CC BY
463
КИТАЙСКИЙ ФАРФОР В ДОПЕТРОВСКОЙ РУСИ:
НА ПЕРЕСЕЧЕНИИ КУЛЬТУР ВОСТОКА И ЗАПАДА
Сложение в отечественном искусствоведении общей картины развития фарфорового искусства требует уточнения и анализа многих явлений, являющихся закономерным итогом синтеза культур Востока и Запада. Проблемы культурных контактов, формирования своеобразных художественных традиций на срезе Восток-Запад относятся к числу наименее изученных. Задача настоящего исследования состоит в рассмотрении искусства фарфора в России на общем фоне культурно-исторической ситуации в период ХУ-ХУ11 вв., когда в тесном взаимодействии между мусульманским Востоком и христианским Западом складывалось отношение к этому материалу и свои художественные традиции, вызванные проникновением фарфора в бытовую культуру. Эти отношения не могли не отразиться на исторической психологии, культуре и отечественной «истории повседневности». Важной представляется задача определения роли художественного фарфора в интерьере, его места в убранстве стола и значения в качестве представительского подарка.
Ракурс настоящего исследования отвечает актуализации научной проблемы «вещь в культуре» и обращен к дальневосточному фарфору в допетровской Руси преимущественно репрезентативного характера для великокняжеского и царского двора и дипломатических миссий.
В Х1У-ХУ вв. китайский фарфор не столько фигурировал в качестве товара в международной торговле, сколько составлял или входил в дипломатические дары «на высшем уровне», причем являлся своеобразным связующим звеном между мусульманским Востоком и христианским Западом. Например, в середине XV в. с его помощью Франция и итальянские республики скрепляли союзы с мамелюкским Египтом. Известно, что китайский фарфор посылал египетский султан венецианским дожам:
первый такой дар был получен Фоскари в 1442 г.1 В 1447 г. султан Египта прислал французскому королю Карлу VII в числе других подарков несколько вещей из китайского фарфора2. Когда Лоренцо Медичи расширил торговлю между Флоренцией и Египтом, то в 1487 г. к нему прибыл от султана посол, который в знак уважения своего повелителя привез ему в подарок много редких животных и разных вещей, в том числе большие фарфоровые вазы. Они были внесены в опись, составленную Пьетро да Биббиена и хранившуюся у жены Лоренцо Медичи, Клариссы3. Известно, что в фамильном собрании этой знатной семьи к 1553 г. было уже 373 предмета китайского фарфора4, его можно причислить к первым крупным коллекциям фарфора в Европе.
Ранние предметы экспортного китайского фарфора, такие как селадоны и «кобальты», были известны в Древней Руси, в частности, обнаружены при раскопках на территории Московского Кремля. Однако эти произведения до сих пор не включены в круг ранних памятников китайского экспортного фарфора, сохранившихся по всему миру. За пределами России они, по-видимому, малоизвестны. Так, их не рассматривает крупнейший английский исследователь Джон Карсвелл (John Carswell), автор книги «Blue & White. Chinese Pocelain around the World»5, как и другие зарубежные специалисты6. Дж. Карсвелл, объездив буквально весь земной шар в поисках раннего китайского фарфора (Ближний и Средний Восток, Малую Азию и Внутреннюю Монголию, острова Индийского и Тихого океанов), изучив старые мусорные свалки Каира, как бы обошел стороной огромные пространства России, не обратив внимания на возможно самые северные, а потому еще более интересные свидетельства бытования китайского фарфора за пределами Поднебесной империи. Отечественные публикации, к сожалению, малочисленны, и лишь с относительно недавнего времени мы отмечаем более пристальное исследование уникального археологического фарфора7. Между тем, об этих ранних
1 Фишман О. Л. Китай в Европе: Миф и реальность (ХШ—ХУШ вв.). СПб., 2003. С. 410.
2 Тройницкий С. Н. Фарфор и быт. Л., 1924. С. 13.
3Марриат Д. История керамики и фарфора: В 2 т. Т. 2. Симферополь, 1997. С. 14.
4 Impey O. Chinoiserie. The Impact of Oriental Styles on Western Art and Decoration. London, 1977. Р. 89.
5 Carswell J. Blue & White. Chinese Porcelain around the World. London, 2000.
6 Macintosh D. Chinese Blue and White Porcelain. Hong Kong, 1997.
7Авдусина Т. Д., Панова Т. Д. Клад восточных изделий из подклета Благовещен-
247
памятниках, открытых уже достаточно давно, упоминал еще С. Н. Трой-ницкий8.
Речь идет о московском кладе, открытом в 1894 г. в подклете Благовещенского собора, в котором среди образцов золотоордынской, самаркандской и «султанабадской» керамики Персии, а также кобальтовой посуды Переднего Востока, подражавшей китайскому фарфору, находилось пять предметов (или их фрагментов) китайских селадонов очень высокого качества, датируемых второй половиной XIII-XIV вв. Эту атрибуцию подтверждают и другие находки фрагментов селадонов на территории Кремля при раскопках, датируемых тем же временем. Пять села-доновых изделий, обнаруженных в кладе — две чаши, большое блюдо и фрагменты еще двух сосудов, покрытые красивой прозрачной глазурью фисташкового цвета по серо-голубому черепку, — отличаются хорошим качеством, мастерством исполнения и интересной орнаментацией. О раннем их происхождении свидетельствует красный цвет фарфора на не покрытых глазурью поддонах.
В культурном слое Кремля второй половины XIII-XIV в. при археологических работах были обнаружены фрагменты всех типов керамики золотоордынского времени, образцы которой представлены в кладе. Это прежде всего изделия, имитирующие китайские, с синей росписью по белому фону. На Среднем и Ближнем Востоке кобальт в качестве керамической краски был известен очень рано, еще с IX в., именно отсюда он проник в Китай. Спустя почти пятьсот лет исламский мир покорили неоспоримые художественные достоинства китайских произведений, расписанных кобальтом. Появление в конце XIV в. в мусульманской керамике имитаций китайских «кобальтов» объясняется стремлением повторить востребованные и дорогостоящие дальневосточные изделия. Тогда же фарфор с синей росписью начинает вытеснять в китайском экспортном производстве знаменитые селадоны. Производство керамической посуды типа «кобальт» было налажено как в Средней Азии (Хорезм), так и в центрах Нижнего Поволжья. Керамика этого типа почти полностью заменила бытовавшие ранее типы изделий, она широко известна на территории Средней Азии под названием «тимуридской».
ского собора Московского Кремля // Художественные памятники Московского Кремля: Материалы и исследования. XVI. М., 2003. С. 185-191; Коваль В. Ю. Керамика Востока на Руси 1Х-ХУП века. М., 2010.
8 Тройницкий С. Галерея фарфора Императорского Эрмитажа // Старые годы. 1911. Май. С. 7.
В России китайский фарфор, как и восточная поливная посуда в целом, относились к дорогостоящему импорту XIII-XV вв. В письменных источниках, в частности в духовных грамотах московских князей, есть упоминания о наличии в княжеской казне этого периода изделий восточного происхождения. На этом основании было предположено, что вещи из клада, найденные в непосредственной близости от дворцового комплекса, происходят из великокняжеской казны: «Дорогостоящие сосуды собирались и хранились в Кремле на протяжении достаточно длительного времени, начиная со второй половины XIII - первой половины
XIV в. Трудно предположить, что данный клад — результат коллекционной работы более позднего времени...»9 Сокрытие этого клада ученые относят к концу XV в., что определено по самой поздней вещи.
Восточные предметы привозили в Древнюю Русь так же, как и в Европу — с торговыми караванами и дипломатическими миссиями. Таким образом, китайский фарфор поступал в Россию не позднее, чем это происходило в Западной Европе, а возможно и раньше, то есть с XIV столетия.
Но если, как уже установлено, китайский фарфор нашел дорогу в средневековую Европу через Египет, Персию и Магриб (Арабский Запад) благодаря войнам, торговле и дипломатическим связям европейцев с исламским Востоком, то в Древнюю Русь восточная керамика могла поступать несколькими путями: с посольскими дарами (важнейшим источником иностранной керамики в России) и с торговыми караванами (в то время они по соображениям безопасности часто представляли одно целое). Военные столкновения русских княжеств с Золотой Ордой тоже приводили к обмену памятниками материальной культуры. Таким образом, фарфор могли привозить непосредственно из Китая через Золотую Орду. После распада золотоордынского ханства, что произошло в конце
XV в., и освобождения Московского государства от вассальной зависимости начинаются активные связи Москвы с Казанью и Крымом (обмен посольствами, военные походы как с одной, так и с другой стороны). При Иване Грозном были завоеваны Казанское и Астраханское ханства, и Россия вступила в прямой контакт с Персией через Нижнее Поволжье и Каспийское море.
В России в XVI в. основной центр торговли, а вместе с ним и дипломатические связи, из Новгорода Великого переместились в
9 Авдусина Т. Д., Панова Т. Д. Клад восточных изделий. С. 190.
249
Москву. С последней четверти XVI столетия Русь активно обменивалась посольствами с Персией и Турцией, что сопровождалось взаимным преподнесением разнообразных драгоценных даров. Сегодня исследование этих ранних контактов (и их вещественных доказательств) осложняет то, что памятников сохранилось не так много. Свою разрушительную роль сыграло Смутное время и польская интервенция, поэтому в основном исследователи располагают произведениями, относящимися к XVII в., так как большинство более ранних ценных даров считается погибшим.
К кругу уцелевших, уникальных произведений XVI столетия относится известная китайская фарфоровая сулея, хранящаяся ныне в Оружейной палате Московского Кремля. На ее серебряной оправе выгравировано имя Иоанна Иоанновича, князя Рязанского (1554-1582), старшего сына Ивана Грозного. Сулея расписана кобальтом в виде лотосов на длинных, будто оплетающих тулово стеблях. Она является характерным образцом экспортного китайского фарфора того периода, в котором отразилось влияние мусульманских заказчиков. Для этого времени характерны сосуды, повторяющие формы ближневосточных изделий из металла, таких как сулеи, кувшины, кальяны-кенди, курильницы. Исламское влияние прослеживается не только в формах сосудов, но и в размере китайских блюд, которые становятся более крупными по сравнению с небольшими чашами и тарелочками, распространенными в самом Китае. Это было вызвано требованиями ближневосточной бытовой культуры, так как на мусульманском Востоке пищу употребляли из одного большого блюда все присутствовавшие за трапезой.
Особый интерес представляет стилистика и композиционные приемы сине-белого декора ранних изделий, вывозившихся из Китая на Средний и Ближний Восток, которые оттуда попадали в Европу и в Россию. Довольно подробно основные типы росписи китайского сине-белого фарфора рассмотрены в трудах английского исследователя Джона Поупа (John Pope)10. На больших блюдах, как правило, ни одна композиция не повторяет другую. Исключение составляют популярные мотивы пруда с лотосами, утками и рыбами среди водяных растений, «стандартные» орнаментальные пояса, обрамляющие центральные композиции, и раз-
10 Pope J. A. 1) Chinese Porcelains from the Ardebil Shrine. Washington, D. C., 1956; 2) Fourteenth Century Blue and White in the Topkapu Sarayi Musesi. Washington, D. C., 1952.
работка краев в виде «китайских облаков» и фестончатых «воротников», которые повторяются очень часто.
Самые распространенные персонажи на китайском фарфоре — драконы, фениксы (изображавшиеся обычно парами), цилини «львиного» или «конского» типа, белые цапли, бродящие вокруг пруда. Искусно исполнены пейзажи со скалистыми выступами и кустами подорожника, папоротника и бамбука. Из растительных мотивов популярны побеги вьюнка, винограда, дыни. Особенно своеобразны насекомые и рыбы, проплывающие сквозь водоросли. Обычно на блюдах композиция имеет круговой характер, ее подчеркивают орнаментальные фестончатые «воротники» и «ожерелья» облаков. Свободные участки заполнены «фоновыми орнаментами», самый распространенный из которых — со стилизованными цветами лотоса. Важно отметить, что все орнаментальные и сюжетные изображения на китайском фарфоре имели символическое, обычно бла-гопожелательное значение.
Очевидного разделения труда при росписи изделий тогда, по-видимому, еще не существовало. Оно появилось позднее, когда выпуск сине-белого фарфора стал значительным. Центральную композицию обычно выполнял более умелый мастер-керамист или живописец, второстепенные же участки расписывали помощники. Но в XIV-XV вв. это еще не было обязательным правилом.
Уже в XIV в. на многих предметах можно встретить куфические надписи. Любовь к каллиграфии — общая для ученых мусульманского мира и Китая (хотя и разная в своей основе) — нашла очень интересное отражение в декоре раннего экспортного фарфора.
Начиная с конца XV в. кобальтовая роспись вновь становится «сплошной», а орнаментация — довольно «плотной», почти без свободных белых участков. Это связано с тем, что живописцы обращаются к стилю ранних юаньских изделий, особенно в декоре сине-белого фарфора для ближневосточного рынка. Чаши и блюда выполняются еще крупнее, некоторые из них достигают 52 см в диаметре, роспись нанесена быстро, часто грубо. Многие формы, такие как специальные шкатулки для письменных принадлежностей (пеналы каламданы) и граненые кувшины, явно указывают на мусульманских заказчиков. В последнее время свыше 200 таких сосудов было обнаружено только в одной Сирии. Они хорошо представлены в крупнейшем собрании китайского фарфора дворца Топ-капы (Стамбул, Турция), где в частности хранится фарфоровый пенал
каламдан, снабженный роскошной золотой чернильницей и украшенный «оттоманской» золотой филигранью с драгоценными камнями. Вполне возможно, что им пользовался сам султан Сулейман Великолепный.
При московском великокняжеском и царском дворе был известен не только редчайший китайский фарфор. С восточными посольскими дарами, непосредственно из Османской империи в Россию поступала прекрасная турецкая керамика — драгоценные фаянсы Изника, отличавшиеся нарядной орнаментацией и мастерством росписи, изображавшей любимые у турок тюльпаны, гиацинты и гвоздики. Впервые на распространение оттоманской керамики в России обратил внимание Ю. А. Миллер. Он отмечал: «Отсутствие достаточного количества сведений не дает пока возможности установить, существовал ли систематический вывоз турецкой керамики в страны Восточной Европы и, в частности, в Россию. Хотя между Русским и Османским государствами в XVI-XVII вв. имелись торговые связи, проходившие через южные районы Украины и Крым, керамика, по-видимому, не фигурировала в числе обычных статей турецкого импорта, направлявшегося в Россию»11. Ссылаясь на капитальный труд М. В. Фехнера12, основанный на детальном изучении русских документов того периода, исследователь заключает, что керамика не входила в число традиционных статей восточного ввоза, хотя к тому времени персидские изделия были хорошо известны в России13. Тем не менее, существуют упоминания о привозах восточной керамики в качестве «поминков» (подарков) русским царям. В описи имущества Бориса Годунова, относящейся к 1588 г., были записаны «ценинные сосуды, мисы, блюда, рассольники, сулеи, корчажки, стопы, кувшинцы, чарки, достоканы и ковши»14, часть которых вполне могла быть из китайского сине-белого фарфора, либо турецкой и персидской керамики.
В 1955 г. при археологических раскопках в районе Зарядья в Москве был обнаружен фрагмент изникского кувшина. По мнению Ю. А. Миллера, «находка в Москве не только свидетельствует о вероятном знакомстве с турецкой керамикой в России XVI-XVII вв., но указывает на воз-
11 Миллер Ю. А. Художественная керамика Турции. Л., 1972. С. 152.
12 Фехнер М. В. Торговля Русского государства со странами Востока в XVI в. М., 1956. С. 118.
13 Миллер Ю. А. Художественная керамика Турции. С. 114.
14 Тройницкий С. Н. Фарфор и быт. С. 47-48.
можность ее привоза именно в качестве товара, а не как специального подарка (“поминка”) царскому двору»15.
Одним из интереснейших примеров является оригинальное решение архитектурного декора Троицкой церкви села Хорошёво под Москвой, принадлежавшего Борису Годунову. Установлено, что два нижних яруса кокошников западного, северного и восточного фасадов некогда были украшены турецкими изникскими блюдами конца XVI в.16 Из девяти блюд нижнего яруса ныне сохранились фрагменты и одно целое блюдо, переданные в Музей истории Москвы (во втором ярусе были вставлены имитации — раскрашенные металлические плакетки-тондо). Сам каменный храм, расположенный в великокняжеских владениях, в дворцовом селе Хорошёво (первоначально завещанном Грозным своему старшему сыну, царевичу Ивану, затем отошедшем к его другому сыну Федору и подаренном в конце концов последним Борису Годунову), был воздвигнут предположительно в 1596-1598 гг., что соответствует и датировке изникских блюд. Интересно, что сам оригинальный прием декорирования архитектурных сооружений керамической утварью, по мнению Ю. Миллера, сложился «несколькими столетиями раньше в ряде областей Ближнего Востока и Южной Европы, он использовался и в культовом зодчестве Греции. Стены многих церквей и монастырей знаменитого Афона, выложенные блюдами и чашами, среди которых было немало изникских, вполне могли служить образцом для перенесения этого приема на новую почву, а тем самым и средством ознакомления с необычными произведениями искусства»17.
Таким образом, турецкая керамика, обнаруженная в Москве, как и ранний фарфор из кремлевского клада, представляют едва ли не самый северный, известный пока предел проникновения восточной керамики в то время.
Скорее всего, турецкие блюда были подарены Борису Годунову кем-то из иноземных гостей, которых он часто приглашал в Хорошёво в свой загородный дворец, являвшийся резиденцией для деловых и дипло-
15 Миллер Ю. А. Художественная керамика Турции. С. 154.
16 Ильин М. Пути и поиски историка искусства. М., 1970. С. 13-14; Памятники архитектуры Москвы. Окрестности старой Москвы (северо-западная и северная части территории от Камер-Коллежского вала до нынешней границы города). М., 2004. С. 93.
17 Миллер Ю. А. Художественная керамика Турции. С. 154.
матических встреч. По свидетельству современника, Исаака Массы (голландского купца и торгового резидента), здесь царь Борис «веселился, нередко приглашая к себе иноземных докторов и других подобных людей, превосходно угощал их и дружески обходился с ними.. ,»18
Контакты с иноземными державами в годуновское время были весьма оживленными. Русские послы Г. И. Микулин и И. Зиновьев, направленные Борисом Годуновым 1600 г. в Англию ко двору королевы Елизаветы I, так охарактеризовали Томасу Сэквиллю внутреннюю политику царя по отношению к восточным и юго-восточным территориям, попавшим в сферу влияния России в конце XVI в.: «Великому государю нашему, царю и великому князю Борису Федоровичу, всея Руси самодержцу и многих государств государю и обладателю [...] многих бусурманских царств цари, и царевичи, и многие орды татарские со многими людьми служат.»19 Достоверно известно о персидском посольстве, прибывшем в Москву в начале ноября 1599 г., о котором упоминается в «Книге Орудж-Бека Баята — Дон Жуана Персидского»20. По свидетельству персидского посланника, Борисом Годуновым был организован теплый прием; в книге есть описание царского пира и убранства стола с роскошной серебряной утварью.
В годуновское время оживленными были контакты и с Западной Европой (известно даже, что русский царь готовился выдать замуж свою дочь за датского принца). Это нашло отражение в притоке иностранных произведений искусства в Россию и в новых тенденциях, наметившихся в русской культуре.
В XV-XVI столетиях развитие восточно-европейских контактов имело огромное значение. У османов и персов Европа и Россия перенимали и формировали свой «вкус» к фарфору, но отношение к нему коренным образом отличалось на Западе и Востоке.
Именно в Персии и особенно в Османской империи драгоценный фарфор использовали по прямому назначению — из него, прежде всего,
18 Масса И. Краткое известие о начале и происхождении современных войн и смут в Московии, случившихся до 1610 года за короткое время правления нескольких государей // О начале войн и смут в Московии: История России и Дома Романовых в мемуарах современников XVII-XX вв. М., 1997. С. 39.
19Микулин Г. И. Статейный список Г. И. Микулина // Путешествия русских послов XVI-XVII вв. Статейные списки. СПб., 2008. С. 173-174.
20 Россия и Европа глазами Орудж-бека Баята — Доп Жуапа Персидского / Пер. с англ., введ., коммент. и указ. О. Эфендиева, А. Фарзалиева. СПб., 2007. С. 158.
254
употребляли пищу. Помимо красоты и эстетической привлекательности это в немалой степени обусловливалось чудодейственными свойствами, которыми наделяли сам материал. Считали, что он мог выявлять яд. Никто не знал его точного состава, все строилось на предположениях и домыслах. Так, М. Дюмон в книге «Путешествие в Турцию», опубликованной в Гааге в 1699 г., пишет, что «турки пьют из фарфоровых сосудов взамен серебряных, поскольку считают, что фарфор помогает обнаружить яд, так как он вызывает кипение жидкости в центре, а по краям она остается холодной. Великий властелин предпочитает есть из фарфоровой посуды, а не из серебряной.»21 Еще одно свидетельство — письмо Симона Симониуса, главного врача королевства Богемского. Оно датировано 12 февраля 1600 г. и отправлено из Праги в Лейпциг. «Я посылаю Вам, — пишет Симониус, — сосуд из драгоценного фарфора. Вы найдете его вместе с другими вещами в сундуке турецкого паши Буды, который взят в плен и находится в Вене. Турки пьют из таких сосудов воду, едят щербет и суп, так как полагают, что при попадании в сосуд яда он резко изменяет прозрачность и таким образом хорошо их защищает.»22
Документальные свидетельства говорят о том, что слухи о «волшебных» свойствах фарфора проникали в Европу из Леванта. Правда, это вовсе не подтолкнуло прагматичных европейцев к употреблению пищи из фарфоровых сосудов, как это делали турки. Скорее наоборот, только способствовало созданию еще большего ареола тайны вокруг этих необычных предметов. Первоначально на Западе фарфор никак не мыслился в качестве посуды для простых смертных, его изображали на живописных полотнах для придания особого блеска сценам из Евангелия или из жизни богов-олимпийцев. Например, на полотне «Поклонение волхвов» Андреа Мантеньи (1490 г.) чудесные дары находятся в драгоценных фарфоровых сосудах с синей росписью23. На картине Джованни Беллини «Пир богов» (1514 г. Национальная галерея, Вашингтон) из фарфоровых сине-белых чаш и блюд вкушают яства языческие небожители. Здесь изображен сюжет из Овидия, повествующий о том, как Кибела пригласила богов на пир. Нимфы и сатиры заняты пьяным шумным весельем на фоне пейзажа (он дописан позднее, вероятно, самим Тицианом). На полотне достоверно запечатлены такие художественные изделия, как серебряная
21 Марриат Д. История керамики и фарфора. Т. 2. С. 19.
22 Там же. С. 18-19.
23 Джекобсон Д. Китайский стиль / Пер. с англ. М., 2004. С. 25.
255
чаша, стеклянные кубки и кувшин, различная керамика и три предмета сине-белого фарфора — две чаши и блюдо. Последние точно соответствуют фарфору, встречающемуся в старых коллекциях Сирии, Ирана (Ардебиль) и Стамбула (Топкапы). Еще одно блюдо с синей росписью Дж. Карсвелл определяет как исламское, возможно это сирийская копия китайского блюда. Особенно интересна причина, по которой сине-белый фарфор мог попасть на картину Беллини. Ее усматривают в старшем брате художника, Джентиле Беллини, который провел 1479-1480 гг. в Константинополе в качестве гостя султана Мехмеда II и мог привезти ценную керамику с собой, вернувшись в Венецию24. Так фарфор появился на картинах прославленных художников Италии XV-XVI вв., прежде всего венецианцев, т. к. тесные связи с Константинополем, откуда чаще всего привозили фарфор, имела Венецианская республика; кроме этого значимыми центрами торговли фарфором в то время были Бейрут и Каир.
Помимо своих «чудесных» свойств, фарфор в те времена мог определенно символизировать «вечный» материал: его почти невозможно было уничтожить, он не окислялся, как металлы, не темнел и не ржавел, с него легко удалялись загрязнения, они не въедались. Он не трескался, когда в него наливали кипяток, и не раскалялся от этого, как металл. Не удивительно, что фарфор, в представлении европейцев эпохи Ренессанса, мог служить посудой только бессмертным богам, земные же владыки — шахи, султаны и короли — оправляли его в драгоценные металлы, что лишний раз подчеркивало особую ценность необычайных предметов и должно было защитить их от случайных повреждений, трещин и сколов. Именно из Турции и Персии пришел в Европу обычай давать фарфору драгоценные металлические оправы. Эта художественная традиция имела свой смысл, свою эстетику в мусульманском мире, она не возникла сама по себе на Западе от «непонимания европейцами отношения к фарфору на Дальнем Востоке». Китай был слишком далеко, а исламский мир гораздо ближе, именно здесь следует искать источники проникновения культуры фарфора в Европу и отношения к этому материалу, как особо ценному.
Качество фарфора, его красота, а также приписывавшаяся ему в то время «способность менять цвет от присутствия яда» скоро побудили европейцев попробовать самим его вырабатывать. Во времена Иоанна
24 Carswell J. Blue & White. С. 132-133.
256
Грозного и Бориса Годунова попытки такого рода были предприняты в Венеции, где в основу опытов легли технологии местного стеклянного производства. Результатом стали имитации из молочного стекла, так называемые «porcellana contrafacta». В XVI в. попытки производства фарфора предпринимались в Пезаро, Фераре и Турине. Во Флоренции они увенчались определенным успехом — здесь в 1575 г. удалось организовать первое в Европе фарфоровое производство. Сохранилось около 40 предметов так называемого «медичейского» фарфора. В состав этих самых ранних европейских изделий входили песок, стекло, размягченный горный хрусталь, два вида глин, и в их составе, как установлено, присутствуют 15-20 % каолина.
В самом конце XV в. Васко да Гама совершил путешествие в Калькутту, открыв морской путь в Индию через мыс Доброй Надежды. С открытием новых каналов импорт специй, шелка и фарфора стал быстро расти. В середине XVI в. португальским купцам в Макао, а затем и испанским на Филиппинах было позволено основать свои торговые фактории. В 1600 г. организуется английская Ост-Индская компания, а в 1602 г. — голландская VOC (Vereenigde Oost-Indische Compagnie). Таким образом, с началом XVII в. открывается Новая эра — Восток со всей своей загадочностью, экзотикой и неисчерпаемыми богатствами открывается Западу.
Уже с XVI в. появляются образцы экспортного китайского фарфора, декорированные кобальтом в «европейском» стиле, например, кувшины ближневосточных форм с сюжетом «Волшебный фонтан» и чаша с гротескными маскаронами (Топкапы, Стамбул). Происхождение первого мотива долго оставалось загадкой. Одно из наиболее приемлемых объяснений было предложено в 1952 г. сэром Персивалем Дэвидом (Sir Per-cival David). Оно заключалось в том, что на китайском фарфоре запечатлен образ действительно существовавшего «волшебного фонтана», сооруженного в середине XIII в. парижским ювелиром Гийомом Буршье для Мункэ (Магу-хана)25. Действительно, «золотых дел мастер, родом из Парижа» жил у монгольского хана в его столице Кара-Коруме в качестве пленника и выполнил множество украшений для его дворца. О Буршье упоминает путешественник Рубрук (ум. ок. 1270), посланец Людовика IX и папы Иннокентия IV, который встречался с ним у монголов. Интересно, что у Рубрука есть упоминание и о русском золотых дел мастере Козме,
25 Ibid. P. 165.
который «сделал для хана Гуюка трон и резал печать»26. В конце 1250-х гг. удивительный фонтан Буршье видели венецианские купцы, братья Никколо и Маффео Поло (отец и дядя Марко Поло). С их слов фонтан описан в «Книге» Марко Поло: «У дворца стояло серебряное дерево, кончающееся наверху четырьмя львиными головами и статуей ангела с трубой. В честь прибытия посольства был дан пир. Утром затрубил серебряный ангел наверху дерева, и из серебряных пастей львов потекли пенистый кумыс, медовое вино и рисовая водка»27. Джон Поуп в этой связи заметил, что было бы прекрасно, если бы воспоминание о фонтане XIII в., выполненном европейцем для монголов, спустя три столетия все еще сохранялось в коллективной памяти китайских художников династии Мин28.
По-видимому, было изготовлено некоторое количество похожих кувшинов с сюжетом «Волшебный фонтан», которые экспортировались на Ближний Восток. Такие предметы обнаружены в ардебильской коллекции (Иран) и в собрании дворца Топкапы (Турция). Обычно их датируют серединой XVI в., так как на некоторых есть характерные марки того времени. Интересно также и то, что изображенный на фарфоре фонтан имеет ярко выраженные ренессансные черты. Не исключено что в его основе — итальянский награвированный рисунок. Тогда китайские фарфоровые произведения с «Волшебным фонтаном» можно считать первыми изделиями, выполненными по западноевропейскому образцу, но только, — и это поразительно! — для мусульманского рынка. Также не прояснен пока вопрос, когда и каким образом ренессансная гравюра или рисунок попали в Китай.
Итальянцы действительно не имели прямого выхода к китайским производителям, в отличие от португальцев — первых европейцев, установивших близкие отношения с Поднебесной, поэтому эти ранние примеры европейского декорума являются уникальными и труднообъяснимыми. Успехи португальцев на море и их выраженный интерес к фарфору способствовали прямому их участию в его художественном оформлении. Самый ранний известный пример — это кувшин, украшенный геральдической сферой — собственной эмблемой португальского короля Мануэла I. Уже в середине XVI в. на китайском фарфоре появля-
26 Тройницкий С. Н. Фарфор и быт. С. 46; Плано Карпини И., де. История Монголов. М., 2008. C. 89.
27 Фишман О. Л. Китай в Европе: Миф и реальность... С. 39.
28 Carswell J. Blue & White. Р. 165.
ются аналогичные геральдические композиции, надписи с именами португальских должностных лиц, религиозные и благочестивые изречения и редкие сюжеты христианского содержания, которые были связаны с началом активной деятельности в Китае католических миссионеров.
XVI столетие — век географических открытий — это, по меткому замечанию Л. В. Ляховой, не только эпоха путешественников и купцов, но и век миссионеров. Самое большое значение в Китае стал играть Орден Иезуитов (Societas Jesu), основанный в Париже в 1534 г. и утвержденный буллой папы Павла IV в 1540 г. Иезуиты распространяли идеи христианства в самых отдаленных частях света. В 1579 г. во главе группы иезуитов в Китай впервые приехал Алессандро Валиньяно (1538-1608), основавший Миссию Ордена Иезуитов в Китае. Официальное же разрешение на открытие Миссии связано с именем Маттео Риччи (1552-1610) — выдающегося организатора и дипломата своего времени. Он побывал в Гуанчжоу в 1581 г., в Пекине в 1601 г., где ему удалось добиться аудиенции императора, правившего под девизом Ваньли (1572-1619), а в 1602 г. он получил официальное разрешение на деятельность своего Ордена. Миссия иезуитов стала самой активной и многочисленной. В то же время в Китае жили монахи доминиканского и францисканского орденов. Не удивительно, что когда в Пекин в 1655 г. приехал со своим отрядом русский посол Федор Байков, он не без удивления обнаружил, что в китайском царстве живут «многих земель люди немцы: французские, ливонские, шпанские, италианские, а веруют свою веру. А живут из давних лет»29. Среди миссионеров встречались ученые, живописцы, архитекторы. Европейцы вели самую разнообразную деятельность, и в то же время они уделяли большое внимание изучению и овладению ремеслами, особенно теми, которые не имели аналогов в Европе. Так, в 1569 г. в труде доминиканского монаха Каспара де Круза была опубликована информация о процессе производства фарфора и местах его изготовления30.
Когда в XVI-XVII вв. появилась возможность ввозить фарфор на Запад в более крупном объеме, то сине-белые изделия стали жадно коллекционировать. Первоначально фарфоровые блюда и чаши становились ценнейшими экспонатами ризниц и кунсткамер. Помимо того, что фарфор все больше приобретал статус парадной посуды (которую наряду с
29 Малявин В. Шинуазери, или Грезы о Китае // Книга Путешествий. М., 2000. С. 134.
30 Китайское экспортное искусство из собрания Эрмитажа. Конец ХУ[-ХГХ века: Каталог выставки / Под науч. ред. Т. Б. Араповой. СПб., 2003. С. 7.
259
драгоценными сосудами выставляли в специальных горах-поставцах), им стали декорировать стены и даже потолки помещений. Ранним примером является пирамидальный потолок, сохранившийся в одной из комнат дворца Де-Сантос в Лиссабоне (ныне посольство Франции), покрытый внутри почти 260 сине-белыми блюдами и тарелками. Самые ранние из них датируются рубежом XV-XVI столетий, а поздние — серединой XVII в. Почти невозможно сразу разобраться в качестве каждого произведения, выделить его из общей «фарфоровой» массы поверхности.
Со второй половины XVII в. и особенно позднее, на рубеже веков, возникает стремление превратить фарфоровые блюда и чаши, с таким трудом доставлявшиеся в Европу, в декоративное украшение и эффектное дополнение интерьера. Таким образом, стала формироваться своеобразная, «западная» художественная традиция, запечатлевшая «фарфоровое» безрассудство первых именитых заказчиков, словно охваченных «фарфоровой лихорадкой». Она в корне отличалась от «восточной», где не было необходимости облицовывать фарфоровой посудой стены. В Турции, например, они были покрыты сплошным, потрясающе красивым ковром изникских расписных плиток. Такая «западная» модель использования посудных форм в качестве декора интерьера развивалась и продолжала существовать позднее, на протяжении всего XVIII столетия. В этих разных подходах к «декоративности» и «утилитарности» изначально заключалась коренная разница отношения к художественному фарфору на Западе и Востоке, а о том, как использовали художественный фарфор в самом Китае и как к нему там относились, европейцам было известно немного.
Нужно сказать и об определенном перевороте в европейском восприятии фарфора в XVI-XVII вв. во многом благодаря той видной роли, которую он играл в развитии экономической истории. Фарфор под этим ракурсом предстает не столько желанным предметом искусства и воплощением китайской культуры, сколько важной частью механизма мирового товарооборота и экономики, причем экономики, которая долго и успешно существовала вне границ западной цивилизации (Китай — Индия — Исламский мир). В эпоху великих географических открытий с вовлечением в этот процесс европейцев, обнаруживших за азиатскими «суперкарго» с шелком, пряностями и редкими художественными изделиями новые горизонты обогащения, фарфор стал неотъемлемой частью
оборота международных финансов в крупных операциях Ост-Индских компаний.
Как уже отмечалось выше, в Россию издавна поступал дальневосточный фарфор, но доказать это документально чрезвычайно сложно из-за того, что памятников сохранилось крайне мало, а распространенным в допетровское время словом «ценина» называли и фарфор, и поливную керамику из глины и фаянса.
Многие дары посольств XVII в. дошли до наших дней и хранятся в Оружейной палате Московского Кремля, но они почти не содержат фарфора. К редким образцам относится нюрнбергский кубок 1630 г., «сооруженный» мастером И. Бангом из китайской фарфоровой чаши периода Ваньли (1573-1620) с синей росписью, ветки коралла, укрепленных на затейливом основании из золоченого серебра (Оружейная палата Московского Кремля). Он был преподнесен в 1644 г. царю Михаилу Федоровичу от короля Датского и Норвежского Кристиана IV в качестве посольского дара. Также в отечественных музейных собраниях есть отдельные предметы китайского фарфора конца XVI - начала XVII в., но установить источник и время их поступления сегодня невозможно (они могли появиться в России уже позднее, в XVШ-XIX вв., при составлении коллекций).
Малочисленность сохранившихся памятников исследователи связывают еще и с тем, что фарфор хотя и продолжал оставаться исключительно дорогими и редкими, но в России он не имел того экстраординарного статуса, каким он обладал, например, на Ближнем Востоке или в Западной Европе, уступая по значимости драгоценным металлам. «Ничто так не нравится этому народу, как чистое серебро и золото без художественной обработки, — писал в 1664 г. голландец Н. Витсен, посетивший Россию в составе дипломатической миссии, — о фарфоровых блюдах они (русские. — А. Т.) заявили, что это глина, а глина их не интересует»31. Это лишнее подтверждение тому, что допетровская Русь не разделяла западного увлечения восточным фарфором. С. Н. Тройницкий, например, связывал эту особенность с любовью «к несколько варварской роскоши ценных металлов, которая всегда была свойственна русским и которая так странно уживалась с заимствованным, может быть, от восточных народов презрением к материальным благам и мелочам жизненного
31 Ляхова Л. В. Мир Запада и миф Востока. Запад и Восток в тематике раннего мейсенского фарфора: Каталог выставки / Гос. Эрмитаж. СПб., 2007. С. 29.
обихода...»32 Возможно, что именно эта черта согласуется с наследованием Русью «византийских» традиций, демонстрировавших всю возможную роскошь драгоценных металлических изделий при удивительной скромности поливной керамики. В то же время, интереснейший вопрос, был ли известен китайский фарфор в Византийской империи, никогда прежде не ставился и, к сожалению, на него пока нет ответа.
Культура русского стола допетровской эпохи характеризовалась тем, что «подаваемые яства и напитки были несравненно дороже, нежели была столовая и для питья ежедневно употребляемая посуда»33. Царские столы, безусловно, отличались пышностью и обилием подаваемых блюд. Например, описание торжественного приема в Грановитой палате, состоявшегося 29 июня 1672 г. по случаю крещения новорожденного царевича Петра Алексеевича, содержит невероятное количество и разнообразие «сахаров» и «овощей», т. е. всевозможных сладких лакомств: «На столе царя Алексея Михайловича было поставлено 120 блюд, на столе Натальи Кирилловны, в ее деревянных хоромах, 100 блюд; тут были и коврижки громадных размеров, изображавшие московский и казанские гербы, и Кремль с пешими и конными людьми, и сахарные птицы — орел, лебедь (весом 2 пуда), утки, попугай, голубь; всевозможные марципаны, леденцы, сахары “узорчатые”, сахары “зеренчатые”, засахаренные фрукты (по-тогдашнему — “сахары леденцы на разных овощах”). Смоквы, цукаты, шептала, инбирь в патоке и “иные разные индейские овощи”»34.
Кофе и табак были не известны допетровской Руси. В XVII в. чай доставляли к царскому двору из Китая посольские и торговые люди. К этому времени торговые связи России с Китаем были сосредоточены в руках «бухарцев», то есть среднеазиатских купцов. Они привозили на торги в Москву различные товары из Китая и, не желая потерять прибыльную монопольную торговлю, рассказывали русским о невообразимых трудностях и опасностях пути в Поднебесную империю.
Чай доставляли в Россию в небольшом количестве. Он считался дорогостоящим лекарственным напитком. В 1638 г. русскому царю Михаилу Федоровичу (1613-1645) послы монгольского хана Кучкуна вместе
32 Тройницкий С. Н. Фарфор и быт. С. 46.
33 ПыляевМ. И. Старое житье. СПб., 2000. С. 6.
34 Нарышкин А. К. В родстве с Петром Великим. Нарышкины в истории России. М., 2005. С. 71.
с другими дарами преподнесли несколько ящиков чая, но царь так и не решился попробовать незнакомое питье. В 1658 г. через гонцов Ивана Перфильева и «бухарина» Сеткула Аблина царю Алексею Михайловичу (1645-1676) было послано «25 камок, три бобра, три барса, три бархата, три нерпы, десять пуд чаю»35. Известно, что он начал пить его после обеда как лекарство для желудка36. Чай и потом входил в посольские дары от императора Китая русским царям. В 1678 г. с посольством Николая Гавриловича Спафария были переданы царю Федору Алексеевичу «седло китайское со всею збруею, серебряный легень с рукомойником весом 80 лан, атласов и бархатов разноцветных 30, 5 кож нерпичьих, 5 бобров, 5 барсов, 4 лукошка чаю»37.
В русских домах среднего достатка фарфор фактически не находил употребления. Обычно использовалась деревянная утварь, которая для состоятельных людей резалась монахами и была позолоченной. Металлическая посуда (оловянная и серебряная) была большой редкостью, но каждый боярин имел дорогой «заздравный» серебряный кубок, из которого преподносилось крепкое «питие» гостям. Ложки, ножи и вилки, как и тарелки, были подаваемы одним только почетнейшим особам. По свидетельству иностранного посла Бухава, при столе Иоанна Грозного «он не имел ни тарелки, ни ножа, а пользовался ими от сидевшего подле него боярина»38. По старой русской традиции, пищу обычно употребляли из одной большой братины резными деревянными ложками. Для сравнения, за традиционным османским столом тоже ели из одного большого блюда в основном руками или металлическими ложками, в знатных домах — из фарфорового, отсюда появление крупных форм экспортных китайских изделий. Таким образом, старые русские обычаи были отчасти схожи с ближневосточными (а в крестьянской среде они продолжали сохраняться вплоть до конца XIX в.), не удивительно, что иностранцам они представлялись «азиатскими».
35 Арапова Т. Б. Китайские изделия художественного ремесла в русском интерьере XVII - первой четверти XVIII в. (К истории культурных контактов Китая и России в ХУП-ХУШ вв.) // Труды Государственного Эрмитажа. Вып. XXVII. Л., 1989. С. 108.
36 Шатилова Л. И. Чай в Европе. От экзотики к традиции: Каталог выставки. СПб., 2008. С. 5.
37'Арапова Т. Б. Китайские изделия художественного ремесла. С. 108.
38 ПыляевМ. И. Старое житье. С. 6.
Имущественные описи говорят, однако, и о том, что в конце XVII столетия фарфоровая посуда не являлась особенной редкостью в домах русского боярства. Например, она входила в «рядную» Ирины Михайловны Прозоровской (1675-1680 гг.), в которой значилось два сундука посуды стеклянной, фарфоровой и «веницейской» (итальянской)39. В России, видимо, были хорошо известны итальянские майолики, упоминаемые как «веницейские» («виницейские»). Например, в 1678 г. в Москве в Овощном ряду было куплено «блюдо глиняное виницейское в хоромы к государю». Лучшие образцы таких изделий, несомненно, могли принадлежать к «парадной» декоративной утвари, которой не пользовались, а украшали помещения, выставляя в специальных горах или поставцах.
Многочисленная китайская «ценинная» посуда, «цветная и белая», имелась у Василия Васильевича Голицына наряду с «веницейской» и «персидской». Боярин В. В. Голицын считался одним из самых образованных людей своего времени, знал несколько языков (немецкий, польский, греческий, латинский). При царевне Софье он руководил Посольским приказом, заключил «Вечный мир» с Польшей, участвовал в военных Крымских походах, закончившихся неудачей. За активную поддержку Софьи в 1689 г. его имущество было конфисковано, а он с семьей сослан в Каргополь. Он умер в ссылке возле Пустозерска в 1714 г.
Описание конфискованного имущества Голицына поражает количеством и разнообразием вещей, среди которых были западноевропейские и восточные изделия. Так, в пространном перечне посуды, находившейся в его московском доме, стоявшем в Белом городе между Тверской и Большой Дмитровкой, упоминаются, помимо серебряных, костяных, янтарных, яшмовых, стеклянных, оловянных, деревянных сосудов: «16 кувшинов ценинных (по 10 алт. каждый)», «24 чашки и чарки китайских ценин-ных (по 3 руб.)», «9 чаш персидских цветных (1 руб. 4 алт. 2 д.)», «миса черная китайская (10 алт.)», «99 тарелок, в основном ценинных ценой от 2 алт. до 2 алт. 2 д.», около 30 блюд «серепетинных», «репейчатых вини-цейских», «виницейских белых», «ценинных»40. «Репейчатыми» обычно назывались сосуды с лепным, рельефным, живописным или резным укра-
39 Императорский фарфоровый завод. 1744-1904 / Сост. Н. Б. Вольф, С. А. Розанов, Н. М. Спилиоти, А. Н. Бенуа. Репринт 1907 г. / Под науч. ред. В. В. Знаме-нова. СПб., 2008. С. 697.
40 Тихонов Ю. А. Мир вещей в московских и петербургских домах сановного дворянства (по новым источникам первой половины XVIII в.). М., 2008. С. 63.
шением в форме изгибающихся остроконечных листьев, напоминающих репейные. Не исключено, что имеется в виду и мотив аканта, широко распространенный в орнаментации ренессансной утвари.
Особенно много было у В. В. Голицына «китайской ценинной» посуды: «чашки и чарки китайские ценинные цветные и белые, кувшинец китайский писан золотом, миска черная китайская расписная»41. Нередко «ценинная» посуда имела оловянные оправы, как, например, «стопа китайская с носком и со втулкою и с тиском оловянные, у ней чепочка медная»42. Необходимо отметить, что помимо восточной посуды у Голицына было много европейской, например: «два кувшина белых глиняных с оловянными кровлями, рукоятки витые», которые, скорее всего, являются немецкими сосудами из светлой огнеупорной глины43. Исследователь Ю. А. Тихонов подсчитал, что всего «ценинной» посуды в платах Голицына находилось: 112 тарелок, 2 рассольника, 2 солонки, 29 блюд, 28 кувшинов, 3 кувшинчика, 14 чашек, 3 блюдечка, горшочек44.
Как уже отмечалось, из-за разницы материалов, называвшихся, тем не менее, одним словом «ценина», стоимость вещей в старых документах разнилась. В отличие от китайского фарфора, дорогих «виницейских» и «персицких» блюд, некоторые предметы оценены совсем недорого, так как относились, по-видимому, к широко распространенным изделиям из поливной глины. Известен случай, когда в 1675 г. армянские купцы привезли в Москву «1500 белых чашек, стоимостью по 10 денег чашка». Что это были за чашки, сегодня трудно судить, но скорее всего они были не фарфоровыми. Недорогой «ценинной» посудой торговали в Овощном ряду в Китай-городе, ею пользовались при различных работах. Например, «в 1677 г. живописец Оружейной палаты Иван Салтанов покупал ценинные горшки, чтобы разводить в них краски»45.
В XVII столетии в России, безусловно, развивалось и свое собственное гончарное и майоликовое производство, поддерживаемое царскими заказами и сосредоточенное в московском и гжельском регионах. Известно, что в 1663 г. царь Алексей Михайлович указал «во Гжелской
41 Там же. С. 35, 36, 80.
42 Там же. С. 80.
43 Там же. С. 88-89.
44 Там же. С. 80.
45 Очерки по истории торговли и промышленности в России в XVII и в начале XVIII столетия. М., 1928. С. 35-36.
волости для оптекарских и алхимиских глиняных судов приискать глины, которая глина годитца к оптекарским судом»46. Тогда же для царских аптек закупались «горшки глиняные муравленые» в Щепетинном Новом ряду в Москве, что свидетельствует о значимости и высоком качестве отечественных гончарных изделий в то время.
Таким образом, в допетровской Руси в быту была распространена деревянная и глиняная утварь, реже встречалась металлическая, оловянная и медная, а «фарфор» и «ценину» не различали. В фарфоре не было острой необходимости: традиционный домашний уклад не был восприимчив к «фарфоровой» облицовке стен (для этого имелись свои изразцы, архитектурные и печные), допетровская Русь не знала чая и кофе, а именно фарфор в силу своих особенностей был спутником этих напитков, ставших к концу XVII в. модными на Западе. Русский мир был довольно замкнут и самодостаточен, здесь не было «жажды восточной экзотики», но с началом петровских преобразований, развернувших русское общество лицом к Западу, новые обычаи, навыки, стремления стали быстро распространятся, изменив и «вкус» к фарфоровому искусству.
Информация о статье
УДК 738
Автор: Трощинская Александра Викторовна, доктор искусствоведения, профессор, главный хранитель Музея декоративно-прикладного и промышленного искусства Московской государственной художественно-промышленной академии им. С. Г. Строганова, Москва, Россия, alexandra22@pochta.ru
Название: Китайский фарфор в допетровской Руси: На пересечении культур Востока и Запада
Аннотация: Сложение в отечественном искусствоведении общей картины развития фарфорового искусства требует уточнения и анализа многих явлений, являющихся закономерным итогом синтеза культур Востока и Запада. Проблемы культурных контактов, формирования своеобразных художественных традиций на срезе Восток-Запад относятся к числу наименее изученных. Задача настоящего исследования состоит в рассмотрении искусства фарфора в России на общем фоне культурно-исторической ситуации в период XV-XVII вв., когда в тесном взаимодействии между мусульманским Востоком и христианским Западом складывалось отношение к этому материалу и свои художественные традиции, вызванные проникновением фарфора в бытовую культуру Важной представляется задача определения роли художественного фарфора в интерьере, его места в убранстве стола и значения в качестве представительского подарка. Ракурс настоящего исследования отвечает актуа-
46 Орешников А. Аптекарская посуда времени Петра Великого // Старые годы. 1908. Февраль. С. 89.
лизации научной проблемы «вещь в культуре» и обращен к дальневосточному фарфору в допетровской Руси преимущественно репрезентативного характера для великокняжеского и царского двора и дипломатических миссий.
Ключевые слова: искусство фарфора, культурные контакты, «вещь в культуре»
Information about the article Author: Troshchinskaya Aleksandra Viktorovna, Doctor in Art History, Professor, curator, The Museum of Decorative Arts and Industry of S.G. Stroganov Moscow State Academy of Art and Industry, e-mail: alexandra22@pochta.ru
Title: Chinese porcelain in Rus’ in the pre-Peter the Great period: At the crossways of Eastern and Western cultures
Summary: Researching the art of porcelain in Russian culture requires clarification and analysis of many phenomena that are a natural result of the synthesis of Eastern and Western traditions. The problem of cultural contacts, forming a distinct artistic traditions on the cut of the East-West are among the least studied. The purpose of this study is to examine the art of porcelain in Russia among the background of cultural and historical situation between the 15th and 17th centuries, when in close cooperation between the Muslim East and the Christian West had developed the artistic tradition, due to penetration porcelain wares to the consumer culture. Important is the task of defining the role of artistic ceramics in the Interior, its place in the decoration of the table and values as representative gifts. View of this study meets the mainstream scientific problem “thing in the culture” and is addressed to Chinese porcelain in Rus’ in the pre-Peter the Great period as the representative character of mainly for the Grand and Royal Court and diplomatic missions. Keywords: porcelain, cultural contacts, “a thing in cultural”
Список литературы
1. Авдусина Т. Д., Панова Т. Д. Клад восточных изделий из подклета Благовещенского собора Московского Кремля // Художественные памятники Московского Кремля: Материалы и исследования. XVI. Москва, 2003. С. 185-191.
2. Арапова Т. Б. Китайские изделия художественного ремесла в русском интерьере XVII -первой четверти XVIII в. (К истории культурных контактов Китая и России в XVII-XVIII вв.) // Труды Государственного Эрмитажа. Вып. XXVII. Ленинград, 1989. С. 108-116.
3. Джекобсон Д. Китайский стиль / Пер. с англ. Москва, 2004. С. 25.
4. Ильин М. Пути и поиски историка искусства. Москва, 1970. С. 13-14.
5. Императорский фарфоровый завод. 1744-1904 / Сост. Н. Б. Вольф, С. А. Розанов, Н. М. Спилиоти, А. Н. Бенуа. Репринт 1907 г. / Под науч. ред. В. В. Знаменова. Санкт-Петербург, 2008. С. 697.
6. Китайское экспортное искусство из собрания Эрмитажа. Конец XVI-XIX века: Каталог выставки / Под науч. ред. Т. Б. Араповой. Санкт-Петербург, 2003. С. 7.
7. Коваль В. Ю. Керамика Востока на Руси IX-XVII века. Москва: Наука, 2010. 269 с.
8. Ляхова Л. В. Мир Запада и миф Востока. Запад и Восток в тематике раннего мейсенского фарфора: Каталог выставки / Гос. Эрмитаж. Санкт-Петербург, 2007. С. 29.
9. Малявин В. Шинуазери, или Грезы о Китае // Книга Путешествий. Москва, 2000. С. 134.
10. Марриат Д. История керамики и фарфора: В 2 т. Т 2. Симферополь, 1997. С. 14—19.
11. Масса И. Краткое известие о начале и происхождении современных войн и смут в Московии, случившихся до 1610 года за короткое время правления нескольких государей // О начале войн и смут в Московии: История России и Дома Романовых в мемуарах современников XVII-XX вв. Москва, 1997. С. 39.
12. Микулин Г. И. Статейный список Г. И. Микулина // Путешествия русских послов XVI-XVII вв. Статейные списки. Санкт-Петербург, 2008. С. 173-174.
13. Миллер Ю. А. Художественная керамика Турции. Ленинград, 1972. С. 114—154.
14. Нарышкин А. К. В родстве с Петром Великим. Нарышкины в истории России. Москва, 2005. С. 71.
15. Орешников А. Аптекарская посуда времени Петра Великого // Старые годы. 1908. Февраль. С. 87-91.
16. Очерки по истории торговли и промышленности в России в XVII и в начале XVIII столетия. Москва, 1928. С. 35-36.
17. Памятники архитектуры Москвы. Окрестности старой Москвы (северо-западная и северная части территории от Камер-Коллежского вала до нынешней границы города). Москва, 2004. С. 93.
18. Плано Карпини И., де. История Монголов. Москва, 2008.
19. Пыляев М. И. Старое житье. Санкт-Петербург, 2000. С. 6.
20. Россия и Европа глазами Орудж-бека Баята — Дон Жуана Персидского / Пер. с англ., введ., коммент. и указ. О. Эфендиева, А. Фарзалиева. Санкт-Петербург, 2007. С. 158.
21. Тихонов Ю. А. Мир вещей в московских и петербургских домах сановного дворянства (по новым источникам первой половины XVIII в.). Москва, 2008. С. 35-89.
22. Тройницкий С. Галерея фарфора Императорского Эрмитажа // Старые годы. 1911. Май. С. 3-28.
23. Тройницкий С. Н. Фарфор и быт. Ленинград, 1924. С. 13-89.
24. ФехнерМ. В. Торговля Русского государства со странами Востока в XVI в. Москва, 1956.
C. 118.
25. Фишман О. Л. Китай в Европе: Миф и реальность (XIII-XVIII вв.). Санкт-Петербург, 2003. С. 39, 410.
26. Шатилова Л. И. Чай в Европе. От экзотики к традиции: Каталог выставки. Санкт-Петербург, 2008. С. 5.
27. Carswell J. Blue & White. Chinese Pocelain around the World. London, 2000. P. 132-165.
28. Impey O. Chinoiserie. The Impact of Oriental Styles on Western Art and Decoration. London, 1977. P. 89.
29. Macintosh D. Chinese Blue and White Porcelain. Hong Kong, 1997.
30. Pope J. A. Chinese Porcelains from the Ardebil Shrine. Washington, D. C., 1956.
31. Pope J. A. Fourteenth Century Blue and White in the Topkapu Sarayi Musesi. Washington,
D. C., 1952.
References:
1. Avdusina T. D., Panova T. D. Klad vostochnyh izdelij iz podkleta Blagoveshhenskogo sobora Moskovskogo Kremlja, in Hudozhestvennye pamjatniki Moskovskogo Kremlja: Materialy i issle-dovanija. XVI. Moskva, 2003. S. 185—-191.
2. Arapova T. B. Kitajskie izdelija hudozhestvennogo remesla v russkom inter’ere XVII - pervoj chetverti XVIII v. (K istorii kul’turnyh kontaktov Kitaja i Rossii v XVII-XVIII vv.), in Trudy GosudarstvennogoErmitazha. Vyp. XXVII. Leningrad, 1989. S. 108-116.
3. Dzhekobson D. Kitajskij stil’/ Per. s angl. Moskva, 2004. S. 25.
4. Il’in M. Puti ipoiski istorika iskusstva. Moskva, 1970. S. 13-14.
5. Imperatorskij farforovyj zavod. 1744—1904 / Sost. N. B. Volf, S. A. Rozanov, N. M. Spilioti, A. N. Benua. Reprint 1907 g. / Pod nauch. red. V. V. Znamenova. Sankt-Peterburg, 2008. S. 697.
6. Kitajskoe eksportnoe iskusstvo iz sobranija Ermitazha. Konec XVI—XIX veka: Katalog vystavki / Pod nauch. red. T. B. Arapovoj. Sankt-Peterburg, 2003. S. 7.
7. Koval’ V. Ju. Keramika Vostoka naRusi IX—XVII veka. Moskva: Nauka, 2010. 269 s.
8. Ljahova L. V. Mir Zapada i mif Vostoka. Zapad i Vostok v tematike rannego mejsenskogo far-fora: Katalog vystavki / Gos. Jermitazh. Sankt-Peterburg, 2007. S. 29.
9. Maljavin V. Shinuazeri, ili Grezy o Kitae, in Kniga Puteshestvij. Moskva, 2000. S. 134.
10. Marriat D. Istorija keramiki i farfora: V 2 t. T. 2. Simferopol4, 1997. S. 14-19.
11. Massa I. Kratkoe izvestie o nachale i proishozhdenii sovremennyh vojn i smut v Moskovii, sluchivshihsja do 1610 goda za korotkoe vremja pravlenija neskol‘kih gosudarej, in O nachale vojn i smut v Moskovii: Istorija Rossii i Doma Romanovyh v memuarah sovremennikov XVII-XX vv. Moskva, 1997. S. 39.
12. Mikulin G. I. Statejnyj spisok G. I. Mikulina, in Puteshestvija russkih poslov XVI-XVII vv. Statejnye spiski. Sankt-Peterburg, 2008. S. 173-174.
13. Miller Ju. A. Hudozhestvennaja keramika Turtsii. Leningrad, 1972. S. 114—154.
14. Naryshkin A. K. Vrodstve s Petrom Velikim. Naryshkiny v istorii Rossii. Moskva, 2005. S. 71.
15. Oreshnikov A. Aptekarskaja posuda vremeni Petra Velikogo, in Starye gody. 1908. Fevral‘.
S. 87-91.
16. Ocherki po istorii torgovli i promyshlennosti v Rossii v XVII i v nachale XVIII stoletia. Moskva, 1928. S. 35-36.
17. Pamjatniki arhitektury Moskvy. Okrestnosti staroj Moskvy (severo-zapadnaja i severnaja chasti territorii ot Kamer-Kollezhskogo vala do nyneshnej granicy goroda). Moskva, 2004. S. 93.
18. Plano Karpini I., de. Istorija Mongolov. Moskva, 2008.
19. Pyljaev M. I. Staroe zhit‘e. Sankt-Peterburg, 2000. S. 6.
20. Rossija i Evropa glazami Orudzh-bekaBajata — Don Zhuana Persidskogo / Per. s angl., vved., komment. i ukaz. O. Jefendieva, A. Farzalieva. Sankt-Peterburg, 2007. S. 158.
21. Tihonov Ju. A. Mir veshhej v moskovskih i peterburgskih domah sanovnogo dvorjanstva (po novym istochnikam pervoj poloviny XVIII v.). Moskva, 2008. S. 35-89.
22. Trojnickij S. Galereja farfora Imperatorskogo Jermitazha, in Starye gody. 1911. Maj. S. 3-28.
23. Trojnickij S. N. Farfor i byt. Leningrad, 1924. S. 13-89.
24. Fehner M. V. Torgovlja Russkogo gosudarstva so stranami Vostoka v XVI v. Moskva, 1956.
S. 118.
25. Fishman O. L. Kitaj v Evrope: Mif i real‘nost‘ (ХШ-XVIII vv.). Sankt-Peterburg, 2003. S. 39, 410.
26. Shatilova L. I. Chaj v Evrope. Ot jekzotiki k tradicii: Katalog vystavki. Sankt-Peterburg, 2008. S. 5.
27. Carswell J. Blue & White. Chinese Pocelain around the World. London, 2000. P. 132-165.
28. Impey O. Chinoiserie. The Impact of Oriental Styles on Western Art and Decoration. London, 1977. P. 89.
29. Macintosh D. Chinese Blue and White Porcelain. Hong Kong, 1997.
30. Pope J. A. Chinese Porcelains from the Ardebil Shrine. Washington, D. C., 1956.
31. Pope J. A. Fourteenth Century Blue and White in the Topkapu Sarayi Musesi. Washington,
D. C., 1952.
