практики партия с.-р. должна сделать собрание собственных и примыкающих к ней демократических сил вокруг У.С. и его преддверия Съезда членов У.С.» [4].
С этой целью «партия должна сомкнуться, сплотить теснее свои ряды, излечиться от неуверенности, колебаний, болезненного страха ответственности и склонности слишком легко капитулировать перед внешним давлением...» [4].
И наконец: «В предвидении возможных политических кризисов, которые могут быть вызваны замыслами контрреволюции, все силы партии в настоящий момент должны быть мобилизованы, обучены военному делу и вооружены с тем, чтобы в любой момент быть готовыми выдержать удары контрреволюционных организаторов гражданской войны в тылу противобольшевистского фронта. Работа по вооружению, сплачиванию, всестороннему политическому инструктированию и чисто военная мобилизация сил партии должны явиться основой деятельности ЦК, давая ему надежные точки опоры для его текущего, чисто государственного влияния» [1].
Прокламация не была простой декларацией на бумаге. Эсеры начали борьбу. Совет Управляющих Ведомствами - исполнительный орган Комуча, перебравшийся из Самары в Уфу, приступил к организации «демократических воинских формирований имени учредительного собрания» [4]. Формирование добровольческих частей, подконтрольных исключительно Совету, поддерживалось чешским командованием, настроенным враждебно к Омску и сибирякам. Несмотря на запрет главнокомандующего генерала Болдырева формировать какие-либо воинские части помимо военного министерства Директории, формирование добровольческих частей в Уфе продолжалось.
После приезда в Екатеринбург 2 ноября Чернова и Вольского (одного из бывших руководителей Комуча) левое крыло партии значительно усилилось, образовав организованное большинство. Чернов, по свидетельству Святицкого, намерен был действовать решительно, приехав в столицу Урала в «боевом настроении» [4]: «Левое крыло съезда в лице приехавших получило так недостававших ему общепризнанных руководителей. В.М. Чернов впервые вошел в качестве рядового члена в съезд и принял деятельное участие в его жизни. <...>С приездом Чернова образовывается в съезде уже вполне устойчивое и весьма внушительное левое большинство. Группа правых тает все более и, наконец, превращается в кучку в 8-12 человек» [4].
Покончив с партийными разногласиями и достигнув видимого единства партии, эсеры приступили к обсуждению политических вопросов, касающихся деятельности Всероссийского правительства. Святицкий сообщил: «На совещаниях, происходивших в номере В.М. Чернова, были обсуждены вопросы и более общего характера - вопросы дальнейшей политической тактики съезда. Приехавшим был сообщен список совета министров всероссийского правительства. Они так же были им огорошены, как и мы. Положение становилось крайне серьезным, и у многих уже возникал вопрос -не настал ли момент для решительных действий?
Некоторые товарищи уже сейчас предлагали выступить против директории» [4].
Мнения разделились. Часть членов бюро съезда предлагала немедленно разорвать Уфимское соглашение и выступить против Директории, а эсерам - участникам Директории - выйти из ее состава. Для военной поддержки такой политики предлагалось привлечь на свою сторону чехов и опереться на их военную помощь. Однако большинство членов съезда высказалось за выжидательную тактику: «Пусть реакция сама даст повод к возникновению гражданской войны. Мы же, чтобы не быть застигнутыми врасплох, должны заняться, не медля ни одного дня, напряженной работой по подготовке своего контрнаступления.<...>В особенности нам не следовало упускать из своего внимания Екатеринбург, где мы должны произвести революционный переворот, в первую голову, изгнав сибирское командование и водрузив на его месте свою собственную власть» [4].
Таким образом, планы организации заговора с целью свержения Директории вынашивались не только омским офицерством и общественностью, но и эсеровскими руководителями съезда членов Учредительного собрания в Екатеринбурге. Чернов и др. руководители партии в своих далеко идущих замыслах не останавливались ни перед перспективой развязывания гражданской войны в тылу антибольшевистского фронта, ни перед вмешательством иностранцев (чехов) во внутренние дела России, ставя свои узкопартийные интересы выше общих интересов борьбы с Советами. Однако это были всего лишь планы. В реальности Чернов и группа его приверженцев не пользовались общественной поддержкой даже в самом Екатеринбурге. Святицкий не скрывает того, что представители так называемых «буржуазных кругов» Екатеринбурга относились враждебно к съезду. Съезд подвергался нападкам со стороны «буржуазной печати», а его руководители обвинялись в «честолюбии, стяжательстве и авантюризме» [4]. Чешский национальный совет и военное командование, под защитой которых фактически находился съезд, также не спешили оказывать эсерам всестороннюю поддержку в их противостоянии с Сибирским правительством, предпочитая придерживаться выжидательного нейтралитета в отношении русских дел.
Перейдем к рассмотрению ситуации в Омске. Сразу же необходимо отметить, что и омские военные, и политические круги на деле смотрели сквозь пальцы на Уфимское соглашение и вели себя пренебрежительно по отношению ко вновь образованному Всероссийскому правительству. Омские политики позволяли себе открыто демонстрировать неприязнь к членам Директории. При встрече на вокзале в Омске Директорию приветствовал И. Михайлов - министр финансов Временного Сибирского Правительства и злейший враг эсеров и Авксентьева. Для Директории не нашлось помещения в городе, и члены Всероссийского правительства вынуждены были жить в вагонах на железнодорожной ветке [4]. С этим обстоятельством была связана злая острота, пущенная в адрес Директории казачьим атаманом Красильниковым - будущим участником переворота 18 ноября. Кроль записывает в своих воспоминаниях: «... на "ветку" приехал атаман Красильников, вышел из автомобиля, остановился и спросил:
- А где здесь птичье правительство?
- Почему "птичье"?
- Да как же? На ветке сидит, вспугнешь - полетит» [3].
Если Директория не пользовалась никаким моральным авторитетом, то съезд членов Учредительного Собрания открыто ненавидели. Святицкий сообщает
следующее об обстановке в Омске и отношении омской общественности к эсерам и съезду: «Омск - средоточие буржуазии, собравшейся со всей Сибири и отчасти Европейкой России. Обилие частных вольно-наемных казачьих банд позволяет реакционерам самоуправствовать, как угодно: сегодня громят одну газету, завтра другую. Только что закрыт орган с.р. - газета "Дело Сибири''. Слова "социалист-революционер", "учредительное собрание'' - в Омске слова одиозные, ругательные. Ненависть к отдельным более популярным депутатам, например, к Чернову, Вольскому, Брушвиту такова, что их могут убить пьяные офицеры в любом ресторане или на улице, благо в Омске вообще по ночам происходит сплошная поножовщина» [3].
Ему вторит Кроль: «Среди части военных кругов сильно развилось то, что характеризовалось словом "атаманщина". В кратких словах - это разгул и произвол безудержные. Внешне в Омске это давало себя знать по вечерам в увеселительных заведениях, где "патриотизм" выяснялся в требовании исполнения национального гимна и насилиями над инакомыслящими ... Атмосфера взаимного недоверия достигла крайней степени раскаленности» [3].
Обстановка накалялась. Съезд членов Учредительного собрания, претендовавший на верховную власть, все более вызывал ненависть и раздражение офицерства и казачества, относившихся враждебно к так называемой «учредиловщине».
Кроль свидетельствует о существовании заговора против «учредиловцев», проживавших в Омске и Екатеринбурге. Он пишет: «На следующий день в здание Директории зашел офицер из Ставки за справкой об адресах проживающих в Омске членов Учредительного Собрания. Ему обещали приготовить справку к следующему дню, проследили, выяснили, что такого офицера в Ставке нет, а на завтра, когда он вновь пришел за справкой, его арестовали. Удалось установить, что существует особая военная организация, поставившая себе задачу "выводить в расход" членов Учредительного Собрания» [3].
Святицкий подтверждает данное известие: «... был арестован один офицер, признавшийся в том, что существует в Омске тайная организация офицеров-монархистов, поставивших себе, между прочим, цель истребления членов учредительного собрания. В первую голову намечены покушения на В.М. Чернова, В.К. Вольского и И.М. Брушвита. Отряд, взявший на себя обязанность выполнить эти покушения, уже выехал в Екатеринбург, где к тому же намечалось отделение тайной организации» [4].
«Тайная организация» отнюдь не бездействовала. В конце октября в Омске офицерами был убит секретарь съезда членов Учредительного Собрания В.Н. Моисеенко [4]. Расследование убийства, предпринятое Директорией, быстро зашло в тупик.
Директория все более становилась помехой для омских политических кругов. С избранием Совета министров, включившим в себя практически весь состав прежнего Сибирского Правительства, Директория становилась ненужной ширмой, прикрывавшей всю ту же, сформированную еще летом 1918 г. сибирскую власть. Необходимость замены громоздкого и чужеродного для Сибири учреждения более простой и приемлемой на востоке военной диктатурой ощущалась все более остро.
Эсеровские члены Директории - Авксентьев и Зензинов, - понимая шаткость своего положения в Омске, пытались лавировать между сибирскими мини-
страми и съездом, фактически идя на всевозможные уступки сибирякам.
Святицкий прямо упрекает их в бездействии и нерешительности. По его мнению, подтвержденному и Кролем [3], даже в таком городе, как «реакционный» Омск, влияние офицерства и «атаманщины» было отнюдь не безграничным. Он пишет: «У самой Директории воинской силы не было, но при желании она могла получить ее, это был отряд чехословаков. Последних в Омске до 3-х тысяч человек. И чехи дали понять, что они к услугам директории, и в два часа очистят Омск от всей реакционной "сволочи", как они выражались. Фактически перевес сил мог быть, таким образом, на стороне директории. Но для этого она должна была решиться действовать, не боясь вступления на путь гражданской войны с реакцией. Однако решимости-то у нее и не было» [4].
Кризис назрел, когда в Омске стало известно об эсеровской прокламации. Она явилась искрой, упавшей на благодатную почву.
Генерал Болдырев записывает в своих воспоминаниях: «Прокламация произвела переполох. Ставила под удар Директорию и страшно озлобила военных. Нокс через консула в Екатеринбурге сообщил чехосо-вету, что в Англии за такую проповедь расстреляли бы авторов.» [2].
Прокламация послужила поводом к выступлению, которое стало неизбежным.
Переворот, приведший к свержению Директории, произошел в ночь с 17 на 18 ноября 1918 г. История переворота освящена довольно полно и всесторонне, изучена такими крупными историками белого движения на Востоке, как С.П. Мельгунов, Г.З. Йоффе, П.Н. Зырянов, В.Г. Хандорин и др.
Отметим лишь, что существует множество версий, отвечающих на вопрос об участниках и организаторах переворота. С. П. Мельгунов в своем двухтомном труде «Трагедия адмирала Колчака» изложил важнейшие из них. К наиболее интересным следует отнести версию об участии иностранных миссий (английской, французской) в организации переворота, об организации переворота чехами и Гайдой, о руководящей роли в перевороте партии кадетов, «Национального центра» и В.Н. Пепеляева, об организации переворота членами Сибирского правительства во главе с Вологодскими т.д. Однако, несмотря на обилие версий и предположений о том, какие силы явились истинными вдохновителями переворота, большинство из них отличает отсутствие сколько-нибудь серьезных источников о рассматриваемом событии. Источниками сведений о перевороте 18 ноября служат в основном мемуары и воспоминания участников событий, а также русская и иностранная пресса - материал весьма неоднозначный и субъективный. Важно отметить, что мемуары часто передают непроверенные данные и основываются скорее на слухах, версиях и предположениях, чем на достоверных сведениях. Многие из них приводят откровенные сплетни и басни, ходившие тогда в Сибири.Особенно это касается свидетельств иностранцев.
Так, генерал М. Жанен в своем дневнике писал: «Действительно, англичане, поставив Колчака у власти, были приблизительно столь же удачливы, как и тогда, когда они свергали Николая II. Без этого, не знаю, был ли бы побежден большевизм в России, но Сибирь, в этом я убежден, удалось бы спасти и устроить» [2].
Ему вторит полковник Ю.Л. Пишон: «Совершенно несомненно, что адмирал, привезенный англичанами из Месопотамии и из Индии, конвоированный во
Владивосток и в Сибирь английским батальоном, был человеком генерала Нокса» [2].
Е. Колосов приводит свою версию событий, выдвигая на передний план среди заговорщиков генерала Гайду. Он пишет: «Так однако или иначе, но Гайда в это свидание с Пепеляевым вполне сошелся во взгляде на то, что диктатура необходима. Ободренный этим Пепеляев мог тогда поставить вопрос более конкретно: диктатура - это хорошо, но кто будет диктатором? Быть может, он зондировал почву для кандидатуры ген. Хорвата, но Гайда предупредил его, ответив быстро и определенно:
- Диктатор едет со мной в этом же поезде. Это адмирал Колчак...» [5].
Все это основанные на слухах версии, весьма упрощенно трактующие события. Реальность была, по-видимому, несколько иной, гораздо более сложной и противоречивой, чем она виделась авторам дневников и мемуаров.
По всей вероятности, наиболее достоверный перечень организаторов переворота, не называя, впрочем, их имен, дает не кто иной, как сам адмирал Колчак. В ходе допроса в Иркутске 4 февраля 1920 г. он показал следующее: «. из бесед с Лебедевым выяснилось для меня, что переворот организовывался составом почти всей Ставки и штаба главнокомандующего при участии и некоторых из членов Совета министров и, что вообще организация переворота охватила гораздо более широкие круги, чем мне представлялось, при этих беседах я попросил Лебедева не называть мне фамилий организаторов переворота, считая, что это создало бы между мной и ними ложные отношения, которые могли бы вести к попыткам с их стороны влияний на меня. <...>Я так до сих пор и не знаю, кто из состава Совета министров был в числе организаторов переворота; то же самое и по отношению к Ставке и к штабу главнокомандующего, но считал и считаю, что все офицеры Ставки, за исключением разве только самых младших чинов, принимали участие в перевороте, затем командный состав казачьих кругов и часть офицеров омского гарнизона.» [6].
Таким образом, по сведениям самого верховного правителя, организаторами переворота являлась Ставка, омское офицерство и некоторые члены Совета Министров. Вероятно, данная гипотеза недалека от истины, если учесть настроения омских политических кругов и офицерства по отношению к Директории. С. П. Мельгунов отмечает: «Бесспорно "заговор" создался не в один день. Весь период существования Директории был так или иначе временем подготовки ее свержения. Существовавшее никого не удовлетворяло - ни правых, ни левых, ни тот центр, на который Директория могла бы опереться при несколько ином к нему отношении. Директория не захотела этого сделать и повисла в безвоздушном пространстве. Вопрос о перемене власти муссировался во всех кругах: и в "салонах", и в частных совещаниях общественных деятелей, и в военной среде, и в правительственных сферах, и в среде иностранцев» [2].
Мельгунов называет и основных предполагаемых участников переворота. Ими, по его мнению, явились генерал А. И. Андогский, полковник А. Сыромятников, полковник Д.А. Лебедев и министр финансов И.А. Михайлов. Кроме того, по-видимому, в подробности готовящегося переворота были посвящены члены английской военной миссии (полковник Нельсон), прямо не участвовавшие в подготовке выступления, но сочувствовавшие ему.
В пользу данной версии говорит еще одно обстоятельство. Сценарий переворота фактически явился повторением событий, произошедших в Омске в конце сентября 1918 г., а именно ареста полковником Волковым членов Сибирского Правительства Шатилова и Крутовского, председателя Сибирской областной Думы Якушева и министра Дерберовского Правительства Новоселова. Сентябрьский конфликт в Омске произошел в русле той же борьбы партии эсеров и Сибирского правительства. Инициатором конфликта явилась Сибирская Областная Дума - региональный представительный орган, большинство депутатов которого являлись членами партии эсеров. Конфликт начался с попытки со стороны Думы изменить состав Сибирского правительства, введя в него своего партийного товарища Новоселова - члена Дерберовского правительства, располагавшегося во Владивостоке. В отсутствие председателя правительства Вологодского и министра продовольствия И.И. Серебренникова (первый уехал во Владивосток, а второй - в Уфу) председатель Думы И.А. Якушев, приехавший из Томска, попытался созвать Совет Министров и ввести в его состав А.Е. Новоселова с помощью министров, дружественных эсерам - М.Б. Шатилова и В.М. Крутовского. Попытка государственного переворота, однако, не удалась благодаря противодействию министра финансов Михайлова, отказавшегося принимать участие в заседании правительства [1].
Попытки эсеров создать в Омске марионеточное правительство, зависимое от Сибирской областной Думы, привели к обратному результату. 21 сентября 1918 г. Шатилов, Крутовский, Якушев и Новоселов были арестованы начальником Омского гарнизона полковником Волковым «по обвинению в том, что этими лицами замышлено и приступлено к совершению государственного переворота, направленного против государства Российского и Временного Сибирского Правительства» [7]. В тот же день от Крутовского и Шатилова были получены прошения об отставке, подписанные, по словам Крутовского, «под угрозой расстрела» [7].
Сентябрьские события окончились трагедией: 23 сентября Новоселов был убит сопровождавшим его в тюрьму конвоем. Розыск убийц, предпринятый позднее Директорией, ничего не дал: омские власти отнюдь не содействовали расследованию преступления.
Таким образом, события 18 ноября 1918 г. как две капли воды повторяли сценарий сентябрьских арестов и, по-видимому, имели характер чисто омский, мало связанный с вмешательством каких-либо иностранных миссий, честолюбивых генералов, общественных организаций и т. п .
Непосредственными исполнителями переворота 18 ноября 1918 г. явились все тот же начальник Омского гарнизона полковник В.И. Волков, войсковые старшины А.В. Катанаев и И.Н. Красильников.
Официальная версия (так называемое «Постановление Чрезвычайного военного суда над участниками переворота 18 ноября.») основной причиной произведенного ареста членов Директории называет заговор эсеров против Болдырева и Вологодского, якобы раскрытый омской контрразведкой: «Полковник Злобин, заведующий контрразведкой при ставке верховного главнокомандующего, показывает, что к нему стали поступать сведения о подготовке эсеров к перевороту... Партия эсеров поставила целью свержение власти и начала предпринимать политические шаги. Из Новониколаевска был переведен в Омск распропагандированный в эсеровском духе отряд в 200 человек.
Предполагалось, что для переворота можно использовать часть фронтовых войск, настроенных большевистски. В Уфе под руководством членов Учредительного Собрания Фортунатова и Климушкина организовывались отдельные боевые отряды. Начальник государственной охраны эсер Калинин рассылал агитаторов в воинские части.» [8].
Основным руководителем заговора, имевшего целью свержение правительства,авторы «Постановления...» считают Е.Ф. Роговского - эсера, занимавшего пост товарища министра внутренних дел в правительстве Директории: «Роговский совместно с другими членами партии эсеров организовал вооруженный отряд в целях устранения нежелательных для партии членов директории: генерала Болдырева и Вологодского и выполнения террористических актов против офицеров и других лиц» [8].
Основанием для таких выводов «Постановление.» считает сведения о деятельности Роговского в Самаре: «В Самаре Роговский был уполномочен ком. Учр. Собрания организовывать министерство государственной охраны. В состав милиции привлекались партийные эсеры, работавшие в боевых организациях. Под видом эсеров в милицию Роговского проникали большевики. Милиция Роговского обрушилась преследованиями на членов партии кадетов и офицеров в то время, как советские деятели и большевики свободно разгуливали по Самаре. <...> В Омск Роговский перевел большую часть самарских милиционеров» [8].
Авксентьев и Зензинов также оказались причастными к «заговору», будучи уличенными в телеграфных переговорах с Уфой и эсеровским ЦК. Исходя из этого, делался вывод, что «дело возрождения родины тормозится членами Директории Авксентьевым, Аргуновым, Зензиновым и Роговским» [8].
О степени достоверности приведенных сведений судить сложно. Не вызывает сомнений заинтересованность Колчака представить совершенный в его пользу переворот попыткой предотвращения заговора против существовавшей верховной власти. Верховный правитель этого и не скрывал. На допросе он показал, что суд над участниками переворота был проведен «не для кары над ними», а для «предания гласности всего происшедшего» [6].
Организаторы суда не брезговали и подтасовкой фактов, как это произошло с текстом телеграммы, отправленной Авксентьевым в Уфу Н.П. Огановскому, содержание которой стало известно омским заговорщикам [8]. В постановлении текст приведен в следующем виде: «нам (Авксентьеву - Г. А.) тяжело работать, приходится бороться с безсознательной, дисциплинированной армией» [8]. Однако эсеровская версия телеграммы, напечатанная в Новониколаевской «Народной Сибири», выглядит следующим образом: «Наше положение тяжко. Приходится работать без сознательной и дисциплинированной армии. Ее необходимо создать» [8].
Кроме того, многие сведения, по-видимому, носили скорее характер сплетен и слухов, чем подтвержденных, достоверных данных. Так, Святицкий отмечает, что «мы, в Уфе, немало от души хохотали, читая газетные подробнейшие отчеты о "суде"» [4].
Существовал ли в действительности эсеровский заговор в Омске или сведения о нем были плодом воображения омских политических деятелей, судить сложно. На основании имеющихся данных нельзя сделать однозначных выводов по этому вопросу. Однако необходимо отметить, что существование подобного заго-
вора вполне могло иметь место, исходя из всей предшествовавшей деятельности эсеров в Самаре, Уфе и Екатеринбурге.
Омский переворот не означал еще прекращения борьбы в антибольшевистском лагере на восточном фронте. Известие о перевороте в Екатеринбурге вызвало у Съезда членов Учредительного Собрания, по замечанию Святицкого, «скорее радость, а не уныние»: «.было ясно, что недостойной комедии, какую представлял собой противоестественный блок "революции" с реакцией, пришел конец. Было запутанное, неясное и до крайности неловко-щекотливое положение, в котором находилась партия эсеров и съезд. Теперь положение во всяком случае выяснилось: решительная борьба с реакцией и, прежде всего, с Колчаком и Сибирским правительством» [4].
Съезд взял на себя «задачу активной борьбы с Колчаком». Начались многочисленные совещания в номере Чернова, призванные решить вопрос о дальнейших действиях съезда. В ходе этих совещаний было принято решение о том, что первейшей задачей Съезда «должно быть уничтожение насильнической власти Колчака». Для этого Съезд «должен взять в свои руки всю государственную власть» [4] и заручиться поддержкой чехов. Для переговоров с Гайдой и чешским командованием были командированы И.М. Брушвит и Н.В. Фомин. От чехов был получен ответ: «Вы можете не сомневаться в нашем отношении к перевороту: наши гарантии съезду остаются в силе, что бы съезд не предпринял» [4].
19 ноября 1918 г. Съезд выпустил воззвание «Ко всем народам России», в котором говорилось о том, что «17 ноября в Омске кучка заговорщиков арестовала Членов Всероссийского Временного Правительства». В связи с этим «Съезд Членов Всероссийского учредительного собрания берет на себя борьбу с преступными захватчиками власти»[9].
Далее в воззвании указывалось, что Съезд постановил избрать из своего состава исполнительный комитет, наделенный всей полнотой власти. В его состав вошли эсеровские лидеры: Чернов, Вольский, Алкин, Брушвит, Фомин и Иванов. Комитету поручалось войти в соглашение с непричастными к «заговору» членами Директории (Болдыревым и Виноградовым), областными и местными органами самоуправления, чешским Национальным Советом и союзными миссиями. Всем гражданам вменялось в обязанность подчиняться распоряжениям Комитета и его уполномоченных [9].
Воззвание переполнило чашу терпения и вызвало ярость офицерства, расквартированного в Екатеринбурге. К вечеру 19 ноября гостиница «Пале-Рояль», в которой размещались депутаты Съезда, была окружена несколькими ротами 25-го уральского драгунского (сибирского) полка. Святицкий так описывает арест депутатов и настроения производивших его солдат: «. офицеры отрядили с десяток солдат и направили их в №3 - комнату М.В.Чернова. "Поработайте хорошенько штыками!" - так напутствовали они бежавших к Чернову солдат. Разъяренные, с ружьями наперевес, вломились солдаты в номер Чернова и стали бегать по двум комнатам номера, ища Чернова по всем закоулкам и отвратительно ругая его при этом. Если бы Чернов находился в своем номере в этот момент, то можно не сомневаться в той участи, какая постигла бы его. К счастью, он был переведен в соседний номер Вольского» [4].
Арест сопровождался разбоем, обысками и грабежами, весьма характерными для солдатских нравов
и обстановки того времени: «.с грубыми издевательствами произвели обыск, похитили массу вещей, отобрали у всех деньги, личные и казенные.» [4].
Арестованные депутаты были отведены солдатами в штаб полка, однако находились там недолго. Арест, по-видимому, был произведен без ведома коменданта города и высшего чешского командования. Спустя несколько часов после своего прибытия в штаб, по распоряжению главнокомандующего генерала Гайды арестованные депутаты были возвращены в гостиницу «Пале-Рояль».
Трагедия закончилась фарсом. На следующий день депутаты вновь оказались арестованными в своих номерах, на этот раз своими потенциальными союзниками - чехами. В выпущенном распоряжении генерал Гайда предлагал депутатам в течение 24 часов покинуть Екатеринбург и выехать в Челябинск «в виду мятежнических действий съезда, выразившихся в распространении от его имени воззвания к населению 19 ноября, совершенно недопустимых в прифронтовой полосе» [4].
Подобные действия, по оценке Святицкого, представляли собой не что иное, как «черное предательство со стороны чешского военного командования» [4].
Съезд был увезен чехами из Екатеринбурга в Челябинск, а затем в Уфу, где работы съезда продолжились, однако никакой реальной силы эсеры уже не представляли. Чехи вели двойную игру, заявляя о своей поддержке Съезда, в то же время запрещая формирование эсеровских добровольческих отрядов и отказываясь снять части с фронта для борьбы с Колчаком. Не бездействовали и омские власти. 3 ноября Колчаком был издан следующий приказ, гласивший: «Бывшие члены самарского Комитета членов Учредительного Собрания, уполномоченные ведомствами бывшего Самарского Правительства, не сложившие своих полномочий до сего времени. в ближайшем тылу сражающихся с большевиками войск, пытаются поднять восстание против государственной власти.»
В связи с этим указывалось: «Всем русским военным начальникам самым решительным образом пресекать преступную работу вышеуказанных лиц, не стесняясь применять оружие», «арестовывать лиц для предания их военно-полевому суду».
«Все начальники и офицеры, помогающие преступной работе вышеуказанных лиц, будут преданы мною военно-полевому суду. Такой же участи подвергнуть начальников, проявляющих слабость и бездействие власти» [10].
«В ночь на 3 декабря в Уфе были арестованы 30 депутатов Учредительного Собрания. По свидетельству Святицкого, арест производил самарский военный министр Галкин. Чехи держали строгий нейтралитет. Арестованные были препровождены в Омск» [2].
Оставшиеся на свободе эсеры перешли на нелегальное положение и начали переговоры о сотрудничестве с большевистским правительством.
Так закончилась активная фаза борьбы двух крупнейших антибольшевистских сил на восточном фронте Гражданской войны. Борьбы, ведшейся едва ли не с большим ожесточением, чем война с большевиками и Советской Россией. В чем состояла основная причина такого явления? Характер борьбы, имевшей место на восточном фронте в сентябре-декабре 1918 г., в первую очередь показывает, насколько пестрым было белое движение на начальном этапе Гражданкой войны. В ходе событий, приведших к началу Гражданской войны, в антибольшевистском лагере оказались поч-
ти все партии правее большевиков: от правых эсеров и меньшевиков до монархистов включительно. Это не могло не наложить отпечаток на ход событий и придать ему характерные особенности.
В сущности, на востоке образовалось два фронта борьбы с большевиками: эсеровский на Волге и Урале и казацко-офицерский в Сибири. Противостояние между ними было неизбежно. И основной причиной этого были даже не идеологические разногласия партийных программ, а различие во взглядах на характер власти в стране. Спор шел о том, какая форма власти должна установиться в России после победы над большевизмом: общенациональная или партийная (с партией эсеров во главе)? Этот непреодолимый антагонизм и явился камнем преткновения в борьбе двух важнейших направлений белого движения на восточном фронте. Исход борьбы оказался не в пользу эсеров именно по этой причине. Белое офицерство, боровшееся с партийной диктатурой большевизма, отнюдь не желало видеть подобную диктатуру в тылу антибольшевистского фронта. Кроме того, претензии эсеров на власть в стране не подкреплялись реальной военной силой и были основаны на большинстве в Учредительном собрании образца 1917 г Однако за год, прошедший со времени его созыва, настроения в антибольшевистском лагере все более клонились вправо в пользу сильной единоличной власти и военной диктатуры. Это предопределило исход борьбы и вместе с тем оказало огромное влияние на ход Гражданской войны в целом. Затратив значительные усилия на противостояние в тылу, антибольшевистские силы оказались ослабленные перед лицом наступающих красных армий. Негативную роль сыграло и областничество сибиряков, выразившееся в предпочтении местных сибирских интересов интересам всероссийским. Значительные территории Поволжья и Урала, подконтрольные Комучу, по причине равнодушия к ним со стороны омской власти к ноябрю 1918 г оказались потерянными для белого движения и послужили плацдармом для дальнейшего наступления красных на востоке страны. Таким образом, белые силы на Востоке не смогли договориться и стали сравнительно легкой добычей большевиков: Урало-Сибирский фронт первым пал под натиском красных армий в ноябре-декабре 1919 г.
Список источников и литературы
1 Головин Н. Н. Российская контрреволюция в 1917-1918 гг.
Т. 8. Приложение к «Иллюстрированной России» на 1937 г. URL: http://mirknig.com/knigi/military_history/1181449113-rossiyskaya-kontr-revolyciya-v-1917-1918-gg-v-12-ti-knigah.html
2 Мельгунов С. П. Трагедия адмирала А.В. Колчака : в 2 книгах. URL: http://istmat.info/node/21735
3 Кроль Л. А. За три года (воспоминания, впечатления и встречи). - Владивосток, 1921.
4 Святицкий Н. В. К истории Всероссийского Учредительного собрания // Колчаковщина : сборник / под ред. Н. Райвида и Р. Быкова. - Екатеринбург, 1924.
5 Колосов Е. Е. Сибирь при Колчаке : Воспоминания, материалы, документы. URL: http://scepsis.net/library/id_2602. html
6 Верховный правитель России : Документы и материалы следственного дела адмирала Колчака. URL: http://istmat. info/node/30270
7 Гинс Г. К. Сибирь, союзники и Колчак: в 2 т. - Пекин, 1921.
8 Зензинов В. М. Государственный переворот адмирала Колчака в Омске. - Париж, 1919.
9 Головин Н. Н. Российская контрреволюция в 1917-1918гг. Том 9. Приложение к «(Иллюстрированной России» на 1937 г. URL: http://mirknig.com/knigi/military_
history/1181449113-rossiyskaya-kontr-revolyciya-v-1917-1918-gg-v-12-ti-knigah.html
10 Хроника Гражданской войны в Сибири. Документы. URL: http://scepsis.net/library/id_2933.html
11 Хандорин В. Г. Адмирал А.В. Колчак. Правда и Мифы. -М, 2007
12 Иоффе Г. 3. Колчаковская авантюра и ее крах. - М., 1983.
13 Политические партии России: история и современность : учебник / под ред. А. И. Зевелева, Ю. П. Свириденко, В. В. Шелохаева. - М, 2000.
УДК 930.2
Т. В. Козельчук
Курганский государственный университет
НОРМАТИВНО-ПРАВОВОЕ РЕГУЛИРОВАНИЕ ПОВСЕДНЕВНОЙ ЖИЗНИ КУРГАНА В 1920-Е ГГ.
Аннотация. Настоящая статья посвящена характеристике обязательных постановлений как одного из механизмов нормативно-правового регулирования городской повседневности на примере Кургана в период новой экономической политики. В статье показан процесс разработки и утверждения обязательных постановлений, дана характеристика их тематической направленности как отражение повседневных структур города, поставлена проблема влияния нормотворческой деятельности исполнительных органов власти на повседневную жизнь кур-ганцев в 1920-е гг.
Ключевые слова: городская повседневность, повседневная жизнь, обязательные постановления, нормативно-правовое регулирование, Курганский окрисполком.
T.V. Kozelchuk Kurgan State University
LEGAL REGULATION OF EVERYDAY LIFE IN KURGAN IN THE 1920S.
Abstract. The present article studies binding resolutions as one of the mechanisms of legal regulation of urban everyday life on the example of Kurgan during the New Economic Policy. The article describes the development and approval of mandatory resolutions and their thematic scope as a reflection of everyday organization of the city. The work also raised the problem of the impact of legislation activities of the executive authorities on the daily life of Kurgan in the 1920s.
Keywords: urban daily life, everyday life, binding resolutions, legal regulation, Kurgan regional executive committee.
Очередной социально-экономический эксперимент советской власти, каковым можно считать нэп, не изменил ни её социальную направленность, ни глобальные цели, включая стремление организовать повседневную жизнь граждан нового государства по заданным сверху нормативам. «Борьба за новый быт», если следовать лексике документов 1920-х гг., стала предметом пристального внимания и центральных, и местных властей, что выразилось в активной их правотворческой деятельности. Одним из проявлений таковой стали обязательные постановления, издаваемые властными структурами местного уровня, включая Курганский окружной исполнительный комитет. Именно о городской среде Кургана 1920-х гг., в рамках которой окрисполком, используя механизм обязательных постановлений, пытался выстраивать повседневную жизнь горожан, пойдёт речь в настоящей статье.
Актуальность заявленного сюжета обусловлена сразу несколькими аспектами. Размышляя о роли правовой деятельности местных властей в формировании городской среды, механизмах внешнего влияния на повседневную жизнь, о том, насколько вообще может быть результативным именно такое воздействие на структуры повседневности и т.п., исследователь получает возможность глубже понять сам феномен повседневности. Кроме того, разработка данных проблем позволит охарактеризовать социальную политику государства на примере Кургана, раскрыть источниковедческий потенциал нормативных документов на примере обязательных постановлений, наконец, дополнить новыми фактами историю города в обозначенный период.
Как разновидность подзаконных нормативно-правовых актов обязательные постановления были известны в отечественной практике ещё в досоветский период. «Обязательное постановление, - читаем в словаре Ф. Брогкауза и И. Ефрона, - есть общее правило, устанавливаемое в порядке управления. Это административный акт, ... содержащий в себе установление новых предписаний, в законе не заключающихся. ... От закона обязательное постановление отличается тем, что исходит не от законодательной, а от ей подчиненной исполнительной власти» [1]. Конечно, такого развития как в европейских странах «муниципальные законы» в России не получили [2], но, сохранив функциональное предназначение, заняли свою нишу в правовом регулировании повседневной жизни граждан уже нового советского государства.
В 1920-е гг. эти нормативно-правовые акты были призваны, как минимум, конкретизировать законы верховной власти, делать их удобными для применения на определённой административно-территориальной единице. Порядок их издания и применения, содержательная направленность были чётко прописаны в законах, ведомственных циркулярах и инструкциях. Так, согласно инструкции, утверждённой Уральским облисполкомом в 1925 г., обязательные постановления могли издавать областные, районные и окружные исполнительные комитеты, строго руководствуясь при этом декретом ВЦИК и СНК от 27 июля 1922 г. Дело в том, что декрет уже содержал перечень вопросов, по которым местные органы власти могли издавать постановления. Это, например, вопросы «общественной безопасности и порядка, ... об исправном содержании печей и дымовых труб, ... о соблюдении строительного
