CC BY
33История российско-китайских отношений The History of Russian-Chinese Relations
УДК 94(571+510)
Китайские военнопленные на территории Забайкалья и Дальнего Востока (1929-1930 годы)
Е.С. Шишкина
Забайкальский государственный университет,
г. Чита, Российская Федерация
Дата поступления: 08.10.2018
Дата принятия к печати: 06.11.2018
Аннотация. На основе документов из архивных фондов Государственного архива Забайкальского края и периодических изданий 1929-1930 гг. освещены малоисследованные вопросы из истории Забайкалья и Дальнего Востока. В статье представлена краткая биография корреспондента Рудольфа Зиновьевича Волина, а также информация о жизни китайских военнопленных, находившихся на территории Советской России (в Приморье и Забайкалье) в указанный период. Приведены сведения об осуществлении агитационной работы среди пленных китайских солдат в Хабаровской военной флотилии прикомандированным журналистом газеты «Забайкальский рабочий» Р. Волиным. Рассмотрен период нахождения китайских солдат в лагере для военнопленных в поселке Песчанка недалеко от Читы. Также показан процесс изменения мировоззрения пленных китайцев под влиянием китайских коммунистов, прибывших в Забайкалье из Москвы. Каждый китаец-коммунист направлялся в определенную организацию для проведения полит-культурной работы среди военнопленных. На содержание коммунистов из средств райкома ежемесячно выделялось жалованье в размере 100 р. Работа по выявлению командного состава среди пленных китайцев являлась очень сложной задачей, поскольку офицеры срывали свои погоны или переодевались в солдатскую форму. В статье присутствует информация о досуге пленных: танцевали, играли в домино с краснофлотцами; в лагере поселка Линёво Озеро преобладала игра в карты на деньги; в каждом бараке присутствовал интернациональный уголок, работавший с утра до вечера; имелась литература, газеты «Советский Союз», «Рабочий путь», брошюры о КВЖД. Проводились беседы, вечера-воспоминания, согласно календарному плану организовывался просмотр кинокартин, состоялось три выступления китайской цирковой группы «Ван Фу».
Ключевые слова. Рудольф Волин, китайские военнопленные, краснофлотская казарма, газеты, картины, советские солдаты, пропаганда, лагерь, коммунист, конфликт.
йШДОЯ5Ий£ЙЕЮФЯМ(1929-1930£) E.S. Shishkina ШШ
148
© Шишкина Е.С., 2018
2018^10^80 ш^хл
№0№ 2018^11^60
ш-.тшш.штщт^шшш-.шшя;
Chinese Prisoners of War in Transbaikalia and the Far East (1929-1930)
E.S. Shishkina
Transbaikal State University, Chita, the Russian Federation
Received: October 08, 2018 Accepted: November 06, 2018
Abstract. Some scantily studied issues of the history of the Trans-Baikal region and the Far East are revealed on the basis of the documents of the state archive funds of the Trans-Baikal territory and of the periodicals of 1929-1930. The article presents a brief biography of the reporter Rudolf Z. Volin, as well as some information about the life of Chinese prisoners of war who were on the territory of Soviet Russia in Primorye and Transbaikalia in 1929-1930. The article also sheds light on propaganda work among the Chinese soldiers-prisoners in Khabarovsk military flotilla, carried out by the journalist of the newspaper "Zabaikalsky Rabochy" R. Volin attached to it. The period of presence of Chinese prisoners of war in the settlement of Peschanka camp not far from Chita is considered. The article also discusses the process of changing the worldview of Chinese prisoners under the influence of Chinese Communists who arrived in Transbaikalia from Moscow. Each Chinese Communist was sent to a certain organization to carry out political and cultural propaganda among the prisoners of war. The Communists received a salary of 100 rubles a month at the expense of the District Committee. To reveal commanders among the Chinese prisoners was an extremely difficult task because they tore their epaulets off and put on soldiers' uniform. The article presents information on the prisoners' leisure activities: dancing, playing dominoes with Red Navy sailors in the camp of the village of Linyvo Lake. It was mainly gambling. In each barrack, there was an international section, open from morning till night. There one could find books, newspapers "So-vietsky Soyuz", "Rabochy Put" and brochures on Chinese Eastern Railway. Debates and social meetings took place there, prisoners watched films according to the schedule. Three performances of Chinese Circus "Wang Fu" took place.
Keywords. Rudolf Volin, Chinese prisoners of war, Red Navy barracks, newspapers, paintings, Soviet soldiers, propaganda, camp, Communist, conflict.
Рудольф Зиновьевич Волин, еврей по национальности, родился в 1907 г. в селе Алешки Херсонской губернии, а позже стал жителем Читы. Свою жизнь он связал с журналистикой: работал литературным сотрудником редакции газеты «Комсомольская правда», затем, с декабря 1928 г., в газете «Забайкальский рабочий». В декабре 1928 г. его исключили из московской организации ВЛКСМ за фракционную борьбу, однако фактов таковой в его деятельности не обнаружилось [1, с. 122]. По этим же мотивам Волина уволили из редакции «Комсомольской правды». 12 сентября 1928 г. его арестовали, завели дело по ст. 58-10 УК РСФСР «Государственные преступления и контрреволюционная деятельность — шпионаж». Дело прекратили 27 декабря 1928 г., после чего Волин оказался в Чите. Только в 1998 г. он был полностью реабилитирован прокуратурой Омской области [2, с. 5].
Ежедневно на страницах газеты «Комсомольская правда» Волин писал о том, что подсказывала совесть комсомольца, бил по конкретному носителю зла, который извращал классовую линию. Именно здесь он видел больше пользы для защиты революции и просил о возвращении в ряды комсомола, напоминая, что политическая смерть для него хуже, чем физическая1.
Личная жизнь Волина не сложилась — до конца своих дней он оставался холостяком. Во время конфликта на Китайско-Восточной железной дороге (КВЖД) его прикомандировала туда журналистом редакция газеты «Забайкальский рабочий». 18 ноября 1929 г. в возрасте 22 лет он погиб под Чжалайнором и был похоронен в Да-урии. Некий Н. Р. (журналист) «отказывался верить, смял телеграмму, проскальзывали мысли о возможной ошибке телеграфа. На этот раз телеграф был прав — смерть Р. Волина оказалась реальным фактом». Журналисты газеты «Забайкальский рабочий» слушали рассказы участников событий под Чжалайнором. Н. Р. вспоминал («как будто вчера это было») дни призыва Волина в армию. В нем жило огромное стремление быть там, на поле сражений2.
«Рудольфа переполняла радость, когда он получил приказ явиться в военкомат с телеграммой: «Командарм приказал призвать в ряды армии сотрудника редакции газеты «Забайкальский рабочий» — Р. Волина».
Вспоминалась его работа в «Забайкальском рабочем», талантливые очерки, в каждой строч-
1 ГАЗК, ф. Р-722, оп. 1, д. 4, л. 29.
2 Забайкальский рабочий. 1931. 5 мая. С. 8.
ке которых то пламенный пафос героических будней социалистического строительства, то негодование, кипящее возмущение. В каждой строчке был весь Волин, дышащий «воздухом революционных побед»3. Он представлял собой классический образец советского журналиста, солдата пера, ведущего бой на передовой линии огня за общее дело.
В редакции газеты «Тревога» Р. Волину не сиделось: в красноармейской шинели он шел на передовую с частями Особой Краснознаменной Дальневосточной армии. Он отправлял в газету очерки о повседневном героизме ее бойцов, выдержавших эти страшные дни, очерки, начиненные «динамитом классовой правды». Однако ему этого казалось мало, он просился у командиров «туда, где опаснее». В тот момент части Особой Краснознаменной Дальневосточной армии готовились к решительному удару. Р. Волин, конечно, не остался в тылу, он вместе с бойцами находился под «свинцовым дождем». Для него было важным дать корреспонденцию прямо с театра действий, быть очевидцем, участником героических событий.
До момента отправки на передовую линию Р. Волин не испытывал даже волнения, был спокоен. После первого же боя его потеряли из виду, только 26 ноября тело журналиста-красноармейца нашли в районе боя между Абагайтуем и Чжалайнором. На его лице застыло спокойствие, пуля попала в левый висок и вышла через ухо4.
Находясь в командировке, Р. Волин проводил большую агитационную работу среди китайских военнопленных в Хабаровской военной флотилии. Свои последние записи об этом он опубликовал на страницах газеты «Забайкальский рабочий».
Последний, типично «волинский» очерк «Пленные» рассказывает о быте китайских военнопленных, перерождении забитого и сломленного солдата в сознательного и свободного человека.
На страницах советских газет помещались статьи с описанием китайской армии [1, с. 116]. Китайский солдат был представлен как люмпен-пролетарий, который шел в армию только тогда, когда ему грозила голодная смерть. В основном это были разоренные крестьяне и бывшие хунхузы. Любая китайская часть вербовала солдат самостоятельно, каждый из них подписывал контракт на срок менее трех лет, хотя в боль-
3 Забайкальский рабочий. 1931. 5 мая. С. 8.
4 Там же.
шинстве случаев многие из них дезертировали [3, с. 111].
Калорийность продовольственного пайка китайского солдата была вдвое ниже калорийности пайка в армиях стран Европы. Деньги на питание взимались из солдатского жалованья, которое составляло на советские деньги 8-10 р. (есть данные о жалованьи и в 6 р.).
В.Г. Дацышен со ссылкой на газету «Известия» 1929 г. цитирует материал из статьи Э. Вишнякова «С маньчжурской границы». Там представлена следующая характеристика китайских солдат: «Одетые в лохмотья, в широкополых шляпах, обутые в дырявые туфли, напоминающие теннисные, истощенные, голодные, они производили жалкое впечатление... Дрожа всем телом, рассказывали они о своем житье. Шесть рублей — оклад китайского солдата. Сюда входят расходы на одежду и на обувь, расходы на пищу... Приходилось есть через день, через два. Вечно голодные люди поневоле вынуждены были заниматься мародерством»; «к нам в плен попали шестеро китайцев-солдат. Тотчас же после того, как их обезоружили, наши красноармейцы и командиры угостили их хлебом, печеньем, конфетами. Солдаты с жадностью набросились на пищу и мигом ее уничтожили. Их повели на кухню, чтобы накормить остатками завтрака. Китайцы плакали при виде горячих щей» [4].
Представления китайских военнопленных о советской тюрьме являлись размытыми. Вся информация, которую они получали из разных источников, чаще всего от своих взводных и ротных командиров, выстраивалась в не самую приятную картину. Самые частые вопросы, которые волновали пленных, «идущих плотной, тоскливой массой, в скучных одеждах, с серыми и измученными лицами»: «Что же нас ждет в этих каменных корпусах?», «Неужели мы у порога черных дней плена, о которых так часто говорили командиры?» [2].
Известно, что в частях и подразделениях китайской армии шла усиленная идеологическая обработка солдат [5, с. 298]. Для этого заранее подготавливались рисунки, где изображались «кошмарные большевистские пытки» — разного рода зверства, которые якобы применяла советская сторона. В ходе осмотра вещей военнопленных обнаружилась листовка с рисунками, изображающими Китай и Советский Союз. Советский Союз был представлен в виде двух больших рук, одна из которых держала Китай за горло, другая вонзала в него нож5. Китайский
5 ГАЗК, ф. П-75, оп. 1, д. 853, л. 48.
солдат — неграмотный, забитый, и почти каждый начинал испытывать классовую ненависть.
Солдат предупреждали, что если они сдадутся в плен, то русские будут их мучить, резать, убивать, а если решат сдаться в плен — тут же получат пулю в спину.
Судя по документам из фондов Государственного архива Забайкальского края, политработа в китайской армии велась с помощью палки. Китайских солдат били за малейшие проступки, перед боями им внушали, что русские хотят забрать КВЖД и Харбин в свои руки: «Мы родились в бедных семьях, жили в большой нужде и за гроши пошли служить в армию, чтобы не пропасть с голоду. Большинство же из нас были забраны в армию насильно в связи с последними событиями. Наши генералы обращались с нами как с последней скотиной, нас били за малейшие проступки, и в большинстве беспричинно. Когда случились события на КВЖД, то нам генералы, милитаристы говорили о том, что «красные империалисты» (так они называли СССР) хотят захватить в свои руки Китай». В плен китайским солдатам не рекомендовалось попадать, ибо их ждали бы «страшные мучения»6.
В пропагандистских листовках китайское командование напоминало о подавлении боксерского восстания 1900 г. войсками царской России [6, с. 146].
Китайские солдаты после прибытия в краснофлотскую казарму направлялись в зал, который использовался для проведения массовых мероприятий. Здесь им казалось, что сейчас за их спинами захлопнутся двери тюрьмы и на этом всё закончится. Пленные, рассматривая всё вокруг, удивлялись, считая тюрьму странной, поскольку ее помещения оказались гораздо светлее и лучше Лахасусской казармы в Китае: на стенах красовались плакаты, стенгазеты на русском и китайском языках, которые обращались к ним со словами о братстве народов Китая и России7.
Чем больше китайцы находились в плену, тем больше удивлялись простоте и добродушию русского народа, примером чему может служить случай, описанный в очерке Р. Волина. Советские военные моряки принесли с верхнего этажа, где они жили, гармонь и скрипку и после ужина организовали митинг и концерт с танцами. Моряки старались изо всех сил, вовлекая военнопленных в атмосферу веселья, брали их под руки, прохаживались с ними между коек, подводили их к плакатам и пытались разговорить [2].
6 ГАЗК, ф. П-147, оп. 1, д. 35.
7 Там же, оп. 2, д. 24.
Плакаты состояли из картин со смысловым содержанием: «Вот толстый обладатель живота прохлаждается в коляске, которую тянет рикша. У рикши со лба падают на пол фунтовые капли пота, у рикши бока оскалились ребрами». В этом заключалась вся правда, показанная автором, который говорил, что благодаря подобным картинам можно поменять свои взгляды. Маленький седой китаец-матрос выдвинулся из толпы, протянул сухую руку к зеленому животу толстяка в коляске и, смеясь, заговорил: «У этого много мяса, у него можно взять и дать худому, чтобы прикрыть кости».
На следующей картине красовался ехидно улыбавшийся китайский офицер с черным маузером в руках. Угрожая им, он гнал солдат в атаку. Ниже франтоватый англичанин в шляпе и оранжевых крагах бил хлыстом лежащего на земле бедняка-китайца. Надпись иероглифами гласила: «Вырвем эту палку и ударим ею по угнетателям» (надпись сделал китайский комму-нист-военмор).
У многих советских солдат уже имелся опыт общения с китайскими пленными. Они знали, что у них выходила своя газета, в которой сообщались значимые и интересные моменты. Она представляла собой текст на картоне, заляпанном от прикосновений рук пленных. Начиналась газета с заметки военного корреспондента Карнауха, который писал, обращаясь к китайцам: «Находясь здесь, вы видите, что советская страна редкая, единственная в мире, которая стремится к общему благу рабочих и крестьян, и мы этого добились. Но если вы оглянетесь на положение ваших, ты вы увидите, что оно другое и это всецело зависит от вас же самих. Если вы поднимете оружие не на нас, которые с вами и не мечтают воевать, а на свою буржуазию, то сделаете великое дело, и этот час скоро наступит, и ваша беднота будет жить хорошо» [2].
Военнопленные охотно отвечали на призывы этого корреспондента, однако еще опасались подписывать свои заметки фамилиями, поэтому указывали кличку или сдавали их без подписи. Призыв Карнауха прокомментировали четыре китайских солдата, один из них — матрос Сунга-рийской флотилии. Они признавали, что товарищ Карнаух прав, аргументируя тем, что жизнь китайского крестьянина и городского бедняка тяжела. Богатые, пользуясь своим благосостоянием и силой, покупали жизни голодных, которые для них являлись дешевле медной монеты. При этом в своих комментариях военнопленные за-
являли, что трудящихся Китая много и они могут изменить свою жизнь.
За неделю пребывания китайских военнопленных на советской территории отмечались изменения в их поведении. В краснофлотской казарме эти люди совершенно переродились: исчез страх ожидания, робость в глазах и рабская молчаливая услужливость. Ежедневно по восемь часов в день они работали на территории лагеря, все остальное время уделяли организации кружков, участвовали в беседах, читали газеты.
Во всех семи бараках в поселке Песчанка (близ Читы) работали интернациональные уголки. Личная литература здесь насчитывала 572 экземпляра, лозунгов — 1 400 экземпляров, раздали 6 070 экземпляров газет «Советский Союз» и «Рабочий путь», брошюры о КВЖД (60 экземпляров на китайском языке). Для организации работы в уголках выделялись специальные люди из списка пленных, которые являлись ответственными за литературу8. Свою работу они выполняли под руководством советских политруков. Уголки работали с утра до вечера, китайцы не понимали сначала, что это, считали их диковинкой, затем поняли и освоились. Присутствовали даже случаи воровства книг. С военнопленными проводились беседы на политические темы: о Красной армии, советской власти, революционном движении в Китае, борьбе китайской реакции против СССР, мирной политике СССР. Перед каждой беседой проводился инструктаж политруков.
Беседами охватывались все пленные, кроме 200 поочередно отправляющихся на работу в город и возвращающихся поздно вечером. Также в каждом бараке проходили вечера-воспоминания о подвигах интернациональной Красной армии (Сан-чаи-хо).
Имелся календарный план работы (составлявшийся на основе общего плана), план на десять дней (его составление шло с перебоями в связи с поздним прибытием нужного количества работников). На предварительные расходы выделялась 1 тыс. р.
Военнопленные посмотрели кинокартину «Октябрь» (три сеанса по 500 чел.), которая предварительно просматривалась политруком, а подготовку картины сопровождали разъяснения переводчиков (выступление перед сеансом, объяснение во время хода сеанса и заключение). 9 декабря планировалось продемонстрировать картину «400 миллионов» (о Китае).
8 ГАЗК, ф. П-75, оп. 1, д. 853, л. 46.
Состоялось три выступления китайской цирковой труппы «Ван Фу». Проводилась подготовительная работа к выпуску стенгазеты и живого журнала, в которой китайцы охотно принимали участие. Пленным помогали писать письма на родину под руководством политруков [2].
Агитационная работа среди военнопленных давала определенные результаты. Китайцы были весьма довольны гуманным отношением к ним со стороны советской власти, абсолютное большинство из них заявляли, что если им предложат вернуться в Китай, то они будут просить об оставлении их на территории СССР. Поступали заявления о желании вступить в ВКП(б), РККА.
До середины января 1930 г., т.е. до момента возвращения в Маньчжурию, военнопленных обеспечивали питанием, жильем, медицинским обслуживанием, теплой одеждой. К сожалению, сведений о питании китайских военнопленных на территории Хабаровский флотилии нет, однако есть данные по поселку Песчанка под Читой.
Здесь военнопленные выражали недовольство недостаточным количеством хлеба (750 граммов). В китайской армии солдат кормили два раза в день, в Красной армии хлеб делился на три порции. Китайский солдат обычно чай пил без хлеба. После проведения советскими властями реорганизации в сфере питания пришло решение разделить хлеб на две порции в день—утром на завтрак 400 граммов, на обед (с трех часов) оставшиеся 350 граммов, первое и второе блюда и чай без сахара в казармах. Недовольство вследствие этого исчезло. В некоторые дни вместо обычного хлеба пленным китайцам выдавали муку, также сахар, чай, масло. Мяса и рыбы до 15 декабря 1929 г. не имелось, в некоторых бараках отмечались голодовки пленных продолжительностью до двух-трех дней9.
Имелись перебои с водой. Пленные пили кипяченую воду, которой не хватало. По сравнению с русскими рабочими китайцы потребляли ее много, поэтому приходилось набирать чистый снег, таять его, кипятить и пить. Позднее бараки снабдили бочками, стала проводиться подача сырой воды помимо кипятка.
Заметное недовольство пленные выразили после работы комиссии по конфискации награбленных вещей, причем комиссия допустила перегибы — у некоторых отбирали последнее одеяло. Пришлось учесть тех, у кого совершенно отсутствовали одеяла (их оказалось около 200 чел.), затем они получили их.
9 ГАЗК, ф. П-75, оп. 1, д. 853, л. 47.
Положение пленных китайских солдат в лагере поселка Линёво Озеро было хуже. Здесь преобладала игра в карты на деньги, многие из пленных курили, часто устраивали драки, какое-то время не умывались — жили в грязи, страдали от педикулеза. По этому поводу руководители лагеря не раз беседовали с лагерным контингентом.
Отправка плохо одетых китайских военнопленных на работы не производилась во избежание обмораживания, около 200 из них ежедневно вывозили на работы в Читу.
Благодаря китайцам, работающим в советских органах, осуществлялась следующая деятельность. Для работы с военнопленными подобрали 30 китайских коммунистов, 19 из них прибыли в Читу из Москвы. Каждый из них направлялся на места работы с пленными: на Петровский завод, в Хилокское лесничество, в Тарбагатай отправились Ки Чун Ли, Цан Лю Мин, Тан Чжи Син, Чжен Жин Шин. На лесозаготовительные предприятия в Могзонское лесничество (в Толбагу и Балягу) уехали Пун Юн Шун, Ю Сан, Ли Мин Дю, Лю Гон Шен, Тян Лен Тен. В управление Забайкальской железной дороги в Улеян, на 1 504-й, 1 624-й километр выехали Ван Цзин Шин, Тай Фу Лин, Фун Ген, Цу Ви Бин, в Дальлес (в Хилок на 1-й разъезд) — Лю Хой Ши, Тян Ин Бо10.
Чжен Жин Шин, направленный в поселок Линёво Озеро Хилокского района, сообщал, что настроение у пленных китайцев «ничего», но существует проблема с нехваткой питания. Правда, при этом они, как и все другие рабочие, «устраивали свою кухню», хотя продуктов все равно не хватало. На момент пребывания его в лагере теплые вещи им не выдавались, однако военнопленные выходили на работу даже при холодной погоде. В таких условиях агитация проводилась медленно: после работы голодным и уставшим военнопленным не хотелось не то что говорить, но даже и слушать.
Чжен Жин Шин предполагал, что если улучшить положение пленных, то они будут работать эффективнее, объясняя это тем, что они «молодые ребята». Политкультурная работа проводилась своевременно, несмотря на сложившуюся обстановку. Он просил, чтобы сюда постоянно присылали газеты и другие информационные ресурсы. Интересно, что на территории лагеря лесники не доверяли военнопленным и политрукам, занимали пассивную позицию. Они полагали, что пленные требовали много, хотя взамен
10 ГАЗК, ф. П-75, оп. 1, д. 853, л. 47. С. 29.
ничего не отдавали. Политруки, по их словам, ничего не делали, только содействовали пленным, чтобы «уничтожить советский хлеб и советское имущество». Например, лесник отправлял телеграммы в райком партии, что «военнопленные с момента прибытия на работы не выходили и не желают». Он считал, что основной причиной такого поведения являлась контрагитационная работа среди пленных, а также то, что стояла холодная погода, некоторые работали раздетыми, многие не хотели работать.
Если один пленный не хотел работать и начинал агитировать остальных, то его арестовывали и отводили к начальнику лагеря. Две следующие причины являлись частными, мелкими вопросами, не основными. Для их решения лесник выдал части военнопленных китайцев теплые вещи, 68 ичигов, 75 пар варежек не хватило. Пленные, которые получили теплые вещи, вышли на работу в тот же день11.
Из Владивостокской совпартшколы 40 курсантов-китайцев прибыли в распоряжение Читинского окружкома ВКП(б) для работы с военнопленными. Переводчикам-китайцам, находящимся на лесозаготовках, предоставлялось теплое обмундирование и жалованье в размере 100 р. в месяц из средств райкома [7].
Некий Гусев в письме Устинову в Читу просил, чтобы отправку оставшихся пленных на работы не производили, но усилили политическую работу с ними, используя для этого группу московских переводчиков. От хозяйственных организаций требовалось добиться беспрерывного хозяйственно-бытового обслуживания пленных, установить контроль и живую связь работы на сменах, а также решительно устранять недочеты12.
В беседах, из чтения газет пленные китайцы получали солидный объем новой информации, которая помогала им перестроить свое сознание. Они становились уже не теми, какими являлись ранее: не позволяли бить себя бамбуком по лицу, знали, почему богатые катаются в колясках, запряженных людьми, и кому служат их генералы. Об этом сообщалось в заметках и в стенгазетах.
В них китайские солдаты призывали к захвату власти трудящимися Китая, причем каждый автор заметки в стенгазете по-своему представлял себе результаты революции. Каждая из них заканчивалась лозунгом о дружбе и словами о союзе с трудящимися советских республик [8, с. 200].
11 ГАЗК, ф. П-75, оп. 1, д. 853, л. 47. С. 29.
12 Там же, д. 737, л. 33.
Выявить командный состав среди пленных являлось очень сложной задачей, поскольку офицеры срывали свои погоны или переодевались в солдатскую форму. Задавать вопросы было бессмысленно, поскольку все хранили молчание. Чтобы разобраться с этим, использовали китайцев-коммунистов, которые заводили разговоры о классовой борьбе, задавая вопросы: «Где ваша совесть бедняков?», «Кого укрываете? Вспомните о всех побоях, о ваших мытарствах, о голодающих ваших семьях». Пленные молчали, затем ряды их качнулись: «Из шеренги вышел бритоголовый солдат, до армии работавший сапожником. Бледный, он подошел к крайнему на левом фланге и ткнул его пальцем в грудь.
— Это капитан и купец, — двинулся дальше, — это маленький капитан... Это большой...». Таким образом решалась поставленная задача по выявлению лиц командного состава [2].
Вечерами, после выполненной работы, казармы военнопленных становились особенно людными. За узкими столами мукденцы и краснофлотцы играли в домино, не смущаясь того, что очень плохо понимали друг друга, ведь правила игры являлись одинаковыми.
Многие проводили вечера с музыкантами, кто-то под мелодию модного европейского вальса танцевал: «Высокий китаец в синей рубашке пляшет древний и удивительный танец — дацю-ань». В переводе это означало «танец охоты», он представлял собой следующее: «.Человек крадется, голова у него втянута в плечи, он готовится к прыжку. Кругом него шумит враждебный лес, кругом враги, чудовищные звери. И вот он кого-то увидел, остановился. Стремительный прыжок вперед. И человек с кем-то невидимым схватился в борьбе. Борьба закружила его по всей площадке, борьба хрипит, лязгает зубами. Человек побеждает. Он откручивает голову врагу, ломает ему спинной хребет. Потом торжествующе наступает побежденному на живот.» [там же].
В ответ на танец китайца советские военмо-ры плясали трепак и вальс. Это лишь подзадоривало китайцев, которые решились исполнить солдатскую песню о Наполеоне, о том, что Маньчжурия сильнее и богаче всех остальных провинций Китая, что еще не исчезли герои в рядах северных воинов.
Р. Волин спросил низкорослого парнишку, поваренка с монитора «Ли Ди», что он знает о Наполеоне, на что тот ответил: «Ничего не знаю, этой песне нас научили офицеры. Чему обучали солдат офицеры китайской армии, об этом скупо
рассказывали солдаты. Не потому, что не хотели, а потому, что не о чем было рассказывать».
Командиры, эти безграмотные военные «митрофанушки», били солдат бамбуковыми палками и командовали на редких учениях [9, с. 245]. Читать газеты в казармах командиры не разрешали, книги тоже. Пять месяцев назад офицеры собрали солдат гарнизона Лахасусу. Они говорили: «Русские вместе с китайцами управляли железной дорогой. Теперь русские пробовали захватить ее в свои руки. Но маршал Чжан Сюэ-лян — друг своего народа, он этого не допустил. Однако русские не успокаиваются. Они хотят стать господами в Китае. Надо бить русских. Надо не пускать их на нашу землю. Ваш долг, славные солдаты, непобедимые воины, защищать родину».
На этих собраниях солдаты молчали, поскольку их мнение никого не интересовало. Они же очень удивлялись тому, что советская страна, которая стала для них знаменем освобождения, почему-то «оплевывается» офицерами. Однако солдаты молчали: в мукденской армии им запрещали думать и говорить.
Лживой информацией кормили китайские офицеры своих подчиненных. В редких разговорах они сообщали им, что все красноармейцы — это большевики, последние, как известно, хуже тигров [10]. В плен не берут, если кто случайно и попадает, то переносит страшные мучения. Так запугивали солдат, так разжигалась национальная рознь. Такая «политработа» на тот момент проводилась в мукденской армии.
И все-таки правда о советских республиках сохранилась в сердцах солдат. Военные моряки поделились с корреспондентом Р. Волиным одним интересным фактом: «В бою под Лахасусу
был взят в плен молодой китайский матрос. Когда его привезли на наш корабль, он стал проситься на берег.
— Отпустите меня в город... Я вернусь... Здесь дом моих братьев-рыбаков. Я желаю забрать все мои вещи, так как не хочу больше возвращаться в Китай».
Его отпустили. Через полчаса он вернулся с двумя котомками. Этот матрос остался жить в казарме военнопленных. Волин беседовал с этим китайцем, который собирался, «как его выпустят, поселиться на советском берегу Амура и заниматься привычным для него делом — рыболовством» [2].
Новому человеку, попавшему на базу флотилии и побывавшему в казармах, бросалась в глаза огромная агитационная работа советских военморов. Поражала их высокая сознательность и классовая чуткость, они не позволяли себе высокомерного отношения к пленным.
Каждый краснофлотец мечтал «распатронить», сагитировать, сорвать повязку с глаз китайского матроса и солдата, сделать их «в доску своими ребятами».
Конфликт на КВЖД стал важным событием в истории российско-китайских отношений, однако его урегулирование не привело к восстановлению отношений. Китайская Республика и Советский Союз возобновили дипломатические отношения лишь 12 декабря 1932 г. [11, с. 331]. Военнопленных в лагерях использовали не только как рабочую силу — в их среде проводилась агитационная работа, направленная на изменение мировоззрения китайских солдат. Многим из них идея о возвращении домой не приносила радости, поэтому они писали заявления о желании остаться в СССР.
Список использованной литературы
1. Новейшая история стран Азии и Африки. XX век : в 3 ч. / под ред. А.М. Родригеса. — М. : Вла-дос, 2010. — Ч. 1 : 1900-1945. — 368 с.
2. Волин Р.З. Пленные / Р.З. Волин // Забайкальский рабочий. — 1929. — 28 нояб. — С. 5.
3. Сладковский М.И. Знакомство с Китаем и китайцами / М.И. Сладковский. — М. : Мысль, 1984. — 384 с.
4. Дацышен В.Г. Китайские солдаты в России в 1929 г. / В.Г. Дацышен // Общество и государство в Китае. — 2015. — Т. 45, № 18-2. — С. 730-739.
5. Симоновская Л.В. Очерки истории Китая / Л.В. Симоновская, Г.Б. Эренбург, М.Ф. Юрьев. — М. : Учпедгиз, 1956. — 424 с.
6. Бажанов Е.П. Советско-китайские отношения: уроки прошлого и современность / Е.П. Бажа-нов // Актуальные проблемы международных отношений. — М. : Науч. кн., 2002. — Т. 2. — С. 146148.
7. Залесская О.В. Конфликт на КВЖД 1929 г. и работа с китайскими военнопленными / О.В. За-лесская // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. — 2012. — № 11-2 (25). — С. 86-90.
8. Душенькин В.В. От солдата до маршала / В.В. Душенькин. — М. : Политиздат, 1966. — 224 с.
9. Тихвинский С.Л. История Китая и современность / С.Л. Тихвинский. — М. : Наука, 1976. — 360 с.
10. Хатылаев М.М. Золото Восточной Сибири в стратегии форсированной индустриализации 1926-1937 гг. / М.М. Хатылаев. — Якутск : Изд-во Якут. гос. ун-та им. М. К. Аммосова, 1997. — 296 с.
11. Деревянко А.П. История России : учеб. пособие / А.П. Деревянко, Н.А. Шабельникова. — 2-е изд., перераб. и доп. — М. : Проспект, 2006. — 560 с.
References
1. Rodriges A.M. (ed.). Noveishaya istoriya stran Azii i Afriki. XX vek [Contemporary History of Asian and African Countries. 20th Century]. Moscow, Vlados Publ., 2010, 368 p.
2. Volin R.Z. Prisoners of war. Zabaikal'skii rabochii = Zabaikalsky Rabochy, 1929, November 28, pp. 5. (In Russian).
3. Sladkovskii M.I. Znakomstvo s Kitaem ikitaitsami [Getting to Know China and Chinese]. Moscow, Mysl' Publ., 1984. 384 p.
4. Datsyshen V.G. Chinese soldiers in Russia in 1929. Obshchestvo igosudarstvo vKitae = Socierty and State in China, 2015, vol. 45, no. 18-2, pp. 730-739. (In Russian).
5. Simonovskaya L.V., Erenburg G.B., Yur'ev M.F. Ocherki istorii Kitaya [Essays on History of China]. Moscow, Uchpedgiz Publ., 1956. 424 p.
6. Bazhanov E.P. Russian-Chinese Relations: Lessons of the Past and Modern Times. Aktual'nye problemymezhdunarodnykh otnoshenii[Topical Issues of International Relations]. Moscow, Nauchnaya kniga Publ., 2002, vol. 2, pp. 146-148. (In Russian).
7. Zalesskaya O.V. Conflict at Chinese-Eastern railway in 1929 and work with Chinese prisoners of war. Istoricheskie, filosofskie, politicheskie i yuridicheskie nauki, kul'turologiya i iskusstvovedenie. Voprosy teorii i praktiki = Historical, Philosophical, Political and Law Sciences, Culturology and Study of Art. Issues of Theory and Practice, 2012, no. 11-2 (25), pp. 86-90. (In Russian).
8. Dushen'kin V.V. Otsoldata do marshala [From a Soldier to a Marshal]. Moscow, Politizdat Publ., 1966. 224 p.
9. Tikhvinskii S.L. Istoriya Kitaya i sovremennost' [History and Modern Times in China]. Moscow, Nauka Publ., 1976. 360 p.
10. Khatylaev M.M. Zoloto Vostochnoi Sibiri v strategii forsirovannoi industrializatsii 1926-1937gg. [astern Siberia Gold in the Strategy of Booming Industrialization in 1926-1937]. Ammosov State University of Yakutsk Publ., 1997. 296 p.
11. Derevyanko A.P., Shabel'nikova N.A. Istoriya Rossii [The history of Russia]. 2nd ed. Moscow, Prospekt Publ., 2006. 560 p.
Информация об авторе
Шишкина Екатерина Сергеевна — магистрант, исторический факультет, Забайкальский государственный университет, 672039, г. Чита, ул. Александро-Заводская, 30, e-mail: katya.ryumkina.95@ mail.ru.
шшштт
_ Ekaterina S. Shishkina —
^^^30^,^^:[email protected]
Author
Ekaterina S. Shishkina — Graduate Student, History Department, Trans-Baikal State University, 30 Alexandro-Zavodskaya St., 672039, Chita, the Russian Federation, e-mail: katya.ryumkina.95@ mail.ru.
Для цитирования
Шишкина Е.С. Китайские военнопленные на территории Забайкалья и Дальнего Востока (1929-1930 годы) / Е.С. Шишкина // Российско-китайские исследования. — 2018. — Т. 2, № 3-4 (3). — С. 148-156.
For Citation
Shishkina E. S. Chinese Prisoners of War in Transbaikalia and the Far East (1929-1930). Rossi-isko-Kitaiskie Issledovaniya = Russian and Chinese Studies, 2018, vol. 2, no. 3-4 (3), pp. 148-156. (In Russian).
