CC BY
19
- Цжмжн дын равдисон мж дыууж жрфыджы?
Хуссайраг калмы ды никуы федтай? («Уарзоны заржг»)
(- Тогда покажи мне свои две брови ?
- Почему я должна показать свои две брови?
Южную змею ты никогда не видел?) и т. д.
Излюбленный вид повтора в народных песнях -синтаксический параллелизм. Вторая часть может не иметь с первой логико-семантической связи, но помимо структуры эти две строки объединяет образ сравнения:
I. Урсдоны былыл - сау фжрдыг, бирж дзы уымжн банужзтон (На берегу Урсдона - черная бусинка, много из нее потому выпил).
II. Урсцонг дж, чызгай, саужрфыг, Бирж дж уымжн бауарзтон (ИАС) (Белорукая ды, девица, чернобровая, сильно тебя потому полюбил).
Из языка фольклора в литературно-художественную речь заимствованы: морфемный повтор (радзур-ра (расскажи-ра), повтор глагола с пре-вербом и без него (Ср.: Жруары, уары хжхты мит (ИАС) (Выпадает, падает в горах снег). - Жз фжниуын, ниуын, фехъусыс мж, цы? (Т. А.) (Я завываю, вою, слышишь меня, что?), синтаксический параллелизм, анафора, риторические обращения
Как видим, повторы небывало широко распространены в народно-поэтической, разговорной и литературно-художественной речи. Они объединяют разноструктурные лингвистические явления - от повтора звуков, слогов, слов в предложениях и предложений или их частей. Функции у них самые многообразные: семантическая и экспрессивная актуализация информации, создание выразительности речи, показ интенсивности действия, придание тексту разговор-
Северо-Осетинский государственный университет
ной и сказовой коннотации, ритмизация прозаического текста и др. В повторах также, как было видно выше, особенно рельефно проявляется тот или иной этнический дух.
Работа выполнена при финансовой поддержке РГНФ, № проекта 050437404 а / 110
Литература и примечания
1. Кожина М.Н. Стилистика русского языка. М., 1977. С.29.
2. Ахманова О.С. Словарь лингвистических терминов. М., 2004. С. 327.
3. Халиков М.М. Основы стилистики аварского языка. Махачкала, 1977. С.120.
4. Квятковский А. Поэтический словарь. М., 1966. С.216.
5. Гальперин И.Р. Информативность единиц языка. М., 1974. С.47.
6. Голуб И.Б. Стилистика русского языка. М., 2002. С. 181.
7. Гуриев Т.А. Явление «двандва» в осетинском языке // Лингвистические этюды: Сб. науч. тр. / Под ред. З.Х. Тедтоевой. Владикавказ, 1995. С. 20-21.
8. Брандес М.П. Стилистика текста. Теоретический курс (На материале немецкого языка). М., 2004. С. 295.
9. Сэпир Э. Труды по лингвистике и культурологии. М., 1993. С. 148.
Условные сокращения
Б.Г. - Барахъты Гино Н.к. - Нарты кадджытж Г.Ц. - Гждиаты Цомахъ Т.А. - Токаты Алихан Дж.Ш. - Джыккайты Шамил Х.Къ. - Хетжгкаты Къоста ИАС - Ирон аджмон сфжлдыстад Хъ.М. - Хъазиты Мелитон Ир.т. - Ирон тауржгътж Ц.А. - Цжрукъаты Алыксандр
29 августа 2006 г.
© 2006 г. С.Х. Битокова
КОГНИТИВНЫЙ АНАЛИЗ ЭМОЦИИ СТРАХ В ИДИОМАТИКЕ КАБАРДИНО-ЧЕРКЕССКОГО ЯЗЫКА
Характерная для последних десятилетий общая гуманизация научных исследований обусловила большой интерес к когнитивной науке, в центре внимания которой находится человек-личность во всем многообразии своего проявления. Объектом исследования когнитивной науки являются познавательные процессы, «образные аспекты мышления как центральные для разума»[1, с. 9], формы хранения знаний, способы оперирования последними и пр. Эта новая область исследований призвана объединить то, что известно о разуме и мыслительных способностях человека из многих научных дисциплин: психологии, лингвистики, антропологии, философии и компьютерной науки [2, с. 42]. Тот факт, что язык предоставляет наибольшие возможности проникнуть в «святая святых» - сознание человека, обусловливает приоритетность лингвистического направления в становлении и развитии когнитивистики. Видный когнитолог современности Дж. Лакофф подчеркивает, что «язык
является одним из наиболее характерных проявлений человеческой когнитивной активности. Понять общие принципы человеческой категоризации невозможно без учета особенностей категоризации в специфической области естественного языка» [1, с. 157]. А. Вежбицкая отмечает, что языковые данные играют решающую роль в выявлении фундаментальных моделей мышления у различных групп населения [3, с. 291-292].
Когнитивная лингвистика постулирует необходимость исследования любого факта естественного языка с учетом «особенностей говорящего человека как наблюдателя, как живого организма в физической (и социальной) среде, с которой он вступает во взаимодействия, и на изменения которой он реагирует, находясь с ней в состоянии взаимообусловленной каузации» [4, с. 49]. Это значит, что глубинные, сущностные характеристики языковых данных могут быть получены с опорой на особенности человеческого вос-
приятия, эмпирический опыт и социально-культурное окружение человека.
Языковое обозначение эмоций является идеальным «полигоном» для разработки методологических установок когнитивной лингвистики, так как в этом сложном феномене оказываются задействованными биологическая сущность человека - тело, реагирующее на внешний раздражитель в виде комбинации психофизиологических, мимических, двигательных реакций; мозг, дающий когнитивную оценку этим раздражителям, в результате чего и осознается та или иная эмоция, т. е. происходит переживание эмоции; и определенная среда, вне которой субъект-носитель эмоции не может существовать по определению.
Исследования, проводимые по лингвистике эмоций, затрагивают различные аспекты этого сложного социально-психологического явления, но проблемы, связанные с категоризацией эмоций, их классификацией и, самое главное, структурированием их концептуального содержания, до настоящего времени остаются нерешенными [5, с. 11].
Настоящая статья посвящена когнитивному анализу базовой эмоции страх в кабардино-черкесском языке. На основе наивных представлений человека об этом эмоциональном состоянии, с учетом имеющихся результатов психофизиологических экспериментов, предпринимается попытка проследить способы и характер его оязыковления на материале идиоматики кабардино-черкесского языка. В некоторых случаях для рельефного высвечивания результатов анализа привлекается фразеологический материал русского и английского языков.
Страх наряду с такими эмоциями, как гнев, отвращение, печаль, радость и удивление, в силу ряда соображений относят к базовым эмоциям. Во-первых, психофизиологические эксперименты, в ходе которых измерялись только два показателя - частота сердечных сокращений и изменение температуры тела, позволили ученым достаточно точно различить именно эти эмоциональные состояния [6]. Так, гнев связан с сильным увеличением частоты сердечных сокращений и значительным повышением температуры тела; страх - с сильным учащением сердцебиения и незначительным понижением температуры тела; радость -с некоторым учащением сердцебиения и повышением температуры тела и т.д. Известны также психологические эксперименты, когда люди разных культур, представляющие развитые государства и так называемые примитивные сообщества, ведущие изолированный образ жизни, одинаково идентифицировали именно этот ряд эмоциональных состояний. Что касается языкового выражения эмоций, кросс-культурные исследования, проведенные на материале 11 языков, позволили выделить пять общих для этих языков эмоций - гнев, страх, печаль, радость и любовь [7]. Поэтому в определенном смысле указанные эмоции можно считать базовыми, или универсальными.
Страх на психофизиологическом уровне, как было сказано, проявляется в учащенном сердцебиении и незначительном понижении температуры тела, в сложных биохимических процессах, происходящих во внутренних органах. В дальнейшем в результате когнитивной обработки внешнего раздражителя, когда
человек дает ему оценку, «картина» страха дополняется коротким дыханием, дрожанием губ, расслаблением конечностей, «гусиной» кожей, возбуждением во внутренних органах [8]. Степень интенсивности эмоционального состояния страха (ср. беспокойство, волнение, испуг, ужас) предопределяет степень выраженности обозначенных признаков. Например, сильный страх - ужас может проявляться в беспорядочном сердечном ритме, конвульсивных движениях всех мышц тела, затрудненном дыхании и т.д.
Эмоции получает языковую «упаковку» в виде единиц, называющих эмоции (гнев, страх, волнение), и единиц, их описывающих (лопнуть от злости, кровь кипит, сердце в пятки ушло). Первые дают нам представление о содержании называемой ими эмоции только через некую прототипическую ситуацию, знакомую человеку. Их семантика не допускает лексикографического толкования, предполагающего разложение значения на сумму более простых составляющих (компонентов, сем), и ограничивается списком синонимичных слов (страх - очень сильный испуг; очень сильная боязнь). Единицы второго типа - образные языковые выражения - метафоры и идиомы, суть само содержание эмоциональных концептов. Они способны вычленять различные составляющие богатого содержания эмоции (разнообразные ощущения, интенсивность, контроль, и пр.) и придать некоторую наглядность этим абстрактным сущностям (ср.: испугаться и кровь стынет в жилах).
Понимание абстрактных, неструктурированных сущностей через конкретные, чувственно-воспринимаемые предметы, ситуации пространственно-временного континуума является важнейшей характеристикой когнитивной деятельности человека. В свое время В. Гумбольдт обратил внимание на «предметность» человеческого языка, являющегося материальным субстратом мышления, отмечая, что «язык выражает свои мысли и чувства как предметы» [9, с.378].
Универсальные, объективно наблюдаемые психофизиологические признаки страха лежат в основе наивного представления человека об этом эмоциональном состоянии. Их совокупность предстает в виде определенного гештальта, сценария. Вербализация этих представлений, как и любой другой эмоции, происходит преимущественно через метафорические и метонимические выражения, которые являются мощным инструментом структурирования невидимых сущностей (эмоции, мораль, время и др.). Сначала происходит метонимическое проецирование (mapping), когда физиологические эффекты эмоций замещают саму эмоцию - the physiological effects of emotion stand for emotion, по аналогии с the tongue stands for speech [10, c. 131]. При этом концептуализация эмоции происходит в пределах одного домена - тела человека, затем сознание человека обращается к иным доменам (target domains), элементы которого наилучшим образом, по его мнению, отображают испытываемые им ощущения. Проецирование эмоции страх (source domain) на другие области пространственно-временного континуума (target domains) формирует набор концептуальных метафор, который с большой долей уверенности признается универсальным для многих языков в силу универсальности строения и функцио-
нирования человеческого тела [11, с. 34]. Но человек не может существовать в «чистом» виде вне определенного физического, социального и культурного контекста, который, как можно предположить, привносит свои коррективы в концептуализацию эмоций в различных лингвокультурах.
Перейдем к когнитивному анализу эмоционального концепта страх, представленного идиомами кабардино-черкесского языка. При описании материала мы старались следовать установленным соответствиям между физиологическим симптомом, мимическим проявлением и его языковым выражением.
Как показывает материал, ведущая роль в языковом структурировании этой эмоции принадлежит концепту сердце - гу. Физиологический симптом учащенного, беспорядочного сердцебиения проявляется в разнообразных метафорических моделях. Так, сердце может покинуть тело, например, гур щ1эк1ын/ик1ын (букв. сердце выходит/уходит), гур къилъэтын (букв. сердце вылетает); оно может потеряться - гур к1уэдын/ф1эк1уэдын (букв. потерять сердце). Находясь в пределах телесной оболочки, сердце может дрожать, вздрагивать - гур к1 эзызын (букв. сердце дрожит); исчезать, таять - гур тк1ун (букв. сердце тает). Ощущения страха передаются метафорическими моделями со значением уменьшение в размерах - гур хэщ1ын (букв. сердце убывает), гур зихузын (букв. сердце уменьшается). Сердце в кабардино-черкесском языке мыслится как структурированный орган, который имеет верхнюю часть -гущхъэ (букв. сердце - голова) и нижнюю - гущ1э (букв. сердце - дно). Но только гущ1э используется для активации эмоции страха: гущ1эм зигъэзэн (букв. дно сердца поворачивается); гущ1эр къирисык1ын (букв. дно сердца выжигается). Что касается слова, обозначающего верхнюю часть сердца гущхъэ, оно используется при концептуализации эмоции гнев, злость, например, гущхъэр уф1ыцын (букв, верхняя часть сердца стала черной).
Эта же метафора перемещения лежит в основе идиом с компонентом душа - псэ. Как и сердце, душа - это орган чувств. Но в отличие от сердца это -невидимый, особый орган. Будучи нематериальной, она не может быть связана с каким-либо человеческим органом, но, тем не менее, она представляется находящейся в верхней части тела человека, в его груди. Душа может перемещаться внутри тела человека и псэр лъэдакъэпэм нэсын (букв. душа дошла до начала пятки). Как и сердце, душа может уйти, выйти, покинуть свое вместилище - тело, например: псэр 1ук1ын/.хэк1ын (букв. душа отошла, вышла). Высокая степень интенсивности эмоции страха проявляется в идиоме псэр дзапэк1э 1ыггъын (букв. держать душу кончиками зубов, т. е. не дать ей уйти).
Метафора перемещения сердца при концептуализации эмоции страх встречается в идиомах и других языков, что вполне естественно, и мотивируется, помимо физиологической симптоматики, еще и символьным значением жизни, которым наделяют этот орган представители многих культур. Поэтому опасность, некоторая угроза, имплицируемая страхом, вербализуется через метафору перемещение сердца. Например, в русском языке: сердце оборвалось, опус-
тилось; сердце в пятки ушло; или в английском: his heart sank; his heart missed a beat; his heart leaped into his mouth. Но перемещение сердца в идиомах этих лингвокультур ограничивается пределами телесной оболочки, оно не покидает тело, как это наблюдается при концептуализации эмоции страх в идиомах кабардино-черкесского языка. В пределах тела активируется и метафора перемещения души, например, душа в пятки ушла. Следует отметить, что эта метафора в идиоматике русского языка, обозначающей страх, представлена буквально единичным примером. В английском языке, по нашим наблюдениям, метафора души вообще не используется для фразеологической концептуализации эмоции страх.
Оцепенение, в котором пребывает человек в состоянии страха, концептуализируется идиомами, передающими общее состояние неподвижности, - сыным хуэдэу жын (букв. застыть как изваяние), и п1эм ижыхъын (букв. застыть на месте). Как показывает материал, этот симптом страха не разработан так детально в идиоматике кабардино-черкесской культуры, как в русской или английской. Для сравнения приведем некоторые примеры: окаменеть от страха; прирасти к земле от страха; страх приковал его к месту, застыть как вкопанный и др; или fear turned him to stone; fear rooted him to the ground; to be paralyzed (frozen) with fear и др. Чаще оцепенение, потеря способности двигаться передается идиомами с соматическим компонентом ноги - лъэ: и лъэр щ1эхун (букв. ноги отпали), лъэнк1эмпэр щ1эхун (икры отпали), лъэ-зэхапхъэ хъун (букв. ноги перемешались, т.е. они не в устойчивом, вертикальном положении) В русском языке им соответствуют выражения: ноги отнялись от страха; ноги стали ватными; английский аналог-his legs got dumb.
Эмоция страха реализуется и в идиомах, обозначающих внешние проявления этого эмоционального состояния. Изменения, происходящие во внешности человека без какой-либо конкретизации, передаются выражением сурэтым ик1ын (букв. выйти из облика, внешнего вида). В других идиомах описываются происходящие изменения. Например, и фэр пык1ын (букв. его кожа отстала) - побледнеть. Высокая степень бледности передается через эталонное сравнение фэр шэхум хуэдэу пык1ын (букв. побледнеть, как воск). Изменения, предъявленные идиомами щхэфэ-цым зи1этын (букв. волосы на голове и коже поднялись) и и цыр тхъун (букв. поседеть от страха), вряд ли можно наблюдать. Они - результат ассоциативных ощущений, возникающих на коже человека, при определенных физиологических изменениях в организме в состоянии страха.
Действие страха на рациональное Я затрагивает речь и реализуется через идиомы и бзэр иубыдын (букв. схватить язык, речь); бзагуэ х1ун (букв. стать немым, лишиться дара речи); рассудок - делэ х1ун (букв. стать умалишенным).
В идиоматике исследуемой лингвокультуры не были выявлены примеры, концептуализирующие внутренний холод, свойственный состоянию страха и имеющий подтверждение в русском языке, например, душа леденеет от страха; леденеть от страха; кровь в жилах стынет; или в английском - to grow
cold with fear; fear makes his blood freeze и др. Сильное чувство страха связывается с угрозой жизни, например, сыл1э пэтащ (букв. чуть не умер).
В идиоматике кабардино-черкесского языка обращает на себя внимание одна особенность. Она проявляется и в идиомах со значением страх. Ее условно можно назвать действием меронимического принципа часть - целое, если проводить параллель с другими языками. В русском языке, например, страх концептуализируется через соматическую лексику, обозначающую целый орган, а в кабардино-черкесском - его часть: сердце vs. гущхъэ (верхушка сердца); ноги vs. лъэнк1эмпэ (икра); пятки vs. лъэдакъэпэ (начало пятки); или зуб vs. дзапэ (кончик зуба). На наш взгляд, такая детализация усиливает экспрессивную составляющую значения идиом в кабардино-черкесском языке вообще и идиом, обозначающих страх, в частности (ср. буквальный перевод идиомы псэр дзапэк1э 1ыггъын - держать душу кончиками зубов и *держать душу зубами).
Описание эмоций через образные языковые единицы способно раскрыть всю богатую палитру ощущений, испытываемых человеком, пребывающим в каком-либо эмоциональном состоянии, что было показано на примере эмоции страх. Они наполняют эмоциональные концепты конкретно-образным содержанием, придают им некоторую структурированность и показывают, с чем человек увязывает то, что он испытывает в эмоциональном состоянии.
Процесс концептуализации страха можно представить следующим образом. Страх, как и любая другая базовая эмоция, образуется взаимодействием нейрофизиологических, мимических, феноменологических компонентов. Доступный сознанию повторяющийся телесный опыт, мотивированный состоянием страха, постепенно структурируется и складывается в некую образ-схему (image schémas), содержание которой в абстрактной форме мыслится как сила, действующая внутри человека (emotions are forces) [5, с. 19]. На концептуальном уровне образ-схема страха реализуется в виде метонимических и метафорических моделей. Одинаковый субстрат эмоции страх,
Кабардино-Балкарский государственный университет
общий для всех людей, предопределяет в целом сходное содержание метафорических моделей. Так, выявленные на материале идиоматики кабардино-черкесского языка модели (оцепенение, внешние изменения, внутренняя дрожь, иррациональность) носят типологический характер и свойственны другим языкам. Но вместе с тем в исследуемом языке отсутствует модель внутренний холод ( ср.: леденеть от страха, кровь в жилах стынет и др.). Следующая отличительная особенность заключается в том, что в идиоматике кабардино-черкесского языка наиболее разработанной является составляющая страха, которая представлена симптомами внутренней дрожи, учащенного сердцебиения. Обращает на себя внимание активность метафоры сердца и души в пределах обозначенной модели. В таком своеобразном языковом «перераспределении» одинакового для всех людей психофизиологического субстрата эмоции страх проявляются особенно -сти ассоциативно- образного мышления и национальные черты культуры этноса.
Литература
1. Лакофф Дж. Женщины, огонь и опасные вещи: Что категории языка говорят нам о мышлении. М., 2004.
2. Кубрякова Е.С. Язык и знание. На пути получения знаний о языке: части речи с когнитивной точки зрения. Роль языка в познании мира. М., 2004.
3. Вежбицкая А. Язык. Культура. Познание. М., 1996.
4. Кравченко А.В. Когнитивная лингвистика сегодня: интеграционные процессы и проблема метода // Вопросы когнитивной лингвистики. 2004. № 2.
5. Kovecses Z. Metaphor and emotion: Language, culture, and body in human feeling. Cambridge, 2000.
6. Ekman P. Autonomic nervous system activity distinguishes among emotions // Science. 1983. Vol. 221. P. 1208-1210.
7. Frijda, Nico., Markam S., Sato K. Emotions and emotions words. // Everyday conceptions of emotion. Dordrecht, 1995. P.121-143.
8. Изард И. Эмоции человека. М., 1980. С. 42-45.
9. Гумбольдт В. Язык и философия культуры. М., 1985.
10. Ungerer F., & Schmid H.J. An introduction to cognitive linguistics. L.;N.Y., 1996.
11. Kovecses Z. Metaphor in culture: Universality and Variation. Cambridge, 2005.
3 октября 2QQ6 г.
© 2QQ6 г. В.Х. Унатлоков
ЯЗЫКОВЫЕ СВЯЗИ И ФОНОМОРФОЛОГИЧЕСКИЕ ТРАНСФОРМАЦИИ (НА МАТЕРИАЛЕ КАРАЧАЕВО-БАЛКАРСКОГО И КАБАРДИНО-ЧЕРКЕССКОГО ЯЗЫКОВ)
Как известно, кабардино-черкесский и карачаево-балкарский (кбалк.) языки в генетическом и типологическом планах относятся к различным классификационным системам. Фонетическая система и фонологическая структура северокавказских языков (в том числе и адыгских) значительно сложнее тюркской консонантной системы и фонологической структуры. Дальнейшее сопоставление фонетических систем анализируемых языков показывает, что карачаево-балкарский язык обладает богатой системой вокализма. Этот аспект различия не исчерпывается чисто ко-
личественной характеристикой. Следует отметить также значительную роль системы вокализма для структурирования фонетического облика слова в карачаево-балкарском языке. «В отличие от некоторых тюркских языков, карачаево-балкарский язык долгое время находился в полной изоляции от родственных языков и, естественно, сохранил древнейшие черты, присущие тюркским языкам, и в то же время в результате внутреннего развития и интеграции с соседними иберийско-кавказскими (курсив наш. - В.У.) и
