CC BY
66
Вестн. Моск. ун-та. Сер. 19. Лингвистика и межкультурная коммуникация. 2011. № 3
ЯЗЫК И МЕЖКУЛЬТУРНАЯ КОММУНИКАЦИЯ
Г.Г. Молчанова
КОГНИТИВНЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ В МЕЖКУЛЬТУРНОЙ
КОММУНИКАЦИИ: КОНЦЕПТ-СИМВОЛ "ТРИ СЕСТРЫ"
В РУССКОЙ И АНГЛИЙСКОЙ ЛИНГВОКУЛЬТУРАХ
Статья продолжает серию статей автора1, посвященных разработке и применению методики контрастивного концептуального анализа символа в контексте межкультурной коммуникации. Впервые один из ключевых символов русской лингвокультуры Три сестры рассматривается как тесно соотносящийся c The Three Sisters шекспировского "Макбета", прослеживается культуроспецифическая динамика их концептуального расширения.
Ключевые слова: концепт, символ, категоризация, когнитивистика, анализ.
The article goes on the arguing challenges and methods of cognitive analysis used in Intercultural Communication. The analysis is made on the material of the symbol Три сестры, ош of the key Russian lingvocultural concepts, versus The Three Sisters in Shakespearian "Maсkbeth".
Key words: concept, symbol, categorization, cognitive analysis.
Доктор Чебутыкин: "Говорят Шекспир, Вольтер... Я не читал, совсем не читал, а на лице своем показал, что читал. И другие так же, как я. Пошлость!"
(А.П. Чехов. Три сестры. Комедия)
"Три сестры" в русской лингвокультуре вызывают ассоциации прежде всего с одноименной пьесой А.П. Чехова. Википедиа дает ссылку на Чехова и вслед за Д. Рейнфилдом2 считает источником чеховской пьесы биографию сестер Бронте — "историю трех талантливых и несчастных девушек, стремящихся вырваться из провинциального города. Сестры Прозоровы у Чехова во многом сходны с сестрами Бронте", — утверждает источник. "Во многом" — это то, что их три, они сестры и живут в провинции. В достоверность этого утверждения можно поверить, если не знать того, что на протяжении двух лет работы над пьесой Чехов называл ее "Две
Молчанова Галина Георгиевна — докт. филол. наук, проф., зав. кафедрой лингвистики и межкультурной коммуникации факультета иностранных языков и реги-оноведения МГУ имени М.В. Ломоносова; тел.: 8 (495) 734-00-90, e-mail: gmolt@ yandex.ru
1 См.: Молчанова Г.Г. Методы исследования в межкультурной коммуникации: символ как когнитивная память культуры // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 19. Лингвистика и межкультурная коммуникация. 2011. № 1. С. 3—21.
2 РейнфилдД. Жизнь Антона Чехова. М., 2007. С. 610.
сестры" и название изменилось незадолго до постановки. Исследователями никогда и нигде не проводилось никаких аналогий с английскими "тремя сестрами" — The Three Sisters. Но случайно ли совпадение с тремя английскими вещими сестрами? Что заставило его сменить название? Три — число магическое: "Сестры, мчимся чередой / Над землей и над водой. / Пусть замкнет волшебный круг / Трижды каждая из нас: / Трижды по три — девять раз. / Стой! Заклятье свершено" ("The weird sisters, hand in hand, / Posters of the sea and land, / Thus do go about, about: / Thrice to thine and to mine, and thrice again, to make up nine! — / Peace! The charm's wound up"3).
У Чехова названия пьес всегда тайный шифр, тесно связанный с болезненными, интимными переживаниями собственной жизни ("Чайка" — Лика Мизинова, запоздалый выплеск стыда, комплекса вины перед ее загубленной жизнью; "Дядя Ваня" — известный педант-прогрессист, народник С.Н. Южаков, а Соня — Мария Павловна, сестра Чехова). Сюжет "Трех сестер" тоже затрагивал в душе Чехова сугубо личные струны. Напряжение и ревнивое соперничество между Машей (сестрой) и Олей (Книппер-Чеховой, на которой он собирался жениться) росло, и это не могло не выплеснуться в тексте.
Для того чтобы доказательно выявить глубинные связи между двумя текстами — "Макбета" Шекспира и "Трех сестер" А.П. Чехова, — обратимся к процедуре пошагового концептуального анализа языкового закрепления концепта Три сестры / The Three sisters. Эта процедура4 предписывает последовательное проведение а) про-тотипической; б) экземплярной категоризаций с целью выявления общего ядра, культуроспецифической периферии, затем наиболее характерных видов динамики радиально-концептуального расширения этих двух прецедентных текстов, ставших символами двух национальных культур — русской и английской.
Обратимся к алгоритму пошагового концептуального анализа.
Общее ядро: наличие среди персонажей трех сестер, играющих ключевую роль в развитии сюжета. В обеих драмах среди действующих лиц есть военный доктор. Казалось бы, больше ничего общего. Но это только на первый взгляд. Обратимся к текстам. Сходство: и в "Макбете" Шекспира, и в "Трех сестрах" Чехова: Фатум — основная идея, воплощенная в образе трех сестер — предсказательниц Судьбы.
Прототипическая категоризация: английская фразеология под устойчивым сочетанием The Three Sisters (or The Weird Sisters, The
3 Shakespeare W. Macbeth // The Works of Shakespeare: In 4 vol. Vol. 4. Cooperative publishing society of foreign workers in the USSR. M., 1938. P. 528 (далее в тексте указываются страницы данного издания).
4 См.: Молчанова Г.Г. Указ. соч. С. 3—21.
Fatal Sisters) подразумевает этимологически миф: богини человеческой судьбы, в греческой мифологии они назывались мойры; в римской — парки (parcae)5, т.е. «духи, которые определяли участь человека — не только собственно события его жизни, но также ее продолжительность, которую они устанавливали при его рождении. Вера в их существование сохранилась до наших дней в некоторых частях Греции, где их умилостивляют после рождения ребенка. Обычно они изображаются прядущими нить жизни и отмеривающими и отрезающими назначенную длину. У Клото — веретено (прялка), Лахесис держит катушку, Атропос, самая ужасная из них, готова перерезать нить своими ножницами. Возле них стоит корзина с катушками. Их описал Платон в диалоге "Государство"»6.
The Three Sisters (The Fatal Sisters or The Weird Sisters) — ключевые персонажи "Макбета" Шекспира. В основе лежат "Холиншед-ские хроники" (R. НоНшИеё "The Chronicles of England, Scotland and Ireland", 1587). Кроме того, задействованы британский фольклор, скандинавские легенды норманнов о норнах — трех сестрах, определяющих судьбу людей при рождении, греческие и романские мифы о Судьбе, сложившееся во времена Шекспира отношение к ведьмам, его собственное воображение, на которое частично повлияла пьеса Томаса Мидлтона "Ведьма" ("The Witch", 1618). По Холиншеду и его "Хроникам", будущий король Шотландии Макбет и его компаньон Банко встретили трех женщин странного и дикого вида, напоминающих создания прошлого мира, которые провозгласили свои вещие предсказания и исчезли. Холиншед считает, что эти особы были три сестры, или вещие сестры, богини Судьбы, обладающие даром предвидения будущего.
Три шекспировские ведьмы-вещуньи впервые появляются в "Макбете" в акте 1, где они предсказывают Макбету, что он будет королем Шотландии, а его товарищ, Банко, станет родоначальником королевской династии. Хотя три сестры прямо не озвучивают указание Макбету убить короля Дункана, но они искушают, подталкивают его на убийство, подстегивая призывами занять трон, внушая подспудную мысль о том, что ему судьбой суждено стать королем. Внушив ему эту идею, они толкают его на путь саморазрушения и гибели. Эта модель соответствует современному представлению религии о влиянии дьявола на человека: дьявол вкладывает в мозг человека искушение, которое он может принять или отвергнуть. Макбет поддается искушению, в то время как Банко отвергает его. Но, уже совершив убийство законного правителя и узурпировав право на трон, Макбет слышит от трех сестер туманные, двусмысленные предсказания, предрекающие ему роковое
5 См.: Кунин А.В. Англо-русский фразеологический словарь: В 2 т. Т. 2. М., 1967.
6 Холл Дж. Словарь сюжетов и символов в искусстве. М., 1996. С. 562.
падение. Темные, противоречивые наветы колдуний, их "грязные" трюки и ловушки, их общение с потусторонним миром — все это создает зловещую атмосферу трагедии, по мнению критиков, самой мрачной из всех пьес Шекспира. Однако "Макбет" — одно из не только самых мрачных, но и самых сильных творений Шекспира, полное тревоги и страсти, в которой поглощенных тщеславием персонажей настигает страшная участь. В европейском и мировом искусстве "Макбет" был чрезвычайно популярен, причем пик популярности пришелся на весь XIX в. и начало XX в. (чеховское время). Одной из наиболее частотно изображаемых сцен в искусстве стал эпизод, когда Макбет и Банко, скитаясь по пустыне, встречают трех колдуний. "Кто эти иссохшие и дикие созданья? / Нет на земле таких, хотя на ней / Они стоят. — Вы люди или духи? / Вам мой вопрос понятен? Да, как будто, / Раз вы прижали заскорузлый палец / К сухим губам" ("What are these / So wither'd, and so wild in their attire, / That look not like th'inhabitants o'th'earth, / And yet are on't? — Live you? Or are you aught / That man may question? You seem to understand me, / By each at once her choppy finger laying / Upon her skinny lips: — you should be women, / And yet your beards forbid me to interpret / That you are so"). Следует отметить одну важную иконографическую деталь — большую черную бабочку (бражник "мертвая голова"), вылетающую из уст Атропос, третьей сестры, и символизирующую собой тему смерти7.
Итак, трагический Фатум — основная идея "Макбета", воплощенная в образе трех страшных сестер — предсказательниц Судьбы. Фатум и в пьесе "Три сестры". Но кроме общей атмосферы есть и очевидные сигналы — подсказки, свидетельствующие о почти прямых цитациях и аллюзиях (сейчас бы сказали — постмодернистских), — из шекспировского "Макбета" в чеховской драме.
Так, Alter ego автора, доктора Чехова, в пьесе — доктор Чебуты-кин — заявляет: "Говорят Шекспир, Вольтер. Я не читал, совсем не читал, а на лице своем показал, что читал. И другие так же, как я. Пошлость!"8 Принимая чеховский упрек-подсказку, постараемся прочитать Шекспира внимательнее.
Уже во втором действии, совершив убийство короля руками наемных убийц, Макбет мучается раскаянием. Глядя на собственные руки, он говорит:
What hands are here? ha! they pluck out mine eyes!
Will all great Neptune's ocean wash this blood
7 См.: Пеллегрино Ф., Полети Ф. Литературные сюжеты и персонажи в произведениях изобразительного искусства // Энциклопедия искусства. М., 2007.
8 Чехов А.П. Три сестры // Полн. собр. соч. и писем. Т. 12—13. М., 1986. С. 161 (в дальнейшем в тексте указываются страницы этого издания).
Clean from my hand? No; this my hand will rather The multitudinous seas icarnadine, Making the green one red.
(P. 543. Act 2, sc. III)
Нет, с рук моих весь океан Нептуна Не смоет кровь. Скорей они, коснувшись Зеленой бездны моря, в красный цвет Ее окрасят.
(Пер. Ю. Корнеева)
Сопоставим с чеховской пьесой: Соленый, штабс-капитан (как называет его Маша, "ужасно страшный человек" (с. 125), дуэлянт, впоследствии убийца, постоянно протирает руки одеколоном, опрыскивает их из флакона). В сцене Соленого с Чебутыкиным "(опрыскивая руки духами): Года через два-три вы умрете от кондрашки, или я вспылю и всажу вам пулю в лоб". Перед убийством барона Тузенбаха говорит: "Я подстрелю его, как вальдшнепа. (Вынимает духи и брызгает на руки). Вот вылил сегодня целый флакон, а они все пахнут. Они у меня пахнут трупом. Это хорошо" (действие 2, первоначальная редакция). "(Достает из кармана флакон с духами и льет на руки)" (с. 151). "Клянусь вам всем святым, соперника я убью... О чудная!" (с. 154).
Далее. В шекспировском "Макбете" основной носитель зла — не сам Макбет, а его властная супруга, леди Макбет, подталкивающая, заставляющая мужа совершить преступление. Неслучайно на афишах к спектаклю изображается, как правило, не заглавный персонаж, а именно она — с кровавыми руками и остановившимся взором, ночью, со свечой: "(Входит леди Макбет со свечой). Придворная дама. Глядите, вот она! Так она всегда ходит и, клянусь жизнью, ни разу не проснулась. — Доктор. Вы видите: глаза ее открыты. — Придворная дама. Но взор — незрячий" (пер. Ю. Корнеева). "(Enter Lady Macbeth, with a taper). Doctor. You see, her eyes are open. — Gentlewoman. Ay, but there sense are shut. It is an accustom'd action with her, to seem thus washing her hands; I have known her continue in this a quarter of an hour" (p. 577. Act 5, sc. I). "Леди Макбет. Неужели эти руки никогда не станут чистыми? Пятно не сходит. Прочь, проклятое пятно, прочь, говорю тебе! Стыдись, супруг! Ты же воин! Не робей! Чего нам бояться, что об этом узнают! Власть будет наша, и никто не посмеет призвать нас к ответу. Ну кто бы подумал, что в старике столько крови!.. Эта маленькая ручка все еще пахнет кровью. Всем ароматам Аравии не отбить этого запаха. О-о-о-!" (пер. Ю. Корнеева). "Lady Macbeth. Yet here's a spot... Out, damned spot! out, I say! — Fie, my lord, fie! A soldier, and afeard? What need we fear who knows it, when none can
call our power to account? — Yet who would have thought the old man to have had so much blood in him?.. What, will these hands ne'er be clean? .Here's the smell of the blood still; all the perfumes of Arabia will not sweeten this little hand. Oh, oh, oh!" (p. 577—578. Act 5, sc. I).
Прямое подтверждение, явно свидетельствующее о том, что доктор Чехов, в отличие от доктора Чебутыкина, не только читал, но хорошо изучил "Макбета" Шекспира и намеренно процитировал эту мизансцену, причем не один раз, а четыре (!!!), в своей пьесе, содержится в чеховской переписке. Отвечая на письмо К.С. Станиславского: "При обходе дома, ночью, Наташа тушит огни и ищет жуликов под кроватью — ничего?" (20—21 декабря 1901 г.)9, Чехов выдвигает другой вариант мизансцены: "Но, мне кажется, будет лучше, если она пройдет по сцене, по одной линии, ни на кого и ни на что не глядя, a-la леди Макбет, со свечой — этак короче и страшней" (2 января 1901 г.)10.
В "Трех сестрах" это выглядит так: "(Входит Наталья Ивановна в капоте, со свечой; она идет и останавливается у двери, которая ведет в комнату Андрея. Идет, отворяет другую дверь.) Наташа. Огня нет ли." (действие 2, с. 139). Ремарка Чехова: "(Наташа уходит; Андрей, нагнувшись к забытой ею свече, читает книгу..)" (с. 140). Ремарка Чехова: "(Наташа проходит со свечой)" (с. 154). "(После пожара): (Наташа со свечой проходит через сцену из правой двери в левую молча.) Маша. Она ходит так, как будто сама подожгла" (действие 3, с. 168).
Все свидетельствует о том, что роль страшной леди Макбет, с помощью которой совершаются все злодеяния, в пьесе Чехова отведена Наталье, жене безвольного брата Андрея. Предназначение ее роли, как и роли Лопахина в "Вишневом саде", — показать провал и истинную будущность всех либерально-демократических мечтаний о грядущей счастливой жизни, "где все трудятся", "в Москву, в Москву!" и "небе в алмазах": "Наташа (выжив постепенно всех сестер из их отчего дома). Значит, завтра я уже одна тут. Велю прежде сего срубить эту еловую аллею, потом вот этот клен. (Ирине.) Милая, совсем не к лицу тебе этот пояс. Это безвкусица. Надо что-нибудь светленькое. И тут везде я велю понасажать цветочков, цветочков, и будет запах. (Строго.) Зачем здесь на скамье валяется вилка, я спрашиваю? (Кричит.) Молчать! — Кулыгин. Разошлась!" (с. 186).
Далее. И в шекспировском "Макбете", и в "Трех сестрах" в основе конфликта, ведущего к убийству, — проблема "свой—чужой". Барон Тузенбах, убитый Соленым, — "чужой среди своих". Он постоянно оправдывается: "Вы, небось, думаете: расчувствовался не-
9 Станиславский К.С. Собр. соч. и писем. Т. 7. М., 1976. С. 202.
10 ЧеховА.П. Полн. собр. соч. и писем. Т. 12—13. С. 442.
мец. Но я, честное слово, русский и по-немецки даже не говорю. Отец у меня православный." (с. 132). "У меня тройная фамилия. Меня зовут барон Тузенбах-Кроне-Альтшауер, но я русский, православный, как вы. Немецкого у меня осталось мало, разве только терпеливость, упрямство, с каким я надоедаю вам" (с. 144). Возникает явная параллель с "Макбетом", где в сердцевине конфликта — англо-шотландские междоусобицы.
Еще одно неслучайное совпадение. Финальная мизансцена чеховской пьесы в первоначальном варианте буквально цитировала финальную сцену "Макбета". Пьеса Чехова заканчивалась ремаркой, где говорилось, что "в глубине сцены видна толпа, несут убитого на дуэли барона". Это абсолютно совпадает с финалом "Макбета", где в последней сцене появляется Макдуф, несущий голову Макбета. Впоследствии Станиславский обратился к Чехову с просьбой изменить финал. "Пронос тела выйдет страшно тяжелым, общее тяжелое впечатление только усилится. Конец получится совсем не умиротворяющий"11, — писал он. При публикации пьесы ремарка о проносе тела Тузенбаха была исключена.
Известно, какое внимание Чехов придавал каждой, даже самой мелкой, детали в пьесе, помним: если в акте 1 на стене висит ружье, в акте 3 оно должно выстрелить. И в "Трех сестрах" он говорит устами Тузенбаха: "Какие пустяки, какие глупые мелочи иногда приобретают в жизни значение, вдруг ни с того ни с сего. По-прежнему смеешься над ними, считаешь пустяками, и все же." (с. 181). В чем же смысл такого "пустяка", как постоянный странный стук, никак не связанный с сюжетом, но сквозным мотивом проходящий через все четыре действия пьесы? Не намек ли это на такой же постоянный мотив стука в шекспировском "Макбете"? Странный потусторонний стук также проходит через всю трагедию, но там он логически оправдан — наказание всегда следует за преступлением, после совершения убийства Макбета преследуют звуковые галлюцинации, стук падающего тела, звуки ударов. "Whence is that knocking! How is't with me, that when every noise appals me?" (p. 543. Act 2, sc. III). "Где стучат? Да что со мной? Мне страшен всякий звук... Зная, что я сделал, / Я был бы рад не сознавать себя. / Ах, если бы Дункан на этот стук очнулся!"
Странный стук постоянно слышится и чеховским сестрам на протяжении всей пьесы. Ремарка Чехова: "(Слышно, как стучат в пол из нижнего этажа.) Чебутыкин. Вот. Зовут меня вниз, ко мне кто-то пришел. Сейчас приду.. Погодите." (действие 1, с. 124). "Ирина. Труд без поэзии, без мыслей. (Стук в пол.) Доктор стучит. (Тузенбаху) Милый, постучите. Я не могу., устала. (Тузенбах стучит в пол.)" (действие 2, с. 144—145). "Ирина (за ширмами). Оля!
11 Там же. С. 146.
Кто это стучит в пол? — Ольга. Это доктор Иван Романыч. Он пьян" (действие 3, с. 171). Странно. Зачем Ирине в 3-м действии спрашивать, кто стучит в пол, если на протяжении первых двух она сама всем отвечала, что это доктор Иван Романович Чебутыкин, обитающий этажом ниже. Что означает этот нелепый, навязчивый, повторяющийся мотив стука? Для чего так настойчиво Чехов вводит его в пьесу? Не для того ли, чтобы еще раз дать подсказку, намек на шекспировский прототип?
Леди Макбет замечает, что "об этом думать нельзя; иначе мы сойдем с ума". Однако Макбет уже не может остановиться, его измучила бессонница, еще один сквозной мотив шекспировской пьесы, перенесенный в чеховский мир: «Macbeth. I head a voice cry "Sleep no more! Macbeth does murder sleep", — the innocent sleep. Still it cried "Sleep no more!" to all the house: "Glamis hath murder'd sleep, and therefore Cawdor Shall sleep no more, — Macbeth shall sleep no more!"» (p. 542. Act 2, sc. II). «Я словно слышал крик: "Не спите больше! Макбет зарезал сон!" — невинный сон, / Сон, распускающий клубок забот, / Купель трудов, смерть каждодневной жизни, / Бальзам увечных душ, на пире жизни / Сытнейшее из блюд. Крик оглашал весь дом: "Не спите! Гламис / Зарезал сон, и впредь отныне Кавдор / Не будет спать, Макбет не будет спать!"» Ср. у Чехова: "Ирина (перед предполагаемой свадьбой с Тузенбахом). Я буду твоей женой, и верной, и покорной, но любви нет, что же делать!.. Душа моя, как дорогой рояль, который заперт и ключ потерян. — Тузенбах. Я не спал всю ночь. В моей жизни нет ничего страшного, что могло бы испугать меня, и только этот потерянный ключ терзает мою душу, не дает мне спать" (с. 180).
Сопоставим главное — шекспировских сестер с чеховскими.
Три сестры в "Макбете" Шекспира
Три сестры-вещуньи олицетворяют тьму, хаос, раздор. С шекспировских времен их воспринимают как вестниц разрушительных перемен, восстающих против существующего порядка, бунтовщиц, своего рода революционерок в первичном значении этого слова, политических и нравственных. Они обладают способностью стирать границы между реальностью и сверхъестественным. Они так глубоко влиятельны в обоих мирах, что становится непонятным, предсказывают ли они Судьбу или являются ее проводниками, посредниками, глашатаями. Они не подчиняются ни логике, ни правилам, установившимся в реальном мире.
В "Макбете" предсказания трех вещих сестер всегда противоречивы, двусмысленны, содержат две истины. Критики считают, что Шекспир намекает на выдвинутое иезуитами учение о двух истинах, которое он разделял, и следы этого есть и в других его пьесах.
Произносимое сестрами в акте 1: "Fair is foul and foul is fair: Hover through the fog and filthy air" ("Грань меж добром и злом, сотрись, / Сквозь пар гнилой помчимся в высь") — вносит в пьесу противоречивое ощущение двух истин. На самом деле в этой трагедии много сцен, где зло преподносится как добро и наоборот. А фраза, часто цитируемая до абсурда, "Double, double toil and trouble" ("Жарко, жарко, пламя ярко! Хороша в котле заварка!", пер. В. Николаева; "Прядай, прядай, клокочи! Зелье, прей! Котел, урчи!) ясно показывает намерения трех сестер: они и их предсказания несут только беду и разрушения всем окружающим их смертным.
Три сестры Чехова
На первый взгляд нет ничего общего у восторженных, либерально-народнических чеховских трех сестер с их страшными бородатыми прототипами из "Макбета". Но это только на первый взгляд.
Критик Л. Жданов в статье «"Три сестры" на сцене Художественного театра» писал: "Очень мрачно, растянуто даже. Ну, а что же дальше? Что-то он придумал нового?.. шевелился вопрос в уме у всех. Но оказалось, что драматург ничего не придумал. А не видят они, что, пройдя через сознание художника-писателя, их собственная жизнь становится им понятнее, и открывается исход из мрачного, заколдованного круга прозы и пошлости. В Ольге, Маше и Ирине изображены не отдельные личности, а три собирательных, типичных образа, в которые выливается, вообще, не только русская, но и всемирная женщина"12. "Несомненно, что Мария Павловна (сестра Чехова) — это одна из трех сестер"13.
Еще один чеховский "пустяк": реплика Маши, неожиданно воинственная, проходящая лейтмотивом по всей роли: "Слава богу, слава нам, Туртукай взят, и мы там" — это цитата из суворовской депеши. По ритмике, воинственному настрою совпадает с восклицаниями "Славься! "Славься!" "Славься!" "First Witch. Hail!" "Second Witch. Hail!" "Third Witch. Hail!" (p. 529. Act 1, sc. III) — зачин шекспировских трех сестер-вещуний в первой сцене "Макбета". Впоследствии Чехов заменил эту слишком явную подсказку на "Макбета" пушкинским "У лукоморья.", но неслучайно и там тоже — "ступа с Бабою Ягой / Идет, бредет сама собой". Маша постоянно повторяет эту нелепую, казалось бы, в контексте пьесы фразу (с. 124, 137, 185), недоумевая: «(Плаксиво.) "Ну зачем я это говорю? Привязалась ко мне эта фраза."» (с. 137). В последней сцене расставания с Вершининым она повторяет ее дважды сквозь рыдания: "У лукоморья дуб зеленый, златая цепь на дубе том. кот зеленый.
12 Чехов А.П. Указ. соч. С. 451.
13 Там же. С. 423.
дуб зеленый. Я путаю. (Пьет воду.) Неудачная жизнь... ничего мне теперь не нужно. Я сейчас успокоюсь. все равно. Что значит у лукоморья? Почему это слово у меня в голове? Путаются мысли" (с. 185). Да, интересно, почему именно эту фразу заставляет ее повторять Чехов? В чем же смысл этого "пустяка", повторенного Машей четырежды: "У лукоморья дуб зеленый, / Златая цепь на дубе том." Вспомним, что дальше: "И днем и ночью кот ученый / Все ходит по цепи кругом; / Идет направо — песнь заводит, / Налево — сказку говорит." Вот оно! Сказки — это "вещие" предсказания чеховских трех сестер, как и трех сестер в "Макбете", только не о королевстве, а о грядущей счастливой трудовой жизни, о небе в алмазах. в Москве, в Москве. Все будет так же и там же... "Неудачная жизнь".
В акте 4 вычеркнуты резкие реплики Маши о себе: "Стала злющей, как кухарка."; "Кого бы я отодрала хорошенько, так это Андрюшку, нашего братца. Чучело гороховое." В сцене объяснения брата с сестрами позднее исключены резкие, обидные для самолюбия оценки: "Это капризничанья старых дев. Старые девы никогда не любили и не любят своих невесток — это правило". Или такой диалог: "Ирина. Ты, Машка, злая. — Маша. Раз я злая, не говорите со мной. Не трогайте меня!" (с. 150). "Маша. Когда берешь счастье урывочками, по кусочкам, а потом его теряешь, как я, то мало-помалу грубеешь, становишься злющей. (Указывает себе на грудь.) Вот тут у меня кипит." (с. 177). На вопрос: "Знает ли твердо Ирина, что Тузенбах идет на дуэль, или только смутно догадывается"? (действие 4) — Чехов ответил: «Когда женщина догадывается, она говорит: "Я знала, я знала"» (14 января 1901 г.)14. Это прямой намек на то, что Ирина — одна из трех сестер, провидящих будущее, как и сестры-вещуньи в "Макбете".
Культуроспецифическая периферия: чеховская ирония
Фатум — основная идея "Макбета", воплощенная в образе трех страшных сестер — предсказательниц Судьбы. Фатум, по выражению известного критика П.П. Перцова, и в пьесе "Три сестры", где "преобладает мертвящее чувство безнадежности, тоски, пессимизм достигает апогея, пассивность действия, которая вредит сценичности, но зато сильнее выдвигает и подчеркивает инертность жизни — этот чеховский фатум"15. Л. Жданов утверждал, что "это — истинная трагедия русских будней, где место фатума занимает всесильная захолустно обывательская пошлость"16.
14 Там же. С. 442.
15 Там же. С. 454.
16 Там же. С. 451.
Символ внутри символа: "В Москву! В Москву!"
Пошлость — рок русской провинции. Постоянный рефрен-заклинание: "В Москву! В Москву!" — стал символом русской надежды, об этом писал А.Ф. Лосев: «Москва в "Трех сестрах" Чехова меньше всего является воспроизведением реальной Москвы, но представляется как символ чего-то светлого, легкого, радостного, какой-то новой жизни, какого-то выхода из тупика жизненных противоречий. Всякий символ вещи есть ее обобщение, зовущее за пределы этой вещи и намечающее огромный ряд ее разнородных перевоплощений, создающих бесконечную смысловую перспек-тиву»17. Рассмотрим, как разворачивается эта перспектива в "Трех сестрах":
Действие 1. "Ирина. Уехать в Москву. Продать дом, покончить все здесь — и в Москву.. — Ольга. Да, скорее в Москву. (Чебутыкин и Тузенбах смеются.) — Ирина. Брат, вероятно, будет профессором, он все равно не станет жить здесь. — Ольга. Маша будет приезжать в Москву на все лето каждый год" (с. 120). Действие 2 (два года спустя). "Ирина. Господи боже мой, мне Москва снится каждую ночь, я совсем как помешанная. Мы переезжаем туда в июне, а до июня осталось еще. февраль, март, апрель, май. почти полгода!" (с. 145). Сестры постоянно раскладывают пасьянс: "сойдется — будем в Москве, не сойдется — не будем" (с. 148—149). Действие заканчивается тоскливым стенанием Ирины: "В Москву! В Москву! В Москву!" (с. 157). Действие 3. "Ирина. Жизнь уходит и никогда не вернется, никогда, никогда мы не уедем в Москву. Я вижу, что не уедем. Я все ждала, переселимся в Москву, там мне встретится мой настоящий, я мечтала о нем, любила. Но оказалось, все вздор. Все вздор." (с. 168). Заканчивается действие тем же стоном, хотя прошло уже немало времени. "Ирина. Милая, дорогая, я уважаю, я ценю барона, я выйду за него, согласна, только поедем в Москву! Умоляю тебя. Поедем! Лучше Москвы нет ничего на свете! Поедем, Оля! Поедем! (Занавес)" (с. 171). Действие 4. В последнем действии уже самим сестрам становится ясно то, что давно уже понял проницательный зритель: что они так и состарятся, но никуда не поедут. "Ольга. Все делается не по-нашему. Я не хотела быть начальницей и все-таки сделалась ею. В Москве, значит, не бывать" (с. 184).
Основной шекспировский мотив: "Сила мысли при слабости воли" — синдром не только Гамлета, но и Макбета, и чеховских сестер, и Раневской из "Вишневого сада", где вместо "В Москву!" — "Шкапик мой родной!" и нежелание пальцем пошевелить для этой усадьбы, этого шкапика, этого сада. Поэтому и приходит Лопахин, поэтому и место Макбета занимает чужой.
17 ЛосевА.Ф. Философия. Мифология. Культура. М., 1991. С. 258.
Разделяю утверждение, что если бы от русской литературы остался один этот текст — "Три сестры", — «русская жизнь с ее пошлостью, подлостью, невысказанностью главного, с высшим музыкальным смыслом и темной, но умиленной и радостной верой в будущее — ни в чем не выразилась бы полней. Все чеховские герои думают, что любят, страдают, борются за общественное благо. А между тем ничего не делают или делают смешные и жалкие глупости. "В Москву! В Москву!" — и ясно, что так и состарятся, никуда не поедут, ничего не сделают»18.
Две истины
"Вещие" предсказания чеховских "Трех сестер" также противоречивы и двойственны, как и шекспировских сестер-вещуний. С одной стороны, "тоска по труде" (с. 129), настолько велеречиво декламируемая, что кажется пародийной: «Тузенбах. Тоска по труде, о боже мой, как она мне понятна! Я не работал ни разу в жизни. Пришло время, надвигается на всех нас громада, огромная, сильная буря ("Буря, скоро грянет буря!"), которая идет, уже близка и скоро сдует с нашего общества лень, равнодушие, предубеждение к труду, гнилую скуку. Я буду работать, а через какие-нибудь 25— 30 лет работать будет уже каждый человек. Каждый! — Чебутыкин. Я не буду работать» (с. 123). "Тузенбах. Страдания, которые наблюдаются теперь, — их так много! — говорят все-таки об известном нравственном подъеме, которого уже достигло общество." (с. 129).
"Вершинин. Громадное пустое место, которое надо заполнить; человечество страстно ищет и, конечно, найдет. Ах, только бы поскорее!.. Если бы, знаете, к трудолюбию прибавить образование, а к образованию — трудолюбие. Мне, однако, пора" (с. 184).
Особенно мечтают о труде три сестры, предсказывая, что будущее прекрасно, потому что все будут трудиться.
Действие 1. "Ирина. Человек должен трудиться, работать в поте лица, и в этом одном заключается смысл и цель его жизни, его счастье, его восторги. Как хорошо быть рабочим, который встает чуть свет и бьет на улице камни, или пастухом, или учителем, который учит детей, или машинистом на железной дороге. Боже мой, не то что человеком, лучше быть волом, лучше быть простой лошадью, только бы работать, чем молодой женщиной, которая встает в 12 часов дня, потом пьет в постели кофе, потом два часа одевается. О, как это ужасно! В жаркую погоду так иногда хочется пить, как мне захотелось работать. И если я не буду рано вставать и трудиться, то откажите мне в вашей дружбе, Иван Романыч. — Чебутыкин (нежно). Откажу, откажу.." (с. 123). "Ирина. Работать
18 Быков Д.Л. Два Чехова // Календарь. Разговоры о главном. Эссе. М., 2011. С. 59.
нужно, работать. Оттого нам невесело и смотрим мы на жизнь так мрачно, что не знаем труда. Мы родились от людей, презиравших труд." (с. 135).
С другой стороны, разочарование в труде.
Действие 2. "Андрей. Как странно меняется, как обманывает жизнь!.. Мне быть членом здешней земской управы, мне, которому снится каждую ночь, что я профессор Московского университета, знаменитый ученый, которым гордится русская земля!" (с. 141). "Ирина (она работает телеграфисткой). Как я устала!.. Отдохнуть. Устала. Устала. Нет, не люблю я телеграфа, не люблю. Надо поискать другую должность, а это не по мне. Труд без поэзии, без мыслей." (с. 144).
Действие 3. "Ирина. О, я несчастная. Не могу я работать, не стану работать. Довольно, довольно! Была телеграфисткой, теперь служу в городской управе и ненавижу, презираю все. Мне уже 24-й год, работаю уже давно, и мозг высох, похудела, подурнела, постарела, и ничего, никакого удовлетворения, а время идет, и все кажется, что уходишь от настоящей прекрасной жизни, уходишь все дальше и дальше, куда-то в пропасть. Я в отчаянии, я в отчаянии! И как жива. Как не убила себя до сих пор, не понимаю." (с. 166). "Тузенбах. Я гляжу на вас теперь, и вспоминается мне, как когда-то давно. вы, бодрая, веселая, говорили о радостях труда. И какая мне тогда мерещилась счастливая жизнь! Где она?" (с. 165). "Ольга. Совет только что закончился. Я замучилась. Наша начальница больна, теперь я вместо нее. Голова, голова, голова." (с. 155).
Действие 4. "Ирина. Все узнают, зачем все это, для чего все эти страдания. а пока надо жить. надо работать, только работать! Завтра я поеду одна, буду учить в школе и всю свою жизнь отдам тем, кому она, может быть, нужна. Теперь осень, скоро придет зима, засыплет снегом, а я буду работать, буду работать." (с. 187).
Так и видится ремарка (Смех в зале). Чеховская ирония, даже издевка, слышится уже явственно.
"Ольга. Пройдет время, и мы уйдем навеки, нас забудут. но страдания наши перейдут в радость для тех, кто будет жить после нас, счастье и мир настанут на земле, и помянут добрым словом и благословят тех, кто живет теперь" (с. 187).
Сбылось? Таковы предсказания чеховских сестер-вещуний.
Двойственность предсказаний — шекспировские Две Истины.
Макбет, обманутый предсказаниями трех сестер-предсказательниц, говорит:
Accursed be that tongue that tells me so, For it had cow'd my better part of man! And be these juggling fiends no more believed, That palter with us in a doubled sense;
That keep the word of promise to our ear, And break it to our hope!
(P. 586. Act 5, sc. VIII)
Нет больше веры этим хитрым бесам, Умеющим двусмысленно играть И, выполнив обещанное слуху, Разрушить то, что внушено надеждой.
(Пер. Ю. Корнеева)
Это в полной мере может быть отнесено и к восторженным прорицаниям чеховских трех сестер. Приговор: "Сила мысли при слабости воли", как определяют сущность метаний Гамлета, — это не только основной шекспировский мотив, но и диагноз, поставленный доктором Чеховым своим либерально-мечтательным персонажам. Поэтому Чехов упорно называл пьесу сначала "водевилем", затем "комедией", несмотря на недоумение Станиславского и резкие выпады критиков.
В заключение сопоставим основные положения изложенного выше в следующей таблице.
"Mackbeth" Шекспира "Три сестры" Чехова
Прототипическая категоризация Ядро (общее)
1. Тема Фатума 2. Макбет совершает убийство Макдуфа 3. Макбет трет руки от крови 4. Леди Макбет ночью бродит со свечой 5. В финале Макдуф выходит с головой Макбета 6. Мотив свой—чужой, англо-шотландский конфликт 7. Мотив стука 8. Мотив бессонницы 9. Три сестры предвещают будущее 10. Мотив двойственности предсказаний 11. Мотив разочарования 12. Главное зло — женщина 13. Социозлободневность проблемы (англо-шотландские междоусобицы) 1. Тема Фатума 2. Соленый совершает убийство барона 3. Соленый все время трет руки — "пахнут трупом" 4. Наташа ночью бродит со свечой (4 раза) 5. В финале проносят труп барона 6. Мотив свой—чужой, барон — немец 7. Мотив стука 8. Мотив бессонницы 9. Три сестры предвещают будущее 10. Мотив двойственности предсказаний 11. Мотив разочарования 12. Главное зло — женщина 13. Социозлободневность проблемы ("Скоро грянет буря!)
Экземплярная категоризация Культуроспецифическая периферия
1. Носитель зла — женщина (леди Макбет) толкает на убийство 2. Фатум — трагедия 3. Авторская модальность серьезная. Жанр — трагедия 1. Носитель зла — Наташа — воплощение пошлости 2. Фатум — пошлость 3. Авторская модальность — ирония, пародия. Жанр — комедия
Таким образом, в результате контрастивного концептуального анализа, на мой взгляд, нашла подтверждение выдвинутая в статье гипотеза о несомненной и глубокой перекличке русского концепта-символа Три сестры с английским концептом-символом The Three Sisters. "Три сестры" Чехова — скрытая ироническая аллюзия на "Макбета" Шекспира. Место шекспировского Фатума занимает бессмертная российская пошлость. Фатум пошлости. Чеховская ирония. Трагедия, повторенная как фарс.
Список литературы
Быков Д.Л. Два Чехова // Календарь. Разговоры о главном. Эссе. М., 2011. С. 37—59.
Кунин А.В. Англо-русский фразеологический словарь: В 2 т. Т. 2. М., 1967.
Лосев А.Ф. Философия. Мифология. Культура. М., 1991. Молчанова Г.Г. Методы исследования в межкультурной коммуникации: символ как когнитивная память культуры // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 19. Лингвистика и межкультурная коммуникация. 2011. № 1. Пеллегрино Ф., Полети Ф. Литературные сюжеты и персонажи в произведениях изобразительного искусства // Энциклопедия искус -ства. М., 2007. Рейнфилд Д. Жизнь Антона Чехова. М., 2007. Станиславский К.С. Собр. соч. и писем. Т. 7. М., 1976. Холл Дж. Словарь сюжетов и символов в искусстве. М., 1996. Чехов А.П. Три сестры // Полн. собр. соч. и писем. Т. 12—13. М., 1986. Shakespeare W. Macbeth // The Works of Shakespeare: In 4 vol. Vol. 4. Cooperative publishing society of foreign workers in the USSR. M., 1938.
