CC BY
19
ФИЛОЛОГИЯ И КУЛЬТУРА. PHILOLOGY AND CULTURE. 2017. №1(47)
УДК 81-116.6
КОГНИТИВНАЯ ПРИРОДА КЛИЕНТООРИЕНТИРОВАННОГО ПЕРЕВОДА
© Сергей Сахневич
THE COGNITIVE NATURE OF THE TAILOR-MADE TRANSLATION
Sergey Sakhnevich
Unlike other disciplines, such as economics and biological sciences, the traditional translation has not developed any significant branches in the domain of translation or Translation Studies since the time of A. Tytler, thus hindering the revolution and even the evolution of translation theory proper. We assume that the reason is noncognitive characteristics of the traditional translation, as in this case, it is a translator who decides what the translation is bound to be, based on his/her own experience and knowledge. With this one-track vision translators do not feel the necessity of mastering new knowledge, the knowledge demanded of them by the consumers of this translation, which leads to noncognitivity of traditional translation. However, in the radically differentiated socio-cultural "landscape" of the modern community, whose fragmented character is represented by various segments of translation consumers, translators, before making a translation, should study such domains of struggle as the struggle of nations for the world supremacy, the struggle of the classes for power, on the one hand, and the struggle of various minorities for their rights, the struggle against racism, sexism, nationalism, religious intolerance and totalitarianism, on the other. In order to make the Bible understandable to ordinary people, consumer-oriented translators study the language of their contemporaries and the living world around to be able to translate the Bible in accordance with this knowledge. To be in the focus of intellectual thought, such translators gain knowledge both in general areas, in the area of communication and philosophy in particular, as well as in specific ones, such as theatre and business. Therefore, an alternative to the private self-confined and self-oriented traditional translation could be the consumer-oriented translation, which, possessing the cognitive nature, will always encourage new research in the most various fields.
Keywords: intellectual stagnation in translation, tailor-made translator, cognitive nature of tailor-made translation, understandable translation, translation consumer, tailor-made translation, extension of translators' knowledge in various areas, fragmentation of population.
Со времен А. Тайтлера традиционный перевод, в отличие от других дисциплин, таких как экономика или природоведение, не привел к появлению каких-либо значимых ответвлений в сфере переводческих наук, сдерживая, таким образом, революцию и даже эволюцию самой теории перевода. Мы предположили, что виной тому является некогнитивность традиционного перевода, потому что при традиционном переводе именно переводчик - на основе только своих опыта и знаний - решает, каким суждено быть переводу. При таком однобоком видении перевода переводчик не чувствует необходимости овладения новыми знаниями, теми знаниями, которые от него требует потребитель перевода, и именно это порождает данную некогнитивность традиционного перевода. Альтернативой данной приватной самозамыкаемости и самонаправленности традиционного перевода мог бы стать перевод, ориентированный на потребителя перевода, потому что, обладая когнитивной природой, этот тип перевода всегда будет подвигать к новым изысканиям в самых различных областях. В радикально дифференцированном социокультурном «пейзаже» современного общества, фрагментированность которого представлена самыми разнородными сегментами потребителей перевода, перед тем, как осуществить перевод, переводчики должны изучить такие сферы, как борьба наций за господство в мире, борьба классов за обладание властью, с одной стороны, и борьбу с расизмом, сексизмом, национализмом, религиозной нетерпимостью и тоталитаризмом, самых различных меньшинств за свои права, с другой. Кроме того, для того чтобы сделать текст Библии доступным для простых людей, переводчики, ориентированные на потребителя перевода, изучают язык своих современников и их жизненный мир и в соответствии с этими данными переводят Библию. Для того чтобы не оставаться на задворках интеллектуальной мысли, такие переводчики овладевают знаниями как в широких областях, например, в сферах человеческого общения и в философии, так и в узких, например, в сферах театра и бизнеса.
Ключевые слова: интеллектуальный застой в переводе, клиентоориентированный переводчик, когнитивная природа клиентоориентированного перевода, понятный перевод, потребитель перевода, расширение знаний переводчиками в самых разных областях, фрагментированность населения.
Осмысливая векторы развития перевода, невозможно не заметить, что, в отличие от теорий других наук, теории перевода не привели к появлению никаких новых наук или значимых ответвлений.
В случае с некоторыми другими науками, например, с экономикой и природоведением, ситуация была совершенно противоположной.
Когда-то экономическая теория утверждала, что человек является рациональным существом, пытающимся получить максимальную выгоду за минимальные затраты. Но потом было осуществлено наблюдение за поведенческим процессом потребителя, появились новые факты, утверждающие как раз обратное, и в результате этого антитезиса появилась наука маркетинга. В равной степени наблюдения натуралистов за объектами природы привели к появлению таких наук, как ботаника, биология, зоология, соответствующих теорий, описывающих флору и фауну. Так, в девятнадцатом столетии теория эволюции стала классическим примером того, что может появиться в результате смены субъективных убеждений на беспристрастные наблюдения за субъектами или объектами.
В сфере же перевода именно переводчик решает, каким будет перевод, исходя из концепции так называемых «правильных переводов», которой его обучили в прошлом. И здесь абсолютно не учитывается ключевое положение вещей: у различных потребителей перевода имеются различные мнения о том, какой перевод является правильным, а какой нет. И как результат, теория перевода продолжает оставаться в руках «натуралистов от перевода».
И это на фоне того, что две книги, «Описание природы Сельбурна» Гилберта Уайта, когнитивно-описательный характер которой - ради потребителя - заложил основы для развития биологии, и «Принципы перевода» А. Ф. Тайтлера, норма-тивно-прескриптивный характер которой - со стороны переводчика - блокировал дальнейшее развитие теории перевода, вышли почти в одно и то же время: в 1789 году и в 1791 году соответственно. Название первой главы работы А. Ф. Тайт-лера говорит само за себя: «Описание хорошего перевода: основные правила, следующие из этого описания». То есть именно переводчик решает путём установления ряда только ему ведомых максим и норм, как можно усовершенствовать перевод [Bell, c. III-V, c. 2-10, с. 170-171].
Актуальность данной статьи заключается в том, что она доказывает, что, по сравнению с традиционным переводом, клиентоориентированный перевод обладает, в силу своей когнитивной природы, преимуществом неограниченного познания мира - во время перевода.
Если мы хотим добиться от перевода того, что в свое время добились от природоведения и экономики, то есть порождения новых наук, мы должны, прежде всего, признать противоречие между необходимостью дальнейшего развития и обогащения перевода и существующей нормативной переводческой парадигматики. Данное противоречие предопределило проблему: определить и описать преимущества, которые содержит в себе клиентоориентированный перевод по сравнению с традиционным переводом.
Объектом исследования является клиентоориентированный перевод, а предметом - ког-нитивность его.
Цель - описать когнитивную природу клиентоориентированного перевода при помощи примеров из мировой истории перевода.
Приобретение знаний находится в прямой зависимости от потребностей нашего тела и духа. Человеческое тело и дух устроены так, что сохраняются лишь при удовлетворении их потребностей; в противном случае человек страдает и в конце концов гибнет. Наша зависимость от потребностей — это зависимость от объектов, способных эти потребности удовлетворить. Эта зависимость подвигает нас на научное познание, и большинство из изобретений человечества стали результатом изучения нужд людей: колесо, антибиотики, электрическая лампочка - список бесконечен.
Перевод мы также относим к тем объектам, от которых мы зависим, потому что с самых древних времен он играл одну из ключевых ролей в жизни человека, и с тех пор как Цицерон перевёл труды Платона и Демосфена, в сфере перевода происходило постоянное приобретение знаний в ходе изучения нужд потребителей перевода, пока наконец оно не достигло апогея в 21 веке.
Поэтому приобретение знаний для осуществления перевода в интересах потребителя также находится в прямой зависимости от потребностей потребителя перевода. А поскольку эти потребности постоянно меняются, то приобретение знаний носит вечный характер.
Стремление Мартина Лютера, Уильяма Тин-дэйла [Фокс, с. 46-51] и Короля Джеймса [King James, с. 115] сделать Библию доступной для простых людей подвигло их на более скрупулёзное изучение Библии и нужд верующих.
В середине 19 века В. Костомаров был озадачен тем, что же рекомендовать читать для украинцев. Изучив классовый состав, среди которого превалировал простонародный читатель, он рекомендовал для украинцев перевод сербских народных песен, а не переводы Шекспира [Кочур, с. 31].
Еще в конце прошлого века армянские переводчики стремились достичь своих этнонацио-нальных политических целей и активизировать борьбу армянского народа за свое освобождение. Для этого они изучали актуальные тексты болгарских писателей Л. Каравелова, З. Стоянова, И. Вазова, которые писали об освободительной борьбе болгарского народа против турецкой реакции [Вазов, с. 214]. Переводя актуальные тексты болгарских писателей с расчетом на определенного потребителя, армянские переводчики как бы призывали армянских читателей следовать примеру болгар. В силу этого многие названия и имена были арменизированы [Мктртчян, с. 42-43].
Для того чтобы учесть при переводе ту социокультурную фрагментированность населения, которая выражена разнородными сегментами потребителей перевода - национальных [Липкин, 2007, с. 124], религиозных [Валеев, с. 124] и сексуальных меньшинств [Кондаков, с. 85], родителей [Де Моз, с. 32] и феминисток [Гиллиган, с. 167] - переводчики должны были изучить особенности борьбы наций за господство в мире и борьбы классов за обладание властью, с одной стороны, и борьбы с расизмом, сексизмом и национализмом, религиозной нетерпимостью и тоталитаризмом, борьбы самых различных меньшинств за свои права - с другой, которые навсегда поменяли облик планеты и радикально дифференцировали ее социокультурный «пейзаж».
В результате изучения прав человека переводчики обратили внимание на то, что потребителям перевода дорого и интересно [Пеньковская, с. 200]. В результате, субкультурный сегмент гомосексуалистов получил адекватное описание мужской сексуальности в романах Гарсиа Лорки, когда их перевод осуществил американский переводчик Джек Спайсер [Flotow, 2007, с. 103], а сегментно-ориентированные стратегии перевода позволяют феминисткам всех стран донести до общества свои идеи [Flotow, 1991, с. 78-80].
Такой фактор, как изучение положения дел с инвалидами, также отразился на работе перево-
дчиков, которые выделили их в специфический социолектальный сегмент. В результате, в австрийской провинции Стирия инвалиды получили перевод текстов со сложного немецкого языка на простой немецкий язык, потому что австрийское агентство по оказанию услуг в области общения Capito3 осуществляет внутриязыковой перевод с юридического немецкого языка на немецкий язык, который является более легким для понимания [Schmid, с. 13-14].
И напротив, те переводчики, которые не учли того факта, что генезис заботы о детях менялся на протяжении многих столетий от «стиля детоубийства» (с древности до IV в. н. э.) через «оставляющий стиль» (IV - XIII века н. э.) к «амбивалентному стилю» (XIV - XVII вв.) и «навязывающему стилю» (XIX век и до наших дней), пока, наконец, общество не пришло к «помогающему стилю», основанном на том допущении, что ребенок лучше, чем родитель, знает свои потребности, допустили ошибки подобно той, которую допустил переводчик И. Мазнин. Он литературно правильно перевел детское стихотворение Веры Вербы «Чапаев» с белорусского на русский язык, но в «навязывающем стиле» XIX века предложил маленькому читателю перегруженные ассоциациями и чрезмерно усложненные образы, эпитеты и сравнения:
В бой ведет чапаевцев
Славный командир,
За идеи Ленина,
За свободный мир! [Литвинов, с. 34-35].
Потери от нежелания изучать проявления расизма, сексизма и национализма может нести и бизнес. В сети австралийских супермаркетов Aldi, всего неделю спустя после поступления, из продажи была изъята книга «Revolting Rhymes» -сборник стихотворений для детей, написанных Роальдом Далем, где встречаются имена для подчеркивания мужского доминирования, намеки на врожденное господство и превосходство морали мужчин, вертикальная иерархия людей с темной кожей, превосходство европейской культуры над любой другой культурой, сугубо секси-стское описание эгоистичной испорченной девчонки, неспособной контролировать себя. В переводе встречается жадный немец, выделяемый среди других из-за своей национальности [Dahl, с. 2, 16-19].
Досконально разобрав суть нужд сегмента потребителей перевода, чьим мировоззрением и идеологией была борьба рас за господство в мире и борьба классов за обладание властью [Arendt, с. 218], переводчики донесли эту идеологию до «тех, которые еще не приняли эту гла-
венствующую идеологию», помогая внедрять эти господствующие идеологии в литературу в пору шествия по планете тоталитарных режимов: в нацистской Германии, фашистской Италии, Испании, Португалии и в Бразилии период правления военной хунты с 1964 по 1989 [Schaffner, с. 138].
Во времена СССР, в период начала дружбы с Индией, требовалось обеспечить советского читателя представлением о реальной Индии, ее древних обычаях и философии, а не об условной Индии современников Жуковского, не о романтических отношениях влюбленных в индийскую жизнь, своеобразно отраженных в эпосе. Изучив реальную Индию, переводчик справился с этой задачей, переведя так, как этого хотелось советскому правительству [Липкин, 1963, с. 16].
Синтезировав воедино иврит, внеязыковую составляющую текста и язык своих современников, два переводоведа-диалогиста, Мартин Бу-бер, помимо всего прочего, влиятельная фигура в области изучения философии и религии в XX веке, и Франц Розенцвейг, богослов и переводчик Библии на иврите, перевели библейские тексты, буквально вдохнув в них жизнь. Франц Розенцвейг говорил, что слово господне не может расходиться со словом человека - правдивым, простым, наполненным смыслом, и в своей статье за 1925 год со всей решительностью ратовал за приближение текста к читателю, а не читателя к тексту, потому что ключевым вопросом любого перевода является то, что он должен отвечать требованиям конкретного времени и требованиям конкретных людей. Бубер и Розенцвейг достигли своей цели, они возродили логос текста и сделали его доступным для своих современников, как это сделал Лютер в ходе Реформации [Weissbort, Eysteinsson, Martin Buber and Franz Rosenzweig. с. 310-313].
Роберт Лоуэлл (1917-77), американский поэт, драматург и переводчик, также был крайне озабочен тем, как понимает перевод обычный читатель, а не ученый или высокообразованный человек, и, если бы Роберт Лоуэлл не старался удовлетворить нужды потребителя перевода, он стал бы изучать дух, обстановку, настроение и общую атмосферу произведения. В результате, он опускал и передвигал не только отдельные фразы, но и станзы, менял образы, ритм и намерения, описывая все это на живом английском языке, свободном или даже где-то неправильном по стилю. Например, его поэма «Сафо» на самом деле представляет собой новую поэму, основанную на оригинале. Перевод «Вийона» был в некотором роде обедненный; в переводе «Хебеля» был устранен диалект; перевод «Готье» В. Гюго
был сокращен наполовину. Переводы «Малларме», «Унгаретти» и «Рембо» были развернуты, а примерно треть перевода «Пьяный корабль» была незадействована. В переводе «Римского саркофага» Рильке появились две дополнительные станзы, а в «Голубях» - одна. Не зная русского языка, но желая сделать понятными для читателя стихи и прозу Б. Пастернака, Роберт Лоуэлл обратился к помощи российских читателей, используя точные версии прозы, которые они ему дали. В результате этих исследований его рифмованное двустишие растягивается, избегает инверсии и аллитерации и при помощи меняющихся акцентов, дополнительных, время от времени вставляемых слогов, ослабляется ритм [Weissbort, Eysteinsson, Robert Lowell, с. 353-355].
Трудность перевода театрального текста заключается в том, что текст переводится для того, чтобы его потом проговорить, качественно отыграть пьесу. В своем введении к шести пьесам А. Чехова на английском языке Роберт Корриган заявляет, что первое правило для переводчика, работающего на театр, это то, что он переводит, должно достойным образом звучать в устном варианте, и эта речь должна звучать у переводчика в воображении [Corrigan, с. 559]. Театральный текст служит чем-то вроде плана для того, чтобы актеры использовали его в качестве фундамента для своей роли. Без реализации текст пьесы представляет собой незаконченный продукт, поэтому переводы театральных текстов можно осуществлять, как указала в 80-е годы Сьюзан Басснетт в книге «Переводческие исследования», только ориентируясь на рецептора перевода, то есть на актера и его ритм. Переводчик работает на актера, он должен быть в курсе всех характеристик речи актера: ритм, понижение голоса, интервалы, взгляд, чувства, движения актера, когда он говорит, переводя для всей «языковой игры» [Bassnett, с. 559].
Это и наталкивает переводчика на изучение бытия театра и бытия актера, чтобы дойти до сердца публики через актеров, и ключевым моментом здесь является сегментация, потому что некоторые театральные тексты предназначаются для актеров, некоторые - для репетиции, некоторые - для предполагаемого зрителя, а некоторые - для уже идентифицированного читателя. Например, переводчик должен учесть, что британский актер сам обогащает текст своей игрой, иногда даже меняя таковой. Немецкий актер дисциплинированно придерживается текста и фактически ведом им, а итальянский актер использует текст как инструмент для своих импровизаций. Изучив данные характеристики, переводчик может сделать вывод, что для британско-
го или итальянского актера перевод текста может отражать основные моменты, а остальное актер «доиграет» сам, в то время как для немецкого актера перевод должен изобиловать мельчайшими подробностями, поскольку именно они могут дать автору ключ к успешной игре [Shell-Hornby, с. 108-110].
Изучив опыт театра, известный чехословацкий переводовед И. Левый пришел к выводу, что процесс перевода - это процесс принятия решений с учетом действующих эстетических норм, применяемых в соответствии с характером произведения и предлагаемой читательской аудитории [Былинкина, с. 442]. Если меняется подготовка зрителя - потребителя перевода - меняются и требования к переводу [Левый, с. 456].
Изучив тот факт, что зритель в театре требует, чтобы вымышленная история выглядела как действительность, переводчик создал метод перевода, известный как «иллюзионистский», который создает для потребителя перевода историю, похожую на реальность, как в «Фаусте», «Будденброках» или «Мертвых душах».
И, напротив, изучив, что зритель в театре требует, чтобы действительность выглядела как вымышленная история, переводчик создал метод перевода, известный как «антииллюзионистский», который создает для потребителя перевода историю, похожую на выдумку, смело подчеркивая, что предлагает публике заведомо лишь подобие действительности [Levy, с. 339]. Переводчик может сбиться с эпического тона и обратиться к читателю и договориться с ним о судьбе персонажей. Также переводчик может разрушить иллюзию, раскрыв свое мировоззренческое кредо, не имитируя оригинал, а комментируя его, допустим, личными и актуальными намеками, обращенными к читателю.
Вывод
Тот факт, что в течение последних 250 лет теория перевода находится на задворках интеллектуальной мысли, особенно в сфере человеческого общения [Bell, с. 10], заставил задуматься о том, что в силу нормативной концепции так называемых «правильных переводов» традиционный перевод обладает некогнитивной сущностью. Пора задуматься о смене традиционной парадигмы в переводе, при которой именно переводчик решает, исходя из этой нормативной концепции, какой перевод подойдет для потребителя перевода, а какой нет. И здесь абсолютно не учитывается ключевое положение вещей: у различных потребителей перевода имеются различные мнения о том, какой перевод является правильным, а какой нет. К счастью, внутри традиционного перевода существует та традиция
перевода, которая направлена на удовлетворение нужд потребителя перевода, и, изучив ее историю и основные характеристики, мы можем перенаправить глобальный вектор развития перевода.
Постоянное расширение багажа знаний находится в прямой зависимости от нужд человеческого тела и духа, к которым относятся и нужды потребителя перевода. Поэтому, если мы хотим удовлетворять нужды потребителя перевода эффективно, необходимо расширять переводческий багаж знаний. А поскольку нужды потребителя перевода постоянно меняются, то расширение этого багажа должно носить вечный характер.
В силу этой своей когнитивной природы, по сравнению с традиционным переводом, клиенто-ориентированный перевод заставляет переводчика познавать мир, давая, таким образом, жизнь другим ответвлениям и направлениям.
Переводчики, ориентированные на потребителя перевода, для того чтобы сделать текст Библии доступной для простых людей, изучили язык своих современников и их жизненный мир и в соответствии с этим перевели Библию. Далее, клиентоориентированные переводчики исследовали этнонациональные и политические цели своих потребителей перевода, такие как борьба с расизмом, сексизмом, национализмом и тоталитаризмом, для того чтобы при помощи перевода донести эту идеологию до тех, которые еще ее не приняли. Приняв во внимание борьбу детей, инвалидов, феминисток и других меньшинств за свои права, которые навсегда поменяли облик планеты и радикально дифференцировали ее социокультурный «пейзаж», клиентоориентиро-ванные переводчики перенаправили перевод на эти сегменты потребителей. Идентифицировав проявления расизма, сексизма и национализма, они смогли предотвратить потери организации в сфере бизнеса. Не зная какого-либо языка, такие переводчики обращаются к помощи носителей этого языка, изучают бытие театра и актера, что приводит к созданию таких методов перевода, как «иллюзионистский» и «антииллюзионистский». Ключевым моментом во всем вышеперечисленном является сегментация, потому что, например, в сфере театрального перевода, некоторые театральные тексты предназначаются для актеров, некоторые - для репетиции, некоторые - для предполагаемого зрителя, а некоторые -для читателя.
Список литературы
Былинкина М. Разговоры по существу (Обзор материалов Всесоюзного симпозиума «Актуальные про-
блемы теории художественного перевода») // Мастерство перевода. М., 1970. Вып. 7. 442 с.
Вазов И. Под игом. София: «Българскн писател», 1965. 214 с..
Валеев Р. М. Международная защита прав человека на свободу совести и религии // Вестник Волжского университета им. В. Н. Татищева. Тольятти, 2012. Вып. 2 (76). 124 с.
Гиллиган К. Место женщины в жизненном цикле мужчины // Хрестоматия феминистских текстов. Санкт-Петербург: «Дмитрий Буланин», 2000. 167 с.
Де Моз Л. Психоистория: Новая самостоятельная наука об исторической мотивации. Ростов: Феникс, 2000. 32 с.
Кондаков А. Правовые раны: значение прав человека для геев и лесбиянок в России // Laboratorium. Санкт-Петербург, 2012. Вып. 4 (3). 85 с.
Кочур Г. Шекспир на Украине // Мастерство перевода. М., 1966. Вып. 5. 31 с.
Левый И. Две главы из книги «Искусство перевода» // Мастерство перевода. М., 1968. Вып. 5. 456 с.
Липкин С. Перевод и современность // Мастерство перевода. М., 1963. Вып. 3. 16 с.
Липкин М. А. Двадцать первый век по Гринвичу: Британия в поисках постимперской идентичности // Национализм в мировой истории. М.: Наука, 2007. 124 с.
Литвинов Р. О русских переводах белорусской поэзии для детей // Мастерство перевода. М., 1976. Вып. 11. C. 34-35.
Мктртчян Л. Поэзия в переводе // Мастерство перевода. М., 1969. Вып. 6. С. 42-43.
Пеньковская А. В. История развития правовой охраны основных прав и свобод человека // Вестник Самарской правовой академии. Самара, 2013. Вып. 1 (13). 200 с.
Фокс Д. Книга мучеников. М.: Изд-во Христианского библейского братства св. апостола Павла, 2009. С. 46-51.
Arendt H. Le Systeme Totalitaire. Paris, 1972. 218 p.
Bassnett S. Theatre and Opera // Translation - Theory and Practice: a Historical Reader. New York, 2006. 559 p.
Bell R. Translation and Translating: Theory and Practice. London and New York: Longman, 1991. Pp. III-V, pp. 2-10, pp. 170-171.
Corrigan R. Introduction to Six Plays by Chekhov // Translation - Theory and Practice: a Historical Reader. Scien. Works Coll. / Edited by Daniel Weissbort and As-tradur Eysteinsson. New York: 2006. 559 p.
Dahl R. Charlie and the Chocolate Factory. New York, 2001. 2 p. Pp. 16-19.
Flotow L. Von. Feminist Translation: Contexts, Practices and Theories // TTR: Traduction, Terminologie, Redaction. Toronto, 1991. Vol. 4, № 2. Pp. 78-80.
Flotow L. Von. Gender and Translation // Companion to Translation Studies. Clevedon, Buffalo, Toronto, 2007. 103 p.
King James' Authorised Version of the Bible // Translation - Theory and Practice: a Historical Reader. New York, 2006. 115 p.
Levy J. Literary Translation as an Art Form // Translation - Theory and Practice: a Historical Reader. New York, 2006. 339 p.
Schaffner C. Politics and Translation // Companion to Translation Studies. Clevedon, Buffalo, Toronto, 2007. 138 p.
Schmid B. A Bucket or a Searchlight. Approach to Defining Translation? Fringe Phenomena and Their Implications for the Object of Study // Versatility in Translation Studies: Selected Papers of the Cetra Research Seminar in Translation Studies. Vienna, 2011. Pp. 13-14.
Shell-Hornby M. Theatre and Opera Translation. Companion to Translation Studies. Clevedon, Buffalo, Toronto, 2007. Pp. 108-110.
Weissbort D. and Eysteinsson A. Robert Lowell. Translation - Theory and Practice: a Historical Reader. New York, 2006. Pp. 353-355.
Weissbort D. and Eysteinsson A. Martin Buber and Franz Rosenzweig. Translation - Theory and Practice: a Historical Reader. New York, 2006. 272 p.
References
Arendt, H. (1972). Le Système Totalitaire [Totalitarian System]. 218 p. Paris: Seuil. (In French)
Bassnett, S. (2006). Theatre and Opera. Translation -Theory and Practice: a Historical Reader. 559 p. New York. (In English)
Bell, R. (1991). Translation and Translating: Theory and Practice. London and New York, Longman, pp. III-V, pp. 2-10, 170-171. (In English)
Bylinkina, M. (1970). Razgovory po sushhestvu (Ob-zor materialov Vsesojuznogo simpoziuma «Aktual'nye problemy teorii hudozhestvennogo perevoda») [Talking to the Point (The Review of the Proceedings of the AllUnion Symposium "The Key Problems of Literary Translation Theory"]. Masterstvo perevoda. Moscow, Vyp. 7. 442 p. (In Russian)
Corrigan, R. (2006). Introduction to Six Plays by Chekhov. Translation - Theory and Practice: a Historical Reader. Scien. Works Coll. / Edited by Daniel Weissbort and Astradur Eysteinsson. 559 p. New York. (In English) Dahl, R. (2001). Charlie and the Chocolate Factory. New York, 2 p. Pp. 16-19. (In English)
De Moz, L. (2000). Psihoistoriia: Novaia samo-stoiatel'naia nauka ob istoricheskoj motivacii [Psychohis-tory: the New Independent Science on Historical Motivation]. 32 p. Rostov, Feniks. (In Russian)
Flotow, L. Von. (1991). Feminist Translation: Contexts, Practices and Theories. TTR: Traduction, Terminologie, Redaction. Toronto, Vol. 4, No.2, pp. 78-80. (In English)
Flotow, L. Von. (2007). Gender and Translation. Companion to Translation Studies.103 p. Clevedon, Buffalo, Toronto. (In English)
Foks, D. (2009). Kniga muchenikov [The Book of the Martyrs]. Moscow, Izd-vo Hristianskogo biblejskogo bratstva cv. apostola Pavla, pp. 46-51. (In Russian)
Gilligan, K. (2000). Mesto zhenshhiny v zhiznennom cikle muzhchiny [The Place of a Woman in a Life Circle of a Man]. Hrestomatiia feministskih tekstov.167 p. St. Petersburg, «Dmitrij Bulanin». (In Russian)
King, James' (2006). Authorised Version of the Bible. Translation - Theory and Practice: a Historical Reader. 115 p. New York. (In English)
Kochur, G. (1966). Shekspir na Ukraine [Shakespeare in Ukraine]. Masterstvo perevoda. Moscow, Vyp. 5. 31 p. (In Russian)
Kondakov, A. (2012). Pravovye rany: znachenie prav cheloveka dlia geev i lesbiianok v Rossii [The Human Right Wounds: the Meaning of the Human Rights for Gays and Lesbians in Russia]. Laboratorium. St. Petersburg, Vyp. 4 (3). 85 p. (In Russian)
Levy, J. (2006). Literary Translation as an Art Form. Translation - Theory and Practice: a Historical Reader. 339 p. New York. (In English)
Levyj, I. (1968). Dve glavy iz knigi «Iskusstvo perevoda» [Two Chapters from the Book "The Art of Translation"]. Masterstvo perevoda. Moscow, Vyp. 5, 456 p. (In Russian)
Lipkin, S. (1963). Perevod i sovremennost' [Translation and Modern Time]. Masterstvo perevoda. Moscow, Vyp. 3, 16 p. (In Russian)
Lipkin, M. A. (2007). Dvadcat' pervyj vek po Grinvi-chu: Britaniia v poiskah postimperskoj identichnosti [The Twenty First Century by Greenwich: Britain in Search of Postimperial Identity]. Nacionalizm v mirovoj istorii. 124 p. Moscow, Nauka. (In Russian)
Litvinov, R. (1976). O russkih perevodah belorusskoi poezii dlia detei [On Russian Translations of Belorussian Poetry for Children]. Masterstvo perevoda. Moscow, vyp. 11, pp. 34-35. (In Russian)
Mktrtchjan, L. (1969). Pojezija v perevode [Poetry in Translation]. Masterstvo perevoda. Moscow, Vyp. 6, pp. 42-43. (In Russian)
Сахневич Сергей Владимирович,
кандидат филологических наук, доцент,
Филиал МГГУ им. М. А. Шолохова
в Балабаново,
249000, Россия, Балабаново,
Гагарина, 20.
crash68@yandex.ru
Pen'kovskaja A. V. (2013). Istoriia razvitiia pravovoj ohrany osnovnyh prav i svobod cheloveka [History of Development of the Legal Protection of Human Basic Rights and Liberties]. Vestnik Samarskoj pravovoj akademii. Samara, Vyp. 1 (13), 200p. (In Russian)
Schaffner, C. (2007). Politics and Translation. Companion to Translation Studies. Clevedon, Buffalo, Toronto, 138 p. (In English)
Schmid, B. (2011). A Bucket or a Searchlight. Approach to Defining Translation? Fringe Phenomena and Their Implications for the Object of Study. Versatility in Translation Studies: Selected Papers of the Cetra Research Seminar in Translation Studies. Vienna, pp. 13-14. (In English)
Shell-Hornby, M. (2007). Theatre and Opera Translation. Companion to Translation Studies, Clevedon, Buffalo, Toronto, pp. 108-110. (In English)
Valeev, R. M. (2012). Mezhdunarodnaia zashhita prav cheloveka na svobodu sovesti i religii [International Protection of the Right to Freedom of Conscience and Religion]. Vestnik Volzhskogo universiteta im. V. N. Tatishheva. Tol'jatti, Vyp. 2 (76), 124 p. (In Russian)
Vazov, I. (1965). Pod igom [Under the Yoke]. 214 p. Sofiia, «Blgarskn pisatel». (In Russian)
Weissbort, D. and Eysteinsson, A. (2006). Robert Lowell. Translation - Theory and Practice: a Historical Reader. New York, pp. 353-355. (In English)
Weissbort, D. and Eysteinsson, A. (2006). Martin Buber and Franz Rosenzweig. Translation - Theory and Practice: a Historical Reader. New York. 272 p. (In English)
The article was submitted on 03.02.2017 Поступила в редакцию 03.02.2017
Sakhnevich Sergey Vladimirovich,
Ph.D. in Philology,
Associate Professor,
the Branch Office of MSHU
named after M. I. Scholokhov in Balabanovo,
20 Gagarin Str.,
Balabanovo, 249000, Russian Federation. crash68@yandex.ru
