CC BY
0Э. М. Стебулянина
КНИГИ УЧЕТА ЗАСЛУГ И ПРОСТУПКОВ «ТРАКТАТ О БОЖЕСТВЕННОМ ВОЗДАЯНИИ»
Среди всех памятников даосской литературы одной из наименее изученных в русском китаеведении остается ниша «книг учета заслуг и проступков» (гун-го гэ ^¡ШШ) — специфических духовных справочников с перечнем повседневных поступков человека, каждому из которых дана определенная оценка с точки зрения нравственности. Эти так называемые каталоги с конца XVI в. — начала XVII в. играли большую роль в формировании морального облика китайской общественности. Вера в сверхъестественное воздаяние за земные поступки получила широкое развитие в даосизме на базе содержания интенсивно популяризируемых книг учета заслуг и проступков, воплотившись из сферы трансцендентного в понимаемый опытным путем движущий механизм повседневной жизни. Привлекательность каталогов заключалось в том, что они предлагали простому человеку в годы нестабильности, смещения политических и идеологических стандартов методы персонального управления собственной судьбой, которые были доступны каждому при условии неустанной практики моральной самодисциплины1.
Даосская морально-этическая литература, целью которой служило духовно-нравственное воспитание населения, возникла в Китае в XII в.2 Подобная литература предлагала читателю своеобразные духовные справочники, которые выполняли функцию регулирования повседневного
поведения, выступая, по сути, определенным руководством к действию. Книги учета заслуг и проступков представляют собой специфический жанр даосской морально-этической литературы. Содержание этих книг было рассчитано на то, чтобы пробудить в читателе сознание ответственности за совершаемые поступки, вследствие чего интенсивно распространялась идея о существовании справедливого возмездия за земные грехи, как и воздаяния за добрые дела.
Книги учета заслуг и проступков представляют собой каталоги с перечнем различных поступков как положительного, так и отрицательного характера, каждому из которых (в зависимости от его величины, достоинства или недостатка) начисляется конкретное количество баллов — «заслуг» и так называемых «анти-заслуг»3. Ведение подсчета осуществляется пользователем книги ежедневно при помощи специальных календарей, прилагающихся к каталогам. Итоговая сумма баллов в конце года помогает человеку сориентироваться, находится ли он верном пути своего духовного становления и соответствует ли он нравственным требованиям, предъявляемым к истинно благочестивому человеку.
Система учета заслуг и проступков основана на вере в сверхъестественное воздаяние: за накопленные добрые дела человек получает поощрение от святых небесных духов, что выражается в виде благоустройства его жизни; в противном случае человеку полагается наказание, которое он претерпевает в форме семейных бед, болезней, личных потрясений и т.д. Оценка действий человека проводится разветвленной системой небесного бюрократического аппарата, в который включены различные духи из божественных пантеонов буддизма и даосизма, а также духи, вышедшие из традиционной народной религии китайской цивилизации.
Базис идеи о влиянии сверхъестественных сил на жизнь человека уходит корнями в древность китайской истории. Вера в сверхъестественное воздаяние за качество поступков, положенная в основу даосских каталогов, была отражена и зафиксирована еще в древнейших памятниках литературы, начиная с раннего периода эпохи Чжоу. «В доме, где копится добро, обязательно будет много счастья. В доме, где копится недобро, обязательно будет много несчастья», говорится в «И цзине»4. Идея о воздаянии также выражалась в форме концепции получения небесного мандата на правление: совершенномудрый
правитель получал легитимную полноту власти от высших небесных сил, и знаком тому считалось процветание государства, в то время как плохой правитель ее лишался, что выражалось в виде стихийных бедствий и военных катастроф и, как следствие, вело к падению государственной системы. Представление о судьбе как о показателе воздаяния за моральность поступков преобладает уже в древнейших текстах XI в. до н.э.; некоторые из них позже были включены в конфуцианский канон. В «Ши цзине» читаем: «Судьбы и волю небес сохранить нелегко! //Трон сохраняя, от неба себя не отринь! // Славы сиянье о долге свершенном простри, // Мудро размысли, как небо отринуло Инь»5.
Таким образом, мы видим, что вера в воздействие сверхъестественной силы на жизнь человека через воздаяние была заложена в самых истоках китайской философской, религиозной и политической мысли. Тем не менее черты действующего божественного пантеона долгое время оставались размытыми. В этих ранних памятниках конфуцианской классической литературы, хотя уже и подразумевалось существование некой божественной сущности, которая осуществляла контроль над поведением земного человека, все еще отсутствовал более-менее конкретизированный субъект, олицетворяющий ее. Также не была прописана сама система воздаяния. В «Чжун юне», датирующемся приблизительно III в. до н.э., а в XII в. включенном в состав Четверокнижия, уже затрагивается тема небесного воздаяния, но верховный суд там, однако же, осуществляется пока что слишком широким и всеобъемлющим понятием «Неба»; более того, воздаяние здесь не фигурирует как самостоятельная тема, а используется как инструмент для акцентирования внимания на необходимости стремления к конфуцианской добродетели: «...Обладающий великой добродетелью непременно займет подобающее ему место, непременно преуспеет на службе, непременно станет знаменитым, ему непременно суждена долгая жизнь. Вот почему, рождая вещи, Небо непременно щедро к каждой в соответствии с ее качествами»6.
До первых признаков развития религиозного синкретизма, т.е. теоретически до вступления китайского общества в эпоху Сун, духовные запросы населения удовлетворяла так называемая «народная» религия с глубоко утвердившимися элементами архаики: отправление основных культов воплощалось в поклонении духам предков, а также духам гор, вод и других природных объектов и
явлений. Поднесение даров было повсеместным способом «задабривания» духов, мерой прошения о помощи и заступничестве. Неразвитая божественная система, пришедшая из этой общекитайской религиозной традиции к переходному периоду в сознании китайского социума, не обеспечивала в полной мере запросы представителей различных местных сообществ конкретного религиозного направления. Однако популярная «народная» религия, ввиду своей архаичности и бессистемного мистицизма, обладала вполне гибкими возможностями к расширению рамок и потому без труда могла вобрать в себя черты религиозных культов даосизма и буддизма, к тому времени уже набиравших силу. Потому священные духи и бодхисаттвы смогли легко адаптироваться к уже укрепившейся системе массового религиозного культа, обогащая ее и становясь частью единой сферы сверхъестественного.
Размышляя о причинах такого успешного слияния религиозных направлений, можно рассмотреть некоторые специфические особенности древнейших религиозных практик — например, их натурализм. На базе китайского традиционного культа подношения духам (с целью добиться их снисхождения и благословения) включали в себя, помимо даров в виде пищи и предметов быта, жертвы человеческой крови. В свою очередь в тибетском буддизме существовал редкий обряд медитации элитарного характера, именуемый «расчленение», до которого гуру допускали лишь самых преуспевающих учеников. Суть медитации заключалась в следующем: «Энергия медитации вызывает богиню с обнаженной саблей, которая прыгает жертве на голову, отрубает ее и расчленяет тело; после чего демоны и дикие звери, набросившись на свежий труп, пожирают его и пьют человеческую кровь. Необходимое в подобных случаях заклинание напоминает об описанных в джакатах деяниях Будды, которому в прежних рождениях случалось отдавать свое тело на съедение голодным зверям или демонам-людоедам»7. Несмотря на редкость и исключительность такой формы обряда, ее исторически зафиксированный факт тем не менее дает основания делать выводы о том, что натуралистическая жертвенность была неотъемлемой частью всех религиозных практик на разных этапах развития, что, возможно, создало предварительную базу для их дальнейшей ассимиляции и взаимного дополнения.
Надо сказать, что влияние буддийской религиозной традиции, признающей влияние кармы на жизнь человека, чрезвычайно заметно в из-
начально даосских книгах учета заслуги проступков. В буддийском представлении, последствия того или иного поведения было обусловлено человеческой кармой. В буддийских текстах концепция воздаяния была тесно связана с верой в переселение душ, в результате чего человек мог получить по заслугам в своей следующей жизни. Сказать точнее, социальный статус и качество жизни человека зависели от его поступков и благонадежности в его прошлом воплощении на земле. Однако высшей целью всех адептов буддизма было стремление разорвать круг рождений, смертей и перерождений — иными словами, стремление успешно завершить свой путь к «пробуждению», или путь в буддийскую нирвану. Этот путь заключался в очищении как на физическом, так и на духовном уровне, поэтому представлял собой сложную комплексную систему медитативных и йогических практик. В первую очередь перед адептом стояла задача перейти в состояние полной осознанности своих действий, т. е. убрать из своего поведения все пассивное, бессознательное и автоматическое, что поможет ему отстраниться от всякого желания и, как следствие, избавить себя от страдания в его всеобъемлющем, метафизическом буддийском значении. Таким образом, дисциплина ума (самадхи) была положена в основу буддийского учения, что подразумевает непрестанное нравственное совершенствование личности. В трактате XI в. говорится о том, какую роль играет накопление заслуг для стремления к разрыву круга земных превращений: «...Благодаря старанию чисто, совершенно исполнять требования обета Бодхисаттвы, пополняется Собрание [заслуг] для Пробуждения совершенного... Тот, кто желает быстро завершить накопления, чтоб совершенно пробудиться, усердствует весьма...»8.
К началу эпохи средневековья все ведущие китайские религиозные направления (буддизм, конфуцианство, даосский культ бессмертия), несмотря на свои различия, в разной степени разделяли веру в божественное воздаяние. В более позднее время авторы книг учета заслуг и проступков ссылались на этот факт, чтобы добавить текстам авторитетности и способствовать их более широкому распространению.
Например, в даосском алхимическом тексте IV в. «Баопу-цзы» уже есть четкое упоминание о высших силах, контролирующих положение человека на земле. Более того, это уже не прототип образа божественного надзирателя, а вполне ясно обрисованный мифологический персонаж, наделенный конкретными функция-
ми. В шестой главе сочинения идет речь о Сымине, даосском божестве («Повелитель Судеб», в переводе Торчинова — «Властелин Судеб»), воздающем каждому по его заслугам: «Если совершены большие злодеяния, Властелин Судеб делает об этом запись, а если малые проступки, то производит расчет. По соотношению совершенных злодеяний и проступков он определяет, велико или мало наказание»9. Буддийская и даосская традиции сформировали более четкую и ясную связь зависимости земного человека от небесных сил, уточнив детали осуществления небесного надзора за человеческими поступками и того, какие последствия могут быть достигнуты в случаях различного поведения.
Эти религиозные традиции заполнили пустующее место верховного надзирателя, поставив на его роль целый пантеон даосских и буддийских божеств с четкой иерархией и очерченным кругом «должностных» функций всех священных духов. В рамках системы воздаяния эти божества обладали обязанностями изучать человеческое поведение и вовремя докладывать о нем высшей небесной инстанции, которая уже в свою очередь выносила поступки на верховный суд и подготавливала соответствующий приговор в виде поощрения или наказания. В «Трактате о божественном воздаянии» говорится: «Так, в мире есть духи, которые следят за жизнью человека; судя по тяжести грехов, им содеянных, они сокращают срок его жизни».
Такая сложная и комплексная система осуществления поэтапного контроля нуждалась в разветвленном бюрократическом аппарате. В рукописи даосской секты Шанцин «Е бао инь юань цзин» (ЩЦ1Н.ШШ, датируется приблизительно серединой XVI в.) довольно подробно описывается участие сверхъестественного в жизни человека, как и способ подсчета поступков. Каждый человек был занесен в небесный реестр и имел собственное «дело», в котором были отделения, соответствующие определенным периодам в его жизни, средняя продолжительность которой была 60 лет. Каждый день его добрые и дурные поступки записывались, и на каждый третий, седьмой и сотый день выводилось итоговое число «баллов». Когда общее количество его грехов достигало определенного значения, божества посылали ему за это несчастье. В рукописи конца эпохи Тан, «Яо сю кэ и цзелюй чао»
(ШШЩМЖШШ*) поясняется: «Когда дурных поступков у человека больше 120, он заболевает. При 180 дурных делах его бедой становится его несовершенство в делах: у него не получится взрастить домашний скот. При 190 дурных делах наказание становится серьезнее: человек заболеет от эпидемии»10. Из «Трактата о божественном воздаянии» становится понятно, что духи измеряли тяжесть человеческих грехов, и от их величины зависел размер посылаемого наказания: «Если злодеяние велико, за то из срока жизни вычитается 12 лет; если невелико, то 100 дней». Человеческое поведение не только подвергалось тщательному и неусыпному контролю со стороны сверхъестественных сил, но и оценивалось согласно четко прописанной шкале оценок качества действия.
Таким образом, духовные справочники опираются, во-первых,паъеру в наличие справедливого верховного суда в лице божественных сущностей, что является гарантией непременного возмездия за поступок любого качества; во-вторых, на классификацию тех нравственных стандартов, которые признавались китайской общественностью в эпоху нового времени. Вера в систему учета накопления благих и греховных деяний заключала в себе чисто рациональный подход к осмыслению глобальных законов мироустройства: все события в жизни человека становились последствиями его поступков или же поступков, совершенных его предками — это находилось под контролем священных духов и божеств, воплощавших людское понятие о справедливости.
Книги учета заслуг и проступков являются богатым источником сведений о развитии нравственных ориентиров китайского общества в позднеимперский период. Такие каталоги и по сей день сохраняют свою востребованность в некоторых китайских религиозных сообществах. Отдельные каталоги активно популяризуются с помощью интернет-технологий, упоминаются в СМИ, становятся темой обсуждения для религиозных программ на телевидении11, даже переиздаются в формате детского комикса — для упрощения усвоения материала младшими членами религиозных общин12.
Первый полный вариант книги учета заслуг и проступков, «Книга учета заслуг и проступков Бессмертного Государя Высшей Утонченности» [ Тай вэй сянь цзюнь гун-го гэ появился в конце XII в. на
базе популярной даосской секты. Тем не менее первые каталоги носили исключительно закрытый характер: доступ к ним был ограничен, и они распространялись лишь среди членов сект. Мало что известно об
истории каталогов в период с XII по XVI вв., и следующий известный науке каталог датируется лишь XVI в. Модификация новых изданий каталогов, активно выходивших в печать с середины XVI в., способствовала их популяризации, поскольку содержание книг учета было сведено к более простому, мирскому восприятию. Назначение каталогов стало более практичным: следование им повышало вероятность «мгновенного эффекта» — иными словами, акцент ставился на идею о том, что исполнение добрых дел могло благотворно отразиться уже на текущей, земной жизни человека. Содержание книг учета стало более понятным и с логической точки зрения более выгодным, что отвечало духовным запросам современников. Как результат — быстро возросла популярность каталогов, сохранявшаяся вплоть до XX в.
«Трактат о божественном воздаянии» [Тайшан ганьин пянъ (А-ЬЙЦЙЖ)], перевод которого приведен ниже, относится к одним из первых книг учета заслуг и проступков. Впервые он упоминается в середине XII в. в «Сведениях о литературе», включенных в «Историю династии Сун», и позднее был включен в ортодоксальный вариант Даосского канона13. Произведение небольшое по размеру, чуть более 1200 иероглифов. Автор неизвестен, в традиции трактат считается записью откровения, явленного самим Всевышним (Тайшан — титулование обожествленного Лао-цзы).
Суть и назначение этого текста полноценно отражают специфику и характер, присущие всем подобным ему духовным справочникам. Главная идея трактата очевидна по его названию: понятие ганьин (¡Ж.^)14, означающее «воздаяние», указывает на то, что люди несут ответственность за поступки, совершенные ими на земле. Силы нематериального, духовного мира выступают в роли духовных судий и в соответствии с качеством совершенного поступка одаривают человека благодатью или же посылают ему наказание. В качестве органа верховного суда используется универсальная иерархия божеств: все духи, о которых упоминается в тексте, взяты из фольклорно-мифологического пантеона божеств, сформировавшегося еще в эпоху Хань. Здесь присутствуют такие черты, как четкость и бюрократизм налаженной системы небесного суда, математические подсчеты благодеяний, красочные примеры того, какими могут быть последствия совершенного поступка, чаще всего подчеркнуто материалистические (грубо говоря, представле-
ны конкретные «расценки» поступков) — все это представлялось прагматичному китайскому сознанию вполне убедительными доводами, почему следует поступать так, а не иначе. Следовательно, можно выделить вполне характерную особенность, которая заключается в том, что моральные принципы в тексте не противопоставлены практическим, но занимают сопутствующее положение.
По структуре трактат разделен на две части: вступительная часть слита с первым блоком положительных поступков; вторая часть посвящена более обширному перечню греховных действий. Каждый блок завершается примерами последствий выбора той или иной модели поведения. Поскольку перечисление отрицательных действий в оригинальном тексте проведено непоследовательно, мы провели самостоятельную классификацию поступков-нарушений и выделили 6 основных групп. Это преступления: 1) против принципа сыновней почтительности; 2) против человеколюбия и гуманизма (проявления жестокости и агрессии); 3) против порядочности на служебном посту (грехи, связанные с профессиональной деятельностью); 4) против истины и справедливости; 5) против природы и жизненного начала; 6) табуированные действия. На основе этой классификации можно сделать вывод о преобладании конкретных нравственных стандартов в сознании китайского общества нового времени.
Подводя черту под общей характеристикой перечня действий в трактате, нужно заметить, что поступки не принадлежат, во-первых, какой-либо определенной сфере жизнедеятельности; во-вторых, не претендуют на отождествление себя с доктриной какого-либо конкретного религиозного учения или религиозной организации. Это подчеркивает универсальность рассматриваемого духовного справочника: как нравственные, так и безнравственные черты поведения индивидуума представляют общекитайские национальные духовные ценности. Помимо действий, нацеленных на духовное и моральное самовоспитание, привнесенных буддийской и даосской традициями, в тексте трактата очевидно прослеживается влияние конфуцианской мысли и принципа «сыновней почтительности». Таким образом, нравоучительная информация в послании сочинения была обращена к каждому, вне зависимости от его социального статуса или религиозных убеждений.
При чтении текста становится ясно, что в трактате главным механизмом психологического воздействия на читателя становится человеческий страх перед сверхъестественным. Выражения по типу «бдите, ибо близок час», вероятно, можно встретить в духовных сочинениях нравоучительно-назидательного характера практически любой религии — как в прямой, так и в завуалированной форме. Страх перед ошибочными действиями и проступками, которые могут спровоцировать личную катастрофу в какой-либо из сфер жизни, заставляет человека задуматься о своем поведении и по возможности приблизить его к идеалу. В этом заключается естественное стремление обезопасить себя от проблем, способных возникнуть по собственной вине человека; иными словами, в качестве мотивации выступает желание обеспечить себе счастливое и безбедное существование, причем как можно дольше. Свойственное китайскому мировоззрению стремление сохранить витальность и долголетие, несомненно, в полной мере отражено в «Трактате о божественном воздаянии».
ТРАКТАТ О БОЖЕСТВЕННОМ ВОЗДАЯНИИ*
Небесный государь15 говорит: «Счастье и горе не входят в дом, пока человек сам не призовет их; за добром и злом следует воздаяние, подобно тени, неотступно следующей за телом».
Так, в мире есть духи, которые следят за жизнью человека; судя по тяжести грехов, им содеянных, они сокращают срок его жизни. Жизнь человека уменьшается, затем его постигает бедность и нужда, и сталкивается человек со многими несчастьями. Люди ненавидят его, беды и наказания преследуют его, торжество и удача избегают его, и злые звезды посылают ему бедствия. Когда срок жизни истекает, приходит смерть.
Есть также верховные духи, поверх людских голов обитающие в трех парах звезд Большой Медведицы1б; они ведут счет злодеяниям человека
* Пер. и ком. Э. М. Стебуляниной. Перевод выполнен по: http://book.bfnn. ог^Ьоок$/0477.Ыт. Тайшет ганьин пянь [Трактат о божествен-
ном воздаянии].
и за то отнимают от жизни его по двенадцать лет либо по сотне дней. Есть также три трупных червя в теле человека; когда наступает пятьдесят седьмой год цикла, они поднимаются на поклон ко двору небесному и докладывают о человеческих грехах17. В последний день лунного цикла бог очага Цзаошэнь18 поступает так же. Если злодеяние велико, за то из срока жизни вычитается двенадцать лет; если невелико, то сто дней. Грехи, большие или малые, — есть несколько сотен действий различных; тот, кто желает продлить время своей жизни, первым делом должен избегать их.
Кто на Путь ступил, с Пути сходить не должен. Если путь его неверен, от того пути он должен отклониться. Он не будет следовать тропою зла, не будет под покровом тьмы творить злодейства. Он будет накапливать заслуги и добродетель, будет сострадательным ко всему живому; будет почтительным к старшим, сохранит братские узы; сам он будет справедливым и других будет к тому призывать; будет жалеть сирот и вдов; уважать старость и заботиться о молодости; трав и насекомых — и тех он не сможет ранить. Ему следует сокрушаться о чужих злодеяниях, радоваться чужой благодетели; быть скорым в помощи и спасать от опасности; видеть в чужом благе собственное благо, в чужой потере — собственную потерю; ему не следует говорить открыто о недостатках других людей, хвалиться собственным превосходством; он должен обуздывать зло и возвышать добро; от многого отказываться и довольствоваться малым; оскорбление принимать без ропота, хвалу — с удивлением и страхом; творить добро, не ожидая за то наград, и не сожалеть о том, что отдал другому.
Так поступает праведный человек. Все люди уважают его, Небо защищает его, счастье и процветание не покидают его, всё злое сторонится его, святые духи оберегают его, любое его дело непременно обернется успехом; так, он может чаять обретение бессмертия. Кто ищет бессмертия на небе, тот должен совершить 1300 добрых дел; кто ищет бессмертия на земле, тот должен совершить 300 добрых дел.
Но если поступки его противны справедливости и поведение его неразумно; если зло служит ему силой; если он терпит жестокость и вредительство; втайне делает подлость тем, кто добр; за спиною оскорбляет верховную власть и родителей; не расторопен в отношении своих учителей и наставников; восстает против тех, кому служит; обманыва-
ет незнающих, клевещет на своих соучеников; обвиняет беспочвенно, жульничает, обманывает; оглашает темные тайны своего рода; если в нем суровая и жестокая мощь и нет милосердия; если он неистов и безжалостен в своих поступках; несправедливо судит, что есть правда и что — ложь; его устремления и неприязни противны разуму; если он извлекает для себя выгоду, подавляя подчиненных; льстит вышестоящим в надежде получить отличие; милость и услугу прияв, неблагодарен за них; если в сердце возмущен беспрестанно; непочтительно, с презрением относится к священному народу Неба; сеет хаос в государстве и зачинает бунт; награждает почестями недостойных и наказывает невиновных; убиет человека и за то приемлет деньги и имущество; ниспровергает человека, дабы заполучить его пост; казнит тех, кто сдался, и тех, кто подчинился; умаляет правых и гонит добродетельных; притесняет сирот и угнетает вдов; пренебрегает законом и берет взятки; выдает правду за неправду, и за истину — ложь; в мелочном видит значительное; при виде казни в нем возрастают гнев и жестокость; знает о своей ошибке и не исправляет ее; знает, что есть добро, и не делает его; вину за свои грехи возлагает на других; осушает истоки высокого искусства; злословит на совершенномудрых; вмешивается в высший закон Дао-пути; если он стреляет птиц и охотится на зверей, будит животных от зимней спячки и тревожит гнездящихся птиц; заделывает норы и разоряет гнезда; ранит плод в утробе; желает другим нести потери; стремится погубить чужой успех; защищая себя, ставит под удар других; ради своей выгоды принижает других; добро обменивает на подлость и злодейство; в угоду личных дел своих оставляет службу; тайком присваивает себе чужие таланты; чужие добродетели укрывает от глаз; указывает на постыдные деяния других, выставляет напоказ их тайные ошибки; растрачивает чужое имущество; разлучает родных и покушается на чужую любовь; споручествует другому в его злодействе; дает волю своим страстям, пользуется силой и властью; опорочив другого, стремится получить превосходство; портит чужие всходы; разбивает чужие браки; если он гордится своим богатством; если, избегнув наказания, не испытывает стыда; говорит о благодеянии, которого не совершал; клевещет и возлагает свою вину на других; разменивает пустую славу; пестует в сердце коварные замыслы; умаляет людские достоинства; оберегает от чужих умов свои недостатки; злоупотребляя силой, угнетает и запугивает; ранит и убивает, потакая жестокости своей; без надобности тратит
ткань на одежды; непристойно, вопреки ритуалу готовит мясо; бездумно выкидывает пять шелковых полотен; тревожит и угнетает все живые существа; рушит людские семьи; отнимает их деньги и драгоценности и губит их дома, устраивая потоп или пожар; сеет смуту в законах, дабы поразить плоды чужого труда; портит чужие рабочие инструменты, дабы люди терпели нужду; увидев человека во славе и почестях, желает ему изгнания в ссылку или понижения в звании; увидев человека в богатстве, желает ему разорения; увидев красивую женщину, взыщет нечестивого соития с ней; взяв в долг деньги, желает смерти тому, кто дал; если его ходатайство не приняли, в ненависти шлет проклятия; увидев переживающего утрату, разглагольствует, что тот заслужил; смеется над тем, кто немощен телом; увидав чужой талант, достойный хвалы, стремится подавить его; втайне использует против людей черную магию; губит ядом деревья; гневается на наставников и учителей; сопротивляется и перечит отцу и старшим братьям; отбирает силой или насильственно требует своего; имеет склонность вторгаться в чужое и захватывать его; богатеет от награбленного; обманом и мошенничеством добивается служебного звания; награждает и осуждает несправедливо; в праздности и чрезмерном удовольствии проводит время; жесток и свиреп к своим подчиненным, запугивает людей; ропщет на Небо и винит людей; бранит ветер и ругает дождь; ввязывается в борьбу и устраивает тяжбу; безрассудно разгоняет сообщества; по навету жены или наложницы идет против воли родителей; обретши новое, старое предает забвению; на устах одобряет то, что сердцу его противно; если он алчный до денег; если лжет своему начальнику; имеет злой язык и порочит невинных; очерняет других и называет это прямотой; бранит святых духов и заявляет, что это правильно; отрекается от послушания и всеми силами идет наперекор; к малознакомым людям обращен он, когда же от близких отворачивается; полагается на духов Неба и Земли, ожидая, что те одобрят его низкие устремления, оценят его ничтожные дела; делая пожертвования, после раскаивается; беря взаймы, долг не возвращает; если добивается того, что ему не положено; с назойливым упорством просит у вышестоящих устроить его дело; если его обуревают плотские желания; если лик его добр и милостив, но сердце и мысли полны яда; если грязной пищей кормит людей; ересью затуманивает людские головы; если измерительные приборы его заведомо коротки, или узки, или мелки, и весы его легки; если ложное смешивает с истинным; доход получает незаконным
путем; покупает дочерей из простых семей и забирает в рабство или в служанки; обманывает и заманивает в ловушку недалеких людей; если жадность его ненасытна; ругательствами и проклятиями хочет добиться прямоты; беспорядочно и сверх меры пьет вино; с кровной родней ожесточенно воюет; муж — если не добр и не предан; жена — если не мягка и не послушна; если не ладит с домашними, не уважает своего мужа; хвалится всяким хорошим делом; непрестанно завидует и ревнует; если муж дурно обращается с женой и детьми; если жена непочтительна к родителям мужа; если он не оказывает должного уважения своим предкам; не повинуется высшим указам; занят напрасным трудом; хранит в душе мысли об измене; на проклятия отвечает тем же; пристрастен в отношении того, что любит и что ненавидит; скачет через колодец, через очаг, через еду или человека; вредит ребенку или умерщвляет плод в утробе; если поступки его очень скрытны и предвзяты; если в последний день двенадцатого лунного месяца он пляшет и поет; в первый день лунного месяца в ярости издает рев; сморкается, плюется, мочится в направлении севера; нараспев читает стихи у очага или же рыдает; того более, если от огня в печи зажигает благовония; на грязных поленьях готовит пищу; встает ночью, будучи обнажен; во времена восьми годовых вех вершит казни; плюет в падающую звезду, тычет пальцем в радугу и всякий раз в небесные светила; подолгу не отрывает глаз от луны и солнца; в весенние месяцы охотится и делает облаву, поджигая лес; зло бранится, стоя лицом к северу; без причины умерщвляет черепах и давит змей — и когда он совершает такие преступления, зависимо от их тяжести, Сымин вычитает по двенадцать лет и по сто дней из срока жизни человека. Когда срок истекает, к нему приходит смерть. Если нераскаянных грехов после смерти остается в избытке, тогда беды постигают его потомство. К тому же, если при жизни он незаконно присваивал себе чужое имущество, груз расплаты ложится на жену его, детей его и иных домашних, пока смерть постепенно не заберет их всех. И если не их кончина, тогда они будут страдать от наводнений и пожаров, от воров и грабителей, от потери и ломки утвари, от болезней, сплетен и злых языков — от всего того, что насильно отберет у них то, что им дорого.
Кто без вины убиет человека, от своего же оружия и погибнет. Прибирать к рукам чужое добро — все равно, что пытаться насытиться негодным мясом или утолить жажду отравленным вином: будет временным насыщение, и после неизбежно наступит смерть.
Когда думы мужа устремляются к добру, еще не содеянному, добрые духи уже подле него; когда думы мужа устремляются ко злу, еще не содеянному, злые духи уже идут за ним следом.
Если когда человек и поступил дурно, но после раскаялся, злых дел не совершал боле и следовал стезею добра, он непременно на долгое время получит благословение радостной удачей. Вот то, что имеют в виду, когда говорят: обратить беду себе на пользу. Потому у праведника на устах, в очах и в делах всегда добро, и за день он совершает три благодеяния; на третий год Небо обязательно посылает ему счастье и благополучие. У грешника на устах, в очах и в делах только злое, и за день он допускает три злодеяния; на третий год Небо непременно посылает ему бедствия. Разве можно не прилагать все усилия, дабы поступать согласно закону?
1 Brokaw Cynthia J. The Ledgers of Merit and Demerit: social change and moral order in late imperial China. Princeton, 1991.
2 Первые упоминания о подобных сочинениях датируются эпохой династии Южная Сун (1127-1279).
3 Brokaw Cynthia J'. Yuan Huang (1533—1606) and The Ledgers of Merit and Demerit //
Harvard Journal of Asiatic Studies. Vol. 47.1. 1987.
4 Лукьянов A. E„ Шуцкий Ю. К. И цзин. СПб, 2007. С. 64.
5 Делюсип Л. П., Редько Т. П., Титаренко М. Л. и др. Шицзин: Книга песен и гимнов. М, 1987. С. 219.
6 Кобзев А. П., Лукьянов А. Е., Переломов Л. С., Попов П. С. Конфуцианское «Чет-верокнижие» («Сышу»). М, 2004. С. 134.
7 Элиаде М. История веры и религиозных идей: От Магомета до Реформации. М, 2009. С. 340-341.
8 Кугявичус А., Терентьев А. А. Чже Цзонкапа: Большое руководство к этапам Пути Пробуждения. II: Этап духовного развития средней личности. СПб, 2000. С. 139-140.
9 Торчинов Е. А. Пути обретения бессмертия: Даосизм в исследованиях и переводах Е. А. Торчинова. СПб, 2007. С. 245.
10 Brokaw Cynthia J. Yuan Huang (1533-1606)... P. 146.
11 Например, серия популярных программ-бесед на тему трактата, выпущенная в 1999 г. в Сингапуре на базе буддийской организации.
12 Частично увидеть это издание можно в электронном ресурсе: URL: http://www. scribd.com/doc/26689167/Cartoon-of-Taoist-Morality-and-Ethics-Tai-Shang-Tractate-.iC-hill Ш-ЩЩ.
13 Чжэн-тун Дао цзан (гШйШШ), составлен в 1445 г. в эпоху Мин. Помимо этого
трактат числится в 3-ей части «Четырех Приложений» [Сы фу (НИ)], в части под названием «Великая чистота»: [Тай цин бу, ( iciiвС)].
14 Гапьип (¡iiJsZ) — доел, «реакция», «отдача» (гапь (М) — «чувствовать», «ощущать», «ощущение»; ин (:JsZ) — «отзываться», «откликаться», «отвечать»). В буддийской традиции этот термин означает «отклик на просьбу, обращение» или «божество внемлет молитве». В западной синологии трактат фигурирует под названием «Treatise on Actions and their Retributions» («Трактат о поступках и воздаянии за них»).
15 Тайшет ( или Небесный Государь — имя, которое олицетворяет обожествленный образ вознесшегося на небеса Лао-цзы.
16 Здесь подразумеваются святые духи, по даосской традиции населяющие созвездия ночного неба, и в данном случае говорится о бессмертных жителях трех ключевых пар в созвездии Большой Медведицы — Сымин (в]mi), в верховной паре, а также Сычжун ( н] ф) и Сылю (нЩ). Главное божество Сымин, или «Повелитель Судьбы», ответствен за перемещение душ в ад. Согласно даосским представлениям, Сымин живет во Дворце Нефритовой Пустоты, ведет список заслуг и проступков людей, сокращая жизнь грешникам и продлевая ее тем, кто творит добрые дела.
17 «Три трупных червя» [сеть чуп (^.Ц), или сеть ши (=Р)] — название трех нематериальных субстанций, трех смертоносных начал, которые были запечатаны в теле человека еще до его рождения и все время стремились высвободиться из своего «заточения», что было возможно только после физической смерти человека. Потому эти силы постоянно вредили человеку и делали все, чтобы сократить продолжительность его жизни. Они вели счет всем человеческим прегрешениям и докладывали о них в небесную канцелярию, что потом в виде отчета передавалось выше Повелителю Большой Медведицы, Сымину. Считалось, что «черви» обитают в так называемых киноварных полях. Первый, Зеленая древность, поселяется в головном мозге (верхнее киноварное поле), второй, Белая барышня, располагается в сердце (среднее киноварное поле), третий, Кровавый труп, пребывает в нижнем киноварном поле. Эти представления получают широкое распространение в даосских организованных школах лишь с эпохи Тан (VII— X вв.), в то время как в более ранних даосских текстах (III—VI вв.) просматривается иное восприятие смертонесущих начал: в них делается разграничение между понятиями «черви» чуп и «трупы» ши, и им определяются разные функции. Избавиться от губительной природы «трупных червей» было возможно при помощи специальных диетологических практик, популярных среди адептов даосизма, суть которых заключалась в отказе от приема в пищу злаков. Это объяснялось представлением, что «черви», приближенные к материальной сущности, питаются злаковой пищей, и, следовательно, если пища не поступает в организм, то эти темные начала истощают
свои силы и гибнут, и человек таким образом может обрести долголетие.
18 Бог очага Цзаошэнь, по мифологической традиции пребывающий в центре жизни семьи — в очаге дома, занимает наиболее удобное положение для обозрения поведения каждого из членов семьи, и потому главной его функцией является составление ежегодных докладов о всех поступках обитателей дома. Согласно поздним верованиям, в конце года, 23-го или 24-го числа 12-го месяца по лунному календарю, Цзаошэнь отправляется к Нефритовому государю, которому докладывает о всех делах, произошедших в семье. Образы Сымина и Цзаошэня постепенно пришли к полному слиянию, и в период позднего средневековья функции «Повелителя Судьбы» перешли в область ответственности Цзаошэня, который к тому времени становится уже фактическим хранителем семейного благополучия.
