CC BY
100
АСАТРЯН Г.Э.* КЛАНЫ «ТАЛИБАНА» И АФГАНИСТАН
Аннотация. Сегодня Афганистан несколько выпал из международной повестки, однако события там развиваются достаточно динамично. Уже полгода «Талибан» (организация запрещена на территории РФ) безраздельно правит Афганистаном. Молниеносная победа радикального движения изменила региональный баланс сил, сменила приоритеты мировых и региональных игроков, трансформировала политический вектор международных отношений в регионе. Несколько кланов «Талибана» находятся в латентном противостоянии друг с другом, что может быть чревато дестабилизацией внутри движения и ситуации в стране в среднесрочной перспективе. Данное исследование выдвигает гипотезу о возможном возникновении в рамках «Талибана» двух противоборствующих кланов, которые будут бороться за власть над Афганистаном и движением.
Ключевые слова: Афганистан; международные отношения; «Талибан»; Центральная Азия; США; терроризм.
ASATRYAN G.E. Taliban Clans and Afghanistan
Abstract. Today, Afghanistan has somewhat dropped out of the international agenda, but events there are developing quite dynamically. For six months, the Taliban has been ruling Afghanistan undividedly. The swift victory of the radical movement changed the regional balance of power, changed the priorities of the world and regional players, and transformed the region's political vector of international relations. Several Taliban clans are in a latent confrontation with each other, which may be fraught with destabilization within the movement and the
* Асатрян Георгий Эминович - кандидат исторических наук, научный сотрудник отдела Азии и Африки Института научной информации по общественным наукам РАН, доцент МГУ им. М.В. Ломоносова.
country's situation in the mid-term. This study hypothesizes the possible emergence of two opposing clans within the Taliban that will fight for power over Afghanistan and the movement.
Keywords: afghanistan; international relations; Central Asia; USA; terrorism.
Для цитирования: Асатрян Г.Э. Кланы «Талибана» и Афганистан // Социальные и гуманитарные науки. Отечественная и зарубежная литература. Сер. 9: Востоковедение и африканистика. - 2022. - № 3. - С. 78-86. DOI: 10.31249/rva/2022.03.05
В ходе весеннее-летнего наступления 2021 г. талибы показали себя в качестве целостного военно-политического организма. Движение управлялось из единого командного центра, а его подразделения были дисциплинированны, квалифицированны и слушались приказов центрального руководства. Накануне входа в Кабул талибы произвели инфильтрацию своих сторонников в афганскую столицу, чем усилили свое присутствие в городе, который исторически их не принимал. Наступление на южном и восточном направлениях, а также действия талибских групп на севере показали наличие подготовленного и обдуманного плана. Военные акции с применением технологий террористических диверсий и действий малых мобильных групп не позволили афганской армии и полиции организовать успешное сопротивление. Спустя время становится очевидным, что талибы действительно продемонстрировали способность к действию в качестве единого военно-политического инструмента.
Данное обстоятельство не стало откровением. История мировых конфликтов знает подобные примеры, когда повстанческие группировки инсургентов в критический момент проявляли способность к мобилизации сил и ресурсов. Теоретически подобная практика возможна лишь тогда, когда за подобными группировками стоит актор международных отношений, в большинстве случаев национальное государство [8]. Чаще всего подобными акторами выступали великие державы, в данном случае можно говорить о региональном игроке, обладающем ресурсами и практиками к патронажу инсургентами, - Исламской Республике Пакистан, в частности ее Межведомственной разведке (ISI). Стоит упомянуть, что спустя несколько суток после входа в Кабул талибских лидеров
навестила делегация ^ во главе с руководителем данного ведомства Фаизом Хамедом. После этого подобные визиты стали обыденностью, а открытые контакты представителей пакистанских силовых структур в Кабуле и иных афганских городах превратились в рутину.
Таким образом, не станет большим открытием утверждение о том, что военно-политический успех талибов в ходе взятия Кабула был, по всей видимости, связан с всеобъемлющей помощью и поддержкой пакистанских военных (представители дипломатических и научных кругов Исламабада в частных беседах по-прежнему отрицают этот факт). История существования повстанческих группировок знает редкие случаи их успеха в завоевании власти, но куда реже встречаются случаи последующего успешного и долгого управления государством. Дело в том, что после победы над противником исчезает то, что теоретически необходимо для единого существования любой повстанческой структуры, -общий и серьезный враг. На сегодняшний день талибы установили плотный контроль над всеми провинциями Афганистана. Их власть практически не имеет серьезных альтернатив. В стране нет ни одной оппозиционной силы, которая могла бы бросить ощутимый вызов талибам.
Несмотря на определенную активность боевиков ИГИЛ (организация запрещена в РФ) и других террористических групп, у них недостаточно ресурсов для противостояния талибам [4]. С точки зрения обладания военными, политическими и даже экономическими ресурсами талибы не имеют противников, способных расшатать их позиции. Одновременно с этим существенных изменений в радикальной идеологии талибов не произошло. Это по-прежнему террористическая организация, которая к тому же захватила власть над государством - членом ООН. За пределами и внутри Афганистана уже создано более 10 оппозиционных группировок, партий и объединений. Фронт за свободу Афганистана, Национальный фронт освобождения Афганистана, Фронт сопротивления, а в Турции действует Высший совет национального сопротивления во главе с влиятельными полевыми командирами и губернаторами. В действительности подобные группировки действуют крайне вяло и, по всей видимости, не обладают реальными ресурсами, компетентностью и базой поддержки. Однако, во-пер-
вых, мы имеем дело с политическим процессом, который имеет тенденцию к изменениям. Во-вторых, подобные конфликты исторически связаны с волей и меняющейся политикой мировых и региональных игроков. Как писал теоретик международных отношений и один из создателей конструктивистской теории Александр Вентд: «Анархия - это то, что из нее делают государства» [9, р. 397].
Это отнюдь не означает, что в ближайшей и среднесрочной перспективе существуют предпосылки к изменению политического вектора в мировых столицах. Мировые лидеры - США и Китай -не показывают реальных признаков, которые можно было бы трактовать как ужесточение позиции по отношению к талибам. Напротив, у Пекина заметны попытки договориться с новыми хозяевами Афганистана в целях защиты своих экономических и инфраструктурных проектов. Стоит также упомянуть фактически союзные отношения Пекина и Исламабада [2; 3; 6]. С точки зрения автора статьи, формат этих отношений можно рассматривать в рамках классической теории дихотомии патрон - клиент [7]. В своей политике на данном направлении Китай, по всей вероятности, опирается на Пакистан, который обладает куда более серьезными знаниями афганских реалий. Однако отнюдь не Китай является главным актором международных отношений и тем более мастером проектов по поддержке повстанческих движений. Китайское могущество, по крайней мере пока и, по всей видимости, в обозримом будущем, будет лежать в экономической плоскости.
США, наиболее могущественный актор международных отношений, превосходящий по своей совокупной мощи все остальных, наиболее интересный игрок в афганской истории [1]. Очевидно, Вашингтон желал бы забыть об Афганистане и заняться другими проблемами, которые имеют стратегический характер. В первую очередь речь может идти о сдерживании роста влияния Китая. В этих целях необходима система мероприятий по созданию сети новых союзов, которые будут менее аморфны и жестко интегрированы. Данные процессы имеют характер глубоких геоэкономических и геополитических вопросов, которым США хотели бы отдать все силы и ресурсы. Однако уникальная и, пожалуй, единственная в своем роде способность к конструированию социальной реальности в мировой политике оставляет за Вашингтоном
возможность изменить афганскую политику тогда, когда ему это будет нужно. Кроме того, коллективный Запад во главе с США имеет исторические конкурентные преимущества по конструированию социальной реальности вокруг Афганистана [5].
Региональные акторы не проявляют ощутимого интереса к афганской политике и не стремятся изменить действующий расклад сил. Во-первых, каждый из них оглядывается на своих союзников или партнеров из «высшей лиги». Во-вторых, интерес к афганской политике снизился повсеместно. И, в-третьих, действительно глубокие изменения вектора событий в мировой политике, в том числе вокруг Афганистана, скорее всего, могут создать только великие державы [10]. Возможно, это не совсем так, однако по событиям последних месяцев в мировой политике мы видим, что региональные державы существенно уступают своим великим визави. Индия, опасаясь угрозы распространения джихадистских сил, хотела бы ослабления Пакистана в Южной Азии и на Среднем Востоке. Однако есть основания полагать, что Нью-Дели будет избегать резких акций, что отвечало бы национальным интересам южноазиатского гегемона. Россия, вероятно, достаточно надолго выпала из большой политики в регионе и, несмотря на ядерный потенциал, возможно, и из числа региональных держав на Востоке. Санкции, которые вряд ли имеют аналог в истории, могут серьезно препятствовать ее развитию, что непременно скажется на влиянии Москвы в южной части Евразийского континента. Вероятно, игра вокруг афганской проблемы станет для России роскошью в текущих условиях.
Страны Центральной Азии также пострадают от упадка российской экономики и, можно предположить, будут более осторожны в своих действиях. В Узбекистане есть уверенность в правильности вектора по латентной поддержке правительства талибов. Кажется, что этот курс так или иначе будет продолжен. Таджикистан крайне озабочен усилением талибов, но, не имея соответствующей поддержки, вряд ли будет обострять ситуацию. Ослабленный Иран в целом озабочен исключительно выходом из санкционного режима и уделяет мало внимания афганской проблеме. Таким образом, региональные игроки ввиду различных причин не смогут стать фактором, меняющим сложившийся баланс сил в Афганистане.
Тем не менее можно утверждать, что угрозы дестабилизации афганского государства сохраняются. Более того, они нарастают и имеют, как это ни парадоксально, совершенно иные форматы. Как было сказано выше, конкурентным и узловым преимуществом «Талибана» является наличие глубокой мотивации. Подобная практика может существовать только при наличии внешнего (или внутреннего) врага. На данный момент таковой в Афганистане нет. Талибы остались наедине с афганским обществом, с глубочайшими экономическими, социальными и политическими проблемами. По данным ООН, страна находится в условиях гуманитарной катастрофы и голода. Внешние финансовые ресурсы заморожены, и нет оснований полагать, что в скором времени талибы получат к ним доступ. Бюджет страны на протяжении последних десятилетий формировался во многом за счет иностранной финансовой помощи, а экономика представляет собой несформированную и бессистемную череду средних предприятий, которые при условиях низкого внутреннего спроса могут работать исключительно за счет внешнего заказа. Экспортный потенциал по-прежнему практически отсутствует, а экономика лежит в серой зоне, значительную часть которой составляет торговля наркотиками.
Высшее руководство движения состоит в основном из представителей «старой школы». Это пожилые люди, которые провели в джихаде и подполье большую часть своей жизни. «Талибан» как институт никогда не занимался строительством экономических и государственных систем. Талибы не умеют и не знают, как выстроить мало-мальски работающие системы. Стоит добавить, что условия, в которых оказался Афганистан под властью талибов, крайне недружественные. Спустя шесть месяцев режим по-прежнему не признан ни одним из участников международной жизни. Одновременно с этим стоит подчеркнуть, что при всех сложностях талибам удается сохранять единое командование, по крайней мере в Кабуле. Однако подобная структура ввиду вышеперечисленных факторов может претерпеть определенные трансформации.
Можно предположить, что внутри движения талибов сложились два условных клана (группы). Первый клан - восточные пуштуны, представители пуштунской племенной конфедерации -гильзаев и союза свободных, воинственных племен задран. Дан-
ный клан наиболее радикален и состоит в основном из экстремистов, ответственных за большинство терактов в афганской столице за последние 20 лет. Наиболее радикальное крыло «Талибана» -«Сеть Хаккани» - является интегральной частью этого клана, а лидером группы выступает Сираджуддин Хаккани. Другой лидер -сын основателя «Талибана» мулла Якуб. Во многом эта группа состоит из представителей «Большой Пактии», т.е. восточных провинций Афганистана. Союз между гильзаями и задраном носит на удивление устойчивый характер, однако данная тенденция не может считаться незыблемой. Возможно, данный клан претерпит дробление по племенной линии: «Сеть Хаккани» (задран) и сторонники муллы Якуба (гильзаи). Данный клан находится под плотной опекой со стороны пакистанских военных и КГ В отдельных случаях можно говорить о прямой агентуре или специалистах из Равалпинди. Печально известную акцию по чествованию семьей террористов-смертников1 проводили именно лидеры «Сети Ха-ккани».
Второй клан составляют южные пуштуны из племенной конфедерации дуранни. Данная группа состоит из представителей так называемого Большого Кандагара - крупнейших провинций Гильменд и Кандагар. Многие представители данного класса были задействованы в переговорном процессе и лучше остальных интегрированы в международные отношения, которые имели представители талибов. Это условная «Дохийская группа» умеренных талибов во главе с муллой Барадаром. Лидеры данного клана в целом настроены на реформы, диалог и встраивание в систему международных отношений. Клан всячески стремился сохранить отдельные достижения Исламской Республики Афганистан, выступал против полного уничтожения инфраструктуры политической системы и не был так категоричен даже в отношении флага ИРА. Выходцы из этого клана в основном возглавляют гуманитарные и экономические министерства. Их связи с Пакистаном и с его
1 После атаки террористов-смертников на отель «Интерконтиненталь» в 2018 г. полевой командир, министр внутренних дел Талибана Сираджуддин Хаккани провел чествование семей террористов-смертников; им были вручены наделы земли и крупные суммы денег. - Прим. ред. См.: https://www.reuters.com/world/ asia-pacific/taliban-praise-suicide-bombers-offer-families-cash-land-2021-10-20/ (дата обращения: 19.04.2022).
разведывательной службой имеют достаточно прочный, но противоречивый характер. Вторая группа представляет собой радикалов, сторонников Эмирата и возвращения к практикам 1990-х годов. Они возглавляют в основном силовые ведомства.
Таким образом, инсургенты, умеющие только одно - вести диверсионно-террористическую войну, оказались наедине с разрушенной экономикой и многомиллионным населением, которое находится на грани голода и гуманитарной катастрофы. В подобных условиях любая система обречена на саморазрушение, растут внутренние противоречия. Все это происходит на фоне снижающего экономического и ресурсного потенциала, которые лишь отчасти могут перекрыть внешние спонсоры. Участились случаи, которые можно трактовать как присутствие некого конфликтного потенциала с патроном. Так, СМИ сообщали о столкновениях между талибами и пакистанскими силовиками, а также о некоторых случаях нападения афганцев на талибских лидеров в провинциях.
Данные факторы ведут к узловой точке, способной вызвать дестабилизацию в среднесрочной перспективе, - конфликту внутри движения. На данный момент фактически можно говорить о наличии двух сложившихся противоборствующих группировок. Конфликт между ними носит мягкий, весьма латентный характер и сопровождается перманентными контактами, связями и общением. Некоторые назвали бы данную систему отношений не конфликтом, а соперничеством, но стоит учитывать весьма шаткую государственную систему, в которой подобные конфликты могут с легкостью перейти в военное противостояние. Афганские условия не предполагают институционализацию, систему сдержек и противовесов, а в условиях снижения ресурсной базы, экономического кризиса и увеличения протестных настроений среди населения конфликт становится вероятным сценарием.
Список литературы
1. Borgwardt E., Nichols Ch., Preston A. Rethinking American Grand Strategy. -New York : Oxford University Press, 2021. - 501 p.
2. Khan H.-R. Pakisnan Relations with the People's Republic of China // Pakistan Horizon. - 1961. - Vol. 14, N 3. - P. 212-232.
3. Khan M.M., Kasi M. Pakistan-China Relations: Developments in Economic and Security Areas in the 21st Century // Strategic Studies. - 2017. - Vol. 37, N 3. -P. 55-74.
4. Krause D. How Transnational is «Transnational»? Foreign Fighter Recruitment and Transnational Operations among Affiliates of al-Qaeda and the Islamic State // Perspectives on Terrorism. - 2022. - Vol. 16, N 1. - P. 23-37.
5. Manchanda N. Imagining Afghanistan. - Cambridge : Cambridge University Press, 2020. - 265 p.
6. Rakisits C. Pakistan-China Bilateral Relations 2001-2011: A Deepening but Cautious Partnership // Security Challenges. - 2012. - Vol. 8, N 3. - P. 83-102.
7. Scott J.C. Patron-Client Politics and Political Change in Southeast Asia // The American Political Science Review. - 1972. - Vol. 66 (1). - P. 91-113.
8. The Routledge Handbook of Terrorism Research / Schmid A. (Ed.). - London : Routledge, 2011. - 736 p.
9. Wendt A. Anarchy is what States Make of it: The Social Construction of Power Politics // International Organization. - 1992. - Vol. 46, N 2. - P. 391-425.
10. Wendt A. Constructing International Politics // International Security. - 1995. -Vol. 20, N 1. - P. 71-81.
