CC BY
156
УДК 327
К. Е. Кожухова
преподаватель кафедры политологии
института международных отношений и социально-политических наук, Московский государственный лингвистический университет; е-таН: kira.kozhuhova@mail.ru
КИТАЙСКИЕ ТРАДИЦИОННЫЕ ЦЕННОСТИ КАК ОСНОВАНИЕ ВНЕШНЕПОЛИТИЧЕСКОГО КУРСА СИ ЦЗИНЬПИНА
Статья посвящена исследованию ценностных оснований современного внешнеполитического курса КНР. Ретроспективный анализ, синтез и переход от абстрактного к конкретному выявил, что традиционные ценности являются детерминантом современной внешней политики и национальных интересов Китая. Это отражается в «лозунговой» дипломатии Си Цзиньпина, ориентированной на достижение господства на международной арене путем создания «гармоничного» миропорядка и «сообщества единой судьбы человечества».
Ключевые слова: Китай; внешняя политика; Си Цзиньпин; традиционные ценности; национальные интересы.
^ Е. Kozhukhova
Lecturer of the Political science department;
Moscow State Linguistic University; e-mail: kira.kozhuhova@mail.ru
CHINESE TRADITIONAL VALUES AS THE FOUNDATION OF XI JINPING'S FOREIGN POLICY
The article is devoted to the study of value bases of modern foreign policy of the People's Republic of China. The use of retrospective analysis, synthesis and transition from the abstract to the concrete revealed that traditional values are the determinant of China's modern foreign policy and national interests, which is reflected in Xi Jinping's "slogan" diplomacy, focused on achieving dominance in the international arena by creating "harmonious" world order and "community of the common destiny of mankind".
Key words: the People's Republic of China; foreign policy; Xi Jinping; traditional values; national interests.
Введение
Внешняя политика Китая является объектом исследования в политологическом сообществе. Особый интерес представляет выявление культурных детерминантов внешнеполитической деятельности
Поднебесной. Это представляется неудивительным, ведь способ ведения Китаем международных сношений опирается на внутреннее традиционное и ценностное содержание страны, ярко демонстрируя уникальную культуру китайского народа.
Основы внешнеполитического курса КНР берут своё начало в основах конфуцианского мировоззрения, задающего тон восприятия Поднебесной себя, окружающих, вопросов войны и безопасности, внешних сношений, стратегии на международной арене. При этом для современной России весьма актуальным является понимание того, как формируются и реализуются внешнеполитические стратегии глобальных игроков [Белозёров 2020].
В данной статье будут проанализированы китайские традиционные ценности, рассматриваемые как основа внешней политики современного Китая, придающие последней особый конфуцианский дух.
Соотношение ценностей и внешней политики
Любое государство стремится к поддержанию своего существования различными способами (в том числе и военными), то есть к обеспечению безопасности. Мир всегда был особым достоянием для каждой страны, поскольку отсутствие угроз извне позволяет уделить более пристальное внимание внутренним вопросам, устремив имеющиеся у государства и общества ресурсы не в военные кампании, а в обеспечение устойчивого роста.
Для формирования благоприятной окружающей обстановки государство стремится проводить внешнеполитический курс в соответствии с аксиологическими установками народа. Назначение же внешней политики - создание условий для устойчивого и безопасного развития страны. Именно поэтому можно утверждать, что ценностные основания внешней политики государства находятся в прямой связи с национальными интересами, так как любой объект приобретает приоритетное значение в том случае, если на него распространится какой-либо интерес [Шохин 2006].
Ценности же в самом общем виде принято определять как явления, которые полезны, нужны людям исторически определенного общества в качестве действительности, цели или идеала [Тугаринов 1960]. На их основе и формируются доктрины и идеологии, реализующиеся в практической политике [Белозёров 2013].
Несмотря на определенное совпадение ценностей разных народов, аксиологический комплекс отдельно взятого государства будет обладать собственной градацией вопросов справедливости, безопасности, что напрямую зависит от исторических условий развития государства, менталитета нации и др. Данный набор состоит из материальных, духовных, религиозных, гносеологических и других ценностей нации, выражающих суть частной цивилизационной модели. Как отметил в своем исследовании Цзи Юешэн, именно культурные детерминанты обеспечивают систему ценностей и в том числе систему политических ценностей, поскольку именно культура обеспечивает восприятие нацией самой себя и окружающей действительности [Цзи 2017].
В качестве промежуточного вывода отметим, что основой внешнеполитического курса государства являются ценности, которые выражают актуальные национальные интересы на международной арене. У китайской цивилизации, история которой насчитывает несколько тысячелетий, это выражено весьма отчетливо.
Конфуцианство как первоисточник традиционных китайских ценностей
Китайская Народная Республика с ее многовековой историей представляет собой довольно устойчивую в культурном плане общность с ценностями, которые сформировались задолго до нашей эры. Преамбула Конституции КНР начинается с констатации того, что «Китай - одно из государств мира с самой древней историей. Народы всех национальностей Китая общими усилиями создали блестящую культуру, имеют славные революционные традиции» [Конституция КНР URL]. Вследствие особенностей менталитета (народ Китая склонен соблюдать традиции своих предков, порой возводя их в культ) национальные ценности практически в неизменном виде дошли до наших дней, поэтому в дальнейшем мы будем опираться на видение национальной аксиологической базы Поднебесной через призму ее исторической традиционности.
Идеологической основой китайских традиционных ценностей является конфуцианство. Хотя даосизм, легизм и буддизм сыграли немаловажную роль в формировании корпуса китайской культуры
и ценностной системы, именно конфуцианство стало основой морали китайского народа, заменяющее кодекс этики, религию и идеологию.
Большинство китайских ученых и политиков признают конфуцианство как наиболее влиятельную философско-политическую школу Китая, идеи которой доминируют на протяжении почти двух тысячелетий [Уцап-Ка^ 2011]. Российскими исследователями Е. Ц. Прушеновой и Ц. Ц. Чойроповым справедливо высказана идея о том, что на протяжении всего исторического развития Китая конфуцианская доктрина впитывала в себя все изменения мировой политической и экономической системы, что помогало стране эволюционировать в дальнейшем и, отбрасывая ненужный опыт, сохранять свою национальную традицию и ценности в неизменном виде [Прушенова, Чойропов 2007].
Стоит выделить основные ценностные элементы конфуцианского учения, которые составили основу политики Китая:
1) принцип гармонии;
2) концепт китаецентризма;
3) этика ненасилия, нейтралитета и «добродетельной» войны.
Стоит подчеркнуть, что данные элементы находятся в тесной
взаимосвязи, переплетаясь и вытекая друг из друга.
Китайская культура в общем смысле ассоциируется с Конфуцием (551-479 год до н. э.), который считает мир истинной драгоценностью. Мир эквивалентен принципу гармонии, поэтому рассмотрение китайского внешнеполитического мышления через призму конфуцианской традиции дает понимание, что Китай предпочитает гармонию конфликту, а оборону - нападению [Переломов 2007]. Укажем смысловой, лингвистический потенциал принципа гармонии для понимания его сущности: гармония в китайском языке обозначает «мир», «стабильность», «баланс» [Распертова 2013]. В связи с этим научное сообщество КНР солидарно в том, что принцип гармонии (^Пхэ) является основополагающим для китайской культуры [Чжунго чжаньлюэ... 2008]. Именно принцип гармонии является базовым, а концепция гармонии в китайской культуре обозначает не только «гармонию человека и природы, человека и человека» [Чжунго чжаньлюэ . 2008], но и гармоничный мировой порядок, центром которого выступает Поднебесная.
В восприятии китайцев Китай есть Срединное государство, буквально самоназвание Китая это и отражает: Ф Чжун - находящийся
посередине, ШГо - государство. Поднебесная длительное время была изолирована от внешнего мира вплоть до начала Опиумных войн середины XIX в. [Wolfram URL]. Китай как «центр вселенной» ожидает почтительного отношения к себе со стороны других стран, что в данном контексте показывает национальную картину мира, предполагающую его превосходство над неполноценными «варварами», окружающими страну [Бжезинский 2018]. Данный феномен в научной литературе получил название «китаецентризм», что означает подчёркнутую централизацию Китая в мире, миропорядок с «китайской спецификой» [Киссинджер 2014]. Китаецентризм также является традиционной ценностью и обозначает гордость за величие своего государства, патриотизм, народный характер борьбы за первенство в мировом порядке.
Необходимо также учитывать, что конфуцианство в интересующей нас ценностной плоскости состоит из еще трех частей: этики ненасилия, акцента на оборонительную позицию и веры в праведную («добродетельную») войну [Kwong-loi URL]. Ясно, что гармония и баланс для китайцев означают центральное положение Поднебесной во всех сферах. А если гармония с «китайской спецификой» нарушается? В связи с этим обстоятельством конфуцианская этика, подчеркнуто ориентированная на поддержания мира, одобряет несколько причин ведения войны.
Во-первых, война оправдана, когда она мотивирована моральными принципами. Война, которая является моральной и справедливой, будет пользоваться народной поддержкой, и поэтому она должна быть успешной. Моральные нормы имеют приоритет над суверенитетом, поскольку результатом справедливой войны было бы восстановление «добродетели».
Во-вторых, война оправдана, когда она ведется в целях самообороны, хотя предпочтение все же следует отдавать невоинственному способу борьбы. Как только Китай решается применить силу против своих врагов, конфуцианство диктует, что следует вести только ограниченную войну. Такая война не должна носить экспансионистского характера. Вместо того, чтобы уничтожить врага и оккупировать его территорию, война с «китайской спецификой» направлена на восстановление прежнего статус-кво [Kwong-loi URL].
Таким образом, мир (безопасность) - истинная ценность китайского народа. Вместе с тем мир воспринимается не как отсутствие угрозы, а как баланс, гармония для своего государства. Гармонией
при таком понимании является местонахождение Китая в центре миропорядка на лидирующих позициях, что вполне закономерно, ведь в китайском «измерении» Поднебесная окружена «варварами». Если порядок (гармония) нарушается, то его следует вернуть на круги своя. Конфуцианская этика зиждется на ценности ненасилия, сохранения нейтралитета и ведения «добродетельной» войны, однако в конечном итоге конфуцианство одобряет возможность применения силы во имя восстановления гармонии (баланса) на международной арене в данном аспекте.
Национальные интересы Китая, которые отражаются в его внешнеполитической стратегии, определяются такими традиционными китайскими ценностями как создание гармоничного миропорядка с Поднебесной на передовых позициях и обеспечение его сохранно-стями всеми доступными (силовыми и несиловыми) способами.
Традиционные ценности поднебесной - детерминант современного внешнеполитического курса Си Цзиньпина
Актуальные тренды международных отношений свидетельствуют о росте двух- и трехсторонних соглашений, а также интеграционных объединений, чем создается новая глобальная конъюнктура.
Поскольку ни одно государство не может оставаться в стороне от настоящих тенденций, председатель КНР Си Цзиньпин обновил китайскую внешнеполитическую повестку и заявил о необходимости самобытной внешней политики в духе великой державы, которая бы обладала китайским размахом, отстаивала китайские традиции и систему ценностей, партийные интересы и социализм с китайской спецификой [Румянцев 2016]. Отметим, что Китай готов принять интеграционный тренд межстранового взаимодействия, но предпочитает оставаться при своей «специфике».
Отличительной чертой современного внешнеполитического курса страны, охарактеризованного председателем Си как «великодержавный» и «самобытный», является наличие четких задокументированных концепций-«лозунгов», которые закрепляют «фронт работ» на международной арене. Наиболее интересными представляются концепции, выдвинутые Си Цзиньпином за время его председательства, - это «китайская мечта», «возрождение китайской нации» и «сообщество единой судьбы человечества».
Китайская культура характеризуется тяготением к синергетике, что применимо и к пониманию внешнеполитической концепции Поднебесной. Вышеперечисленные «лозунги» входят в глобальное понятие «цель двух столетий», созданное на закате председательства Ху Цзиньтао в 2012 г., и развитое уже Си Цзиньпинем [Ломанов 2014], сущность которого заключается в том, чтобы к 2021 г. (столетие со дня образования Коммунистической партии Китая) достигнуть уровня общества средней зажиточности, а к 2049 г. (столетие со дня образования КНР) - создать «могучее, богатое, демократическое, цивилизованное, гармоническое и модернизированное социалистическое государство» [Синьшидай дэ чжунго юй шицзе URL].
Смысл «цели двух столетий» кроется в глубинном самовосприятии китайского народа, у которого сложилось особое отношение к своей истории: «два столетия» выражают боль народной памяти «века унижения». «Веком унижения» китайцы называют период интервенции западных держав во времена Опиумных войн 1840-1842 годов и 1856-1860 годов, а также интервенции даЯпонии 1894-1895 года, период после Мукденского инцидента 1931-1932 го и Японо-китайская война 1937-1945 годов, когда государство нещадно эксплуатировали империалистические державы. Недовольство «веком унижения» присутствует и в официальных выступлениях председателя Си Цзиньпиня [Лянь URL], а также в Белой книге 2019 г. [Синьшидай дэ чжунго юй шицзе URL]. Китай намерен не допустить впредь подобного зависимого положения, избавиться от «психологии жертвы» и, что самое главное, вернуться на передовые позиции в мире в экономике и политике.
Каким образом ценностные основания раскрываются в содержании внешнеполитического курса КНР руководством Си Цзиньпина? Суть «китайской мечты» фактически и есть «возрождение китайской нации», а именно восстановления «гармонии» миропорядка с учетом возвращения Китаю «законных» лидерских позиций после «века унижения», создание китаецентричного мира. Именно поэтому Поднебесная предлагает создание «сообщества единой судьбы человечества», в котором Китай на основе «симбиоза справедливости (морали) и выгоды» [Сафронова 2018] (в отличие от гегемонист-ских государств) превратит мир в открытое толерантное сообщество стран-партнеров, «удобных» для распространения своего влияния, чем и будет достигнута «цели двух столетий».
Инструментом, обеспечивающим реализацию вышеуказанной связки концепций на практике, стал проект «Один пояс - один путь», о начале которого Си Цзиньпин объявил в 2013 г. В документе «Видение и действие, направленные на продвижение совместного строительства „Экономического пояса Шелкового пути" и „Морского Шелкового пути 21-го века"» указано, что проект направлен на соединение инфраструктуры Евразии и Африки, создание интеграционного пространства беспрецедентных масштабов. При этом Китай готов нести уже гораздо большую ответственность и сделать вклад в развитие человечества. Один из разделов данного документа касается подписания рамочных меморандумов с участниками проекта [Дейч 2008].
Избегая развязывания «добродетельной» войны, Китай создает практику нового «гармоничного» мира, соответствующего его представлениям. Несиловыми методами, а именно экономической экспансией, Китай создает систему финансовых «марионеток» по всему миру, лояльность которых позволяет ему лоббировать свои интересы на международной арене (в частности, в вопросах прав человека и государственности Тайваня) [Сафронова 2018].
Таким образом, принцип гармонии, китаецентризм и конфуцианская этика применения силы есть главные ценности китайского народа, которые переросли во внешнеполитические интересы, отраженные в концепциях, предполагающих выстраивание отношений по типу «вассал - сюзерен». Причем в качестве последнего выступает Поднебесная. В настоящее время трудно прогнозировать, реализуются ли амбиции КНР в «добродетельной» войне за мировое первенство. Вместе с тем стоит понимать, что «сообщество единой судьбы человечества» и инициатива «Пояса и пути» есть не что иное, как шаг в выстраивании китайской концепции миропорядка. За «лозунговой» дипломатией, привлекательной для развивающихся стран и ближайших соседей, скрываются истинные ценности и интересы Китая, готового «увести овцу, попавшуюся под руку» [Тайный канон Китая 2018].
Заключение
Вышеизложенное позволяет утверждать, что традиционные ценности Китая обосновывают современные экспансионистские тенденции его внешней политики. Культура китайской нации на протяжении нескольких веков сформировала определенное видение миропорядка
(во главе с Поднебесной), его ассоциацию с гармонией и желание данный порядок защищать любыми «добродетельными» средствами. Во внешнеполитической практике это выражается в реализации вытекающих из вышеупомянутых ценностей, проводимых под лозунгами найти «китайскую мечту», начать «возрождение китайской нации» и создать «сообщество единой судьбы человечества». В условиях, когда международные отношения все больше представляют собой арену столкновения глобальных проектов, внешняя политика Российской Федерации должна строиться с учетом ценностных детерминантов глобальных игроков, в число которых на полных правах входит и Китай [Белозёров 2019].
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
Белозёров В. К. Доктрины и идеологии в системе политических институтов // Вестник Московского государственного лингвистического университета. 2013. Вып. 24. С. 31-40. Белозёров В. К. Противостояние глобальных проектов как основное содержание современных международных отношений // Современная Россия в мировом политическом процессе: глобальное и региональное измерение : материалы науч.-практ. конф. / под общ. ред. А. Я. Касюка, И. К. Харичкина. М. : МГЛУ, 2019. С. 165-171. Белозёров В. К. Дефицит стратегического мышления и императивы его преодоления. Размышления после Венской конференции по стратегии // Власть. 2020. № 1. С. 19-26. Бжезинский З. Великая шахматная доска. М. : АСТ, 2018. 384 с. Дейч Т. Л. Африка в стратегии Китая. М. : Институт Африки РАН, 2008. 326 с. Киссинджер Г. О Китае. М. : АСТ, 2014. 635 с.
Конституция КНР (в редакции от 2018 года). URL: chinalaw.center/ constitutional_law/china_constitution_revised_2018_russian/ (дата обращения: 09.06.2020). Ломанов А. В. «Китайская мечта» как идеологический символ руководства Си Цзиньпина // Китайская Народная Республика: политика, экономика, культура. К 65-летию КНР. М. : Форум, 2014. С. 40-56. Переломов Л. С. Конфуцианство и современный стратегический курс КНР.
М. : ЛКИ, 2007. 256 с. Прушенова Е. Ц., Чойропов Ц. Ц. Конфуцианство и проблема культурного взаимодействия стран Восточной и Юго-Восточной Азии // Трансформация общества и партийно-политической системы России и Китая в XXI в. Сравнительный анализ / под ред. Н. Г. Скворцова, Юй Кэпина. СПб. : Астерион, 2007. С. 190-197.
Распертова С. Ю. Гармоничное общество и гармоничная культура как платформа формирования «китайской мечты» II Международный научно-исследовательский журнал. 2013. №. 8-4 (15). С. б3-б7.
Румянцев Е. Н. Внутренняя и внешняя политика Си Цзиньпина. М. : Синос-фера, 201б. 589 с.
Сафронова Е. И. Китай и развивающийся мир: концепции и актуальная практика отношений (на примере Африки и Латинской Америки): монография. М. : Форум, 2018. 33б с.
Тайный канон Китая I сост. В. Малявин. М. : РИПОЛ классик, 2018. 304 с.
Тугаринов В. П. О ценностях жизни и культуры. Л. : Изд-во Ленинградского университета, 19б0. 155 c.
Шохин В. К. Философия ценностей и ранняя аксиологическая мысль. М. : РУДН, 200б. 457 с.
Цзи Юешэн. Формирование и реализация внешней культурной политики Китая в условиях глобализации II Власть. 2017. № 10. С. 148-154.
Kwong-loi Shun. Resentment and forgiveness in Confucian thought II Core. URL: https:IIcore.ac.uk/downloadIpdfI48497081.pdf (дата обращения: 09.0б.2020).
Wolfram Eberhard. A History of China II Library. URL: library.umac.moIebooksI b30863582.pdf (дата обращения: 09.0б.2020).
Yuan-Kang Wang. Harmony and War: Confucian Culture and Chinese Power Politics. New York : Columbia University Press. 2011. 310 p.
Лянь Цзюаньвэй. Си тицзя учжаньчжэн паньтунъ и чжунцзебайняньгочи (Си вынес предложение о том, что Японо-китайская война 1894-1895 годов может рассматриваться как резюме «века унижения») II China Times, 2018. URL: www.chinatimes.com/cnInewspapersI20180719000180-260301?chdtv (дата обращения: 09.0б.2020).
«Синьшидай дэ чжунго юй шицзе» Байпишу (Белая книга «Китай и мир в новую эру»). URL: www.scio.gov.cnIzfbpsIndhfI39911IDocumentI1665428I1665428. htm (дата обращения: 09.06.2020).
Чжунго чжаньлюэ вэньхуа cхуаньчэн юй фачжань [Наследие и развитие китайской стратегической культуры]. Пекин : Шишичу пресс, 2008. 287 с.
REFERENCES
Belozjorov V. K. Doktriny i ideologii v sisteme politicheskih institutov II Vestnik Moskovskogo gosudarstvennogo lingvisticheskogo universiteta. 2013. Vyp. 24. S. 31-40.
Belozjorov V. K. Protivostojanie global'nyh proektov kak osnovnoe soderzhanie sovremennyh mezhdunarodnyh otnoshenij II Sovremennaja Rossija v mirovom politicheskom processe: global'noe i regional'noe izmerenie :
materialy nauch.-prakt. konf. / pod obshh. red. A. Ja. Kasjuka, I. K. Harichkina. M. : MGLU, 2019. S. 165-171.
Belozjorov V. K. Deficit strategicheskogo myshlenija i imperativy ego preodolenija. Razmyshlenija posle Venskoj konferencii po strategii // Vlast'. 2020. № 1. S. 19-26.
Bzhezinskij Z. Velikaja shahmatnaja doska. M. : AST, 2018. 384 s.
Dejch T. L. Afrika v strategii Kitaja. M. : Institut Afriki RAN, 2008. 326 s.
Kissindzher G. O Kitae. M. : AST, 2014. 635 s.
Konstitucija KNR (v redakcii ot 2018 goda). URL: chinalaw.center/constitutional_law/ china_constitution_revised_2018_russian/ (data obrashhenija: 09.06.2020).
Lomanov A. V. «Kitajskaja mechta» kak ideologicheskij simvol rukovodstva Si Czin'pina // Kitajskaja Narodnaja Respublika: politika, jekonomika, kul'tura. K 65-letiju KNR. M. : Forum, 2014. S. 40-56.
Perelomov L. S. Konfucianstvo i sovremennyj strategicheskij kurs KNR. M. : LKI, 2007. 256 s.
Prushenova E. C., Chojropov C. C. Konfucianstvo i problema kul'turnogo vzaimodejstvija stran Vostochnoj i Jugo-Vostochnoj Azii // Transformacija obshhestva i partijno-politicheskoj sistemy Rossii i Kitaja v XXI v. Sravnitel'nyj analiz / pod red. N. G. Skvorcova, Juj Kjepina. SPb. : Asterion, 2007. S. 190-197.
Raspertova S. Ju. Garmonichnoe obshhestvo i garmonichnaja kul'tura kak platforma formirovanija «kitajskoj mechty» // Mezhdunarodnyj nauchno-issledovatel'skij zhurnal. 2013. №. 8-4 (15). S. 63-67.
Rumjancev E. N. Vnutrennjaja i vneshnjaja politika Si Czin'pina. M. : Sinosfera,
2016. 589 s.
Safronova E. I. Kitaj i razvivajushhijsja mir: koncepcii i aktual'naja praktika otnoshenij (na primere Afriki i Latinskoj Ameriki): monografija. M. : Forum, 2018. 336 s.
Tajnyj kanon Kitaja / sost. V. Maljavin. M. : RIPOL klassik, 2018. 304 s.
Tugarinov V. P. O cennostjah zhizni i kul'tury. L. : Izd-vo Leningradskogo universiteta, 1960. 155 c.
Shohin V. K. Filosofija cennostej i rannjaja aksiologicheskaja mysl'. M. : RUDN, 2006. 457 s.
Czi Jueshjen. Formirovanie i realizacija vneshnej kul'turnoj politiki Kitaja v uslovijah globalizacii // Vlast'. 2017. № 10. S. 148-154.
Kwong-loi Shun. Resentment and forgiveness in Confucian thought // Core. URL: https://core.ac.uk/download/pdf/48497081.pdf (data obrashhenija: 09.06.2020).
Wolfram Eberhard. A History of China // Library. URL: library.umac.mo/ebooks/ b30863582.pdf (data obrashhenija: 09.06.2020).
Yuan-Kang Wang. Harmony and War: Confucian Culture and Chinese Power Politics. New York : Columbia University Press. 2011. 310 p.
Ljan' Czjuan'vjej. Si ticzja uchzhan'chzhjen pan'tun# i chzhunczebajnjan'gochi (Si vynes predlozhenie o tom, chto Japono-kitajskaja vojna 1894-1895 godov mozhet rassmatrivat'sja kak rezjume «veka unizhenija») // China Times, 2018. URL: www.chinatimes.com/cn/newspapers/20180719000180-260301?chdtv (data obrashhenija: 09.06.2020).
«Sin'shidaj dje chzhungojuj shicze» Bajpishu (Belaja kniga ««Kitaj i mirv novujujeru»). URL: www.scio.gov.cn/zfbps/ndhf/39911/Document/1665428/1665428.htm (data obrashhenija: 09.06.2020).
Chzhungo chzhan'ljuje vjen'hua chuan'chjen juj fachzhan' [Nasledie i razvitie kitajskoj strategicheskoj kul'tury]. Pekin : Shishichu press, 2008. 287 s.
