Клиническое значение фактора роста эндотелия сосудов в сыворотке крови и активатора плазминогена урокиназного типа в опухоли при локализованном раке молочной железы Текст научной статьи по специальности «Клиническая медицина»

УДК 616-006

DOI: 10.20310/1810-0198-2016-21-2-532-540

КЛИНИЧЕСКОЕ ЗНАЧЕНИЕ ФАКТОРА РОСТА ЭНДОТЕЛИЯ СОСУДОВ В СЫВОРОТКЕ КРОВИ И АКТИВАТОРА ПЛАЗМИНОГЕНА УРОКИНАЗНОГО ТИПА В ОПУХОЛИ ПРИ ЛОКАЛИЗОВАННОМ РАКЕ МОЛОЧНОЙ ЖЕЛЕЗЫ

© Л.К. Овчинникова, О.И. Костылева, А.А. Тулеуова, М.В. Грицкевич, В.Д. Ермилова, О.В. Кузнецова, Л.Т. Лякина, Н.А. Огнерубов, И.К. Воротников

Иммуноферментными методами исследовали содержание УБОБ в сыворотке крови и иРА в цитозоле опухолей 248 больных местно-распространенным РМЖ и 55 практически здоровых женщин. Не выявлено связи исходного уровня исследуемых показателей с возрастом, репродуктивной функцией и (РЭ)(РП)( ЫБЯ2-пеи)-рецепторным статусом больных. Многофакторный анализ выявил достоверную связь уровней УБОБ и иРА со стадией и степенью злокачественности РМЖ. Обнаружена корреляция между содержанием УБОБ в сыворотке крови и иРА в ткани опухоли больных раком молочной железы ранних стадий в общей группе (г = 0,67; р = 0,001), более выраженная в группе пациенток с дольковым инфильтративным раком (г = 0,92; р = 0,001), тогда как в группе больных с протоковым инфильтративным РМЖ эта зависимость была значительно слабее (г = 0,49; р = 0,01).

Ключевые слова.УБОБ; иРА; рак молочной железы.

ВВЕДЕНИЕ

Большое внимание в онкологии уделяется проблеме неоангиогенеза в РМЖ, поскольку совершенно очевидно, что, начиная с самых ранних стадий, опухоль не может развиваться в отсутствии параллельно образующейся сети микрососудов, обеспечивающей процессы питания и дыхания клеток. Важнейшим активатором неоангиогенеза является фактор роста эндотелия сосудов (VEGF), стимулирующий пролиферацию и миграцию эндотелиоцитов, иРА играет ключевую роль в процессах местного распространению опухолей, способствуя деградации элементов ВКМ и облегчению миграции эндотелиоцитов.

В последние 30 лет в фокусе внимания клиницистов и исследователей находится процесс неоангиоге-неза в злокачественных опухолях, в т. ч. при раке молочной железы (РМЖ) это связано с тем, что, начиная с самых ранних стадий, новообразование не может развиваться в отсутствии параллельно образующейся сети микрососудов, обеспечивающей процессы питания и дыхания клеток [1-3].

Активность опухолевого неоангиогенеза до недавнего времени оценивали по микроскопической плотности сосудов в опухолевой ткани. Молекулярно-биологические исследования последних лет выявили целый ряд регуляторных молекул с ангиогенной и ан-тиангиогенной активностью, динамическое равновесие которых обеспечивает формирование микроциркуля-торного русла в опухоли.

Важным активатором неоангиогенеза считают фактор роста эндотелия сосудов (VEGF), он же - фактор проницаемости сосудов, оказывающий свои эффекты как путем эндокринного, так и, по последним данным, паракринного механизма. Доказано, что этот уникальный белок, в отличие от других известных факторов

роста, обладает митогенной активностью только в отношении эндотелиоцитов [4]. В реализации эффектов VEGF включается не только общий для большинства рецепторных тирозинкиназ митоген-активируемый протеинкиназный каскад, регулирующий экспрессию генов, связанных с пролиферацией, но и протоонкоген c-ets-1, кодирущий транскрипционный фактор Ets-1. Методом гибридизации in situ показано, что с-ets-l экспрессируется в эндотелиоцитах на ранних стадиях ангиогенеза [5]. Его продукт Ets-1 способствует проявлению ангиогенного фенотипа этих клеток, активируя транскрипцию генов и последующий синтез белков важнейших протеаз, расщепляющих компоненты внеклеточного матрикса (ВКМ), - активатора плазминоге-на урокиназного типа (uPA), стромелизина, коллагена-зы 1, некоторых матриксных металлопротеаз, а также в2-интегрина. Активация протеаз имеет три важных для стимуляции ангиогенеза последствия: облегчает дезинтеграцию эндотелиальных клеток и их инвазию в ба-зальный слой сосудов, генерирует продукты деградации ВКМ, способствующие хемотаксису эндотелиоци-тов, а также активирует и мобилизует находящиеся в ВКМ факторы роста.

Впервые данные о взаимосвязи между экспрессией VEGF и активностью ангиогенеза на клиническом материале были получены M. Toi et al. в 1994-1996 гг. [68]. В 1996 г. было показано [9], что экспрессия VEGF существенно выше в опухолевых клетках по сравнению с нормальными. В соответствии с классической моделью регуляции ангиогенеза в опухолях в РМЖ также работают паракринные механизмы, когда VEGF, продуцируемый опухолевыми клетками, воздействует на рецепторы, находящиеся на эндотелиоцитах. В подтверждение этой гипотезы в литературе имеется большое количество данных о выраженной экспрессии VEGF в клетках РМЖ и повышенной экспрессии ре-

цепторов VEGF, иллюстрирующих паракринные эффекты VEGF при РМЖ [10-15].

А.М. Щербаков и соавт. (2005) [16] продемонстрировали увеличение уровня VEGF и его рецепторов 1 -го и 2-го типов в опухолях 39 больных РМЖ по сравнению с окружающими гистологически неизменными тканями. Уже на ранних стадиях заболевания авторы наблюдали повышенную экспрессию VEGF в опухоли и его рецепторов 1-го типа, что, по мнению многих исследователей, является негативным фактором прогноза заболевания и высокого риска метастазирования [4]. Прогностическое значение VEGF при нераспространенном РМЖ исследовано и подтверждено в работе B.K. Linderholm et al. (2008) y 525 больных РМЖ с T1-2N0M0 стадиях [17]. По данным авторов, показатели выживаемости больных с цитозольной фракцией VEGF ниже медианного уровня (2,40 мг/мг ДНК) была достоверно выше, чем у больных с более высоким уровнем VEGF. При многофакторном анализе уровень VEGF оказался более значимым независимым фактором прогноза, по сравнению с другими известными показателями.

В исследовании U. Eppenberger et al. (1998) [18] в группе из 495 больных с неметастатическим РМЖ было показано, что VEGF является наиболее важным прогностическим фактором. VEGF учитывается в т. н. Ноттингемском прогностическом индексе, который используется в формировании групп высокого риска среди больных ранними стадиями РМЖ [19].

Параллельно с исследованиями клинического и прогностического значения экспрессии VEGF в опухолевых тканях изучают влияние повышенной тканевой экспрессии VEGF на уровни этого белка в сыворотке/плазме крови. В конце 1990-х гг. опубликованы первые данные о высоком уровне VEGF в крови онкологических больных [4]. J. Adams et al. (2000) [20] показали, что при локализованном РМЖ наблюдали только увеличение уровня VEGF в плазме крови по сравнению с контролем. Так, в исследовании Е.С. Герштейн и соавт. (2005) [11] выявлено парадоксальное достоверное увеличение сывороточного показателя VEGF на первой стадии заболевания. Полученные в последние годы данные демонстрируют, что только уровень свободного сывороточного VEGF отражает его продукцию в опухоли, но даже этот показатель, вероятно, является комплексным и не вполне отражает степень активности неоангиогенеза в ткани РМЖ.

Цель настоящего исследования - изучение сывороточного уровня VEGF и содержания uPA в опухоли при местно распространенном РМЖ, взаимосвязь этих показателей с клинико-морфологическими характеристиками и прогнозом заболевания.

МАТЕРИАЛ И МЕТОДЫ

В исследование включены 248 женщин, больных РМЖ. T1N0M0 стадия была у 76/31 %, а 172/69 % - была T2N0M0 стадия. Клинико-рентгенологический диагноз РМЖ у всех больных уставлен впервые и подтвержден данными гистологического исследования согласно Международной гистологической классификации опухолей молочных желез (ВОЗ, 2003).

Средний возраст больных РМЖ составил 57,9 + 0,7 лет (медиана - 57,5 лет). Средний возраст больных в T1N0M0 и в T2N0Mo стадиях опухолевого процесса не различался и составил, соответственно, 58,1 + 1,2 и 57,8 +

+ 0,8 лет. Менструальная функция сохранена у 71 больной, а в менопаузе находились 177 пациенток.

Дольковый инфильтративный РМЖ выявлен у 27 (10,9 %) больных, протоковый инфильтративный рак - у 106 (42,7 %), смешанный - у 106 (42,7 %), слизистый - у 9 (3,6 %) пациенток.

Группу контроля составили 55 практически здоровых женщин соответствующего возраста и репродуктивного статуса.

Всем больным на 1-м этапе было произведено хирургическое лечение в объеме радикальной мастэкто-мии (87,5 %) или радикальной резекции (12,5 %). В послеоперационном периоде только 39 (15,7 %) больных РМЖ не получали специфического лечения, 142 (57,2 %) больным проведена лучевая терапия, 71 (28,6 %) пациентка получала химиотерапию различными препаратами (схема CMF, антрациклины), 123 (49,6 %) пациентки получали гормонотерапию.

Содержание VEGF в сыворотке крови определяли иммуноферментным методом стандартными наборами "Quantikine human VEGF" ("R&D Systems, 1пс.", США) в соответствии с инструкциями производителей. Уровень uPA определяли в цитозольной фракции наборами реактивов для иммуноферментного анализа, разработанными в лаборатории проф. Т. Benraad'a (Наймеген, Нидерланды) [21]. Измерения производили на автоматическом универсальном ридере для микропланшетов ELX800 фирмы "Bio-Tek Instruments, Inc." (США). Концентрацию VEGF выражали в пг/мл сыворотки крови, концентрацию uPA - в нг/мг цитозольного белка. Белок определяли методом Лоури.

Уровни экспрессии РЭ и РП в опухолевой ткани определяли общепринятыми иммуногистохимически-ми методами, путем окрашивания парафиновых срезов ткани первичных опухолей больных РМЖ с использованием моноклональных антител (фирма "Dako", Дания). По интенсивности экспрессии РЭ и РП в цитоплазме и ядрах опухолевых клеток больные были разделены на 2 группы: 1 группа - отсутствие экспрессии РЭ- и РП-; 2 группа - наличие экспрессии РЭ+ и РП+.

Статистический анализ данных проводили с помощью пакета программ "Statistica 8.0" и SPSS. При выборе статистических процедур учитывали методологические требования Международного конгресса по гармонизации GCP «Статистические принципы для клинических исследований». Для выявления различий средних значений применяли однофакторный и многофакторный дисперсионный анализы. Анализ кривых выживаемости проводили методом Kaplan-Mayer, сравнения кривых выживаемости проводили методом Log-Rank с учетом поправки Бонферрони для множественных сравнений. Рассчитывали таблицы дожития с вычислением функций рисков. Многофакторный анализ влияния признаков на безрецидивную и общую выживаемость проводили с использованием модели Cox hazard proportional regression. Все различия и корреляции считали достоверными прир < 0,05.

РЕЗУЛЬТАТЫ И ОБСУЖДЕНИЕ

Результаты анализа содержания VEGF в сыворотке крови и uPA опухолевой ткани больных РМЖ и в группе контроля представлены в табл. 1. Показано, что концентрации VEGF в сыворотке крови и uPA в опухолевой ткани у больных РМЖ были достоверно выше, чем в контрольной группе. Кроме того, выявлено дос-

товерное увеличение концентраций VEGF и иРА у пациентов с Т2К0М0 стадией по сравнению с Т^оМо стадией РМЖ.

Исходные уровни VEGF в сыворотке крови практически здоровых женщин колебались в пределах от 48 до 377 пг/мл. Учитывая тот факт, что только у 3 из 55 (5,5 %) женщин в группе контроля показатель VEGF в сыворотке крови превышал 300 пг/мл, этот показатель использовали как пороговый. При этом следует отметить, что только у 53 из 248 (21,4 %) больных РМЖ показатель VEGF в сыворотке крови превышал пороговый его уровень у практически здоровых женщин группы контроля.

Частота выявления значений VEGF выше порогового у больных РМЖ во Т2К0М0 стадии была почти в 2

раза выше, чем у больных в Т^оМо стадии опухолевого процесса (25,0 и 13,2 % соответственно).

У больных с дольковым инфильтративным РМЖ Т1-2К0М0 стадий содержание VEGF в сыворотке крови было достоверно выше, чем у больных с протоковым инфильтративным РМЖ (р = 0,002). Тенденция к этим различиям становилась уже заметной в группе больных РМЖ, начиная с Т^Мо стадией (р = 0,052). Показатели VEGF в сыворотке крови больных со слизистым строением РМЖ, напротив, были достоверно ниже, чем при дольковом инфильтративном варианте строения опухоли (р = 0,03) (табл. 2).

Выявлена связь исходных уровней VEGF в сыворотке крови больных РМЖ со степенью дифференци-ровки опухоли. Достоверно по этому показателю отли-

Таблица 1

Концентрации VEGF в сыворотке крови и uPA в опухолевой ткани больных РМЖ в контроле

Группы сравнения Число больных Частота значений VEGF > 300 пг/мл, %, медиана uPA, нг/мг белка, %, медиана

Контроль 55 5,5 103,0* (45-377) 0,5* (0-1,5)

T1-2N0M0 (общая группа) 248 21,4 185,0** (3,8-620) 1,0** (0-8,9)

T1N0M0 76 13,2 180,0 (3,8-560) 43,4 0,6*** (0-8,9)

T2N0M0 172 25,0 190,0 (28-620) 54,1 1,2**** (0-8,6)

Примечание: *-**р = 0,001; рТ^оМо vs T2N0M0 = 0,048; T1N0M0 vs контроль р = 0,001; рТ2^Мо vs контроль = 0,0001. рТ^оМо vs T2N0M0 = 0,03.

Таблица 2

Содержание VEGF в сыворотке крови больных раком молочной железы ранних стадий с учетом гистологического типа, степени злокачественности опухоли и стадии заболевания

Характеристика I стадия II стадия Всего

N VEGF, пг/мл M + m (медиана) N VEGF, пг/мл M + m (медиана) N VEGF, пг/мл M + m (медиана)

Гистологический тип опухоли

Дольковый инфильтра-тивный рак 8 266,3 + 44,8 (225,0)* 19 279,6 + 41,4 (240,0)* 27 275,6 + 31,5 (240,0)

Протоковый инфильтра-тивный рак 34 170,6 + 12,4 (182,5)** 72 201,0 + 10,8 (182,5)** 106 191,3 + 8,4 (182,5)

Смешанный рак 9 213,7 + 51,3 (140,0) 21 263,5 + 40,6 (180,0) 30 248,5 + 32,1 (165,0)

Инвазивная карцинома 23 197,4 + 60,0 (160,0) 52 239,3 + 20,1 (195,0) 75 226,5 + 15,4 (180,0)

Слизистый рак 2 152,5 + 37,5 (152,5) 7 175,7 + 24,4 (190,0) 9 170,6 + 20,0 (190,0)

Степень злокачественности

1 18 122,2 + 13,1 (112,5)' 29 138,4 + 17,3 (110,0)3 47 132,2 + 11,8 (110,0)

2 49 195,1 + 11,4 (185) 102 200,9 + 17,3 (182,5) 151 199,0 + 7,9 (185)

3 9 326,7 + 46,5 (310)2 41 358 + 21,8 (360)4 50 352,4 + 19,6 (352,5)

Примечание: *vs** p I стадия — 0,052; *vs** p п стадия — 0,015; 1vs2p I стадия — 0,001; 3vs4p п стадия < 0,0001.

чались больные с высокодифференцированным и низ-кодифференцированным РМЖ (табл. 2). Частота выявления значений VEGF 3300 пг/мл в сыворотке крови 47 больных высокодифференцированным РМЖ составила 4,3 %, в группе из 151 больной с умеренной степенью злокачественности - 13,3 %, и многократно увеличивалась в группе из 50 больных с низкодифференцирован-ной опухолью молочной железы - 62 % (различия статистически достоверны, р = 0,0001). Таким образом, концентрация VEGF в сыворотке крови более чем у половины больных РМЖ T1-2N0M стадий с низкодиф-ференцированной опухолью превышала пороговый уровень маркера в группе контроля. Следует отметить, что с увеличением степени злокачественности опухоли выявлено достоверное повышение уровней VEGF в сыворотке крови больных РМЖ ранних стадий (р < 0,0001) (табл. 2). Важно отметить, что стадия заболевания в меньшей степени была связана с уровнями VEGF в сыворотке крови (р = 0,4), чем степень злокачественности опухоли (р = 0,0001) при двухфакторном анализе.

Не обнаружено достоверных различий в показателях VEGF у больных РМЖ с учетом возраста, состояния

репродуктивной функции и рецепторного статуса опухоли (РЭ и РП), поэтому эти данные мы не приводим.

Нами обнаружена корреляционная зависимость между содержанием VEGF в сыворотке крови и uPA в ткани опухоли больных РМЖ ранних стадий в общей группе (r = 0,67; p = 0,001). Причем эта зависимость была более выражена в группе пациенток с дольковым инфильтративным строением РМЖ (r = 0,92; p = 0,001) (рис. 1), тогда как в группе больных с протоковым ин-фильтративным гистологическим вариантом строения опухоли эта зависимость была значительно слабее (r = 0,49; p = 0,01).

Существование такой взаимосвязи косвенно подтверждает роль VEGF и uPA в VEGF-зависимом ангио-генезе в ткани молочной железы.

Проведен ретроспективный анализ данных с целью выявления прогностической значимости VEGF в сыворотке крови больных РМЖ T1-2N0M0 стадий. В исследование включены 2 группы больных РМЖ: 1 группу составили пациентки с рецидивом заболевания в первые 3 года от начала лечения (n = 53); 2 группу - больные, которые прожили 3 года без рецидива заболевания (n = 58) (табл. 3).

r = 0,92

Рис. 1. Корреляционная зависимость между содержанием VEGF в сыворотке крови и uPA в ткани опухоли больных раком молочной железы с дольковым инфильтративным гистологическим вариантом строения новообразования

Таблица 3

Отдаленные результаты лечения больных РМЖ с учетом исходного содержания VEGF в сыворотке крови и стадии болезни

Содержание VEGF (пг/мл) Показатели 3-летней безрецидивной выживаемости

в сыворотке крови Показатели TiNoMo стадия T2N0M0 стадия Общая группа

Число наблюдений 66 129 195

VEGF < 300 3-летняя безрецидивная 83,6 + 5,8 %* 84,8 + 4,5 %** 86,4 + 3,1 %

выживаемость

Медиана 45,8 мес. 53,1 мес. 54,3 мес.

Число наблюдений 10 43 53

VEGF > 300 3-летняя безрецидивная выживаемость 57,9 + 2,0 %* 49,6 + 9,4 %** 55,2 + 8,2 %

Медиана 36,8 мес. 36,7 мес. 36,9 мес.

Примечание'. — 0,3; p««_«« — 0,001.

В общей группе больных РМЖ Т1.2К0Мо стадий с рецидивом болезни в первые 3 года наблюдения выявлены достоверно более высокие исходные уровни VEGF в сыворотке крови (335,4 + 24,8 пг/мл, медиана 360) по сравнению с пациентами, у которых рецидив опухоли в эти сроки не был обнаружен (163,7 + 9,7 пг/мл, медиана 150; р < 0,0001). Однако следует отметить, что только при Т2К0М0 стадии РМЖ исходные уровни VEGF в сыворотке крови были выше у больных с редицивом заболевания (361,5 + 29,2 пг/мл, медиана 400), чем без такового (164,9 + 12,7 пг/мл, медиана 150). При Т1Ы0М0 стадии РМЖ исходные уровни VEGF в сыворотке крови больных с рецидивом и без рецидива не различались достоверно и равнялись, соответственно, 226,9 + 42,1 и 161,4 + 15,0 пг/мл, медианы 207,5 и 150,0 пг/мл (р = 0,1).

Важно отметить, что число больных РМЖ в Т1К0М0 стадии с уровнем VEGF в сыворотке крови выше его порогового значения без рецидива заболевания в течение первых 3-х лет наблюдения составило 2 из 20 (10 %), а в группе с рецидивом в эти сроки - 4 из 14 (28, 6 %), различия недостоверны (р = 0,2). В группе больных РМЖ во Т2Ы0М0 стадии эти частоты составили: 3 из 38 (7,9 %) в группе больных без рецидива и 25 из 39 (64,1 %) в группе больных с рецидивом болезни, различия достоверны (р = 0,0001). Таким образом, прогностическая значимость порогового уровня VEGF в сыворотке крови больных РМЖ относительно раннего (в течение 3 лет наблюдения) рецидива заметна только при Т2К0Мо стадии.

Сравнение показателей 3-летней безрецидивной выживаемости провели у больных РМЖ с учетом порогового значения VEGF в сыворотке крови и стадии заболевания. Так, в группе больных РМЖ в Т1К0М0

стадии обнаружена лишь тенденция к ухудшению прогноза при исходных значениях VEGF 3300 пг/мл. Для больных РМЖ в Т2Ы0М0 стадии различия в отдаленных результатах лечения были достоверно связаны с пороговым показателем VEGF (р = 0,001) (табл. 3). У больных РМЖ в Т1Ы0М0 стадии различия в безрецидивной выживаемости становятся заметны только на 3-м году жизни после проведенного лечения, тогда как у больных РМЖ при Т2К0М<) стадии различия достоверны на всем периоде наблюдения. Таким образом, исходное содержание VEGF в сыворотке крови 3300 пг/мл у больных РМЖ с Т2К0М<) стадией заболевания достоверно связано со сниженными показателями 3-летней безрецидивной выживаемости на 30 %.

Следует также отметить, что показатели 3-летней безрецидивной выживаемости в группах больных РМЖ в Т^оМо и Т2К0М<) стадиях при значениях VEGF < 300 пг/мл в сыворотке крови практически не различались (83,6 + 5,8 и 84,8 + 4,5 % соответственно).

По содержанию иРА в цитозолях опухолей больных также разделили на 2 группы: менее и более медианы (1,0 нг/мл). Частота выявления значений иРА 31 нг/мг белка в опухоли недостоверно (р = 0,12) повышалась с 43,4 % в группе больных I стадией РМЖ до 54,1 % - в группе больных с II стадией.

Исследовали изменение содержания иРА в опухоли больных РМЖ с учетом гистологического строения опухоли (табл. 3). При этом выявлено, что у больных РМЖ ранних стадий с дольковым инфильтративным раком содержание иРА в первичной опухоли было выше, чем у больных с протоковым инфильтративным вариантом новообразования (2,4 + 0,4 и 1,5 + 0,2 нг/мг белка соответственно; р = 0,01) как при I, так и при II стадиях заболевания.

Таблица 4

Содержание иРА в опухолях больных РМЖ с учетом гистологического строения, степени злокачественности и стадии заболевания

Характеристика I стадия II стадия Всего

N uPA, нг/мг белка M ± m (медиана) N uPA, нг/мг белка M ± m (медиана) N uPA, нг/мг белка M ± m (медиана)

Гистологический тип опухоли

Дольковый инфильтратив-ный рак 8 2,3 ± 0,5 (2,9) 19 2,5 ± 0,5 (2,2) 27 2,4 ± 0,4 (2,4)*

Протоковый инфильтратив-ный рак 34 1,2 ± 0,3 (0,2) 72 1,6 ± 0,2 (1,5) 106 1,5 ± 0,2 (1,0)**

Смешанный рак 9 1,2 ± 0,6 (0,3) 21 2,2 ± 0,5 (1,0) 30 1,9 ± 0,4 (0,85)

Инвазивная карцинома 23 1,1 ± 0,2 (0,7) 52 1,7 ± 0,3 (1,1) 75 1,5 ± 0,2 (0,8)**

Слизистый рак 2 0,2 ± 0,2 (0,2) 7 0,8 ± 0,4 (0,4) 9 0,7 ± 0,3 (0,3)

Степень злокачественности

1 18 0,9 ± 0,3 (0,2)' 29 0,9 ± 0,3 (0,3)3 19 1,3 ± 0,4 (0,2)

2 49 1,1 ± 0,2 (0,4) 102 1,7 ± 0,2 (1,3)4 132 1,6 ± 0,2 (1,0)

3 9 2,3 ± 0,6 (3,0)2 41 2,6 ± 0,3 (2,6)5 34 2,4 ± 0,3 (2,7)

Примечание: *vs** p = 0,01; 1vs2 p = 0,051; 3vs4 p = 0,04; 3vs5 p = 0,0001; 4vs5 p = 0,004.

Таблица 5

Отдаленные результаты лечения у больных РМЖ с учетом содержания иРА в ткани первичной опухоли

Содержание иРА (нг/мг 3-х летняя безрецидивная выживаемость, %

белка) в ткани опухоли n Общая группа n I стадия n II стадия

иРА < 1,0 122 80,2 + 4,5* 43 82,0 + 7,2 79 76,3 + 6,5**

иРА >1,0 126 73, + 4,8* 33 74,0 + 11,7 93 73,6 + 6,2**

Примечание: p *vs* = 0,027; p..vs_.. = 0,027.

I стация рмж

(Кар|ап-Ме|е|)

0 рецицив нет рецидива

10№/ 80%

£ d^ifl—i—г "ГГГГг

о 1

1 60% . [ 4Н-т- -■¡j----Г,.

ш i 1 1 1

40% 1

£ I Ш 1

1 I

=1 s 20% 0% ■20% 1

г а г ш 1 1 1 1

0 10 20 30 40 — иРА<1 нг/мл 50 60 , , - - иРА>1 нг/мл

Сроки наблюдения, мес.

100% 90% 80%

£

§ 70% £

J 60%

i

j 50% ш

S 40%

I

m

s 30% a

S 20%

Ю

10% 0% ■10%

II стация РМЖ (Kaplan-Meier) рецидив нет рецидива

■

— _-----

4 i'rr

........Г 1 d - I 1 .

1

-|............ 1

10 20 30 40

Сроки наблюдения, мес

— uPA>1 нг/мл

иРА<1нг/мл

50

Рис. 2. Показатели безрецидивной выживаемости больных раком молочной железы 1-11 стадий с учетом содержания иРА в ткани опухоли

Уровни иРА в ткани опухоли слизистого типа, напротив, были достоверно ниже, чем при дольковом инфильтративном варианте строения новообразования (0,7 + 0,3 и 2,4 + 0,4 нг/мг белка соответственно; р = = 0,01). Однако частота выявления в опухоли значений иРА 31 нг/мг белка у больных РМЖ различных гистологических типов не отличалась достоверно (табл. 4).

С увеличением степени злокачественности опухоли отмечено повышение уровней иРА в опухоли больных РМЖ ранних стадий (р = 0,0001; табл. 3). 2-факторный анализ показал преимущественную связь содержания показателя иРА со степенью злокачественности (р < 0,0001) и в меньшей степени со стадией заболевания (Р = 0,11).

Частота выявления значений иРА 31 нг/мг белка в ткани опухоли больных РМЖ в группе из 47 пациентов с 1-й ^-1) степенью злокачественности составила 29,8 %, в группе из 151 больного со 2-й ^-2) степенью злокачественности - 51,7 %, и многократно увеличивалась в группе из 50 пациентов с 3-й ^-3) степенью злокачественности - 68 % (различия статистически достоверны, р = 0,001).

При этом частота выявления значений иРА 31 нг/мг белка в ткани опухоли больных РМЖ в группе больных с G-3 степенью злокачественности с I стадией заболевания составила 66,7 %, со II стадией - 68,3 %, т. е. практически не различалась.

Таким образом, высокие показатели иРА в ткани опухоли выявлены у 2/3 авциентов РМЖ ранних стадий с G-3 степенью злокачественности новообразования.

Не обнаружено достоверных различий в содержании иРА в группах больных РМЖ ранних стадий с учетом рецепторного статуса (РЭ и РП) опухоли, в связи с чем эти данные не приведены.

В общей группе из 248 пациентов РМЖ определены показатели 3-летней безрецидивной выживаемости с учетом уровня иРА в ткани первичной опухоли, равного 1,0 нг/мг белка (табл. 5). При этом различия в безрецидивной выживаемости больных РМЖ II стадии были достоверными, однако в обеих группах различия в безрецидивной выживаемости проявились только после 3-х лет наблюдения. Этот факт позволяет считать маркер иРА перспективным для прогноза поздних рецидивов РМЖ (рис. 2).

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Представленные нами данные свидетельствуют о том, что РМЖ характеризуется заметной активацией системы эффектов VEGF, включая усиление активации плазминогена по урокиназному типу, играющей ключевую роль в процессах инвазии и местного распространения злокачественных опухолей. Выявленная положительная корреляция между уровнями VEGF в сыворотке и иРА в ткани опухолей может свидетельствовать о взаимосвязи активации протеолиза и процессов неоангиогенеза. Обнаружена выраженная взаимосвязь уровня VEGF в сыворотке крови и иРА в ткани опухоли с такими классическими клинико-морфологи-ческими характеристиками и факторами прогноза РМЖ, как степень злокачественности опухоли и стадия

заболевания: концентрация этих белков возрастает по мере увеличения распространенности процесса и при уменьшении степени дифференцировки.

Нам удалось, таким образом, показать, что при ме-стно-распространенном РМЖ происходят достоверные и взаимосвязанные изменения системы активации плазминогена и VEGF, наиболее выраженные при T2N0M0 стадии.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Кушлинский Н.Е., Герштейн Е.С. Биологические маркеры опухолей в клинике - достижения, проблемы, перспективы // Молекулярная медицина. 2008. № 3. С. 48-55.

2. Fox S., Generali D., Harris A. Breast tumour angiogenesis // Breast Cancer Res. 2007. V. 9. № 6. Р. 216-227.

3. Hatake K., Tokudome N., Ito Y. Next Generation Molecular Targeted Agents for Breast Cancer: Focus on EGFR and VEGFR Pathways // Breast Cancer Res. 2007. V. 14. № 2. Р. 132-149.

4. Герштейн Е.С., Кушлинский Н.Е. Фактор роста эндотелия сосудов как основной регулятор ангиогенеза и клинически значимый показатель при различных злокачественных новообразованиях // Технологии живых систем. 2013. Т. 10. № 2. С. 18-33.

5. Vandenbunder B., Wernert N., Stehelin D. Does oncogene c-ets 1 participate in the regulation of tumor angiogenesis? // Bull. Cancer. 1993. V. 80 (1). P. 38-49.

6. Toi M., Hoshina S., Takayanagi T., Tominaga T. Association of vascular endothelial growth factor expression with tumor angiogenesis and with early relapse in primary breast cancer // Jpn. J. Cancer Res. 1994. V. 85 (10). P. 1045-1049.

7. Toi M., Inada K., Suzuki H., Tominaga T. Tumor angiogenesis in breast cancer: its importance as a prognostic indicator and the association with vascular endothelial growth factor expression // Breast Cancer Res. Treat. 1995. V. 36 (2). P. 193-204.

8. Toi M., Kondo S., Suzuki H. et al. Quantitative analysis of vascular endothelial growth factor in primary breast cancer // Cancer. 1996. V. 77 (6). P. 1101-1106.

9. Yoshiji H., Gomez D.E., Shibuya M., Thorgeirsson U.P. Expression of vascular endothelial growth factor, its receptor, and other angiogenic factors in human breast cancer // Cancer Res. 1996. V. 56 (9). P. 20132016.

10. Герштейн Е.С., Щербаков А.М., Алиева С.К. и др. Фактор роста эндотелия сосудов в опухолях и сыворотке крови больных раком

молочной железы // Бюл. эксп. биол. мед. 2003. Т. 135 (1). С. 8588.

11. Герштейн Е.С., Щербаков А.М., Алиева С.К. и др. Фактор роста эндотелия сосудов в опухолях и сыворотке крови больных раком молочной железы: связь с клинико-морфологическими факторами // Вестник Российского онкологического научного центра им. Н.Н. Блохина РАМН. 2005. Т. 16. № 1-2. С. 26-30.

12. Ким Е.А., Герштейн Е.С., Щербаков А.М. и др. Влияние неоадъ-ювантной терапии на уровни VEGF и VEGFR-2 в опухолях и сыворотке крови больных раком молочной железы // Вопросы онкологии. 2008. Т. 54 (3). С. 287-293.

13. Кушлинский Н.Е., Герштейн Е.С. Роль фактора роста эндотелия сосудов при раке молочной железы // Бюл. эксп. биол. мед. 2002. Т. 133 (6). С. 604-612.

14. Brown L.F., Guidi A.J., Schnitt S.J. et al. Vascular stroma formation in carcinoma in situ, invasive carcinoma, and metastatic carcinoma of the breast // Clin. Cancer Res. 1999. V. 5 (5). P. 1041-1056.

15. Kranz A., Mattfeldt T., Waltenberger J. Molecular mediators of tumor angiogenesis: enhanced expression and activation of vascular endothe-lial growth factor receptor KDR in primary breast cancer // Int. J. Cancer. 1999. V. 84 (3). P. 293.

16. Щербаков А.М., Герштейн Е.С., Анурова О.А., Кушлинский Н.Е. Фактор роста эндотелия сосудов и его рецепторы первого и второго типа при раке молочной железы // Вопросы онкологии. 2005. Т. 51 (3). С. 317-321.

17. Linderholm B.K., Gruvberger-Saal S., Ferno M. et al. Vascular endo-thelial growth factor is a strong predictor of early distant recurrences in a prospective study of premenopausal women with lymph-node negative breast cancer // Breast. 2008. V. 17 (5). P. 484-491.

18. Eppenberger U., Kueng W., Schlaeppi J.M. et al. Markers of tumor angiogenesis and proteolysis independently define high- and low-risk subsets of node-negative breast cancer patients // J. Clin. Oncol. 1998. V. 16 (9). P. 3129-3136.

19. Coradini D., Boracchi P., Daidone M.G. et al. Contribution of vascular endothelial growth factor to the Nottingham prognostic index in node-negative breast cancer // Br. J. Cancer. 2001. V. 85 (6). P. 795-797.

20. Adams J., Carder P.J., Downey S. et al. Vascular endothelial growth factor (VEGF) in breast cancer: comparison of plasma, serum, and tissue VEGF and microvessel density and effects of tamoxifen // Cancer Res. 2000. V. 60 (11). P. 2898-2905.

21. Герштейн Е.С., Талаева Ш.Ж., СандыбаевМ.Н., Кушлинский Н.Е. Клиническая роль системы активации плазминогена в опухолях человека // Молекулярная медицина. 2007. Т. 1. С. 4-8.

Поступила в редакцию 2 марта 2016 г.

UDC 616-006

DOI: 10.20310/1810-0198-2016-21-2-532-540

CLINICAL SIGNIFICANCE OF ENDOTHELIUM OF VESSELS IN BLOOD SERUM AND UROKINASE-TYPE PLASMINOGEN ACTIVATOR IN TUMOUR AT MAMMARY GLAND LOCALIZED CANCER

© L.K. Ovchinnikova, O.I. Kostyleva, A.A. Tuleuova, M.V. Gritskevich, V.D. Ermilova, O.V. Kuznetsova, L.T.Lyakina, N.A. Ognerubov, I.K. Vorotnikov

The contents of VEGF in blood serum and of uPA in tumor cytosols of 248 breast cancer patients and 55 healthy women were evaluated by EIA methods. No links were found between VEGF, uPA and age, reproductive function and also (RE)(RP)(HER2-neu)-status of patients. Reliable correlations were found between VEGF and uPA levels and stage and malignancies degree of breast cancer by multifactor analysis. Also association between serum VEGF and tumor cytosols uPA levels in T1 and T2 stages was shown in general group of patients (r = 0.67; p = 0.001), this correlation was more expressed in lobular infiltrative breast cancer (r = 0.92; p = 0.001, and significantly less expressed in ductal infiltrative breast cancer (r = 0.49; p = 0.01). Key words: VEGF; uPA; mammary gland cancer.

REFERENCES

1. Kushlinskiy N.E., Gershteyn E.S. Biologicheskie markery opukholey v klinike - dostizheniya, problemy, perspektivy. Molekulyarnaya meditsina, 2008, no. 3, pp. 48-55.

2. Fox S., Generali D., Harris A. Breast tumour angiogenesis. Breast Cancer Res., 2007, vol. 9, no. 6, pp. 216-227.

3. Hatake K., Tokudome N., Ito Y. Next Generation Molecular Targeted Agents for Breast Cancer: Focus on EGFR and VEGFR Pathways. Breast Cancer Res., 2007, vol. 14, no. 2, pp. 132-149.

4. Gershteyn E.S., Kushlinskiy N.E. Faktor rosta endoteliya sosudov kak osnovnoy regulyator angiogeneza i klinicheski znachimyy pokazatel' pri razlichnykh zlokachestvennykh novoobrazovaniyakh. Tekhnologii zhivykh sistem, 2013, vol. 10, no. 2, pp. 18-33.

5. Vandenbunder B., Wernert N., Stehelin D. Does oncogene c-ets 1 participate in the regulation of tumor angiogenesis? Bull. Cancer, 1993, vol. 80 (1), pp. 38-49.

6. Toi M., Hoshina S., Takayanagi T., Tominaga T. Association of vascular endothelial growth factor expression with tumor angiogenesis and with early relapse in primary breast cancer. Jpn. J. Cancer Res., 1994, vol. 85 (10), pp. 1045-1049.

7. Toi M., Inada K., Suzuki H., Tominaga T. Tumor angiogenesis in breast cancer: its importance as a prognostic indicator and the association with vascular endothelial growth factor expression. Breast Cancer Res. Treat., 1995, vol. 36 (2), pp. 193-204.

8. Toi M., Kondo S., Suzuki H. et al. Quantitative analysis of vascular endothelial growth factor in primary breast cancer. Cancer, 1996, vol. 77 (6), pp. 1101-1106.

9. Yoshiji H., Gomez D.E., Shibuya M., Thorgeirsson U.P. Expression of vascular endothelial growth factor, its receptor, and other angiogenic factors in human breast cancer. Cancer Res., 1996, vol. 56 (9), pp. 2013-2016.

10. Gershteyn E.S., Shcherbakov A.M., Alieva S.K. et al. Faktor rosta endoteliya sosudov v opukholyakh i syvorotke krovi bol'nykh rakom molochnoy zhelezy. Byulleten' eksperimental'noy biologii i meditsiny, 2003, vol. 135 (1), pp. 85-88.

11. Gershteyn E.S., Shcherbakov A.M., Alieva S.K. et al. Faktor rosta endoteliya sosudov v opukholyakh i syvorotke krovi bol'nykh rakom molochnoy zhelezy: svyaz' s kliniko-morfologicheskimi faktorami. Vestnik Rossiyskogo onkologicheskogo nauchnogo tsentra im. N.N. BlokhinaRAMN, 2005, vol. 16, № 1-2, pp. 26-30.

12. Kim E.A., Gershteyn E.S., Shcherbakov A.M. et al. Vliyanie neoad"yuvantnoy terapii na urovni VEGF i VEGFR-2 v opukholyakh i syvorotke krovi bol'nykh rakom molochnoy zhelezy. Voprosy onkologii, 2008, vol. 54 (3), pp. 287-293.

13. Kushlinskiy N.E., Gershteyn E.S. Rol' faktora rosta endoteliya sosudov pri rake molochnoy zhelezy. Byulleten' eksperimental'noy biologii i meditsiny, 2002, vol. 133 (6), pp. 604-612.

14. Brown L.F., Guidi A.J., Schnitt S.J. et al. Vascular stroma formation in carcinoma in situ, invasive carcinoma, and metastatic carcinoma of the breast. Clin. Cancer Res., 1999, vol. 5 (5), pp. 1041-1056.

15. Kranz A., Mattfeldt T., Waltenberger J. Molecular mediators of tumor angiogenesis: enhanced expression and activation of vascular endothelial growth factor receptor KDR in primary breast cancer, Int. J. Cancer, 1999, vol. 84 (3), pp. 293.

16. Shcherbakov A.M., Gershteyn E.S., Anurova O.A., Kushlinskiy N.E. Faktor rosta endoteliya sosudov i ego retseptory pervogo i vtorogo tipa pri rake molochnoy zhelezy. Voprosy onkologii, 2005, vol. 51 (3), pp. 317-321.

17. Linderholm B.K., Gruvberger-Saal S., Ferno M. et al. Vascular endothelial growth factor is a strong predictor of early distant recurrences in a prospective study of premenopausal women with lymph-node negative breast cancer. Breast, 2008, vol. 17 (5), pp. 484-491.

18. Eppenberger U., Kueng W., Schlaeppi J.M. et al. Markers of tumor angiogenesis and proteolysis independently define high- and low-risk subsets of node-negative breast cancer patients. J. Clin. Oncol., 1998, vol. 16 (9), pp. 3129-3136.

19. Coradini D., Boracchi P., Daidone M.G. et al. Contribution of vascular endothelial growth factor to the Nottingham prognostic index in node-negative breast cancer. Br. J. Cancer, 2001, vol. 85 (6), pp. 795-797.

20. Adams J., Carder P.J., Downey S. et al. Vascular endothelial growth factor (VEGF) in breast cancer: comparison of plasma, serum, and tissue VEGF and microvessel density and effects of tamoxifen. Cancer Res., 2000, vol. 60 (11), pp. 2898-2905.

21. Gershteyn E.S., Talaeva Sh.Zh., Sandybaev M.N., Kushlinskiy N.E. Klinicheskaya rol' sistemy aktivatsii plazminogena v opukholyakh cheloveka. Molekulyarnaya meditsina, 2007, vol. 1, pp. 4-8.

Received 2 March 2016

Овчинникова Лариса Константиновна, Московский областной онкологический диспансер, г. Балашиха, Московская область, Российская Федерация, кандидат медицинских наук, зав. отделением опухолей молочных желез, e-mail: e-mail: ognerubov_n.a@mail.ru

Ovchinnikova Larisa Konstantinovna, Moscow Regional Oncologic Dispensary, Balashikha, Moscow oblast, Russian Federation, Candidate of Medicine, Head of Mammary Gland Tumours Department, e-mail: e-mail: ognerubov_n.a@mail.ru

Костылева Ольга Ивановна, Российский онкологический научный центр им. Н.Н. Блохина, г. Москва, Российская Федерация, кандидат медицинских наук, старший научный сотрудник лаборатории клинической биохимии, e-mail: ognerubov_n.a@mail.ru

Kostyleva Olga Ivanovna, Russian Cancer Research Center named after N.N. Blokhin, Moscow, Russian Federation, Candidate of Medicine, Senior Research Worker of Clinical Biochemistry Laboratory, e-mail: ognerubov_n.a@mail.ru

Тулеуова Алия Асылбековна, Московский государственный медико-стоматологический университет им. А.И. Евдокимова, г. Москва, Российская Федерация, кандидат медицинских наук, соискатель, кафедра клинической биохимии и лабораторной диагностики, e-mail: ognerubov_n.a@mail.ru

Tuleuova Aliya Asylbekovna, Moscow State University of Medicine and Dentistry, Moscow, Russian Federation, Candidate of Medicine, Competitor, Clinical Biochemistry and Laboratory Diagnosis Department, e-mail: ognerubov_n.a@mail.ru

Грицкевич Михаил Владимирович, Московский государственный медико-стоматологический университет им. А.И. Евдокимова, г. Москва, Российская Федерация, соискатель, кафедра клинической биохимии и лабораторной диагностики, e-mail: ognerubov_n.a@mail.ru

Gritskevich Mikhail Vladimirovich, Moscow State University of Medicine and Dentistry, Moscow, Russian Federation, Competitor, Clinical Biochemistry and Laboratory Diagnosis Department, e-mail: ognerubov_n.a@mail.ru

Ермилова Валерия Дмитриевна, Российский онкологический научный центр им. Н.Н. Блохина, г. Москва, Российская Федерация, кандидат медицинских наук, ведущий научный сотрудник отдела патологической анатомии опухолей человека, e-mail: ognerubov_n.a@mail.ru

Ermilova Valeriya Dmitrievna, Russian Cancer Research Center named after N.N. Blokhin, Moscow, Russian Federation, Candidate of Medicine, Leading Research Worker of Pathological Anatomy of Human's Tumours Department, e-mail: ognerubov_n.a@mail.ru

Кузнецова Ольга Васильевна, Российский университет дружбы народов, г. Москва, Российская Федерация, кандидат медицинских наук, доцент кафедры биохимии лечебного факультета, e-mail: ognerubov_n.a@mail.ru

Kuznetsova Olga Vasilevna, Peoples' Friendship University of Russia, Moscow, Russian Federation, Candidate of Medicine, Associate Professor of Biochemistry Department of Medical Faculty, e-mail: ognerubov_n.a@mail.ru

Лякина Любовь Тимофеевна, Российский онкологический научный центр им. Н.Н. Блохина, г. Москва, Российская Федерация, кандидат биологических наук, старший научный сотрудник лаборатории клинической биохимии, e-mail: Koster1985@rambler.ru

Lyakina Lyubov Timofeevna, Russian Cancer Research Center named after N.N. Blokhin, Moscow, Russian Federation, Candidate of Biology, Senior Research Worker of Clinical Biochemistry Laboratory, e-mail: Koster1985@rambler.ru

Огнерубов Николай Алексеевич, Тамбовский государственный университет им. Г.Р. Державина, г. Тамбов, Российская Федерация, доктор медицинских наук, кандидат юридических наук, профессор, зав. кафедрой анатомии, оперативной хирургии и онкологии, заслуженный работник высшей школы РФ, e-mail: ognerubov_n.a@mail.ru

Ognerubov Nikolay Alekseevich, Tambov State University named after G.R. Derzhavin, Tambov, Russian Federation, Doctor of Medicine, Candidate of Jurisprudence, Professor, Head of Anatomy, Operative Surgery and Oncology Department, Honored Worker of Higher School of Russian Federation, e-mail: ognerubov_n.a@mail.ru

Воротников Игорь Константинович, Российский онкологический научный центр им. Н.Н. Блохина, г. Москва, Российская Федерация, доктор медицинских наук, профессор, зав. отделением опухолей молочных желез, e-mail: ognerubov_n.a@mail.ru

Vorotnikov Igor Konstantinovich, Russian Cancer Research Center named after N.N. Blokhin, Moscow, Russian Federation, Doctor of Medicine, Professor, Head of Mammary Gland Tumours Department, e-mail: ognerubov_n.a@mail.ru