CC BY
87
ИСКУССТВОВЕДЕНИЕ
О. В. Конфедерат
КЛИП КАК МОДЕЛЬ ХУДОЖЕСТВЕННОГО ТЕКСТА РУССКАЯ СЕКВЕНЦИЯ В ФИЛЬМЕ «ЧЕМОДАНЫ ТУЛЬСА ЛЮПЕРА»
(2005, РЕЖИССЕР П. ГРИНУЭЙ)
В статье рассматривается феномен клипа как формообразующей модели современного кино- и видеотекста. Делается попытка расширить понятие клипа до модели современного художественного и культурного сознания и тем самым обозначить некоторые особенности эстетического творчества и эстетического восприятия, связанные с антропологическими концепциями начала XXI века.
Феномен «клипового сознания» является одним из отличительных признаков культуры последних десятилетий. Одновременно с этим клип (от англ. clip - зажим, скрепка, обойма, стрижка, удар) становится предпочтительной моделью художественного текста в наиболее распространенных видах медиа-арта: в кино- и видеопрограммах. Если рассматривать последовательно весь комплекс смыслов, заключенный в понятии «клип», то принцип технического соединения элементов («скрепка»), сериальность («обойма»), редукцию жизненной реальности («стрижка»), аттракцион («удар») можно заметить не только в простейшем рекламном или музыкальном видеоклипе, но и в экранном произведении авторского искусства.
Как общие признаки клипа мы выделяем:
1. Расплывчатость или прямое отсутствие принципа выбора из многочисленных (если не бесконечных) образов реальности (физической, эстетической, виртуальной).
2. Редукцию этой реальности в художественном образе до степени знака-индекса.
3. Непроницаемость отдельной знаковой структуры, взятой как элемент клипа, для соседствующих с нею в монтажном ряду структур-элементов.
Скольжение вдоль горизонтальной оси перечисления не предполагает субъективно оправданной цели этого движения. Сцепление между информационными единицами ряда смыслово ослаблено и осуществляется только произвольно-технически как склейка. Это происходит потому, что отсутствует в качестве предваряющего условия субъективная познавательная энергия персонажа в сюжете, автора - в творческом акте, зрителя - в акте восприятия. Лишь при наличии этой энергии пересечение семантических границ того или иного элемента информационного ряда могло бы привести к событию экзистенциального плана и тем самым придать «потоку» качество и характеристики целостной осмысленной жизни. Сокращение этой составляющей в клипе заставляет думать об антропологической лакуне в современных медийных искусствах.
Устройство клипового знака таково, что в каждом отдельном монтажном кадре нам дана доведенная до пределов возможной отчетливости поза мира, жест реальности. Они как будто требуют нашей осмысленной ответной реакции, но риторичность этой позы или этого жеста уже заключает в себе необходимый ответ. Императивность клипового знака подчеркнута и доведена до предела
сокращением временного интервала его появления. Исключая возможность развития и перехода в другие позы и жесты, а значит, возможность развития собственного смысла, кадр-знак настаивает на своей строгой определенности. И уже не столь важно формально-смысловое содержание отдельного знака, частотность появления в клипах определенным образом фрагментированных человеческих тел, автомобилей, нечеловечески ускоренного в своем движении мегаполиса. Уже одна только монтажная ограниченность знака во времени по сути своей антиантропологична, поскольку диктует зрителю автоматическую реакцию, провоцирует одно решение, устраняя множественность вариантов. Тем самым клип упраздняет нас самих как особый образ вселенной, игнорирует как субъекта-собеседника.
Чтобы выявить структурные принципы клипа как художественной модели, мы воспользуемся фрагментом из фильма английского режиссера П. Гринуэя «Чемоданы Тульса Люпера», масштабного интернационального видеопроекта, собравшего в техническом и творческом коллективе представителей едва ли не всех европейских студий (включая «Мосфильм»), обобщившего в пределах фабулы едва ли не весь ХХ век (хронология фильма охватывает период с 1921 по 1989 годы), пространственно охватившего практически все страны. Кроме Европы, Америки и России, смоделированных в образах физической реальности, в фильме присутствует весь мир в виде топографических и географических карт, схем, фотографий, вербальных указаний. Таким образом, перед нами разворачивается многочасовой клип, долженствующий воссоздать, словно из рассыпанных элементов гигантского пазла, а) мир в культурных реалиях ХХ века, б) человека по имени Тульс Генри Перселл Люпер, в) человека как такового, чья идентификация в конце ХХ века стала серьезнейшей философской и культурной проблемой.
Мы используем в качестве иллюстрации эпизод 14, поскольку он связан с темой тоталитарной России и вообще «русскости». Может показаться на первый взгляд, что перед нами злая карикатура на Россию, поскольку для монтажного ряда собраны такие образы как пограничный столб, шлагбаум, ограждения флажками, двухголовое чудовище (актеры В. Стеклов и А. Булдаков, выбранные Гринуэем по принципу типажного соответствия «русскому мужику») и его двухголовая жена (актрисы Н. Егорова и М. Голуб, точно так же являющие стереотип «русской бабы» со всеми особенностями ее телосложения). Как ранее, в других эпизодах путешествия Люпера Венеция означалась на экране через Большой Канал и Палаццо Фортуна, как Барселона означалась через собор Саграда Фамилиа, так и здесь Россия обозначается некими «общими местами»: ГУЛАГ, монументальная пятиконечная звезда, смотровая вышка, барак. Включены в знаковый ряд также Сталин, медведь, буденовка, символический черно-красный цвет жестко разграниченного пространства и т. д.
Однако игра знаков в «русской секвенции» заставляет думать не о художественной репрезентации реального мира, а об усилии отражающего механизма собрать в некоторое целое коллекцию разнообразных оттисков, репродукций, отражений, кадров-срезов. Советский контрольный пункт «между двумя Германиями», размеченными как East и West, имеет вид шахматной доски. Шахматная партия Люпера и «полковника Кочева» аналогизируется с передвижениями Алисы по шахматным лужайкам Зазеркалья. Плененный вместе с Люпером Ральф Валленберг становится Варравой, отпущенным на свободу, тогда как Люпер замещает в библейской аналогии Иисуса, а полковник - Пилата, чтобы тут же, по принципу соседства каталожных карточек, стать Иродом. Как
стеклянная пластинка в волшебный фонарь, вмещается в секвенцию Шахерезада, связывающая сочинителя Люпера и его русских тюремщиков по признаку жертвы и деспота, многословия и восточности, а со следующим щелчком механизма она становится «Гулаг-Шахерезадой». Метафора «русский медведь» визуализируется как мультипликационный медвежонок и затем модифицируется как «Руперт-медвежонок», персонаж французских детских комиксов, швед Валленберг превращается в Русалочку, напрасно уверяя окружающих, что Русалочка -датский символ, а двуликий советский монстр превращается в двухголового огра из европейских сказок...
Избегая развития отдельного знака во времени - процесса, за которым возможно следить, клиповая природа фильма заменяет его количественным накоплением знаков. Усилие удерживать и связывать воедино смыслы перечисляемых метаморфоз все чаще оказывается бесплодным, пока, наконец, «Советская Россия» не окажется просто очередной зеркальной комнатой в анфиладе гринуэевского фильма, наполненного отражениями и отражениями отражений, среди которых сам реальный отражаемый объект безнадежно потерян.
Художественное пространство эпизода создается по синтаксическому принципу, причем, последовательное расположение «срезов» реальности, плоских экранных отражений мира идет как по горизонтальной оси (слева направо, подобно строчке на листе бумаги), так и по оси глубинной перспективы, словно пытаясь смоделировать из геометрических плоскостей трехмерную стереометрическую модель. Условности языка дополняются условностями стереометрии: фраза «Люпер стоял на мосту над водой» (именно она является отраженным объектом, а вовсе не Люпер, стоящий на мосту над водой) визуализируется таким образом, чтобы не разрушить бинарную языковую оппозицию. Она складывается из трех плоских экранов, заключающих знак воды (то есть воду, «отраженную» посредством цвета и светотени), знак моста (уже символизированный посредством шахматной красно-черной доски с демаркационной линией «Восток-Запад») и знак Люпера - крупный фронтальный план невыразительного лица - удостоверение личности. Предлоги «на» и «над», моделирующие пространственность вербального образа, визуализируются буквально в расположении плоских экранов: «мост» над «водой», «Люпер» на «мосту», поскольку масштаб плоскости «мост» значительно больше масштаба плоскости «Люпер».
Таким образом, реальность мира отменяется. Остается «реальность» семиосферы, гипертекста, нелинейность которого делает несущественными и взаимозаменяемыми любые вербальные и визуальные знаковые цепочки. Так 1001 история Люпера-Шахерезады, в первой сотне своей еще претендовавшая на связность и содержательность, к финалу превращается в путаницу из обрывочных сюжетных нитей с едва намеченными персонажами. А 92 чемодана Тульса Люпера, наполненные самыми разнообразными результатами его любопытства и деятельности (игрушки, лягушки, фотографии, фиги, карты, карандаши, чернила, кровь, зеленые яблоки, обои, дырки, письма, теннисные мячи...), на самом дне 92го чемодана заключают коробку с кинопленкой, которая свидетельствует, что писателя и путешественника по имени Тульс Люпер никогда не существовало. Четыре часа экранного времени при помощи сотен тысяч знаков очерчивалось место человека. И это место оказалось пустым точно так же, как ранее оказалось пустым место, очерченное знаками «русскости» в эпизоде 14.
Особенность клипа как художественной модели мира, очевидно, заключается не только во временной ограниченности знака и в случайности
принципа сборки. Существенно важно и другое: какие именно оттиски,
отражения, следы человеческих проявлений становятся содержанием клиповой секвенции.
Человека, по мнению С. С. Хоружего, определяет Иное, к чему обращается или с чем встречается человек. Из этих определений выстраивается «антропоконтур», включающий «онтическую топику» (горизонт наличного бытия, куда человек попадает бессознательно и где действует бессознательно, используя фигуры и формы, сложившиеся в культуре), «виртуальную топику», где глобальным качеством реальности становится условность, а феноменами -тексты и ритуалы масскультуры, Интернет и общение в нем, феномены киберкультуры.
При посредстве клипового монтажа обе эти «топики» вычерчиваются с предельной ясностью, но устройство клипа не позволяет завершить «антропоконтур» самой существенной - онтологической топикой, которая выстраивается духовными практиками «онтологического трансцендирования», работой человека по преодолению своей телесной ограниченности. И если две предыдущие «топики» выстраиваются преимущественно как предметные конструкции (в полном соответствии с предметно-знаковой структурой клипа как художественной модели наличной и виртуальной реальности), то «онтологическая» часть «антропоконтура» в принципе предметно-знаковой быть не может, удерживаясь лишь непрерывно длящимся экзистенциальным усилием человека.
Как было отмечено, структура клипа в современной культуре все чаще заменяет смысловую сюжетную структуру художественного текста, основанного на повествовании. Но повествование как несущая конструкция художественного текста требует в качестве обязательного условия мирового порядка присутствия человека, несущего весть человеку. Обращаясь к эстетике клипа, то есть ослабляя принцип повествовательности до полной его утраты, заменяя его принципом собирания, коллекционирования, Гринуэй демонстрирует: насколько безгранична возможность современного человека иметь, настолько бессильна его способность быть.
Список литературы
1. Библер, В. С. Вещь и весть / В. С. Библер // Вопр. философии. - 2001. - № 6.
2. Блюменкранц, М. В поисках имени и лица. Феноменология современного ландшафта / М. Блюменкранц // Вопр. философии. - 2007. - № 1.
3. Делез, Ж. Кино / Ж. Делез. - М. : Лё Маг§тет, 2004.
4. Гринуэй, П. Пять голландских фильмов, поставленных в воображении / П. Гринуэй // Искусство кино. - 1991. - № 8.
5. Левашов, В. Визуальный век. 1990-е // Искусство кино. - 2000. - № 11.
6. Лотман, Ю. М. Между вещью и пустотой / Ю. М. Лотман // Избранные статьи. Т. 3. - Таллинн : Александра, 1993.
7. Хоружий, С. С. Неотменимый антропоконтур / С. С. Хоружий // Вопр. философии. - 2005. - № 1-2.
8. Чистякова, В. Смерть кино как падение рейтинга / В. Чистякова // Искусство кино. - 2006. - № 4.
О работе диссертационного совета по филологическим наукам при Челябинском государственном университете
Первый диссертационный совет по филологическим наукам при Челябинском государственном университете (ЧелГУ) К.064.19.05 был утвержден 26 октября 1994 года по двум специальностям: 10.01.01 - русская литература и 10.02.01 - русский язык. В 1997 году он был переутвержден с добавлением специальности 10.01.09 - фольклористика. Большую роль в организации работы совета сыграли профессора Г. К. Щенников (председатель), А. И. Лазарев (заместитель председателя) и доцент А. А. Панова (ученый секретарь). За время работы совета К.064.19.05 до апреля 2001 года было защищено 22 кандидатские диссертации.
20 апреля 2001 года в ЧелГУ был открыт совет по защите диссертаций на соискание ученой степени кандидата филологических наук К.212.296.02. Председателем совета была утверждена Л. А. Шкатова, ее заместителем
В. А. Михнюкевич, профессора ЧелГУ, ученым секретарем осталась А. А. Панова. На нем по специальностям 10.02.19 - теория языка и 10.01.09 - фольклористика защитили диссертации 11 преподавателей различных вузов региона. Прямым преемником его стал диссертационный совет Д 212.296.05 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора филологических наук, состав которого был утвержден приказом Министерства образования Российской федерации № 949-в от 30 мая 2003 года. Председатель и его заместитель остались прежними. В течение двух лет успешно вела документацию совета в качестве ученого секретаря доцент Е. И. Голованова, которую, после защиты ею докторской диссертации, сменила доцент Г. С. Вардугина. Члены Совета представлены преимущественно профессорами ЧелГУ: это Н. Н. Алеврас, Е. Н. Азначеева, М. И. Бент, М. В. Загидуллина, Л. А. Месеняшина, Л. А. Нефедова, С. А. Питина, Н. Б. Попова, - а также фольклористами из других вузов: это профессора Б. Г. Ахметшин (Башкирский государственный университет), В. В. Блажес (Уральский государственный университет), В. П. Федорова (Курганский государственный университет). В совете также работает зав. кафедрой русского языка и методики преподавания русского языка Челябинского государственного педагогического университета доктор филологических наук, профессор Л. П. Гашева.
О продуктивности работы совета свидетельствует то, что за неполные пять лет в нем защищены 6 докторских и 41 кандидатская диссертации. Тематика защищенных работ вполне актуальна и соответствует основным направлениям развития российской филологической науки. Диссертация Е. В. Харченко «Межличностное общение: модели вербального поведения в профессиональных стратах» представляется весьма значимой в условиях перехода к новому этапу развития российского общества, когда коммуникация осознается как важная составная часть эффективной трудовой деятельности. Данная работа знаменует формирование нового направления психолингвистических исследований -моделирование профессионального общения.
Докторская диссертация Л. В. Кушниной «Взаимодействие языков и культур в переводческом пространстве: гештальт-синергетический подход» направлена на разработку принципиально новых подходов к исследованию проблем перевода. Феномен перевода впервые представлен как многомерное синергетическое пространство, как сложная иерархия имплицитных смыслов, выраженная динамической системой характеристик. Е. И. Голованова в докторской
диссертации «Категория профессионального деятеля в динамическом пространстве языка (лингвокогнитивный анализ)» представила к защите первый опыт изучения процессов языковой категоризации когнитивно и коммуникативно значимого фрагмента действительности на протяжении всей письменной истории и современного состояния языка. Это фундаментальное исследование открывает новое перспективное направление лингвистических исследований - когнитивноисторическое терминоведение. Монографический труд Л. И. Антроповой «Формы существования языка: социокультурно-коммуникативный подход» предлагает новую концепцию парадигматической стратификации унилингвальной языковой ситуации, разрабатывает методику многофакторного анализа социокультурных языков общения, выявляет инновационные языковые процессы на всех уровнях форм существования языка как результат конвергенции и дивергенции.
В докторской диссертации Т. А. Воронцовой «Речевая агрессия:
коммуникативно-дискурсивный подход» осуществлено системное исследование, выявляющее коммуникативно-прагматическую специфику агрессивного речевого поведения, выстроена типология, скорректирован и упорядочен терминологический аппарат, связанный с изучением речевой агрессии.
Докторская диссертация И. Ю. Моисеевой «Синергетическая модель текстообразования» посвящена исследованию механизмов текстообразования в процессуально-динамическом аспекте и созданию его универсальной синергетической модели. Построена синергетическая модель процесса
текстообразования в жанровых макроструктурах и инварианте текста как универсальная интегральная система, отражающая функционирование системных и асистемных языковых структур во внутритекстовом пространстве-времени и определяющая набор деривационных переходов, оптимальных для процесса текстообразования. Разработаны критерии оценки комбинаторных возможностей языковых структур, выявлены тенденции гармонизации системы в зависимости от количества элементов, составляющих модель. Выделены ядерные и периферийные структуры процесса текстобразования. Установлена степень их связности, обнаружены значимые и случайные связи между компонентами текста.
Диссертации на соискание ученой степени кандидата наук были посвящены значимым для лингвистики и фольклористики аспектам современной филологии. Кратко остановимся на содержании лишь некоторых из них. Так, в диссертации Е. М. Хакимовой «Статический и динамический аспекты языковой нормы: анализ, систематизация, обоснование» выявлена и осмысленна специфика исследовательских интерпретаций уровней теории нормы, уточнены со структурных позиций характеристики текстовых, акцентологических и интонационных ортотипов; произведен анализ динамических процессов в ортологической сфере на основе принципа языковых антиномий. Исследование Т. В. Лупповой посвящено системному анализу динамического аспекта перспективирования на основе таких элементов, как точка зрения, поле зрения, угол зрения, фокус зрения, в нем выявлен механизм создания автором художественного текста эффекта специфического пространственного видения при помощи лингвостилистических средств. Диссертация Л. В. Поповой «Проблема качества лингвистического термина (на материале авторских терминосистем функциональной грамматики)» рассматривает актуальную проблему соотнесенности понятий «идеальный термин» и «реально функционирующий термин». В работе дается теоретическое обоснование изучения термина как градуированного явления, описываются его базовые параметры, впервые в сферу
терминоведения и терминографии вводится шкала степени сформированности качества термина.
Диссертации Е. В. Декленко «Лингвокультурологический аспект
патриотического дискурса», А. А. Федосеева «Метафора как средство
манипулирования сознанием в предвыборном агитационном дискурсе» и Н. В. Монгилевой «Семантическое пространство поэтического дискурса» посвящены различным аспектам (в частности, когнитивному, эстетическому лингвокультурологическому и др.) организации дискурсов и механизмам
функционирования в них языковых единиц. В диссертации Н. Г. Асмус «Лингвистические особенности виртуального коммуникативного пространства» дано научное осмысление компонентов и языковых характеристик электронной коммуникации, установлен ее лингвистический статус, определены
жанроведческие признаки исконно сетевых жанров. Исследование М. Н. Ельцовой «Категории напряжения и напряженности простого
предложения» впервые четко разграничивает указанные лингвистические категории, анализирует закономерности их реализации, разрабатывает комплексные методики лингвистического и осциллографического анализа, выстраивает лингвоматематическую модель категорий напряжения и напряженности простого повествовательного предложения.
В кандидатской диссертации А. А. Селютина «Корпоративная культура вуза как совокупность текстов: лингвокультурологический анализ» исследованы тексты корпоративной культуры, в которых ведущим является коммуникативный компонент, предложена типология текстов корпоративной культуры; определены языковые реализации корпоративного мышления представителя вуза при формировании малой языковой картины мира. Н. Л. Заболотнева посвятила свое исследование лингвокультурологическому и социолингвистическому исследованию особенностей лекции как составляющей педагогического дискурса. В работе выявлены особенности современной лекции, включающие диалогизированность и наглядность, наряду с сохранением традиций: научности, информативности, актуальности, логичности, - установлена иерархия этих составляющих; разработана типология языковой личности лектора.
Т. Я. Котляровой в диссертации «Особенности построения читательской проекции художественного текста» исследуется роль читательской рефлексии в процессе реализации содержательной программы текста и его проекции. Разработана пространственно-уровневая модель построения читательской проекции, выявлены особенности рефлективной деятельности реципиентов на уровнях семантизирующего, когнитивного и распредмечивающего понимания.
Кандидатские диссертации В. Г. Богомоловой «Современное состояние песенной традиции русского населения Кемеровской области» и Н. Л. Шестаковой «Жанр сказки в современном детском фольклоре (на материале Омско-Иртышского региона)» посвящены многоаспектному анализу современных фольклорных произведений в рамках описываемых видов устного народного творчества. В обеих диссертациях поднимаются значимые вопросы фольклористики: соотношение первичной и вторичной традиции, сопоставление региональных и локальных вариантов, этнопоэтические константы и их реализация в полиэтнической среде. В научный оборот введены неопубликованные фольклорные тексты и архивные материалы, произведен их системный анализ, предложена жанровая и внтрижанровая классификации.
Н. Н. Мальцева в исследовании «Зауральская фольклористика Х1Х века» представила первый опыт выявления своеобразия региональной фольклористики,
а О. Д. Грибанова в диссертации «Региональное своеобразие зауральских топонимических преданий» рассмотрела проблемы жанровой и внутрижанровой классификации несказочной прозы, региональную специфику и структурные особенности топонимических преданий с точки зрения их пространственновременной организации.
И. А. Филипповой в диссертации «Репрезентация русской ментальности в фольклоре оренбургских казаков» осуществлен анализ фольклорноэтнографических источников, отражающих особенности ментальности
оренбургских казаков, определены факторы, повлиявшие на формирование ментальности оренбургского казака, представлена аналитическая характеристика русского воина-земледельца, выявлены основные духовные ориентиры оренбургских новолинейных казаков; исследовано влияние культурной традиции, в частности, народной педагогики на формирование некоторых ментальных черт женщины-казачки.
Диссертационные исследования, представляемые к защите, предварительно проходили обсуждение на кафедрах и в научных лабораториях ЧелГУ, тщательно анализировались экспертами, а потому за все время работы совета лишь одна кандидатская диссертация получила отрицательное решение по итогам защиты.
В качестве ведущих организаций выступали Институт языкознания РАН, Башкирский, Магнитогорский, Московский, Нижневартовский, Оренбургский, Пермский, Санкт-Петербургский, Сургутский, Тюменский, Южноуральский государственные университеты, Башкирский, Красноярский, Челябинский государственные педагогические университеты, Челябинская государственная академия культуры и искусств и другие учебные заведения. Официальными оппонентами были профессора В. Г. Борботько, Г. И. Бубнова, Л. А. Глинкина,
З. И. Гурьева, Т. И. Ерофеева, С. В. Иванова, Г. М. Костюшкина, Е. В. Лукашевич,
B. М. Лейчик, Н. Л. Мышкина, А. П. Чудинов, И. А. Стернин, А. М. Чепасова,
C. Г. Шулежкова и другие видные ученые.
В целом можно с уверенностью сказать, что многолетний опыт работы в ЧелГУ диссертационных советов по филологическим наукам свидетельствует о хорошем научном потенциале вуза и его значительной роли в повышении квалификации лингвистов и фольклористов региона.
Г. С. Вардугина, Л. А. Шкатова
