CC BY
29
Р. А. Насибуллин
Уральский государственный юридический университет (Екатеринбург)
КАЗУС ПРОФЕССОРА А. М. ВИНАВЕРА И ПРИНЦИП ДИСПОЗИТИВНОСТИ В СОВЕТСКОМ ГРАЖДАНСКОМ ПРОЦЕССЕ
На основе впервые вводимых в научный оборот архивных материалов и воспоминаний описан трагический случай из жизни цивилиста А. М. Винавера, работавшего в Свердловском юридическом институте. Он подвергся травле за «неправильное», антисоветское освещение на лекции 19 августа 1946 г. классификации судебных исков и принципа диспо-зитивности в советском гражданском процессе. Тем не менее профессор Винавер был прав, утверждая, что принцип диспозитивности в советском гражданском процессе уже, чем в буржуазном гражданском процессе. Вопрос о выделении преобразовательных исков является дискуссионным в советской науке гражданского процесса.
Ученый совет СЮИ признал заслуги А. М. Винавера как крупного специалиста в области римского права, но указал, что из-за дореволюционного образования и воспитания профессор не владеет марксистко-ленинской методологией и аполитичен. В результате А. М. Винавер был отстранен от преподавания в заочном филиале Всесоюзного юридического заочного института, но продолжил преподавание в Свердловском юридическом институте; травля могла ускорить его смерть.
Ключевые слова: Винавер, институт, профессор, учитель, иск, диспозитивность
DOI: 10.34076/2410-2709-2020-94-107
Судьба цивилиста Александра Марковича Винавера (1883-1947) трагична [Алексеев 2003; Мурзин 2002; Багаутдинов 2015]. В последние месяцы жизни ученого в Свердловском юридическом институте случился казус, ускоривший его смерть. На расширенном заседании Ученого совета Свердловского юридического института 7 октября 1946 г. рассматривался вопрос о неправильном освещении профессором А. М. Винавером некоторых вопросов советского гражданского процесса в обзорной лекции 19-го августа 1946 года, прочитанной студентам-выпускникам филиала Всесоюзного юридического заочного института (ВЮЗИ).
А. М. Винавер родился в Вильно (Вильнюс) в семье еврейского аптекаря-провизора Марка Абрамовича Винавера. Окончил юридический факультет Московского университета в 1907 г. и до сентября 1911 г. находился «при университете для приготовления к профессорскому званию по кафедре
римского права», работал под руководством выдающихся профессоров-романистов Московского университета, теоретиков права Вениамина Михайловича Хвостова, Габриэля Феликсовича Шершеневича, Павла Эмильевича Соколовского, председателя первой Государственной думы Сергея Андреевича Муромцева (был личным секретарем С. А. Муромцева в 1909-1910 гг.), выдающегося историка-медиевиста, правоведа, профессора Оксфордского университета Павла Гавриловича Виноградова.
С весны до осени 1913 г. Александр Маркович учился римскому праву у романиста Оттона Ленеля во Фрейбургском университете, ознакомился с методами преподавания римского права в западноевропейских университетах. Профессор и секретарь правления Высших женских (Бестужевских) курсов в Петербурге (1910-1919 гг.), доцент Психоневрологического института в Петербурге (19121917 гг.), профессор, декан факультета обще-
ственных наук (1919-1921 гг.), директор Института теории и истории права факультета общественных наук (1921-1924 гг.) Московского государственного университета (19171924 гг.), профессор Средне-Азиатского государственного университета в Ташкенте (1924-1928 гг.), профессор Казанского государственного университета (1928-1930 гг.), консультант по учебной части вузов Ко-неводсовхозтреста (1930 г.), юрисконсульт АО «Продукт» (1931-1932 гг.), заведующий Центральным юридическим бюро Главного управления Объединенного государственного издательства (1932-1938 гг.).
В 1922-1928 гг. А. М. Винавер вместе с видными учеными Михаилом Николаевичем Гернетом (криминолог и специалист по уголовно-исполнительному праву) и Ароном Наумовичем Трайниным (криминолог и специалист по уголовному праву) издавал «орган буржуазной юридической мысли в советских условиях» - выдающийся частный журнал «Право и жизнь», в котором публиковались ведущие юристы. В резолюции I Всесоюзного съезда марксистов-государственников и правовиков говорилось, что в журнале «велась проповедь абстрактной законности, законности вообще, что было равносильно призывам повернуть под этим лозунгом от диктатуры пролетариата к буржуазной демократии, к пресловутому „правовому" государству» и что журнал «стал центром консолидации буржуазно-реставраторских элементов на правовом фронте» [Резолюция I Всесоюзного съезда 1931].
14 января 1938 г. А. М. Винавер был арестован, привлечен к уголовной ответственности органами НКВД по ст. 58 УК РСФСР. Дело «антисоветской террористической подпольной кадетской организации» 19381939 гг., по которому проходил А. М. Ви-навер, было очень серьезное и окончилось расстрелом 14 видных юристов. Все они посмертно реабилитированы [Просим освободить из тюремного заключения 1998: 189-191]. 20 июня 1939 г. состоялся суд. Военная коллегия Верховного Суда СССР направила дело А. М. Винавера на доследование в НКВД за недоказанностью улик. 11 января 1940 г. Особое совещание НКВД осудило его к лишению свободы на восемь
лет по обвинению в участии в «антисоветской кадетской организации», т. е. он подвергся административной репрессии (поскольку профессор был репрессирован в административном порядке, то в правах не был поражен и после освобождения имел право преподавать). Реабилитирован 6 октября 1956 г. Военной коллегией Верховного Суда СССР.
Александр Маркович отбывал наказание в Ухто-Ижемском исправительно-трудовом лагере НКВД (Ухтижемлаг) и Северном железнодорожном исправительно-трудовом лагере (Севжелдорлаг имел главной задачей строительство железной дороги Котлас-Воркута протяженностью 1193 км), 14 колонна (лагерный пункт), Урдомское отделение (дислоцировалось от станции Шиес до станции Межог Усть-Вымского района) на территории Коми АССР. Во время заключения арестован 7 февраля 1942 г. Осужден 14 декабря 1942 г. военным трибуналом войск НКВД по ч. 2 ст. 58-10 УК РСФСР. Контрреволюционная пропаганда или агитация, содержащие призыв к свержению, подрыву или ослаблению советской власти или к совершению отдельных контрреволюционных преступлений, а равно распространение, или изготовление, или хранение литературы того же содержания, совершенные в военной обстановке или в местностях, объявленных на военном положении, наказывались расстрелом или объявлением врагом трудящихся с конфискацией имущества, лишением гражданства СССР и изгнанием из пределов СССР навсегда; при наличии смягчающих обстоятельств допускалось лишение свободы на срок не ниже трех лет с конфискацией всего или части имущества. 18, 19-20 августа 1943 г. А. М. Винавер был оправдан военным трибуналом войск НКВД.
19 августа 1944 г. Александр Маркович был досрочно освобожден из заключения, проживал в Александрове Владимирской области. С ноября 1944 г. по ходатайству заместителя директора по научной и учебной работе, заведующего кафедрой гражданского права, профессора, основателя уральской школы цивилистики Бориса Борисовича Черепахина - профессор кафедры гражданского права и процесса Свердловского
юридического института. Профессор жил в учебном корпусе по ул. Малышева 2б, был женат (жена Тамара Феоктистовна Артамонова, две дочери и сын Ростислав проживали в Москве), преподавал римское и советское гражданское право, авторское право, теорию государства и права, трудовое право, вел занятия в студенческом кружке по гражданскому праву и был руководителем литературного кружка.
Лекции А. М. Винавера по римскому частному праву высоко оценивались студентами. Так, заведующий кафедрой хозяйственного права Свердловского юридического института, профессор Василий Степанович Якушев вспоминал: «Являясь крупным ученым в области гражданского и римского права, он в отличие от других лекторов не имел никаких записей или конспектов. В накинутом на плечи пальто (в аудитории зимой всегда было холодно) он ходил между столами и рассказывал о римском праве. У Александра Марковича была поражавшая и восхищавшая нас манера: он начинал свое повествование еще не переступив порога аудитории, лекцию же заканчивал одновременно со звонком, не всегда завершив фразу... Экзаменатор-Вина-вер был очень строг: знания наши оценивал либо пятеркой, либо двойкой. Четверки и тройки - редчайшие явления. Прочитанный им курс римского права для многих студентов стал основой формирования правового мышления. Предмет свой знал глубоко и безупречно его преподавал. Поскольку он был не очень благонадежным, его лекции нередко стенографировались, о чем он нас, студентов, предупреждал: „Сегодня буду читать лекцию для стенограммы, а на следующий раз - вам для записи"» [Якушев 2006: 158].
Заслуженный деятель науки РСФСР, член-корреспондент РАН, заведующий кафедрой теории государства и права Свердловского юридического института Сергей Сергеевич Алексеев писал: «Вечерами А. М. Винавер устраивал коллоквиумы по отдельным темам. На одном из них, пытаясь проникнуть в хитросплетения римской юриспруденции (и явно с солдатской непосредственностью демонстрируя свои успехи на этом поприще), я спросил Александра Марковича о том, какова разница между тиШит (заем)
и deposituum irreguläre (хранение предметов, определяемых родовыми признаками, - зерна, денежных знаков и пр.).
Профессор посмотрел на меня долгим взглядом и потом сказал: „Молодой человек, останьтесь после занятий". Затем, после занятия, я оказался в каморке этого же здания, где жил Александр Маркович. Заметив, что я коснулся, „важной проблемы", он снабдил меня кипой толстенных книг дореволюционного времени по римскому праву (среди них оказались и две книги русского ученого И. А. Покровского, одна к тому же - по тематике, близкой к проблемам философского порядка, „Основные проблемы гражданского права", изданная летом 1917 г. Находка! Прочел за одну ночь! Запомнил навсегда!).
Как оказалось, я ненароком в своем вопросе на коллоквиуме вышел на действительно „важную" для юридической науки тему. Еле заметные отличия между займом и особым видом хранения, где на хранение передаются так же, как и при займе, деньги и другие неиндивидуализированные вещи, как выяснилось по книгам, являлись предметом оживленных дискуссий и в древнеримской юриспруденции, и среди специалистов по гражданскому праву (цивилистов) уже в наше время. Да вообще, как стало ясно из профессорских книг, такого рода вопросы - вопросы о, казалось бы, несущественных юридических деталях, тонкостях, видах тех или иных отношений, договоров и случаев, об их „юридической природе", как говорили правоведы, - основная тема научных рассуждений, споров в науке по праву» [Алексеев 2003: 305-306].
Советские учебники по основополагающим юридическим предметам представляли учебный материал в упрощенной и описательной форме. При этом не выделялись проблемные вопросы, не стимулировалось их обсуждение, исключалась критика советского права. По некоторым дисциплинам, например по римскому частному праву до 1948 г., и вовсе не было учебников. Это не помешало тому, чтобы талантливые преподаватели обсуждали со студентами спорные вопросы, освещали историю отдельных областей права, применяли теоретические и сравнительные подходы или знакоми-
ли слушателей с нюансами юридического мышления. Лучшие профессора, такие как А. М. Винавер, получивший полноценное образование еще до революции, и в условиях тоталитарного режима смогли преодолеть недостатки учебников, показать ценность права и сформировать юридическое мышление. Это стало возможным в Свердловском юридическом институте в силу удаленности его от обеих столиц - Москвы и Ленинграда, вдали от зоркого ЦК ВКП(б), а также благодаря терпимости руководства Института (директора СЮИ, кандидата юридических наук, профессора Дмитрия Николаевича Исупова, заместителя директора Б. Б. Черепахина). Да и студенты не доносили об «аполитичности, антимарксистских извращениях и двурушничестве» старого «буржуазного» специалиста. Наконец, середина 40-х гг. XX в. характеризовалась стабильностью, уверенностью коммунистического режима в своей легитимности. Поэтому государственный террор ослабел.
А. М. Винавер принял предложение директора Свердловского филиала Всесоюзного юридического заочного института, старшего преподавателя криминалистики, одного из зачинателей применения научных методов расследования преступлений на Урале Михаила Михайловича Любавского прочесть десять часов обзорных лекций по советскому гражданскому процессу для выпускников филиала в порядке подготовки к осенней сессии государственных экзаменов. Последовал политический донос бдительного студента Евсеева, который утверждал, что профессор Винавер в обзорной лекции 19 августа 1946 г., прочитанной студентам-выпускникам филиала ВЮЗИ, допустил извращение в изложении принципа диспо-зитивности в советском гражданском процессе, указав, что этот принцип сужен по сравнению с буржуазным гражданским процессом. Кроме того, он считал другой политической ошибкой профессора Винавера принятие им трехчленной классификации исков (иски установленные, исполнительные и преобразовательные).
На объединенном заседании кафедр гражданского права и судебного права 20 сентября 1946 г. по вопросу о самом факте извращен-
ного изложения диспозитивности обнаружилось разноречие между Евсеевым и другими студентами, например выпускником Селиверстовым, отрицавшим допущение А. М. Ви-навером указанных ошибок. Тем не менее объединенное заседание кафедр, принимая во внимание личные объяснения профессора, посчитало, что при изложении принципа дис-позитивности им были допущены как методологические, так и политические ошибки. Основная ошибка заключалась в том, что принцип диспозитивности освещался вне связи с принципом социалистического демократизма и без заострения политического содержания гражданского процесса. Равным образом в ст. 2, 5, 118 и 176 ГПК РСФСР нельзя усматривать ограничение диспозитивности и состязательности, а напротив, эти статьи га-
Лучшие профессора, такие как А. М. Винавер, получивший полноценное образование еще до революции, и в условиях тоталитарного режима смогли преодолеть недостатки учебников, показать ценность права и сформировать юридическое мышление
рантируют реальную возможность осуществления в советском гражданском процессе диспозитивности и состязательности, что не было подчеркнуто профессором в упомянутой лекции.
Персональное дело А. М. Винавера рассматривалось на расширенном заседании Ученого совета Свердловского юридического института 7 октября 1946 г. Кстати, обязанности секретаря заседания осуществлял сам обвиняемый. Б. Б. Черепахин доложил Ученому совету института о постановлении объединенного заседания кафедр гражданского и судебного права от 20 сентября 1946 г. К сожалению, в протоколе заседания о выступлении Б. Б. Черепахина сказано кратко: «Докладчик отметил, что затронутый вопрос рассматривался на объединенном заседании, где в результате подробного исследования было принято решение, внесенное на рассмотрение Совета института, считает резолюцию правильной, подлежащей утверждению» (здесь и далее ссыл-
ки на: ГАСО. Ф 2143 р. Оп. 1. Ед. хр. 220. Л. 8-16). Намек на характер выступления Бориса Борисовича дает фраза Д. Н. Исупо-ва о том, что «некоторые товарищи в своих выступлениях пытаются сгладить острые углы, как, например, Б. Б. Черепахин, Б. Ф. Ливчак», между тем «взаимная амнистия крайне вредна и опасна, - надо повышать требовательность, усилить контроль за качеством преподавания». Заведующий кафедрой судебного права, доктор юридических наук, профессор Карл Сергеевич Юдельсон зачитал постановление кафедр. По означенному вопросу высказались девять преподавателей.
А. М. Винавер признал свою вину: «Я, безусловно, признаю, что допустил аполитичность, не увязал с нашей демократией, не показал принципиальное качественное отличие [советского и буржуазного гражданского процесса], в этом моя ошибка, о чем мною было изложено на объединенных заседаниях кафедр и записано в стенограмме». Объяснил ее нехваткой времени: на обзорные лекции по гражданскому процессу «времени было дано всего 10 часов, поэтому я старался успеть охватить основные вопросы, наиболее трудно усвояемые студентами. В такой спешке я не имел возможности давать политическое освещение принципов гражданского процесса, увязать их с социалистическим демократизмом». Профессор отрицал факт извращения принципа диспозитивности в советском гражданском процессе, указав, что Евсеев неправильно истолковал текст лекции: «Мною употреблялось такое сравнение, как „шире", „уже", это дало почву студенту Евсееву неправильно истолковать мое изложение. В действительности я отрицаю утверждение студента Евсеева в той части, где он говорит, что я восхвалял буржуазную демократию, якобы считаю, что принцип диспози-тивности у нас уже, что у нас дело обстоит хуже, а в буржуазных судах лучше».
Заведующая институтской библиотекой Е. В. Яковлева осмелилась защищать профессора, сказав: «Работая в библиотеке Института, я сталкивалась со студентами-заочниками, неоднократно слышала от студентов ВЮЗИ... что они довольны лекциями про-
фессора Винавера». Она утверждала, что студенты «возмущались заявлением Евсеева, считали такое заявление необоснованным, расценивали его как заявление, сделанное под влиянием недовольных девушек-студенток», получивших неудовлетворительные оценки у профессора Винавера и заинтересованных в том, чтобы отстранить его от участия в осенней государственной экзаменационной комиссии.
Ей сразу же возразила фанатичная большевичка, доцент кафедры уголовного права и процесса Александра Модестовна Быстро-ва, отмечая, что Евсеев - зрелый 50-летний коммунист, ответственный работник с многолетним стажем. «Я, безусловно, уверена в том, - полагала А. М. Быстрова, - что он сделал такое заявление без всякого влияния, и оно содержит долю правды. Если уж на то пошло, то я могу сказать, что мне и другие студенты ВЮЗИ говорили, например студент Золотонов, что это так, что профессор Винавер в своих лекциях должен был показать наш демократизм принципиально и качественно [объяснить] и как бы ни было мало времени, нужно было обязательно давать политическую трактовку принципов советского гражданского процесса. Нам нужно сделать выводы из этого дела и усилить контроль за качеством преподавания, а профессору Винаверу необходимо работать над первоисточниками трудов Маркса, Энгельса, Ленина, Сталина».
Директор Свердловского филиала ВЮЗИ М. М. Любавский назвал выступление Яковлевой обывательским. Он признал, что у него вначале возникло сомнение в правильности заявления Евсеева, но на объединенном заседании кафедр после выступления самого А. М. Винавера Михаилу Михайловичу стало ясно, что «аполитичность имела место; тов. Винавер допустил политическую ошибку, за что мною был отстранен от преподавания». Секретарь парткома СЮИ, полковник Евдокимов полагал, что «в лекциях нужно показать принципиальное качественное отличие нашего строя, демократизма, применительно к принципу диспозитивности гражданского процесса», считал, что «профессор Винавер допустил политическую ошибку, аполитичность в преподавании, нужно, учась, испра-
вить такое положение; профессору Винаве-ру нужно овладеть марксизмом-ленинизмом и не допускать ошибок». Доцент Б. Ф. Лив-чак осторожно попытался защитить профессора от нападок, утверждая, что прослушал его курс римского права и нашел, что Александр Маркович «читал лекции на высоком теоретическом уровне, выявляя качественное своеобразие институтов римского права, их отличие от соответствующих институтов советского гражданского права».
Старший преподаватель латинского языка Василий Алексеевич Игнатьев вспоминал о казусе с А. М. Винавером так: «Студенты были довольны его лекциями. Они увидели в нем ученого с большим научным багажом, опытного лектора, одним словом - такого, о котором говорят: „Вот это настоящий ученый человек". Это хорошее впечатление от него было омрачено позднее - во время экзаменов, когда А. М. обнаружил большую требовательность, которая, между прочим, у некоторых „старых" профессоров переходила в привычку ставить оценку после второй или даже третьей явки на экзамен. Об этой „особенности" А. М. скоро узнали и студенты-заочники, которым ему поручили читать лекции по гражданскому праву. Среди заочников были люди влиятельные - прокуроры, судьи, деятели МВД и МГБ - и скоро создан был casus, требующий отстранения профессора от работы по заочному сектору. В один из этих органов было сообщено, что лектор в своих лекциях проводит идею преимущества буржуазной юриспруденции перед нашей отечественной юриспруденцией.
Когда это известие дошло до директора заочного юридического института Михаила Михайловича Любавского, то он, и раньше опасавшийся за „чистоту" лекций А. М., окончательно перепугался и немедленно издал приказ об отстранении его от работы в заочном секторе, а одновременно с этим обратился с ходатайством перед директором очного отделения института-стационара о назначении авторитетной комиссии по расследованию этого дела. Комиссия была создана, но она без труда смогла разгадать подлинную подоплеку этого дела, нашла компромиссное решение: освободить А. М. от чтения лекций в заочном институте („что
и требовалось доказать"), оставив его лектором только в стационаре по римскому праву. По тем „суровым" временам это решение было смелым, потому что по размаху обвинения А. М. можно было поступить с ним и „круче"» [Игнатьев 2018].
Итог обсуждения подвел директор Свердловского юридического института Д. Н. Ису-пов. Он утверждал, что «в лекциях по гражданскому процессу для студентов ВЮЗИ профессора Винавера действительно допущена политическая ошибка в изложении принципа диспозитивности, неправильная трактовка и аполитичность в преподавании. Из его трактовки выходит, что у нас демократия урезанная, уже, чем в буржуазных странах; вмешательство в гражданский процесс прокурора как представителя государства профессор Винавер считает ущемлением прав и интересов сторон». Причиной этого является то, что профессор «берется преподавать многие предметы, распыляет свои силы, -и в результате не уделяет внимание работе над повышением своей квалификации, овладению марксистско-ленинской теорией, повышению качества лекций».
Д. Н. Исупов напомнил, что в первые годы советской власти А. М. Винавер «стоял в лагере врагов социализма, в годы бурного подъема соблюдал „нейтралитет", стоял в стороне от нашей жизни; к нам он прибыл из лагеря, где он должен был находиться в порядке изоляции. Мы ему предлагали составить учебник по римскому праву, он уклонился, предложили составить словарь; он, как пуганый заяц, в кусты... К сожалению, мы притупили свою бдительность; мы предоставили ему возможность поместить статью в нашей стенгазете, где он написал воспоминания о Ленине. а ведь он в это время стоял в лагере наших врагов, а пишет воспоминания». И наконец, «извращения Винавера вскрыли студенты ВЮЗИ, а не мы с вами - честь и хвала им за это».
Вместе с тем Дмитрий Николаевич признал, что Александр Маркович не только крупный специалист в области римского права, но и консультант клуба «МИР» («Мысли и речи»). Он «специально заинтересовался работой этого кружка и в выходной день послушал доклад на заседании этого кружка
студента 2-го курса тов. Ткачева на тему: „Репин и его место в изобразительном искусстве"; Винавер по докладу Ткачева сделал свои замечания, которые сводятся к тому, что он учит, как нужно произносить слова; конечно, бесспорно, что в этой части его надо использовать», но держать под постоянным контролем. Директор заключил, что не следует бросаться в крайности: некоторые пункты резолюции объединенного заседания кафедр правильны, но есть и такие, которые надо выправить.
Действительно, постановление собрания отличается умеренностью. В нем, с одной стороны, признавалось, что А. М. Винавер допустил политические и методологические ошибки при изложении принципа диспо-зитивности и аполитично изложил отмеченные выше вопросы. С другой стороны, «заявление тов. Евсеева относительно того, что признание преобразовательных исков является политической ошибкой, является неосновательным», так как «хотя учебник гражданского процесса 1940 года издания отрицает их, но учебник гражданского права 1944 года издания, допущенный ВКВШ при СНК СССР в качестве учебника для юридических институтов, признает их существование в советском праве; следовательно, этот вопрос вполне допускает научную дискуссию».
Полковник Евдокимов простодушно считал, что спор гражданских процессуалистов о количестве исков «ломаного гроша не стоит, но во всяком случае предварительное мнение кафедры должно было быть точное, что в данном Институте нужно преподносить, допустим, три вида исков или два вида исков и больше никаких, с тем чтобы в этом отношении было единство, а то я скажу два, а другой - три, третий - четыре, отсюда -разнобой, неверие студентов». Получается, что проблемные вопросы и дискуссии надо из преподавания исключить, а излагать материал следует описательно и упрощенно.
В науке гражданского процесса принято выделять три вида исков: 1) иски о присуждении (исполнительные); 2) иски о признании (установительные); 3) иски о преобразовании (преобразовательные), направленные на изменение или прекращение правоотно-
шений (иски о разделе общей собственности, об изменении размера ранее присужденных алиментов, об исключении имущества из описи (освобождении имущества от ареста). Дискуссионной является целесообразность выделения преобразовательных исков. Данная категория исков была известна и русской дореволюционной науке гражданского процессуального права (см., например, труды Е. В. Васьковского). Наиболее полно и последовательно теорию преобразовательных исков в советской литературе развивал М. А. Гурвич [Гурвич 1945; 1949]. О ненужности преобразовательных исков писали Н. Б. Зейдер [Зейдер 1947], А. А. Добровольский [Добровольский 1965] и др.
А. Т. Боннер, посвятивший дискуссии о преобразовательных исках статью, пишет: «В принципе вопрос о том, существуют ли преобразовательные иски, должен был давно остаться исключительно в истории науки гражданского процессуального права. Однако, несмотря на четкое решение данного вопроса в действующем законодательстве, некоторые процессуалисты упорно пытаются доказать, что преобразовательных исков не существует» [Боннер 2017: 87]. А. Т. Боннер процитировал М. А. Гурвича: «...Конститутивные решения (и иски), по крайней мере в части преобразовательных решений и исков, прошли многовековую историю. В теории большинства стран их существование и выделение не вызывало серьезных споров. Нельзя этого сказать про советскую теорию. Хотя многолетние возражения против признания этой теории значительно ослабли в аргументации и поредели количественно, все же еще не изжиты последние отголоски некогда упорного сопротивления. Как нам представляется, причиной его послужило неправильное представление о сущности судебного правотворчества, которое неосновательно приписывалось преобразовательным решениям. В настоящее время со всем основанием можно сказать, что данный вид судебных решений и исков широко признается в науке гражданского процесса и практическом судопроизводстве».
Ученый пришел к такому выводу: «Чтобы актуализировать эту цитату, достаточно прилагательное „советскую" заменить на
„российскую". А все остальное остается абсолютно верным. И „ряды бойцов" с „вредной теорией" преобразовательных исков и решений поредели. И законодатель давным-давно решил эту некогда до известной степени спорную проблему. Так может быть, не стоит до бесконечности продолжать столь малопродуктивную и, как нам кажется, не вполне научную дискуссию?» [Боннер 2017: 89].
Вернемся к постановлению собрания. Совет института считал, что нужно «усилить контроль и проверку качества преподавания профессора Винавера А. М.» и «поручить заведующим кафедрами института разработать конкретные мероприятия по усилению контроля за преподаванием всех научных работников и решительному улучшению идеологической работы среди преподавателей». Лекцию профессора осудили, но с работы его не уволили и тем более не обвинили в контрреволюционной агитации и пропаганде. Признали, что он крупный специалист в области римского права, необходимый институту, но из-за дореволюционного образования и воспитания не владеет марксистко-ленинской методологией и аполитичен. Его нужно постоянно контролировать, но по партийной линии (как беспартийного) наказать невозможно.
А. М. Винавер был прав, утверждая, что принцип диспозитивности в советском гражданском процессе уже, чем в буржуазном. Идеологи советского гражданского процесса, исходя из ленинского указания «мы ничего „частного" не признаем, для нас все в области хозяйства есть публично-правовое, а не частное», из приоритета общества и государства перед индивидуумом, доминирования публичного права и фактического отсутствия частного права, из принципа вмешательства тоталитарного государства практически в любую сферу жизни, объявили об отказе от состязательности и диспозитивности в процессе.
Так, Л. И. Фишман отмечал, что «под диспозитивностью разумеется правило, в силу коего от самого обладателя того или иного нарушенного хозяйственного права зависит, терпеть ли нарушение этого права или обратиться к суду за защитой нарушен-
ного права. Согласно этому принципу никто не может быть принужден к предъявлению иска против своей воли, и государство не вправе вмешиваться ни в разрешение вопроса о предъявлении самого иска, ни в вопрос о прекращении дела во время ведения процесса, ввиду примирения сторон. В соответствии с этим по принципу диспозитивности суд не вправе выходить за пределы требований сторон. ГПК (РСФСР 1923 г. - Р. Н.) совершенно отвергает принцип диспозитив-ности. Хотя по ст. 2 ГПК суд приступает к рассмотрению дела не иначе, как по заявлению заинтересованной стороны, но прокурору в целях защиты интересов государства или трудящихся масс, предоставляется право как начинать дело, так и вступать в такое в любом его положении. Далее, по той же ст. 2, принятие отказа стороны от принадлежащих ей прав и судебной их защиты принадлежит не безусловному и свободному усмотрению сторон, а зависит от суда.
При разрешении вопроса о принятии или непринятии этого отказа суд рассматривает, нет ли в таком отказе стороны от принадлежащих ей прав эксплуатации стороны, экономически более слабой, другою стороною, экономически более сильною, нет ли при таком отказе обхода закона, нарушения интересов государства и пр. Наконец, по ст. 179 ГПК суду принадлежит право выйти за пределы заявленных истцом требований, если размер этих требований не основан на ранее состоявшемся соглашении сторон или не определен законным порядком. Поэтому нельзя согласиться с точкой зрения, будто в основу нашего гражданского процесса положен принцип диспозитивности» [Фишман 1926: 12-13]. Процессуалист М. И. Ганфман признавал, что принцип диспозитивности в ГПК РСФСР 1923 г. существенно ограничен [Ганфман 1925: 251, 260-261].
Постепенно пренебрежительное отношение к общепринятым принципам осуществления правосудия, выработанным западной и отечественной дореволюционной наукой и практикой, изживалось. В конце 30-х гг. XX в. возобладал более зрелый подход: противопоставление буржуазной диспозитивности и состязательности советским принципам диспозитивности и состязательности.
А. Ф. Клейнман, опираясь на статью А. Я. Вышинского «Роль процессуального закона в социалистическом государстве рабочих и крестьян» 1937 г., сформулировал в 1939 г. понимание принципов диспозитив-ности и состязательности в советском гражданском процессе. Вполне в духе времени он указал, что когда-то «под влиянием вредительских теорий в области права и в науке советского гражданского процесса существовал взгляд, что советский процесс, в отличие от процесса буржуазного, допускает принципы диспозитивности и состязательности в урезанном, ограниченном виде. Это мнение мотивировалось крайне упрощенно: если характерной чертой буржуазного гражданского процесса являлись диспози-тивность и состязательность, то в противоположность этому советский гражданский процесс должен отрицательно относиться к этим буржуазным принципам. Основное методологическое извращение этих рассуждений заключалось в том, что игнорировалось коренное различие между буржуазной диспозитивностью и состязательностью и советской диспозитивностью и состязательностью: первые связаны с буржуазной частной собственностью, с буржуазной демократией и соответственно ей носят лицемерный, формальный, односторонний характер, будучи выгодны только господствующим классам; последние связаны с общественной социалистической собственностью, с советской социалистической демократией и подобно ей являются неформальными, выгодными всему народу, стоящими на страже интересов советского государства и граждан» [Клейнман 2009: 464].
Далее А. Ф. Клейнман писал, что «в капиталистическом обществе диспозитивность есть право собственника средств производства распоряжаться своими материальными правами, право эксплуатировать неимущих, распоряжаться средствами защиты своего права в целях эксплуатации. Поэтому эксплуататор (субъект права) - полновластный хозяин в процессе. Ему не нужно вмешательство суда, он сам расправляется с эксплуатируемым противником несмотря на лозунг формального равенства сторон. В гражданском процессе социалистическо-
го общества в качестве сторон выступают действительно равноправные стороны - трудящиеся, освобожденные от эксплуатации. Сталинская Конституция гарантирует права граждан на труд, на отдых, на материальное обеспечение в старости, право личной собственности на их трудовые доходы и сбережения, на жилой дом, на предметы домашнего хозяйства и обихода, на предметы личного потребления и удобства, право наследования этой личной собственности и т. д. . Только в социалистическом обществе трудящийся имеет действительную возможность распоряжаться принадлежащими ему по закону правами. Вот откуда вытекает советская дис-позитивность» [Там же: 628-629]. Отличия советской состязательности и диспозитивно-сти обосновывались профессором Клейнма-ном с помощью идеологических, аксиоматических и бездоказательных положений.
Советский ученый не только понимал под диспозитивностью возможность сторон распоряжаться своими материальными и процессуальными правами в процессе, но и распространял это право на других участвующих в деле лиц. «В советском гражданском процессе это диспозитивное право сторон дополняется активностью и инициативностью суда, прокурора, профсоюзных и других советских и общественных организаций, которым закон предоставляет право возбуждения дела, предъявления иска в интересах государства и трудящихся. Активность и инициатива суда проявляются и в праве контролировать отказ истца от иска, признание иска ответчиком, заключение мировой сделки, в праве при решении дела выйти за рамки исковых требований» [Там же: 630]. Тем самым А. Ф. Клейнман «позволил» распоряжаться в процессе материальными и процессуальными правами не только их «носителям», непосредственным участникам спорного материального правоотношения - сторонам, но и иным органам и лицам от своего имени: суду, прокуратуре, общественным организациям. Это, скорее, не расширение содержания принципа дис-позитивности, а его ограничение.
В учебнике советского гражданского процесса 1956 г. К. С. Юдельсон указывал, что «сущность диспозитивности состоит в воз-
можности юридически заинтересованных в деле лиц распоряжаться с активной помощью суда и прокуратуры своими процессуальными и материальными правами в процессе» [Юдельсон 1956: 39-40]. Элементами диспозитивности он считал распоряжение правом на иск, возможность указать любое основание иска, право суда выйти за пределы исковых требований, право истца отказаться от иска, ответчика - признать иск, сторон -заключить мировую сделку. При этом данные элементы не исчерпывают содержание диспозитивности [Там же: 41-44]. В постсоветский период наблюдается тенденция к расширению диспозитивных полномочий сторон и ограничению роли суда и прокуратуры в вопросах, относящихся к сфере действия этого принципа [Воронов 2009; Плешанов 2002].
Вернемся к судьбе А. М. Винавера. Травля могла ускорить смерть профессора. Заведующий кафедрой политэкономии Свердловского юридического института, доцент Александр Семенович Добров писал: «Вспоминаю свои первые студенческие дни. Навстречу мне из здания института выходит невысокого роста человек, весьма бедно одетый и в полуизношенной солдатской шапке. Я подумал, что это, наверное, дворник. Не доходя до меня шагов десять, он достал из кармана небольшую книжку, развернул и начал на ходу читать ее. Я был изумлен и подумал, что если в институте такие дворники, то, что же из себя представляют профессора? Пойму ли я тот учебный материал, который мне они преподнесут для изучения? Перешагнул порог, поднялся на второй этаж, где располагались учебная часть и дирекция, прочитал все объявления, расписание, поговорил, как потом оказалось, с профессором Б. Б. Черепахи-ным, очень приветливым и располагающим к себе человеком, и решил подать заявление с просьбой допустить меня к сдаче приемных экзаменов. Но кто же мне встретился перед зданием института? Оказалось, что это был профессор Александр Маркович Винавер, крупный ученый в области гражданского и римского частного права.
К великому сожалению, нашему курсу не пришлось слушать лекции этого крупного ученого. А. М. Винавер скончался в марте
1947 года. Я помню, что на каждом партийном собрании в последние дни жизни А. М. Винавера, который не был членом ВКП(б) и потому не присутствовал на этих собраниях, выступали единичные злопыхатели из числа далеко не лучших преподавателей и безосновательно и голословно пытались обвинить его, „навешивали" на него всякие „ярлыки", позорящие самих выступающих, а никак не этого благородного авторитетнейшего учителя» [Добров 2005: 201-202].
В. С. Якушев вспоминал о кончине А. М. Винавера: «.Судьба приготовила ему новый удар. Желая научить нас обсуждать правовые вопросы, свободно выступать перед аудиторией, он организовал студенческий научный кружок „Мысли и речи" (сокращенно „МИР"). Вот это-то название неприятно поразило однажды зашедшего в институт работника райкома партии, который увидел объявление об очередном заседании кружка. В те послевоенные годы (начиная с 1946-го) резко обострились отношения между СССР и странами социалистического лагеря, с одной стороны, и США, Англией и прочими западными странами - с другой, начиналась „холодная война". Руководство страны требовало усилить бдительность, а тут вдруг - призыв к миру. Дело приняло политический оборот, стали проводиться собрания, и сердце профессора А. М. Ви-навера (первого пропагандиста идеи мира в студенческой среде) не выдержало. 16 марта 1947 г. он умер» [Якушев 2006: 158-159].
Умер Александр Маркович в возрасте 64 лет, не дав еще многого, что он мог бы дать нашей юридической науке. Наиболее детально обстоятельства его кончины описал старший преподаватель латинского языка В. А. Игнатьев: «Летом, во время каникул, к А. М. приезжали из Москвы его дети: девочка лет 12-ти и мальчик лет 8-ми. А. М. был женат на девушке из „бывших", видном специалисте, много моложе его.
Был второй год работы А. М. в институте. Жил он в комнате в стенах института. У профессора института, зам[естителя] директора по учебной части Бориса Борисовича Черепахина, жившего тоже в стенах института, было большое торжество: он выдавал замуж, лучше сказать - его един-
ственная дочь Татьяна Борисовна, аспирантка института, выходила замуж, и был вечер, на котором в числе гостей присутствовал А. М. Ему было строго прописано врачами не прикасаться к „горючему", ни-ни, но была торжественная обстановка, а у русских людей в таких случаях строго соблюдалось правило „гость-мученик"; и А. М. „согрешил". Перед ним поставили еще „вторую" из тех, о которых говорят: „первая - колом, а вторая - соколом", но он едва успел сказать -„мне что-то неловко", и был уже в том мире, „идеже несть печаль, ни болезнь, а жизнь бесконечная"...
Хоронили А. М. со всеми почестями. По лютеранскому обычаю гроб был окрашен в черный цвет. На похоронах присутствовала только жена, а детей не было. Похоронили его на Ивановском кладбище у стены, которая отделяет последнее от тюремной площадки. Так, видно, суждено было Александру Марковичу „почивать" вблизи сего учреждения» [Игнатьев 2018].
А. М. Винавер преподавал в Свердловском юридическом институте недолго, всего два с небольшим года (с ноября 1944 г. по март 1947 г.), и оставил только одного своего ученика, но зато какого! - Сергея Сергеевича Алексеева. Своими учителями он называл выдающихся профессоров-романистов и цивилистов Московского университета Вениамина Михайловича Хвостова, Габриэля Феликсовича Шершеневича, Павла Эмильевича Соколовского, Сергея Андре-
евича Муромцева. Учителем В. М. Хвостова и С. А. Муромцева стал профессор кафедры римского права юридического факультета, ректор Московского университета, министр народного просвещения Российской империи Николай Павлович Боголепов. Учителем Н. П. Боголепова являлся профессор кафедры римского права, декан юридического факультета Московского университета Никита Иванович Крылов, получивший юридическое образование в Берлинском университете, где учился у Ф. К. Савиньи, Э. Ганса, К. Ф. Эйгорна, Г. В. Ф. Гегеля. Н. И. Крылов - ученик основателей петербургской дореволюционной школы цивилистики профессора Александра Петровича Ку-ницына, которого воспел А. С. Пушкин («Ку-ницыну дань сердца и вина! Он создал нас, он воспитал наш пламень, Поставлен им краеугольный камень, Им чистая лампада возже-на»), и профессора римского права юридического факультета Санкт-Петербургского университета Василия Васильевича (Вильгельма Адольфовича) Шнейдера. В. В. Шней-дер был учеником профессора Московского университета Михаила Матвеевича Снегирева. Учитель М. М. Снегирева - профессор, декан юридического факультета, ректор Московского университета Федор Григорьевич Баузе. Получается цепочка из восьми поколений: Ф. Г. Баузе - М. М. Снегирев -В. В. Шнейдер - Н. И. Крылов - Н. А. Бого-лепов - В. М. Хвостов и С. А. Муромцев -А. М. Винавер - С. С. Алексеев.
Список литературы
Алексеев С. С. Избранное. М.: Статут, 2003. 478 с.
Багаутдинов Ф. Н. Профессор А. М. Винавер в Казани // Российский юридический журнал. 2012. № 1. С. 195-202.
Боннер А. Т. Избранные труды: в 7 т. М.: Проспект, 2017. Т. I: История гражданского процессуального права. Специфика гражданских и процессуальных отношений. 336 с.
Воронов А. Ф. Принципы гражданского процесса: прошлое, настоящее, будущее. М.: Го-родец, 2009. 496 с.
Ганфман М. И. Гражданское судопроизводство // Право Советской России. Сборник статей, составленный профессорами русского юридического факультета в Праге. Прага: Пламя, 1925. Вып. 2. С. 245-264.
Гурвич М. А. Виды исков по советскому процессуальному праву // Известия АН СССР. Отделение экономики и права. 1945. № 2. С. 1-12.
Гурвич М. А. Право на иск. М.; Л.: Изд-во и 2-я тип. Изд-ва Акад. наук СССР, 1949. 216 с.
Добров А. С. Бои под Новгородом. 1941-1942: Воспоминания участника боев 305-й стрелковой дивизии в Великой Отечественной войне на Северо-Западном и Вол-
ховском фронтах в 1941-1942 годах, выпускника Свердловского юридического института 1950 года, преподавателя, доцента, заведующего кафедрой в 1955-1989 годах. Екатеринбург: ИД УрГЮА, 2005. 212 с.
Добровольский А. А. Исковая форма защиты права (основные вопросы учения об иске). М.: Изд-во Москов. ун-та, 1965. 190 с.
Зейдер Н. Б. Спорный вопрос гражданского процесса (к допустимости преобразовательных исков в советском праве) // Советское государство и право. 1947. № 4. С. 36-53.
Игнатьев В. А. Педагогическая деятельность в Свердловских институтах. Странствия с латинским языком по вузам Свердловска // Dixi et animam levavi. В. А. Игнатьев и его воспоминания / сост. В. Г. Бояршинов. М.: Перо, 2018. С. 1236-1243.
Клейнман А. Ф. Избранные труды. Краснодар: Сов. Кубань, 2009. Т. II. 816 с.
Мурзин Д. В. Об Александре Марковиче Винавере (1883-1947) // Цивилистические записки: межвуз. сб. науч. тр. М.: Статут, 2002. С. 364-382.
Плешанов А. Г. Диспозитивное начало в сфере гражданской юрисдикции: проблемы теории и практики. М.: Норма, 2002. 352 с.
Резолюция I Всесоюзного съезда марксистов-государственников и правовиков по докладам Е. Пашуканиса и Я. Бермана // Советское государство и революция права. 1931. № 3. С. 143-153.
Просим освободить из тюремного заключения (письма в защиту репрессированных). М.: Современ. писатель, 1998. 208 с.
Фишман Л. И. Движение советского гражданского процесса. Харьков: Юрид. изд-во НКЮ УССР, 1926. 464 с
Юдельсон К. С. Советский гражданский процесс. М.: Госюриздат, 1956. 439 с.
Якушев В. С. Что было, то было // Воспоминания о прошлом и размышления о будущем. Институт права и предпринимательства. Екатеринбург: Изд-во АМБ, 2006. С. 156-166.
Рафил Ахнафович Насибуллин - кандидат исторических наук, доцент кафедры истории государства и права Уральского государственного юридического университета. 620137, Российская Федерация, Екатеринбург, ул. Комсомольская, д. 21. E-mail: ran.19@ yandex.ru.
The Case of Professor A. M. Vinaver and the Dispositive Principle in the Soviet Civil Procedure
The tragic incident from the life of professor A. M. Vinaver at the Sverdlovsk Law Institute is described on the basis of archival materials and memoirs introduced into scientific researches for the first time. He was persecuted for incorrect, anti-Soviet coverage on the classification of lawsuits and the dispositive principle in Soviet civil proceedings at a lecture on August 19, 1946. Professor Vinaver was right in arguing that in the Soviet civil procedure the above-mentioned principle is narrower than in the bourgeois civil procedure. The issue of distinguishing reform lawsuits is controversial in the Soviet science of civil procedure.
The Academic Board of the Sverdlovsk Law Institute recognized the merits of A. M. Vinaver as an expert in the field of Roman law, but pointed out that due to pre-revolutionary education and upbringing, the professor does not know Marxist-Leninist methodology and is apolitical. As a result, A. M. Vinaver was excluded from teaching at the correspondence branch of the All-Union ExtraMural Law Institute, but continued teaching at the Sverdlovsk Law Institute. The persecution could hasten his death on March 16,1947.
Keywords: Vinaver, institute, professor, teacher, lawsuit, dispositivity
References
Alekseev S. S. Izbrannoe [Selected Works], Moscow, Statut, 2003, 478 p.
Bagautdinov F. N. Professor A. M. Vinaver v Kazani [Professor A. M. Vinaver in Kazan], Rossiiskii yuridicheskii zhurnal, 2012, no. 1, pp. 195-202.
Bonner A. T. Izbrannye trudy [Selected Works], in 7 vols., Moscow, Prospekt, 2017, vol. 1, 336 p.
Dobrov A. S. BoipodNovgorodom. 1941-1942: Vospominaniya uchastnika boev 305-i strelkovoi divizii v Velikoi Otechestvennoi voine na Severo-Zapadnom i Volkhovskom frontakh v 19411942 godakh, vypusknika Sverdlovskogo yuridicheskogo instituta 1950 goda, prepodavatelya, dotsenta, zaveduyushchego kafedroi v 1955-1989 godakh [Fights Near Novgorod. 1941-1942: Memoirs of a Participant in the Battles of the 305th Infantry Division in the Great Patriotic War on the Northwest and Volkhov Fronts in 1941-1942, a Graduate of the Sverdlovsk Law Institute in 1950, a Teacher, Associate Professor, Head of the Department in 1955-1989], Ekaterinburg, ID UrGYuA, 2005, 212 p.
Dobrovol'skii A. A. Iskovaya forma zashchity prava (osnovnye voprosy ucheniya ob iske) [The Lawsuit Form of Protection of Law (the Main Issues of the Doctrine of Claim)], Moscow, Izd-vo Moskov. un-ta, 1965, 190 p.
Fishman L. I. Dvizhenie sovetskogo grazhdanskogo protsessa [The Movement of the Soviet Civil Procedure], Khar'kov, Yurid. izd-vo NKYu USSR, 1926, 464 p.
Ganfman M. I. Grazhdanskoe sudoproizvodstvo [Civil Proceedings], Pravo Sovetskoi Rossii. Sbornik statei, sostavlennyi professorami russkogo yuridicheskogo fakul'teta v Prage [The Law of So-viet Russia. Collection of Articles Compiled by Professors of the Russian Law Faculty in Prague], Pra-ga, Plamya, 1925, vol. 2.
Gurvich M. A. Pravo na isk [Right to Claim], Moscow, Leningrad, Izd-vo i 2-ya tip. Izd-va Akad. nauk SSSR, 1949, 216 p.
Gurvich M. A. Vidy iskov po sovetskomu protsessual'nomu pravu [Types of Claims Under Soviet Procedural Law], Izvestiya AN SSSR. Otdelenie ehkonomiki i prava, 1945, no. 2, pp. 1-12.
Ignat'ev V. A. Pedagogicheskaya deyatel'nost' v Sverdlovskikh institutakh. Stranstviya s latinskim yazykom po vuzam Sverdlovska [Pedagogical Activity in Sverdlovsk Institutes. Traveling with Latin at Universities of Sverdlovsk], Boyarshinov V. G. (ed.) Dixi et Animam Levavi. V. A. Ignat'ev i ego vospominaniya [Dixi et Animam Levavi. V. A. Ignatiev and His Memories], Moscow, Pero, 2018, pp. 1236-1243.
Kleinman A. F. Izbrannye trudy [Selected Works], Krasnodar, Sov. Kuban', 2009, vol. II, 816 p.
Murzin D. V. Ob Aleksandre Markoviche Vinavere (1883-1947) [About Alexander Markovich Wienaver (1883-1947)], Civilisticheskie zapiski [Civilistic Notes], Moscow, Statut, 2002, pp. 364-382.
Pleshanov A. G. Dispozitivnoe nachalo v sfere grazhdanskoi yurisdiktsii: problemy teorii i praktiki [Dispositive Origin in the Field of Civil Jurisdiction: Problems of Theory and Practice], Moscow, Norma, 2002, 352 p.
Prosim osvobodit' iz tyuremnogo zaklyucheniya (pis'ma v zashchitu repressirovannykh) [Please Release from Prison (Letters in Defense of the Repressed)], Moscow, Sovremen. pisatel', 1998, 208 p.
Rezolyutsiya I Vsesoyuznogo s"ezda marksistov-gosudarstvennikov i pravovikov po dokladam E. Pashukanisa i Ya. Bermana [Resolution of the I All-Union Congress of Marxist Statemen and Lawyers on the Reports of E. Pashukanis and J. Berman], Sovetskoe gosudarstvo i revolyutsiya prava, 1931, no. 3, pp. 143-153.
Voronov A. F. Printsipy grazhdanskogo protsessa: proshloe, nastoyashchee, budushchee [Principles of Civil Procedure: Past, Present, Future], Moscow, Gorodets, 2009, 496 p.
Yakushev V. S. Chto bylo, to bylo [What Was it Was], Vospominaniya o proshlom i razmyshleniya o budushchem. Institut prava i predprinimatel'stva [Memories of the Past and Thoughts about the Fu-ture. Institute of Law and Entrepreneurship], Yekaterinburg, Izd-vo AMB, 2006, pp. 156-166.
Yudel'son K. S. Sovetskii grazhdanskiiprotsess [Soviet Civil Procedure], Moscow, Gosyurizdat, 1956, 439 p.
Zeider N. B. Spornyi vopros grazhdanskogo protsessa (k dopustimosti preobrazovatel'nykh iskov v sovetskom prave) [Controversial Issue of the Civil Procedure (on the Admissibility of Transformative Claims in Soviet Law)], Sovetskoe gosudarstvo i pravo, 1947, no. 4, pp. 36-53.
Rafil Nasibullin - candidate of historical sciences, associate professor of the Department of history of state and law, Ural State Law University. 620137, Russian Federation, Yekaterinburg, Komsomol'skaya str., 21. E-mail: ran.19@yandex.ru.
Дата поступления в редакцию / Received: 06.04.2020
Дата принятия решения об опубликовании / Accepted: 31.05.2020
