CC BY
53
История
Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского, 2016, № 1, с. 51-58
51
УДК 904
КЕРАМИКА С ЛАКОВЫМ ПОКРЫТИЕМ ИЗ РАСКОПОК ГОРОДИЩА «КРУТОЙ БЕРЕГ» В КРЫМСКОМ ПРИАЗОВЬЕ
© 2016 г. А.А. Масленников
Институт археологии Российской академии наук, Москва
Поступила в редакцию 01.12.2015
Рассматриваются малочисленные находки фрагментов чернолаковой столовой посуды из раскопок городища «Крутой берег» в Крымском Приазовье. Это чашки - миски, канфары, тарелки, рыбные блюда и некоторые другие формы сосудов. В основном они датируются в пределах второй четверти III -третьей четверти II в. до н.э. и являются аттическим импортом. В статье вводятся в научный оборот новые, ранее не опубликованные материалы исследований в Восточном Крыму.
Ключевые слова: сельская территория Европейского Боспора, Крымское Приазовье, эпоха эллинизма, городища, массовый материал, чернолаковая посуда.
Городище «Крутой берег» в Крымском Приазовье было открыто в 1983 г. О.Д. Чевелёвым и автором, в общем-то, случайно. Как сейчас помню, мы с Олегом после завершения работ на поселении «Генеральское западное» решили вернуться в наш базовый лагерь на мысе Зюк пешком. Дорога, по которой мы шли, была нам хорошо знакома и ничего, достойного осмотра, на ней как будто бы не ожидалось. Миновав так называемый «Коровий пляж» (одну из очень немногих местных бухт с колодцем, пригодным для питья), мы вышли на относительно небольшое, почти ровное, ничем не примечательное прибрежное плато, каких здесь много, и на какие обычно не обращают внимания при археологических разведках. Но лето выдалось сухое, травостой был низким и незначительные особенности рельефа стали видны отчётливее. А именно: в правой (восточной) части «плато», почти у берегового, высокого обрыва, выделялось всхолмление, явно потревоженное перекопами военного времени. По опыту зная, что оно того стоит, мы свернули с дороги, благо это было всего в сотне метров, чтобы осмотреть обнажения, надеясь больше на курган, расположенный так необычно. К нашему удивлению, в осыпи и бортах заплывшего окопа грунт был явно золистым, а находки фрагментов керамики только подтвердили его «культурную» принадлежность. Осмотревшись, впрочем, мы выявили немногое: выступавшие местами камни могли принадлежать неким строениям, но в целом на ненарушенной поверхности этого незначительного «полумыса» было «чисто» в плане подъёмки. Кое-что, правда, виднелось в обрыве, но рисковать мы не стали и оставили этот объект до «лучших времён». Времена эти
наступили уже через пару лет, когда обстоятельства позволили нам вывести сюда отдельный отряд во главе с Игорем Безрученко. Довольно интенсивные раскопки поселения (площадью 0.45-0.5 га), получившего после некоторых колебаний (упоминание коров как-то было неэстетичным) название «Крутой берег» [1, с. 268], велись с 1985 по 1988 г. На двух раскопах была вскрыта площадь около 1500 кв. м при средней мощности слоя до 1-1.5 м. Весьма значительное число в массе своей малопримечательных и довольно однообразных находок, позволило определиться с его примерной датировкой (рубеж ГУ-ГГГ - конец II в. до н.э.), а в целом неплохая сохранность строительных остатков - выявить общие и частные планировочные решения и даже открыть на известном протяжении оборонительную стену. Все эти общие результаты были впоследствии нами опубликованы. Но, так сказать, частности, и прежде всего анализ массового материала, оставался «на потом» и на «совести» непосредственного раскопщика. Однако, как это нередко бывает, «человек предполагает, а Бог располагает», и сему не суждено было сбыться. Игоря Михайловича не стало... Как это там у А.П. Чехова: «...умершего от двух болезней, столь распространённых в нашем отечестве: злой жены и алкоголизма» (в данном случае первая из причин не «работала»). Это, конечно, хотя и бессмысленная, но трагедия, и с ней связана потеря большей части хранившихся у него полевых материалов, в том числе рисунков керамики (фактически - всех профильных частей), получить которые оказалось невозможно. Между прочим, это лишний раз говорит о правильном направлении развития требований
к научным экспедиционным отчётам, в которых сейчас помещение фото и зарисовок максимального количества находок даже не коллекционного «свойства» стало обязательным. В нашем распоряжении остались лишь фотографии немногих фрагментов чернолаковых изделий, попавших в фонды Керченского музея. Вот почему всё дальнейшее повествование строится на основании только относительно недавних (2009-2014 гг.) находок.
В 2009 г. прервавшиеся здесь изыскания возобновила А.В. Ковальчук, принадлежащая к иной «генерации» моих учеников и помощников. К настоящему времени под ее руководством раскопано чуть более 800 кв. м (суммарная же площадь раскопок на территории памятника, таким образом, составила 2300 кв. м). Из наиболее примечательных находок с городища за все годы исследования (до 2014 г. включительно) упомянем 34 медные монеты, 253 ам-форных клейма, дюжину граффити и несколько десятков обломков рельефных, так называемых мегарских чаш. Помимо амфорной тары на первом месте среди прочих - обломки лепной посуды. Интересующих же нас артефактов совсем немного - 63 фрагмента. Это составляет всего 1.5% от общего числа неамфорных керамических обломков (4215). Напомним также, что на синхронном городище Сююрташ (Золотое восточное) в том же Крымском Приазовье этот процент оказался почти в три раза выше. Пока не ясно, стоят ли за этим некие статусные или иные различия двух поселений.
Отметим также, что интересующий нас материал из раскопок поселения «Крутой берег» крайне фрагментарен. Нет - за редчайшим исключением - не только целых вещей, но и хотя бы одного полного профиля. Отсюда происходят и трудности поиска всякого рода аналогий, выявление характерных и не очень особенностей, статистические ограничения, сводящие всякие выводы до уровня случайностей. Примечательно также и то, что в основном в исследуемую коллекцию входят обломки чернолако-вой посуды, буролаковое покрытие зафиксировано в редких случаях. Ещё реже встречается штампованный орнамент на дне сосудов. Правда, есть несколько фрагментов с граффити на внешней стороне дна [2, с. 141-142]. Все прочие подходящие для данной темы замечания общего плана были сделаны нами в первой статье этой «серии» публикаций.
Итак, в типологическом отношении статистика данной посуды следующая. На первом месте по числу профильных обломков, как и следовало ожидать, стоят чашки, миски -16 фрагментов, причём миски явно преоблада-
ют. На втором - канфары (12 фрагментов). Впрочем, с учётом специфических канфарных стенок, особенно с росписью в стиле «западного склона», этот тип сосудов представлен больше. Затем - тарелки (7 фрагментов). Блюда в коллекции отсутствуют, что тоже примечательно. Кувшины представлены тремя фрагментами. Канфаро-кубки - 2-3; рыбные блюда - 2; флаконы - 2; лекифы, кубки или чаши с ручками (?), солонки - по одному. Есть единичные профильные части сосудов, идентифицировать которые мы не берёмся. Стенки в расчёт не брались вовсе. Легко заметить, что ассортимент столовой посуды вполне характерен для указанного времени.
Внутри каждого «типа» профильные фрагменты распределяются следующим образом:
Чашки-миски: края (венчики) - 12; донца (целые и фрагменты) - 4.
Канфары: венчики (края) - 4; ручки - 3; нижняя часть тулова - 1; ножки - 3; полный профиль - 1.
Тарелки: края - 5; донца - 2.
Рыбные блюда: край - 1; донца - 1.
Кубки, канфаро-кубки: края - 3; донца - 3.
Кувшины: венчик (горло) - 1; ручка - 1; донце - 1.
Флаконы: ножки - 2.
Лекиф: верхняя часть - 1.
Солонка (миниатюрная миска): целая - 1.
Отметим сразу, что большинство этих артефактов изготовлено из хорошо отмученной, красной (с оттенками) глины с мелкими блёстками (слюда) или без видимых включений. Коричневый и оранжевый цвет глины с блёстками и без зафиксирован много реже. Серый - ни разу. Лак, как правило, тусклый, жидкий (даже на канфарах). Но в отдельных случаях (канфа-ры, тарелки) он достаточно качественный (густой и даже блестящий), хотя и не такой, как на большинстве изделий IV в. до н.э.
Итак, рассмотрим подробно каждый тип чернолаковой посуды, представленный в «нашей» коллекции (табл.).
Чашки.
Судя по краям (напомним, целых профилей нет, поэтому донца чашек и мисок разделить невозможно) (рис. 1, 1, 4, 7—8, 15) все чашки -один (классический) тип, возможно, двух-трёх вариантов (рис. 1, 3, 6, 10). Это относительно небольшие изделия с диаметром около 14-16 см и высотой 4.5 - 5 см. Стенки умеренной толщины. Поддоны не высокие, но и не низкие; основания их («подошва») всегда плоские, в цвете глины. При небольших различиях в профили-р овке они скорее подтрапециевидные в сечении и немного отогнуты наружу. Дно - относитель-
Таблица 1
Форма Тип Вариант Дата (гг. до н.э.)
325300 300275 275250 250225 225200 200175 175150 150125 125100 10075
А I 1
2
3
Б I 1
II 1
2
3
4
5
6
В I 1
Г I 1
2
3
Д I 1 ?
Е I 1
Ж I 1
II 1
2
3
З I 1
И I 1
II 1 ?
К ?
А - чашки Б - миски
В - миниатюрные миски (солонки) Г - тарелки Д - рыбные блюда
но тонкое (не толще стенок, даже немного сужающееся к центру), приближающееся к горизонтальному, с внешней стороны, как правило, не покрыто лаком. Изнутри в одном случае оно украшено небрежным штампованным орнаментом (пальметты с концентрическими кругами насечек) (рис. 1, 1) и всегда покрыто лаком. Единственный относительно надёжный хронологический признак чашек: форма венчика и угол наклона стенок. Как известно, первый
Е - канфаро-кубки Ж - канфары З - чаши
И - неопределенные формы К - кувшины
трансформируется на протяжении IV-II вв. до н.э. от слегка выступающего наружу, с подтреугольным или «клювовидным» краем до всё более вытянутого и отогнутого (почти горизонтального). В нашем собрании представлены только экземпляры, близкие к первому (раннему) типу. Что до перехода двух частей стенок, то он или плавный, или под ярко выраженным углом (ребро). В последнем случае - верхняя часть стенки как бы вогнутая, а край округ-
Рис. 1
лый (рис. 1, 6). Во всех «наших» вариантах верхняя часть стенок отогнута наружу несильно, а нижняя далека от горизонтального положения. Считается, что эволюция мисок на протяжении III - первой половины II в. до н.э. идёт в «направлении» вытягивания и большего отгиба края венчика, большего угла наклона наружу верхней части стенки и приближения нижней к горизонтальному «положению», а также упрощения формы (профилировки) поддона [3, p. 333-335; 4, с. 32-33]. Поэтому представленные здесь варианты можно датировать первой половиной III в. до н.э. или же третьей его четвертью, либо даже несколько позднее [3, p. 332, fig. 59, № 888].
Миски.
Миски, как известно, делятся на два вида (типа): мелкие и глубокие. Первые - появились раньше, но к середине III в. до н.э. были почти вытеснены «вторыми» [3, p. 161-162; 4, с. 3536]. Почти все рассматриваемые сосуды этой
формы (кроме рис. 1, 19) можно отнести к глубоким мискам, не менее чем 6-7 вариантов в зависимости от формы (острая, округлая, под-треугольная, утолщено-округлая) и угла наклона (плавный, резко отогнутый) венчика и толщины стенок (тонкие и относительно толстые) (рис. 1, 2, 5, 9, 11-13, 17-18, 20). Строго датирующие признаки (в рамках, по крайней мере, III-II вв. до н.э.), даже у целых глубоких мисок, не фиксируются [3, р. 161-164; 4, с. 36]. Разве что - характер нанесения лакового покрытия: неп олное - у более поздних. В нашем собрании два фрагмента, причём с самыми толстыми стенками и округлым неутолщённым краем венчика, были покрыты бурым лаком и тоже не полностью (рис. 1, 18, 20). Вероятно, их можно отнести ко времени не ранее третьей четверти II в. до н.э. [3, р. 164].
Особый вид изделий той же формы - миниатюрные миски (солонки?). Единственный целый
экземпляр из «коллекции» - именно такое изделие (рис. 1, 25). Его диаметры: 8 и 6 см, а высота 3 см. Глина светло-красная, хорошо отмученная, без видимых включений, лак густой, блестящий. Центр производства - наверняка Аттика. Край венчика округлый, толстый поддон отделён от тулова желобком, основание его плоское, скошенное вовнутрь; дно снаружи и изнутри ровное. Согласно С. Ротрофф, аналогии датируются, видимо, второй четвертью III в. до н.э. [3, fig. 65, № 1052, 1058, p. 345-346].
Тарелки.
В коллекции присутствует один почти целый профиль (рис. 2, 75). Судя по нему - это небольшое (диаметр устья - 14 см, поддона - 7 см и высота - 3.4 см) изделие, «выдержанное» в классических пропорциях и формах. Поддон довольно высокий, выпуклый снаружи. Его основание (подошва) - с небольшой выемкой. Пологие нетолстые стенки заканчиваются довольно массивным валиком, загнутым вовнутрь. Снаружи стенки плавно выпукло-вогнутые, с заметным ребром ближе к поддону. Дно снаружи, кажется, остроконечно расширяется к центру. Изнутри - горизонтальное. Глина хорошо отмученная, светло-красная, без видимых включений; лак густой, слабо блестящий. Аналогии (хотя и не полные) из материалов Афинской Агоры, а также упомянутая выемка в основании поддона позволяют отнести это изделие к относительно ранним: первая четверть III или даже последняя четверть IV в. до н.э. [3, p. 144, fig. 46, № 646-647, 656, p. 610-611]. Ещё два фрагмента демонстрируют наличие острого выступа непосредственно под валиком венчика (рис. 2, 14, 19), деталь более распространённая у этих изделий, и могут быть датированы первой четвертью III в. до н.э. Четыре других края как бы показывают эволюцию профилировки внешней поверхности довольно толстых стенок от выпукло-вогнутых к прямым. Ребро-выступ отсутствует, валик сильнее приплюснут, но желобка под ним нет (рис. 2, 16-18, 23). Скорее всего, эти тарелки (вариант 3) можно датировать второй четвертью того же века [3, p.144; 4, с. 40]. Качество глины и лака всех этих обломков свидетельствует об их, скорее всего, аттическом происхождении.
Рыбные блюда.
Рыбные блюда - всего два фрагмента: край и часть дна, причём не исключено, от одного изделия (рис. 2, 21-22). Стенки довольно высоко-поднятые. Поддон тоже высокий, массивный, округлый снаружи, с небольшой выемкой при переходе к стенкам, но на плоском основании. Дно относительно глубокой, выделенной желобком соусницы очень толстое, особенно в
центре. Край венчика не массивный, но и не тонкий, умеренно длинный и отогнут не слишком вертикально. Желобок перед ним сверху выражен слабо. Иными словами, эти признаки противоречивы, что сказывается и на предположительной датировке: или первая, или последняя четверть III в. до н.э. [3, p. 147-149, fig. 31, № 719 или 727; 4, с. 41-42, № 499].
Канфары.
Канфары, как и следовало ожидать, представлены двумя основными сериями - классической и эллинистической. О сосудах, относимых к первой серии, судить легче: есть один почти целый экземпляр (рис. 2, 3) и несколько явно принадлежавших им фрагментов. Наличие канфаров второй серии менее «иллюстрировано» находками.
Итак, канфары классической серии этого собрания - все с прямым венчиком, что может оказаться случайностью ввиду недостаточной выборки, но может являться и хронологическим «репером». Напомним, канфары с формованным венчиком исчезают в начале III в. до н.э., в то время как сосуды с прямым - продолжают бытовать ещё почти полвека [3, p. 83]. Все «наши» изделия (края и части тулова, ножки, ручки -рис. 2, 5-6, 20, 1-2, 4, 7) демонстрируют довольно крупные, но изящные, вытянутые формы, что особенно хорошо видно по ножкам. Некоторые, а может быть, и большинство из них расписаны в стиле «западного склона» (листья плюща и гирлянды). Напротив, аккуратные, рельефные каннелюры украшают лишь тулово упомянутого почти целого сосуда. Его высота 14.8 см. Возможная аналогия (но она меньше в размерах и тулово гладкое) по материалам Афинской Агоры датируется 285275 гг. до н.э. [3, fig. 5, № 31, p. 245]. Поскольку ручки этого сосуда практически не сохранились, не исключено, что мы «имеем здесь дело» с канфаро-кубком. Одна из аналогий всё того же издания (№ 74) во всех отношениях (размеры, «ребро» под венчиком) подходит больше и датируется 275-260 гг. до н.э. [3, fig. 8, p. 249]. Вряд ли ошибёмся в отношении хронологии остальных обломков канфаров этой серии: самое позднее - вторая четверть III в. до н.э. Все эти изделия из светло-красной или оранжевой, хорошо отмученной, без видимых включений или с мелкими блёстками глины; лак чёрный, как правило, тусклый, но на канфаро-кубке относительно густой и отчасти блестящий. Видимо, всё это - аттический импорт.
Остальные (примерно столько же) канфары -эллинистической серии. Для них характерны: профилированный (реже относительно простой), невысокий поддон, подбиконическое,
Рис. 2
приземистое или, напротив, вытянутое в нижней части тулово, короткое, плавно изогнутое горло с почти прямым, острым венчиком, роспись всё в том же стиле в верхней части ту-лова, небольшие, подчас фигурно украшенные и даже двуствольные, кольцеобразные ручки. Изредка встречается ложно-каннелированная поверхность нижней (и то не всей) части тулова (рис. 2, 8-11, 13). По своим пропорциям (относительно высокая нижняя часть сосуда, покрыто-
го тусклым чёрным лаком), последний и самый крупный из перечисленных фрагментов, вероятно, можно «отнести» к группе канфаров с «мешковидным» туловом 225-210 гг. до н.э. [3, fig. 17, № 265, p. 269-270). Но только вероятно. По указанным признакам можно выделить два-три варианта изделий этой серии. Их принятая хронология - вторая четверть III - первая половина II в. до н.э. [3, p. 100-101; 4, с. 48-50]. Точнее рассмотренные выше фрагменты датировать невозможно.
Центры производства канфаров эллинистической серии доподлинно не установлены, но это не Аттика. Лак тусклый, черный или (реже) тёмно-бурый, нередко отслаивающийся.
Прочие открытые сосуды.
Из открытых сосудов можно, пожалуй, упомянуть ещё два-три обломка. Первый - (рис. 2, 12), скорее всего, принадлежал тонкостенной, полусферической чаше (по терминологии С. Ротрофф cup with interior decoration (тип 2)) с острым, слегка отогнутым краем венчика и многочисленными, частыми горизонтальными «рёбрами» под ним снаружи и ниже, примерно с середины сосуда. Основание этого изделия, как правило, завершалось очень низким, слабо выделенным поддоном [3, fig. 22, № 360-371, p. 280-281]. Плохая сохранность не позволяет определиться с более конкретной аналогией, поэтому приводим общую дату - 240-200 гг. до н.э. Глина чаши светло-оранжевая, плотная, с мелкими блёстками, лак скорее буро-красный, густой и блестящий.
Ещё два обломка могли принадлежать небольшим тонкостенным «чашам» с округлым туловом и подовальным, почти прямым венчиком. Поддон очень низкий, подтреугольный в сечении. Вероятно наличие ручки (ручек?) (рис. 1, 21-24). Глина оранжевая, плотная, лак бурый. Высказаться о форме этих изделий сложно. Не исключено, что эти фрагменты принадлежат ранним типам т.н. двуручных чаш [3, fig. 22, № 392, p. 284; 200-175 гг. до н.э.] или кувшинчиков [3, fig. 39, № 542-551, p. 300; вторая половина II - начало I в. до н.э.]. Первое - предпочтительнее, хотя у чаш поддоны более высокие.
Закрытые сосуды.
Закрытые сосуды представлены всего двумя фрагментами. Первый - часть дна толстостенного красноглиняного кувшина (?) на достаточно высоком, толстом поддоне (рис. 1, 16). Жидкий бурый лак покрывал внешнюю поверхность. Зато второй сосуд, - несомненно, лекиф (верхняя часть, но без венчика). Тулово округ-
лое (яйцевидное), горло высокое, узкое, ручка тонкая, плоско-прогнутая. Стенки тонкие; по центру тулова - широкая полоса в цвете глины с частыми вертикальными «мазками» лака (рис. 2, 21). Глина светло-красная, плотная, хорошо отмученная, без видимых включений. Лак чёрный, густой, блестящий, хотя во многих местах сбит и потёрт. Аналогии практически бесспорны и восходят к концу V в. до н.э. [5, pl. 38, fig. 9, p. 315, № 1123-1125 - около 425 г. до н.э.]. Лекиф найден в одной из ранних ям поселения, но всё равно не настолько ранних, чтобы объяснить разницу почти в полтора столетия. Других находок такого рода тут пока не сделано. Воистину, это уже не бабушкин, а прабабушкин «сервиз»! Что же касается верхней даты, то, как мы видим, ничего, уверенно «выходящего» за пределы последней четверти II в. до н.э. и, тем более, рубежа II—I вв. до н.э., в данной коллекции нет (таблица). Вот, пожалуй, и всё по поводу покрытой лаком «здешней» посуды.
Статья подготовлена в рамках работ по проекту «Крым в эпоху эллинизма. Межкультурные процессы по данным новейших археологических исследований», грант РГНФ № 15-31-10125.
Список литературы
1. Масленников А.А. К топонимии Караларского побережья // Древности Боспора. Вып. 19. М., 2015. С. 256-282.
2. Сапрыкин С.Ю., Масленников А.А. Граффити и дипинти хоры античного Боспора // Боспорские исследования. Suppl. 1. Симферополь - Керчь. Изд. АДЕФ - Киев, 2007. 320 с.
3. Rotroff S.I. Hellenistic Pottery. Athenian and Imported Wheelmade Table Ware and Related Material // The Athenian Agora. Vol. XXIX. N.J. Princeton, 1997. 575 p.
4. Егорова Т.В. Чернолаковая керамика IV-II вв. до н.э. с памятников Северо-Западного Крыма. М.: МГУ, 2009. 253 с.
5. Sparkes B.A., Talcott L. Black and Plain Pottery of the 6 th, 5th, 4th Cent. B.C. // The Athenian Agora. V. XII. NJ. Princeton, 1970. 472 р.
BLACK-GLOSSED POTTERY FROM THE EXCAVATIONS OF THE SETTLEMENT «KRUTOIBEREG» IN THE CRIMEAN AZOV SEA REGION
A.A. Maslennikov
In this article, we discusses the fragments of black-glossed pottery found in small numbers in the excavations of the settlement «Krutoi bereg» in the Crimean Azov Sea region. They include cups, bowls, kantharoi, dishes, fish dishes and some other forms of vessels. Mostly, they are dated within the second quarter of the 3rd - third quarter of the 2nd century BC and are Attic imports. Some new, previously unpublished materials on archaeological research in the Eastern Crimea are introduced into scientific circulation.
Keywords: rural areas of the European Bosporus, Crimean Azov Sea region, Hellenistic era, settlements, mass material, black-glossed pottery.
References
1. Maslennikov A.A. K toponimii Karalarskogo po-berezh'ya // Drevnosti Bospora. Vyp. 19. M., 2015. S. 256-282.
2. Saprykin S.Yu., Maslennikov A.A. Graffiti i dipin-ti hory antichnogo Bospora // Bosporskie issledovaniya. Suppl. 1. Simferopol' - Kerch'. Izd. ADEF - Kiev, 2007. 320 s.
3. Rotroff S.I. Hellenistic Pottery. Athenian and Imported Wheelmade Table Ware and Related Material // The Athenian Agora. Vol. XXIX. N.J. Princeton, 1997. 575 p.
4. Egorova T.V. Chernolakovaya keramika IV-II vv. do n.eh. s pamyatnikov Severo-Zapadnogo Kryma. M.: MGU, 2009. 253 s.
5. Sparkes B.A., Talcott L. Black and Plain Pottery of the 6 th, 5th, 4th Cent. B.C. // The Athenian Agora. V. XII. NJ. Princeton, 1970. 472 r.
