CC BY
142
Филология
Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобаче вского, 2011, № 4 (1), с. 322-327
УДК 82
КИТЕЖСКИЙ ЛЕТОПИСЕЦ В ЛИТЕРАТУРНОЙ И ЖИВОПИСНОЙ ИНТЕРПРЕТАЦИИ (П.И. Мельников и М.В. Нестеров)
© 2011 г. М.Г. Уртминцева
Нижегородский госуниверситет им. Н.И. Лобачевского
urtminzeva@yandex.ru
Поступила в редакцию 09.09.2010
Впервые рассматривается вопрос о принципах взаимодействия рукописного старообрядческого сборника конца XVIII столетия с литературной и живописной традициями, исследуются принципы включения «текста» Китежского Летописца в образную ткань романов П.И. Мельникова (А. Печерского) и авторскую копию живописного полотна М. Нестерова «В лесах» (1922 г.).
Ключевые слова: Китежский Летописец, легенда, апокриф, дилогия П.И. Мельникова, «В лесах» М.В. Нестерова, взаимодействие рукописного и литературного текста, интерпретация, характерология, христианское и языческое.
Китежский Летописец - один из загадочных письменных источников, связанный с историей Нижегородского края легендой о невидимом граде Китеже и озере Светлом Яре. Китежской легенде посвящена обширная литература, рассматривающая проблему источников Летописца [1 - 5], состав текста [6, 7], соотношение фольклорной и письменной традиций в нем [8, 9], время возникновения памятника [10, 11]. И только вопрос о том, как этот довольно сложный по составу (несмотря на его небольшой объем по сравнению, например, с Соловецким летописцем), источник взаимодействует с литературной традицией, практически не поднимался в исследовательской литературе, за исключением проблемы интерпретации героического предания о граде Китеже. [12, 13]. Между тем о большой популярности легенды о Китеже в русской культуре свидетельствует обращение к ее сюжету писателей, поэтов, художников, музыкантов разных эпох, вдохновленных и патриотическим образом непокоренного града, и идеей обретения «сокровенной» истины, открывающейся искренне верующему человеку [14].
Особое место в этом ряду принадлежит П.И. Мельникову и его роману «В лесах» - первому опыту художественной интерпретации рукописи Китежского Летописца, получившего широкое распространение не только в среде Заволжского старообрядчества. П.И. Мельников включает в текст романа выдержки из Летописца, дает комментарии к ним, описывает реакцию слушателей на чтение, восстановленную по рассказам очевидцев, создает образ мира идеального, вера в существование которого уже живет в сознании слушателей Летописца. Поэтому способ введения Летописца в текст рома-
на не столько направлен на оценку религиознонравственного смысла Летописца, сколько подчинен решению собственно художественных задач. Включенный в образную ткань художественного произведения, цитируемый текст «расширяет» собственный смысл и на правах динамического мотива входит в сюжет романа, идея которого не сводится только к изображению быта и нравов старообрядчества. Романная дилогия заключает в себе исследование подлинных истоков русского национального характера.
В романе П.И. Мельникова «В лесах» запечатлен тот этап бытования образа невидимого града, когда героическое предание, связанное с определенным топосом, приобретает характер символа, в известной степени «предсказывая» его интерпретации в других видах искусства. В музыке этот перелом в трактовке образа невидимого града обозначен созданием оперы
Н.А. Римского-Корсакова «Сказание о невидимом граде Китеже и деве Февронии» [12, 13], в живописи - полотнами М.В. Нестерова «В лесах» (1917) и авторским повторением картины, датированным 1922 годом, имевшим при поступлении в Нижегородский художественный музей название «Град Китеж» [15].
Исследователями Летописца справедливо отмечен факт многослойности текста, объясняемой соединением в нем по крайней мере трех содержательно и структурно обособленных частей. Одна из них представляет собой сплав письменной и устной традиции - переработку анонимным автором (или авторами) летописных сюжетов и фольклорных преданий и легенд о невидимом граде. Другая связана с интерпретацией духовно-нравственных традиций русского старообрядчества, репрезентирующего
себя в качестве охранителя старой, «истинной веры». Третий содержательный пласт - историко-мифологический, демонстрирующий причудливое сплетение в повествовании фактов и событий исторически достоверных с вымышленными [1, 6, 16]. Все исследователи, обращавшиеся к изучению Летописца, несмотря на существенные расхождения в трактовке главной его составляющей, указывают на три основных письменных источника текста. Это повествование с элементами жития о подвигах и убиении благоверного князя Георгия Всеволодовича, повесть-апокриф о взыскании сокровенного града и опубликованное П. Мельниковым «Послание от сына к отцу из оного сокровенного монастыря» [17]. Однако, рассматривая функции письменного источника в тексте романа, а также характер его интерпретации М. Нестеровым, нельзя не учитывать факт устного бытования предания, значительно расширивший его смысл и напрямую не связанный с идеями древнего благочестия. Роман П. Мельникова «В лесах» является свидетельством того, что Китеж-ский летописец, оставаясь письменно зафиксированным текстом, рассчитанным на определенный тип восприятия, существовал в народном сознании как живое слово, требующее постоянного подтверждения реальности невидимого града в настоящем. Эту идею, воплощенную в структуре романа, подтвердили фольклорные экспедиции ХХ столетия, в результате которых был сделан вывод о том, что не случайно в литературе отсутствует цельный устный текст легенды, а в сознании рассказчиков не существует законченного, устойчивого поэтического текста (сюжета). Сообщаемые рассказы, свидетельства, сведения являются как бы отдельными эпизодами, фрагментами легенды, которая мыслится как сумма представлений (исторических, религиозных, бытовых) о невидимом граде Китеже, его прошлом и, условно говоря, настоящем. В этих представлениях есть определенная устойчивость, они поистине фольклорны, то есть принадлежат коллективу, а не отдельным людям. Все они опираются на своеобразную основу, «ядро»: на дне озера Светлояр (или на дне и под прибрежными холмами) скрывается град Китеж. Вокруг этого «ядра» группируются многочисленные исторические эпизоды, рассказы о «чудесах» и «видениях», призванные подтвердить мысль о «функционировании» Китежа [8].
Факт сложного переплетения устной и письменной традиции зафиксирован П. Мельниковым в романе «В лесах» и М. Нестеровым в картине «В лесах» («Град Китеж»)1. Объединяющим литературную и живописную трактов-
ки летописного и фольклорных источников началом становится образ женской судьбы - центральный образ обоих произведений. «Душа темы», вдохновившая обоих художников, - русская женщина и связанный с ней культ Богородицы, заступницы и покровительницы, образ которой проходит через весь текст Летописца, придавая повествованию особый лирический оттенок.
Цитирование Китежского Летописца в романе «В лесах» мотивировано появлением лирической темы весенних купальских обрядов, которая сопряжена с темой поисков невидимого града. П. Мельников воспроизводит историю внедрения христианского верования в языческий культ, представляя читателю свою версию трансформации языческого праздника любви в праздник поклонения невидимому граду: отрешаясь от земного, телесного удовольствия, человек настраивался в этот летний день на поиск «священного града» в собственной душе. Цитирование Летописца Мельников включает в описание прибытия Комаровских скитниц к Светлому Яру, вставших на молитву Владимирской иконе Богородицы (канон ей поют 23 июня, в день Аграфены-купальницы). Создавая панораму праздника, П. Мельников в многочисленных ремарках отмечает, что «женщин гораздо больше мужчин» собралось у озера и чтение исторической части Летописца (об убийстве Г еоргия Всеволодовича на Большом Китеже) наиболее остро переживается именно женщинами («заплакала молодая женщина», «охают и стонут старушки, слезы так и текут по морщинистым ланитам», «трепетно задрожала от сдерживаемых рыданий нарядно одетая молодая красивая женщина»). Героическое предание о погибшем за Христову веру князе Георгии, ставившем соборы в память Богородицы, вызывает особое расположение слушательниц, в то время как великий начетчик Василий Борисыч дает услышанному иную оценку: «Ох, искушение!.. Вот чепухи-то нагородили!», «В старых книгах не то говорится...» [18, с. 94-96]. Несмотря на то что реальная хронология событий отличается от версии Летописца и начетчик прав, Мельников лишает Василия Борисыча авторитета среди сторонников старой веры, «наказывает» сластолюбца браком с Парашей. Отсылка к авторитету Богородицы в заключительных строчках Летописца звучит как предостережение тому, кто «поругается. сему писанию. не нам поругается, но Богу самому и пресвятей Богородице» [19]. Мельников реализует пророчество, подвергая таким образом сомнению не истинность текста Летописца, но искренность веры пропагандиста старообрядчества.
Другая часть «Летописца» - «Повесть и взыскание о граде сокровенном Китеже». Она начинается с поучения2, однако П. Мельников по-своему интерпретирует текст апокрифа, показывая, что содержание этой части Летописца несводимо только к стремлению «скитских старцев и келейных матерей» оградить жен и дев «от бесовских сходбищ», на которых «мужем и отрокам шатание, женам и девам паде-ние!..»[18, т. 4, с. 91]. Обещанный в «Повести» покой ушедшим от мира женам подвергается в романе сомнению: такова трагическая участь матери Манефы, лишенной возможности признать Фленушку родной дочерью, гибель Насти, воспитанной в скиту, в Комарове происходит встреча Марьи Гавриловны с Алексеем, предателем и подлецом, здесь же рушится и надежда на счастье жизнелюбивой и гордой Фленушки, в этом же скиту выросла и Дуня Смолокурова. Не случайно Мельников отмечает, что сразу же по прибытии Комаровские поклонницы, «положив начал, стали петь утреню» перед иконой Владимирской Богородицы - молитву о заступничестве и прощении, поэтому и пяти минут не прошло, «как Манефины окружены были густой толпой богомольцев». Фигуры многочисленных богомольцев поданы автором на фоне «чудного озера, отражавшего розовые переливы догоравшей вечерней зари.» [18, т. 4, с. 93]. Догорающая вечерняя заря воспринимается в этом контексте как символ уходящей невозвратно жизни, когда старая вера была оплотом надежды во всех испытаниях судьбы.
Скрытый от глаз людских град Китеж - место, где разворачивается действие другой составляющей Китежского Летописца - «Послания к отцу от сына.». Центральный мотив -молчание, тайна как условия обретения Божьей благодати («Аще кто нераздвоенным умом и несомненною верою обещается и пойдет к невидимому граду тому, не поведав ни отцу с матерью, ни сестрам с братиями, ни всему своему роду-племени, - таковому человеку откроет Господь и град Китеж, и святых, в нем пребывающих» [18, с. 99]. Мотив тайны-молчания определяет судьбы всех женщин в дилогии Мельникова: и матери Манефы, и Фленушки, и Насти, и конечно же Дуни Смолокуровой, которой суждено по воле автора в молчании и тайне искать и праведной земли, и истинной веры. Судьба Дуни - в центре внимания в романе «На горах», который представляет собой своеобразное «разрешение» текста Летописца в судьбах героев дилогии. Именно этой героине Мельников доверяет пройти через искушение хлыстовством к обретению себя, к свободному выбору жизни и счастья, воплощенного в описании
любви Матери Сырой Земли и радостного Светлого Яра в начале первого романа - «В лесах». Дунина судьба просматривается в строчках Летописца, которые озвучены старичком-старообрядцем, читающим собравшимся на берегу Светлояра рассказ о молодом христолюб-це, «не восхотевшем жениться, а с молодых лет Господу трудиться», мотивирует ввод в текст романа «Послания» [17]. Этот сюжет можно рассматривать как своеобразное предварение истории духовных мытарств Дуни. Молчаливый отказ героини от мирского «предсказывает» ее увлечение хлыстовской легендой о «духовном женихе». Возвращая свою героиню к жизни, к любви, автор, отдавая дань уважения духовному опыту подвижников веры, для которых «Послание» - реальное подтверждение существования Китежа, все же завершает повествование апофеозом мирского счастья Дуни Смолокуровой.
В дилогии Мельникова отражен тот этап бытования образа невидимого града, когда предание о нем, связанное с определенным топосом, приобретает структурообразующий для сюжета романа характер. Сквозная тема романа, связанная с размышлением писателя о женской судьбе и воле, сопряжена с темой поиска каждой из них (и Манефой, и Фленушкой, и Марьей Гавриловной своего собственного нравственного Китежа
Связь романа П. Мельникова «В лесах» и сюжета «романа в картинах» М. Нестерова отмечалась исследователями живописи, несмотря на то что сам художник отрицал прямую, непосредственную связь женских образов своего живописного «романа» с образами старообрядок из произведений П. Мельникова. В устной беседе с Г.С. Виноградовым в Болшеве в 1938 году М. Нестеров заметил: «Когда был молодой, романы его мне очень нравились. Читал я их и перечитывал - и все нравилось. Но вот что скажу: я не иллюстрировал их. Я не писал иллюстраций к роману Мельникова, - нет, нет! Я сам все это, старообрядцев-то, видел: стариков, мужчин, женщин с их одеждами, кладбища, молельни, книги, - все сам это видел <.> А Мельников-то вот как тут пришелся: много раз читал я его и поддался, должно быть, задумал написать красками роман, роман в картинах... Ну, может быть, те же места (не все), конечно, тот же народ, а все лица, действия, роман-то самый, это все иначе, по-другому» [20, с. 85]. Игнорировать это признание М. Нестерова было бы большой ошибкой, тем более что в нем есть своеобразная подсказка для исследователя: художник поддался обаянию дилогии П. Мельникова, той его лирической составляющей, которая связана с раздумьями писателя о судьбе
русской женщины-старообрядки. Именно ей и посвящает свой «роман в красках» М. Нестеров, называя ее «душой темы». Однако поиск сюжетных, образных схождений дилогии и живописного романа, не раз отмеченных искусствоведами, не объясняет загадки появления в авторской копии картины «В лесах», созданной М. Нестеровым в 1922 г., нового персонажа -старика, наблюдающего за собравшимися у святого источника женщинами-старообрядками. По мнению искусствоведов, введение этого образа в картину разрушает гармонию изображения: «единственная мужская фигура в полотне, явно случайная в женском окружении», и если ее закрыть, «композиция становится более цельной» [15, с. 103]. Однако, с нашей точки зрения, это не совсем так, поскольку именно этот «случайный» образ проясняет трактовку «души темы». Позволим себе предположить, что изменению замысла способствовало знакомство художника с Китежским Летописцем не только через роман, но и непосредственно, так как первая публикация части этого документа была осуществлена Мельниковым, включившим одну из его составляющих («Послание от отца к сыну из оного сокровенного монастыря») в собрание своих сочинений, изданных
А.Ф. Марксом в 1909 году [17].
В авторском повторении сюжета «В лесах» -«Град Китеж» (1922) - происходит своеобразное соединение двух основных линий творчества Нестерова. Одна из них связана с воплощением идеи духовного наставничества («Пустынник», «Видение отроку Варфоломею», «Юность Сергия»), другая - с темой женской доли, начатой картиной «Девушка-нижегородка» (1887) («Христова невеста»)3. Соединение их в сюжете картины 1922 года происходит, по-видимому, не случайно: рождение новой России, распространение новых идей, новой веры могли ассоциироваться у Нестерова с судьбой русского старообрядчества, гонимого официальной церковью, но сохранившего свою культуру. В этой приверженности заветам отцов художник, так же как и писатель, видел основу русского национального характера в его наиболее ярком проявлении в судьбе русской женщины, о чем свидетельствуют и дилогия Мельникова, и история создания «романа в картинах» Нестерова. Тема женской доли - центральная в нем: «На горах» (1896), «Великий постриг» (1897), «Думы» (1899), «За Волгой» (1905), «В лесах» (1917). Переписанный (повторенный?) в 1922 сюжет дан в описании первого биографа Нестерова С. Дурылина в связи с сообщаемыми им обстоятельствами начала работы в Абрамцеве над картиной «В лесах».4 Очень важным
представляется тот факт, что в самом начале 1917 года художник заканчивает работу над своим программным полотном «На Руси» («Душа народа»), или, как сам художник называл его, «Христиане» [15, с. 101]. По-видимому, не случайно в эпоху революционных событий возникает стремление выразить душу народа, его надежду и веру в собственные силы. Поэтому и сопрягает художник Богородичную тему заступничества, центральную в Летописце, и тему духовного наставничества, воплощенную Мельниковым в образе старика, читающего слушателям заповеданный текст. Если Летописец воспринимать как ключ к расшифровке сюжета 1922 года, то можно предположить, что появление на картине старика связано с переработкой ранее воплощенной Нестеровым в картине «Видение отроку Варфоломею» (1890) идеи духовного вйдения. Здесь лицо старца, явившегося отроку, скрыто схимой, и поэтому он сам воспринимается не как встреченный Варфоломеем человек, а как «видЕние», вдруг отделившееся от темного ствола большого дерева. В названии картины акцентирована связь не зрителя и старца, лица которого никто не видит, а отрока и «видЕния», «соединившихся в некоем чудесном событии» [20, с. 149]. В. Суриков особенно оценил именно этот аспект картины, отметив, что Нестеров прекрасно передал в ней характер русского народно-исторического предания. Но ведь и в авторском повторении картины «В лесах» лицо старца, помещенное слева от коленопреклоненной фигуры белицы, также соединено с изображением дерева, как бы прорастающего из него. Перед нами не только своеобразный вариант мотива возникновения (прорастания) фигуры духовного наставника из матери-земли, но и представления о лесе как месте «спасения», столь характерном для русского старообрядчества. Согласно одному из вариантов Китежской легенды, лес, окружающий озеро, - это место, где живут святые отшельники, поэтому культ леса получил отражение и в живописи Нестерова, характеризующейся «передачей единства состояния, в котором пребывает природа и отрешенный от мирской суеты герой» [21]. Нестеров, как всегда, не ориентируется на определенный жанровый канон, адресуясь не столько к истории, сколько к легенде. Историческая сюжетика Летописца служит в данном случае посылом к переосмыслению легенды, благодаря чему и происходит слияние изображаемых фигур с пейзажем. В живописном сюжете материализуется поэтическое начало, выходящее за грани личного переживания художника, рождается живопись, «говорящая о далях и озаренностях народа» [22,
с. 166]. В авторском повторении «В лесах» соединились и христианская, отшельническая устремленность к «Божьему саду», и другая, не христианская, а языческая религиозность постижения мира и тайн его, что в целом позволяет говорить о близости мировоззрения писателя Мельникова и художника Нестерова в их отношении к мудрости и мистике древней Китеж-ской легенды.
Примечания
1. «Был некто отец, и обратил он одну блудницу от блуда. Блудница же пошла с ним в монастырь. И пришла ко вратам монастыря того и умерла. И была спасена. И другая также отошла в пустыню с отцом и умерла. И приняли ангелы душу ее, и возвели по лестнице на небо». Цит по: «Повесть и взыскание о граде сокровенном Китеже». [Электронный ресурс].
- Режим доступа: http://nesusvet.narod.ru/books/kitez3. Ыт.С.1 (дата обращения - 15 марта 2010)
2. История полотна М.В. Нестерова, переданного в Нижегородский художественный музей из Министерства культуры РСФСР в 1975 году, датированного 1922 годом и имевшего по поступившим документам название «Град Китеж», подробно рассмотрена в статье И. Мироновой «Нижегородская тема в творчестве М.В. Нестерова» [15]. Исследователь предлагает несколько версий объяснения биографии картины «В лесах»(1917), однако предположение И. Мироновой о том, что «Град Китеж» - это переписанный в 1922 году авторский вариант картины «В лесах», представляется нам наиболее убедительным.
3. Как отмечает И. Миронова, первый вариант «нестеровской» темы женской судьбы картины «Христова невеста» «был переписан художником из-за допущенных технологических просчетов и в настоящее время известен под названием «Девушка-нижегородка» [15, с. 97-98].
4. «Черницы» и «белицы» собрались у озера в лесах слушать подводный звон невидимого Китежа, а в сердцах у них звенит иной звон - к жизни, зов к счастью, гудят страсти, утаенные, но не заглушенные, и лес отвечает им зовущим, призывным, загадочным звоном» [20, с. 92].
Список литературы
1. Комарович В.Л. Китежская легенда. Опыт изучения местных легенд. М.-Л.: АН СССР, 1936. 184 с.
2. Пудалов Б.М. О рукописной традиции «Китеж-ского Летописца» // Град Китеж, озеро Светлояр в русской культуре. Литературно-исторические чтения. Н. Новгород, 1995. С. 19-22.
3. Путь ко граду Китежу: князь Георгий Владимирский в истории, житиях, легендах. Сост. А.В. Си-ренов. Спб.: Изд-во «Дмитрий Буланов», 2003. 232 с.
4. Воронцова Л.М. Мотивы социальной борьбы в легенде о граде Китеже // Стили мышления и поведения в истории мировой культуры. М.: Изд-во МГУ, 1990. С. 158-173.
5. Филин О. Светлояр. В поисках Китеж-града // Новый Акрополь, № 3, 2004. [Электронный ресурс].
- Режим доступа: http://www.newacropolis.ru/maga-zines/3_2004.(дата обращения 14 апреля 2010).
6. Дрожжипа Е. Китеж-град // Новый Акрополь,
№ 5, 2002. [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://www.newacropolis.ru/magazines/5_2002. (дата
обращения 14 апреля 2010).
7. Леонтьева О.Б. Вольпица и подвижники: интеллигенция Х1Х века в поисках парода // Коды русской классики: «провинциальное» как смысл, цен-пость и код: Материалы II Международной научнопрактической конференции, посвящеппой 60-летию С.А. Голубкова (Самара, 29-30 ноября 2007 г). Самара: Изд-во Самарского уп-та, 2008. С. 53-62.
В. Савушкипа И., Богданова Е. Новые записи легенды о граде Китеже / Град Китеж. Изд. 2-е. Горький, ВВКИ, 19В9. С. 219-229.
9. Морозов М. У града Китежа // Шекспир, Бернс, Шоу... М.: Искусство, 1967. 352 с.
10. Комлев В. Тайный государь и Великий Раскол (недоказанная гипотеза или отвергнутая правда) [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http:www. pravaya.ru/2/ПВ. (дата обращения 4 апреля 2010).
11. Нестеров И. Китежский летописец: проблема авторства, источников и времени составления. // Городецкие чтения, 2004. Открытый текст. Электронное периодическое издание. Режим доступа: http:// www.opentextnn.ru//history/arkheography (дата обращения 21 апреля 2010).
12. Шешунова С.В. Град Китеж в русской литературе: парадоксы и тенденции // Изв. РАН ОЛЯ, 2005. № 7-В. [Электронный ресурс]. - Режим доступа: transformatios.russian.literature.com/node/5/ (дата обращения 15 мая 2010).
13. Пащепко М.В. «Китеж» или русский «Парси-фаль»: гепезис символа // Вопросы литературы. 200В. № 2. С. 106-143.
14. Град Китеж, озеро Светлояр в русской культуре. Литературно-исторические чтения. Н. Новгород: [б.и.], 1995. 75 с.
15. Миронова И.В. Нижегородская тема в творчестве М.В. Нестерова // История и культура Нижегородского края: I музейные научные чтения, 2000 г.; 200-летие Арзамасской школы живописи: II музейные научные чтения, 2002 г.: Сб. материалов. Нижний Новгород, 2003. С. 96-106.
16. Морозова Н. Становление легенды [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http: www.bibliot-ekar.ru/ensZag/index.htm (дата обращения 7 апреля 2010).
17. Мельников П.И. (А. Печерский) Послание къ отцу отъ сына изъ опаго сокровенного монастыря, дабы о пем сокрушения пе имели и въ мертвы пе вменяли скрывшегося изъ мира. Въ лето 7209(1702) іюня въ 20 депь. // Мельников П.И. (А. Печерский). Полп. собр соч.: В 12 т. СПб: Изд-во А.Ф. Маркса, 1909. Т. 7. С. 26-27.
1В. Мельников П.И. (А. Печерский). В лесах. // Мельников П.И. (А. Печерский). Собр.соч.: В В т. Т. 3-4. М.: «Правда», 1976.
19.«Повесть и взыскание о граде сокровенном Китеже». [Электронный ресурс]. - Режим доступа:
http://nesusvet.narod.rU/books/kitez3.htm.C.1 (дата об- 21. Даниэль С. Русская живопись. Между Восто-
ращения - 23 марта 2010). ком и Западом. СПб.: Аврора, 2007. 339 с.
20. Дурылин С.Н. Нестеров в жизни и творчестве. 22. Маковский С.К. Силуэты русских художни-
М.: Молодая гвардия, 1965. 527 с. ков. М.: Республика, 1999. 383 с.
THE LITERARY AND ART INTERPRETATION OF THE KITEZH CHRONICLER (PI. MELNIKOV (A. PECHERSKY) AND M. NESTEROV)
M.G. Urtmintseva
The paper discusses the principles of interaction of the Old Believer manuscript collection of the late 18-th century with the literary and artistic traditions, explores the principles of the inclusion of the Kitezh Chronicler’s “text” in P.I. Melnikov’s (A. Pechersky) novels and in M. Nesterov’s replica of his canvas “In the Woods” (1922).
Keywords: Kitezh Chronicler, legend, apocryphal writing, P.I. Melnikov, M.V. Nesterov, interaction, interpretation, chatacterology, Christian and pagan.
