CC BY
34
(For citation: Gusyakov F.I., Morozov D.V., Morozova E.A., Prusakov V.F., Belousova M.V., Utkuzova M.A., Knyazeva O.V., Madyakina A.A., Chernikova N.V. Cognitive impairment in children with childhood absence epilepsy. Practical medicine. 2020. Vol. 18, №5, P. 25-30)
Детская абсансная эпилепсия — это частый эпилептический синдром детского возраста, составляющий около 10% всех детских эпилепсий. Абсансы, как правило, представляют собой единственный вид приступов на момент установления диагноза. Электроэнцефалограмма (ЭЭГ), клиническое обследование и наблюдение приводят к постановке правильного диагноза. Точные причины заболевания не ясны, однако синдром определяется как саморазрешающийся, поскольку большинство детей с возрастом избавляются от приступов. Примерно у 5-10% пациентов абсансы имеют резистентное течение. Несмотря на это, синдром детской абсанс-ной эпилепсии, как и другие детские эпилепсии, не может считаться «доброкачественным». Дефицит внимания и снижение академической успеваемости вследствие специфических когнитивных нарушений зачастую сопутствуют течению эпилепсии. Раннее определение нейропсихологических проблем и их коррекция могут вести к лучшей психосоциальной адаптации.
В свою очередь, ранняя диагностика нейропсихо-логических нарушений невозможна без достаточно чувствительных, воспроизводимых, валидных методов исследования нейрокогнитивной функции. Причем зачастую в исследованиях оценивается не вся функция интеллекта в целом (условный Щ — коэффициент интеллекта), а более специализированные его уровни.
Нарушения познавательных функций признаны неотъемлемой частью клинической картины эпилепсии. Обследование когнитивной сферы, особенно в детском возрасте, методологически более громоздко, чем аппаратные обследования, так как затрагивает многочисленные междисциплинарные вопросы и требует привлечения смежных специалистов (психиатров, клинических психологов, ней-ропсихологов, педагогов и логопедов), а также создание экспертных комиссий. Один из главных вопросов здесь — прогноз обучаемости и социального функционирования, оценка эффективности лечения, подбор препаратов с минимальным негативным влиянием на познавательные функции. Нейропсихологическая и клинико-психологическая диагностика — важный этап коррекции и реабилитации когнитивных расстройств, они нередко играют стержневую роль в построении индивидуальных коррекционных маршрутов [1].
При переложении из прикладной в научную перспективу возникает проблема выбора подхода к психодиагностическому инструментарию и обработке данных. В отечественных исследованиях распространен качественный подход классической школы А.Р. Лурия. «Луриевская» батарея тестов лаконична, практична и информативна. Однако требования к систематизации данных и соблюдению доказательности их взаимосвязей склоняют исследователей к методикам с количественным подсчетом баллов. Применение данных методик имеет определенные оговорки. Так, неизбежно теряются системные связи между симптомами, а у детей — возможность комплексной оценки психического
развития. Крайне трудно давать количественную оценку часто встречающимся неспецифическим синдромам (таким как истощаемость, изменения нейродинамики, в частности темповых характеристик деятельности). Количественный сбор данных обостряет проблему валидности и чувствительности тестов, так как редуцирует экспертное, «подстраховывающее» участие самого экспериментатора в процессе диагностики. У многих методик с балльной оценкой есть возрастные нормативы, но они сильно ограничены в применении необходимостью стандартизации для разных выборок [2].
Влияние самих приступов и противоэпилептиче-ской терапии на когнитивную сферу продолжает оставаться предметом для изучения с начала становления науки об эпилепсии [3, 4]. До сих пор продолжаются дискуссии о том, какие данные позволят определить, что именно более разрушительно для когниции данного индивидума — сам процесс эпилептогенеза и приступы как его проявление или проводимая терапия? При этом принципиально важно понимать, что речь идет о развивающемся мозге.
Наличие разрядов (приступов) более 20 секунд у пациентов до начала лечения ассоциируются с худшими средними значениями внимания, по сравнению с более короткими приступами. Следует отметить, что такие длительные приступы в когорте пациентов с ДАЭ регистрируются в 30% случаев [6]. Однако не только функция внимания страдает у пациентов с ДАЭ. Помимо внимания, так называемый подвижный интеллект — способность мыслить логически, анализировать и решать задачи, выходящие за пределы предыдущего опыта и исполнительные функции — набор высокоуровневых процессов, позволяющий планировать текущие действия в соответствии с общей целью, изменять реакцию в зависимости от контекста, избирательно уделять внимание нужным стимулам, являющийся функциями, в реализации которых основная роль принадлежит фронтальной коре. И эти функции также наиболее подвержены негативным изменениям у пациентов с ДАЭ, не получающих терапию [7]. Пациенты с контролем приступов на терапии показывают нарушение зрительного внимания, так же как и пациенты с приступами, но в отличие от них не показывают нарушения подвижного интеллекта и исполнительных функций.
При сравнительных исследованиях детей с ДАЭ и идиопатической фокальной эпилепсией с центро-темпоральными спайками (ИФЭЦТС), двух различных синдромов, но с одинаково «благоприятным» профилем, только у детей с ДАЭ было обнаружено нарушение пространственного внимания. При этом у детей с ИФЭЦТС таких изменений не было обнаружено [8]. Нарушение внимания в различных его аспектах, как было указано выше, является наиболее стойким и обнаруживается у детей с ДАЭ даже в условиях медикаментозного контроля приступов и отсутствия интериктальных эпилептиформных разрядов [9]. В том числе указывается на снижение способности к арифметическим вычислениям
вследствие нарушения функции внимания, еще одной функции фронтального мозга, более чем вследствие общего снижения интеллектуальных способностей или нарушения исполнительных функций [10].
Синдром дефицита внимания и гиперактивности как коморбидная психиатрическая патология нередко выявляется у детей с ДАЭ. До 2/3 детей страдают от данного расстройства по данным некоторых авторов [11]. И здесь также указывается на сочетание с высоким уровнем тревожности. Вероятно, что частые периоды нарушенного сознания вызывают чувство снижения контроля над происходящим и окружением у этих пациентов, что неизбежно приводит к тревожному расстройству. Хотя симптомы тревожного расстройства и депрессии могут выявляться и у пациентов с другими видами генерализованных эпилепсий, например ЮМЭ [12], которые не сопровождаются частыми приступами с нарушением сознания, и выраженность этих проявлений ниже при повышении контроля приступов [13]. В отношении пациентов с ДАЭ выраженность симптомов тревоги не снижается при повышении контроля приступов в исследованиях [14]. А значит, непосредственная связь тревоги с наличием приступов с нарушением сознания, как это указывалось выше, не является однозначной.
Исполнительные функции, подвижный интеллект и в некоторой степени функция внимания (рабочего внимания) являются проявлением функционирования фронтальной коры. Нарушения этих когнитивных паттернов у пациентов с ДАЭ наводит на мысль о дисфункции лобной доли, если учесть, что именно лобная доля, префронтальная кора, играет ведущую роль в формировании генерализованных 3 Гц пик-волновых разрядов при абсансах [15].
Показано, что нейропсихологические тесты, выявляющие нарушения исполнительных функций, вовлекают в процесс дорсолатеральную префрон-тальную кору, переднепоясной, орбитофронталь-ный и моторно-премоторный регионы по данным ф-МРТ [16]. Нарушение функционирования медио-фронтальной коры и ее орбитоинсулярных связей обнаружено у пациентов с ДАЭ при ф-МРТ, что при тестировании сопровождалось нарушением внимания, причем в условиях контроля приступов и отсутствия интериктальных разрядов [17]. Нарушение внимания у детей с ДАЭ проявляется в большей мере в замедлении темпов выполнения задания, чем в количестве ошибочных ответов, которое не отличается от здоровых испытуемых [18].
Глубинные причины дисфункционирования пре-моторной коры и медиофронтальных областей остаются неясными. В исследовании X. Baietal (2011) были получены результаты синхронной ЭЭГ-ф-МРТ, и высчитана сила бисинхронных связей ор-битофронтальных отделов. Результаты показали усиление билатеральной синхронии у пациентов с ДАЭ по сравнению со здоровыми испытуемыми. [19]. Интересные результаты были получены P.W. Carneyetal (2012) в ходе регистрации ЭЭГ-ф-МРТ. В ходе исследования пациентов с абсансными приступами были выявлены два различных паттерна фронтальной кортикальной активации во время приступа, что наводит на мысль о базовом биологическом различии между этими группами с идентичными приступами и различных патофизиологических механизмах, обеспечивающих иктальные проявления. Это исследование становится дополнительным аргументом, подтверждающим феноти-
пическую и генетическую гетерогенность абсанс-ных эпилепсий [20].
Когнитивные нарушения, каким бы механизмом они ни были обусловлены, неизбежно влияют на академическую успеваемость. Дети с ДАЭ показывают более низкие показатели как в отношении вербальных предметов (изучение языка, письмо, чтение), так и в отношении решения математических задач [21].
Основными препаратами для лечения детской абсансной эпилепсии являются: вальпроевая кислота, этосуксимид и ламотриджин [22]. В одном из крупных исследований проведено сравнение эффективности вальпроевой кислоты, ламотриджина и этосуксимида при детской абсансной эпилепсии. Было показано, что вальпроевая кислота и этосуксимид являются более эффективными относительно ламотриджина в плане купирования абсансных приступов, однако вальпроевая кислота чаще отменялась в связи с побочными эффектами и нарушением внимания. В связи с побочными эффектами в группе пациентов, принимавших вальпроевую кислоту, отмена произошла в 42% случаев [23].
В то же время ряд исследований опровергает факт значительного влияния вальпроевой кислоты на когнитивные функции. [24, 25]. В научных обзорах есть данные о том, что дети с абсансной эпилепсией имеют дефицит концентрации внимания еще до начала лечения (36%), а при приеме валь-проевой кислоты у них достоверно чаще диагностируется дефицит концентрации внимания (49%) по сравнению с детьми, принимавшими этосукси-мид (32%) или ламотриджин (24%) ^ = 0,0006). При этом было показано, что родители не замечали дефицита концентрации внимания как до, так и после лечения [26].
В одном из исследований была проведена оценка влияния этосуксимида на когнитивные функции детей. Всего в исследовании участвовало 64 ребенка. Средний возраст детей составлял 9,4 года, средняя принимаемая доза препарата составила 686 мг/день. В ходе исследования сравнивались когнитивные функции у детей с контролируемыми приступами и у детей с продолжающимися приступами. В результате был сделан вывод о том, что более низкий уровень интеллекта, сниженные зрительно-пространственные способности и дефицит функции внимания были связаны с продолжающимися приступами. Авторы обнаружили, что когнитивные функции более высокого порядка (интеллект и зрительно-пространственный гнозис) были связаны с наличием приступов и их этиологией, при этом более лабильные когнитивные функции (зависимые от окружающей среды) — поддержание внимания, слуховое внимание, контроль внимания и переключение, имели корреляционную связь с приемом этосуксимида [27].
Одним из препаратов второй линии при лечении генерализованных эпилептических приступов или в дополнительной терапии резистентных генерализованных приступов при ДАЭ является ламо-триджин, который демонстрирует положительный эффект при поведенческих нарушениях, таких как агрессия и импульсивность, и показан для стабилизации настроения у подростков с биполярным расстройством. Препарат может иметь профилактический и острый антидепрессивный эффект, вероятно, снижая возбудимость в тех зонах мозга, которые ответственны за поддержание настроения [28].
Рисунок 1. Фрагмент видео-ЭЭГ-мониторинга от 2015 г. На слайде представлен типичный аб-санс. Во время приступа ребенок прервал пробу гипервентиляции и не отвечал на вопросы, при этом на ЭЭГ регистрировалась генерализованная эпилептиформная активность, спайк-волна 3,5 Гц (ЭЭГ-паттерн абсанса)
Figure 1. A fragment of EEG video-monitoring of 2015. The slide shows a typical absence. The child interrupted a hyperventilation test and did not answer questions; the EEG registered generalized epileptiform activity of spike-waves 3,5 Hz (EEG pattern of absence)
У детей и подростков ламотриджин не показал значимых эффектов на когнитивные функции, однако были отмечены улучшения концентрации и поддержание длительного внимания [29].
Несмотря на возможные негативные эффекты антиэпилептических препаратов абсолютно бесспорна необходимость лечения приступов и субклинических разрядов на ЭЭГ у пациентов с детской абсансной эпилепсией. Так, в одном из исследований при сравнении детей с детской абсансной эпилепсией (основная группа) и детей с легкой бронхиальной астмой (группа сравнения) было показано, что купирование приступов вызывает улучшение внимания, беглости мелких движений, зрительной памяти. Также в результате исследования детей с детской абсансной эпилепсией был сделан вывод о том, что продолжительность 3,5 Гц спайк-волновых разрядов и клинические абсансные приступы негативно коррелируют с показателями тестов на зрительное внимание. Купирование приступов на фоне приема препаратов может приводить к улучшению нейрокогнитивных функций у детей [30].
Клинический пример № 1 Пациент М. К., 8 лет 9 месяцев. Жалобы: невнимательность, трудности концентрации, забывчивость, проблемы с усидчивостью. Приступы в анамнезе в форме серийных коротких (до 10 секунд) замираний.
Анамнез заболевания: в возрасте 4-х лет родители начали замечать повторные замирания в течение дня. Ребенок внезапно прекращал активность, глаза становились «стеклянными». Данные приступы прерывали активность ребенка или фразу, если он говорил в этот момент. Продолжительность приступа составляла несколько секунд. После приступа ребенок тут же приходил в норму и вел себя как обычно. Сразу после начала приступов родители обратились за консультацией к врачу-эпилептологу. Во время проведения видео-ЭЭГ мониторинга были зарегистрированы приступы замирания. Врачом был назначен препарат вальпрое-вой кислоты в дозе 500 мг в сутки (20 мг/кг), после чего приступы купировались. Пациент принимал препарат в течение 3 лет, далее препарат был от-
Рисунок 2. На рисунке представлен фрагмент записи видео-ЭЭГ-мониторинга пациентки Г. Л. Р., 5 лет. В фоновой записи бодрствования регистрируются генерализованные разряды эпилептиформной активности, спайк-волна частотой 3 Гц, продолжительностью 1 с. Данный разряд не имел клинического коррелята
Figure 2. A fragment of EEG video-monitoring of patient G. L. R., 5 y. o. In the background recording of wakeful state, generalized discharges of epileptiform activity are registered, spike-waves of 3 Hz, duration 1 second. The discharge had no clinical correlation
менен. В настоящее время отмечается электро-кли-ническая ремиссия 1,5 года, однако сохраняются проблемы с концентрацией внимания.
Видео ЭЭГ мониторинг в настоящий момент: эпилептиформной активности не отмечено.
МРТ: очаговых изменений в веществе мозга не обнаружено.
Патопсихологическое тестирование: в обследовании познавательной сферы на первом плане снижение концентрации внимания по «органическому» типу, доминантно обусловленное нейроди-намическими нарушениями (медлительностью или импульсивностью); в мыслительных операциях — проявления разноплановости и снижение уровня операции пространственного синтеза; в эмоцио-нально-мотивационной сфере — некоторое своеобразие самопредъявления с недостаточным резонансом к складывающемуся контакту, снижением социоэмоциональной компетентности, которое создает существенный риск дезадаптации.
Клинический пример № 2
Пациентка Г. Л. Р., 5 лет
Жалобы: периодические приступы остановки активности и установки взгляда в одну точку (замирания). Повторные судорожные приступы с потерей сознания и симметричными подергиваниями рук и ног, всего было 2 приступа.
Анамнез заболевания: в мае 2017 г. родители отмечали короткие замирания у девочки, которым не придали большого значения. Замирания были редкими в первое время и постепенно учащались. Судорожные приступы впервые возникли во время отдыха в Сочи 5 июля в 11 ч дня, и повторный через 3 ч. После возвращения из поездки девочке было
проведено ЭЭГ сна и назначен препарат вальпрое-вой кислоты в дозе 32 мг/кг. После назначения АЭП судорожные приступы и замирания более не повторялись. На момент осмотра на фоне приема препарата ремиссия составляла 6 месяцев.
Неврологический статус: без очаговой симптоматики.
Патопсихологическое тестирование:в обследовании определяется неравномерное снижение когнитивных возможностей (по «органическому» типу), обусловленное нарушением концентрации внимания, эмоционально-волевыми и речевыми нарушениями, эмоционально-мотивационной незрелостью.
МРТ: диагностирована аномалия Арнольда — Киари.
ЭЭГ: генерализованные спайк-волновые разряды частотой 3,5 Гц, продолжительностью 1-2 с.
Выводы
Одна из наиболее частых форм эпилепсии детского возраста, детская абсансная эпилепсия, может иметь серьезные последствия в случае поздней диагностики и начала этиопатогенетической терапии, прежде всего обусловленные развивающимся нейрокогнитивным дефицитом разной степени выраженности. Основными проявлениями когнитивных расстройств являются неустойчивость и нарушение удержания внимания, сложности анализа полученной информации, проблемы с запоминанием и с коммуникацией. Малоизвестным фактом для практического врача является негативное воздействие самого противоэпилептического препарата на нейрональные связи в развивающемся мозге, которое требует особенного внимания и коррекции
дозы. Патопсихологическое тестирование должно входить в стандарты регулярной оценки состояния ребенка, больного любой формой эпилепсии.
Гусяков Ф.И.
https://orcid.org/0000-0002-2970-2810 Морозов Д.В.
https://orcid.org/0000-0003-4389-9143 Морозова Е.А.
https://orcid.org/0000-0003-3794-215X Прусаков В.Ф.
https://orcid.org/0000-0002-2866-4031 Белоусова М.В.
https://orcid.org/0000-0002-8804-8118 Уткузова М.А.
https://orcid.org/0000-0001-7804-372X Князева О.В.
https://orcid.org/0000-0001-6660-2395 Мадякина А.А.
https://orcid.org/0000-0001-7490-9338 Черникова Н.В.
https://orcid.org/0000-0002-5703-0281 Конфликта интересов нет.
ЛИТЕРАТУРА
1. Туровская Н.Г. Эпилепсия и нарушения психического развития: обзор результатов научных исследований // Теоретическая и экспериментальная психология. — 2016. — № 9 (3). — С. 40-53.
2. Ахутина Т.В., Меликян З.А. Нейропсихологическое тестирование: обзор современных тенденций. К 110-летию со дня рождения А.Р. Лурия // Клиническая и специальная психология. — 2012. — № 2. — С. 16-18.
3. Davies-Eysenck M. Cognitive factors in epilepsy // Journal of Neurology, Neurosurgery & Psychiatry. — 1952. — Vol. 15 (1). — P. 39-44.
4. Loveland N.T. Epileptic Personality and Cognitive Functioning // Journal of Projective Techniques. — 1961. — Vol. 25 (1). — P. 54-68.
5. Dennis Dlugos, Shlomo Shinnar, Avital Cnaan et al. Pretreatment EEG in childhood absence epilepsy associations with attention and treatment outcome // Neurology. — 2013. — Vol. 81 (2). — P. 150-156.
6. Cheng D., Yan X., Gao Z., Xu K., Zhou X., Chen Q. Neurocognitive Profiles in Childhood Absence Epilepsy: A Focus on Cognitive Dysfunction Associated With the Frontal Lobe // Journal of Child Neurology. — 2017. — Vol. 32 (5). — P. 46-52.
7. Senem Sezikli, Tugba Argün, Betül Tekin. Frontal lobe cognitive functions and electroencephalographic features in juvenile myoclonic epilepsy // Epilepsy & Behavior. —Vol. 86. — P. 102-107.
8. Belén Abarrategui, Beatriz Parejo-Carbonell, Maria Eugenia GarcíaGarcía. The cognitive phenotype of idiopathic generalized epilepsy // Epilepsy & Behavior. — Vol. 89. — P.99-104.
9. Cheng Dazhi, Yan Xiuxian, GaoZhijie, XuKeming, Chen Qian. Attention Contributes to Arithmetic Deficits in New-Onset Childhood Absence Epilepsy // Frontiers in Psychiatry. — 2007. — Vol. 166. — P. 127-139.
10. Caplan R., Siddarth P., Stahl L., Lanphier E., Vona P., Gurbani S., Koh S., Sankar R., Shields W.D. Childhood absence epilepsy: Behavioral, cognitive, and linguistic comorbidities // Epilepsia. — 2008. — Vol. 49. — P.1838-1846.
11. Filho G.M., Mazetto L., da Silva J.M., Caboclo L.O., Yacubian E.M. Psychiatric comorbidity in patients with two prototypes of focal versus generalized epilepsy syndromes // Seizure. — 2011. — Vol. 20 (5). — P. 383-386.
12. Iqbal N., Caswell H., Muir R., Cadden A., Ferguson S., Mackenzie H., Watson P., Duncan S. Neuropsychological profiles of patients with juvenile myoclonic epilepsy and their siblings: An extended study // Epilepsia. — 2015. — Vol. 56. — P. 1301-1308.
13. Vega C., Guo J., Killory B., Danielson N., Vestal M., Berman R., Martin L., Gonzalez J.L., Blumenfeld H., Spann M.N. Symptoms of anxiety and depression in childhood absence epilepsy // Epilepsia. — 2011. — Vol. 52. — P. e70-e74.
14. Pavone A., Niedermeyer E. Absence seizures and the frontal lobe // Clinical Electroencephalography. — 2000. — Vol. 31 (3). — P. 153-156.
15. Niedermeyer E. Primary (Idiopathic) Generalized Epilepsy and Underlying Mechanisms // Clinical Electroencephalography. — 1996. — Vol. 27 (1). — P. 1-21.
16. Lie C.H., Specht K., Marshall J.C., Fink G.R. Using fMRI to decompose the neural processes underlying the Wisconsin Card Sorting Test // Neuroimage. — 2006. — Vol. 30. —P. 1038-1049.
17. Killory B.D., Bai X., Negishi M. et al. Impaired attention and network connectivity in childhood absence epilepsy // Neuroimage. — 2011. — Vol. 56 (4). — P. 2209-2217.
18. D'Agati Elisa et al. Attention and executive functions profile in childhood absence epilepsy // Brain and Development. — Vol. 34 (4). — P. 812-817.
19. Bai X., Guo J., Killory B. et al. Resting functional connectivity between the hemispheres in childhood absence epilepsy // Neurology. — 2011. — Vol. 76 (23). — P. 1960-1967.
20. Carney P.W, Masterton R.A, Flanagan D. et al. The frontal lobe in absence epilepsy: EEG-fMRI findings // Neurology. — 2012. — Vol.78 (15). — P. 1157-1165.
21. Serpil Yildiz-^oksan, Asli Aslan, Sami Qoksan et al. Cognitive profile and academic achievement of children with absence epilepsy // Epilepsy & Behavior. — 2019. — Vol. 95. — P. 95-99.
22. Sudha Kilaru Kessler, Emily McGinnis. A Practical Guide to Treatment of Childhood Absence Epilepsy // Pediatric Drugs. — 2019. — Vol. 21. — P. 15-24.
23. Glauser T.A. et al. Ethosuximide, valproic acid, and lamotrigine in childhood absence epilepsy: initial monotherapy outcomes at 12 months // Epilepsia. — 2013. — Vol. 54. — P. 141-155.
24. Sun W., Wang Y., Wang W., Wu X. Attention changes in epilepsy patients following 3-month topiramate or valproate treatment revealed by event-related potential // Int. J. Psychophysiol. — 2017. — Vol. 68. — P. 235-241.
25. Donati F., Gobbi G., Campistol J., Rapatz G., Daehler M., Sturm Y. et al. The cognitive effects of oxcarbazepine versus carbamazepine or valproate in newly diagnosed children with partial seizures // Seizure. — 2007. — Vol. 16. — P. 670-679.
26. Masur D., Shinnar S., Cnaan A., Shinnar R.C., Clark P., Wang J., Weiss E.F., Hirtz D.G., Glauser T.A. Childhood Absence Epilepsy Study Group // Neurology. — 2013. — Vol. 81 (18). — P. 1572-1580.
27. IJff D.M., van Veenendaal T.M., Debeij van Hall M.H., Jansen J.F.A., de Louw A.J.A., Majoie M.H.J., Aldenkamp A.P. The Cognitive Profile of Ethosuximide in Children // Pediatric Drugs. — 2016. — Vol. 18 (5). — P. 379-385.
28. Verena Brodbecka, Verena Jansena, Urban Fietzeka, Christian Muehea, Gabriele Weberb, Florian Heinena. Long-term profile of lamotrigine in 119 children with epilepsy // European Journal of Paediatric Neurology. — 2006. — Vol. 10 (3). — P. 135-141.
29. Pressler R.M., Binnie C.D. Effect of Lamotridgine on cognition in children with epilepsy // Neurology. — 2006. — Vol. 66. — P. 1495-1499.
30. Siren A., Kylliäinen A., Tenhunen M., Hirvonen K., Riita T., Koivikko M. Beneficial effects of antiepileptic medication on absence seizures and cognitive functioning in children // Epilepsy & Behavior. — 2007. — Vol. 11 (1). — P. 85-91.
УДК 616-001:577.121
А.С. САМОЙЛОВ1, А.В. ЖОЛИНСКИЙ2, А.Е. ШЕСТОПАЛОВ2, Н.В. РЫЛОВА1, М.С. КЛЮЧНИКОВ1, С.Е. НАЗАРЯН1, В.С. ФЕЩЕНКО2, М.Г. ОГАННИСЯН2, А.А. НОВИКОВА1
Федеральный медицинский биофизический центр им. А.И. Бурназяна ФМБА России, г. Москва Федеральный научно-клинический центр спортивной медицины и реабилитации ФМБА России, г. Москва
Метаболический ответ на травму и заболевание в спорте высоких достижений
Контактная информация:
Рылова Наталья Викторовна — доктор медицинских наук, профессор, заведующая лабораторией спортивной нутрициологии Центра спортивной медицины и реабилитации
Адрес: 420012, г. Москва, ул. Живописная, д. 46 (к. 8), тел.: +7-917-397-33-93, e-mail: rilovanv@mail.ru
За последнее время в спорте высоких достижений наблюдается значительный рост объемов и интенсивности тренировочных нагрузок, увеличение продолжительности соревновательного периода и его напряженность, которые отражаются на состоянии здоровья, качестве жизни профессиональных спортсменов, определяют частоту заболеваемости и более высокий риск получения травмы. Травма / заболевание рассматриваются как полиэтиологичный вариант синдрома системной воспалительной реакции, сопряженный с формированием «патологических» систем и их дальнейшим динамическим изменением. Одним из наиболее ярких проявлений синдрома системной воспалительной реакции являются выраженные метаболические нарушения со сдвигом метаболических процессов в сторону гиперметаболизма — гиперкатаболизма. Катаболический тип обменных процессов характеризуется развитием выраженной белково-энергетической недостаточности, нарушением питания и невозможностью обеспечить организм необходимыми питательными веществами естественным путем.
Ключевые слова: спортсмены, травмы, метаболический ответ, нутритивный статус.
(Для цитирования: Самойлов А.С., Жолинский А.В., Шестопалов А.Е., Рылова Н.В., Ключников М.С., Назарян С.Е., Фещенко В.С., Оганнисян М.Г., Новикова А.А. Метаболический ответ на травму и заболевание в спорте высоких достижений. Практическая медицина. 2020. Т. 18, № 5, С. 31-35) DOI: 10.32000/2072-1757-2020-5-31-35
A.S. SAMOYLOV1, A.V. ZHOLINSKIY2, A.E. SHESTOPALOV2, N.V. RYLOVA1, M.S. KLYUCHNIKOV1, S.E. NAZARYAN1, V.S. FESHCHENKO2, M.G. OGANNISYAN2, A.A. NOVIKOVA1
1State Scientific Center Federal Medical Biophysical Center named after A.I. Burnazyan, Moscow 2Federal Scientific and Clinical Center for Sports Medicine and Rehabilitation of the FMBA of Russia, Moscow
Metabolic response to injury and disease in high-performance sports
Contact details:
Rylova N.V. — MD, Professor, Head of the Laboratory of Sports Threpsology
Address: 46 Zhivopisnaya St., Russian Federation, Moscow, 420012, tel.: +7-917-397-33-93, e-mail: rilovanv@mail.ru
Recently, in high-performance sports, there has been a significant increase in the volume and intensity of training loads, an increase in the duration of the competition period and its intensity, significant psychoemotional loads that affect the health status and quality of life of professional athletes, determine the incidence rate and a higher risk of injury in highly qualified athletes. Trauma and disease are considered as a polyetiological variant of the systemic inflammatory response syndrome, associated with the formation of «pathological» systems and their further dynamic change. One of the most striking manifestations of the systemic inflammatory reaction syndrome is pronounced metabolic disorders with a shift in metabolic processes towards hypermetabolism-hypercatabolism. The catabolic type of
