CC BY
25
Т. Д. Коркина
ИЛИ РАН, Санкт-Петербург
КЕВРОЛЬСКАЯ ТАМОЖЕННАЯ КНИГА 1721 ГОДА
В истории русского литературного языка XVIII век занимает важное место. В это время происходит становление норм русского литературного языка нового типа (на национальной основе). При изучении данного вопроса особого внимания заслуживают памятники делового характера, поскольку деловой язык, представлявший собой в то время взаимодействие приказной традиции с книжно-литературными элементами, сыграл важную роль в данном процессе.
В 60-е гг. XX в. в русистике активизировался процесс изучения и введения в научный оборот ранее неисследованных памятников делового письма XVII-XVШ вв., относящихся к разным территориям, но преимущественно средне- и южнорусских (исследования С. И. Коткова и ученых, работавших под его руководством в Секторе лингвистического источниковедения Института русского языка АН СССР). В более позднее время объектом интереса лингвистов стали северные (А. В. Волынская, И. А. Малышева, О. В. Никитин и др.), сибирские (О. И. Голованова, Л. М. Городилова, О. В. Трофимова), пермские (Е. Н. Полякова), южноуральские (О. В. Боярская, Л. А. Глинкина, Н. В. Глухих и др.), забайкальские (А. П. Майоров) тексты делового характера, относящиеся к XVIII столетию.
Исследователи подчеркивают необходимость изучения памятников деловой письменности XVIII в., созданных на периферии и, как правило, местными людьми, благодаря чему узус деловой речи в том или ином регионе приобретал целый ряд особенностей. Лингвистическая ценность таких документов заключалась в том, что в документах, создаваемых по установленной форме можно обнаружить следы разговорного языка, в том, что «в сфере делового общения на разных территориях книжно-письменный язык взаимодействовал с такой формой общенародного языка, которая представляла собой сплав элементов из народных говоров, социальных и профессиональных диалектов (речь посадского населения,
ремесленников, промысловиков, купечества и т. д.) и просторечия» [Майоров 2006:12].
В ряду региональных письменных памятников делового характера свою особую роль играют и документы таможенного делопроизводства1, в первую очередь таможенные книги разных типов [Малышева 1997].
Материалом для данной статьи послужила кеврольская таможенная книга 1721 г. (РГАДА, ф. 273 (Камер-коллегия), оп. 1, ч. 8, № 32764), которая является документом одной из уездных таможен Архангельской губернии2. Книга написана скорописью, характерной для письма конца XVII — первой половины XVIII в., о чем свидетельствует сам характер почерков, разное написание одних и тех же букв у одного писца, наличие большого количества выносных букв, слов под титлами, буквенное обозначение чисел, употребление уже редких в скорописи XVIII в. букв и др. Общий объем книги составляет 514л.
Через уездные внутренние таможни проходил небольшой торговый поток, книга каждого вида сбора была небольшой по объему, и «в конце года книги всех видов таможенных сборов переплетались в один том, а иногда в него включались и книги волостных таможен» [Там же: 60]. Кроме того, в начале XVIII в. в небольших населенных пунктах в силу той же причины (небольшого торгового потока) «достаточно широко на местах практиковалось организационное слияние внутренних таможен и кружечных дворов» [Балковая 2011:182], в результате чего в один том к таможенным книгам, как правило, подшивались кабацкие и книги канцелярских сборов.
Данный документ также имеет сложный состав, т. е. представляет собой том, в который входят 33 отдельные самостоятельные книги кеврольской таможни и кружечного двора, а также книги волостных таможен (пильегорской, перемской, чаколской, карпогорской, сурской и др.), которые находились в ведении кеврольской таможни. Таким образом, данный том включает 6 таможенных книг Кевролы и Кеврольского уезда, которые содержат записи таможенного сбора,
1 Впервые внимание ученых на ценность исследования таможенных книг как лингвистического источника обратил С. И. Котков в своей статье «Таможенные книги Камер-коллегии — источники по истории русского языка» [1972].
2 По подсчетам И. А. Малышевой, сохранилось 9 кеврольских таможенных книг первой половины XVIII века [Малышева 1997: 31].
отпуска товара; 20 книг кружечного двора Кевролы и Кеврольского уезда, которые в свою очередь содержат записи винного приема, питейного сбора, сбора пивоявочных пошлин. Кроме того, в том вошли 7 книг с записями сбора одновременно и таможенных, и пивоявочных пошлин.
Среди книг кружечного двора имеются две книги со сложной структурой. Так, под одним общим заголовком — Книга записная кевролская винной отдачи на продажу целовалникомъъ (л. 241-л. 306) объединены 15 книг, которые велись целовальниками при винной продаже в тех же волостях.
Аналогичную структуру имеет Книга записная кевролского та-башного и картного приему и продаже (л. 377-л.422). Она состоит из 18 книг волостных кружечных дворов. Такой состав обеих книг связан с тем, что вино, карты и табак выдавались в Кевроле и увозились на продажу на места, а собирались записи волостных кружечных дворов в один документ позже опять в Кевроле.
По характеру создания и ведения кеврольская таможенная книга 1721 г. является черновой. Об этом свидетельствуют, в первую очередь, собственноручные подписи торговцев и их поручителей, наличие нескольких почерков. Кроме того, в исследуемом памятнике есть вставные записи (например, о выдаче или поставке выписей), внесенные в оставленные места через некоторое время и, как правило, иным почерком, а также большое количество пустых листов, оставленных под поздние записи. О черновом характере книги говорит и наличие ошибок (описок), исправлений, надписываний, что в беловых (отчетных) книгах практически не встречается. В то же время наличие записей на каждом из чистых листов страница порож-жа или листъ порожжеи, помет в конце текста в нисъ не писано или листъ порожжеи кромп девяти строк писаныхъ, сделанных другим почерком на не до конца заполненных страницах, может говорить о том, что книгу готовили таким образом к переписыванию набело.
По своему типу данная таможенная книга является записной, т. е. в ней регистрируются явки денег или товаров, процессы покупки или продажи товаров, сбора пошлин.
3 Примеры из книги представлены в упрощенной орфографии, сохраняется написание Ъ, выносные буквы показаны отсутствием курсива, буквенные обозначения чисел заменены цифровыми.
Кеврольская таможня обслуживала местные торговые пути, что проявляется прежде всего в характере регистрируемых товаров. Среди товаров в основном скот своей кормли (бык, корова, баран), мясо, сало, коровье масло, кожи (оленья, говяжья), мех (норка, белка, лисица, заячина, овчина), хлеб (ячмень, солод, рожь зачастую своей домашней пахоты, свое а не скупное), соль, рыба (треска, сиг, палтус). И приобретался товар в основном про свои домовой обиход. Среди зарегистрировавших свои товары — местные торговцы, их работники, крестьяне.
Кеврольская книга содержит разные типы регистраций: явка товаров, явка денег на покупку товаров, отпуск товаров на продажу. В связи с этим определяются разные типы статей: явчие (товаров или денег) и отпускные. Структура таможенной статьи независимо от ее типа представляет собой набор и строгую последовательность основных частей: начальный протокол, содержательная часть и конечный протокол.
Начальный протокол включает дату регистрации; сведения о торговце (место жительства, социальное положение или профессия, имя); указание на вид операции; сведения выписи, на основании которой составлялась статья; общую характеристику товара по способу его изготовления, цели приобретения и т. д.
Содержательная часть представляет собой перечень регистрируемых товаров с указанием количества товара, его названия и характеристики, а также стоимости.
Конечный протокол в зависимости от вида процедуры может включать итоговую оценку товара, сведения об уплате таможенных пошлин продавцом или покупателем, обязательство поставки выписи хозяином товара или поручительство в этом другого лица, информацию о подаче выписи. Как правило, в конце статьи любого типа содержатся рукоприкладства лиц, участвовавших в оформлении таможенной операции.
Книга относится уже к периоду коллегиального делопроизводства, но тем не менее сравнение этого источника с более ранними кеврольскими таможенными книгами (например, с книгами за 1712 и 1713 гг.)4 не показывает существенных различий в оформлении
4 Кеврольские таможенные книги 1712 г. и 1713 г. (Архив ИИ РАН, ф. 10 (Ар-хангелогородская губернская канцелярия), оп. 3, №№ 611, 719).
таможенных статей. Это, как правило, характерно для небольших региональных таможен, где традиция ведения дел сохранялась длительное время.
Особенностью языка таможенных книг является насыщенность их предметной лексикой: названия разнообразных товаров, названия вместилищ. Особый пласт лексики составляют наименования лиц по месту жительства: кевролец, пустозерец, мезенец, кулоянин, чаколец, удорец и др. Они могут стать объектом отдельного исследования.
Книги записные питейного сбора с винной продажи содержат большое число различных наименований лиц по роду занятий: священник, архангелогороцкого гварнизона капитан (л. 202об.), архангело-городцког гварнизона салдат (л. 203), камисар (л. 214), фискал (л. 201), таможенный / канцелярский / крепостной (крепостных дплъ (л. 213) подъячие), крепостной надсмотрщик, земский староста, таможенный ларешный, кузнец, строитель, работник и др.
Для лингвистического исследования, как уже было сказано, важным является то, что в книгах небольших таможен чаще, чем в документах крупных таможен, можно обнаружить лексический материал, отражающий живую разговорную стихию, в том числе и региональную5. При регистрации явки товаров в книгу могло попасть название местной счетной единицы или местное название какого-либо товара, поскольку «в небольших или отдаленных таможнях не очень искушенные служители, как правило, это пропускали» [Малышева 2005:298].
Так, например, наряду с общеупотребительной метрологической лексикой (пуд, фунт, четверть, локоть) и торгово-счетными наименованиями (бочка, ушат, кипа, мешок, тюк), в кеврольской таможенной книге встречаются примеры названий менее распространенных счетных единиц, такие как полубоченок:
(1) своего лптнего улову полубоченок бплои рыбы щукъ и сороженок
(л. 101)
5 В данной статье под термином региональная лексика мы понимаем локально ограниченную лексику, опираясь при этом на характеристику старорусского регионализма, данную Г. В. Судаковым: ограниченный ареал, устанавливаемый по памятникам местной письменности, отсутствие в текстах общерусского распространения, возможный локальный характер в последующие периоды [Судаков 1985: 2526].
и полубочье:
(2) явилъ по малонемнюжскои таможенной выписи отпуском сего ж 721 г году полупоче бтлои уловнои рыбы щукъ мтлких (...) цена тое полубочью бтлои рыбы щукамъ рубль дватцать алтнъ.
(л. 110)
Интересно отметить, что слово полубочье иногда может встретиться в одной записи в разных значениях: как собирательное и как 'мера, вдвое меньшая, чем бочка' [СлРЯ XI-XVII: (16) 261]. Например:
(3) явили своево промысла бтлои уловнои рыбы три полубочья в томъ числт полубоченок щукъ да полубоченок щукъ и сорог в третьем полубочье сорогъ и окунеи. (л. 111об.)
В СлРЯ XI-XVII слово полубоченок не зафиксировано, у слова полубочье не отмечено собирательного значения: «полубочка, полбочка, полбочки — 1. Половина бочки как меры определенной емкости. 2. Род боченка, вдвое меньшего, чем бочка; емкость такого боченка как единицы измерения жидкостей, сыпучих и сырых продуктов» [СлРЯ XI-XVII: (16) 260-261]; «полубочье — 1. Мера жидких, сыпучих и твердых тел, вдвое меньшая, чем бочка. 2. Боченок вместимостью в полбочки» [СлРЯ XI-XVII: (16) 261]. В КС XVIII слово полубочье не представлено, но есть полубочек в значении 'бочка половинную мЪру бочки содержащая' [САР1: I 304] и полубоченок 'половинную мЪру какого боченка содержащий' [САР1: I 304].
«Главным хранилищем всего лексического богатства таможенных материалов является содержательная часть таможенной статьи или выписи» [Малышева 1997: 125], которая, как уже сказано выше, представляет собой перечни разнообразных товаров и их характеристик. Именно в записях товаров и их характеристик нередко встречаются слова, отражающие местную северную специфику.
Например, по отношению к хлебу употребляются следующие слова-характеристики: ядебный, т. е. 'съедобный':
(4) явили на покупку ядебного хлтба два рубли денегъ.
(л. 177об.)
СлРЯ XI-XVII дает слова тдобный / пдебный только по материалам приходно-расходных книг северных территорий XVII в. (по
расходной книге Кирилло-Белозерского монастыря (Вологодская область) и др.) [СлРЯ XI-XVII: (5) 15]. В КС XVIII есть слово ядобный по отношению к птицам (ядобныя птицы). В словаре В. И. Даля зафиксировано слово тдобный в значении 'годный въ пищу, здоровый и вкусный' с пометой сев. [Даль: (IV) 680]. В «Словаре областного архангельского наречия» А. И. Подвысоцкого данного слова нет. Однако в «Словаре областного вологодского наречия» П. А. Дилакторского есть слово тдобный в значении 'второй сортъ ржи, предназначаемый на муку, тогда какъ первый сортъ откладывается на сЬмена' [Левичкин, Мызников (ред.) 2006: 577]. Слово едобный (едобной) зафиксировано и в современных северных говорах на территории Архангельской и Вологодской областей в значении 'употребляемый в пищу, а не для посева, второго сорта (о зерне)' [СРНГ: (8) 322], 'пригодный в пищу, съедобный' [АОС: (13) 50].
Другое слово-характеристика, встречающееся в кеврольской таможенной книге по отношению к хлебному запасу, — селетний, т. е. 'относящийся к нынешнему году':
(5) явили (...) селетнево ж хлебного запаса четверть ржи полтре-тьи четверти ячменя, (л. 118)
(6) явилъ хлебного запаса шесть четвертей ячьменя селетънаго недошлаго. (л. 119)
СлРЯ XI-XVII фиксирует данное слово по материалам грамот Великого Новгорода и Пскова, а также по материалам архива Онежского Крестного монастыря [СлРЯ XI-XVII: (24) 42]. В КС XVIII представлен только селеток (о жеребенке) по материалам докладов в Сенате за 1713 г. Селптний (а также селптье и слттье) 'нынешнего лета, года' у В. И. Даля дано с пометой сев. [Даль: (IV) 176]. В таком же значении слово представлено и в словаре А. И. Подвысоцкого [Подвысоцкий 1885: 156]. Слово сохранилось и в современных северных говорах, зафиксировано только на территории Архангельской области [СРНГ: (37) 132-133].
В кеврольской таможенной книге 1721 г., кроме слов-характеристик, употребляемых по отношению к хлебу, обращают на себя внимание две характеристики по отношению к рыбе: смешичная рыба, т. е. 'смешанная':
(7) полубоченок бтлои смешичнои рыбы лп>тняго улова щукъ и со-рогъ, (л. 104)
(8) двт боченки недомтрки смтшичнои рыбы сиговъ и харюсов и щукъ и сорог, (л. 116об.)
и уловная рыба:
(9) явилъ двт боченки бтлои рыбы всякихъ уловных боченка пеля-докъ другая щукъ, (л. 105)
(10) явили своево промысла бтлои уловнои рыбы три полубочья.
(л. 111об.)
Слова смешичная в СлРЯ XI-XVII, в КС XVIII, в словарях В.И.Даля и А. И. Подвысоцкого не представлено. У П. А. Дилак-торского зафиксировано слово смешица по отношению к зерну 'СмЪшиваютъ зерна ржи и овса или ржи и пшеницы, ржи и ячменя, овса и пшеницы и затЬмъ эту смЪсь мелютъ, получаемую муку и называютъ смешицеи' [Левичкин, Мызников (ред.) 2006: 467]. В сольвычегодской таможенной книге за 1722 г. слово смтшеница встречается в контексте, раскрывающем значение данного слова6:
(11) пять бочек рыбы соленои смтшеницы сиговины и язевины и щу-чины весом сто пуд. (РГАДА, ф. 273 (Камер-коллегия), оп. 1, ч. 8273, № 32869, л. 251об., Сольвычегодск, 1722)
В СРНГ зафиксировано только слово смешница в значении, во-первых, 'участок смешанного леса', во-вторых, 'мука из смеси молотых зерен ржи с овсом, с пшеницей, ячменем или овса с пшеницей' только на территории Архангельской и Новгородской областей [СРНГ: (39) 13].
Определенный интерес представляет слово уловный. Слово отмечено также в мезенской книге 1716 г.7:
(12) пуд рыбы сиговъ свтжих уловных, (Архив ИИ РАН, ф.10 (Архангелогородская губернская канцелярия), оп. 3, №727, л. 131об., Мезень, 1716)
(13) двт боченки сорог да два полубочья щукъ и харюсов уловных.
(Там же, л. 138об.)
6 Из материалов И. А. Малышевой.
7 Из материалов И. А. Малышевой.
В материале КС XVIII слово в буквальном значении 'пойманный' употреблено по отношению к птицам. Слова уловный нет в словарях А. И. Подвысоцкого и П. А. Дилакторского. У В. И. Даля его также нет, но есть ловецкая рыба — 'свЪжая, уснувшая на волЪ' с пометой нвг. [Даль: (II) 266]. В СРНГ зафиксировано также ловецкая рыба в значении 'свежая, только что выловленная рыба (и, как правило, уснувшая в воде)' с пометой новг. [СРНГ: (17) 100]. Можно предположить, что речь идет именно о такой характеристике.
О севернорусском бытовании некоторых слов можно говорить с некоторой осторожностью: сведения о них не всегда однозначны.
Так, например, слово дертье 'деревянные планки (дощечки) для обивки стен и потолков под штукатурку':
(14) солодовой анбаръ закрыть новымъ своимъ дертьемъ потому
что кровля огнила. (л. 330об.)
В СРЯ XVIII это слово не зафиксировано. В. И. Даль дает слова дертье 'дрань' с пометой собир. и дерть 'крупное драное зерно', не сопровождая их территориальными пометами [Даль: (I) 444]; с территориальными пометами пск. и арх. (указывающими на принадлежность слов к северной территории) даны слова: дерь 'ветошь, драная одежда или тряпье', дертюжка 'скалинка; пивка; наскоро свернутый из бересты черпачок для воды' [Даль: (I) 444]. Кроме того, В.И.Далем зафиксировано слово доръ (^ драть), которое в значении 'деръ, роспашь, росчисть, расчистка, починокъ, чищоба, подсЬка ит. п.', снабжено пометой сев. Однако в собирательном значении 'кровельная дрань' это слово дано с пометами орл., кал., смл., указывающими на распространение этого слова и на южных территориях [Даль: (I) 488]. А. И. Подвысоцкий слово дертьё в значении 'сосновая дрань, которою кроютъ бани и другия мелкия въ крестьян-скихъ дворахъ постройки' фиксирует на территории Шенкурского уезда Архангельской губернии [Подвысоцкий 1885:41]. Слово сохранилось и в современных северных говорах: СРНГ фиксирует его на территории Архангельской области [СРНГ: (8) 26]. В «Словаре говоров Русского Севера» дано слово дертьё с пометой арх. в значении 'процесс изготовления, расщипывания лучины' [СГРУ: (3) 216], слово зафиксировано в Кевроле. Дано это слово и в Архангельском областном словаре, но в значении 'сосновая дранка для плетения корзин' [АОС: (11) 103].
Кеврольские книги кружечного двора пивного варения и продажи (например, Книга записная Кевролского утзда Пильегорскои волсти таможенного и кабацкого целовалника Василя Фадтева сна Кропивина пивного варения и продаже приему на покупку пивного варения припасовъ за водных денегъ (л.425-428), Книга записная Кев-рольского утзда Малоптнежскои волсти таможенного и кабацкого целовалника Якова Перьфильева сна Трапезникова пивного варения и продаже и приему на покупку пивного варения припасовъ заводныхъ денегъ (л. 497-501) и др.) начинаются, как правило, с записи того, что в такой-то день сварена на поварни варя пива, далее — сколько было затрачено денег на покупку у крестьян необходимых ингредиентов (солода ячного, хмеля), на аренду котла и на «воску воды», и, наконец, сколько денег плачено «варцу с подварки» за работу. Приведем пример такой записи:
(15) Генваря къ 1 му числу сварена на поварни перва варя пива в за-торт положено покупныхъ врознь у крестьян четверть солоду ячного рощи плачено из оных заводныхъ денегъ рубль шесть алтын четырт денги хмелю положено два фунта плачено два алт-на от котла празги и от воски воды и варцу с подварки плачено два алтны двт денги. (л. 425)
Обращает на себя внимание слово подварок в значении 'работник в варнице'. Отметим, что данное слово встречается в книгах кружечного двора разных волостей Кеврольского уезда (что может говорить о распространенности и частотности слова в то время) в одной формуле и в одном значении:
(16) два алтына четырт денги варцу Василью Туголукову и (так в ркп.!) подваркомъ Григорью Противскому с товарыщемъ за работу, (л. 315)
(17) итого два алтына варцу и подварку и от воски воды и от котла празги плачено. (л. 497)
Тогда как, например, в приходно-расходных книгах XVI-XVII вв. Спасо-Прилуцкого монастыря (одного из самых древних монастырей Русского Севера) данное слово широко представлено по отношению к солеварению8. СлРЯ XI-XVII дает данное слово в
8 См. подробнее [Ставшина 1982].
значении 'помощник солевара, чернорабочий на солеварне' по материалам приходно-расходных книг северных территорий XVII в. [СлРЯ XI-XVII: (15) 225]. В СРЯ XVIII данное слово не зафиксировано. В. И. Даль дает это слово в таком же значении ('помощник солевара'), но без территориальных помет, только с пометой стар. [Даль: (III) 166]. СРНГ регистрирует подварок в значении 'истопник на соляной варнице' на территории Соликамского уезда Пермской губернии [СРНГ: (27) 350]. В словарях А. И. Подвысоцкого и П. А. Дилакторско-го слово подварок не зафиксировано.
Таким образом, кеврольская таможенная книга 1721 г. содержит ценный материал для истории делового языка XVIII в., в частности, для исторической лексикологии и диалектологии. Результаты данного исследования подтверждают словами В. Я. Дерягина о том, что «Русский Север с его богатейшей и непрерывной письменной традицией представляет широкие возможности для проведения здесь исследований по исторической диалектологии» [Дерягин 1970:147].
Литература
Балковая 2011 — В. Г. Балковая. Таможенная служба в системе управления российского государства XVI-XVIII вв. Владивосток: РИО Владивостокского филиала Российской таможенной академии, 2011. Дерягин 1970 — В. Я. Дерягин. Изучение памятников деловой письменности Севера в связи с задачами исторической диалектологии // Н. А. Мещерский и др. (ред.). Вопросы изучения севернорусских говоров и памятников письменности: Материалы к межвузовской науч. конференции. Череповец, 1970. С. 146-149. Котков 1972 — С. И. Котков. Таможенные книги Камер-коллегии — источники по истории русского языка // Ф. П. Филин (ред.). Русское и славянское языкознание. К 70-летию Р. И. Аванесова. М.: Наука, 1972. С. 135-143.
Майоров 2006 — А. П. Майоров. Очерки лексики региональной деловой
письменности XVIII века. М.: Азбуковник, 2006. Малышева 1997 — И. А. Малышева. Памятники деловой письменности XVIII века как объект лингвистического источниковедения. Хабаровск: Изд-во Хабаровского пед. ун-та, 1997. Малышева 2005 — И. А. Малышева. О словаре торговой лексики XVIII века // С. С. Волков, О. А. Старовойтова (ред.). Актуальные вопросы исторической лексикографии и лексикологии. Материалы Всероссийской академической школы-семинара. СПб.: Наука, 2005. С. 296-304.
Ставшина 1982 — Н. А. Ставшина. Профессиональная лексика в деловой письменности Спасо-Прилуцкого монастыря XVI-XVIIвв. (названия лиц) // Ю. И. Чайкина (ред.). Системные отношения в лексике севернорусских говоров. Вологда: ВГПИ, 1982. С. 120-129.
Судаков 1985 — Г. В. Судаков. Русская бытовая лексика XVI-XVII вв. в динамическом и функциональном аспектах. Автореф. дисс.... докт. филол. наук. МГПИ, М., 1985.
Словари
АОС — Архангельский областной словарь. Вып. 1-15. М.: Наука, 1980-2013.
Даль — В. И. Даль. Толковый словарь живого великорусского языка. Т. 1-4. М. — СПб.: Издание М. О. Вольфа, 1880-1882.
КС XVIII — Картотека «Словаря русского языка XVIII в.». Санкт-Петербург: Институт лингвистических исследований РАН.
Левичкин, Мызников (ред.) 2006 — А. Н. Левичкин, С. А. Мызников (ред.). Словарь областного вологодского наречия. По рукописи П. А. Дилакторского 1902 г. СПб.: Наука, 2006.
Подвысоцкий 1885 — А. И. Подвысоцкий. Словарь областного архангельского наречия в его бытовом и этнографическом применении/Собрал на месте и сост. Александр Подвысоцкий. СПб.: Типография Императорской Академии наук, 1885.
САР1 — Словарь Академии Российской. Ч. 1-6. СПб.: Императорская Академия наук, 1789-1794.
СГРУ — Словарь говоров Русского Севера. Т. 1-4. Екатеринбург: Изд-во Урал. ун-та, 2001-2009.
СлРЯ XI-XVII — Словарь русского языка XI-XVII вв. Вып. 1-28. М.: Наука, 1975-2008.
СРНГ — Словарь русских народных говоров. Вып. 1-45. Л. — СПб.: Наука, 1965-2012.
СРЯ XVIII — Словарь русского языка XVIII века. Вып. 1-20. Л. — СПб.: Наука, 1984-2013.
