КИТАЙ И "КОРЕЙСКИЙ ВОПРОС": ВОЕННО-ПОЛИТИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ И УРОКИ ИСТОРИИ ВЗАИМООТНОШЕНИЙ Текст научной статьи по специальности «История и археология»

10. Перцев В.А. Социальное обеспечение и обслуживание населения РСФСР (вторая половина 1950-х - 1980-е годы): на материалах областей Центрального Черноземья. - Воронеж: Изд-во Воронеж. гос. ун-та, 2014.

11. ПерцевВ.А. Материальное положение населения РСФСР (вторая половина 1950-х - 1980-е годы): на материалах областей Центрального Черноземья. - Воронеж: Изд-во Воронеж. гос. ун-та, 2013. - С. 372-374.

12. Клинова М.А. Уровень жизни в Советском Союзе: дискуссионные проблемы // Уральский исторический вестник. - 2008. -№ 3 (20).

13. Смычковский Д.Э. Экономическая политика СССР и Российской Федерации и уровень жизни населения в 1985-2003 гг. Дисс. ... канд. ист. наук. - М., 2004.

14. Государственный архив Липецкой области (ГАЛО). Ф. Р-342. Оп. 72. Д. 8.

15. ГАЛО. Ф. Р-342. Оп. 66. Д.186. Л.Л. 29-36.

16. СП СССР. 1986. Отд. 1. № 34. Ст. 179.

17. ГАЛО. Ф. Р-342. Оп. 72. Д. 6.

18. Ведомости ВС СССР. 1987. № 26. Ст. 385.

19. Территориальный орган Федеральной службы государственной статистики по Липецкой области (Липецкстат). Внутренний архив.

20. ГАЛО. Ф. Р-342. Оп. 66. Д. 1536.

21. ГАЛО. Ф. Р-342. Оп. 66. Д. 4144.

References and Sources

1. Kornai YA. Deficit. - M.: Nauka, 1990.

2. Gajdar E.T. Gibel' imperii. Uroki sovremennoj Rossii. - M.: Rossijskaya politicheskaya enciklopediya (ROSSPEN), 2007.

3. Fedorenko N.P. Rossiya na rubezhe vekov. - M.: ZAO «Izdatel'stvo «Ekonomika», 2003.

4. Glaz'ev S.YU. Uroki ocherednoj rossijskoj revolyucii: krah liberal'noj utopii i shans na «ekonomicheskoe chudo». - M.: Izdatel'skij dom «Ekonomicheskaya gazeta», 2011. - S. 76-78.

5. Medvedev V.A. Pered vyzovami postindustrializma: vzglyad na proshloe, nastoyashchee i budushchee ekonomiki Rossii. - M.: Al'pina Pablisher, 2003.-S. 76-80.

6. Ryazanov V.T. Ekonomicheskoe razvitie Rossii. Reformy i rossijskoe hozyajstvo v XIX-XX vv. - SPb.: «Nauka», 1998. - S. 440-443.

7. Parshev A.P. Pochemu Rossiya ne Amerika. - M.: Krymskij most-9D, Forum, 2000. - S. 176-178.

8. Belousov R.A. Ekonomicheskaya istoriya Rossii: XX vek. Kn. V. - M.: IzdAT, 2006. - S. 152-155.

9. Percev V.A. Material'noe polozhenie naseleniya RSFSR (vtoraya polovina 1950-h - 1980-e gody): na materialah oblastej Central'nogo CHernozem'ya. - Voronezh: Izd-vo Voronezh. gos. un-ta, 2013.

10. Percev V.A. Social'noe obespechenie i obsluzhivanie naseleniya RSFSR (vtoraya polovina 1950-h - 1980-e gody): na materialah oblastej Central'nogo CHernozem'ya. - Voronezh: Izd-vo Voronezh. gos. un-ta, 2014.

11. Percev V.A. Material'noe polozhenie naseleniya RSFSR (vtoraya polovina 1950-h - 1980-e gody): na materialah oblastej Central'nogo CHernozem'ya. - Voronezh: Izd-vo Voronezh. gos. un-ta, 2013. - S. 372-374.

12. Klinova M.A. Uroven' zhizni v Sovetskom Soyuze: diskussionnye problemy // Ural'skij istoricheskij vestnik. - 2008. - № 3 (20).

13. Smychkovskij D.E. Ekonomicheskaya politika SSSR i Rossijskoj Federacii i uroven' zhizni naseleniya v 1985-2003 gg. Diss. ... kand. ist. nauk. -M., 2004.

14. Gosudarstvennyj arhiv Lipeckoj oblasti (GALO). F. R-342. Op. 72. D. 8.

15. GALO. F. R-342. Op. 66. D.186. L.L. 29-36.

16. SP SSSR. 1986. Otd. 1. № 34. St. 179.

17. GALO. F. R-342. Op. 72. D. 6.

18. Vedomosti VS SSSR. 1987. № 26. St. 385.

19. Territorial'nyj organ Federal'noj sluzhby gosudarstvennoj statistiki po Lipeckoj oblasti (Lipeckstat). Vnutrennij arhiv.

20. GALO. F. R-342. Op. 66. D. 1536.

21. GALO. F. R-342. Op. 66. D. 4144.

ЗЕМЦОВ АЛЕКСЕЙ ЛЕОНИДОВИЧ - кандидат исторических наук, Липецкий государственный технический университет ZEMTSOV, ALEXEY L. - Ph.D. in History, Lipetsk State Technical University (pliostraka@yandex.ru).

УДК 94(510):94(519): 327

ТУРИЦЫН И.В., РАУ И. КИТАЙ И «КОРЕЙСКИЙ ВОПРОС»: ВОЕННО-ПОЛИТИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ И УРОКИ ИСТОРИИ ВЗАИМООТНОШЕНИЙ

Ключевые слова: Восточная Азия, корейский вопрос, китайско-корейские отношения, ракетно-ядерная программа КНДР, ядерная угроза, американо-китайские отношения.

В статье, в контексте общей истории эволюции китайско-корейских отношений, исследуются ключевые проблемы взаимодействия двух стран в вопросах безопасности, политического и экономического сотрудничества. Показано, что длительный процесс взаимодействия в системе вассалитет/сопротивление, способствовал формированию уникальной традиции «маленького Китая», ставшей своего рода композитом корейской самобытности и китайского эталона. Рассматривая комплекс противоречий, сложившихся после Второй мировой войны, авторы отмечают, что в это время смягчение остроты «корейского вопроса» являлось безошибочным признаком и, в еще большей степени, инструментом сближения КНР и США, осложнение - косвенным свидетельством усиления американо-китайских разногласий. На современном этапе это превращает политику Китая в непрерывный поиск компромисса с целью снять напряженность в регионе за счет денуклеаризиции Кореи и предоставления международных гарантий безопасности Северу.

TURITSYN, I.V., RAU, I.

THE CHINA AND THE "KOREAN QUESTION": MILITARY-POLITICAL ASPECTS AND THE LESSONS

OF THE HISTORY OF CORRELATIONS

Keywords: East Asia, the Korean question, the China-Korean relations, North Korea's nuclear missile program, the nuclear threat, US-China Relations.

In the article, in the context of the general history of the evolution of China-Korean relations, researched the key problems of interaction between the two countries in matters of security, political and economic cooperation. It has been shown that a long process of interaction in the system of vassalage/resistance contributed to the formation of a unique tradition of "small China", which has become a kind of composite of Korean identity and the Chinese standard. Considering the complex of contradictions that developed after the World War II, the authors note that at that time the alleviation of the "Korean question" was an unmistakable sign and, to an even greater degree, a tool for bringing the PRC and the United States closer, an indirect indication of the growing US-China differences. At the present stage, this is turning China's policy into a continuous search for a compromise with the aim of relieving tension in the region by denuclearizing Korea and providing international security guarantees to the North.

1. Ранние китайско-корейские связи: исторические реминисценции.

Обращаясь к истории Китая, следует признать, что, пожалуй, наиболее ранние и близкие связи древнейшие цивилизации этой уникальной страны имели с Кореей. Несколько тысячелетий не просто самого тесного взаимодействия, а удивительного взаимопроникновения Китая и Кореи создали, по существу, некую общность исторического пространства социумов, обладающих весьма схожими цивилизационными, ментальными характеристиками, закрепленными в традиционной культуре - начиная с мифологии, письменности, конфуцианства и других социокультурных феноменов, самых простых элементов повседневности и, заканчивая особенностями политической и экономической эволюции.

Как известно, Китай был одним из наиболее древних очагов цивилизации, возможно, «прародиной» человечества. Вместе с тем, к числу наиболее ранних можно отнести и древнейшие цивилизации Корейского полуострова. Первое царство Чосон (Choson) возникло, по корейским преданиям, примерно в 2333 году до рождества Христова (до нашей эры). При этом оно находилось не только на территории нынешней Северной Кореи, но и севернее - в границах современной китайской провинции Ляонин. Исторически проверяемые данные имеются также по государственному образованию Старый Чосон, с 400 до н.э. располагавшемуся опять-таки на северо-востоке Корейского полуострова. Это государственное образование в 3 в. до н.э. уступило место царству Чосон Ви Ман (Wiman-Choson). Причем последнее в 108 г. до н.э. было завоевано китайской династией Хань (Han). Подобное «взаимодействие» различного рода китайских и корейских государственных образований наблюдалось и в последующем. В процессе разложения племенного строя, к рубежу нашей эры на территории Кореи образовалось три царства - Корё (Koguryo), Пэкче (Pakche) и Силла (Silla) и шесть малых княжеств Кая (Kaya-Fürstentümer) [1]. Причем все они, в той или иной мере, находились в вассальной зависимости от Китая, проявлявшейся в признании верховенства последнего и выплате ему дани.

Особо отметим цивилизационную близость этих государственных образований, в верованиях жителей которых преобладали конфуцианство и буддизм китайского толка. А как известно, основой конфуцианских постулатов, регулирующих сферу международных отношений, являлось признание особой роли китайского императора - «Сына Неба», повелителя мира. Все остальные властители были его подданными. Различались лишь вассалы внутренние (фань) - находившиеся под управлением китайской администрации, и внешние (шу) - просто признававшие зависимость и соглашавшиеся на выплату дани. В этой системе координат для Китая, как центра мира - Поднебесной, Корея являлась вассалом-шу, причем одним из важнейших [2, с.14].

Окончательно данная модель отношений оформилась уже в VI-VII вв., когда, после преодоления длительной полосы раздробленности первой половины I тысячелетия новой эры,

империя Суй (581-618) смогла объединить Китай, создав поистине мировую державу (около 1/3 населения планеты). То, что Китай чрезвычайно серьезно относился к своему статусу сюзерена Кореи и был готов ради его сохранения на серьезные столкновения и жертвы убедительно показала история династий Суй и сменившей ее Тан (618-907). Полоса непрерывных войн, изображаемых то как «столетняя китайско-корейская война» (VI-VII вв.) [3], то как корейские усобицы, осложненные корейско-китайским противостоянием, показала, что Китай, однозначно стремившийся подчинить себе корейские образования, встречал серьезное сопротивление. Более того, неудачи в войнах с наиболее китаизированным и сильным корейским государством Когурё в значительной степени ускорили падение династии Суй (581-618) [1].

Хотя Корея периодически добивалась значительных побед и даже претендовала на статус супердержавы, опираясь в войне с Когурё (Север) на южные - Силлу и Пэкче, Китай все же сумел переломить ход военных действий. Империя Тан (618-907), в итоге, одержала победу в этой, по существу, «мировой» войне раннего Средневековья. В освещении немецких историков, в усобице трех царств победителем, при поддержке войск китайской династии Тан (Tang), вышло Силлу; в 660 г. был захвачен Пэкче, а в 668 г. - Когурё. При этом на севере Корейского полуострова и большей частью на китайской территории на остатках Когурё возникло также царство Пархэ /Бохай/ (Parhae; кит. - Pohai), уничтоженное затем нападением тунгусов/киданей в 926 году. После десятилетия раздробленности полководцу Ван Гону (Wang Kon) удалось на основе созданного им на севере полуострова царства Корё (Koryo' - отсюда название Корея) к 936 году объединить под своей властью весь полуостров. Однако и ему приходилось почти ежегодно отбиваться от нападений киданей [4].

Как известно, после новой полосы раздробленности, объединение Китая в единую империю было осуществлено монголами, чье утверждение открыло эпоху Империи Юань (1271-1368), созданной внуком Чингисхана Хубилаем. В решающей степени нашествие монголов сказалось и на Корее. В 1231 году она впервые подверглась нападению, а после второго нападения в 1232 году монголы установили над Кореей контроль (до сер. XIV в.). Причем в последней четверти XIII в. они даже использовали корейские отряды, военную технику, способности судовождения для десантирования на острова Японии (после этого японские пираты столетиями осуществляли нападения на корейские суда и побережье).

Такой порядок взаимодействия, в принципе, сохранился и после утверждения в Корее новой династии Ли (в 1392 г. генерал Ли Сонге (Yi Songgye) сверг царя Корё и основал династию, просуществовавшую до 1910 года). Важно отметить, что процессы в Корее развертывались синхронно с общекитайскими переменами, где монгольскую династию Юань сменила китайская династия Мин. С восхождением на трон Ли, Корё стала называться Чосон («Земля утренней зари»), что стало отражением поиска максимально древних корней корейской государственности, сопоставимых с китайскими. При этом, хотя страна получила мощный импульс развития (особенно в XV столетии), и в это время она по-прежнему признавала вассальную зависимость от Китая.

По оценкам Л.В. Забровской, устойчивая модель вассальных отношений Кореи к Китаю существенно окрепла после неудачной войны с манчжурами 1636-1637 гг. С этого времени ей приходилось «испрашивать инвеституру каждому новому корейскому вану» в новой империи Цин [2, с. 15], регулярно посылать даннические посольства (размеры дани и различного рода подарков детально регламентировались), выказывать иные знаки зависимости (применение китайского календаря и т.д.). Вместе с тем, при необходимости (военные угрозы, неурожаи и пр.) корейские ваны запрашивали в Китае помощь.

Важно также отметить, что, несмотря на покровительство Китая, уже «с конца XVI века, Япония не раз высказывалась за раздел Кореи в качестве средства предотвращения войны на Дальнем Востоке и сохранения статус-кво» [5, с.5], что повлекло за собой серию японо-корейских войн.

Так было столетиями - и во времена Империи Мин (1368-1644/1662 гг.), и почти в продолжении всей эпохи Империи Цин (манчжурская династия; 1644-1912 г.), - а именно,

151

вплоть до 1850-1870-х годов. Причем по окончательно укоренившейся к этому времени традиции Корея по существу осознавала себя «маленьким Китаем», с характерным для данной ментальной традиции противопоставлением себя окружающему «варварскому» миру (тем более, что и в самом Китае утвердились варвары-манчжуры) [6, с.48].

В целом, историю китайско-корейских отношений древнего, средневекового и нового времени, в основном, характеризует преобладание различных форм зависимости Кореи от Китая, причем ее основные события, в первую очередь, были связаны с территорией нынешней Северной Кореи. В конечном счете, длительный процесс тесного взаимодействия в системе вассалитет/сопротивление, способствовал формированию уникальной традиции «маленького Китая», на наш взгляд, ставшей своего рода композитом корейской самобытности и китайского эталона.

2. Кризис традиционной модели китайско-корейских отношений в эпоху эскалации колониальной экспансии XIX - начала XX вв.

В середине XIX в. в значительной степени закрытые страны Восточной Азии - Китай и Корея находились в довольно тесных отношениях, причем в равной степени старались воздерживаться от излишнего сближения со странами Запада, мало что способными в то время предложить их рынкам. Как известно, стремление Запада преодолеть удручающий дисбаланс в торговле с Китаем привело, в итоге, к развитию контрабандной наркоторговли и завершилось «опиумными войнами» Великобритании и Империи Цин (1840-1842; 1856-1860). Потерпев военное поражение, под напором нараставшей колониальной агрессии Китай неуклонно сдавал одну позицию за другой, все более попадая в зависимость от стран Запада, превращаясь в объект колониальной эксплуатации. Нарастание кризисных явлений в жизни страны еще более усугубляли внутренние смуты (восстание тайпинов 1850-1864 и т.д.).

Отмеченные процессы неизбежно отразились и на сфере китайско-корейских отношений, по-прежнему основанных на отношениях вассалитета. В принципе, общий уровень развития экономики Китая позволял ему фактически доминировать в Корее, причем не только в значительной степени контролировать сферу внешней торговли, поддерживая режим «закрытости» для иных держав, но и в других сферах. К примеру, 1860-1870-е гг. были отмечены заметной активизацией двусторонних контактов, связанных со снятием официального запрета китайцам и корейцам переселятся в Манчжурию. А с 1880-х гг. массовое переселение в указанный регион уже прямо поощрялось правительством.

Слабеющая держава активно сопротивлялась попыткам ее вытеснения из Кореи, укрепляя отношения со своим вассалом-шу. Однако на этом поле Китай сталкивался со все более жестким соперничеством, причем не только стран Запада. В последней четверти XIX -начале XX вв. в регионе наблюдалась особенно резкая активизация Японии. По-прежнему ориентируясь на политику самоизоляции, но не в силах противостоять этому натиску, особенно после неудач в опиумных войнах, Китай избрал весьма необычную тактику прямого содействия заключению торговых договоров Кореи с иностранными державами, обоснованную тем, что лучше конкурировать с товарами стран Запада и Японии, нежели потерять Корею в результате прямой иностранной военной агрессии. В частности, после острого военного кризиса в отношениях Кореи и Японии (1875 г.), в 1976 г. Китай обеспечил подписание Канхваского договора, установившего между дипотношения Кореи и Японии и открывшего для японцев корейские порты. Вслед за этим последовали и другие договоры, причем заключавшиеся уже в основном без посредничества Китая.

Таким образом, Китай избрал тактику противопоставления европейских держав Японии. Заключая договоры с первыми, он рассчитывал тем самым «обуздать» последнюю. Однако временно сняв конфликтную составляющую в отношениях с отмеченными государствами, Китай, однако же, существенно подорвал свой авторитет в Корее, где также чрезвычайно сильно проявлялись изоляционистские настроения. Корейские власти были просто шокированы китайскими рекомендациями о целесообразности заключения торговых договоров с иноземцами. Такое содействие им в заключении торговых договоров с Кореей, а также «открытие» для них самого Китая были восприняты корейцами как явные признаки

152

«заката китайского политического могущества» [2, с. 17]. И это на фоне нараставшего в Цинской империи внутриполитического кризиса, породившего здесь мощные протестные движения (ихэтуани и пр.).

Осознавая ослабление своих позиций, цинский режим не сдавался. Более того, он пошел даже на прямую военную операцию против своих противников в Корее (1882-1885), что, впрочем, не спасло ситуацию. Цинский Китай уже не мог выступать гарантом целостности Кореи (захват англичанами островов Комундо в 1885-1887 гг. и т.д.), как, впрочем, и своей собственной. Вскоре это наглядно показали японо-китайская война 1894-1895 гг. и последующий Договор Магуань (Симоносэкский договор) 1895г., формально объявлявший независимость Кореи, последний ван которой - Коджон в 1897 г. даже принял титул «императора». В поисках союзников в борьбе с Японией и Китай, и Корея в это время попытались было найти поддержку в России, после присоединения Южно-Уссурийского края (Айгунский 1858; Пекинский 1860 г. договоры с Китаем), получившей общую границу также и с Кореей. Однако это не спасло их от внешней экспансии. В войне с Японией в 1904-1905 гг. Россия потерпела поражение, в результате чего Япония в 1905 г. установила над Кореей свой протекторат.

Таким образом, на рубеже XIX-XX вв. всего в течение десятилетия Япония военными средствами вытеснила из Кореи сначала Китай (1894-1895 гг.), а затем и его последнюю надежду и союзника - Россию (1904-1905 гг.). Любопытно, что посредником в урегулировании японо-российского конфликта выступили США (Портсмутский мирный договор 5.09.1905) [7, с.9], причем это посредничество стало прологом окончательной аннексии Кореи Японией в 1910 г, с отстранением династии Ли и низведением Кореи до статуса японского генерал-губернаторства.

Оценивая столь значительные изменения в характере китайско-корейских отношений, следует признать, что в это время прекратила существование тысячелетняя и появилась их новая модель. Место китаецентризма и отношений сюзеренитета в них объективно заняла общность целей борьбы с колониальной экспансией за сохранение и возрождение независимости этих стран.

3. Китай и корейский вопрос в годы японского владычества в Корее.

С утратой Кореей независимости в августе 1910 года, ее развитие в последующие 35 лет в полной мере определялось имперской политикой Японии. В этой связи в регионе оформилась весьма интересная система международного взаимодействия, следы которой мы можем наблюдать и поныне. Противостояние доминирующей Японии, с одной стороны, и потерпевших поражение в борьбе с ее экспансией Китая и России - с другой, отчасти сглаживалось политикой США, претендовавших на статус посредника в этих отношениях и гаранта стабильности в регионе. При этом сама Корея, именовавшаяся теперь «генерал-губернаторством Чосон» (Generalgouvernement Choso'n) со столицей в Кэйдзё (Сеул; Кёнсон), превратилась в объект безжалостной ассимиляции.

В этой системе координат собственно китайско-корейские отношения приобрели своеобразный вид. Несмотря на крах тысячелетней модели сюзеренитета, Китай сохранил большой интерес к процессам на Корейском полуострове и судьбе его населения. Прежде всего, он стал убежищем для большого числа корейцев, вынужденных покинуть родину после ее присоединения к Японии. Как точно подметила Л.В. Забровская: «Цинский Китай не имел возможности открыто противодействовать захвату Кореи Японией, поэтому он избрал путь косвенного сопротивления экспансионистским планам. Цины, поощряя антияпонскую деятельность корейских эмигрантов, отнюдь не сочувствовали их патриотическим целям. Они стремились использовать их борьбу для подрыва позиций японцев в Корее, рассчитывая таким путем оградить Маньчжурию от японского проникновения» [2, с.110].

Эта стратегия сохранила актуальность и после падения Цинской Империи, тем более, что жесткая политика японских властей, питавшая рост движения сопротивления, привела к формированию в Китае значительной корейской диаспоры и оформлению здесь различных политически организованных сил. В результате кровавого подавления японцами в 1919 году

153

корейского «Первомартовского» движения за независимость, на базе широкой коалиции в Шанхае в том же году сформировался наиболее авторитетный центр корейского сопротивления - Временное правительство Республики Корея (возникли также Владивостокское и Сеульское правительства). Символично, что президентом правительства, возникшего в Китае, был объявлен житель США Ли Сынман, а премьер-министром - пользующийся симпатиями советской России коммунист Ли Донхви (1919-1921). Так во Временном правительстве замысловато отразились интересы стран, остающихся в регионе ключевыми и поныне. Естественно, такая коалиция не была устойчивой. Вначале из нее выдавили Ли Донхви, затем проамериканский курс Ли Сынмана, в частности, продвигавшего идею превращения Кореи в подмандатную территорию США, также сделал неизбежным его разрыв с Временным правительством (1925) [6, с.74].

Рассматривая данные процессы, важно обратить внимание на интересный феномен, связанный с присущим корейским политикам устойчивым стереотипом постоянной апелляции к внешним силам. Политическая традиция опоры на эти силы, ожидание непременного благотворного вмешательства извне оказывали большое влияние на корейское освободительное движение. Критикуя негативные стороны этой практики, Декларация корейской революции (1923) констатировала: «Слабоумная 500-летняя политика династии Ли, защищая страну, в конечном итоге привела к возникновению групп "найма" и "дружбы". Каждая из них предлагает привлекать иностранную помощь, чтобы подавлять народ, а также, привлекая одну страну, оказывать давление на другую страну. В результате привычка опираться только на силу иностранцев становится я одинаковой и для простолюдина, и для политика» [8]. Как показала история освободительного движения, его многочисленным группам, имевшим не только различную политическую ориентацию, но и вполне определенные предпочтения в отношении стран-«эталонов», также зачастую был присущ этот недостаток.

События 1919 г., отчасти смягчившие японские административные практики в Корее (смена «политики сабель» концепцией «культурного правления»), лишь ненадолго ослабили противоречия Японии с признанным ею в 1929 г. гоминдановским Китаем. Вторжение японской армии в Манчжурию, разгром войск местного правителя и союзника Чан Кайши -Чжан Сюэляна в 1931 г., последующее создание в 1932 г. марионеточного государства Манчжоу-Го открыли эпоху военного китайско-японского противостояния и, соответственно, активной поддержки гоминдановским Китаем корейского освободительного движения. В этом, безусловно, был прямой резон. Ведь именно Корея стала основной базой для японской экспансии в Манчжурию и далее - во внутренние китайские провинции. Причем эта агрессивная политика проводилась, в том числе, под предлогом «защиты и покровительства» проживавших там корейцев.

Еще большему сближению китайского и корейского освободительного движения способствовала начавшаяся в 1937 г. Антияпонская война. Корейские патриоты получили тогда прямую поддержку руководства Гоминдана. В частности, Чан Кайши оказывал финансовую помощь Временному правительству Республики Корея. Важное значение в это время приобрела совместная борьба с оккупантами, в том числе в китайском и корейском партизанском движении в оккупированных районах. Среди лидеров корейских партизанских отрядов, действовавших на территории Китая и Манчжурии, в частности, в 1932-1940 гг. выдвинулся Ким Сончжу (Би^Б), взявший себе позднее имя «Ир Сен» (Становление Солнца); отсюда русское - Ким Ир Сен.

С другой стороны, нельзя не видеть и того, что в качестве японской провинции Корея была с неизбежностью вовлечена в военные действия против Китая. В условиях войны с Китаем, японцы уже в 1938 г. стали официально привлекать корейцев к службе в армии, а с августа 1944 г. призыв для последних стал обязательным. В результате такой политики: «в японских частях, сформированных в 1944-1945 гг. и дислоцированных в Маньчжурии и Корее, имелось свыше 15% солдат корейской национальности» [9, с.29].

В условиях новой активизации ассимиляционной политики Японии в Корее в годы Второй мировой войны, корейское освободительное движение за рубежом, прежде всего в Китае, также приобрело особенно большое значение. Оно росло численно, усиливало активность. Наряду с Временным правительством, важную роль в движении стали играть вновь создававшиеся в Китае организации, к примеру, Корейский объединенный союз антияпонского фронта (1932г.) и др. С 1940 г. ведущую роль во Временном правительстве получила Партия независимости Кореи. Однако при этом в корейских организациях Китая в 1930-1945 гг. отмечалось также все более сильное левое влияние.

Совместная борьба с японской агрессией сплачивала народы Китая и Кореи, постоянно питая повышенный интерес китайских лидеров к проблемам восстановления корейской независимости. При этом гоминдановский Китай в годы Второй мировой войны настойчиво пытался убедить союзников по антигитлеровской коалиции официально признать Временное правительство Республики Корея [10]. Немало им было сделано и для активизации этой организации, осенью 1941 г. создавшей в Китае Армию возрождения Кореи (главнокомандующий Чи Чхончхон, начальник Генштаба Ли Бомсок). Вслед за этим, «в декабре 1941 г. ВП официально объявило войну Японии» [11, с.392].

В отличие от союзников, сравнительно мало озабоченных послевоенной судьбой Кореи (исключая США), гоминдановский Китай проявлял значительную заинтересованность в решении данной проблемы, хотя его реальные возможности и были весьма ограниченными. Впервые в диалог по корейскому вопросу Китаю удалось предметно вступить с США и Великобританией лишь на Каирской конференции (22-26.11.1943). Причем к этому времени те уже имели согласованную президентом Ф. Рузвельтом и министром иностранных дел Великобритании Э. Иденом позицию (Вашингтон; 27 марта 1943 г.), сводившуюся к тому, что Корея еще недостаточно готова к независимости, а потому после освобождения от японского владычества должна некоторое время развиваться под опекой великих держав (20-30 лет) -США, СССР, Китая, Великобритании. Однако отмечая этот факт, важно подчеркнуть и то, что непосредственно на конференции Рузвельт предпочел обсуждение вопросов с Китаем (в т.ч. по Корее) в двустороннем формате, «уединившись» с Чан Кайши для приватных бесед, чем, по свидетельству наблюдателей, вызвал немалое «разочарование» У Черчилля [12]. Некоторые исследователи даже категорично утверждают, что «Рузвельт и Чан Кай-ши перекроили политическую карту Дальнего Востока без участия Черчилля» [5, с.23].

В итоге, Каирская декларация провозгласила, что Корея получит свободу и независимость «в должное время» [13, р.401-404]. Эту предельно расплывчатую формулу можно было понимать как угодно. Поэтому, как и представители корейского освободительного движения, Китай однозначно трактовал ее как курс на «восстановление независимости Кореи» - именно так вопрос и ставился, к примеру, Чан Кайши в новогоднем обращении 1944 г. [14 р.10.].

Однако дело обстояло далеко не так просто. Если СССР являлся сторонником максимально ускоренного создания независимого корейского государства, а Великобритания, чьи коммерческие интересы в этой стране были весьма скромными, - относила корейский вопрос к числу периферийных, то США были твердо нацелены на установление для Кореи длительного режима «опеки». По свидетельству осведомленного современника, США рассматривали в это время Корею как своего рода полигон для отработки послевоенной модели отношений с СССР [15, р.237].

Анализ событий 1943-1945 гг. полностью подтверждает данную версию. Начало воплощения американского плана отмечаем уже на Тегеранской конференции 1943 года (28.11-01.12), где Рузвельт, по аналогии с каирскими переговорами с Чан Кайши, строго в двустороннем формате консультаций со Сталиным убеждал того в необходимости опеки над Кореей (30-40 лет) (впрочем, Сталин проявил осторожность, просто поддержав Каирскую декларацию с акцентом на независимость Кореи) [16, с.91, 142]. Эти беседы были продолжены в Ялте, где Рузвельт уже прямо ограничивал перечень «опекунов» послевоенной Кореи (20-40 лет) лишь США, СССР и Китаем. Подчеркнем, что и здесь он предпочел обсуждать проблемы

155

Кореи строго в двустороннем формате. Таким образом, судьба Кореи решалась Рузвельтом, с одной стороны, в приватных беседах с Чан Кайши (Каир), а с другой - с И.В. Сталиным (Тегеран, Ялта).

На этом фоне более чем странно выглядят трактовки южнокорейских исследователей, полагающих, что «Рузвельт пошел на слишком большие уступки России; он зашел слишком далеко, когда пообещал Сталину контроль над регионами, ранее находившимися во владении Китая, не проконсультировавшись предварительно с китайским правительством Гоминьдана» [5, с.46]. Да, США тогда рассматривали гоминдановский Китай в качестве своего главного союзника в АТР и инструмента контроля над Японией и СССР. Поэтому с ним и вели приватные переговоры, давали определенные авансы. Но вопрос по Корее США намеревались решать самостоятельно. Поэтому переговоры со сторонниками независимости Кореи они проводили отдельно: на 2-х Каирских конференциях (ноябрь и декабрь 1943г.) - с Китаем и без СССР и, наоборот, - в Тегеране, Ялте (в Потсдаме уже без Рузвельта) - с СССР, но без Китая. Причем и в том, и в другом случае «один на один» США продавливали идею опеки.

Режим опеки не устраивал Китай, рассчитывавший на свое особое влияние в послевоенной независимой Корее благодаря тесным связям с деятелями корейского освободительного движения. Как уже отмечалось, китайские власти, правящая партия Гоминьдан в течение долгих лет взаимодействовали с деятелями Временного правительства, оказывая им финансовое содействие. Соответственно, независимая Корея была для Китая явно предпочтительнее подмандатной территории великих держав (пусть даже и с его участием в «опеке»). Однако принципиальное решение вопросов международной политики в условиях мировой войны в решающей степени определялось все же не дипломатией, а ходом военных действий, главную роль в которых играли СССР и США. Причем и в Китае, и в Корее японскую Квантунскую армию в августе 1945 г. разгромил именно Советский Союз. В принципе, имея тогда возможность занять всю Корею, он более недели джентельменски дожидался на 38 параллели американцев, появившихся на полуострове только после окончания военных действий (8.09.45г.). Что касается США, то участия в военных действиях в Корее они не принимали. Тогда им было не до нее. Поскольку 38-я параллель им была обещана СССР еще в Ялте, задача состояла не в борьбе за Корею, а в том, чтобы любой ценой не допустить высадки советских частей в Японии. В этой ситуации Китай являлся скорее внимательным наблюдателем по Корее.

4. «Освобождение» под «опекой» и раскол Кореи (1945-1953 гг.).

После разгрома Японии страны-победительницы гарантировали Корее независимость в перспективе. При этом Север в августе 1945 г. заняли советские войска, а Юг в сентябре -американские. Как показали последующие события, разграничившая их по 38-ой широте демаркационная линия, стала одновременно серьезным политическим водоразделом, в итоге, расчленившим страну. Впрочем, в дни всенародного ликования и небывалого подъема политической активности населения, его быстрой самоорганизации, создания различных органов власти, такая перспектива казалась невозможной.

Страстное желание обретения независимости объединило поначалу самые различные политические силы - как правые и центристские, так и получившие огромную популярность левые (прежде всего, группы из Манчжурии и СССР). Как следствие, уже 6 сентября была провозглашена КНР - Корейская Народная Республика, главой которой стал Ли Сынман (бывший президент Временного правительства в 1919-1925 гг., лидер корейского землячества в США). При этом в Народный комитет вошли деятели самого разного толка, к примеру, будущий лидер Северной Кореи Ким Ир Сен. С другой стороны, признанным центром тогда являлось Временное правительство во главе с Ким Гу, находившееся в Китае (Чунцин). Однако эти структуры, в итоге, оказались не востребованными.

Командование оккупационных сил США, в зоне которых находился Сеул, довольно жестко пресекло несанкционированную активность корейцев. КНР предложили воздержаться от выполнения любых функций управления и реорганизоваться в Корейскую народную партию. Общественной организацией признали и с запозданием прибывшее из Китая в ноябре-

156

декабре Временное правительство, в котором многие - и в Корее, и в Китае, видели лидера страны [11, с.70-80]. Заметим, что, в отличие от Ли Сынмана, лидеры последнего, более четверти века жившие в Китае, рассматривались союзниками как креатуры последнего. Таким образом, американцы блокировали и имевший не вполне ясное политическое лицо Народный комитет КНР, и воспринятое как «китайский проект» Временное правительство. В этой связи заметим, что союзники в общем-то не подпустили Китай к решению корейского вопроса.

В декабре 1945 г. это еще раз подтвердила Московская конференция (до этого в сентябре - Лондонская) министров иностранных дел СССР, США и Великобритании, где было решено создать Временное корейское демократическое правительство, для «содействия образованию» которого, в свою очередь, утверждалась Совместная комиссия представителей советского и американского командования. При этом планировалось подписание «соглашения об опеке четырех держав в отношении Кореи на срок до пяти лет» [17, с.161]. Эти решения Московской конференции вызвали взрыв возмущения в Корее, породив мощное движение борьбы с «опекой».

На этой основе, особенно под влиянием внешнеполитических ориентаций, началось стремительное размежевание корейских политических сил. Поскольку же решающую роль в управлении страной тогда играли военные администрации союзников, победителями во внутрикорейской борьбе оказались на Юге - структуры проамериканского политика Ли Сынмана (Демократическая партия; Совещание по скорейшему достижению независимости Кореи, Национальный Совет), на Севере - Коммунистическая партия, затем Трудовая партия Кореи. При этом на Юге, где левые пользовались огромным авторитетом, с 1946 г. развернулась острая борьба между Национальным Советом и Корейским демократическим народным фронтом, финальную точку в которой поставила американская администрация, санкционировавшая масштабный террор против конкурентов проамериканских сил, в том числе против боровшегося с планами создания сепаратной Южной Кореи Временного правительства. В этом плане показательна судьба его лидера Ким Гу, убитого в 1949 году.

В условиях набиравшей силу «холодной войны», после провозглашения «доктрины Трумэна» (1947) раскол Кореи стал неизбежным. На Юге страны при поддержке США утвердился Ли Сынман, создавший диктаторский военный режим проамериканского толка в провозглашенной здесь 15.08.1948 г. Корейской Республике (РК). На Севере возникло коммунистическое государство - Корейская Народно-Демократическая Республика (9.09.1948), опиравшаяся на поддержку СССР, а с 1949 г. и Китайской Народной Республики.

С образованием последней курс Гоминьдана на укрепление позиций в регионе путем участия во «временной комиссии ООН по Корее» и поддержки политики США утратил актуальность и уже не определял политики этой великой страны. Теперь Китай совместно с СССР взял курс на поддержку Северной Кореи. Так, еще до образования КНР - весной 1949 г. Мао Цзэдун принял решение передать КНДР 2 из 3-х корейских дивизий, имевшихся в составе НОАК [18, с.16]. Более весомую помощь коммунистический Китай оказать тогда не мог. Борьба с режимом Чан Кайши еще продолжалась и требовала немалых сил.

В условиях нарастания межблокового противостояния и РК, и КНДР стремились к объединению Кореи. К сожалению, теперь это было возможно только посредством войны. Последнее прекрасно понимали и в СССР, и в США, лидеры которых, в принципе, стремились избежать военного столкновения. В этой связи, к концу 1948 г. СССР вывел войска с Севера Кореи. В июне 1949 г. последовал также вывод американских войск с Юга. Впрочем, согласно соглашению 1948 г., США при этом сохранили здесь свою военную миссию, а также ряд военных объектов (аэродромы и пр.) [19, с.223]. Казалось, положение начало нормализоваться. Однако триумфальная победа коммунистов в Китае и провозглашение КНР (1949) вновь актуализировали корейский вопрос. С одной стороны, руководители СССР и КНР задумались о перспективах утверждения на Юге. Новый Китай, в принципе, выступал за военное решение, хотя и в перспективе. СССР после образования КНР также все более склонялся к военному решению. С другой стороны, в рамках политики «сдерживания», США были готовы любой ценой остановить «распространение коммунизма» в Азии, причем после утраты Китая

157

относились к этому вопросу предельно болезненно.

Особое значение в данной ситуации приобрело то обстоятельство, что и Север, и Юг Кореи проявляли значительную активность, стремясь решить вопрос объединения страны исключительно военным путем и, соответственно, всеми силами стараясь вовлечь в решение данной проблемы своих зарубежных партнеров. При этом все свое искусство пришлось проявить как Ким Ир Сену, проводившему сложные переговоры со Сталиным и Мао Цзэдуном, так и Ли Сын Ману, настойчиво добивавшемуся возвращения американских войск.

В итоге, в апреле - мае 1950 г. Киму удалось заручиться согласием партнеров, причем Мао, считавший, что КНДР имеет все шансы на успех, в принципе, выразил готовность оказать прямую помощь, поскольку, в отличие от связанного с Китаем Договором о взаимопомощи 14.02.1950 г. СССР, КНР не имела никаких обязательств перед США по 38 параллели [18, с.31-32]. В отличие от КНДР, вполне уверенных в своей возможности одержать верх в войне, стратегия не менее воинственной РК была несколько иной. Как более слабая в военном отношении сторона, она не столько рассчитывала победить, сколько провоцировала конфликт, позволяющий вовлечь в него США, принудив их вернуть ранее выведенные войска. Этот план имел влиятельных сторонников и в США. К примеру, выступая в южнокорейском парламенте в июне 1950 г., советник Госдепа Дж. Ф. Даллес прямо пояснил, что армии РК нужно «продержаться хотя бы две недели после начала военных действий», в течение которых США проведут необходимые решения через ООН и направят на помощь Южной Корее свои войска [20]. Именно так все в том же июне и случилось.

В июне 1950 г. война стала неизбежной. Причем к ней стремились и в КНДР, и в РК. В этой связи, следует согласиться с тем, что раскол Кореи был предопределен «логикой действий США и СССР в условиях начавшейся в 1946 г. холодной войны, неспособностью корейских политических сил пойти на компромисс ... неумением и отчасти неспособностью найти взаимоприемлемые пути решения возникающих проблем, особенностями истории формирования корейской государственности, надеждой на внешние силы в решении их внутринациональных проблем» [21, с.141-142]. Добавим лишь, что здесь автор неоправданно оставил за скобками логику действий КНР, в еще большей степени, чем СССР стремившейся снять американо-корейскую угрозу на своей границе.

Корейская война 1950-1953 гг., вылившаяся в масштабное столкновение «сил ООН», с одной стороны, коалиции КНДР и «китайских добровольцев» (при военной поддержке СССР) - с другой, довольно хорошо описана в литературе. При этом однозначно установлено, что как РК не смогла бы устоять под ударом КНДР, так и КНДР была обречена в военном конфликте с американским блоком. В течение примерно 2 месяцев РК была разгромлена, после чего примерно в такие же сроки западная коалиция разбила КНДР, после чего «добровольцы» КНР нанесли поражение коалиции (формула 2+2+2). С 1951 г. фронт был стабилизирован по 38-й параллели, начались переговоры о мирном урегулировании [22]. Анализируя события 19501953 гг., следует признать, что КНР (при поддержке СССР) сыграла решающую роль в сохранении КНДР. В сражениях этой войны погибло более полумиллиона китайских добровольцев [18, с.55]. Завершилась война подписанием Соглашения о прекращении огня между США, с одной стороны, КНДР и КНР - с другой (27.07.1953), причем на время перемирия стороны обязались не допускать ввода на полуостров «новых воинских контингентов и поставки военного снаряжения» [20].

Корейская война, явившаяся следствием столкновения интересов двух систем -капитализма и социализма, стала заключительным этапом раскола Кореи, превратившего корейцев в «разделенный народ»,

5. Китайско-корейское взаимодействие в 1953-1971 гг.

После окончания Корейской войны (1953) господствующая на Севере Трудовая партия Кореи сосредоточилась на восстановлении страны при значительной помощи СССР, КНР и стран социализма. При этом роль, которую КНР сыграла в войне, обусловила ее исключительное влияние в Северной Корее, не уступавшее, а возможно и превышавшее влияние СССР. Следует подчеркнуть, что и после подписания перемирия китайские части

158

продолжали оставаться в КНДР. Лишь в начале 1958 г. руководство двух стран договорилось об их выводе, что и было осуществлено к концу года (три волны - в апреле, августе и октябре). В этой связи, КНДР обоснованно потребовала от РК и США вывода с территории полуострова находившегося здесь по «Договору о взаимной обороне» (1953) американского контингента. Данная позиция была поддержана СССР и КНР, после отказа РК и США от вывода войск в 1961 г. подписавших с Пхеньяном двусторонние Договоры о дружбе, сотрудничестве и взаимопомощи (Москва, 6.07.61; Пекин, 11.07.61), заложившие основы системы безопасности в регионе.

Это было тем более важно, что США продолжали активно усиливать свое присутствие в РК, и в 1958 г. разместили здесь ядерное оружие, в силу чего полуостров утратил свой безъядерный статус. Ядерная угроза с Юга Корейского полуострова с данного времени в решающей степени определяла политику и КНР, и СССР, последовательно выступавших за вывод этого оружия и снижение уровня военного противостояния.

Значительную, едва ли не ведущую роль Народный Китай сыграл также в восстановлении разрушенной войной экономики КНДР. К примеру, только за 1954-1956 гг. КНР выделила для нужд возрождения КНДР сумму, эквивалентную 258,4 млн. рублей (СССР

- 292,5 млн.) [23, с.156]. Нужно признать, что, в немалой степени благодаря этой помощи, в 1950-е и даже в 1960-е гг. Северная Корея развивалась гораздо более динамично, чем Южная и по своему потенциалу существенно ее превосходила. Лишь в 1960-е годы, в немалой степени и в связи с проблемами, которые переживал Китай в периоды «большого скачка» и культурной революции, ситуация начала меняться в пользу Юга, где новый диктатор Пак Чон Хи (19611979) сумел запустить интересные программы сотрудничества с США и, особенно, с Японией.

Негативно на развитии КНДР сказались и ее нараставшие противоречия с СССР. Стереотипно их связывают с решениями XX съезда КПСС. Однако на деле они проявились много раньше. Уже на X пленуме ЦК ТПК в апреле 1955 г. Ким Ир Сен констатировал победу над «карьеристскими элементами» из зарубежья, а именно над своим заместителем в ЦК ТПК

- Xo Гаи, прибывшим в свое время из СССР [24, с.148]. Размышляя над причинами неудачи политической карьеры «советских корейцев», исследователи приходят к выводу об их недостаточной поддержке Москвой, проявлявшей «колебания и нерешительность» [24, с.150-151].

Отметим также, что ослабление позиций СССР одновременно означало существенное укрепление в КНДР влияния КНР, с начала 1960-х гг. переживавшей период углубления разногласий с Советским Союзом. Следует согласиться с выводом ученых, полагающих, что в своей внешней политике КНДР лавировала между СССР и КНР, «заручаясь поддержкой обеих держав, но при этом настаивая на проведении самостоятельной внешнеполитической линии» [18, с.274]. Вместе с тем, на наш взгляд, с 1960-х гг. преобладающее влияние КНР в Северной Корее стало более очевидным.

Последний вывод не следует, однако, воспринимать как признание прямой зависимости КНДР от Китая. Руководство Северной Кореи всегда ревностно защищало свою самостоятельность. В частности, на идеологический конфликт между Китаем и Советским Союзом оно ответило развитием доктрины «Чучхе» («Juche»-Doktrin) в которой упор делался на большую политическую независимость, экономическую самостоятельность и достижение способности к самозащите независимо от каких-либо союзников. Конечно же, это учение было призвано закрепить безусловное политическое лидерство Ким Ир Сена.

Небольшое отступление об основателе КНДР. Первый год династии Кимов начался 19 сентября 1945 г., когда 33-х летний капитан Красной армии, отличившийся в боях против Квантунской армии в Манчжурии, орденоносец Ким Ир Сен (1912-1994, настоящее имя Kim Song Tschu) прибыл из Хабаровска в Пьхеньян (Pjöngjang). Спустя месяц он участвует в создании Коммунистической партии Кореи и далее, при поддержке СССР, становится главой Временного правительства Кореи. Ким Ир Сен, ранее ярко заявивший о себе в борьбе с японскими захватчиками у себя на Родине, вместе со своей женой Ким Тшонг Сук (Kim Tschong Suk) прибыл в Советский Союз еще в 1940 году и жил первоначально в селе Вятское

159

под Хабаровском. Жена Кима, по преданию, отличалась необычайной храбростью, была искусной пулеметчицей и необычайно продуктивной военной портнихой (сшивала до 600 униформ в месяц). И вот 16 февраля 1942 года у этой партизанской пары родился, судя по записи в регистре рождений г. Хабаровск, наследник, названный тогда Юрой (позже - Ким второй). Правда в официальной истории КНДР сегодня указано, что Ким Ир Сен начал свой антияпонский поход со святой горы Пэкту на севере страны и здесь же родился и его сын Ким второй [25, Б. 544].

Нужно отдать должное этому незаурядному человеку, уже вскоре после победы во фракционной борьбе в ТПК сумевшему не только закрепить свой статус на основе предложенной им государственной идеологии чучхе (с 1955 г.), но и выступить с программой объединения Кореи. Уже в 1960 г. он, в частности, выдвинул идею создания на Корейском полуострове конфедеративного государства при сохранении самостоятельности правительств Севера и Юга. Кстати, в это же время на Юге получили развитие идеи президента Пак Чон Хи об особом пути корейской нации - «чачжусон». По мнению Н.Н. Кима: «Чучхе и чачжусон в определенном смысле могут рассматриваться как выражение стремления корейцев преодолеть «внешнюю зависимость», будь то от Китая или Японии, сохранившейся в исторической памяти народа. ... За общей фразеологией о самостоятельности скрывался страх оказаться в очередной зависимости от внешних сил, к которым относились как к потенциальным разрушителям корейской нации» [11, с.380].

Учитывая столкновение в регионе геополитических интересов ведущих мировых держав, стремление корейского народа к объединению не могло быть реализовано. В этом были едины и США, превратившие Южную Корею в ключевой плацдарм в Северо-Восточной Азии, и СССР, стремившийся в лице Северной Кореи сохранить барьер с американцами, и конечно же Китай, обоснованно считавший «корейский вопрос» ключевым вопросом безопасности. Не случайно, в 1960-е гг. этот вопрос был один из немногих пунктов, роднивших внешнеполитические программы КНР и СССР, за исключением, пожалуй, периода второй половины 1960-х годов, когда у КНР возникли территориальные претензии к КНДР, повлекшие за собой ряд китайско-корейских пограничных инцидентов в 1968-1969 гг. [26]. Однако в целом, последовательная поддержка КНДР, ее мирных инициатив, внимательный мониторинг ситуации на Корейском полуострове, осуждение агрессивной политики США - стали основой и китайской, и советской внешней политики.

6. Китайско-корейские отношения в условиях сближения КНР и США (1971-1988).

К началу 1970-х гг. китайская политика в Корее определялась стремлением к консервации существующего положения дел и сохранению сложившегося здесь баланса сил, что в полной мере смогла учесть и блестяще использовать новая администрация США (Никсон; 1969-1974). С конца 1960-х гг. развитие событий в регионе, на наш взгляд, определяли два основных фактора - нарастающий кризис политики США во Вьетнаме и связанная с этим «доктрина Никсона» (переход к многополярной политике). Решив сблизиться с Китаем, Никсон начал с «разрядки» в Корее. Несмотря на недовольство Пак Чон Хи, США приняли программу сокращения своих контингентов в Южной Корее (20 тыс. в 1970 г. и полный вывод сухопутных частей к 1975 г.) [20, с.31]. Начавшийся затем вывод американских войск с полуострова позволил в короткий срок создать условия для сближения США и с КНР, и с СССР. Так в мире начиналась «разрядка» 1970-х годов, в начале десятилетия ярко заявившая о себе и на Корейском полуострове.

Вне всякого сомнения, сближение КНР и США оказало исключительно благотворное влияние на межкорейские отношения. После двух десятилетий разрыва, на наш взгляд, в первую очередь именно под влиянием КНР, возобновились двусторонние контакты КНДР и РК, завершившееся подписанием Совместного заявления Юга и Севера (4.07.1972), намечавшего курс на мирное объединение. В частности, Ким Ир Сен предлагал вести его на «внутрикорейской основе» и «без ориентации на внешние силы» [27, с.7]. Критикуя стереотипы «о том, что Юг стремился продать США и Японии, а Север - сделать Юг «красным»» [27, с.13-14], прямо ссылаясь на прекрасный опыт недавнего визита Никсона в

160

КНР [27, с.15], он выражал уверенность: «Ныне для корейской нации нет более насущного вопроса, чем достижение воссоединения страны» [27, с.6].

Пойдя на ослабление напряженности в Корее, США обеспечили себе сближение с КНР, позволившее им эффективно использовать в своих интересах антисоветский потенциал этого государства, получивший новое качество после пограничных инцидентов с СССР (1969). Безусловно, это была большая победа дипломатии США. Конечно, новый курс порождал и некоторые издержки, в частности, связанные с ухудшением взаимопонимания с Южной Кореей. Однако «китайский приз» того, безусловно, стоил. Тем более, что, купируя недовольство Пак Чон Хи, США оказали ему значительную помощь в деле развития военной индустрии и дальнейшей модернизации вооруженных сил. Во многом благодаря ей, Южная Корея в 1970-е годы добилась внушительных успехов в укреплении экономического и военного потенциала. В 1970 г. Пак Чон Хи вызвал КНДР на «честное соревнование в области развития» [7, с.41], а уже в 1977 г. констатировал, что РК обогнала в экономическом развитии КНДР и создала сопоставимую военную машину [20, с.35]. О мощи последней, в частности, говорит то, что лишь с большим трудом США удалось предотвратить в 1976-1979 гг. получение РК собственного ядерного оружия, а в 1978 г. Южная Корея объявила об освоении производства ракетной техники.

На волне сближения с США Китай внес довольно существенные коррективы в свою политику в отношении Кореи. По существу, он не только ограничивал воинственные порывы Ким Ир Сена, не только отказался от продвижения идеи объединения страны под эгидой Севера, но и прямо ориентировался на решение проблемы полуострова, прежде всего, в рамках контактов с США. Причем Китай открыто поддержал присутствие американского контингента в Южной Корее, рассматривая его в качестве противовеса СССР. Такой курс позволил наладить отношения не только с США, добиться дипломатического признания с его стороны, но и с Южной Кореей, экономические отношения с которой с рубежа 1980-х годов получили мощный импульс, несмотря на отсутствие дипломатических отношений [18, с.56-58].

Для Северной Кореи в 1970-е гг., напротив, наступили трудные времена. КНР и СССР, вдохновленные «разрядкой» в отношениях с США (хотя и по разным причинам), приобрели склонность неформально проявлять недовольство излишне конфронтационной политикой КНДР, как считалось, создающей ненужные осложнения во взаимодействии с Соединенными Штатами. На наш взгляд, это неизбежно сказалось и на характере экономического сотрудничества «КНР-КНДР», «СССР-КНДР». Тем не менее, с учетом глубоких китайско-советских разногласий, и КНР, и СССР одновременно стремились сохранять свое влияние в КНДР, чтобы не допустить излишнего усиления там противной стороны. Поэтому, выражая некоторое недовольство, и Китай, и СССР официально поддерживали Северную Корею, внешне стараясь как-бы «не замечать» друг друга. В этой связи, очень показательно, что советские ученые, детально освещавшие политику в Корее, проводимую США, Японией и т.д., практически полностью обходили вниманием корейскую политику КНР.

Полагаем, что реальные дивиденды в это время смогли, в первую очередь, получить именно США, которые не только нормализовали отношения с Китаем, и СССР, но еще и укрепили военно-экономический потенциал Южной Кореи. Вслед за этим они отказались и от планов вывода своих войск с Корейского полуострова, военное значение которого особенно возросло после поражения американцев во Вьетнаме (1975). Новые ориентиры «доктрины Форда», закреплявшие особый статус РК, как ключевого союзника США в Азии, были окончательно закреплены в американской политике после утраты Ирана (1980).

Для Китая улучшение отношений с США также открывало отличные перспективы, прежде всего, в плане экономического сотрудничества с этой крупнейшей экономикой мира. Однако нужно видеть, что в полной мере они были обеспечены не политикой «разрядки» 1970-х, а переходом к новому этапу нарастания международной напряженности с рубежа 1980-х гг., когда объективно выросла роль КНР, как силы, противостоящей Советскому Союзу. «В пользу» КНР в это время говорила его сдержанная позиция в отношении военной политики США на Корейском полуострове, а также усилия по ослаблению связей КНДР с СССР. С небольшими

161

изменениями данная стратегия характеризовала политику КНР на Корейском полуострове практически до середины 1980-х гг., когда в нее начали постепенно вноситься довольно существенные изменения - вначале под влиянием, быстро расширявшихся контактов с США, КР и Японией, а затем - масштабных перемен эпохи «перестройки» в СССР (при этом важное значение имела встречная «северная политика» президента РК Чон Ду Хвана). В общих чертах смысл корректировок корейской политики КНР в 1980-е гг. состоял в популяризации формулы «одно государство, две системы», которую Китай считал возможным применить как к собственно китайским территориям (Гонконг, Тайвань), так, в перспективе, и к Корее [7, с.135].

Несмотря на попытки Северной Кореи оказать давление на Китай активизацией контактов с СССР (1984-1986 гг.), растущее значение последнего в решении корейского вопроса вновь доказали события 1987-1988 гг., когда в преддверии Олимпиады в Сеуле (1988) он фактически выступил в роли главного посредника в диалоге США и Северной Кореи, открывшем в это время начало новому этапу смягчения ситуации вокруг Кореи. Подчеркнем также, что именно с этого времени ясно обнаружила себя закономерность: смягчение остроты «корейского вопроса» является безошибочным признаком и, в еще большей степени, инструментом сближения КНР и США, осложнение - косвенным свидетельством усиления напряженности в американо-китайских отношениях.

7. Корейская политика Китая в условиях окончания «холодной войны» и формирования однополярного мира (1989-2012).

Корректировка корейской политики КНР в конце 1980-х гг. происходила под влиянием двух основных факторов: углубления перестройки в СССР, а также кризисных событий в Китае (площадь Тяньаньмэнь, 1989), резко осложнивших его отношения с Западом. Интересно, что до весны 1989 г. КНР декларировала «общность» позиций с новым курсом СССР, состоявшем в последовательном снижении напряженности и поощрении межкорейского диалога. Данной политике немало способствовали как общемировые, так и региональные процессы. Объединение Германии (1988-1990), нормализация отношений КНР и СССР, глубокие изменения в Южной Корее, где к власти пришел первый президент, избранный на альтернативных выборах (Ро Дэ У; 1988-1993) - все это способствовало ослаблению конфронтации на Корейском полуострове.

Однако руководители Китая действовали весьма осторожно, стремясь избегать излишне радикальных решений. Для них оказался совершенно неприемлемым капитулянтский подход М. Горбачева, с необычайной легкостью «сдавшего» ГДР. Напротив, попытки «китайского Горбачева» - Чжао Цзыяна, - выдвинутого Дэн Сяопином на пост Генерального секретаря ЦК КПК (1987-1989), направить страну по пути западных демократий, в т.ч. усилить давление на КНДР закончились для него отставкой. Символично, что она состоялась сразу после поездки Чжао в КНДР и последующей его встречи с М. Горбачевым и стала прямой реакцией на события на площади Тяньаньмэнь (май 1989).

Жестко пресекая деструктивные процессы в собственной стране, не взирая на протесты в зарубежье, Китай компенсировал это стремлением улучшить отношения с Западом за счет других позиций, в частности, на Корейском полуострове. По этой причине расчет Пхеньяна на пересмотр излишне «просеульской» политики КНР после отставки Чжао Цзыяна не оправдался. В ходе переговоров 1989-1990 гг. КНДР не смогла блокировать развитие отношений КНР и Республики Корея [18, с.59-60]. И это было вполне объяснимо. К 1990-м годам КНР вела с Южной Кореей многомиллиардную торговлю (3,1 млрд. $ в 1989 г.), получала оттуда необходимые технологии. В то же время она не могла позволить себе сильно «отставать» от России, уже в 1990 г. установившей дипотношения с Южной Кореей. А в ноябре 1992 г. Б. Ельцин и Ро Дэ У подписали еще и Договор об основах отношений РФ и РК.

Хотя для Китая, учитывая масштабы его экономического сотрудничества с Сеулом, улучшение отношений с Югом было более актуальным, чем для России, тем не менее, он действовал традиционно осторожно, стремясь не навредить отношениям с КНДР, как отмечалось, крайне ревниво относившейся к сближению КНР с Югом. В этой связи, Китай содействовал и межкорейскому диалогу, и укреплению международных позиций КНДР. В том,

162

что в 1991 г. КНДР и РК были одновременно приняты в ООН, а затем подписали и ратифицировали Соглашение о примирении, ненападении, сотрудничеству и обменах (1991/92), полагаем, была немалая заслуга китайской стороны. Большим событием в это время стал также вывод США из Южной Кореи ядерного оружия и подписание Декларации о безъядерном статусе Корейского полуострова (31.12.1991).

Лишь на столь основательном фундаменте, предусмотрительно «пустив» вперед Россию, в августе 1992 г. КНР установила дипломатические отношения с Республикой Кореей. Хотя в общих чертах эта тема обсуждалась с КНДР, для последней событие все равно стало настоящим шоком и на некоторое время серьезно осложнило двусторонние отношения. Несмотря на это, Китай твердо «заявил о намерении придерживаться принципа «равной удаленности» в отношениях с обеими корейскими сторонами» [28, с.32]. Ситуацию здесь несколько смягчило лишь то обстоятельство, что другой традиционный союзник КНДР -Россия и вовсе решил слепо следовать в фарватере политики США, ориентируясь на отношения с Южной Кореей и фактически выбросив на свалку весь багаж многолетней дружбы с Севером. На этом фоне КНР выигрышно проводила максимально гибкую политику, с одной стороны, всемерно развивая сотрудничество с Южной Кореей, а с другой - старалась не отталкивать от себя КНДР (в отличие от России), координируя с нею внешнеполитический курс, «компенсируя» ей понесенные политические издержки ощутимой помощью в различных сферах. По существу, в 1990-е годы КНР осталась единственным по-настоящему серьезным другом и ведущим партнером Северной Кореи.

Между тем, сложности внутреннего порядка, в том числе обусловленные сменой поколений Кимов (после смерти Ким Ир Сена в 1994 г. власть перешла к его сыну Ким Чен Иру, а с 2011 г. - к внуку Ким Чен Ыну), а также ухудшение международного положения КНДР сделали ее политику гораздо более импульсивной. При этом она сохранила ортодоксальную основу чучхе. И все же к концу 1990-х годов Китай, несмотря ни на какие изменения в мировой политике, остался основным партнером КНДР, рассматривая ее стабильность как важный элемент своей безопасности. Нужно согласиться с тем, что Китай был единственной крупной державой, сумевшей построить «более или менее сбалансированные отношения с КНДР и РК. Отсюда его преобладающее влияние на геополитическую ситуацию на Корейском полуострове» [29, с.19-20].

На наш взгляд, КНР, хорошо усвоив уроки объединения Германии, применяя их для оценки ситуации на Корейском полуострове, ясно осознавала, чем для нее может обернуться аналогичное объединение Кореи. Перспектива получить могучего соседа, обладающего серьезным военным потенциалом (ракеты, потенциально - ядерное оружие), идущего в фарватере политики США, - являлось весьма опасной. Поэтому формально поддерживая идею объединения Кореи, на деле Китай хорошо понимал, что такое государство сразу станет его постоянной «головной болью». Соответственно, существование двух государств на полуострове было единственным приемлемым для него решением.

После серьезного охлаждения в 1992-1994 гг., КНР сумела восстановить устойчивые отношения с КНДР. В немалой степени и благодаря этому, последняя смогла преодолеть чрезвычайные трудности 1990-х годов, в силу которых тогда утвердилось столь же расхожее, сколь и ошибочное представление о скором крахе режима. В октябре 1997 Ким Чен Ир стал генеральным секретарем ТПК, а в сентябре 1998 - Председателем вновь созданной Оборонной Комиссии - высшего органа власти в КНДР. В 1997 г. был введен новый календарь, начавший отсчет времен с года рождения Ким Ир Сена (1912).

Несмотря на все трудности, при посредничестве Китая был также налажен межкорейский и корейско-американский диалог, во многом снявший острые противоречия кризиса 1993 г., когда КНДР отказала Международному Агентству по атомной энергии (IAEA) в инспекции мест своих ядерных исследований и начала процедуру выхода из Договора по нераспространению ядерного оружия. В итоге, после длительных переговоров, Вашингтон и Пхеньян заключили 21.10.1994 Рамочное соглашение, в соответствии с которым программу ядерных исследований предстояло переструктурировать в течение десяти лет. На фоне

163

сохранявшейся напряженности в отношениях между двумя Кореями, в 1997 г. при посредничестве Китая и США они договорились о подготовке к прямым переговорам по мирному договору. Важный политический прорыв случился в июне 2000 г., когда на первой встрече руководства Севера и Юга Кореи на высшем уровне, состоявшейся сразу после майского визита Ким Чен Ира в КНР, удалось достичь договоренности о встречах родственников, разделенных Корейской войной [30]. Первая такая встреча была совместно организована в августе 2000 года. Договорились и об экономической помощи со стороны Южной Кореи. Стороны также подтвердили стремление к воссоединению [31, с.48-51]. Безусловно, все эти достижения следует отнести в актив КНР.

Ситуация осложнилась однако тем, что с приходом в 2001 г. к власти в США президента Буша Штаты заняли гораздо более жесткую позицию по отношению к КНДР [32], прямо игнорировавшую интересы КНР, кстати, в том же 2001 г. еще на 20 лет продлившей срок действия Договора 1961 г., предусматривающего при необходимости оказание взаимной военной помощи. А в начале 2002 г. США включили КНДР в так называемую «Ось зла», как спонсора терроризма, переговоры с которым не дают результатов. В этой ситуации резко осложнился и межкорейский диалог. Вопросы углубления взаимопонимания решались медленно. Встречи и переговоры на различных уровнях давали ничтожные результаты, периодически прерываясь конфликтами.

Особенно сильно ситуация осложнилась в связи с развитием на Севере атомной программы. В 2002 году стало известно, что КНДР интенсивно работает над обогащением урана для его военного применения. В этом же году Пхеньян потребовал от США заключения пакта о взаимном ненападении. Возможность такого соглашения встревожила Японию и РК, настаивавших на мерах по ядерному разоружению КНДР. В итоге, отношения Севера и Юга вновь зашли в тупик [33]. А после неудачи переговоров по заключению между КНДР и США пакта о ненападении Пхеньян в январе 2003 года заявил, что выходит из Договора по нераспространению ядерного оружия, прекращает сотрудничество с международным агентством по ядерной энергии и снова запускает ядерный реактор в Йонбене (Уоп§Ьуп) для производства обогащенного оружейного урана. В этой ситуации в апреле 2003 именно при посредничестве и участии Китая начались новые переговоры между КНДР и США, а в конце августа 2003 начались «переговоры шести»: КНДР, КР, США, Китай, Япония, Россия [34].

Характеризуя в этой связи политику Китая, нужно отметить, что он всегда выступал за безъядерный Корейский полуостров, за то, чтобы ядерного оружия и средств его доставки не было ни на Севере, ни на Юге. Поэтому Пекин не раз предлагал Вашингтону вступить в прямые переговоры с Пхеньяном по поводу гарантий Северу от нападения США. Но Штаты при президенте Джордже Буше были настроены очень решительно. В частности, они прекратили поставки на Север нефтепродуктов и продуктов питания, хотя в стране остро стояли проблемы обеспечения продовольствием. Впрочем, ожидаемого результата это не принесло. Пхеньян, особенно после событий в Ираке (2003) и казни Саддама Хусейна (2006), считал вопросы безопасности безусловным приоритетом.

Как следствие, в июне 2006 г. КНДР провела испытания баллистической ракеты, а в октябре - мощного ядерного заряда, вызвавшие озабоченность во всем мире. Пожалуй, впервые Пхеньян остался вообще без союзников, поскольку в ответных санкциях, объявленных ему Совбезом ООН, активное участие принял и Китай. Объективно это прямо противоречило его традиционной политике, поэтому китайской стороной вскоре были предприняты максимальные усилия к тому, чтобы преодолеть кризис и вернуть конфликтующие стороны за стол переговоров. Определенному успеху китайской политики на Корейском полуострове способствовало не только активное взаимодействие с КНДР и США, но и с Южной Кореей, с которой КНР в 2003 г. вышел на уровень «всесторонних отношений сотрудничества и партнерства», а в 2007 году стал для нее основным внешнеторговым партнером (с 2003г. - КНР основной импортер, а с 2007 г. - основной экспортер) [35, с.128] и главной страной привлечения капиталов РК.

Именно усилия Китая еще на некоторое время продлили жизнь механизму «шестисторонних переговоров». При прямом посредничестве Пекина удалось вначале организовать неофициальные переговоры США и КНДР (2007), а затем на этой основе возобновить в Пекине переговоры в шестистороннем формате, которые поначалу принесли неплохие результаты. КНДР обязалась закрыть объекты ядерного полигона в Йонбене, передать полный список ядерных объектов и информацию по программе. В свою очередь, мировые державы обещали оказать ей серьезную экономическую помощь. Некоторое время общественность находилась даже в ожидании «шока Буша» - своего рода революции в корейском вопросе, на основе взаимодействия США и КНР, превосходящей по своим последствиям эпохальный прорыв эпохи Никсона (1971/72) [36, с.72]. Однако все эти прогнозы оказались несостоятельными.

Сближение позиций сторон, достигнутое в ходе Пекинских переговоров 2007 г., оказалось недолговременным и выдохлось на подписании Декларации «О мире и совместном процветании» на саммите глав Севера и Юга 2-4 октября 2007 года. Вслед за этим, с 2008-2009 гг. начался новый раунд обострения обстановки на Корейском полуострове. Наиболее серьезной потерей на данном этапе стало прекращение шестисторонних переговоров (20032008) - протестный шаг КНДР против осуждения Совбезом ООН запуска ею баллистической ракеты. Между тем, именно переговоры шести «при всех их недостатках, обеспечивали более или менее устойчивые каналы коммуникаций» [37, с.17].

Новый раунд эскалации напряженности получил окончательное закрепление в политике администрации Б. Обамы (2009-2017), по общему мнению, оказавшейся значительно более жесткой для КНДР, чем политика его предшественника Дж. Буша младшего. В этой связи, несмотря на все старания мировой общественности, в мае 2009 г. КНДР провела новое (второе) ядерное испытание, а в апреле 2012 г. внесла положение о ядерном статусе страны в Конституцию [38, с.27]. Практически обыденными стали к этому времени отдельные инциденты на границе Севера и Юга, а также дипломатические демарши КНДР в связи с очередными военными учениями США и РК.

В целом, в начале 2010-х гг. ситуация на Корейском полуострове становилась все более тревожной, причем Китаю не удавалось добиться снижения градуса противостояния все более воинственных КНДР и РК. Это обусловило настойчивые попытки КНР призвать стороны к мирному диалогу, в развитии которого вышедший в 2011 году на 2-е место в мире по ВВП и стремительно развивавшийся Китай был особенно заинтересован. Полагаем, что успеху политики КНР в данном отношении препятствовали объективные обстоятельства, прежде всего, общий рост нестабильности в мире, в частности, разгром силами НАТО Ливии и печальная судьба Муаммара Каддафи (2011). После этих событий убедить руководство КНДР свернуть программы создания ядерного оружия и баллистических ракет оказалось еще более проблематичным.

Новый лидер Северной Кореи Ким Чен Ын (2011) с первых шагов показал свою готовность к дальнейшему продолжению военных программ, и уже в 2012 г. КНДР осуществила очередной запуск баллистической ракеты - пусть пока еще не вполне удачный. Все это говорило о складывании условий для начала нового раунда обострения корейского вопроса.

Констатируя данный факт, тем не менее, нельзя не признать, что с конца 1980-х годов Китаем был проделан огромный объем работы в плане решения проблем Корейского полуострова, его денуклеаризации, сближения позиций сторон межкорейского диалога. 2000-е годы стали также временем существенного наращивания масштабов экономического сотрудничества КНР и с РК, и с КНДР. Несмотря на то, что с 2006 г. Китай подключился к санкционному режиму против КНДР, в принципе, он по-прежнему поддерживал ее, на наш взгляд, стал той силой, которая не позволила событиям на полуострове принять излишне конфронтационный характер. Вместе с тем, по мере наращивания военных программ КНДР, Китаю становилось все сложнее оставаться в рамках прежней парадигмы решения корейского вопроса. Тем более, что в 2000-х гг., особенно к концу десятилетия, значительно более

165

напористой здесь стала политика США. Активную позицию в корейском вопросе стала занимать Россия.

8. Китайско-корейские отношения в эпоху Си Цзиньпина (2013-2019).

В условиях усиливавшейся борьбы между сторонниками однополярного и многополярного мироустройства, в начале второго десятилетия XXI в. сложилась крайне неспокойная обстановка и в мире, и на Корейском полуострове. В этой непростой ситуации в Китае в 2012-2013 гг. власть перешла к «пятому поколению» руководителей во главе с Си Цзиньпином, получившему от своих предшественников мощную страну - с 2011 г. вторую экономику планеты. Осуществляя обширный комплекс реформ, КНР сумела избежать традиционно сопутствующих им политических потрясений. Творческий и, вместе с тем, жесткий политик, способный на решительные действия (1989, Тибет), прежний лидер Ху Цзиньтао сумел добиться немалых успехов и в продвижении интересов Китая на международной арене. Тем не менее, на рубеже 2010-х гг. КНР была поставлена перед новыми вызовами, прежде всего, в сфере безопасности.

Мир вокруг стремительно менялся, изменялась и общая политическая конфигурация отношений вокруг Кореи, на сцену выходили новые политики. В Северной Корее первые шаги делал молодой лидер Ким Чен Ын (2011), в Южной - появилась первая женщина-президент Пак Кын Хе (2013-2017). В 2012 г. вернулся на пост президента России В.В. Путин, в начале 2013 г. начался новый президентский срок Б. Обамы. Таким образом, за большой карточный стол садилась обновленная команда игроков, причем в качественно иной ситуации.

К примеру, вопреки бытующим стереотипам, к этому времени существенно улучшилось положение дел в КНДР, в принципе, вышедшей из полосы кризиса 1990-2000-х гг. Так, в 20112013 гг. уверенный рост (16% помимо межкорейского оборота) дала ее внешняя торговля (основной партнер - Китай - более 87%) [39, с.305]. Красноречивым свидетельством экономического подъема стало почти 100% увеличение поставок ей электричества из КНР только в 2014 г. [39, с.267]. Но главное, что еще в 2012 г. директива Ким Чен Ына ЦК ТПК «Об установлении новой системы экономического управления нашего образца» («меры от 28 июня») открыла здесь начало этапа серьезных реформ.

Возвращаясь к КНР, нужно отметить, что Си Цзиньпин получил в наследство до крайности обострившийся корейский вопрос: развивая военные программы, в декабре 2012 г. КНДР вывела на орбиту спутник, а буквально в канун его избрания Председателем КНР 12 февраля 2013 г. - провела третье по счету ядерное испытание, в силу чего Госдеп США заявил о возможности нанесения по Северу «упреждающего удара». Несмотря на принятый в марте 2013 г. Совбезом ООН новый обширный пакет санкций против Северной Кореи, ее руководство упорно продолжало свои ядерную и ракетную программы. Более того, в ответ на санкции Совбеза в марте КНДР вышла из Соглашения о перемирии (1953), расторгла пакт о ненападении с РК (1991), а также закрыла КПП Панмунджом. Как следствие, в это время Корейский полуостров оказался буквально на грани настоящей войны. События принимали крайне опасный для КНР характер, поскольку в 2013 г. в ответ на «корейскую угрозу» американцы начали планирование размещения на полуострове системы ПРО THAAD (Terminal High Altitude Area Defence) [40, S.4].

Для того, чтобы понять почему Китай чувствовал себя целью этой системы, напомним о ее возможностях: дальность поражения ракеты противника составляет 200 километров до достижения цели (территории страны), высота поражения - 150 километров. Одна батарея такой системы состоит из шести мобильных рамп стрельбы, 48 ракет-перехватчиков, обозревающей территорию на расстоянии 18.000 километров радарной системы и систем управления огнем. Иными словами, данная система ПРО позволяла с территории Южной Кореи контролировать самые дальние уголки Китая (и России) [41, S.122].

Благодаря колоссальным усилиям всего мирового сообщества, в том числе Китая, 2014 год все же прошел довольно спокойно. Конечно, ситуация вовсе не была безоблачной. Однако возникавшие конфликты удавалось своевременно тушить (к примеру, инцидент, связанный с провокационным фильмом «Интервью» компании «Сони Пикчерз», повлекшим за собой

166

кибератаку северокорейских хакеров на сайты компании). В том, что к 2015 г. ситуация вокруг Кореи стабилизировалась, полагаем, немалую роль сыграл Китай, оказывавший сдерживающее влияние на КНДР. Хотя поводов для нового осложнения отношений Севера и Юга и в это время оставалось предостаточно. Чего только стоили постоянные военные учения и маневры США и РК.

Обращает на себя внимание и предельно бесцеремонная пропагандистская компания, связанная с продвижением идеи неминуемого, причем близкого, «поглощения» КНДР ее южным соседом, которая с 2014 г. развернулась в южнокорейских и мировых СМИ. Подчеркнем, что при этом ее участниками стали высшие должностные лица РК. Так, находясь в марте 2014 г. с визитом в Германии, президент Пак Кын Хе открыто заявила о необходимости объединения Кореи по «германскому варианту», а именно путем «поглощения» КНДР. Взамен своему северному соседу она сулила максимум благ, которые позволят ему «быстро развиваться» и процветать [42]. Более того, эта компания в итоге была прямо «санкционирована» президентом США, публично заявившим о близком «коллапсе» и крахе КНДР [43].

Подобные декларации, видимо, все же не внушали их авторам должной уверенности, поэтому параллельно с 2015 г. вновь актуализировался вопрос о военном противостоянии сторон и наращивании вооружений в регионе. Прежде всего, для защиты 28500 своих военнослужащих на территории РК в начале 2015 г. США вновь потребовали инсталляции ракетной системы - THAAD. Сеул тогда медлил с согласием в силу того, что этот шаг был заведомо неприемлем для Китая - главного торгового партнера РК. Тем более, что в ходе Сеульского визита в середине марта 2015 года высокопоставленный китайский дипломат Ли Динчао (Liu Jianchao) настоятельно советовал партнерам из Южной Кореи: «При установке новой ракетной системы на корейском полуострове очень важно учитывать внимание и озабоченность Пекина» [44, S. 5].

Отношения сторон на Корейском полуострове в 2015 г. все более заходили в тупик и, в конечном счете, в августе дело дошло до обстрела вещавших на Север громкоговорителей южан. Этот инцидент, имевший значительный международный резонанс, казалось, был исчерпан предложениями КНДР о проведении переговоров об ослаблении напряженности на границе. Однако общая тенденция эскалации напряженности уже была закреплена. Основным детонатором очередного конфликта вновь стала ракетно-ядерная программа Северной Кореи. В декабре 2015 г. Ким Чен Ын заявил о том, что его страна обладает не только ядерным, но и термоядерным (водородным) оружием. В январе 2016 г. КНДР провела четвертое испытание оружия массового поражения. И хотя лидер КНДР уверял, что его страна не применит этого оружия, если не подвергнется нападению, а эксперты и разведчики уверяли, что январский взрыв не был водородным, ситуация в регионе вновь накалилась.

Характеризуя позицию Китая, следует признать, что ядерные испытания КНДР объективно создавали ему значительные проблемы. Нередко они проводились всего в 100 километрах от китайской границы. Специалисты видели, что при испытаниях не всегда выполняются все необходимые меры против радиоактивного загрязнения почвы, воды и воздуха. В ответ на эту угрозу китайцы соорудили не менее 20 станций по измерению радиоактивности вдоль границы между КНР и КНДР [45, S.5]. Одновременно Китай раздраженно отвечал на критику США, согласно которой КНР, как «государство-покровитель» КНДР, могла бы сделать много больше для ракетно-ядерного разоружения этого государства. С точки зрения Пекина, министерства иностранных дел КНР, эта критика была неконструктивной.

В предельно острой ситуации начала 2016 года Китай, пожалуй, впервые обнаружил некоторую нервозность, на наш взгляд, показавшую, что он просто не знал, что ему все же делать с импульсивным лидером Севера. С одной стороны, несмотря на недовольство ядерными испытаниями, 28 января 2016 г. КНР отказалась поддержать санкции США против КНДР, сохранив актуальные совместные проекты в сфере экономического сотрудничества (торговля, туризм и пр.). Однако уже в феврале 2016 г. - в связи с испытанием КНДР ракеты

167

дальнего действия [46, Б. 4] - КНР призвала расширить санкции против КНДР, при этом выразив протесты одновременно и Пхеньяну, и Сеулу. А в начале марта 2016 г. - в ответ на ракетные и ядерные испытания, Китай поддержал новые санкции Совбеза против КНДР, подготовленные им вместе с США. Таким образом, очевидно, что, в конечном счете, с февраля КНР избрала для себя путь «жестких» решений в отношении КНДР на основе выработки солидарной позиции с США (сторонником санкций выступила и РФ).

Однако данный алгоритм решения проблемы, в конечном счете, оказался для Китая не вполне приемлемым. Под разговоры о северокорейской угрозе, в 2016 г. США смогли наконец получить согласие Южной Кореи на развертывание американских ПРО ТИЛЛВ (8.07.2016), что вновь привело к существенной корректировке политики КНР в отношении ядерной и баллистической программ КНДР, поскольку было воспринято как прямая угроза безопасности КНР. Так, в ответ на очередной запуск ракеты, осуществленной в КНДР в августе 2016 г. с подводной лодки, Синьхуа заявило, «что США и Южная Корея своими постоянными учениями провоцируют Пхеньян именно на такие шаги» [47, с. 122].

После того как, несмотря на все усилия КНР, осенью 2016 года решение о размещении американских ПРО вступило в силу, Китай в бешенстве, казалось, был намерен «простить» КНДР ядерный статус. В этой связи, 9 сентября 2016 г. КНДР провела пятое испытание ядерного оружия, а 2.10.2016 г. заявила, что программа создания ядерного оружия ею «в основном» реализована. Относительно мягкая позиция КНР в этих условиях у некоторых аналитиков вызывала подозрения. К примеру, С.А. Михеев не исключал, что «Северную Корею можно рассматривать как продолжение длинной китайской руки». Эксперты считали, что «китайцы могут играть в достаточно хитрую двойную игру, просто используя северокорейского лидера, используя Северную Корею с ядерными зарядами как средство давления на Японию, на Соединенные Штаты Америки. При этом не неся за это ответственности» [48].

Впрочем, такая версия воспринималась большинством аналитиков скептически, поскольку именно действия КНДР дали повод для расширения военного присутствия США в регионе, что КНР было совершенно невыгодно. В данной связи, к примеру, Ф.А. Лукьянов в сентябре 2016 г. отмечал: «Буквально последние, наверно, полгода ситуация начала меняться и не в пользу Пхеньяна. Потому что эти бесконечные эскапады и провоцирующие довольно опасные действия, все-таки ядерные испытания - это не просто какая-то пропагандистская атака, начинает очень сильно беспокоить не только тех, кого всегда это тревожило, вот Соединенные Штаты и Южную Корею с Японией, но явно совершенно устал и крайне раздражен этой позицией Китай. А Китай - это сейчас главный спонсор, донор и патрон Северной Кореи. Поэтому китайцы пару месяцев назад впервые согласились на ужесточение санкций и на дополнительные меры воздействия на Пхеньян, чего раньше никогда не делали» [49]. Это глубинное изменение позиции КНР к концу 2016 г. стало совершенно очевидным. Причем оно закреплялось и ужесточением реакции на программу совершенствования в КНДР средств доставки. Тем не менее, осуществив десятки испытательных пусков [50, Б.5], к началу 2017 г. КНДР в основном решила эту проблему, хотя осознание данного факта ко многим пришло не сразу.

Внимание в мире пока привлекал в основном ядерный потенциал. Согласно оценкам, к 2017 году Северная Корея располагала плутонием, достаточным для изготовления восьми атомных бомб, (т. е., примерно 54 кг.). К концу 2016 года она обладала не менее чем 20 ядерными зарядами. И это количество могло до 2020 года вырасти не менее чем до 50. К 2025 году, как полагали европейские и американские специалисты, ядерных зарядов у КНДР могло быть около 80 [51, Б. 1-2; 52].

С учетом все меньшей предсказуемости в действиях КНДР, все это весьма тревожило основных мировых игроков, в частности, США, где в 2017 г. началось президентство Трампа. По мнению Б. Обамы, высказанному вновь избранному президенту: «Северокорейский вызов является самым опасным и сложным для современной международной безопасности». С этим мнением и рекомендацией первоначально согласились и Трамп, и тогдашний госсекретарь

168

Рекс Тиллерсон (Rex Tillerson) [53, S. 30; 54, S. 32]. Но ситуация быстро ухудшалась. Так, еще в начале 2017 г. Трамп полагал, что КНДР не создадут ракету, способную достичь США. Однако в первом полугодии 2017 г КНДР провела многочисленные ракетные испытания, в том числе с пролетом их над японскими территориями. Иногда выстреливались четыре ракеты одновременно. 4.07.2017 государственное телевидение впервые объявило об испытании межконтинентальной ракеты типа Hwasong-14 с дальностью поражения цели 6.700 километров, что означало, что могут быть поражены и американские военные объекты на Аляске, откуда они держат под прицелом значительную часть Китая и России. После второго испытания ракеты подобного типа КНДР заявила 28.7.2017 г., что теперь эта ракета имеет дальность полета 10.000 километров, и что ей доступны важнейшие части континентальной территории США. Также выяснилось, что она не только получает часть технологии производства ядерных и ракетных вооружений из-за рубежа, но и сама может стать экспортером таких технологий и, в особенности, знаний, связанных с этими технологиями [55].

Летом 2017 г. ситуация в регионе накалилась до предела. Так, после совместных американо-южнокорейских маневров вблизи границ КНДР ее печать предупредила (9.07.2017г.) США о «растущей опасности ядерной войны». Американцы толкают Корею своими военными провокациями на грань ядерной войны, - писала в этот день правительственная газета «Родонг». Впрочем, и до указанных маневров, в январе 2017 г. Север грозил превратить Сеул в «море огня». В свою очередь, представители Юга утверждали, что маневры служили проверкой способности уничтожать враждебные рампы для стрельбы ракет и для поражения подземных командных пунктов. В них участвовали истребители двух стран и американский бомбардировщик B-1B, способный с помощью лазерного оружия и специальных бомб разрушать любые наземные или подземные бункеры [56, S. 4]. Однако в ответ в августе 2017 г. ракета КНДР успешно пролетела над Японией, породив споры о том, почему японцы ее не сбили? И имели ли они вообще такую техническую возможность? В августе власти Гуама начали раздавать жителям листовки о поведении в случае ядерного удара.

В этой связи, в июле-сентябре 2017 г. между КНДР и США состоялся обмен жесткими заявлениями, причем стороны перешли к взаимным оскорблениям. В ходе перепалки лидеров этих стран «человек-ракета» и «американский старик» озвучили угрозы применения ядерного оружия. Все это время КНР настойчиво призывал стороны к сдержанности, что порождало в их адрес обвинения со стороны США в недостаточно активном урегулировании проблемы и даже в потворстве КНДР, что однако же представляется не вполне справедливым. Уже к маю 2017 г. китайско-корейские отношения ухудшились настолько, что официальные СМИ КНДР призвали «Китай не испытывать терпение Пхеньяна и сделать правильный стратегический выбор» [57]. Несмотря на это, после испытания 21 мая 2017 г. твердотопливной ракеты средней дальности «Пуккыксон-2», власти КНР закрыли один из авиамаршрутов в КНДР. В июле 2017 г. КНР прекратила контакты с КНДР по военной линии. Одновременно вместе с РФ она выступила против размещения в Северо-Восточной Азии ПРО THAAD, параллельно предложив КНДР объявить мораторий на пуски ракет. Полагаем, что Китай, судя по официальным заявлениям, не был заинтересован в ядерно-ракетном вооружении КНДР, однако к тяжелым санкциям против этой страны Пекин также не был готов.

В свою очередь, Трамп требовал более действенных экономических, финансовых и политических санкций против КНДР, с тем чтобы остановить или хотя бы затормозить стремительное развитие ядерно-ракетного оружия этого государства. Теперь он понимал, что корейские ракеты с ядерными боеголовками могут достичь не только Гуама (крупнейшей военной базы США на Тихом океане), но и материковой северо-западной части Северной Америки. Ведь осенью 2017 года печать США уже активно обсуждала перспективы ядерного удара КНДР и по Лос-Анджелесу, и по Вашингтону. Причем число жертв такого удара могло превысить потери США во Второй мировой войне [58].

В данном контексте относительно более сдержанная позиция КНР вызывала критику американцев. Особенно это стало заметно после проведенного КНДР 3 сентября 2017 г.

169

шестого атомного взрыва (второго водородного) [59, Б.7, 9]. КНР тогда довольно резко реагировал на испытания водородной бомбы назвав этот шаг «неправильным». Однако США требовали более жестких мер, в частности, полного прекращения поставок в КНДР нефти и нефтепродуктов. Причем самому Китаю пригрозили отключением его от долларовой системы, а также ядерным вооружением Японии и Южной Кореи.

Президент Трамп неоднократно обращался к КНР с тем, чтобы она повысила финансово-экономическое давление на КНДР, однако та отвергала многие требования США, особенно по вопросам снабжения населения КНДР жизненно важными продуктами, например, требование о полном прекращении поставок топлива (нефти и нефтепродуктов). Китай полагал, что нужно любыми средствами предупредить внезапное падение Пхеньянского режима, которое сопровождалось бы еще белее разрушительными последствиями. Среди них - анархия в стране вместо власти и порядка, пусть и авторитарных, тоталитарных; огромное количество беженцев через 1.400 километровую границу КНР; исчезновение буферной зоны, в которой расположены вооруженные силы США, настроенные к Китаю отнюдь не дружественно; угроза перехода ядерного оружия и материалов КНДР в руки гораздо менее предсказуемых сил. В целом, для Китая важно было сохранить стабильную страну на периферии для спокойствия собственного экономического и политического развития [60, Б.11].

На основании этих соображений Китай, как полагают американцы, не прервал доступ КНДР к финансовым ресурсам через банки КНР, хотя американцы и предоставляли Китаю информацию о том, что эти финансовые трансферы делают возможным для руководства Северной Кореи стремительное развитие ядерной и ракетной техники. Стратегия США в этой ситуации состояла в усилении тихоокеанского военного флота, создании новых возможностей защиты и наступления на своих военных базах у союзников. Таких, например, как ТИЛЛВ-8уБ1еш для своевременного отражения северокорейского ракетно-ядерного нападения [54, Б.32; 61, Б. 5].

Все это показывало, что США считали роль Китая в организации давлении на КНДР ключевой. В конечном счете, Си Цзиньпин и Трамп 19.09.2017г. все же договорились о том, что такое давление будет усилено [51, Б.1]. В частности, в КНР началось массовое закрытие компаний КНДР, в т.ч. было принято решение до конца года закрыть все северокорейские рестораны. КНР также прекратил поставки в КНДР газового конденсата и СНГ. В октябре китайским СМИ было рекомендовано вообще меньше писать о КНДР. В ноябре 2017 г. КНР ограничила поездки туристов в КНДР, закрыла мост между городом Даньдун и Северной Кореей. Однако одновременно власти КНР потребовали от США вести диалог с КНДР (29.09.2017). При этом позиция Китая определялась тем, что «в войне на Корейском полуострове не будет победителей».

К концу года казалось, что остановить трагическое развитие событий уже невозможно. США перебросили в регион мощную военную группировку с тремя авианосцами (Рональд Рейган, Теодор Рузвельт, Нимиц). В ответ, в конце ноября 2017г. КНДР запустила баллистическую ракету, способную достичь любой точки в США, после чего Штаты призвали страны мира разорвать с КНДР все связи. А 13 декабря 2017 г. даже появилась исходившая от Р. Тиллерсона информация о том, что США и КНР обсудили план действий на случай краха режима КНДР, причем США обещали, что в случае вторжения «отступят после того, как стабильность в КНДР восстановится» [62]. Вслед за этим, 23 декабря 2017 г. Совбез ООН единогласно проголосовал за предложенное США ужесточение санкций против КНДР, что было названо Пхеньяном «актом объявления войны».

Таким образом, ядерные и ракетные программы КНДР развивались столь стремительно, что они стали угрозой не только региональной, но и глобальной безопасности [59, Б.5]. В результате, мир оказался на грани ядерной войны. Активно обсуждались ее «сценарии», обсчитывалось число возможных жертв.

Однако в начале 2018 г. ситуация неожиданно выправилась - сначала в связи с проведением Олимпийских зимних игр в Пхёнчхане (9-25.02.2018), а затем - в результате плодотворных переговоров между Си Цзиньпином и впервые посетившим Китай Ким Чен

170

Ыном (неофициальный визит 25-28.03.2018). О переговорах, проходивших в режиме секретности, известно мало. По мнению экспертов, Пхеньян здесь пытался «в своих интересах разыграть друг против друга две сверхдержавы - США и Китай, хотя у Поднебесной есть тоже свои мысли в отношении того, как использовать Пхеньян» [63]. Безусловно, исход переговоров стал большим успехом КНР, вновь заявившей о себе как о главном арбитре, способном оказать влияние на Северную Корею, посреднике, обеспечивающем эффективный диалог «США-КНДР» (предложение Ким Чен Ына о личной встрече с Трампом было передано именно через Си Цзиньпина).

При этом Пекин по-прежнему занимал в отношении Пхеньяна довольно жесткую позицию. В частности, после того, как 29-30 марта 2018 г. Комитет Совбеза ООН по КНДР провел масштабное расширение санкций против КНДР (21 компания, 27 морских судов и 1 физлицо - запрет работы с КНДР), в начале апреля 2018 г., Китай ввел запрет на поставку в КНДР товаров двойного назначения. Несмотря на это, КНДР объявила о прекращении с 21 апреля 2012 г. испытаний ядерного оружия и баллистических ракет и согласилась на инспекции США на ее полигонах. Примечательно, что эти шаги Северной Кореи совместно приветствовали главы МИД КНР и РФ, проводившие в это время переговоры. Отмеченные перемены позитивно отразились на межкорейском взаимодействии. Очередной саммит двух Корей 27 апреля 2018 г. был ознаменован подписанием «Пханмунджонской декларации о мире, процветании и объединении Корейского полуострова», констатировавшей необходимость заключения мирного договора. В комплексе все эти перемены позволили вынести на обсуждение КНР и США вопрос о выводе американской ПРО THAAD из Южной Кореи, как часть большой «стратегической региональной сделки».

Безусловно, весной 2018 г. Китай сыграл основную роль в преодолении кризиса в отношениях США и КНДР. Это был момент триумфа Си Цзиньпина. Причем успех был столь значителен, что стороны пошли на, казалось бы, невозможное. Пхеньян в мае 2018 г. ликвидировал ядерный полигон в Пхунгери. США и Южная Корея приостановили традиционные совместные учения Ulchi Freedom Guardian. Наконец, была достигнута договоренность о личной встрече Трампа и Ким Чен Ына. Влияние Китая в этих процессах было столь значительным, что в мае 2018г. даже пошли слухи о том, что Си Цзиньпин также будет участвовать в переговорах США и КНДР в Сингапуре [64].

Добившись изменения курса Северной Кореи, КНР, таким образом, сделала своего рода главный «взнос» в дело урегулирования китайско-американских отношений, испытывавших в это время серьезные перегрузки.

В данной ситуации США не смогли, однако же, отказать себе в некоторых слабостях «триумфатора». Заявленная 10 мая встреча с лидером КНДР, уже 24 мая была отменена Трампом, после чего назначена вновь. Причем, по мнению его адвоката Р. Джулиани, «Ким Чен Ын встал обратно на четвереньки и умолял об этом, а это именно та позиция, в которой он вам и нужен» [65]. Продолжая политику кнута и пряника, Штаты также подготовили для КНДР новый пакет санкций, что, к всеобщему удовольствию все же не сорвало американо-корейский саммит в Сингапуре (12.06.2018). Констатируя большое значение этого уникального для мировой политики события, отметим, что едва ли не основная заслуга в организации встречи в Сингапуре лидеров двух стран, не имеющих дипломатических отношений, а в недавнем прошлом фактически перешедших на бульварную брань, принадлежала именно Китаю. Символично, что в Сингапур Ким Чен Ын прилетел на китайском самолете.

Конечно, встреча Трампа и Ким Чен Ына прошла непросто. Тем не менее, стороны подписали меморандум о намерении «установить новые отношения», совместно добиваясь «стабильности и мира на Корейском полуострове». Более того, в нем даже содержалось обязательство США взамен на денуклеаризацию «предоставить гарантии безопасности КНДР». На пресс-конференции по итогам встречи Трамп пошел еще дальше, заговорив о возможном выводе из Южной Кореи 32 тыс. американского военного контингента и отмене маневров с Японией и РК [66]. К слову, последнее до крайности напугало союзников США, которых американские дипломаты сразу после саммита буквально бросились успокаивать.

171

Несмотря на очевидные трудности взаимопонимания, после переговоров в Сингапуре наступила полоса едва ли не всеобщей эйфории. Казалось, были решены все проблемы. Сам Трамп был преисполнен оптимизма, считая встречу «прелюдией мира». Огромный хор подпевал-«политологов» (особенно из новых стран ЕС) уверял, что теперь речь идет лишь о размерах того, что пытается «выпросить» для себя Северная Корея. При этом переговоры расценивались почему-то не иначе как «победа» над «сочувствующими» ей Китаем и Россией. Удивительно ленивое, сервильное и неглубокое мышление!

Между тем, было очевидно, что успехи Сингапура обеспечивались, в значительной степени, именно КНР. Что касается «поражения» Китая, то показательно, что Ким Чен Ын не только прилетел в Сингапур на китайском самолете, но и сразу же после саммита 19-20 июня 2018 года совершил визит в Китай, причем это был третий его визит в КНР менее чем за 3 месяца (ранее - в конце марта и в мае). Причем на встрече с Си Цзиньпином он попросил помощи в том, чтобы быстрее снять с КНДР санкции. В свою очередь, Си Цзиньпин заверил, что «приложит максимум усилий» для этого [67]. Впрочем, выполнить данное обещание оказалось непросто. Уже через 10 дней после Сингапура Трамп продлил санкции против КНДР еще на год. А 12 июля 2018 г. США внесли в Совбез ООН предложение о запрете на поставку в КНДР продуктов нефтепереработки, не нашедшее, однако, поддержки Китая и России [68].

Еще более важным представляется то, что пока шел Сингапурский саммит, в нарушение всех договоренностей с КНР, был подготовлен список китайских товаров, которые США запланировали обложить пошлиной в 50 млрд. долларов. Таким образом, фактически санкции вводились теперь и против КНР, видимо, в знак американской «признательности» Китаю.

Несмотря на отмеченные проблемы, КНР и КНДР строго выполняли взятые на себя обязательства. Так, последняя уже в июле развернула работы по демонтажу объектов на ракетном полигоне Сохэ. Благодаря интенсивным переговорам Севера и Юга, в том числе на высшем уровне, сторонам удалось в сентябре подписать декларацию о закрытии ядерного центра в Йонбёне и ракетного полигона Тончхан (при условии принятия США предварительных условий КНДР). Большие надежды возлагались также на создание свободной от учений буферной зоны в Желтом море, ограничение практики военных маневров и учений и т.д. Успехи были столь очевидны, что осенью 2018 г. даже зашли разговоры о возможном присуждении Трампу, Ким Чен Ыну и Мун Чжэ Ину Нобелевской премии мира [69]. В свою очередь, полагаем, что по-настоящему заслуживал тогда такого рода премии лишь один политик - Си Цзиньпин.

Впрочем, Китай и КНДР в это время интересовали не премии. Одним из наиболее интересных результатов происходивших перемен, к примеру, стала значительная активизация деятельности северокорейских эмиссаров в Китае, на что их прямо нацелил Ким Чен Ын, давший установку: «В следующем году санкции против нас будут отменены. Заранее будьте готовы к этому. Кто преуспеет в этом деле, тот не пожалеет, получив соответствующее вознаграждение, а также звание героя. Действуйте побыстрее». В погоне за разнообразными проектами сотрудничества, в 2018 г. в Китай направились буквально караваны чиновников, руководителей предприятий. В свою очередь, власти КНР «существенно ослабили контроль на границе с Северной Кореей, а также перестали придирчиво проверять содержимое грузов в КНДР». Это сразу позитивно сказалось на уровне жизни в приграничных районах с Китаем. В КНР вновь потекла дешевая рабочая сила из КНДР, прежде выдворенная властями этой страны в рамках санкционной политики [70].

Нужно особо подчеркнуть, что в этих условиях КНР умело заручилась дополнительной поддержкой России, что позволило двум странам совместно поставить вопрос о снятии с Северной Кореи части санкций. Впрочем, особых успехов на данном пути они не достигли. США находили все новые темы для критики, обвиняли КНДР в тайных разработках, в сокрытии военных объектов и, главное, настаивали на предварительной ликвидации ядерного потенциала, причем даже не на его уничтожении, а на передаче имеющихся у КНДР ядерных боеголовок США. В итоге, к концу года переговорный процесс застопорился.

Задачу решения накопившихся проблем предполагалось решить на новой встрече Трампа и Ким Чен Ына, состоявшейся 27-28 февраля 2019 г. в Ханое (Вьетнам). Однако она завершилась полным провалом - досрочно и без подписания каких-либо договоренностей. Вслед за этим последовало новое резкое ухудшение ситуации вокруг Кореи. Стороны вновь выступили с довольно резкими заявлениями, заговорив языком угроз. В частности, США пригрозили ужесточением санкций, а власти КНДР дали Вашингтону срок, чтобы смягчить свою позицию до конца года, поскольку после этого он «вообще не сможет получить то, чего хочет» [71]. Несмотря на усилия заинтересованных сторон, прежде всего КНР и России, стороны не удалось удержать и от ряда радикальных шагов. В частности, особо выделим испытания «принципиально новой» управляемой ракеты в апреле 2019 года, серию ракетных пусков малой дальности, проведенных в КНДР 4 мая 2019 г. - в канун визита в Южную Корею и Японию спецпредставителя США по проблемам КНДР С. Бигуна, а также апрельское заявление о том, что никаких переговоров с Госсекретарем Майком Помпео далее вести власти не намерены: только встреча первых лиц КНДР и США позволяет надеяться на какие-то договоренности [72, Б. 5; 73, Б. 7]. С другой стороны, отношения двух стран еще более осложнили требования США об ужесточении санкций в отношении КНДР.

В этой ситуации вновь объективно возросла посредническая роль Китая и России. Причем, полагаем, что, направившись с визитом в Россию, где 25 апреля 2019 г. состоялась его встреча с В.В. Путиным, лидер КНДР отчасти выразил скрытое недовольство политикой китайской стороны, проявил определенное разочарование в посреднических усилиях КНР. В ходе данной встречи, которую представитель МИД РФ назвала «исправлением ошибок американской дипломатии» [74], Ким Чен Ын просил В. Путина объяснить позицию Пхеньяна Трампу. Однако, похоже, и эта встреча не принесла Ким Чен Ыну ожидаемого результата. Следует также обратить внимание на тот факт, что сразу после нее В.В. Путин, в свою очередь, вылетел в Пекин на саммит «Один пояс, один путь». Причем он еще раз подчеркнул, что Северной Корее нужны международно признанные гарантии безопасности, а также то, что и КНДР, и Россия, и Китай, выступают за освобождение всего Корейского полуострова от ядерного оружия. На одностороннее же разоружение КНДР не пойдет. По мнению наблюдателей, она могла бы пойти на поэтапное разоружение при снятии определенных санкций на каждом этапе и при одновременном разоружении на территории и в водах Юга. Таким образом, становилось все более очевидным, что конфликт между США и КНДР может быть решен только на путях интернационализации. В переговорах по этому вопросу должны участвовать одновременно Северная и Южная Кореи, Китай, Россия, Япония и США [75, Б. 5].

Сегодня Китай считает, что проблема в отношениях США и КНДР заключается в том, что последняя ощущает постоянную угрозу с Юга, где размещены американские военные. Поэтому ей необходимы гарантии безопасности от США и НАТО. Пхеньян с этой позицией согласен и добавляет, что без отсутствия гарантий он имеет такое же право на ядерное оружие, как и США, и что снять кризис в отношениях между США и КНДР военной акцией уже невозможно. Весомый аргумент Пхеньяна в пользу последнего утверждения: в случае нападения с Юга, КНДР способна нанести колоссальный ущерб (уничтожение Сеула и пр.). Вместе с тем, при таком развитии событий возникает угроза, что в этом случае Китай и США столкнутся непосредственно, как это уже было в Корейской войне 1950-1953 гг. По мнению большинства аналитиков, такая угроза делает исключительно важным текущий переговорный процесс. Не следует надеяться на «пулю-избавление» в голову вождя страны Кима: ведь тогда к власти в КНДР могут прийти очень «плохие» люди [76, Б.6; 77, Б.2].

В сложившейся ситуации, как представляется, Китай в ближайшее время сохранит за собой роль главного реального посредника на переговорах США и КНДР и основного гаранта мира в регионе. При этом, однако, данная роль поставит его перед рядом очень непростых, возможно, более чем компромиссных решений.

Подводя итоги, отметим, что в течение тысячелетий корейский вопрос являлся для Китая, без преувеличения, одним из важнейших - возможно, наиболее важным - вопросов

173

мировой политики. Нет ни одной страны в мире, которая имела бы с Кореей столь давние связи и столь тесную, фактически общую историю. Глубину взаимопроникновения двух цивилизаций ярко иллюстрирует удивительная схожесть культурного, духовного и даже ментального пространств.

Большая часть политической истории отношений Кореи и Китая, вполне естественно включавшей и периоды сближения, и войны, строилась на началах сюзеренитета, в силу чего последний выступал в роли ведущей силы, в известной степени, эталона. Как показывает история, Китай всегда чрезвычайно серьезно относился к своему статусу сюзерена Кореи, причем, как правило, был готов ради его сохранения на серьезные жертвы. Отметим также, что в течение тысячелетий любые изменения в Китае или в Корее практически с неизбежностью отражались на жизни соседней страны. Эта общность истории, в известный момент, даже нашла свое выражение в понимании Кореи как «маленького Китая» - государства, хотя и значительно менее крупного, но столь же древнего, обладающего высокой культурой.

В условиях качественно нового этапа в истории Китая, когда эта страна пошла по пути реформ и открытости, а также приоритетного развития сотрудничества с США, традиционно важный корейский вопрос также претерпел определенные корректировки, в конечном счете, закрепленные в декларативном признании КНР принципа «равной удаленности» в отношении двух Корей, более того, - в признании оправданности пребывания военного контингента США в Южной Корее. Вместе с тем, даже в наиболее сложный для Севера период 1990-х гг. Китай оставался его основным партнером, гарантом безопасности.

С 2000-х годов, на фоне стремительного развития сотрудничества КНР с Южной Кореей, характер китайско-северокорейских отношений в решающей степени определила проблема ракетно-ядерной политики КНДР, серьезно дестабилизировавшая положение в регионе, а также осложнившая отношения Китая и Соединенных Штатов. Несмотря на давление последних, КНР длительное время воздерживалась от серьезных санкций в отношении КНДР. Тем не менее, под влиянием форсированного развития ракетно-ядерных программ последней, а также усиливавшегося нажима США, с 2016 г. Китай существенно изменил свою политику, предприняв достаточно серьезные попытки выработки солидарной позиции с США (особенно в отношении санкций). На наш взгляд, они принесли определенные результаты, которые, тем не менее, являются ограниченными и непрочными.

Как представляется, современный «корейский вопрос» является проблемой не столько Кореи или Китая, сколько США. Нащупав «ахиллесову пяту» КНР, связанную с ее торгово-экономическими интересами в США, последние с неподдельной, порой буквально детской наивностью и радостью, изо всех сил давят на нее, причем даже тогда, когда этого не требуют обстоятельства. В итоге, КНР поставлена перед трудным выбором. Что важнее - торговые интересы или соображения безопасности? Где рубеж уступок на Корейском полуострове (в других важных вопросах)? И от того, каков будет китайский ответ, кто сегодня победит в Китае - торговец или политик - для Корейского полуострова зависит практически все.

Основной вопрос состоит в том, насколько далеко КНР может пойти по пути уступок США. Думаем, что далеко. Даже дальше, чем сегодня это обычно представляется. Однако границы такого отступления есть. Отчасти их показало развертывание американских ПРО ТНААО, воспринятое как прямая угроза безопасности КНР и во многом скорректировавшее позицию КНР в отношении ядерной и баллистической программ КНДР. В этом контексте, отмечая традиционную китайскую терпеливость, полагаем, что ее вряд ли стоит бесконечно испытывать. Китай способен на очень жесткие решения.

Наиболее важные задачи современности для КНР - преодоление угрозы масштабного военного конфликта на Корейском полуострове, а также сохранение добрых отношений с США, причем, по возможности, с минимальными потерями для своего имиджа и собственной безопасности. При этом, несмотря на различного рода декларации, сегодня существует объективная незаинтересованность Китая в объединении Кореи. Впрочем, схожие позиции занимают и другие ведущие державы мира, для которых в настоящее время предпочтительнее сохранение на полуострове статус-кво. Иное решение, а именно - широко обсуждаемое в

174

западной печати «поглощение» Севера Югом, возможно лишь в случае капитуляции КНР перед Западом (по аналогии с СССР эпохи Горбачева). Однако для Китая это совершенно невозможно, поскольку не только радикально изменит баланс сил в военно-стратегическом плане, но, и породив глубокий политический и идейный кризис, поставит на грань распада саму КНР. В данном контексте для Китая актуален не заданный Западом вопрос о Северной Корее и ее ракетно-ядерной программе, а вопрос о Корее в целом. Рассматривать вопросы Севера и Юга Корейского полуострова сепаратно Китай, на наш взгляд, скорее всего будет. Но решать их таким образом он, уверены, не готов. Корейский вопрос КНР будет принципиально решать только комплексно - в единстве проблем Севера (ракетно-ядерная программа) и Юга (американское военное присутствие).

Китайская альтернатива сегодня - бесконечный поиск компромисса, попытка снять напряженность в регионе за счет денуклеаризиции Кореи, предоставления международных гарантий безопасности Северу и даже - как предел уступок - поддержки проекта объединения Кореи при условии ее полной демилитаризации, вывода войск США и трансформации всей ныне действующей системы договоров о безопасности как Севера, так и Юга. Возможны и иные компромиссные варианты. Но в любом случае без «китайского самолета» решить сегодня «корейский вопрос», добиться мира и стабильности на полуострове - невозможно. Проблема, однако, состоит не в позиции Китая, готового к серьезным уступкам, а в степени геополитических притязаний США, которые сегодня явно недооцениваются.

Литература и источники

1. Göthel I. Der Untergang des alten Korea. - Wiesbaden, 1996.

2. Забровская Л.В. Политика Цинской империи в Корее 1876-1910 гг. - М.: Наука, 1987.

3. Шведов В.Г. Столетняя китайско-корейская война // Вестник Приамурского государственного университета им. Шолом-Алейхема. - 2016. - №2. - С.91-100.

4. См.: Лимарев В.Н. История древней Кореи (I-XII века н.э.). СПб.: Страта, 2018.

5. Ю Бен Ен. Внешнеполитическая стратегия Великобритании и корейский вопрос в XX веке. (Политологический анализ)/ Под ред. нроф. Е.П. Бажанова и нроф. В.Ф. Ли. - М.: Диалог-МГУ, 1999.

6. Курбанов С.О. История Кореи. С древности до начала XXI века. - СПБ.: Изд-во С-Петерб. Ун-та, 2009.

7. Ковалев А.В. Политика США и Японии на Корейском полуострове. - М.: Наука, 1990.

8. Полное собрание деклараций независимости Кореи. - М., 1999. - C. 129.

9. Ванин Ю.В. Советский Союз и Северная Корея, 1945-1948. - М.; ИВ РАН, 2016.

10. Foreign relations of the United States (FRUS), 1941. p. 875-876.

11. Ким H.H. Южная Корея 1945-1948 гг. : политическая история. - М.: Наука, 2015.

12. White, Т.Н. The Stillweil Papers. - NY, 1948. P. 252.

13. The conferences at Cairo and Teheran // Foreign relations of the United States, 1943. - Washington, 1961.

14. Record of the Cairo Conference. By Chang Chi-yun. - Taipei, 1953.

15. Lattimore, О. Situation in Asia. - Boston, 1949.

16. Советский Союз на международных конференциях периода Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. Т.2. - М., 1947.

17. Материалы Совещания министров иностранных дел СССР, США, Великобритании // Внешняя политика Советского Союза. Сб. документов. 1946 год. - М., 1952.

18. ТоркуновА.В., УфимцевЕ.П. Корейская проблема: новый взгляд. - М.: Изд. центр "АНКИЛ", 1995.

19. История Кореи. Т.2. - М.: Наука, 1974.

20. ДенисовВ.И. Корейская проблема: пути урегулирования, 70-80-е годы. - М.: Международные отношения, 1988.

21. Ким Ен Ун. 70 лет освобождения Кореи и судьбы корейской нации // Корея: 70 лет после освобождения: коллективная монография. - М.: ИДВ РАН, 2015.

22. Das Zeit Lexikon in 20 Bänden. Hamburg 2005, Band 08, S. 221-222.

23. Корейская Народно-Демократическая Республика. - М., 1975.

24. Мен Д.В. Советские корейцы в политике Советского Союза в Северной Корее // Корея: 70 лет носле освобождения: коллективная монография. - М.: ИДВ РАН, 2015.

25. Der große Brockhaus in einem Band. - München 2010.

26. Chin O. Chung, Pyongyang Between Peking and Moscow: North Korea's Involvement in the Sino-Soviet Dispute, 1958-1975, The University of Alabama Press, 1978.

27. Ким Ир Сен. О создании Демократической конфедеративной Республики Корё. - М.: Палея, 1993.

28. Горелый И.О. Корея. Концепция объединения. - М.: Издательская фирма «Восточная литература» РАН, 1997

29. Ли Вл. Ф. О бессрочном нейтралитете Корейского полуострова в свете мирового опыта XX века (Геополитическое исследование). - М.: Научная книга, 1999.

30. Schloms, M. Divide et impera: totelitärer Staat und humanitäre Hilfe in Nord-Korea. Berlin, 2000.

31. Ким Вон Ил. Роль России в урегулировании военно-политического кризиса на Корейском полуострове. - М. : МАКС Пресс, 2008.

32. Kim, S.S. The North Korean system in the Post-Cjuld War era. - N.Y., 2001.

33. Schmidt, H. -J. Vertrauen oder Kontrolle? Zur Neuordnung der Beziehungen zwischen Nord- und Süd-Korea. - Frаnkfurt am Main, 2002.

34. Armstromg, C.K. The North Korean Revolution ... Ithaca (N.Y.) 2003.

35. Гринюк B.A. Япония - Южная Корея; глубокий кризис межгосударственных отношений // Корея: 70 лет после освобождения: коллективная монография. - М.: ИДВ РАН, 2015.

36. ЕвсеевB.B. Оценка военного потенциала КНДР // Корея: 70 лет после освобождения: коллективная монография. - М.: ИДВ РАН, 2015.

37. Жебин A.3. Корейское урегулирование: уроки и задачи // Корея: 70 лет после освобождения: коллективная монография. -М.: ИДВ РАН, 2015.

38. Корейский ядерный кризис: перспективы деэскалации / Под ред. А.Г. Арбатова, В.3. Дворкина, O.K. Ознобищева. - М.: ИМЭМО РАН, 2013.

39. Корея: 70 лет после освобождения: коллективная монография. - М.: ИДВ РАН, 2015.

40. Salzburger Nachrichten. Der US-Stützpunkt Guam. Der Urlaubsparadies inmitten des Konfliktes, 10.8. 2017.

41. Wang, Yi. Advancing China's Major- Country Diplomacy in a Changing in World // Qiushi, Qiushi, CPC Jornal on China's Governance & Perspectives, Issue 30, January-March 2017, Vol.9, №1.

42. To Unify Korea, Peacefully. Address by Park Geun-Нуе, President, South Korea, Delivered to the Dresden University of Technology, Dresden. Germany on March 28.2014// URL: Jitfp.y/wotd.com/featured-speech/ unify-korea-peacefully

43. Obama Predicts a 'Collapse'. JoongAng Ilbo. 01.26.2015.

44. Burkhard, B. Südkorea: Hitzige Debatte um Raketenabwehr // Die Presse, 8.4.2015.

45. Kolonko, P., Ross, A. Immer Ärger mit dem Nachbarn // Frankfurter Allgemeine Zeitung. 8.1.2016.

46. Burkhard, B. Abwehrraketen als Exportschlager? // Die Presse, 8.4.2016.

47. Ли И. История развития внешней политики Китая в контексте северокорейской ядерной угрозы // Современная научная мысль. - 2018. - №3.

48. КНДР удивляет даже китайцев; Вести FM. 09.09.2016 // http://radiovesti.ru/brand/61178/episode/1376279/

49. Ядерные провокации КНДР утомили даже Китай // http://radiovesti.ru/brand/61177/episode/1429188

50. Frankfurter Allgemeine Zeitung, 31.5.2016.

51. Chalmers Malcolm. Preparing for War in Korea. Whitehall Report 4-17, Royal United Services Institute for Defence and Security Studies, London, 20.9. 2017.

52. Browne Ryan: Top U.S. General. China will be „greatest threat" to U.S. By 2025, updated 0412 GMT, CNN, September 27, 2017.

53. Sherman Wendi/RevereEvans. Whu we've fallen short and whu thet's no longer an ohtion // Time Magazine, 3.4. 2017.

54. Cha V. China needs to get serious // Times Magazine, 3.4. 2017.

55. Ministry of Defense (Japan): Launch of Ballistic Missiles by North Korea. 2017/

56. Nordkorea warnt USA vor „Atomkrieg" // Die Presse, 10.7.2017.

57. КНДР пригрозила Китаю и США // https://www.rline.tv/news/2017-05-04-kndr-prigrozila-kitayu-i-ssha/

58. Эксперты оценили последствия ядерного удара КНДР по Лос-Анджелесу // http://www.topnews.ru/news_id_111250.html

59. European Parliament (Directorate-General for External Policies) Policy Lepartment: Nuclear Proliferation in North East Asia, Benjamin Hautecouverture. Brussels 2017, PE 578.

60. Buchas Peter/Mittelstaedt, Jean Christofer. Chinas Nordkorea-Problemr // Militär Aktuell 2016, №2.

61. Newsweek International. Bomb Shelter, 25.8.2017.

62. США и Китай обсудили план действий в случае краха режима КНДР // https://nation-news.ru/332019-ssha-i-kitai-obsudili-plan-deistvii-v-sluchae-krakha-rezhima-kndr

63. Кирьянов О. Визит на бронепоезде// Российская газета. - 2018. - 28 марта. - №65(7528).

64. https://rg.ru/2018/05/13/lider-kitaia-mozhet-priniat-uchastie-v-sammite-ssha-kndr.html

65. Джулиани: Ким Чен Ын «на коленях» умолял Трампа о встрече // https://info24.ru/news/dzhuliani-kim-chen-yn-na-kolenyakh-umolyal-trampa-o-vstreche.html

66. В Сингапуре состоялась историческая встреча Ким Чен Ына и Дональда Трампа // https://www. 1tv.ru/news/2018-06-12/347007-singapure_sostoyalas_istoricheskaya_vstrecha_kim_chen_yna_i_ donalda_trampa

67. Ким Чен Ын попросил председателя КНР ускорить снятие санкций // https://info24.ru/news/kim-chen-yn-poprosil-predsedatelja-knr-uskorit-snjatie-sankcij.html

68. Российская газета. - 2018. - 19 июля.

69. Журнал Time назвал фаворитов на получение Нобелевской премии мира // https://info24.ru/news/zhurnal-time-nazval-favoritov-na-poluchenie-nobelevskoj-premii-mira.html

70. Кирьянов О. СМИ: Ким Чен Ын предсказал отмену санкций против КНДР в следующем году // https://rg.ru/2018/10/25/smi-kim-chen-yn-predskazal-otmenu-sankcij-protiv-kndr-v-sleduiushchem-godu.html

71. Ким Чен Ын дал Трампу время на раздумья до конца года // https://info24.ru/news/kim-chen-yn-dal-trampu-vremya-na-razdumya-do-konca-goda.html

72. Rademacher, H. Der lange Weg zur Atommacht // Frankfurter Allgemeine Zeitung, 25.9.2017.

73. Nordkorea testet neue Waffen // Süddeutsche Zeitung, 20.4.2019.

74. РГ.т 25.04.2019/

75. Bakfisch, M. Diplomatie mit Schwert und Säbel // Berliner Morgenpost, 26.4.2019.

76. Spang, T. Nordkorea hat Guam in Reichweite // Salzburger Nachrichten, 19.9.2017.

77. Ultsch, Ch. Warum Kim Jong-il sein Spiel aufzwingen kann // Die Presse, 24.11.2010.

References and Sources

1. Gothel I. Der Untergang des alten Korea. - Wiesbaden, 1996.

2. Zabrovskaya L.V. Politika Cinskoj imperii v Koree 1876-1910 gg. - M.: Nauka, 1987.

3. SHvedov V.G. Stoletnyaya kitajsko-korejskaya vojna // Vestnik Priamurskogo gosudarstvennogo universiteta im. SHolom-Alejhema. - 2016. - №2. - S.91-100.

4. Sm.: Limarev V.N. Istoriya drevnej Korei (I-XII veka n.e.). SPb.: Strata, 2018.

5. YU Ben En. Vneshnepoliticheskaya strategiya Velikobritanii i korejskij vopros v XX veke. (Politologicheskij analiz)/ Pod red. prof. E.P. Bazhanova i prof. V.F. Li. - M.: Dialog-MGU, 1999.

6. Kurbanov S.O. Istoriya Korei. S drevnosti do nachala XXI veka. - SPB.: Izd-vo S-Peterb. Un-ta, 2009.

7. Kovalev A.V. Politika SSHA i YAponii na Korejskom poluostrove. - M.: Nauka, 1990.

8. Polnoe sobranie deklaracij nezavisimosti Korei. - M., 1999. - C. 129.

9. Vanin YU.V. Sovetskij Soyuz i Severnaya Koreya, 1945-1948. - M.; IV RAN, 2016.

10. Foreign relations of the United States (FRUS), 1941. p. 875-876.

11. Kim H.H. YUzhnaya Koreya 1945-1948 gg.: politicheskaya istoriya. - M.: Nauka, 2015.

12. White, T.N. The Stillweil Papers. - NY, 1948. P. 252.

13. The conferences at Cairo and Teheran // Foreign relations of the United States, 1943. - Washington, 1961.

14. Record of the Cairo Conference. By Chang Chi-yun. - Taipei, 1953.

15. Lattimore, O. Situation in Asia. - Boston, 1949.

16. Sovetskij Soyuz na mezhdunarodnyh konferenciyah perioda Velikoj Otechestvennoj vojny 1941-1945 gg. T.2. - M., 1947.

17. Materialy Soveshchaniya ministrov inostrannyh del SSSR, SSHA, Velikobritanii // Vneshnyaya politika Sovetskogo Soyuza. Sb. dokumentov. 1946 god. - M., 1952.

18. Torkunov A.V., Ufimcev E.P. Korejskaya problema: novyj vzglyad. - M.: Izd. centr "ANKIL", 1995.

19. Istoriya Korei. T.2. - M.: Nauka, 1974.

20. Denisov V.I. Korejskaya problema: puti uregulirovaniya, 70-80-e gody. - M.: Mezhdunarodnye otnosheniya, 1988.

21. Kim En Un. 70 let osvobozhdeniya Korei i sud'by korejskoj nacii // Koreya: 70 let posle osvobozhdeniya: kollektivnaya monografiya. - M.: IDV RAN, 2015.

22. Das Zeit Lexikon in 20 Bänden. Hamburg 2005, Band 08, S. 221-222.

23. Korejskaya Narodno-Demokraticheskaya Respublika. - M., 1975.

24. Men D.V. Sovetskie korejcy v politike Sovetskogo Soyuza v Severnoj Koree // Koreya: 70 let posle osvobozhdeniya: kollektivnaya monografiya. -M.: IDV RAN, 2015.

25. Der große Brockhaus in einem Band. - München 2010.

26. Chin O. Chung, Pyongyang Between Peking and Moscow: North Korea's Involvement in the Sino-Soviet Dispute, 1958-1975, The University of Alabama Press, 1978.

27. Kim Ir Sen. O sozdanii Demokraticheskoj konfederativnoj Respubliki Koryo. - M.: Paleya, 1993.

28. Gorelyj I.O. Koreya. Koncepciya ob"edineniya. - M.: Izdatel'skaya firma «Vostochnaya literatura» RAN, 1997

29. Li Vl. F. O bessrochnom nejtralitete Korejskogo poluostrova v svete mirovogo opyta XX veka (Geopoliticheskoe issledovanie). - M.: Nauchnaya kniga, 1999.

30. Schloms, M. Divide et impera: totelitärer Staat und humanitäre Hilfe in Nord-Korea. Berlin, 2000.

31. Kim Von Il. Rol' Rossii v uregulirovanii voenno-politicheskogo krizisa na Korejskom poluostrove. - M.: MAKS Press, 2008.

32. Kim, S.S. The North Korean system in the Post-Cjuld War era. - N.Y., 2001.

33. Schmidt, H.-J. Vertrauen oder Kontrolle? Zur Neuordnung der Beziehungen zwischen Nord- und Süd-Korea. - Frankfurt am Main, 2002.

34. Armstromg, C.K. The North Korean Revolution ... Ithaca (N.Y.) 2003.

35. Grinyuk B.A. YAponiya - YUzhnaya Koreya; glubokij krizis mezhgosudarstvennyh otnoshenij // Koreya: 70 let posle osvobozhdeniya: kollektivnaya monografiya. - M.: IDV RAN, 2015.

36. Evseev B.B. Ocenka voennogo potenciala KNDR // Koreya: 70 let posle osvobozhdeniya: kollektivnaya monografiya. - M.: IDV RAN, 2015.

37. ZHebin A.3. Korejskoe uregulirovanie: uroki i zadachi // Koreya: 70 let posle osvobozhdeniya: kollektivnaya monografiya. - M.: IDV RAN, 2015.

38. Korejskij yadernyj krizis: perspektivy deeskalacii / Pod red. A.G. Arbatova, V.3. Dvorkina, O.K. Oznobishcheva. - M.: IMEMO RAN, 2013.

39. Koreya: 70 let posle osvobozhdeniya: kollektivnaya monografiya. - M.: IDV RAN, 2015.

40. Salzburger Nachrichten. Der US-Stützpunkt Guam. Der Urlaubsparadies inmitten des Konfliktes, 10.8. 2017.

41. Wang, Yi. Advancing China's Major- Country Diplomacy in a Changing in World // Qiushi, Qiushi, CPC Jornal on China's Governance & Perspectives, Issue 30, January-March 2017, Vol.9, №1.

42. To Unify Korea, Peacefully. Address by Park Geun-Nue, President, South Korea, Delivered to the Dresden University of Technology, Dresden. Germany on March 28.2014// URL: Jitfp.y/wotd.com/featured-speech/ unify-korea-peacefully

43. Obama Predicts a 'Collapse'. JoongAng Ilbo. 01.26.2015.

44. Burkhard, B. Südkorea: Hitzige Debatte um Raketenabwehr // Die Presse, 8.4.2015.

45. Kolonko, P., Ross, A. Immer Ärger mit dem Nachbarn // Frankfurter Allgemeine Zeitung. 8.1.2016.

46. Burkhard, B. Abwehrraketen als Exportschlager? // Die Presse, 8.4.2016.

47. Li I. Istoriya razvitiya vneshnej politiki Kitaya v kontekste severokorej skoj yadernoj ugrozy // Sovremennaya nauchnaya mysl'. - 2018. - №3.

48. KNDR udivlyaet dazhe kitajcev; Vesti FM. 09.09.2016 // http://radiovesti.ru/brand/61178/episode/1376279/

49. YAdernye provokacii KNDR utomili dazhe Kitaj // http://radiovesti.ru/brand/61177/episode/1429188

50. Frankfurter Allgemeine Zeitung, 31.5.2016.

51. Chalmers Malcolm. Preparing for War in Korea. Whitehall Report 4-17, Royal United Services Institute for Defence and Security Studies, London, 20.9. 2017.

52. Browne Ryan: Top U.S. General. China will be „greatest threat" to U.S. By 2025, updated 0412 GMT, CNN, September 27, 2017.

53. Sherman Wendi/Revere Evans. Whu we've fallen short and whu thet's no longer an ohtion // Time Magazine, 3.4. 2017.

54. Cha V. China needs to get serious // Times Magazine, 3.4. 2017.

55. Ministry of Defense (Japan): Launch of Ballistic Missiles by North Korea. 2017/

56. Nordkorea warnt USA vor „Atomkrieg" // Die Presse, 10.7.2017.

57. KNDR prigrozila Kitayu i SSHA // https://www.rline.tv/news/2017-05-04-kndr-prigrozila-kitayu-i-ssha/

58. Eksperty ocenili posledstviya yadernogo udara KNDR po Los-Andzhelesu // http://www.topnews.ru/news_id_111250.html

59. European Parliament (Directorate-General for External Policies) Policy Lepartment: Nuclear Proliferation in North East Asia, Benjamin Hautecouverture. Brussels 2017, PE 578.

60. Buchas Peter/Mittelstaedt, Jean Christofer. Chinas Nordkorea-Problemt // Militär Aktuell 2016, №2.

61. Newsweek International. Bomb Shelter, 25.8.2017.

62. SSHA i Kitaj obsudili plan dejstvij v sluchae kraha rezhima KNDR // https://nation-news.ru/332019-ssha-i-kitai-obsudili-plan-deistvii-v-sluchae-krakha-rezhima-kndr

63. Kir'yanov O. Vizit na bronepoezde// Rossijskaya gazeta. - 2018. - 28 marta. - №65(7528).

64. https://rg.ru/2018/05/13/lider-kitaia-mozhet-priniat-uchastie-v-sammite-ssha-kndr.html

65. Dzhuliani: Kim CHen Yn «na kolenyah» umolyal Trampa o vstreche // https://info24.ru/news/dzhuliani-kim-chen-yn-na-kolenyakh-umolyal-trampa-o-vstreche.html

66. V Singapure sostoyalas' istoricheskaya vstrecha Kim CHen Yna i Donal'da Trampa // https://www. 1tv.ru/news/2018-06-12/347007-singapure_sostoyalas_istoricheskaya_vstrecha_kim_chen_yna_i_ donalda_trampa

67. Kim CHen Yn poprosil predsedatelya KNR uskorit' snyatie sankcij // https://info24.ru/news/kim-chen-yn-poprosil-predsedatelja-knr-uskorit-snjatie-sankcij .html

68. Rossijskaya gazeta. - 2018. - 19 iyulya.

69. ZHurnal Time nazval favoritov na poluchenie Nobelevskoj premii mira // https://info24.ru/news/zhurnal-time-nazval-favoritov-na-poluchenie-nobelevskoj -premii-mira.html

70. Kir'yanov O. SMI: Kim CHen Yn predskazal otmenu sankcij protiv KNDR v sleduyushchem godu // https://rg.ru/2018/10/25/smi-kim-chen-yn-predskazal-otmenu-sankcij-protiv-kndr-v-sleduiushchem-godu.html

71. Kim CHen Yn dal Trampu vremya na razdum'ya do konca goda // https://info24.ru/news/kim-chen-yn-dal-trampu-vremya-na-razdumya-do-konca-goda.html

72. Rademacher, H. Der lange Weg zur Atommacht // Frankfurter Allgemeine Zeitung, 25.9.2017.

73. Nordkorea testet neue Waffen // Süddeutsche Zeitung, 20.4.2019.

74. RG.ru 25.04.2019/

75. Bakfisch, M. Diplomatie mit Schwert und Säbel // Berliner Morgenpost, 26.4.2019.

76. Spang, T. Nordkorea hat Guam in Reichweite // Salzburger Nachrichten, 19.9.2017.

77. Ultsch, Ch. Warum Kim Jong-il sein Spiel aufzwingen kann // Die Presse, 24.11.2010.

ТУРИЦЫН ИГОРЬ ВИКТОРОВИЧ - доктор исторических наук, профессор, президент НИИ истории, экономики и права. Россия, Москва; почетный профессор Хэбэйского педагогического университета.

РАУ ИОГАНН - доктор философии, профессор; Научный форум по международной безопасности при Академии штабных офицеров Бундесвера (Гамбург) и Академии защиты Отечества (Вена) (rau100@mail.ru).

TURITSYN, IGOR V. - Doctor of History, Professor, President, History, Economics and Law Research Institute (HELRI). Russia, Moscow; Hebei Normal University, Honorary Professor (i.turitsyn@mail.ru).

RAU, JOHANNES - Doctor of Philosophy, Professor; Scientific Forum on International Security at the Academy staff officers of the Bundeswehr (Hamburg) and the Academy of defending the Homeland (Vienna) (rau100@mail.ru).

УДК 94(479.24)« 1990/1995»:327(479)

САФАРОВ П.Ш.

АЗЕРБАЙДЖАНСКАЯ РЕСПУБЛИКА В ЦЕНТРЕ ГЕОПОЛИТИЧЕСКОГО ТРЕУГОЛЬНИКА «РОССИЯ - ИРАН -ТУРЦИЯ» В ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ

90-Х ГОДОВ ХХ ВЕКА

Ключевые слова: распад СССР, Кавказ, Азербайджан, Грузия, Армения, геополитика, конфликты, интересы, энергетическая стратегия

Южный Кавказ, особенно Азербайджан, всегда находился в зоне интересов великих держав. В начале 90-х годов XX века, когда страны Южного Кавказа превратились в независимые государства, здесь вновь столкнулись стратегические интересы региональных и внерегиональных держав. Среди них особую роль играли США, Россия, Турция, Иран, а также европейские страны. Показано, что при определении направлений внешней политики Азербайджан, в первую очередь, был вынужден учитывать интересы региональных держав - таких, как Иран и Турция и Россия, образующих вокруг него исторический геополитический треугольник. В статье подробно анализируется суть и характер этих интересов, их сущность и влияние на социально-политическую ситуацию в Азербайджане. Особо подчеркнуто, что нарушение баланса отношений со странами геополитического треугольника в 1991-1993 гг. привело к серьезным негативным последствиям как в социальной, так и в экономической жизни. В дипломатической сфере оно негативно сказалось на вопросах урегулирования армяно-азербайджанского нагорно-карабахского конфликта, который возник 1988 году в результате территориальных притязаний Армении. Только возвращение Г. Алиева к власти в 1993 году привело к переменам во внешней политике страны, позволило совместить интересы страны с интересами России, Турции, Ирана, а также евроатлантического пространства.

SAFAROV, P.Sh.

THE AZERBAIJAN REPUBLIC IN THE CENTER OF A GEOPOLITICAL TRIANGLE "RUSSIA, IRAN, TURKEY" IN THE FIRST HALF OF THE 90S YEARS OF THE XX CENTURY

Keywords: Disintegration of USSR, Caucasus, Azerbaijan, Georgia, Armenia, geopolitics, conflicts, interests, energy

strategy

South Caucasus, especially Azerbaijan, always was in a zone of interests of great Powers. In the early 90s of the XX century when the countries of South Caucasus turned into the independent states, here faced again the strategic interests of the regional and not regional states. Among them it is necessary to emphasize especially the role of the USA, Russia, Turkey, Iran and the European countries. But Azerbaijan in definition of the directions of foreign policy, first of all, was forced to consider the interests of the regional states - such as Iran and Turkey and also Russia which created a historical geopolitical triangle around Azerbaijan. In this article in detail analysed both the essence and the nature of these interests, its influence on a sociopolitical situation in Azerbaijan. In the article emphasized that violation of balance of the relations with the countries of a geopolitical triangle in 1991-1993-ies led to serious consequences both in social, and in economic life, and also in diplomatic area for the decision the Armenian-Azerbaijani Nagorny-Karabakh conflict which arose in 1988 as a result of territorial requirements of Armenia. Only G. Aliyev's return to the power in 1993 led to changes in foreign policy of the country which allowed to unite the interests of the country with the interests of Russia, Turkey, Iran and Euro-Atlantic space.