CC BY
101
ПРОСТРАНСТВО ПРОСТРАНСТВ
УДК 159.922.4(510)(470+571) DOI: 10.24411/2226-7271-2018-11041
Сухарев А.В.
Китайское «экономическое чудо»: опыт сравнительного психологического анализа1
Сухарев Александр Владимирович, доктор психологических наук, профессор, ведущий научный сотрудник Института психологии РАН, Москва ORCID ID https://orcid.org/0000-0002-3799-8180 E-mail: alexander-v-sukharev@j-spacetime.com, zavor753@mail.ru
Предпринята попытка научного анализа психологических причин возникновения феномена «китайского экономического чуда». Сравнительный психологический анализ развития мен-тальности элит русского, западноевропейского и китайского коллективных субъектов с позиций психологической этнофункциональной методологии показал, что уровень психологической зрелости китайского коллективного субъекта является более высоким по сравнению с западноевропейским, а уровень зрелости западноевропейской элиты - более высоким по сравнению с характерным для русской элиты.
Ключевые слова: китайское экономическое чудо; коллективный субъект; ментальность элиты; психологическая зрелость; этнофункциональный подход.
Внимание исследователей из разных стран мира в настоящее время все в большей мере уделяется характеру реформирования китайской экономики и общества и достигнутым при этом беспрецедентным результатам в ХХ-ХХ1 вв., обозначаемым таким образным определением как «экономическое чудо»
1 Работа подготовлена при финансовой поддержке РНФ: грант РНФ на 2017-2018 гг. в рамках продолжения научного проекта № 14-18-03271 «Макропсихологический анализ социальных явлений».
(economic miracle). Данное определение принято использовать для обозначения форсировано развивающейся экономики какой-либо страны или региона в определенный период. Китайское «экономическое чудо» связывается исследователями с реализацией в этой стране органичного, системного сочетания древних национальных традиций и мировых естественнонаучно-технологических и социально-экономических достижений, которые принято обозначать как «модернизация». Обычно рассматривается экономическая, политическая, культурная, социальная и научно-технологическая модернизация.
В настоящей статье предпринята попытка историко-психологического анализа факторов в развитии ментальности Китая, которые обусловили это «экономическое чудо». Анализ осуществлялся с позиций т.н. этнофункционального подхода1 к исследованию коллективного субъекта (общества)2.
В методологическом плане мы опирались на принцип этнофункционального единства микро- и макрокосма, постулирующему аналогию между последовательностью и содержанием стадий (этапов) развития индивида и общества. На основе этого принципа мы могли применять результаты психологических эмпирико-экспериментальных исследований индивида для анализа поведения коллективного субъекта.
В процессе анализа, также применялся сравнительный анализ исторического развития различных коллективных субъектов с позиций этнофункционального подхода.
Одним из важнейших свойств коллективного субъекта является его способность к саморефлексии, которая далеко не всегда характеризует ту или иную социальную группу3.
Ментальность субъекта (как коллективного, так и индивидуального) с позиций этнофункцио-нального подхода имеет слоистую структуру и включает, во-первых, подсистему его пространственных отношений, т.е. отношений к этносреде4 и ее параметрам, существующим в настоящий момент времени. Во-вторых, в нее включена временная как подсистема представлений о собственном прошлом и будущем развитии5. В этнофункциональном подходе содержание и последовательность этапов развития отношений субъекта в различных этносредах наделяется этнической функцией6 (этноинте-грирующей и этнодифференцирующей).
«Психологическая зрелость» субъекта связывается с развитием его отдельных характеристик -эмоциональной, интеллектуальной, нравственной, социально-психологической7. В качестве обобщенных показателей психологической зрелости индивидуального или коллективного субъекта можно выделить способность к саморефлексии8, гармоничность взаимодействия эмоционально-чувственных и когнитивных компонентов отношений, качество усвоения этических норм, а также уровень репродуктивного и креативного интеллекта.
В историческом развитии ментальности Китая можно выделить следующие условные этапы (по времени их возникновения): шэньцзяо («вера в духов»), даосизм, конфуцианство, буддизм, синкретические культы, иностранные религии и «модернизацию». Существенно, что с позиций этнофункционального подхода указанные «этапы» однажды возникнув или включившись в ментальность Китая, более или
1 См.: Сухарев А.В. Развитие русской ментальности. М.: Институт психологии РАН, 2017..
2 Журавлев А.Л. Коллективный субъект: основные признаки, уровни и психологические типы // Психологический журнал. 2009. Т. 30. № 5. С. 72-80.
3 Там же. С. 74-76.
4 В психологии мы рассматриваем идеальную систему представлений субъекта об этносреде, ее параметрах: природно-ландшафтных (включая фауну и флору), антропо-биологических, культурно-психологических и трансцендентных (Бог, духи природных стихий и явлений, различные трансцендентные сущности, такие как летающие тарелки, инопланетяне, религиозные сущности). Конкретный субъект раз-вития полагается «погруженным» в этносреду и особенности ментальности коллективного или индивидуального субъекта рассматриваются как характеристики самой этносреды; т. е. менталь-ность рассматривается как часть этносреды, в которой развивается субъект.
5 Развитие в данном подходе рассматривается как возвращение к изначально заданному идеалу - «архегении». Причем, при таком «идеальном» определении развития предусматривается теоретическая и эмпирическая возможность диагностики меры приближения к данному идеалу вполне позитивистскими психологическими методами (Сухарев А.В. Указ. соч. С. 11-28).
6 Этническая функция характеризуется степенью выраженности. Наибольшей степенью выраженности этнической функции наделяются, с позиций нашей концепции, представления наиболее архаичных этапов развития субъекта: природные и природно-анимистические. Несколько меньшей степенью выраженности этнической функции наделяются героические представления. Надэтнически-религиозные представления наделяются еще меньшей степенью выраженности этнической функции, они шире природных, природно-анимистических и героических и их этническая функция существенна для целых природно-культурных ареалов этносферы. Естественнонаучные представления, наделяются нулевой выраженностью этнической функции, могут идеально объединять людей и народы. Однако без целостной интеграции субъектом предыдущих ступеней развития полноценного усвоения нравственных норм и естественнонаучных представлений невозможно (подробнее см.: Сухарев А.В. Указ. соч. С. 28-32).
7 Русалов В.М. Зрелость: эмоциональная, нравственная, личностная, интеллектуальная, социальная, биологическая. Единая или множественная характеристика? // Феномен и категория зрелости в психологии / Отв. ред. Е.А. Сергиенко, А.Л. Журавлев. М.: Институт психологии РАН, 2007. С. 29-47; Сергиенко Е.А. Зрелость: молярный или модулярный подход? // Феномен и категория зрелости в психологии / Отв. ред. Е.А. Сергиенко, А.Л. Журавлев. М.: Институт психологии РАН, 2007. С. 13-29; Феномен и категория зрелости в психологии / Отв. ред. Е.А. Сергиенко, А.Л. Журавлев. М.: Институт психологии РАН, 2007 и др.
8 Журавлев А.Л. Указ. соч.
менее успешно продолжали свою ассимиляцию в общее культурное пространство1. Для европейских стран, включая Россию, можно рассматривать следующие этапы развития ментальности коллективного субъекта в различных этносредах (по времени их возникновения): природный, природно-анимисти-ческий, надэтнически-религиозный и этап Просвещения. При этом надэтнически-религиозный этап в китайской ментальности представлен не одной-двумя (христианство и мусульманство, как в Европе), а как минимум тремя религиозно-мировоззренческими учениями - даосизм, конфуцианство, буддизм.
В настоящем исследовании способность коллективного субъекта к саморефлексии фиксировалась по наличию в материалах письма ведущих представлений2, относящихся к различным этапам его исторического развития. Отсутствие данных представлений в материалах письма, их политическое подавление, наличие антагонистических противоречий и органичной их взаимосвязи с другими компонентами ментальности рассматривались в качестве искажений этнофункционального развития коллективного субъекта.
Эмпирические и экспериментальные исследования на индивидуальном уровне показали, что важнейшие показатели высокого уровня психологической зрелости обусловлены саморефлексией в ранних детских воспоминаниях архаичных этноинтегрирующих природных, природно-анимистических и надэт-нически-религиозных представлений.
Рассмотрим на основе указанных исследований сравнение наиболее обобщенных этнофункциональ-ных параметров развития коллективного субъекта в России, западноевропейских странах и Китае, и в первую очередь, наличие содержания в ментальности правящей элиты указанных выше представлений. Отметим, что, по сравнению с Западной Европой и Китаем, различие ментальностей элит и простого народа в России было наиболее выражено, в первую очередь, по показателям: а) приверженности власти к официальному православию и б) нарастания влияния западноевропейских представлений не только в мировоззрении, но и на бытовом уровне4. Власть в России как минимум с XVII в. характеризовалась относительно меньшим уровнем психологической зрелости5. Похоже, что вера в духов не воспрещалась для правящей элиты Китая, придерживающейся конфуцианства, как минимум в последнее тысячелетие.
Специфические особенности ментальности русской элиты
Краткие выводы и иллюстрацию специфики развития определяющей развитие общества русской элиты6, в процессе сравнения с развитием западноевропейской ментальности, в данной работе осуществлялась по результатам наших ранее проведенных исследований7. Русская элита типически характеризовалась вытеснением из ментальности данного коллективного субъекта дохристианских природно-анимистических представлений. С XIV в. древнерусское государство по примеру Византии сменило «увещевательный» метод борьбы с язычеством на политическое преследование «прегрешений против веры», в которые включались проявления языческого культа, волхвование, чародейство и пр.8. Вследствие скрепляемого митрополичьими и княжескими ярлыками своеобразного политического «триумвирата» духовенства (митрополитов), княжеской власти и поддерживающих духовенство ордынских ханов «борьба с язычеством» получила шансы на успех. Например, в ярлыке хана Менгу-Темира митрополиту Кириллу II (ок. 1266-1267 гг.) указывается:
«Кто веру их (русских) похулит или ругается, то ничем не извинится и умрет злою смертью» и др.9.
По замечанию Н.М. Гальковского, в то время как «греки и римляне в течение многих веков после принятия христианства еще помнили свое старое язычество...»; на Руси «через два-три века после
1 Васильев Л.С. Культы, религии, традиции в Китае. М.: Наука, 1970; Виноградов А.В. Китайская модель модернизации. Поиски новой идентичности. М.: НОФМО, 2008 и др.
2 В качестве ведущих представлений для конкретного этапа развития общества (и по аналогии для каждой стадии развития индивида) мы рассматриваем те, которые в исторической ретроспективе могут быть выявлены как определяющие развитие на данном этапе и сыгравшие роль фундамента для наступления последующего исторического этапа. Диагностика ведущих представлений осуществляется методом этнофункциональной историко-психологической реконструкции, базирующейся на методе историко-психологической реконструкции, разработанном французской историко-психологической школой (Блок М. Апология истории. М.: Наука, 1986).
3 См., напр.: Сухарев А.В., Тимохин В.В., Выдрина Е.А., Шапорева А.А. Этническая функция культурных представлений и уровень интеллекта // Пространство и Время. 2017. № 1 (27). С. 64-71.
Сухарев А.В. Указ. соч.; Буркгард Я. Культура Италии в эпоху Возрождения. Смоленск: Русич, 2003.
5 Сухарев А.В. Указ. соч.
6 Понятия «русская ментальность» и «русская элита» для России мы использовали исходя из того, что русская культура является здесь системообразующей. Здесь и далее изложение результатов сравнительно исследования русской и западноевропейской ментальности осуществляется по монографии: Сухарев, 2017.
Сухарев А.В. Указ. соч. С. 116-358 и др.
8 Гальковский Н.М. Борьба христианства с остатками язычества Древней Руси. Т. 1. М.: Индрик, 2000. С. 117.
9 Макарий (Булгаков), митрополит. История русской церкви: В 10 т. Кн. 3. М.: Изд-во Спасо-Преображенского монастыря, 1995. С. 199-201.
князя Владимира помнили, да и то плохо, имена своих древних богов, .. .»\ Г.М. Прохоров отмечает, что в целом «русский фольклор, вплоть до Нового, если не до Новейшего времени, так и не был допущен народом в материалы письма., в то время как в Скандинавии процесс записи песен скальдов и саг достиг своего апогея [в XIII в. - А.С.]». После XIII в. «ушла из жизни значительная часть языческих традиций, имевших наибольшее отражение в письменной литературе,... Остаткам языческой культуры на Руси золотоордынское иго причинило, кажется, более серьезный урон, чем церковной вере»2. Таким образом, на Руси в допетровскую эпоху ни природно-анимистические представления, ни даже представления о природе (за исключением, по-видимому, лишь «Слова о полку Игореве») не были представлены в материалах письма. Кроме того, в допетровскую эпоху вследствие настороженного отношения церковных властей и ордынских ханов к католическому Западу сдерживалось проникновение на Русь естественнонаучной книжности как проявления «католической ереси» - кроме достаточно краткого расцвета книжности в домонгольский период в Новгороде Великом3. Начиная с XIII в. до XVIII в. не было на Руси и школьного образования (были «мастера грамоты»; грамоте, в основном для целей богослужения, и счету учили также при храмах).
В монастырской школе. Петр I экзаменует учеников, возвратившихся из-за границы.
Гравюра из учебника Ф. Поликарпова. 1701 Художник Н.Н. Каразин. 1880-е-1890-е гг.
Внедрение в ментальность русской элиты естественнонаучных представлений и ряда других достижений эпохи Просвещения в целом была осуществлена в ХУШ в. Петром Великим. Мобилизационная модернизация в естественно-технологическом аспекте была необходима для спасения России от шведской экспансии, проводимой Карлом XII 4 Стратегическое значение имела также реформа в области образования, которая стала возможной благодаря оттеснению духовенства от руководства данным процессом. В ментальности русской элиты преследуемые духовенством природно-анимистические представления интенсивно замещались иностранными кунштами5, музыкой, театром и пр. Данное влияние началось еще в XVII в. во времена царя Алексея Михайловича. Характеризуя отношение к Западной Европе в русском обществе того времени, В.О. Ключевский приходит к выводу, что заимствование Россией в Западной Европе «плодов просвещения» в XV и XVI вв. являлось «общением», а «влияние» как осознание «превосходства» западноевропейской культуры и заимствование не одних только «житейских удобств», но и «самых основ житейского порядка» началось именно в XVII в.6. Объяснение данного явления, на наш взгляд, определяется этнофункциональными искажениями развития мен-тальности российской власти, сложившимися с конца XIII в. к XVII в., а именно - типическим вытеснением из ментальности русской элиты этноинтегрирующих природно-анимистических, отчасти природных представлений, а также натурфилософских представлений о живой и неживой природе (апокрифическими), расходившихся с каноническими трактовками7.
Данные искажения обусловили типическое снижение уровня психологической зрелости элиты и менее гармоничному взаимодействию эмоционально-чувственных и когнитивных компонентов отношений,
1 Гальковский Н.М. Указ. соч. С. 130-131.
2 Прохоров Г.М. Древняя Русь как историко-культурный феномен. СПб.: Изд-во Олега Абышко, 2010. С. 130-131.
3 Сухарев А.В. Указ. соч. С. 116-137 и др.
4 Тарле Е.В. Северная война и шведское нашествие на Россию. М.: Соцэкгиз, 1958.
5 Куншт (нем. Kunst) - искусство, художество, мастерство, умение; кунсткамера (Kunstkammer - комната искусства) - кабинет редкостей, название различных исторических, художественных, естественнонаучных и др. коллекций редкостей и места их хранения; кунштюк (Kunststück) - ловкий прием, фокус, забавная проделка. (Прим. ред.).
6 Ключевский В.О. Курс русской истории. Часть III. М.: Соцэкгиз, 1937. С. 275-276, 281.
7 Естественнонаучные представления Древней Руси: Сб. статей / Ред. А.Н. Боголюбов, сост. Р.А. Симонов. М.: Наука, 1978. С. 4.
Торжественное заседание Государственного Совета 7 мая 1901 года в честь столетнего юбилея со дня его учреждения. Художник И.Е. Репин. Фрагмент. 1903
Охранители. Иллюстрация к «Благо- Иллюстрация Кукрыниксов к
намеренным речам» М. Е. Салтыкова- «Истории одного города»
Щедрина из альбома А. И. Лебедева М. Е. Салтыкова-Щедрина. 1939 «Щедринские типы». 1880
что психологически обусловило периодическую смену импульсивно-мобилизационных этапов «консервативно-охранительными» «застоями» и отторжением творческих проявлений.
В исторических и экономических исследованиях весьма распространенным является представление о том, что российская цивилизация встала на «мобилизационный путь, тогда как западноевропейская приняла инновационное» направление1. Н.М. Морозов пишет:
«Начиная с XVI века, под воздействием мощных импульсов Смутного времени, и далее: петровских реформ; активной внешней политики Екатерины II; восстания декабристов; войн 1812 г., 1853-1856 гг., 1877-1879 гг. и особенно событий ХХ века, власти периодически тратили гигантские объемы продукции с целью содержания и технологического совершенствования в первую очередь военно-промышленного комплекса страны, снижая тем самым уровень потребления основной массы населения»2.
В XVIII и XIX вв. минимальное присутствие в ментальности властных сословий природно-анимистического компонента, он постепенно замещается этнодифференцирующими западноевропейскими (и не только) представлениями.
К XX в. до 1917 г. в ментальности элиты имели место относительно разобщенные подсистемы представлений: христианских, западноевропейских (включая античные), естественнонаучных. В советской ментальности поначалу были отвергнуты христианский и дохристианский компоненты. Социально-индустриальный подъем после 1917 г. был обусловлен произошедшей «ротацией кадров», в результате которой типические недостатки и достоинства дореволюционной русской элиты (отсутствие природно-анимистического компонента, официальное православие и наличие классического образования) сменились на более близкую к архаическим компонентам (и потенциально более творческую), но менее европейски образованных низов, в основном - представителей победивших во внутрипартийной борьбе, в понимании А.В. Пыжикова, беспоповско-старообрядческой «рабочей оппозиции»3. Но уже с конца 1950-х гг. советская система образования даже теоретически не предполагала «реанимации» природно-анимистического и христианского компонентов, а также представлений гуманитарной западноевропейской книжности.
К концу XX в. подавление этноинтегрирующей архаики и западноевропейского «гуманитарного инструментария», при склонности к мобилизационной «чрезвычайщине» и относительно низким уровнем креативности элиты, психологически обеспечило разрушение ее советской ментальности и идентичности со всеми вытекающими последствиями.
В качестве иллюстрации последствий: низкое, мягко выражаясь, качество принятия хозяйственно-экономических решений в современной России достаточно очевидно. По результатам отдельных исследований, условный «коэффициент интеллектуальности» (Щ) государственного управления России,
1 Пахомов П.В. Детерминанты становления власти как основного субъекта русской истории // Философия и общество. 2007. № 4. С. 138; и др.
2 Морозов Н.М. Мобилизационный путь развития российской цивилизации // Вестник Томского государственного университета. 2011. № 2 (14). С. 177.
3 Пыжиков А.В. Грани русского раскола. М.: Древлехранилище, 2013; Он же. Пыжиков А.В. Корни сталинского большевизма. М.: Аргументы недели, 2015; Сухарев А.В. Указ. соч.
измеренный методом экспертных оценок, существенно уступает показателям других стран - Англии, Белоруссии, Франции, Казахстана, Индии, Израиля, США, Японии, Китая, Германии и Италии1.
Отличительные особенности западноевропейской ментальности (по сравнению с русской)
Основные результаты сравнительного этнофункционального анализа развития ментальности русского и западноевропейского коллективных субъектов в эпоху Ренессанса ниже кратко представлены по результатам уже упомянутых выше исследований2. Ментальность элиты западноевропейского коллективного субъекта по сравнению с русской отличается несравненно более высоким уровнем саморефлексии по показателю представленности дохристианских природно-анимистических и героических представлений в письменных источниках3.
Существенным отличием западноевропейской ментальности от русской состояло в том, что в первой, как показано в исследованиях Т.Н. Джаксон, Ф. Паульсена и др., минимум с XV в. в школах и университетах наряду с религиозным образованием уже был достаточно представлен естественнонаучный компонент, а начиная же с XVII в. (в Исландии с X в.) школьное обучение осуществлялось на родном живом языке (тогда как в допетровской России - на церковнославянском).
В анатомическом театре. Джон Банистер читает лекцию по анатомии Экскурсия студентов к дольмену в Пуатье. Гравюра из медицинского внутренних органов. Рисунок из анатомических Гравюра Й. Хофнагеля. Не позднее 1600 г. трактата немецкого таблиц хирурга Дж. Банистера. Ок. 1580
врача Йоханнеса де Ки-тама. Венеция, 1494
В Италии в эпоху Ренессанса (а фактически с конца Х в.) отношение к дохристианскому содержанию ментальности собственной этносреды становилось все более положительным (даже среди духовенства имел место интерес к античному «языческому» искусству и пр.4), что способствовало нарастанию степени этнофункциональной интеграции ее ментальности. По сравнению с Древней Русью политические возможности в идеологическом противостоянии со стороны как светской, так и духовной власти (Ватикана) были взаимно скомпенсированы. Еще в XII в. погружение латинских авторов в античные предания, мифы и историю вызывало в религиозной и отчасти в философской среде сопротивление, «которое, как это ни парадоксально, но и характерно, стремится говорить тем же голосом, какой оно пыталось заглушить»5. Это обусловило консолидацию итальянской идентичности, в равной мере как для «низов», так и для элиты, как минимум, флорентийского и венецианского коллективных субъектов6.
В «ренессансах» (в терминологии Э. Панофского) стран Северной Европы влияние этнодифферен-цирующих идей итальянского Ренессанса было «наносным», «рефлектирующим»7. Эти страны не были в состоянии достаточно быстро и органично усвоить этнодифференцирующие для них образы античной классической мифологии и приводившие в восторг итальянцев образы древнеримских развалин
1 Национальная идея России: В 6 т. / Под ред. С.С. Сулакшина Т. 1. М.: Научный эксперт, 2012; Юревич А.В. Психология социальных явлений. М.: Институт психологии РАН, 2014. С. 185.
2 Сухарев А.В. Указ. соч. С. 185-200.
3 Буркгардт Я. Указ. соч.; Шкунаев С.В. Герои и хранители ирландских преданий // Предания и мифы средневековой Ирландии. М.: МГУ, 1991; Скандинавская и германская мифология [Электронный ресурс] // Энциклопедия мифологии. Режим доступа: http://godsbay.ru/vikings/; Кельтская мифология: Энциклопедия / Ред. С. Голова, А. Голов. М.: Эксмо, 2002 и др.
4 Варбург А. Великое переселение образов. СПб.: Азбука-классика, 2008; Буркгардт Я. Указ. соч. и др.
5 Панофский Э. Ренессанс и «ренессансы» в искусстве Запада. СПб.: Азбука-классика, 2006. С. 142.
6 Буркгардт Я. Указ. соч.
7 Панофский Э. Указ. соч. С. 103-104, 348
Венера и Амур. Художник Геркулес и стимфалийские птицы. Бегство Помпея после битвы
Лукас Кранах Старший. Рисунок Альбрехта Дюрера. Ок. 1500 при Фарсале. Миниатюра Жана
1509 Фуке. Вторая половина XV в.
и ландшафтов1. Дохристианская ментальность стран Северной Европы к началу эпохи Ренессанса уже длительное время взаимодействовала с христианством. В связи с римской экспансией новая волна эт-нодифференцирующих античных природных и мифологических образов требовала от коллективных субъектов Северной Европы дополнительных адаптационных усилий. Этнодифференцирующие образы античности обусловили обращение североевропейских стран к источнику собственной архаической этнической энергии для обеспечения их выживания и развития, а именно, - образам родной (этноинте-грирующей) природы, а также природно-анимистическим и героическим компонентам их дохристианских ментальностей. Повышение адаптационного потенциала западноевропейской ментальности, уровня психологической зрелости ее коллективного субъекта и, вследствие снижения степени ката-тимности мышления, повышение уровня креативного интеллекта обеспечили возможность возникновения этнофункционально нейтральных (естественнонаучных) систем представлений во всех сферах жизнедеятельности. Саморефлексия и интеграция в их ментальности природных, природно-анимистических, героических и христианских представлений (школа Марсилио Фичино), психологически обеспечило, в свою очередь, возникновение и развитие такого явления как естественнонаучное теоретическое и экспериментальное познание в эпоху Просвещения2.
По сравнению с ментальностью древнерусской элиты, западноевропейская ментальность эпохи Ренессанса, как показано в нашем предыдущем исследовании, обладала более консолидированной национальной идентичностью, более гармоничным взаимодействием эмоционально-чувственных и когнитивных компонентов отношений (т.е. меньшей склонностью к «чрезвычайке» и мобилизационному типу развития), а также более высоким уровнем креативного интеллекта3.
Аллегория доброго правления. Палата общин.
Фреска Амброджо Лоренцетти. Фрагмент. 1337-1339 Английская гравюра. XVIII в.
1 Буркгардт Я. Указ. соч.
2 Гайденко П.П. Эволюция понятия науки. М.: Наука, 1980; Сухарев А.В. Указ. соч.
3 Сухарев А.В. Указ. соч. С. 187-200.
Китайская ментальность
Настоящий краткий анализ развития ментальности Китая далее осуществлен крупными штрихами, выделялись лишь существенные элементы развития коллективного субъекта - природно-анимисти-ческие, природные, надэтнически-религиозные и естественнонаучные представления, а также характер их взаимодействия.
Религиозные и философско-миро-воззренческие компоненты в менталь-ности Китая отличались плюрализмом с начала истории страны. В исследованиях отмечается синкретизм религий Китая, позволявший им мирно уживаться друг с другом и с древнейшей верой в духов, либо инкорпорированной в религиозно-философское мировосприятие, либо почитаемой в качестве древней традиции. В итоге был сформирован «единый комплекс переживаний и верований», различным образом представленный в разных социальных кругах и разных регионах Китая: исключительно конфуцианством в среде государственных чиновников и интеллектуалов, даосизмом среди лекарей, знахарей, медиумов. «Позже из Индии приходит буддизм, который стремительно утрачивает свои "индийские" самостоятельные черты и по сути становятся еще одним китайским учением»1 -буддизм становится наиболее распространенной религией в Китае с момента его появления в этой стране в I в. н.э., однако конфуцианство было и остается главной культурообразующей компонентой образованных слоев общества вплоть до настоящего времени.
В то же время ни буддизм, ни конфуцианство не вытеснили древние китайские народные верования - поклонение мифологическим персонажам, местным божествам, духам, героям и предкам2. Причем на протяжении всей истории Китая за исключением краткого периода «культурной революции» данные верования не преследовались, а меры притеснения не достигали на практике целей радикального преодоления инакомыслия.
Ритуал почитания предков в XIX в. и в наши дни (фото справа с сайта http://qjessaywkqn.frieslandvakantiebungalow.info/ancestor-worship-1.html)
Огромную роль в сохранении и развитии религиозных традиций сыграло развитие книгопечатания в эпоху Сун (960-1279 гг.) (показатель саморефлексии) в результате которого каждый грамотный желающий мог за относительно небольшие деньги приобрести в лавке священные тексты, которые до того переписывались от руки, стоили очень дорого и распространение которых сдерживалось
1 В шэньцзяо (веру в духов) иногда включают и даосизм (см.: Маслов А.А. Китай: укрощение драконов. М: Алетейа,Новый Акрополь, 2006. С. 22).
2 Васильев Л.С. Указ. соч.
Противостояние диша, злых духов Духи и божества рек.
72-х звезд, оказывающих злотворное Китайский лубок. Конец XIX — влияние, и тяньган, 36-ти добрых начало ХХ вв.
духов звезд Большой Медведицы. Китайский лубок. Конец XIX в.
также по религиозным соображениям1.
С приходом к власти в 1949 г. коммунистической партии атеизм стал официальной идеологией Китая; религии рассматривались как нечто, отживающее свой век, а христианство понималось как идеологический инструмент Запада. Долгое время руководители КПК называли себя атеистами. После 1949 г. религии были существенно «оттеснены от власти». Например, земельные владения буддийских монастырей были конфискованы, а большая часть монахов и монахинь возвращена в мир. При этом китайским буддистам была гарантирована свобода вероисповедания. Потеснивший было конфуцианство буддизм в современной КНР оказался теперь дальше от власти не только по сравнению с конфуцианством, но и с даосизмом. С 1989 г. была разрешена свобода вероисповедания для членов КПК. При этом, отмечает А.В. Виноградов, «КПК была близка фундаментальным, даосско-буддийским слоям культуры, которые только и смогли объединиться с "прогрессивным западным символом" - социализмом, также вы росшими из общины»2.
В период «культурной революции» с 1968 по 1978 гг. гонениям подверглись уже не только относительно чуждые христианство и ислам. Были разрушены и многие традиционные буддистские и даосские религиозные памятники. Но в 1980-х гг. в процессе реформ были предоставлены определённые религиозные свободы, а буддизм и даосизм стали официально поддерживаться в качестве неотъемлемых элементов китайской культуры.
Среди простых людей в Китае, по сравнению с элитой, могли в большем объеме сохраняться и возникать те или иные верования и практики: большая часть китайцев обладала своим собственным сложным комплексом верований, сверхъестественных существ, который с трудом поддавался хотя бы описанию. Таковые верования могли быть даже весьма предосудительными с позиций, например, конфуцианства. В зависимости от местной культуры, где проживали те или иные социальные группы, китайцы, как правило, лишь эпизодически обращались к буддистским и даосским служителям. В условиях современной тотальной секуляризации и кризиса религиозной ментальности в мире в Китае многие элементы традиционной религиозной системы продемонстрировали удивительную устойчивость и, похоже, имеют тенденцию сохраняться в обозримой исторической перспективе3.
Достаточно серьезные социологические исследования (2012 г.), как отмечает К.М. Тертицкий, показывают, что в современном Китае около 90% населения считали себя не придерживающимися каких либо религиозных верований, около 7% относят себя к буддистам, около 2% - к протестантам, 0,5% к даосам и 0,9% не придерживаются никаких верований. Однако более углубленные исследования, осуществленные на Тайване, показали, что из приблизительно того же процента обследованных 60% верят в существование т.н. «божеств» (например, божеств различных профессий, мест в жилище, природных явлений, элементов ландшафта и пр.), 70% выполняют традиционные религиозные обряды поклонения божествам и лишь около 6% считают себя убежденными атеистами. Причем многие китайцы считают для себя возможным одновременно посещение самых различных храмов, не говоря уже о почитании духов (шэнь)4.
Современное отношение к религии со стороны КПК, за исключением достаточно краткого периода «культурной революции», является весьма гибким5.
Китайское «экономическое чудо», начавшееся в 80-е годы XX в., явилось следующим этапом и продолжением политики модернизации, в которой существенную роль сыграла социальная модернизация на основе главенства марксистской идеологии6. По существу именно марксизм с его политэко-номическими законами и идеей социальной справедливости стал связующей нитью для китайской и западноевропейской ментальности в сфере социальных отношений.
В современной системе образования страны «связь времен» в развитии и интеграции ментальности Китая обеспечивает ей стратегическую перспективу. В целом данная система ориентируется на учение
1 Тертицкий К.М. Китайские религии: от говорящих лисиц до храмов председателя Мао [Электронный ресурс] // Портал Богословии. Центр информационных технологий Московской духовной академии Русской Православной Церкви. 2016. 9 дек. Режим доступа: http://www.bogoslov.ru/text/5154859/mdex.htm. Напомним для сравнения, что книгопечатание в Европе возникло в XV в. В России книгопечатание исключительно православных текстов началось в XVI в.; отдельные апокрифы начали печататься лишь с середины XVII в.
2 Виноградов А.В. Указ. соч. С. 153.
3 Тертицкий К.М. Указ. соч.
4 Там же.
5 Тертицкий К.М. Китайские синкретические религии в XX в. Автореф. дисс. ... д. ист. н. М., 2001.
6 Виноградов А.В. Указ. соч.
«Разрушим старый мир и построим новый». Плакат периода «культурной революции», 1966 г. Китайский рабочий крушит христианский крест, статую Будды и китайский классический текст
Конфуция (^-У вв. до н.э.) и на сбалансированное сочетание эт-нопедагогики (в дошкольном возрасте) и естественнонаучных представлений, представлений об «общем благе» и других представлений, связанных с модернизацией (в более старшем воз-расте)1.
Важным этапом становления «экономического чуда» стала модернизация в научно-технологической сфере. С позиций многих исследователей модернизация в Китае представляла собой достаточно длительный процесс, в котором выделяются определенные этапы начиная с 1840 г. - вследствие поражения в опиумных войнах. Национальная идентичность страны была ущемлена - с этого момента Китай перестал быть «срединной державой» и «центром мира», и его интересы подавлялись в угоду иностранным державам. Основанное на древних традициях и стремлении к духовному совершенству, его могущество оказалось подавлено материально-техническим превосходством Запада, занимавшим в китайской иерархии ценностей далеко не первое место. Именно это обстоятельство оказало решающее воздействие на умы традиционного Китая, исторически ориентированного на приоритет этических и духовных норм2. При этом «чувство культурного превосходства было мощным стимулом для протеста против западной экспансии»3.
Путь Китая, считает профессор Xуан Пин, не повторяет никакую другую известную модель, его развитие с начала реформ уникально. При этом цементирующим фактором в развитии Китая является то, что, несмотря на «вестернизацию», традиции предков в обществе не исчезают4.
Дж. Рамо обозначил китайскую модель развития как «пекинский консенсус», для которого характерны: инновационный путь развития, обеспечение качества и сбалансированности развития, сохранение в обществе базы социального равенства и национальной самобытности. При этом основной целью реформ являются социальные перемены, улучшение жизни населения, никаких лозунгов и призывов жертвенного характера; постепенные качественные позитивные достижения. Рамо утверждает, что «китайская модель» прокладывает дорогу и для других народов, предполагающую не только их развитие, но при сохранении собственной полной независимости возможность вписаться в мировой порядок5.
Обсуждение результатов и выводы
По сравнению с Западной Европой Китай, хотя и не продемонстрировал в XX-XXI вв. рождения самобытной естественнонаучной школы, по сравнению с Западной Европой, но продемонстрировал уникальный пример относительно быстрого, по сравнению с Россией, и органичного включения в менталь-ность этнофункционально нейтральных научных достижений. Органичность включения модернизацион-ных естественнонаучных представлений в китайскую ментальность мы видим, с одной стороны, в обосновании необходимости данных представлений коллективным субъектом элиты с позиций различных толкований конфуцианских доктрин и, с другой стороны, в отсутствии антагонистических противоречий между модернизационными естественнонаучными представлениями и природно-анимистическими представлениями народной религии шэньцзяо. Вера в духов природы, предков и пр. (шэньцзяо), вместе с тем, не противоречила религии власти, хотя, по-видимому, идеология элит была менее синкретична.
Дело в том, что сближение и взаимовлияние даосизма, конфуцианства и буддизма вело к созданию системы религиозного синкретизма. Началу данной системы положил конфуцианец Ван Тун (конец VI - начало VII вв.), которому принадлежит концепция единства трех учений. Помимо наличия обобщенных космологических построений, в процессе единения данных учений конфуцианство преобладало в области этики. В области бытовой веры в духов и магических обрядов преобладал даосизм, а в заботе о
1 Цао Ян. Этнопедагогические традиции и их использование в образовательной практике Китая: Автореф. дисс. ... к. пед. н. М., 2006.
2 Виноградов А.В. Указ. соч. С. 99-313.
3 Там же. С. 115.
4 Xасбулатов Р.И. Мировая экономика: учебник для бакалавров. М.: Юрайт, 2015.
5 Рамо Дж. Пекинский консенсус как согласие наций [Электронный ресурс] // Русский журнал. 2009. № 49. С. 12-13. ИН-ТЕЛРОС - Интеллектуальная Россия. Режим доступа: http://www.intelros.ru/pdf/Rus_Jornal/49/10.pdf.
Сочетание традиционных этнокультурных и новационных научно-технических элементов в китайских плакатах 1962-1985 гг., адресованных детям и направленных на пропаганду развития космонавтики
спасении души, ее пребывании в потустороннем мире и т.п. преобладал буддизм. Тем не менее, все три учения дожили до настоящего времени как мирно сосуществующие, но различные доктрины1.
Власть в Китае придерживалась конфуцианской идеологии («шэньши» - ученые государственные чиновники), образованные монахи исповедовали буддизм, а даосизм поддерживали и развивали даосские проповедники, лекари, алхимики. Существенно, что для простых китайцев различия между тремя религиями были минимальны. В «народной религии» при необходимости использовались поклонение духам, богам - уровень синкретизма был очень высоким. Данная «синкретическая религия» характеризовалась тем, что а) все верования в рамках новой системы продолжали свое существование; б) данная система охватила практически всю духовную жизнь Китая, и ни один из культов не был обязательным для всех.
Существенно, что, в отличие от стран Западной Европы и России, религии и религиозные секты Китая преследовались лишь в тех случаях, если их деятельность имела отчетливые политические цели. Синкретическая религия пронизывала ментальность Китая на протяжении всего последнего тысячелетия, включая современность2.
В Китае разные религии были относительно органично взаимосвязаны на протяжении длительного исторического периода. Коллективный субъект его элиты оказался, сравнительно даже с Западной Европой, не говоря уже о России, психологически более готовым к органичному усвоению «модернизирующих» естественнонаучных и социально-экономических представлений. Данная психологическая готовность китайского коллективного субъекта с позиций этнофункциональной теории и на основе результатов экспериментальных исследований на индивидуальном уровне обеспечивалась именно сохранностью и распространенностью не только среди простого народа, но и в ментальности элиты при-родно-анимистических представлений, играющих, в частности, важнейшую роль в формировании креативного интеллекта3. По сравнению с другими субъектами, этноинтегрирующие природные и при-родно-анимистические представления с древнейших времен уживались и органично вплетались в ткань надэтнически-религиозных представлений даосизма, конфуцианства, и буддизма, чему, по-видимому, способствовало и относительно раннее развитие и распространение книгопечатания и доступности религиозных текстов среди грамотных слоев населения. Данное сочетание обеспечило наиболее высокий уровень психологической зрелости коллективного субъекта китайской элиты, среди сравниваемых в данной статье. Наши экспериментально-психологические исследования на индивидуальном уровне, а также сравнительные историко-психологические исследования позволяют предполагать, что данный субъект может характеризоваться наибольшей готовностью к эволюционному типу развития, ориентацией на нравственные идеалы и креативным интеллектом. Внешний вызов - противостояние Западу - позволил активировать психологический потенциал китайского коллективного субъекта (и элиты - в первую очередь) в процессе относительно органичного усвоения (по сравнению с ментальностью русской элиты) естественнонаучных и других модернизационных представлений. Психологическая готовность китайской элиты заключалась в наличии у нее «креативных способностей», в частности, способности делать правильные выводы из совершенных ошибок. Данные способности, как показано в наших экспериментальных исследованиях, могли сформироваться у китайской элиты вследствие отсутствия политических преследований за веру в духов и природно-анимистиче-ские представления4. Похоже, что в современной внутренней и внешней политике Китай демонстрирует сравнительно оптимальное политическое и социально-экономическое поведение.
Коллективный субъект западноевропейских стран по показателю саморефлексии природных и природно-анимистических представлений, несколько уступает Китаю (по давности и объему их наличия в материалах письма). Взаимосвязь архаических и надэтнических христианских представлений рефлексировалась, подчас, затруднительно (имели место относительные искажения развития) и лишь сбалансированность политического влияния Ватикана и светской власти сдерживало подавление этноинтегрирующих архаических импульсов в разных странах, что и создало условия для сохранения архаических представлений в текстах и умах. В то же время по показателю наличия в материалах письма природно-анимистических представлений русский коллективный субъект, мягко говоря, сильно отличается от западноевропейского и, тем более, от китайского.
В свою очередь, по показателям качества и скорости реализации государственных и социокультурных решений, их нравственной направленности и пр. коллективный субъект западноевропейской элиты уступает китайскому, но, очевидно, существенно превосходит субъекта русской элиты.
1 Суровягин С.П. Конфуцианство: мораль и религия [Электронный ресурс] // VIDYA. 2018. 1 марта. Режим доступа: https://vidya613.wordpressxom/2018/01/03/конфуцианство-мораль-и-релиraЯ/.
2 Там же.
3 См.: Сухарев А.В., Тимохин В.В., Выдрина Е.А., Шапорева А.А. Указ. соч. и др.
4 Там же.
На основании приведенного выше краткого сравнительного историко-психологического анализа можно предположить, что по показателям креативности, социально-нравственной сбалансированности и психологического адаптационного потенциала китайский коллективный субъект обладает наивысшим политико-экономическим и гуманитарным потенциалом в современном мире. Несмотря на некоторые пессимистические экономические и политические прогнозы, проведенный краткий анализ позволяет предположить, что внутренний приоритет развития остается за коллективным субъектом с максимальным психологическим потенциалом, т.е. за Китаем.
ЛИТЕРАТУРА
1. Алексеева Е.В. Диффузия европейских инноваций в России (XVII[ - начало XX вв.): Автореф. дисс. ... д. ист. н. Екатеринбург, 2007.
2. Бергер Я.М. Перспективы политической реформы в современном Китае [Электронный ресурс] // Отечественные записки.
2008. №3 (42). С. 8-27. Режим доступа: http://www.strana-oz.rU/2008/3/perspektivy-politicheskoy-reformy-v-sovremennom-kitae.
3. Блок М. Апология истории. М.: Наука, 1986.
4. Буркгард Я. Культура Италии в эпоху Возрождения. Смоленск: Русич, 2003.
5. Варбург А. Великое переселение образов. СПб.: Азбука-классика, 2008.
6. Васильев Л.С. Культы, религии, традиции в Китае. М.: Наука, 1970.
7. Виноградов А.В. Китайская модель модернизации. Поиски новой идентичности. М.: НОФМО, 2008.
8. Гальковский Н.М. Борьба христианства с остатками язычества Древней Руси. Т. 1. М.: Индрик, 2000.
9. Гайденко П.П. Эволюция понятия науки. М.: Наука, 1980.
10. Естественнонаучные представления Древней Руси: Сб. статей / Ред. А.Н. Боголюбов, сост. Р.А. Симонов. М.: Наука, 1978.
11. Журавлев А.Л. Коллективный субъект: основные признаки, уровни и психологические типы // Психологический жур-
нал. 2009. Т. 30. № 5. С. 72-80.
12. Кельтская мифология: Энциклопедия / Ред. С. Голова, А. Голов. М.: Эксмо, 2002.
13. Ключевский В.О. Курс русской истории. Часть III. М.: Соцэкгиз, 1937.
14. Макарий (Булгаков), митрополит. История русской церкви: В 10 т. Кн. 3. М.: Изд-во Спасо-Преображенского монастыря, 1995.
15. Маслов А.А. Китай: укрощение драконов. М: Алетейа,Новый Акрополь, 2006.
16. Морозов Н.М. Мобилизационный путь развития российской цивилизации // Вестник Томского государственного уни-
верситета. 2011. № 2 (14). С. 175-184.
17. Морозов Н.М. Концептуализация исторического знания о российской цивилизации на рубеже XX-XXI вв. в отече-
ственной историографии: Дисс. . д. ист. н. Кемерово, 2014.
18. Национальная идея России / Под ред. С.С. Сулакшина: В 6 т. Т. 1. М.: Научный эксперт, 2012.
19. Панофский Э. Ренессанс и «ренессансы» в искусстве Запада. СПб.: Азбука-классика, 2006.
20. Пахомов П.В. Детерминанты становления власти как основного субъекта русской истории // Философия и общество.
2007. № 4. С. 131-141.
21. Пенник Н., Джонс П. История языческой Европы. СПб.: Евразия, 2000.
22. Прохоров Г.М. Древняя Русь как историко-культурный феномен. СПб.: Изд-во Олега Абышко, 2010.
23. Пыжиков А.В. Грани русского раскола. М.: Древлехранилище, 2013.
24. Пыжиков А.В. Корни сталинского большевизма. М.: Аргументы недели, 2015.
25. Рамо Дж. Пекинский консенсус как согласие наций [Электронный ресурс] // Русский журнал. 2009. № 49. С. 12-13.
ИНТЕЛРОС - Интеллектуальная Россия. Режим доступа: http://www.intelros.ru/pdfRus_Jornal/49/10.pdf.
26. Русалов В.М. Зрелость: эмоциональная, нравственная, личностная, интеллектуальная, социальная, биологическая. Еди-
ная или множественная характеристика? // Феномен и категория зрелости в психологии / Отв. ред. Е.А. Сергиенко, А.Л. Журавлев. М.: Институт психологии РАН, 2007. С. 29-47.
27. Сергиенко Е.А. Зрелость: молярный или модулярный подход? // Феномен и категория зрелости в психологии / Отв. ред.
Е.А. Сергиенко, А.Л. Журавлев. М.: Институт психологии РАН, 2007. С. 13-29.
28. Скандинавская и германская мифология [Электронный ресурс] // Энциклопедия мифологии. Режим доступа:
http://godsbay.ru/vikings/.
29. Суровягин С.П. Конфуцианство: мораль и религия [Электронный ресурс] // VIDYA. 2018. 1 марта. Режим доступа:
https://vidya613.wordpress.com/2018/01/03/конфуцианство-мораль-и-религия/.
30. Сухарев А.В. Развитие русской ментальности. М.: Институт психологии РАН, 2017.
31. Сухарев А.В., Тимохин В.В., Выдрина Е.А., Шапорева А.А. Этническая функция культурных представлений и уровень
интеллекта // Пространство и Время. 2017. № 1 (27). С. 64-71.
32. Тарле Е.В. Северная война и шведское нашествие на Россию. М.: Соцэкгиз, 1958.
33. Тертицкий К.М. Китайские синкретические религии в ХХ в. Автореф. дисс. ... д. ист. н. М., 2001.
34. Тертицкий К.М. Китайские религии: от говорящих лисиц до храмов председателя Мао [Электронный ресурс] // Портал
Богословии. Центр информационных технологий Московской духовной академии Русской Православной Церкви. 2016. 9 дек. Режим доступа: http://www.bogoslov.ru/text/5154859/index.html.
35. Феномен и категория зрелости в психологии / Отв. ред. Е.А. Сергиенко, А.Л. Журавлев. М.: Институт психологии РАН, 2007.
36. Хасбулатов Р.И. Мировая экономика: Учебник для бакалавров. М.: Юрайт, 2015.
37. Цао Ян Этнопедагогические традиции и их использование в образовательной практике Китая: Автореф. дисс. ... к.пед.н. М., 2006.
38. Шкунаев С.В. Герои и хранители ирландских преданий // Предания и мифы средневековой Ирландии. М.: МГУ, 1991. С. 5-30.
39. Юревич А.В. Психология социальных явлений. М.: Институт психологии РАН, 2014.
Цитирование по ГОСТ Р 7.0.11—2011:
Сухарев, А. В. Китайское «экономическое чудо»: опыт сравнительного психологического анализа / А.В. Сухарев // Пространство и Время. — 2018. — № 1—2(31—32). — С. 76—87. Стационарный сетевой адрес 2226-7271provr_st1_2-31_32.2018.41. DOI: 10.24411/2226-7271-2018-11041.
