CC BY
53
УДК 811 ББК 81.0 А 95
Ахиджакова М.П.
Доктор филологических наук, профессор кафедры общего языкознания Адыгейского государственного университета, e-mail: zemlya-ah@yandex.ru
Баранова А.Ю.
Кандидат филологических наук, доцент кафедры общего языкознания Адыгейского государственного университета, e-mail: ilsavo@mail.ru
Когнитивная структура художественной текстовой деятельности в языковом пространстве
(Рецензирована)
Аннотация:
Рассматривается художественная текстовая деятельность, которая будучи коммуникативно-познавательной, ставит вопрос об адекватности художественного текста действительности во всей его сложности. Показано, что языковая структура реального мира представляется универсальной в картине мира, а средства и способы выражения реальной действительности в языковом сознании варьируются в пределах тех возможностей, которые представляет данный язык для выражения грамматических значений. Отмечается, что языковые единицы разных уровней обладают соответствующей дистрибутивностью, образуя особую систему или языковое поле, языковое пространство. Установлено, что именно актуальный мир и достижимость актуального мира из мира художественного составляет основу адекватности художественного творчества.
Ключевые слова:
Когнитивная структура, реальный мир, художественная текстовая деятельность, языковое сознание, языковое пространство, сегментация, вербализация.
Akhidzhakova M.P.
Doctor of Philology, Professor of General Linguistics Department, Adyghe State University, e-mail: zemlya-ah@yandex.ru
Baranova A.Yu.
Candidate of Philology, Associate Professor of General Linguistics Department, Adyghe State University, e-mail: ilsavo@mail.ru
Cognitive structure of the fiction text activity in language space
Abstract:
The paper deals with the fiction text activity. This communicative and informative activity raises a question of adequacy of the fiction text to reality in all its complexity. The language structure of the real world is shown to be universal in a world picture. Means and ways of expression of reality in language consciousness vary within those opportunities which are represented by this language for expression of grammatical meanings. Language units of different levels are noted to possess the corresponding distributivity, forming a special system or a language field, language space. It is established that the actual world and approachibility of the actual world from the fiction world makes a basis for adequacy of art creativity.
Keywords:
Cognitive structure, real world, the fiction text activity, language consciousness, language space, segmentation, verbalization.
Отражение объективного, реального мира в языковом пространстве художественного текста обнаруживает своеобразную специфику в реализации выражения семантических принципов, базирующихся на языковых факторах, традициях и характеристиках.
Если языковая структура реального мира представляется универсальной в картине мира, то средства и способы выражения реальной действительности в языковом сознании варьируются в пределах тех возможностей, которые представляет данный язык для выражения грамматических значений. Разной может быть и степень грамматикализации тех или иных средств отражения языкового пространства автора в художественном тексте, которая указывает на степень их «усвоенности» языком, частоту их употребления в речи.
Языковое сознание, способное воспроизводить и описывать национальный колорит, имеет свои особенности. Вызывают интерес языковые средства, с помощью которых автор описывает ментальное пространство. В основном это следующие языковые единицы: различные устойчивые сочетания - повторы, фразеологизмы, паремии, синтаксические конструкции; фрагменты языковой картины; внутренние монологи (этнографические концептуальные реалии), фонетические средства.
Языковые единицы разных уровней обладают соответствующей дистрибутивностью, образуя особую систему или языковое поле, языковое пространство. Составляющие данного поля наделены «семантическим спецификатором» - экспрессией, эмоциональностью, эмоциональной оценочностью, побудительностью и имеют установку на воздействие [1]. Следует отметить прозрачность и условность вышеназванных уровневых границ в рамках текста. На субстанциональном ярусе текста вычленяются языковые черты, отличающиеся тем, что субъекты коммуникации отдают предпочтение выбору и употреблению языковых единиц с узкой или широкой сферой референции.
При этом каждая языковая личность (автор) имеет в своем арсенале все эти средства, но в узусе они используются по-разному, своеобразно. Именно здесь, в наибольшей степени, наиболее ярко и выпукло проявляются специфические черты ментальной реальности через призму используемых автором языковых средств. Причем, ментальная реальность автора субъективна и, в широком смысле слова, использованный автором структурный состав, отражающий языковую картину мира, метафоричен.
Э. Бенвенист отмечает, что художественный текст определяется через свои составляющие, он поддается сегментации; это самый последний уровень интеграции знаков; он состоит из знаков и одновременно функционирует как знак [2: 140]. Данное положение может быть использовано в качестве базы эпистемологического исследования художественного текста, направленного на выявление специфических признаков текста.
С эпистемологической точки зрения проблема полноты описания окончательно не решена. Совершенно очевидно, что в художественном тексте имеется огромное количество сообщений, больших, чем предложение, которые не находят себе места в существующих типах описания. Таким образом, для определения потенциала метаязыка художественного текста недостаточно довольствоваться только лингвистическими приемами (семантический, дистрибутивный типы анализа текста).
Художественный текст должен описываться исчерпывающим образом: с одной стороны, любая информация, содержащаяся в словесном материале, должна находить себе место на том или ином уровне описания. С другой стороны, множество этих уровней должно быть выстроено в единую непрерывную последовательность таким образом, чтобы, по определению Э. Бенвениста, единицы каждого уровня получали свой смысл через соотнесенность с единицами следующего более высокого уровня.
Потенциал метаязыка определяется иерархизацией уровней языковой системы в тексте, раскрывается с обязательной опорой на смысл, а смысл, согласно Э. Бенвенисту, определяется именно иерархическими отношениями между разными уровнями, а не дистрибутивными отношениями между элементами одного уровня. Однако в художественном тексте смысл неизбежно приобретает референциальный характер, он определяется той или иной конкретной когнитивно-эпистемической ситуацией. Когнитивно-эпистемическая ситуация,
тем самым, приобретает статус полнонаправленного компонента структуры художественного текста: а) она определяет иерархию уровней языковой системы; б) делает возможным применение новых коммутаций, смыслов, то есть обеспечивает поливариантное понимание художественного текста.
С позиции эпистемологического исследования художественный текст выступает как структура языка, в которой реализуются концепты и различные категории языка и находят свое выражение всевозможные комбинации языковых средств, адекватно фиксирующие ментальную рефлексию индивида на воздействие объективного мира. Для проверки значимости вышеназванных языковых знаков разного уровня достаточно обратиться к художественному тексту, который способен представлять ментальное пространство отдельно взятой языковой личности автора.
Именно в художественном тексте языковые знаки концептуальной структуры, функционируя, реализуют свои первоначальные значения. Осмысленный художественный текст представляет собой эпистемическую картину, ту научную картину мира, которую автор формирует в своем сознании с опорой на ментальное пространство, представленное языковым в тексте.
По мнению А. Г Баранова, «художественная текстовая деятельность, будучи коммуникативно-познавательной, ставит вопрос об адекватности художественного текста действительности во всей его сложности. Если во всех других видах текстовой деятельности вопрос об адекватности отражения ставился прямо и непосредственно, то в художественной текстовой деятельности он решается опосредованно через вымышленные художественно возможные миры, предметная область которых часто отстоит от актуального мира на значительную дистанцию - художественный мир в сути своей интенсионален. Даже если факт актуального мира включен в мир художественный, он получит определенное художественное переосмысление, так как становится частью когерентной системой вымысла. Вместе с тем, именно актуальный мир и достижимость актуального мира из мира художественного составляет основу адекватности художественного творчества» [3: 168-169].
Вслед за Н. Д. Арутюновой, мы рассматриваем текст в совокупности с экстралингвистическими факторами (прагматическими, социокультурными,
психологическими и т. д.), взятый в событийном аспекте и интерпретируемый в качестве компонента взаимодействия людей и механизмов их сознания [4: 10-15]. Художественный текст автора соответствует ментальному пространству (процессу) языковой картины мира, и уровни языковой компетенции и знание мира автора можно интерпретировать как знаковую ментальность. В свою очередь, знаковая ментальность выражает или проецирует глубинные коды - когнитивные структуры, подлежащие пониманию, что чаще всего обозначает «познавательный процесс или совокупность психических (ментальных, мыслительных) процессов - восприятия мира, простого наблюдения за окружающим, категоризации, мышления, речи и пр.; служащих обработке и переработке информации, поступающей в мозг человеку либо извне по разным чувственно-перцептуальным каналам... Когниция есть проявление умственных, интеллектуальных способностей человека и включает осознание самого себя, оценку самого себя и окружающего мира.» [5: 8]. При этом необходимо отметить, что информация, представленная в тексте, в процессе когниции трансформируется, перерабатывается мозгом, формируя ментальные сферы разного типа.
Таким образом, художественный текст писателя организуется и трансформируется одновременно. Это доказывает, что язык как средство фиксации ментального мира пространства и реальной действительности неисчерпаем в своих возможностях. Художественный текст выступает в качестве нарративной структуры языкового сознания и его активизации. Будучи нарративной структурой, он служит формой выражения различных типов знания с помощью языковых единиц разного уровня исследуемых ментальных сфер. Если рассматривать ментальную сферу как знаковый код, то можно вычленить показательный уровень, который отражает структурирование и синтаксирование ментального пространства, представленного субстанциональным уровнем. На этом уровне функционирует
концептуальный синтаксис, определяющий связи в семантических структурах для фиксации национального языкового сознания и национальной культуры данного социума, которые вербализуются не только в языковых кодах, но и «в памяти об исторической протяженности их существования». А эта память фундаментально различна у разных языковых обществ [6].
Как известно, семантика языкового знака имеет универсальный, региональный, национальный, социальный, индивидуальный характер [7: 70-71]. Именно индивидуальный характер языкового знака выдвигается на первый план в художественном тексте, что и позволяет говорить о своеобразии языковой системы художественного пространства конкретного писателя. Движение времени, насыщенное реальной жизнью, позволит автору раскрывать характеры и обстоятельства не в их застывшей форме, а в развитии, в логической цепочке причинно-следственных связей. «Ощущение философской основательности проблем возникает на основе глубинного историзма художественного мышления автора» [8: 151]. Так, человечность считается и выделяется как самая первая заповедь и культурная доминанта проявления человека, она во всем мире ассоциируется с любовью, состраданием, и также предлагает осмысленное желание и ответственную готовность действовать в интересах ближнего.
Так же, как любая другая этическая система, человечность допускает, даже поощряет разнообразие способов и стилей нравственного поведения. В то же время это институт, выполняющий важные ориентирующие, контролирующие функции, призванные повлиять на индивидуальные моральные коды, допускать отклонения, способные нарушить равновесие сложившихся социальных связей и отношений.
Этическая система в языковом сознании писателя - это, в первую очередь, проявление человечности и самоуважения. Это механизм, формирующий национальное сознание и отношение к реальной действительности.
Следует отметить, что, реализуя замыслы, автор пытается как можно глубже проникнуть в духовно-нравственную жизнь народа, в его национальное своеобразие: «... анализ текстов должен быть связан с представлениями о том, что художественный текст воспроизводит особым некоторый фрагмент действительности, фиксируя специфические особенности вербального и невербального поведения ... сознания.» [9: 185].
При этом нередко повествование насыщается негативными сгустками из духовной жизни общества, часто ломаются некоторые привычные схемы и стереотипы в описании национально-нравственного бытия, описываются нетрадиционные толкования отдельных черт национального характера.
Таким образом, отражение художественной текстовой деятельности в языковом пространстве автора - система исторически сложившихся духовно-нравственных сфер мышления и поведения. Эта система сопоставима с мировоззрением, образом или стилем жизни этического социума. Выделяется и перечень важнейших функций данной этической системы: коммуникативная, идентификационная, аксиологическая, мировоззренческая, когнитивная [10: 50-51]. Когнитивная структура проявления человечности и самоуважения в языковом пространстве писателя может отражаться многогранно. Причем это тонкая материя, трудно поддающаяся описанию, определению, анализу, так как значимость проявления человечности и самоуважения выходит за пределы обычных этических систем. Во взаимодействии с другими этновоспроизводящими механизмами духовно-нравственные ценности постоянно создают и воссоздают реальность человеческой жизни, психологию и цивилизацию.
Примечания:
1. Киселева Л.А. Вопросы теории речевого воздействия. Л.: Изд-во ЛГУ, 1978. 160 с.
2. Бенвенист Э. Общая лингвистика. М.: Прогресс, 1989. 320 с.
3. Баранов А.Г., Анисимова А.Т. Длящийся диалог как дискурсивная игра // Текст и дискурс: полифония языков и культур. Краснодар; Napoli: Изд-во КубГУ: Universita Degli Studi di Napoli «L Orientate», 2004. Кн. 1. C. 21-29.
4. Арутюнова Н.Д. Истина и судьба // Понятие судьбы в контексте разных культур. М.,
1994. С. 302-316.
5. Кубрякова Е.С. Номинативный аспект речевой деятельности. М.: Наука, 1986. 156 с.
6. Шаховский В.И. Лингвистическая теория эмоций. М., 2008. 416 с.
7. Салмина Л.М. Языковая модель действительности // Язык и этнос: материалы Первой выездной академ. шк. для молодых лингвистов-преподавателей вузов РФ (30 ноября - 2 декабря 2001 г.). Казань: Школа, 2002. С. 64-73.
8. Шаззо К.Г Художественный конфликт и эволюция жанров в адыгских литературах. Тбилиси, 1978. 362 с.
9. Ахиджакова М.П. Межкультурные аспекты в текстовом аспекте современной лингвистики // Вестник Адыгейского государственного университета. Сер. Филология и искусствоведение. Майкоп, 2012. Вып. 1. С. 182-187.
10. Ханаху РА. Морально-этнический феномен адыгагъэ - основы народной культуры // Мир культуры адыгов / сост. и науч. ред. РА. Ханаху. Майкоп, 2002. 516 с.
References:
1. Kiselyova L.A. Questions of the theory of speech influence. L.: LSU Publishing house, 1978. 160 pp.
2. Benvenist E. General linguistics. M.: Progress, 1989. 320 pp.
3. Baranov A.G., Anisimova A.T. A continuous dialogue as a discourse game // Text and
discourse: polyphony of languages and cultures. Krasnodar; Napoli: KubSU publishing house: Universita Degli Studi di Napoli «L Orientate», 2004. Book 1. P. 21-29.
4. Arutyunova N.D. Truth and destiny // The concept of destiny in the context of different cultures. M., 1994. P. 302-316.
5. Kubryakova E.S. The nominative aspect of speech activity. M.: Nauka, 1986. 156 pp.
6. Shakhovsky VI. Linguistic theory of emotions. M., 2008. 416 pp.
7. Salmina L.M. The linguistic model of reality // Language and ethnos: materials of the first assize academ. school for young linguistic teachers of higher schools of the Russian Federation (November 30 - December 2, 2001). Kazan: Shkola, 2002. P. 64-73.
8. Shazzo K.G. The artistic conflict and evolution of genres in the Adyghe literatures. Tbilisi, 1978. 362 pp.
9. Akhidzhakova M.P. Cross-cultural aspects in a text aspect of modern linguistics // The Bulletin of the Adyghe State University. Series «Philology and the Arts». Maikop, 2012. Iss. 1. P. 182-187.
10. Khanakhu R.A. Moral and ethnic phenomenon of adygaghe as national culture foundations // The Adyghes’ world of culture / comp. and scient. ed. by R.A. Khanakhu. Maikop, 2002. 516 pp.
