CC BY
37ческих взглядов. Связь между моделями политического и экономического управления и системой уголовного наказания сложнее.
Кроме того, страны Юга развили собственные (идеи) формы восстановительного и переходного правосудия, в том числе адаптировали исторические традиционные средства разрешения конфликтов. Некоторые страны Азии достигли значительных успехов в предотвращении преступности (даже в условиях борьбы с «наследием» колониализма, вызовов модернизации и широко распространившейся бедности).
Приведенные примеры привлекают внимание не только к процессам, которые неолиберализм не способен объяснить, но и к необходимости более критической оценки неолиберализма в качестве универсальной политической модели.
В заключение авторы указывают, что их аргументы в пользу криминологии Юга не имеют целью расширение «каталога новых криминологий». Криминология Юга является теоретическим, эмпирическим и политическим проектом, добавляющим новые перспективы в повестку криминологических исследований, направленным на устранение разрыва в глобальном производстве научных знаний.
Т. В. Захаров
2018.02.041. ЕВ. ПИСКУНОВА. КИБЕРТРАВЛЯ: ПОДХОДЫ К ОПРЕДЕЛЕНИЮ И ПРАВОВОМУ РЕГУЛИРОВАНИЮ. (Обзор).
Ключевые слова: кибертравля; Интернет; информационные технологии; насилие; жертва; правовое регулирование.
Понятие кибертравли (травли в сети Интернет) относительно новое и появилось в связи с внедрением компьютерных технологий во все сферы человеческой жизни. Количество зарегистрированных случаев кибертравли за последние десять лет увеличилось в разы [8, с. 381]; опросы показывают, что 20-35% подростков были вовлечены в процесс кибертравли в качестве жертвы, агрессора или обоих [6, с. 675]. Определяя это понятие, ученые отталкиваются от понятия «традиционная травля», под которой понимают намеренное и повторяющееся агрессивное поведение, характеризующееся дисбалансом сил агрессора и жертвы. Формы агрессивного поведения могут быть различными: прямая агрессия, физическая или вер-
бальная, или косвенная, опосредованная. Одна из современных форм трансляции агрессии - компьютерные технологии, такие как текстовые сообщения, электронные письма, звонки, рассылка фотографий и видео, использование социальных сетей [3, с. 50]. Можно сказать, что кибертравля - это умышленное и повторяющееся причинение вреда посредством электронных технологий [1, с. 933]. Этот феномен включает в себя преследование, распространение слухов, присвоение личности, анонимное онлайн-запугивание и т.д., которые продолжаются в течение длительного времени. При этом следует отметить, что хотя травля вообще и кибертравля особенно обычно ассоциируются с подростковым возрастом, в действительности у этого феномена нет возрастных ограничений, и жертвами и агрессорами могут быть как дети, так и взрослые [8, с. 380]. Травля в целом включает в себя широкий спектр агрессивного поведения - от поддразнивания, запугивания, социальной изоляции до кражи или уничтожения личных вещей и в самых худших случаях - прямого физического нападения [2, с. 15]. Ее важнейшие характеристики - повторяющийся характер и дисбаланс сил - можно использовать для совсем краткой формулировки понятия: кибертравля - это травля с использованием электронных технологий [9, с. 1478-1479].
Последствия травли могут быть весьма существенными. Это не только эмоциональные страдания, неврозы и психологические травмы. Исследования показывают, что существует связь между травлей и самоубийствами, в первую очередь, подростков, и другим проявлением аутоагрессии [5, с. 1067; 6, с. 675]. У жертв травли риск совершения самоубийства повышается в 2-9 раз [8, с. 381]. В данном случае речь идет о травле вообще, и в настоящее время существует дискуссия о том, какой из видов травли более травматичен - в реальном мире или в виртуальном пространстве. Чтобы ответить на этот вопрос ученые пытаются сначала определить, в чем разница между этими двумя явлениями.
Как и в традиционной травле, агрессор может воздействовать на жертву прямо или косвенно, его действия умышленны и повторяются. Вместе с тем агрессору в виртуальном пространстве доступны средства, упрощающие его задачу и позволяющие остаться анонимным. Анонимность делает агрессора более смелым и заставляет действовать более жестоко, в том числе поскольку из-за
отсутствия прямого контакта он не до конца осознает, насколько сильное воздействие он оказывает на жертву. Часто такой агрессор привлекает на свою сторону других интернет-пользователей, чья поддержка увеличивает дисбаланс сил. Кроме того, кибертравля не ограничена во времени - она продолжается постоянно, жертве некуда убежать [3, с. 50]. В отличие от традиционной травли, где преимущество агрессора над жертвой обеспечивается обычно физическим превосходством, в виртуальной реальности сила агрессора проистекает от владения неким знанием, информацией о жертве, компрометирующими фотографиями или видеозаписями. Поэтому жертва не может просто спрятаться, убежать или победить агрессора [8, с. 380-381].
Таким образом, можно выделить несколько отличий кибер-травли: 1) анонимность: в Сети легко оставаться анонимным, поскольку можно сфальсифицировать данные о себе, создать ложный профиль в социальных сетях, анонимно или под чужим именем рассылать сообщения и оставлять комментарии. Анонимность позволяет людям делать и говорить то, на что они не способны в реальной жизни, поскольку создает ощущение безнаказанности [8, с. 383-385]. Иногда употребляют также термины «деиндивидуали-зация» и «отсутствие общественного контроля». Эти два фактора существенно увеличивают дисбаланс сил в пользу агрессора [7, с. 868-869]; 2) дистанцированность от жертвы. Агрессор не видит свою жертву непосредственно, не общается с ней лицом к лицу и, значит, не видит ее страданий, не испытывает сочувствия и сострадания. У участников интернет-общения часто возникает ощущение нереальности происходящего, отсутствует осознание, что действия в виртуальной реальности имеют последствия в реальной жизни. Это приводит к большей жестокости [8, с. 386]; 3) неограниченность во времени и пространстве. Кибертравля продолжается 24 часа в сутки, информация, размещенная в сети Интернет, остается там навсегда, и к ней имеет доступ неограниченное количество людей. Массовость аудитории приводит к эскалации агрессии (эффект толпы), от которой жертве некуда скрыться: если к тебе пристают в школе, можно перевестись в другую, но от травли в Сети бежать некуда [1, с. 934-936; 2, с. 15-16].
Необходимо понимать, что кибертравля - это не просто слова на экране монитора. Ее последствия реальны и опасны, могут вы-
зывать психологические, эмоциональные и физические проблемы. Кибертравля может привести к депрессии, изоляции и самоубийству, особенно у подростков. Указанные выше черты делают кибер-травлю более опасной, чем традиционные издевательства и запугивание [9, с. 1479].
Исследователи уделяют внимание распределению ролей в этом особом виде социального взаимодействия. В настоящее время принято считать, что кибертравля не двусторонние, а трехсторонние отношения, участниками которых являются агрессор, жертва и третьи лица - наблюдатели, чье присутствие не остается без последствий. Наблюдатели подпитывают конфликт, не дают ему остыть, их участие, даже молчаливое, заставляет агрессора действовать более жестоко и усиливает давление на жертву [1, с. 929].
Один из важных аспектов изучения отношений между участниками кибертравли - проблема виктимизации. Исследования показывают наличие корреляций между суицидальными мыслями, психологическим стрессом, самоощущением, достижениями в учебе и вероятностью стать жертвой кибертравли [5, с. 1067]. И жертва и агрессор часто имеют расстройства психологического или неврологического характера, испытывают затруднения в социализации [8, с. 387-396]. Также установлено, что для лиц, подвергающихся травле в реальной жизни, вероятность участия в кибертравле увеличивается [3, с. 50; 2, с. 16], при этом возможна ситуация, когда лицо, подвергающееся насилию в реальной жизни, становится агрессором в виртуальной среде, стремясь вернуть себе контроль над собственной жизнью; мотивом кибертравли часто становится личная месть [7, с. 874-875], другой распространенный мотив -хулиганство.
Случаи кибертравли обладают высокой латентностью: по статистике только одна из 10 жертв сообщает родителям или учителям о том, что подвергся травли в Сети [8, с. 382]. Дополнительным фактором латентности является страх подростков-жертв, что родители, узнав, что ребенок подвергается нападкам в Сети, примут самое простое решение - ограничат доступ в Интернет, отнимут мобильный телефон или компьютер. Для жертвы кибертравли это не решит проблему, но станет дополнительным негативным фактором - приведет к еще большей изоляции [1, с. 938]. Поэтому
обычно тот или иной случай предается огласке, когда происходит самое страшное - жертва совершает самоубийство.
Именно такие громкие случаи вызывают общественный резонанс и заставляют государственные органы задуматься о правовом регулировании этого вида общественных отношений. Дискутируются вопросы о соотношении проблем кибертравли и права на свободу слова [9, с. 1481-1490], о необходимости криминализации кибертравли и определения как уголовной, так и гражданской ответственности, урегулировании обязанностей учебных заведений, возникающих при выявлении случаев кибертравли [1, с. 939-943; 2, с. 19-20; 8, с. 400-403; 9, с. 1490-1498], а также об установлении ответственности за несообщение о случаях кибертравли для тех самых наблюдателей - третьей стороны отношений [1, с. 950-962]. В настоящее время единой законодательной и правоприменительной практики не сложилось.
Можно выделить два принципиально различных подхода к правовому регулированию, определению ответственности и расследованию случаев кибертравли. В первом случае исследователи видят проблему в отсутствии должного правового регулирования и администрирования отношений в сети Интернет. По их мнению, именно современные компьютерные технологии провоцируют и способствуют кибертравле, и решение проблемы находится в плоскости IT-дизайна. В числе мер, необходимых для решения проблемы, называются ограничение анонимности и увеличение общественного контроля в сети Интернет [7, с. 866-901].
Второй подход предполагает смещение акцентов с технологий на человеческую составляющую. Приверженцы этого подхода указывают, что массовость кибертравли и критичность ее последствий несколько преувеличены средствами массовой информации [4, с. 893-910] и что кибертравля и суицид как ее последствие -часть более серьезной социальной проблемы, связанной с неумением нынешних подростков противостоять трудным жизненным ситуациям, отсутствием у них внутренних механизмов защиты и понятия о границах личности [8, с. 404].
Одно из исследований в рамках второго подхода посвящено анализу взаимосвязи между активностью СМИ и тенденциями правового регулирования в области кибертравли. Используя штампы для создания броских заголовков, СМИ деперсонифицируют жертв
кибертравли, вешают тот или иной ожидаемый публикой ярлык, не уделяя достаточного внимания каждой конкретной ситуации, которые на самом деле сильно отличаются друг от друга. Действительно, в каждой из освещаемых ситуаций имели место кибертравля и суицид подростка, и СМИ помещают эти слова в одном предложении, не анализируя, имеется ли прямая причинно-следственная часть между этими событиями, каковы особенности личности жертвы, ее взаимоотношений в семье и отношений с агрессором. Часто в СМИ вообще ничего не упоминается о личности аргессора (ов), вместо этого используется нейтральная формулировка «подвергся кибертравле». В итоге в сознании публики формируется следующая схема: компьютерные технологии связаны с самоубийствами подростков > кибертравля является новой социальной проблемой > технологии опасны, а подростки нуждаются в защите > в старом законодательстве не урегулированы отношения по использованию технологий > нужно новое законодательство, которое урегулирует использование технологий > проблема самоубийств подростков будет решена. Такое восприятие и широкий общественный резонанс заставляют государственные органы принимать нормативные акты ad hoc. Получив новый нормативный акт, общественное волнение утихает, и проблема забывается - до следующего самоубийства, которое неизбежно, так как причина лежит гораздо глубже [4, с. 905-908].
Очевидно, что феномен кибертравли, каковы бы ни были ее глубинные причины, требует дальнейшего исследования со стороны социологов, психологов, криминологов и юристов, с тем чтобы в будущем сформировать единый подход к правовому регулированию и правоприменению.
Список литературы
1. Benzmiller H. The cyber-samaritans: Exploring criminal liability for the «innocent» bystanders of cyberbullying // Northwestern university law review. - Chicago, 2013. -Vol. 107, N 2. - P. 927-962.
Бенжмиллер Х. Киберсамаритяне: Исследование уголовной ответственности «невинных» наблюдателей за кибертравлей.
2. Cartwright B. Cyberbullying and «the law of the horse»: А Oanadian viewpoint // Journal of internet law. - Proquest ABI/INFORM, USA, 2017. - Vol. 20, N 10. -P. 14-26.
Картрайт Б. Кибертравля и «закон о лошади»: Канадский взгляд.
3. Emotional, psychophysiological and behavioral responses elicited by the exposition to cyberbullying situations: Two experimental studies / Caravita S.C.S., Colombo B., Stefanelli S., Zigliani R. // Psicologia educativa. - Elsevier, 2016. -Vol. 22, N 1. - P. 49-59.
Эмоциональные, психологические и поведенческие реакции на демонстрацию ситуаций кибертравли: Два экспериментальных исследования / Карави-та С.К.С., Коломбо Б., Стефанелли С., Зильиани Р.
4. Felt M. News portrayals of cyberbullying as the product of unstable teen technological culture // Canadian journal of communication. - Toronto, 2017. - Vol. 42, N 5. -P. 893-912.
Фелт М. Новостные образы кибертравли как продукта нестабильной подростковой технологической культуры.
5. Kaur M., Kaur I. Cyber victimization: Dark side of virtual world // Indian journal of health & Wellbeing. - Deakin, 2016. - Vol. 7, N 11. - P. 1067-1070.
Каур М., Каур И. Кибервиктимизация: Темная сторона виртуального мира.
6. Litwiller B., Brausch A. Cyberbullying and physical bullying in adolescent suicide: The role of violent behavior and substance use // Journal of youth & adolescence. -Ann Arbor, 2013. - Vol. 42, N 5. - P. 675-684.
Литвиллер Б. Брауш А. Кибертравля и физическая травля в подростковом суицидальном поведении: Роль насилия и употребления психоактивных веществ.
7. Lowry P.B., Moody G.D., Chatterjee S. Using IT design to prevent cyberbullying // Journal of management information systems. - L., 2017. - Vol. 34, N 3. - P. 863901.
Лоури П.Б., Муди Г. Д., Чаттери С. Использование компьютерного дизайна для предотвращения кибертравли.
8. Miller K. Cyberbullying and its consequences: How cyberbullying is contorting the minds of victims and bullies alike, and the law's limited available redress // Southern California interdisciplinary law journal. - California, 2017. - Vol. 26, N 2. - P. 379404.
Миллер К. Кибертравля и ее последствия: Как кибертравля контролирует умы как жертв, так и насильников, и ограничения возможностей законодательного регулирования.
9. Sumrall T. Lethal words: The harmful impact of cyberbullying and the need for federal criminalization // Houston law review. - Houston, 2016. - Vol. 53, N 5. -P. 1470-1501.
Сумралл Т. Летальные слова: Bредоносное воздействие кибертравли и необходимость криминализации на федеральном уровне.
