КИБЕРНЕТИЧЕСКИЕ ИСТОКИ КОГНИТИВНОЙ НАУКИ Текст научной статьи по специальности «Философия, этика, религиоведение»

УДК 165

F.A. Stanzhevskiy

THE CYBERNETIC SOURCES OF COGNITIVE SCIENCE

The present day cognitive sciences owe much to cybernetics. It is cybernetics that gave rise to many important metaphors in cognitive sciences, notably to the brain as a computer metaphor which is crucial for cognitivism. However, cybernetics gave birth to other, non-cognitivist approaches tied to the ideas of complex systems or neuronal networks. Besides that, the second order cybernetics lies at the foundation of enactivism which stresses the embodied and sensorimotor nature of cognitive activity. Therefore, cybernetics inspired or motivated virtually all the research programmes of cognitive sciences.

Keywords: cognitivism, functionalism, cybernetics, feedback loop.

Ф.А. Станжевский1

КИБЕРНЕТИЧЕСКИЕ ИСТОКИ КОГНИТИВНОЙ НАУКИ

Современная когнитивная наука во многих своих аспектах восходит к кибернетике. Именно в кибернетике родились основные метафоры когнитивной науки - в частности, бытующая в когнитивизме метафора сознания как компьютера. Однако кибернетика породила и другие, некогнитивистские подходы, связанные с понятием сложных систем, а также с идеей нейронных сетей. Кроме того, кибернетика второго порядка лежит в основании энактивизма - современного течения в когнитивных науках, подчёркивающего роль телесности и сен-сомоторных механизмов в познавательной деятельности. Таким образом, кибернетика породила или мотивировала практически все известные в когнитивных науках исследовательские программы.

Ключевые слова: когнитивизм, функционализм, кибернетика, обратная связь.

Когнитивизм как классическая парадигма когнитивной науки

Современная когнитивная наука представляет собой в действительности сложную междисциплинарную систему наук, в которую входят, прежде всего, такие науки, как когнитивная лингвистика, когнитивная психология, когнитивная нейронаука и исследование искусственного интеллекта. Предельно упрощая картину когнитивной науки, можно говорить о двух господствующих в ней парадигмах - когнитивизме и коннективизме (или кон-некционизме). Разумеется, палитра когнитивной науки в действительности гораздо богаче - она включает в себя такие подходы, как функционализм, аномальный монизм, теория аутопойесиса, теория воплощённого познания и т.д. Среди этих подходов есть как редукционистские, так и нередукционистские. Например, функционализм и аномальный монизм представляют собой, с философской точки зрения, формы нередуктивного монизма. В этом контексте следует особо выделить направление элиминативизма или элиминатив-ного материализма, стремящегося вовсе исключить из рассмотрения когнитивной науки ментальные понятия, такие как убеждение, желание и т.д. Элиминативизм является ре-дуктивным монизмом, для которого существует только один уровень научного описания: физические и физиологические каузальные процессы.

Настоящая статья ставит своей целью проследить исторические истоки разных позиций в когнитивной науке и показать их корни, с одной стороны, в кибернетике, с другой - в философии сознания, опирающейся на философию языка. В определённом смысле кибернетика является своего рода "бессознательным" современной когнитивной науки, которая либо не знает, либо отрицает свою связь с кибернетикой. Можно сказать, что это отрицание является вытеснением; осознание своих кибернетических корней поможет когнитивной науке лучше понять себя самоё. С другой стороны, философские (в отличие от кибернетических) корни когнитивной науки не столько вытесняются, сколько принимаются как данность, очевидная и безальтернативная. В этом контексте уместно поставить гипотетический вопрос о философских альтернативах.

Прежде чем приступить к схематичному представлению кибернетической проблематики, следует вкратце охарактеризовать классическую парадигму когнитивной науки, а

1 Станжевский Ф.А., ассистент кафедры философии; Санкт-Петербургский государственный технологический институт (технический университет), г. Санкт-Петербург

Stanzhevskiy F.A., Assistant of the Department of Philosophy; St. Petersburg State Technological Institute (Technical University), St. Petersburg E-mail: stanzh@mail.ru

именно когнитивизм. Когнитивизм явился своего рода реакцией на бихевиоризм, согласно которому возможно лишь исследование внешнего поведения, а не внутреннего устройства сознания. В отличие от бихевиоризма, когнитивизм стремился исследовать как раз внутреннюю структуру сознания. Основой когнитивизма является вычислительная теория сознания (компьютационализм), но к когнитивизму тяготеет также и функционализм.

Согласно компьютационной (вычислительной) теории сознания, психологические процессы и состояния имеют по существу вычислительный характер. Работа мозга и сознания понимается по аналогии с компьютером; поэтому иногда говорят о вычислительной метафоре применительно к сознанию: мозг и сознание понимаются как процесс обработки информации. Согласно этой концепции, ментальное состояние, представляющее некий объект в мире, является ментальной репрезентацией данного объекта. Подобная репрезентация понимается как квази-языковой символ. С этим связана гипотеза языка мысли, выдвинутая Дж. Фодором. Мысль есть операция с этими базовыми символами, ментальными репрезентациями. Эта операция имеет вычислительный характер. Иными словами, мысль является сложным ментальным состоянием или процессом, имеющим вычислительную природу. Парадигматическим примером вычислительной деятельности является знаменитая машина Тьюринга.

С точки зрения вычислительной теории, вычислительный уровень описания не сводится к физическому: та же самая формальная система или вычислительная программа может быть реализована многими способами, отличающимися друг от друга с физической точки зрения. В этом смысле психология, основывающаяся на компьютацио-нализме, автономна по отношению к физическим наукам. Можно исследовать вычислительные процессы в сознании, абстрагируясь от нейронных механизмов мозга. С другой стороны, в отличие от семантического уровня описания, на вычислительном уровне свойства ментальных символов и правила формальной системы, элементами которой они являются, определяются безотносительно к тому, что эти символы репрезентируют, какие объекты они представляют. Синтаксические свойства символов зависят не от того, к чему они относятся во внешнем мире, а от их внутренних свойств, от внутренних физических свойств организма. Таким образом, вычислительный уровень, будучи сугубо синтаксическим, то есть формальным, становится посредником между физическим и семантическим уровнями, между смыслом и физической организацией.

В контексте тематики данной статьи важно отметить, что кибернетика лежит у истоков как когнитивизма, так и оппонирующих ему концепций - прежде всего, коннективиз-ма и теории систем.

Краткая история кибернетики

Кибернетика - это наука, зародившаяся в США в 40-е годы XX века. Кибернетика была нацелена, прежде всего, на научное прояснение проблемы сознания и мышления, опираясь на принципы физики, математики и логики. Прежде чем попытаться определить содержательную сторону кибернетики, следует сразу отметить, что в целом проект кибернетики завершился неудачей. Кибернетика не смогла навести мосты с другими науками - прежде всего, социально-гуманитарными, - она не смогла усмотреть следствия, проистекающие из её собственных идей, и не увидела более широких возможностей применения собственных основных концептов. С другой стороны, некоторые идеи кибернетики заводили науку в тупик. Тем не менее, кибернетика прямо или косвенно вдохновила многие последующие проекты исследования сознания - от искусственного интеллекта до современного коннективизма.

Кибернетика зародилась благодаря тесному взаимодействию группы единомышленников. Среди первых кибернетиков следует выделить Норберта Винера, Артуро Ро-зенблюта, Джулиана Бигелоу, Уоррена МакКаллока и Уолтера Питтса, а также Джона фон Неймана. Главным местом обсуждения проблем кибернетики стали проводившиеся в Нью-Йорке Конференции Мэйси, обязанные своим названием фонду имени Джосайи Мэйси. Конференции по кибернетике проводились с 1946 по 1953 годы; всего было десять таких конференций. Наряду с основателями кибернетики в конференциях принимали участие учёные гуманитарного направления (самые известные из них - Маргарет Мид и Грегори Бэйтсон), а также биологи (прежде всего, Пол Уайсс) и многие другие: так, в одной из конференций принял участие Роман Якобсон.

Целью кибернетики являлось построение науки о сознании; кибернетика стремилась придать наукам о сознании ту же степень объективности, которая характеризовала физику. Вот как пишет о целях кибернетики американский физик Фритьоф Капра: "Первые кибернетики... поставили перед собой задачу: раскрыть нейромеханизмы, лежащие в основе психических явлений, и описать их на ясном математическом языке. Таким образом, в то время как организменные биологи интересовались материальной стороной картези-

анского раскола и ниспровергали механицизм, исследуя природу биологической формы, кибернетики обратились к ментальному аспекту. С самого начала их намерение заключалось в создании точной науки о разуме. И хотя их подход имел вполне механистический характер и концентрировался на общих для животных и машин паттернах, он содержал множество новаторских идей, которые оказали громадное влияние на последующие системные концепции ментальных явлений. Действительно, современная наука о познании, предлагающая единую научную концепцию мозга и разума, зарождалась именно во времена первых кибернетиков".

Одним из истоков кибернетики послужила работа Винера, Розенблюта и Бигелоу, связанная с проблемами противовоздушной обороны. Главная проблема в этой области заключалась в подвижности цели. Винер разработал теорию, которая предсказывала будущую позицию объекта на основании информации о его предыдущей траектории. При этом он использовал понятие петли обратной связи, основанное на наблюдаемом расхождении между действительным поведением системы и её запроектированной целью. Трое кибернетиков заметили аналогию между принципами противовоздушной обороны и процессами произвольного движения человека. Это наблюдение позволило Винеру затем сформулировать основные понятия кибернетики - "сообщение", "коммуникация", "информация", "обратная связь", "круговая причинность", "автомат" и др. Эти понятия вышли далеко за пределы кибернетического круга, оказав влияние на целый ряд дисциплин - от теории информации до молекулярной биологии.

Сам Винер определял впоследствии кибернетику как "управление и коммуникацию у животного и машины". Самым существенным вкладом кибернетики в науку о сознании является именно объяснение целенаправленного поведения - основной характеристики сознания и жизни - в терминах контроля и информации. Концепция обратной связи, выработанная Винером, служила основной моделью автономии организмов, показывая, что их поведение не определяется полностью по отдельности ни факторами среды, ни целенаправленными внутренними процессами. Вторым основополагающим концептом кибернетики было понятие круговой причинности. В классической, Ньютоновой парадигме следствия следуют за причинами в линейной последовательности. В свою очередь, кибернетика заинтересовалась процессами, в которых следствие при помощи обратной связи воздействует на свою собственную причину. С точки зрения кибернетики, адекватная модель круговой каузальности способствует пониманию фундаментальных явлений, таких как целенаправленность, идентичность и даже жизнь - на что не способна была классическая ньютоновская парадигма науки. Второе поколение кибернетиков акцентировала круговые процессы, повсеместно присутствующие в сложных сетевых системах -организмах, экологической среде, экономике и в социальных структурах.

Попытка кратко обрисовать воздействие кибернетики на другие области знания показывает, насколько широк круг влияния кибернетики. Так, именно кибернетика способствовала внедрению логико-математического формализма в науки о мозге и нервной системе. Кибернетика систематизировала проектирование вычислительных машин и заложила основания для исследования искусственного интеллекта. Кибернетика стала площадкой для обсуждения теории систем, которая оказала огромное воздействие на гуманитарное и социальное знание - в частности, на антропологию. Кибернетика стала источником вдохновения для существенных нововведений в области экономики, политической науки, социологии, теории игр и теории принятия решений и рационального выбора. Кибернетика предоставила основополагающие метафоры молекулярной биологии и даже Лакановской интерпретации Фрейда.

Говоря об истории воздействия кибернетики, следует различать первую кибернетику и кибернетику второго порядка. Если первая кибернетика, основанная Винером и другими, была сконцентрирована вокруг физической проблематики и вокруг машины в качестве своей центральной метафоры, то вторая кибернетика сосредоточилась на проблемах биологии и на живых организмах. Вторая кибернетика зародилась благодаря трудам Хайнца фон Ферстера и Росса Эшби; её кульминацией стали теории биологической организации и аутопойесиса Умберто Матураны и Франсиско Варелы. Вторая кибернетика выработала теорию систем со значительно большей последовательностью, чем первая. Новая кибернетика больше акцентировала отношения между элементами целого, а не сами элементы, становясь, таким образом, наукой о целостностях и разработав холистический, нередукционистский подход. Второе поколение кибернетиков подчёркивало важность понятий, таких как "автономия", "самореференциальность", "самоорганизация сложных систем". Кибернетика второго порядка акцентировала взаимодействие наблюдателя с системой, показывая, что система сама является не просто пассивным объектом

наблюдения, но деятелем, агентом. Сам наблюдатель является кибернетической системой, пытающейся сконструировать модель другой кибернетической системы.

Кибернетика и когнитивизм

Говоря о связи между кибернетикой и когнитивизмом, следует отметить, прежде всего, что сама вычислительная метафора, лежащая в основе когнитивистской парадигмы, была разработана кибернетикой. В связи с этим можно выделить два основных принципа, на которых зиждется проект кибернетики:

1) Мышление есть форма вычисления. Речь идёт не о ментальной операции человеческого сознания, которое манипулирует символами в соответствии с правилами сложения, вычитания и т.д. Скорее, речь идёт об операции, совершаемой определённым классом машин согласно алгоритму. Таким образом, мышление принадлежит области механического.

2) Тот факт, что природа в определённых своих проявлениях содержит, как нам представляется, смысл, целесообразность, направленность и намеренность, объясняется законами физики.

Таким образом, кибернетика стремилась к механизации и физикализации сознания и всех категорий, с ним связанных - например, категории смысла.

В этом контексте важно отметить, что в отличие от когнитивистской концепции, вычисление, о котором говорила кибернетика, не является символическим вычислением - то есть, вычислением, оперирующим символами и предполагающим репрезентации. Кибернетическое понимание вычисления делает его чисто механическим, лишённым смысла, значения. Объекты кибернетического вычисления не имеют символического значения. Вычисление осуществляется сетью идеализированных нейронов, причём каждый отдельный нейрон является элементарным "калькулятором". Он совершает вычислительные операции с нулями и единицами в результате сигналов, которые получает от других нейронов. Подобная идеализированная модель нейронной сети, симулирующая анатомическую структуру и функциональную организацию мозга, знаменует собой существенный вклад кибернетики в современные когнитивные науки. Именно эта концепция лежит в основе коннективизма.

Важно отметить, что понятие вычисления было впервые введено в обиход физи-калистской и материалистской науки о сознании вовсе не в качестве символического вычисления, оперирующего репрезентациями, а в качестве "слепого", "механического" вычисления, не обладающего имманентным значением. Смысл и сознание в кибернетической концепции возникают из материи. Существенное различие кибернетического материализма и физикализма от физикализма, исповедуемого когнитивизмом, зиждется на разных представлениях о физике у кибернетики и когнитивизма. Физика кибернетики -это макрофизика сложных систем. В свою очередь, физика, на которой основывается ког-нитивизм в своём проекте физикализации и натурализации сознания - это микрофизика элементарных систем. Так, когнитивисты постулируют предельный микроуровень реальности, определяющий более высокие её уровни. Элементы этого уровня подчиняются фундаментальным законам физики. Можно сказать, что такая физика имеет скорее философский, чем научный характер, и существует в большей мере в умах философов, чем в лабораториях учёных. Что же касается кибернетиков, то они закладывали основания теории сложных систем, вводя в обиход такие понятия, как обратная связь (feedback), круговая причинность, системы и сложность. Целью кибернетики было объяснение того, что на обыденном языке мы называем целями и намерениями. Определённые сложные системы в состоянии симулировать намеренное поведение - кибернетики в этом контексте использовали парадоксальное выражение "телеологические механизмы". Слово "механизм" здесь неслучайно: кибернетики полагали, что за проявлениями телеологии кроется определённая каузальная организация, которую и следует определить. Эта каузальная организация порождает одинаковые эффекты, как в случае естественной физической системы (например, мозг), так и в случае искусственной физической системы - машины.

Физика сложных систем и понятие самоорганизации сложных систем предоставляли основу для физической интерпретации смысла и значения. Тем не менее, эти попытки кибернетики были впоследствии оттеснены на второй план под влиянием зарождающегося когнитивизма, а также проекта искусственного интеллекта. Кибернетика первого поколения не смогла полностью актуализировать потенциал теории самоорганизации и сложности - это попытались сделать кибернетики второго поколения.

Возвращаясь к отношениям между когнитивизмом и кибернетикой, отметим, что в обоих случаях речь идёт о трёх уровнях анализа: вычисление, физическая каузальность и смысл. Тем не менее, различие в интерпретации этих уровней очень существенно. Мы уже упомянули о том, что физика кибернетики и физика когнитивизма - это разные физи-

ки. Очевидно и различие на вычислительном уровне: вычисление кибернетиков - это чистое вычисление, независимое от всякой отсылки к значению, тогда как вычисление в когнитивизме имеет символический, понятийный характер, неотъемлемый от проблематики значения. Наконец и сама проблема значения рассматривается когнитивистами в контексте существ, наделённых интенциональностью и намерением, а в некоторых случаях и сознанием - от человека и общества до организованных биологических форм. В свою очередь, кибернетика интересовалась значением на гораздо более универсальном и абстрактном уровне. С её точки зрения проблема значения относилась ко всем достаточно сложным формам организации в природе, а также неоживлённым формам, лишённым субъектности или субъективности. Кибернетики переопределили сознание и смысл, исключив всякую отсылку к психологии и субъективности.

Таким образом, подобно элиминативизму или элиминативному материализму, кибернетика исключила из научного обихода понятие оснований, ментальных репрезентаций с семантическим содержанием и т.д. Следовательно, в отличие от когнитивизма, кибернетика не признавала промежуточного уровня символического вычисления на репрезентациях. Кибернетика исключала психологию - территорию, которую, как казалось её адептам, ей надлежало завоевать. Однако, в отличие от элиминативизма, кибернетика не исключила сам вопрос о значении. Она лишь переопределила значение, устранив отсылки к субъективности. Кибернетика, подобно французскому постструктурализму, стремилась демистифицировать субъекта, наделённого волей и сознанием, поскольку и то и другое может симулироваться механизмом с отрицательной обратной связью. Кибернетика стремилась осуществить тот самый проект механизации сознания, который никак не удаётся современному когнитивизму. Нужно отметить, что и сам кибернетический проект не увенчался успехом.

Говоря об истории воздействия кибернетики, следует упомянуть, что оно не сводится только к когнитивным наукам. Так, именно кибернетическое различение между software и hardware позволило такой динамичной науке, как молекулярная биология, сформулировать свой основной догмат, согласно которому геном действует подобно компьютерной программе. Несмотря на декларируемую в то время программу "физикализа-ции" биологии, с открытием генетического кода молекулярной биологии пришлось прибегать к совершенно не физическим терминам - таким, как "программа", "код", "информация", "транскрипция" и т.д. Эти термины заимствованы из сферы человеческой коммуникации. Они появились в молекулярной биологии благодаря кибернетике. Нужно отметить, что применительно к молекулярной биологии кибернетическая компьютерная метафора аналогична той, которая вдохновляет когнитивистскую парадигму (метафора мозга как компьютера). По всей вероятности, в обоих случаях эта метафора ошибочна, и, тем не менее, здесь нельзя не отметить влияния кибернетики. Противоречивость этой науки видна уже хотя бы в том, что теория биологической самоорганизации, принятая кибернетиками второго поколения, предоставляет серьёзные аргументы против отождествления ДНК с генетической программой (само употребление слова "программа" в биологии очень знаменательно). Таким образом, кибернетика прямо или опосредованно вдохновила две противоположные теории. Возможно, именно эти противоречия внутри самой кибернетики мешают адекватно проследить её историю воздействия.

Кибернетика и коннективизм

Примером упомянутых противоречий внутри кибернетики может служить расхождение между двумя её основателями - Норбертом Винером и Уорреном МакКаллоком. Винер понимал кибернетику как науку, стремящуюся отслеживать и прорабатывать аналогии между организмами и машинами. В свою очередь, МакКаллок утверждал, что всё, что мы узнаём об организмах, ведёт нас к выводу о том, что они не просто аналогичны машинам, но и сами являются машинами. Так, мозг - это плохо понятая разновидность вычислительной машины. По мнению МакКаллока, кибернетика помогала разрушить стену между широким миром физики и узким гетто сознания.

МакКаллок считал, что машина служит моделью для организма, понимаемого как структура (мозг) и как функция (сознание). В 1943 году в статье о логическом исчислении применительно к деятельности нервной системы Уоррен МакКаллок попытался продемонстрировать принципиальную возможность существования логической машины, эквивалентной машине Тьюринга, которая в отношении своей структуры и поведения может пониматься как идеализация анатомии и физиологии мозга. Это сделало возможным не только понимание функции мозга (сознания) в качестве механизма, но и понимание его структуры как машины. По мнению самого МакКаллока, становилось возможным разрешить старую проблему соотношения души и тела, или же воплощения сознания. Мозг является машиной, сознание также является машиной, и в обоих случаях речь идёт об од-

ной и той же машине - следовательно, мозг и сознание суть одно и то же. МакКаллок выдвинул идею о том, что функционирование центральной нервной системы можно понимать как коммуникационную сеть, состоящую из сообщающихся друг с другом нейронов. При этом важно помнить, что ионная природа синаптической связи и распространения нервного импульса была прояснена лишь десятилетием позже, в 1952 году. Однако уже в 1943 году МакКаллок предложил модель мозга как сети идеализированных или формальных нейронов. Каждый нейрон получает импульсы от соседних нейронов, а сам активируется в том случае, если взвешенная сумма единиц и нулей, кодирующих наличие или отсутствие импульса в афферентных синапсах, превосходит определённый предел - порог возбуждения. Согласно МакКаллоку, каждый идеальный нейрон является элементальным арифметическим вычислителем, "калькулятором", вычисляющим логическую функцию антецедентов. Мозг в целом является сетью таких вычислителей. МакКаллок интересовался, в частности, наличием сети замкнутых цепей, циклов и петель в сети нейронов, а также проблематикой круговой причинности. В этих явлениях МакКаллок усматривал возможность объяснения памяти и формирования общих понятий. При этом МакКаллок подчёркивал дискретный характер нейронного импульса (либо 1, либо 0), предлагая модель логического типа. Кибернетик стремился извлечь из центральной нервной системы более общий уровень организации, и на этом уровне реконструировать наблюдаемые функции реальной нервной системы. Таким образом, получалась определённая идеализированная модель нейронной сети. Эта модель демонстрировала сущностную черту нервной системы, а именно то, что она является нейронной сетью. Именно эта идея лежит в основе современного коннективизма. В этой парадигме сети способны к обучению, распознаванию паттернов, ассоциативной памяти и т.д. С точки зрения ортодоксального когнитивизма мышление есть вычисление по модели компьютера, то есть последовательное вычисление с применением символов, имеющих как физическую реальность, так и репрезентаци-онное значение. В свою очередь, с точки зрения подхода, основанного на нейронных сетях, мышление также есть вычисление, но не последовательное, а параллельное. В силу относительной медленности нейронов (по сравнению с компьютером) имеет место некоторая компенсация благодаря параллельной работе сети. Интересующее нас поведение сети возникает на уровне всей системы взаимодействий между элементами. Этот принцип лежит в основе коннективизма или коннекционизма - второй основной парадигмы в когнитивной науке, наряду с когнитивизмом.

Коннективизм нацелен на объяснение интеллектуальных способностей субъекта при помощи искусственных нейронных сетей. Нейронные сети представляют собой упрощённые модели мозга, состоящие из значительного числа элементов, являющихся аналогами нейронов, а также весовые коэффициенты, которые измеряют силу связей между нейронами. Подобные модели, как показывают эксперименты, способны обучаться таким навыкам, как распознавание лица или определение простой грамматической структуры. Целью настоящей статьи не является исследование коннективизма, а лишь указание на исторически пионерскую роль кибернетики в исследовании сетей "искусственных" нейронов. Отметим лишь, что коннективизм предоставляет альтернативу классическому когни-тивизму, согласно которому сознание аналогично цифровому компьютеру, оперирующему с символическим языком. Убеждения и желания, согласно этой концепции, являются состояниями мозга, обладающими символическим содержанием. Так, убеждение относительно того, что в холодильнике есть молоко, является состоянием мозга, содержащим символы, соответствующие молоку и холодильнику. Коннективизм, со своей стороны, утверждает, что обработка информации мозгом имеет несимволический характер. В этом отношении коннективизм близок к изначальной кибернетической позиции, являющейся его далёким предком.

Впоследствии, в своей второй фазе развития кибернетика стремилась моделировать естественный интеллект, оставаясь в контакте с нейронаукой. Она продолжила исследование самоорганизующихся систем. Однако другой проект, исторически связанный с кибернетикой - исследование искусственного интеллекта - пошёл по иному пути, связав себя не с биологией, а с развитием компьютеров. Программа исследования искусственного интеллекта, в свою очередь, способствовала становлению когнитивизма. Здесь мы видим, что кибернетика, парадоксальным образом, явилась вдохновителем двух соперничающих парадигм в когнитивной науке - когнитивизма и коннективизма.

В этом контексте следует упомянуть не только о связи кибернетики с современным коннективизмом, но и о её роли в развитии компьютеров. Один из основателей кибернетики, Джон фон Нейман, был консультантом проекта ЭНИАК (Электронный числовой интегратор и вычислитель) по созданию первого электронного цифрового вычислителя общего назначения. Именно он сформулировал различие между hardware и software,

программой и физическим "механизмом" вычислительной машины. Это различие стало не только важным концептуальным вкладом в когнитивную науку, использующую компьютерную метафору. Это различие, кроме того, заложило понятийные основания для второго поколения компьютеров. Таким образом, рождение метафоры мозга как вычислительной машины не было вызвано развитием производства компьютеров. Напротив, эта метафора сама ускорила развитие компьютеров. Напомним, что кибернетика вначале отождествила сознание с логической машиной. Затем мозг был отождествлён с такой машиной, и из того, что речь шла об одной и той же машине, следовала идентичность мозга и сознания. Лишь спустя некоторое время появляется сама физическая машина как таковая - компьютер. По словам французского философа Ж.-П. Дюпюи, исследовавшего историю кибернетики, "Если Тьюринг был отцом компьютера, то фон Нейман был акушером или повивальной бабкой. Очевидно, что недостаёт третьего элемента: лона. Лоном послужило - нужно, наконец, это признать, - машина МакКаллока" . Таким образом, несколько парадоксален тот факт, что один из отцов-основателей кибернетики Уоррен МакКаллок не только внёс вклад (по большому счёту непризнанный) в развитие парадигмы коннекти-визма, но и способствовал развитию компьютера.

Кибернетика, философия и когнитивная наука

Когнитивная наука, возможно, в большей степени, чем многие другие науки, связана с философией. Философия вдохновляет когнитивную науку, делает её единым целым. Без философии работа велась бы отдельно в психологии, лингвистике, нейробиоло-гии, проекте искусственного интеллекта, но не существовало бы когнитивной науки как таковой. Именно философы - не психологи, лингвисты или нейрофизиологи - проводили рефлексию и систематизировали основную установку, разделяемую учёными в различных дисциплинах, которые вместе и составляют область когнитивной науки. Именно такая совместная установка, общая картина и удерживает вместе эти разные дисциплины. Конечно, нельзя говорить об одной-единственной парадигме в когнитивной науке - как уже говорилось, в действительности можно выделить, по меньшей мере, две парадигмы (ког-нитивизм и коннективизм). Но обе эти парадигмы не совсем соответствуют определению Томаса Куна, поскольку между ними возможна общая платформа и существуют определённые точки соприкосновения. Эти парадигмы являются частью единого проекта - когнитивной науки, вдохновляемой определённой философией.

Философия, о которой идёт речь - это аналитическая философия сознания, которая сама родилась из философии языка. Изначально аналитическая философия стремилась порвать с психологизмом. Этот разрыв осуществляется и в мысли Фреге, Рассела, Карнапа с их логицизмом, и в мысли второго Витгенштейна и всей Оксфордской школы философии обыденного языка. По Витгенштейну, невозможность существования личного языка означает, что единственный доступ к мысли осуществляется через анализ языка как публичной деятельности, руководствующейся нормами в определённой общине. Всё это предполагает отказ от того, чтобы основывать философию на психологии, и утверждение приоритета исследования языка. Однако за языковым поворотом последовал когнитивный поворот. Таким образом, как ни парадоксально это выглядит, но отказ от психологизма, в конечном счёте, привёл к появлению когнитивной психологии - философской психологии. Здесь свою роль сыграли разные философии языка - в частности, проект генеративной грамматики Хомского или же прагматика Поля Грайса, согласно которой собеседники "входят в голову" друг друга: в самом деле, природу языка и языкового общения можно объяснить только на основании определённых когнитивных способностей субъектов.

Философия сознания, которая проистекает из когнитивного поворота, остаётся под значительным влиянием философии языка. В этом контексте нужно вновь вернуться к проблеме репрезентации. В когнитивной философии ментальное состояние представляет или "репрезентирует" нечто в том случае, если оно обладает содержанием, и это содержание относится к миру. Такие ментальные состояния, обладающие репрезентативной способностью, называются интенциональными. Интенциональность ментальных состояний связана с тем, что на английском языке называется "aboutness" - то есть с тем фактом, что они имеют место относительно определённых объектов, "о" которых они говорят. В современной философии ведутся споры относительно природы содержания репрезентации. Однако в общем можно сказать, что ответ на этот вопрос имеет чисто языковой характер. Среди ментальных состояний особо выделяются те, которые вслед за Бертрандом Расселом называют "пропозициональными установками". Считается, что эти ментальные состояния связывают психологическую установку типа "полагать, что", "желать, чтобы", "опасаться, что", "иметь намерение, чтобы" и т.д. с некоторой пропозицией о мире. В одной из версий когнитивной науки, исповедуемой Джерри Фодором и Зеноном

Пилишином, такая пропозиция выражается предложением на языке мысли, "менталезе" -личном языке, чьи символы вписаны в материальный субстрат мозга. Далеко не все когнитивные философы признают существование языка мысли. Тем не менее, практически универсально признаётся, что критерий ментальной интенциональности имеет языковой характер. Ментальная интенциональность интерпретируется здесь в терминах логической интенсиональности. Предложения языка, используемые для того, чтобы приписать ментальное состояние, имеют свойство интенсиональности. Это означает, что они нарушают правила логической экстенсиональности. Одно из таких правил предполагает возможность экзистенциального обобщения. Например, из истинности утверждения: "Машина Ивана находится в гараже" можно сделать вывод о том, что существует гараж и существует машина Ивана. Напротив, из утверждения "Иван полагает, что кентавры пасутся на Олимпе" не следует ни существование кентавров, ни не-существование Олимпа.

Второе правило экстенсиональности, которое нарушается интенсиональным высказыванием, относится к заменимости терминов, обладающих идентичной референцией. Так, иностранец, незнакомый с определением Петербурга как северной столицы, знает, что Петербург - второй по величине город Российской Федерации. Однако он не знает, что "северная столица - второй по величине город Российской Федерации". Описывая ментальное состояние этого иностранца, мы не можем заменить термин "Петербург" термином "Северная столица", несмотря на то, что оба эти термина имеют одинаковую референцию. Это явление называется референциальной непрозрачностью. Так, Родерик Чизолм писал относительно языковой интерпретации интенциональности: "Большинство из нас знало в 1944 году, что Эйзенхауэр был главнокомандующим, но хотя он был идентичен тому человеку, который заменил Трумэна на посту президента, неистинно утверждение о том, что в 1944 году мы знали, что человек, который заменит Трумэна, был главнокомандующим".

Это изначальное отождествление интенциональности с интенсиональностью, проистекавшее из языковой интерпретации ментального феномена, явилось источником проблем для философии сознания. Дело в том, что языковая интерпретация феномена интенционализации с большим трудом поддаётся натурализации. Но ведь натурализация сознания - одна из основных целей современной когнитивной науки. Трудно себе представить, каким образом языковые основания интенциональности можно обосновать при помощи законов физики. Если исключить элиминативный материализм, то когнитивная наука, в особенности когнитивизм, стремится сохранить принцип обыденной психологии, согласно которому ментальные состояния имеют каузальную роль в объяснении поведения (например: я направляюсь к холодильнику потому, что полагаю, что там есть молоко). Но для этого содержание ментального состояния следует понимать в терминах внутренних свойств ментального состояния. В действительности натурализация интенциональ-ности, основанной на языковой концепции, возможна только в том случае, если лишить ментальные состояния и ментальные свойства каузальной эффективности, сделав их чистыми эпифеноменами.

Одна из главных проблем, связанных с интенциональностью в когнитивной философии, заключается в том, что интенциональность перестаёт быть ментальным актом, выходящим за пределы себя к своему объекту, и вместе с тем остающимся внутри себя -именно так, как трансценденцию в имманентности понимали интенциональность Брента-но и Гуссерль. В когнитивной философии интенциональность становится ментальным состоянием, наделённым некоторым содержанием. Это содержание соотносится с объектом, чьё существование не гарантировано существованием самого ментального состояния. Содержание сознания не экстенсионально, а интенсионально, оно имеет чисто языковой характер. Именно ментальные состояния обладают свойством интенциональности, понимаемым как языковое отношение с объектами или положениями дел внешнего мира, внеположного сознанию. Дихотомия экстенсионального и интенсионального по сути дела предполагает дуализм сознание - мир. Дуалистическая концепция сознания (даже если речь идёт об имплицитном, скрытом дуализме) не поддаётся натурализации. В этом контексте попыткой компромиссного решения явилась теория аномального монизма Доналда Дэвидсона. Согласно этой теории, в отношении каузальности, в конечном счёте, существуют только физические события. Тем не менее, на концептуальном уровне ментальные понятия не могут редуцироваться к физическим понятиям. Таким образом, каузальное отношение имеет экстенсиональный характер, оно связывает между собой события в мире, основанные на законах физики. В свою очередь, объяснение имеет интенсиональный характер, и предполагает ментальные свойства и события. Таким образом, по крайней мере, на концептуальном уровне, дуализм неустраним.

Согласно французскому философу Ж.-П. Дюпюи, из этого следует парадоксальный с точки зрения истории философии вывод. Возможно, что трансцендентальная философия легче поддаётся натурализации, чем философия языка.

В самом деле, кибернетический проект изучения сознания может пониматься как определённая философия - трансцендентальная философия. Подобно трансцендентальной философии, кибернетика (возможно, прежде всего, в работе Уоррена МакКалло-ка) стремилась к универсальности. Этот проект был нацелен на поиск формальных условий когнитивной деятельности, общих для всех и любых систем, способных к когниции -будь то люди, животные или машины. Целью проекта было изучение всех возможных модусов интеллекта - таким образом, проект выходил за пределы тех частных проявлений интеллекта, к которым способны люди. Таким образом, кибернетика стремилась раскрыть априорные условия возможности знания и обосновать всеобщий характер знания. Кибернетика чётко различает эмпирические законы познания и необходимые правила. Так, МакКаллок стремился, с одной стороны, создать экспериментальную эпистемологию, с другой - предоставить физические основы для априорных синтетических суждений. МакКаллок и Питтс ставили себе целью показать возможность разработки сети, способной к воспроизводству основных способностей разума. Конечно же, парадоксальность кибернетики как трансцендентальной философии заключается в том, что это философия без трансцендентального субъекта. Таким образом, кибернетика предлагала модель разума (сознания) без субъекта. В этом смысле кибернетический проект напоминал деконструкцию метафизики субъекта.

Заключение

Несмотря на свою обширную историю воздействия, кибернетика так и не стала отдельной дисциплиной. В настоящее время кибернетикой занимаются немногие учёные, и у неё нет крупных центров. Это связано, во многом, со сложностью и абстрактностью предмета кибернетики, а также с тем, что кибернетика второго порядка трансформировалась в новые проекты - такие, как проект аутопойесиса. Возможно, самая главная причина трудностей кибернетики лежит в сложности поддержания единства междисциплинарной области знания, в условиях, когда ускоренное развитие получили отдельные проекты более практического толка, порождённые или стимулированные кибернетикой,- например, вычислительная наука, искусственный интеллект, теория нейронных сетей и многие другие.

Тем не менее, современная когнитивная наука должна знать свои исторические корни, уходящие, с одной стороны - в кибернетику, с другой - в философию языка. Это знание необходимо, прежде всего, для понимания истоков современных трудностей, с которыми сталкивается когнитивная наука. Однако это знание нужно и для предотвращения будущих и исправления прошлых ошибок. В частности, одной из ошибок кибернетики была чрезмерная приверженность идее машины Тьюринга и положениям, связанным с ней. Однако кибернетика содержала в себе потенциал, который теоретически позволяет преодолеть её собственные заблуждения. В этом контексте поучительна дискуссия во время одной из конференций Мэйси, посвященная "цифровому" или же, напротив, "аналоговому" устройству интеллекта. Цифровые устройства, будучи прерывными, дискретными, содержат кодированную информацию, и способны к передаче большего количества информации, чем аналоговые. Фон Нейман различал кодированные, дискретные сообщения, такие как нервный импульс, и непрерывные сообщения, такие как передача гормонального сигнала. В свою очередь, Норберт Винер в контексте этой дискуссии обратился к языку теории динамических систем. Он предложил рассмотреть физическую систему с немногими равновесными состояниями, и с чётко разграниченными бассейнами аттракторов (областей, начальных условий, ведущих к определённому равновесному состоянию). Система по большей части будет находиться в одном из своих состояний равновесия. В этом случае внутренняя динамика системы будет непрерывной, но её "феноменология" будет дискретной. Незначительные изменения начальных условий, вплоть до достижения точки бифуркации, не воздействуют на равновесие системы. По достижении точки бифуркации система может совершить резкий скачок от одного состояния равновесия к другому в результате незначительной вариации в начальных условиях. Чем сильнее притяжение в системе аттрактора, относящегося к определённому равновесному состоянию, тем меньше система проводит времени вне состояний равновесия, и тем более дискретно её поведение. Таким образом, "цифровой", дискретный, или же "аналоговый", непрерывный характер поведения системы - это вопрос степени, и возможна целая гамма поведений между чисто цифровым и чисто аналоговым характером.

К сожалению, теория динамических систем не получила полного развития в первой кибернетике. Между тем нужно отметить, что эта теория, вместе с динамическим мо-

делированием, является серьёзной альтернативой когнитивизму. Когнитивизм унаследовал от кибернетики приверженность к машине Тьюринга, основанной на булевой алгебре, и в соответствии с этим он понимает ментальные состояния строго дискретно. Теория динамических систем показывает, что дискретность диалектически неотделима от непрерывности системы. За видимой дискретностью ментального состояния может стоять непрерывность системы, "движущейся" от одного аттрактора к другому. При этом теория динамических систем, как и сама кибернетика, и в противоположность когнитивизму, имеет сугубо не-репрезентационистский характер. Возможно, что вторая парадигма когнитивной науки - коннективизм - в действительности не является самостоятельной парадигмой. Она может примкнуть либо к когнитивизму с его идеей репрезентации, либо к теории динамических систем или родственной ей синергетике - ведь вполне естественно понимать нейронную сеть, как динамическую систему. Такая альтернатива является одним из уроков истории когнитивной науки и её предка - кибернетики.

Что касается философской составляющей, то одной из упущенных возможностей для кибернетики стал несостоявшийся союз с феноменологией. Несмотря на деконструкцию субъекта кибернетикой, такой союз, возможно, мог бы быть плодотворен для кибернетики. Это соображение подкреплено эмпирическими данными. В контексте нашей статьи важно отметить, что существует направление в когнитивной науке, которое является плодом союза теории аутопойесиса, теории динамических систем и феноменологии. Речь идёт об энактивизме; одно из наиболее ярких выражений названный тройственный союз получил в работах Эвана Томпсона, который сотрудничал с Ф. Варелой. Если учесть, что сама теория аутопойесиса восходит к кибернетике, то можно сказать, что энактивизм реализует возможности, упущенные этой дисциплиной.

Список использованных источников

1. Капра Ф. Паутина жизни. - Москва: "София", 2003.

2. Descombes V. La Denrée mentale, Éditions de Minuit. Paris, 1995.

3. Dupuy J.-P. On the Origins of Cognitive Science. MIT Press, 2009.

4. Garson J. "Connectionism", The Stanford Encyclopedia of Philosophy (Spring 2015 Edition), Edward N. Zalta (ed.), <http://plato.stanford.edu/archives/spr2015/entries/connectionism/>.

5. Heylighen F., Joslyn C. Cybernetics and Second-Order Cybernetics, in: R.A. Meyers (ed.), Encyclopedia of Physical Science & Technology (3rd ed.). New York: Academic Press, 2001.

6. Wilson R.A. Cartesian Psychology and Physical Minds. Cambridge University Press, 1997.