CC BY-NC
115Litera
Правильная ссылка на статью:
Красноярова А.А. — «КИТАЙСКИЙ ТЕКСТ» В СОВЕТСКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ 1920-х гг. (на примере творчества С.М. Третьякова) // Litera. - 2019. - № 4. DOI: 10.25136/2409-8698.2019.4.30676 URL: httys;//nbpublsh.comlbrary_read_article.php?id=30676
«КИТАЙСКИЙ ТЕКСТ» В СОВЕТСКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ 1920-х гг. (на примере творчества С.М. Третьякова)
Красноярова Анна Александровна
преподаватель, кафедра русского языка, Наньчанский университет 330000, Китай, провинция Цзянси, г. Наньчан, ул. Сюефу, 999
Статья из рубрики "Литературоведение"
Аннотация.
Предметом исследования данной статьи являются художественные представления русских писателей советской литературы 1920-х годов. На примере творчества писателя-футуриста С.М. Третьякова (пьеса и поэма «Рычи, Китай!», книга очерков «Чжунго», роман «Дэн Ши-хуа», поэма «Ли Ян упрям»), хорошо знавшего Китай, автор статьи выявляет особенности «китайского текста» в 1920-е гг. Объектом исследования является «китайский текст» русской литературы и созданный в нём многообразный образ Поднебесной. Краткий анализ ряда произведений советской литературы 1920-х гг., в которых описывается Китай в целом. «Китайский текст» советской литературы 1920-х гг. выполнял важные задачи своего времени. Произведения, написанные С. Третьяковым, демонстрируют глубокое понимание автором китайской культуры, а также знание китайской действительности начала 1920-х гг.; в них можно найти точное описание исторических фактов, документальные материалы. Сочетание в его творчестве обобщённо-поэтических и конкретно-аналитических принципов позволило облечь идеологические задачи своего времени в художественную форму. Писатели 1920-х гг. честно стремились - каждый в меру своего таланта - выполнять «социальный заказ» и одновременно донести до читателей правдивую информацию о соседней стране.
Ключевые слова: Китай, Китайский текст, образ Китая, Китай в литературе, советская литература, литература XX века, био-интервью, Образ Китая, художественные контексты, эстетическое восприятие Китая
DOI:
10.25136/2409-8698.2019.4.30676
Дата направления в редакцию:
03-09-2019
Дата рецензирования:
04-09-2019
После событий Октябрьского переворота 1917 г. в русской литературе возрос интерес к теме Востока, и, в частности, к «китайской теме». Этому в немалой степени способствовали социальные и политические события, происходящие в этой стране в 1910-1920-е гг., чем-то напоминающие те, в которые оказалась втянута Российская империя в 1900-1910-е гг., и, в конечном итоге, приведшие к революционным событиям. В Китае назрела необходимость в осуществлении кардинальных социальных реформ, нарастала борьба за национальную независимость.
Свержение императорской династии Цинь, вторжение в Китай иностранных интервентов из Японии, предпринимаемые европейскими государствами попытки подчинить себе Китай с целью получения огромной прибыли, обнищание народа, непрерывная борьба местных региональных военных правителей (так называемых «маршалов») друг с другом, - всё это очень напоминало то, что совсем недавно происходило в России. Поэтому Китай стал рассматриваться как ближайший соратник Советского Союза в борьбе с «мировым империализмом» и как страна, в которой в ближайшем будущем также может произойти «социалистическая революция». Позиция Советского Союза в отношении Китая определялась как «помощь» соратнику по борьбе с мировым капитализмом и империализмом. Такой подход способствовал росту интереса к соседней стране и её культуре, что не могло не отразиться в художественной литературе 1920-1930-х гг.
Дополнительным фактором, стимулирующим интерес к Китаю, служило и то, что зарождающаяся «советская» литература, во-первых, изначально осмысляла себя как литература интернациональная по своему содержанию, а во-вторых, она имела установку на раскрытие социальных противоречий в разных государствах. В результате всего этого в сознании представителей советского общества «Китай всё более втягивается в глобальную проблему Россия-Восток-Запад. Это уже не далёкая экзотическая страна с непонятными традициями, а вполне реальное государство на
Дальнем Востоке, судьбы которого переплетаются с судьбами России» [1, с 1621.
Существовал и ещё один фактор, способствовавший развитию «образа Китая» и «китайского текста» в «советской» литературе. Огромное количество китайцев (возможно, несколько миллионов) в результате событий, происходивших в их стране, было вынуждено бежать в Россию и оказалось втянуто в происходившие в ней события -в Гражданскую войну. В результате многие граждане Советского Союза могли лично сталкиваться с китайцами и наблюдать за их жизнью.
Поэтому не случайно в ряде произведений, созданных в 1920-е гг., появляются персонажи-китайцы.
В повести Вс.В. Иванова «Бронепоезд 14-69» (1920-1921)-[3], в дальнейшем переработанной в одноимённую пьесу (1927), появляется герой - китайский крестьянин Син-Бин-У, который совершает подвиг - добровольно ложится на рельсы, чтобы остановить бронепоезд белых. В приключенческой повести Вс. Иванова «Возвращение Будды» (1923) изображается профессор-востоковед Сафонов, нашедший когда-то в китайской пустыне Гоби древнюю статую, и прибывший с территории Китая авантюрист по
имени Дава-Дорчжи, выдающий себя за новое воплощение Будды 141
В небольшой повести М.А. Булгакова «Китайская история (6 картин вместо рассказа)» (1923) описывается трагическая судьба «представителя Небесной империи» -
«замечательного ходи» -151, а в его же комедии «Зойкина квартира» (1925) два комических персонажа-китайца - Ган-Дза-Лин («Газолин») и Херувим - играют роль
своеобразной «движущей силы» сюжета [6]. В рассказе И.Э. Бабеля «Ходя» (1923) появляется трагический персонаж - «китаец в кожаном», - с которым оказывается связана сложная ситуация в жизни героев
«Китайская тема» была своеобразно представлена в очерке-памфлете О.Э.
Мандельштама «Четвёртая проза» (1929-1930)^ в котором сочетались одновременно признаки авторской исповеди и обличительного письма, адресованного советским писателям, где автором несколько используются разные слова с корнем «китай-» («китаец», «китаёза», «китайщина» и др.), - употребляемые в нескольких символических значениях.
Данные слова - в свойственной писателю сложной ассоциативной манере -использовались для обозначения ряда негативных человеческих качеств - коварства, угодливости, приспособленчества (хотя известно, что писатель никаких личных претензий к китайцам, проживавшим в 1920-е гг. в Москве, не имел и в целом относился к ним хорошо). Например, слово «китайщина» обозначало в тексте О. Мандельштама чрезмерно напыщенную и лживую официальную речь. Можно предположить, что часть негативных ассоциаций, связанных в сознании писателя с корнем «китай-», была обусловлена тем фактом, что после Октябрьского переворота некоторые китайцы оказались сотрудниками советских карательных структур. С другой стороны, сам поэт называет себя также «китайцем» («Я китаец, никто меня не понимает»), имея в виду «чуждость» своего внутреннего языка принятому в то время «официальному» языку «советских писателей» - так же, как китайская речь непонятна для большинства русских
людей -191. Такое употребление слов с этим корнем косвенно указывало на значимость этого понятия для культурного сознания эпохи.
В ряде произведений советской литературы 1920-х гг. описывался Китай в целом - и именно эти произведения, в первую очередь, могут быть включены в «китайский текст» русской литературы. Среди таких произведений можно назвать, например, несколько стихотворений В.В. Маяковского - «Прочь руки от Китая!» (1924), «Московский Китай» (1926) и «Прочти и катай в Париж и Китай» (1927) I-101, Демьяна Бедного «Мы будем говорить» (1927) и некоторые другие произведения.
Среди произведений «большой формы» могут быть названы, например, роман «Голый
год» (1922) и «Китайская повесть» (1927) Б.А. Пильняка [12, 13], несколько произведений писателя С.М. Третьякова, «Мои китайские дневники», созданные писателем Н.К. Костарёвым i141.
В тот же период в Советском Союзе были опубликованы и другие издания, связанные с этой страной, например, книга «отца китайской нации» Сунь Ятсена под названием
«Записки китайского революционера» t151, первая книга о Китае «За Великой Китайской стеной (Люди, быт и общественность)», созданная писателем, революционером, дипломатом, разведчиком и востоковедом (весьма характерное для той эпохи сочетание амплуа) В.Д. Виленским (Сибиряковым) на основании статей, публиковавшихся им в
газете «Известия ВЦИК»^16!, а также первая советская биографическая книга о Сунь Ятсене «Сунь-Ят-Сен. Отец китайской революции», написанная тем же В. Виленским
К списку произведений, связанных с темой Китая, можно добавить книгу А. Голичера (или: Холичера, писателя и журналиста австро-венгерского происхождения, переехавшего в 1920 г. в Советскую Россию и публиковавшегося на русском языке)
«Мятежный Китай» [18], книгу Э.Э. Киша (австро-венгерского журналиста, неоднократно приезжавшего в Советский Союз и Китай, также публиковавшегося на русском языке) «Разоблачённый Китай» (1934) [19]. К этому перечню можно добавить стихотворения, написанные на «китайскую» тему поэтами Н.Н. Асеевым, И.П. Уткиным, А.А. Жаровым; очерки, созданные журналисткой и путешественницей З.В. Рихтер («7000 километров по
воздуху. Москва - Монголия - Китай»)^20!, дипломатом и разведчиком С.П. Разумовым (Китайские новеллы»,) ^^ и некоторые другие произведения, а также книгу актрисы В.Л. Юреневой «Мои записки о китайском театре», в которой описывался великий китайский артист, прославленный исполнитель Пекинской оперы Мэй Ланьфан (1928)
С «китайской» тематикой был связан балет «Красный мак» Р.М. Глиэра (1-ая редакция -1926-1927 гг.), несколько документальных кинолент, например, «Великий перелёт» (о перелёте советского самолёта по маршруту «Москва - Монголия - Пекин - Токио», снятый В. Шнейдеровым и Г. Блюмом (1925), или первый советский полнометражный документально-публицистический фильм «Шанхайский документ» (1928) о революционных событиях в «международном» китайском городе и об их подавлении, снятый режиссёром Я. Блиохом и оператором В. Степановым.
В чётком, «формульном» виде основные идеи «китайского текста» (русский и китайский народы - братья и соратники по борьбе; у них имеется общий враг - мировая буржуазия; в Китае скоро произойдёт социалистическая революция) и задачи (экономическая, политическая и военная помощь «братскому народу»), ставившиеся советской пропагандой по отношению к Китаю, были выражены в стихотворениях В. Маяковского «Прочь руки от Китая!» (1924 ) [10, с- 381]
Одним из первых советских писателей, произведениях такой подход, стал писатель Маяковский, к течению футуризма.
реализовавшим в своих художественных С.М. Третьяков, принадлежавший, как и В.
Созданная им пьеса «Рычи, Китай!» (1924), оказавшаяся одним из первых «советских» произведений о Китае, была поставлена под руководством Вс.Э. Мейерхольда в театре имени Мейерхольда. Само название произведения содержало в себе отсылку к цитированному выше стихотворению В. Маяковского «Прочь руки от Китая!»: «Рычи, рабочий: / - прочь руки от Китая!» (оба произведения были написаны и опубликованы в одном году). В дальнейшем (в 1926 г.) пьеса была переработана в поэму под таким же заглавием ^^^
С.М. Третьяков хорошо знал Китай, был знаком с литературной жизнью страны и имел китайское имя Те Цзекэ [^ЙЙ]. Он бывал в Пекине, Тяньцзине, Харбине и некоторых других городах Китая. В период с 1924 по 1926 г. С. Третьяков на протяжении полутора лет преподавал русскую литературу в Пекинском университете - как раз в тот период, когда там работал Л у Синь, и, весьма вероятно, был лично знаком с великим китайским писателем и мыслителем [24, с- 133].
В то время, когда С. Третьяков находился в Пекине, в Китае происходило несколько трагических событий. Писатель «...с волнением вспоминал залитые кровью улицы Пекина, демонстрации рабочих и студентов. Ему было известно, что англичанин Эверсон дал команду стрелять в демонстрантов 30 мая 1925 года, событие это отозвалось во всем
Китае» [25' с 187].
Главным в произведения «Рычи, Китай!» (и пьесе, и поэме) была не художественная форма, а актуальное политическое содержание. В основу сюжета были положены реальные события, проходившие в 1924 г. в уездном городе Ваньсянь, расположенном на берегу реки Янцзы, которые, правда, - в соответствии с «обобщённо-поэтическими » принципами футуристической поэтики - не представлены автором в конкретике. Пьеса имела подзаголовок «Событие в 9 звеньях», подчёркивавшее документальную основу произведения.
Н о главным в произведении оказывается не передача специфики жизни китайского народа, а проблема власти мирового капитала, власти денег . В связи с этим С. Головчинер, крупнейшая исследовательница творчества писателя, отмечает: «. В качестве важнейшей, цементирующей целое, сквозной в них вырастает проблема цены. Она разворачивается в разных аспектах, выступает в функциях мотива. В первых явлениях обсуждается оплата агентом <...> труда кули, лодочников; потом стоимость кожи <...>, следом говорят о цене девочки - дочери лодочника Чи <...>. Наконец, <...> возникает проблема цены жизни янки, утонувшего из-за своей жадности <...>. Капитан английской канонерки думает, «скольких китайцев стоит один убитый белый». В конце концов, он определил цену: предъявил ультиматум городу, потребовав . казни двух лодочников, иначе «с городом будут разговаривать пушки» [26, с- 121].
В предисловии к поэме автор говорит о своих намерениях - создать «звуковой образ» столицы Китая (задача передать при помощи поэтического слова «шум города» неоднократно формулировалась в поэтических манифестах футуристов): «Точильщик оповещает о себе длинной тонкой трубкой, звук которой похож на боевой сигнал. Ось тачки водовоза <...> издаёт характерный скрип. Цырюльник дзыкает огромным
камертоном <...> Торговец бьёт в колотушку <...>» [23, с- 3].
Главное место занимают «голоса» героев - простых людей - представителей китайского народа: «синего мужика» (то есть крестьянина), рикши, «точильщика», «грузовоза», «навозника», «водовоза», «фруктовщика», «цырульника», студентов, каждый из которых рассказывает о своих трудностях и выражает готовность начать борьбу (в крайне жестокой форме) против угнетателей - «рыжих дьяволов» (так, по мнению С. Третьякова, народ Китая называет европейцев). Так, угольщик собирается переехать колесом через шею упавшего в переулке иностранца, рикша мечтает о том, как отпустит оглобли повозки, чтобы седок ударился затылком о землю, продавец фруктов хочет добавить в продаваемые им сливы «капельку яду». В соответствии с принципами футуристической поэтики каждый из «голосов» создавался в своём ритме и с использованием разных омофонов.
Восстание китайского народа против иноземных - американских английских, французских и иных угнетателей, как отмечают исследователи, полностью соответствовал идейным установкам футуристов советской эпохи: «. Разгул народной стихии» напоминает «понизовскую вольницу Стеньки Разина», изображённую другим
поэтом-футуристом - В. Каменским [27, с 319].
Политические призывы, выраженные в пьесе и поэме С. Третьякова «Рычи, Китай!»,
оказались востребованы временем и стала широко известна в самом Китае. Она была поставлена не только в Советском Союзе и Китае, но и в ряде европейских государств и США. Само её название стало лозунгом, призывавшим к сопротивлению империалистам и спасению собственной страны. Тематика произведения привлекла не только театральных деятелей, но и художников. Например, художник Лю Куан (друг Лу Синя) в 1934 г. создал серию гравюр, иллюстрирующих пьесу, которые были изданы в качестве отдельного альбома [24, с 136].
В дальнейшем С. Третьяков, следуя социальному заказу, создал ещё одну «китайскую
поэму» - «Ли Ян упрям» (1927) которая имела гораздо меньший успех. Сюжет произведения иллюстрировал принятые в 1920-е гг. политические схемы: бедный крестьянин Ли Ян теряет из-за засухи урожай, у его семьи отбирают землю, он вынужден выполнять тяжёлые работы, страдать от голода; в конце произведения он, поверив призывам студента-революционера, решает бороться против иностранных грабителей и вступить в партию Гоминьдан. Однако уже в 1920-е годы такие упрощённо-агитационные произведения казались слишком схематичными. Так, критик А. Селивановский отмечал, имея в виду данное произведение: «Он утрирует и доводит до крайних пределов в своей поэтической практике, лефовскую теорию об уничтожении эстетики, об уничтожении искусства» [29, с- 211].
Творческим результатом пребывания С. Третьякова в Китае стали 50 очерков (например, «Китайские студенты», «Революция в китайской деревне» и др.), написанные уже в другой - конкретно-аналитической стилистике. В дальнейшем написанные С. Третьяковым небольшие произведения были объединены в книгу «Чжунго: очерки о Китае» (1927), которая была переиздана (с небольшими дополнениями и исправлениями) в 1930 г.
По поставленным проблемам и образам книга очерков как бы дополняет поэму и пьесу. На это указывает и композиция произведения: сборник «Чжунго» открывается разделом под названием «Любить Китай», а завершается разделом «Рычи, Китай!».
Именно в этой книге в первую очередь воплотилось прекрасное знание писателем реалий китайской жизни. События, описанные в этих очерках, - в соответствии с идеологическими установками того времени - также были показаны под определённым ракурсом - как следствие «классовой борьбы», которая ведёт к распространению «классового самосознания», способствует распространению среди китайского населения - рабочих и крестьян - идей марксизма и, в конечном итоге, должна привести к революции. Однако в них содержалось конкретика, позволявшая ярко представить жизнь китайского населения.
Книга была построена так, чтобы советские читатели могли постепенно узнавать разные аспекты жизни китайского народа. В ней подробно, в деталях изображался Пекин (дворцы, стены города, дома местного населения, досуг их обитателей, городская ярмарка, чайные домики...), отношения между поколениями (раздел «Отцы и дети»), развлечения (раздел «Театр»), представители разных слоёв населения - «синие мужики», рикши (раздел «Человек-лошадь»), чиновники, студенты, женщины (раздел «Китаянка»), дети (раздел «Малыши»), живущие в стране иностранные граждане (раздел «Сэттельментщики»). Большое место уделялось описанию развития революционного движения в Китае (раздел «Яростный Пекин»), а также портретам некоторых исторических деятелей - Сунь Ятсена, «старого маршала» Чжан Цзолиня и «молодого маршала» Чжан Сюэляна, маршала Фын Юйся и других.
В дальнейшем эта книга С. Третьякова была высоко оценена В.Б. Шкловским, который писал: «"Чжунго" вскрывает противоречия современного Китая и чрезвычайно точно показывает нам живучесть некоторых бытовых форм в нем. Блестяще описаны Третьяковым китайские похороны, в которых перед гробом покойника несут бумажные, в натуральную величину сделанные модели. автомобилей и несгораемых шкафов. Это
настолько точно и так доходит, что нуждается только в изложении» [31, с- 400].
В 1930 г. С. Третьяков опубликовал роман «Дэн Ши-хуа» (созданный по материалам, собранным писателем во время пребывания в Китае в середине 1920-х гг.), который был написан в несколько иной стилевой манере. В нём была воспроизведена жизнь китайского студента Пекинского университета по имени Дэн Шихуа - прим. К.А
роль которого определяется как «сырьёвщика фактов», а автора - как «формовщика их»: «Он благородно предоставил мне великолепные недра своей памяти. Я рылся в
нём, как шахтёр, зондируя, взрывая, скалывая, отсеивая, отмучивая» [32, с 3].
Жанр этого произведения был определён писателем как «био-интервью» («.Интервью это охватывает жизнь одного человека, поэтому я и прибавляю к нему частицу "био"»
[32, с- 4]) - в значении, близком к значению слова «физиология», употреблявшемся для обозначения литературного жанра в 1830-1840-е гг., - хотя по форме это внутренний монолог героя.
В предисловии к произведению, говоря о целях, поставленных в его тексте, автор отметил: «Мы на чернозёме нашего Октября, взращивая непомерную китайскую революцию, лихорадочно и законно вгоняем в себя любое знание о Китае, как малокровный вгоняет под кожу шприцы мышьяка. / Наше прежнее знание Китая похоже на изуродованную руку. Её надо сперва сломать, а потом срастить правильно. / Время литературной алхимии, по которой Китай в коллекции народов есть камень загадочный и неопределимый, - миновало. / Мы требуем точных знаний» [32, с- 3].
Цель «био-очерка» - раскрыть не общие обстоятельства жизни в Китае (как это делалось в книге «Чжунго»), а жизнь, увиденную глазами одного из представителей китайского общества, - студента, изучающего русский язык и знакомого с советской идеологией. Главный герой произведения, от лица которого вёлся монолог, - как подчёркивается в начале произведения в авторском предисловии «Первые несколько слов»), - типичный представитель своего поколения. «Китайцы-коммунисты, - подчёркивает автор в предисловии, - прослушав отрывки из био-интервью, говорили: - Да ведь это же наше детство, наша школа, наша жизнь, - так типична биография Ши-хуа для сегодняшней китайской молодой интеллигенции, дающей и бесстрашных комсомольцев, и расчётливых генеральских письмоводителей» [32, с- 4].
«Китайский текст» советской литературы 1920-х гг. выполнял важные задачи своего времени. Произведения, написанные С. Третьяковым, демонстрируют глубокое понимание автором китайской культуры, а также знание китайской действительности начала 1920-х гг.; в них можно найти точное описание исторических фактов, документальные материалы. Сочетание в его творчестве обобщённо-поэтических и конкретно-аналитических принципов позволяло облечь идеологические задачи своего времени в художественную форму. Писатели 1920-х гг. честно стремились - каждый в меру своего таланта - выполнять «социальный заказ» и одновременно донести до читателей правдивую информацию о соседней стране.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1 . Пчелинцева К.Ф. Китай и китайцы в русской прозе 20-х-30-х годов как символ всеобщего культурного непонимания // Материалы VIII Молодёжной научной конференции по проблемам философии, религии, культуры Востока Санкт-Петербург: Санкт-Петербургское философское общество. Вып. 34. СПб., 2005. С. 162-173.
2 . Кондаков Б.В., Красноярова А.А. Китайский текст и китайский контекст в русской литературе XIX века (к постановке проблемы) [Текст] // Евразийский гуманитарный журнал. - 2017. - № 2. - Пермь: ПГНИУ. - С. 123-128
3. Иванов В.В. Бронепоезд 14-69. М.: Худож. лит., 1964. 189 с.
4 . Иванов В.В. Возвращение Будды. Чудесные похождения портного Фокина. У (сборник). М.: Правда, 1991. 480 с.
5. Булгаков М.А. Дьяволиада. М.: Недра, 1925. 160 с.
6. Булгаков М.А. Собрание сочинений: в 5-ти т. Т. 3: Пьесы. М.: Худ. лит., 1990. 703 с.
7. Бабель И.Э. Ходя. В щелочку. Старательная женщина. - Одесса: Силуэты. 1923. № 67. С. 5.
8. Мандельштам О.Э . Четвертая проза. М.: Эксмо, 2007. 640 с.
9 . Осип Мандельштам. Четвёртая проза. Комментарии Олега Лекманова [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://polka.academy/artilles/516.
10. Маяковский В.В. Полное собрание сочинений: В 12 т. / Под общей ред. Н. Н. Асеева, Л. В. Маяковской, В. О. Перцова и М. И. Серебрянского. - М.: Гос. изд-во «Худож. лит.», 1939-1949. Т. 2. Стихи; Статьи, 1917-1925. - Ред. и коммент. В. Тренина. - 1939. - 684 с.
11. Бедный Д. Собрание сочинений: в 5 т. Т. 3. М.: Гослитиздат, 1921-1929. - 1954 г. 414 с.
12. Пильняк Б.А. Собрание сочинений: в 6 т. Т. 1: Голый год: Роман; Повести; Рассказы / Состав., вступ. ст., коммент. К. Андроникашвили-Пильняк. М.: ТЕРРА-Книжный клуб, 2003. 448 с.
13. Пильняк Б.А. Собрание сочинений: в 6 т. Т. 3: Повести; Рассказы; Корни японского солнца: Роман / Состав., коммент. К. Андроникашвили-Пильняк; Послесл. Б. Андроникашвили-Пильняк. М.: ТЕРРА-Книжный клуб, 2003. 576 с.
14. Костарёв Н.К. [псевдонимы - Никэд Мат, С. Нариманов]. Мои китайские дневники / Под ред. и с предисл. Л. Варшавского. Л.: Прибой, 1928.
1 5 . Сунь-Ят-Сен. Записки китайского революционера. (Программа национального строительства Китая). М.; Л.: Государственное издательство, 1926. - 143 с.
1 6 . Виленский (Сибиряков) В.Д. За Великой Китайской стеной (Люди, быт и общественность). М.: Изд-во «Девятое января», 1923. 108 с.
17. Виленский (Сибиряков) В.Д. Сунь-Ят-Сен. «Отец китайской революции». М.: Красная новь, 1924. 183 с.
18. Голичер А. [ Arthur Holitscher ]. Мятежный Китай. М.; Л.: Государственное из да те льс тв о , 1927. 155 с.
19. Киш Э . Э . [Egon Erwin Kisch]. Разоблачённый Китай. М.: Госиздат, 1934. 157 с.
20. Рихтер З.В. 7000 километров по воздуху. Москва - Монголия - Китай. М.: Авиоиздательство, 1926. 156 с.
21. Разумов С.П. [псевдонимы: О.С. Тарханов, Оскар Эрдберг, Каррио, Ян Чжулай и др.] Китайские новеллы. М.: Изд-во. «Советский писатель», 1959 г . - 177 с.
22. Юренева В.Л. Мои записки о китайском театре. М.: Теа-кино-печать, 1928. 36 с.
23. Третьяков С.М. Рычи, Китай! Стихи. М.: Акц. изд. О-во «Огонек», 1926. 48 с.
24. Яо Чэнчэн. Образы Китая в русской литературе для детей и подростков: дис. ... маг. филол. наук. - Екатеринбург. 2014. 202 с.
2 5 . Шарыпина Т.А. Фридрих Вольф и Сергей Третьяков // Вестник Челябинского государственного педагогического университета. Филологические науки. 2015. № 6. С. 185-191.
2 6 . Головчинер В.Е. Сергей Третьяков - учитель Бертольда Брехта // Сибирский филологический журнал. - 2014. Вып. 2. С. 118-125.
27. Никольская Т С. Третьяков и А. Чачиков о национально-освободительном движении народов Востока // Авангард и идеология: русские примеры / Филологический факультет Белградского университета; Ред. С. Грубачич. Белград, 2009. С. 315-321.
28. Третьяков С. Ли Ян упрям. М.; Л.: Гиз, 1927. 16 с.
29. Селивановский А . Сергей Третьяков - Ли Ян упрям. Поэма. ГИЗ. 1927 // Октябрь. 1928. № 2. С. 211.
30. Третьяков С. Чжунго: Очерки о Китае / обл. А.М. Родченко. 2-е изд., доп. М.; Л.: ГИЗ, 1930. 348 с.
31. Шкловский В .Б. Гамбургский счёт: Статьи - воспоминания - эссе (1914-1933). М.: Советский писатель, 1990. 544 с.
32. Третьяков С.М. Дэн Ши-хуа: био-интервью. М.: Молодая гвардия, 1930. 392 с. Имя студента Шихуа имеет значения «Мир Китая» и «Светлый Цветок».
Библиография
1. Кондаков Б.В., Красноярова А.А. Китайский текст и китайский контекст в русской литературе XIX века (к постановке проблемы) [Текст] // Евразийский гуманитарный журнал.- 2017.- №
2. - Пермь: ПГНИУ. - С. 123-128 2. Kewen Wang, Boris Kondakov, Anna Krasnoyarova. The Chinese text and context of the Russian literature [Text]: Universidad del Zulia /Venezuela/ opción. Vol. 34, Núm. 87-2 (2018). ISSN: 1012-1587/ ISSNe 2477-9385. [Электронный ресурс].
http://produccioncientificaluz.org/index.php/opcion/article/view/24791.
3. Красноярова А.А., Попкова Т.Д. Кондаков Б.В. Китай в творчестве русских литераторов-эмигрантов первой половины XX столетия (Статья выполнена при поддержке гранта в. Потанина (договор гсгк-95/18) // Dlobal science and innovations 2019: central Asia. Атты VI халыкар. Fbrn.-теж. Конф. Материалдары (I ТОМ) /
К^раст.: E. Eшiм, E. Абиев т.б.- Нур-Султан, 2019 ISBN 978-601-341-186-6, УДК 378, ББК 74.58 УДК 821.161.1 (510
