CC BY
100
DOI: 10.25990/socinstras.pss-12.qzgz-dv11
А. Г. Щелкин
«КАЖУЩЕЕСЯ ПРАВДОПОДОБИЕ»: ЧТО НЕ ТАК С ЛЕГАЛИЗАЦИЕЙ ОДНОПОЛЫХ БРАКОВ?
В статье предпринята попытка ответить на вопрос, почему значительная часть современного западного общества придерживается иллюзии относительно того, что, легализуя однополые браки, социум не только не подвергает себя деструктивным последствиям, но, напротив, совершает акт справедливости по отношению к геям и лесбиянкам. Как считает автор, причина этой иллюзии лежит в ложном понимании принципа «равенства прав», в данном случае, «равенства прав» на традиционные и однополые браки. На самом же деле, по мнению ряда ведущих социологов, приравнивание к основным правам человека «прав меньшинств», в том числе и сексуальных, является симптомом опасности, ведущей к деструктивным последствиям для общества. Опасность состоит в том, что легализация однополых браков идет по юридической формуле «Брак для всех», то есть традиционный брак подверстывается под этот новый формат, куда он может вмещаться только ценой неприемлемой деконструкции.
Ключевые слова: Гей-браки, лесби-браки гей-лоббизм, гендерное равенство, «брак для всех» как «ложная форма сознания», легитимизация гей-браков, анти-гейский протест.
Shchelkin Alexander G.
"SEEK LIKE SIMILARITY": WHAT IS WRONG WITH THE LEGALIZATION OF SAME-SEX MARRIAGE?
The article studies the tendency of a growing and large-scale phenomenon — the legalization of same-sex marriages in many modern countries. At one time it seemed that the struggle of gay men against the criminal prosecution of homosexuals gave its results — homosexuality is decriminalized, one-sex partnership is not prosecuted by law. But the LGBT movement did not stop there. The goal is to legitimize at the state level same-sex marriages and the right to adopt children in them. The phenomenon is unprecedented, breaking the continuity of the entire civilizational process. Children without a full pair of parents. Uncontrolled explosion of the reproductive technologies market. Conceptual chaos in the dictionary of family relations. And the most important claim of the LGBT movement is the
"equalization" of the constitutional and legal status of homosexual and traditional marriages. The heterosexual majority starts vigorously to oppose the explicit search of demands from gay activists. Today the main strategy of LGBT activists is to rely not so much on public opinion and referendums, as on appealing to the political establishment of their countries.
Keywords. Gay marriage, gay lobbying, gender equality, "marriage for all" as a "false form of consciousness", a mechanism to legitimize gay marriage, anti-gay protests and discussions in intellectual circles.
Введение
Одно время казалось, что борьба геев против уголовного преследования гомосексуалистов дала свои результаты — гомосексуализм декриминализирован, однополое партнёрство перестало преследоваться законом. Но движение ЛГБТ-движение на этом не остановилось. Его цель — легитимизировать на государственном уровне однополые браки и право усыновления в них детей. Феномен беспрецедентный, ломающий преемственность всего цивилизационного процесса. Дети без полноценной пары родителей. Бесконтрольный взрыв рынка репродуктивных технологий. Концептуальный хаос в словаре семейных отношений. И самая главная претензия ЛГБТ-движения — «выравнивание» конституционного и юридического статуса гомосексуального и традиционного браков.
Постановка проблемы
Вопрос, с которого приходится начинать исследование, лежит на поверхности. Почему при том, что можно наблюдать значительные протесты гетеросексуального большинства против легализации гей-браков, а также при том, что в серьёзных интеллектуальных дискуссиях доказывается теоретическая непроработанность феминистской доктрины «равенства полов», — почему всё-таки растущее большинство населения на Западе не видят в легализованных гей-браках никакой ненормальности. Объяснить этот факт только изощрённым и сильным гей-лоббизмом едва ли было бы возможно, не обладай требование легализации однополых браков, требование «брака для всех» тем, что иногда называют «кажущимся правдоподобием». Действительно, как ставит вопрос ЛГБТ-сообщество? Если у гете-росексуалов есть признаваемые обществом и узаконенные браки, то почему гомосексуалы должны быть лишены такой возможности? Здесь
же в одной связке идут вопросы о «правах сексуальных меньшинств» как «правах человека», о «праве на счастье» иметь детей в однополых браках, о необходимости признать тот факт, что мы живём в «новой реальности» — реальности «плюрализма» и «демократизма» сексуальных отношений и т. д., и т. д. Кажется, что это вполне правдоподобные вопросы. А то, что представляется правдоподобным, обычно не вызывает ни протеста, ни критики. Отсюда и наблюдаемая, особенно в молодёжной аудитории, беспечность и даже игривость в восприятии этого гей/ лесби -феномена.
Ницше на склоне своей философской карьеры предупреждал, что «реальность очень даже правдоподобна». Продолжим эту мысль на единственно приемлемый лад. Кроме наблюдаемой и своехарактерной реальности есть и «онтологическая подлинность», есть «природа вещей», есть «аутентичность», есть «подлинная действительность». Именно она не обманет. Именно она обеспечивает устойчивость и приемлемость социального бытия и его институтов, несмотря на изобилие ложных «проб» и тупиковых ошибок, которые сопровождают жизнь и историю человеческого общества. С этой точки зрения теперешнее «триумфальное шествие» легализации однополых браков представляется совсем в ином свете, как-то исключающее уже отмеченную беспечность и игривость.
«Брак для всех» — ловушка для повседневногооо сознания
Дело в том, что феномен «однополых браков» в плане когнитивного восприятия — довольно коварное явление. Это, действительно, так, потому что, гей-тема полна «эпистемологических ловушек», которые в общественной науке называются всё той же «кажущейся правдоподобностью», «призрачной объективностью», «обманчивой видимостью» и т. д. В самом деле, с внешней стороны в логике гей-лоббизма есть своя «правда»: мы, геи, де не просим ничего лишнего: дайте нам, сексуальным меньшинства, то, что есть у вас, у гетеросексуального большинства, право быть супругами.
Адекватно ориентироваться в этих «миражах» — это, конечно, работа не для массового и повседневного сознания. Как выразилась Г. Куби, «население очень смутно ощущает случившиеся изменения» [Куби, 2008]. Это труд для профессионального и опытного социолога.
Итак, с какой «самоочевидности» начинается гей-дискурс? Право на «брак для всех» является якобы «основным правом человека». Действительно, вопрос о том, относится ли «право» на гей-брак к разряду
универсальных прав человека, или это, в лучшем случае, «льгота» и «эксклюзив» для гомосексуального минорити, составляющего 1—1,5 процента в демографии современного общества, — вопрос этот мог бы быть хорошей иллюстрацией уже упомянутой «гносеологической» коварности гей-реальности.
Права сексуальных меньшинств и «права человека»
Обращение к теме «прав человека» со стороны представителей секс-меньшинства выглядит, на первый взгляд, довольно логично. Правовое и демократическое сообщество всегда предполагает сохранение и соблюдение не только прав большинства, но и прав меньшинств. Однако, как бы логически непротиворечиво ни смотрелся этот аргумент, мы имеем самую настоящую коллизию не без деструктивных последствий для социума [Новосёлова, 2013: 109].
Коллизия состоит в том, что «универсальные права человека» и «права меньшинств» — это совершенно разные вещи. «Права человека» потому и называются «универсальными», что они принадлежат каждому человеку независимо от национальности, места проживания, пола, этнической принадлежности, цвета кожи, религии, языка или любых других признаков, включая сексуальную ориентацию. Однако приравнивать на этом основании «правовые» претензии геев на суб/ контр-культуру в «публичном пространстве» (гей-парады), на кардинальное изменение институтов семьи и супружества (гей-браки и усыновление детей в этих браках), — приравнивать эти «права» к «правам человека» — это явная подмена понятий, чреватая цивилизационным и антропологическим «суицидом».
«Права человека» — это всегда «права» на что-то, и это «что-то» в современном мире отчётливо и строго кодифицировано. Сошлемся, например, на «Всеобщую декларацию прав человека» (1947): право на жизнь, на свободу, на личную неприкосновенность, право свободно передвигаться в пределах каждого государства, право на гражданство, право владеть имуществом и т. д. Если «право геев» означает «право не быть преследуемым» за гомосексуальность — это одно, и в этом смысле это «право» может с полным основанием быть отнесено к «правам человека». О праве же геев на брак можно говорить, скорее, как о привилегии, как об эксклюзиве. Но здесь уже вступает в силу другая логика: не «прав человека», а «прав меньшинств».
Многие исследователи в последнее время как раз и обращают внимание на прискорбный факт «понятийного кризиса» в теме «защиты
прав меньшинства». Суть последнего состоит в том, что «частное» возводится в ранг «универсального», частные интересы той или иной «группы меньшинства» подвёрстываются под «универсальные права человека», в результате чего конструкция «универсальных прав» рушится на корню.
Дело в том, что Декларация защищает универсальные (всеобщие) права, который являются, так сказать, «цивилизационным минимумом» Современности, в то время, как «культурные традиции», на которых иногда спекулируют, в том числе, и «меньшинства» (или политические режимы), собственно к культуре и цивилизованности отношения не имеют. Совсем не всегда можно говорить об уважении прав личности посредством «уважения культурных различий». «А что если культура, которую призывают уважать релятивисты, предполагает неуважение прав отдельной личности и проповедует подавление инакомыслящих? Когда девушка пытается защитить себя от обычаев уродовать женские гениталии, перетягивать ступни или выдавать за назначенного в детстве мужа; когда вдова не хочет быть сожженной в погребальном костре вместе с покойным супругом, — такой релятивист предлагает «уважать» культурные традиции и обычаи, от которых стремится бежать отдельная личность. Поступая так, релятивист не только не уважает права этой личности, но и дает безусловное моральное одобрение пыткам, насилию и убийству» [Сяорон Ли, 2000].
Не «релятивизировать», не «плюрализировать» и т. д. этот свод «универсальных прав человека», не размывать «золотой фонд» этих классических прав человека и гражданина отдельными претензиями со стороны его «миноритариев» — вот императив, который бы позволил бы современному социуму удержаться на уровне стандартов, которые бы прямо соответствовали его цивилизационному содержанию.
Вместе с тем у социологов есть основания для тревоги. И в самом деле, сегодня фактически мы имеем чисто механическое и аддитивное наращивание «прав» тех или иных социальных групп, в результате чего под угрозой оказывается, как уже отмечалось, сам этот базисный концепт «прав человека». Все желают привилегий по частным основаниям, в то время как речь должна идти, действительно, о защите универсальных humana conditio, условий человеческого существования. Видный американский социолог А. Этциони в работе «Дух общности» (1993) даже заговорил о моратории на расширение списка «прав человека», поскольку «инфляция прав» приводит к девальвации современной практики «прав человека», а вместе с этим к деградации моральных и социальных основ социума [Etzioni, 1993].
Почти слово в слово эту же мысль высказал такой маститый наблюдатель за современной человеческой культурой, как К. Леви-Стросс: «Права человека были четко определены в американской и французской конституциях. В настоящее время открывают новые и новые права, даже само представление о правах человека становится расплывчатым или даже объявлено ничтожным, в то время как их [права человека] в реальности подчиняют определенным интересам» [Книга знаний..., 2010].
Похоже, что теперешняя либеральная культура — именно культура в отличие от экономики и даже политики — пожинает плоды того, что видный французский интеллектуал Пьер Манан назвал «неограниченным суверенитетом личности», что в более точном социологическом переводе, скорее, звучало бы правильнее, как «неограниченный эго-тизм/нарциссцизм личности». Развивая эту мысль, другой французский автор, Гийом де Премар, считает, что «в диалектике меньшинств смысл закона [об однополых браках] в том, чтобы обеспечить социальное признание индивида во всех его проявлениях. По такой логике, всем нужен статус, хотя он у них уже есть: это статус человека и гражданина. Каждый требует для себя новых прав, которые не опираются ни на какие общие реалии. Логика меньшинств — это безумное движение к некоему фиктивному обобщенному равенству, которое ведет к войне всех против всех. И мы видим, как расшатываются принципы совместной жизни в обществе: все сейчас задаются вопросом, как жить вместе» [Однополые браки ..., 2016].
С автором только что цитированной мысли солидарен известный немецкий социолог У. Бек, который справедливо рассматривает триумф ЛГБД-сообществ в контексте такого стихийного бедствия как солипсизм и эгоизм социальных групп, сформированных не только по тендерному принципу. В частности, он не без тревоги пишет о «проявлении некой постмодернистской романтики», устремленной на «сохранение идентичности, проводимой различными меньшинствами в Соединенных Штатах: черными, женщинами, гомосексуалистами, латиноамериканцами и т. д.» [Бек, 2008: 48].
Очевидный диагноз складывающейся ситуации с дроблением объектов «защиты прав человека» вплоть до самых незначительных minorities может быть обозначен следующим образом. Эти «минорити», опираясь (а скорее паразитируя на постмодернистской редакции принципа «толерантности», «локальности» и т. д.), доводят положение дел фактически до того, что теперь называют «обратной дискриминацией» и необходимостью «защиты прав большинства».
Обратная дискриминация и защита прав большинства
В литературе, посвященной теме «обратной дискриминацией», принято ссылаться на хрестоматийный случай, когда в 2003 году городской пожарный департамент Нью-Хейвена (США) аттестовал служащих на офицерские должности. Экзамен успешно прошли только белые и ни одного негра. Городской совет по делам государственной службы отверг результаты тестирования. Белые соискатели нашли в этом признаки «обратной дискриминации» и подали в суд. В итоге дело дошло до Верховного суда США. Последний нашёл требования белых истцов справедливыми: «Верховный суд недвусмысленно указал работодателям, что награждать негров и другие меньшинства только за то, что они не белые, неверно. Наблюдатели заговорили о "смене правил", по которым ведется кадровая политика в стране» [Белые — тоже люди, 2009]. Недовольство «обратной дискриминации» зафиксировано в ряде социологических опросов. В частности, «в США по данным за 2012 год 86 % согласились с тем, что «мы должны сделать всё необходимое, чтобы убедиться, что каждый имеет равные возможности для достижения успеха», и лишь 33 % согласились с тем, что «мы должны сделать всё возможное, чтобы улучшить положение негров и других меньшинств, даже если это означает дать им преференции» [As Supreme Court ..., 2013].
Как реакция на «обратную дискриминацию» довольно быстро возникает задача «защиты прав большинства». Задача защиты прав большинства относится не только к сфере сексуальных паттернов, но и к области экономической, религиозной, культурной жизни. Например, Л. Оргад рассматривает тревожную ситуацию с угрозой для национальной идентичности коренных народов в странах Западной Европы по причины беспрецедентного притока в эти страны мусульман: к 2051 г. в таких странах, как Австрия, Бельгия, Германия, Испания национальный баланс радикально изменится — нынешнее большинство превратится в меньшинство в собственной стране. Значимое число мусульман, живущих в Западной Европе, не приемлет ее ценности и предпочитает нормы шариата. Л. Оргард предложил рассмотреть эту проблему терминах «либеральной теории прав большинства» [Кожокин, 2017].
Новейшая история спасения «прав большинства» началась как реакция на указанные издержки защиты «прав меньшинства». Но и защита прав большинства не должна вернуть нас в исходное положение полного игнорирования прав меньшинства. Одним словом, не должно
быть «абсолютной победы» ни одной из сторон. В нашем случае, в случае единого «брака для всех» маятник сильно качнулся в сторону гей-минорити. Дело в том, что субъекты традиционного брака попадают в по-новому кодифицированную юридическую реальность: они теперь уже не «муж» (от слова «мужчина»), не «жена» (от слова «женщина»), а «супруг-1» и «супруг-2». Квир-доктрина не допускает половую дихотомию как основание для брака. Если в разнополом браке рождаются дети, то теперь взрослые люди, от которых эти дети произошли, уже не «отец» и «мать», а «родитель-1» и «родитель-2». И это не единственная цена «уровниловки», декретируемой законом «Браком для всех», то есть законом, ставящим «равенство» между гетеро-и гомосексуальными браками. Как быть?
Социальная мысль с драмой «несправедливого равенства» и «справедливого неравенства» столкнулось не сегодня. В социуме это тот один вид «справедливого» неравенства, на которое «согласны все». Критерий такой справедливости сформулировали классики, а в наше время его обосновывал Дж. Ролз у. Rawls) (1921-2002): неравенство справедливо до тех пор и в том случае, когда оно результируется в «наибольшей выгоде наименее преуспевших». Грубо говоря, в этой игре «с ненулевыми суммами» нет безнадежно проигравших [Роулз, 1995]. Достигается это консенсусом и добровольностью. Область этого согласия не совпадает с юридическим полем, тип этого согласия ближе к сфере этики и здравого смысла.
Вот это-то умение договариваться и образует самую острую проблему для современных «меньшинств», в том числе, сконструированных по тендерному принципу. Если кратко сформулировать «стратагему» для подобных «минорити», то она могла бы звучать банально просто и вечно: «Надо договариваться!» С кем? В нашем случае с «большинством». Потому что за «большинством» — право на «цивилизационную норму», а за (сексуальным) меньшинством — право на «культурный эксклюзив». При этом видно невооруженным глазом. На Западе ЛГ-БТ-сообщество совсем не склонно договариваться со своими оппонентами в гражданском обществе. Легче всего для геев обозвать тех, кто не согласен с гейской суперактивностью и их самой завышенной планкой требований, — обозвать противников «гомофобами» и не вступать с ними в контакт. Ставка со стороны гей-активистов делается на парламент, высшую исполнительную власть и суды, поскольку все эти власти идут на опережение и признают в законном порядке право геев на однополый брак и усыновление детей в нём.
Квир-концепция как оксюморон
Невероятно, но факт, всё те же обыденные «современники» (о самозаинтересованных гей-активистах говорить не приходится) не замечают той логической нестыковки, которая лежит в основе радикального феминизма. Речь идет буквально о «противоречии в определении» — «contradiction in adjecto». Известно, что, с одной стороны, радикальные феминистки и ЛГБТ-активисты выступают за полное равенство и тождество «статусов» и «прав» мужчин и женщин, гетеросексуального большинства и гомосексуального меньшинства, за «брак для всех». Однако, с другой стороны, они, в полном соответствии с квир-теорией, категорично настаивают на своей «обособленности», на своей «несхожести», на «неодинаковости» своего мира с миром «остальными», «непохожести» их гей-поведенческих паттернов на каноны традиционной сексуальности. Радикальные феминистки начинали с сокрушительной критики брака. В 1984 году одна из них, Глория Стайнем, прославилась знаменитым афоризмом: «Я не могу спариваться в неволе». К середине же 2010-х дело закончилось легализацией однополых браков. Традиционный брак со всеми его юридическими и лингвистическими реквизитами стал триумфальной добычей для всех «квир-минорити». Правило непротиворечивости в нашем случае требует, как известно, держаться принципа «одно из двух»: или признание «суверенной обособленности» нетрадиционной сексуальности (и тогда неуместны претензии на «равенство» с традиционной гетеросексуальностью), или признание исторически сложившейся традиционной брачной доминанты (и тогда, скорее, уместным становится выбор и легализация однополых браков в формате, так называемого, гей/лесби-«партнёрства»).
По -существу говоря, это «концептуальная непроработанность» преследует гомосексуальное движение на всех этапах его восходящих претензий. Как пишет Е. Холмогоров, «Современное гей-движение имеет логическую нестыковку, при которой его конечные требования представляют собой отрицание начальных посылок» [Холмогоров, 2011]. И в самом деле. «Требование для гомосексуалистов признания их «третьим полом», «другими»и т. д. в логическом смысле уничтожает сами основания для подобных требований, поскольку уничтожает понятие гомосексуализма. Тема сексуального предпочтения мужчинами мужчин может существовать только в том случае, если есть. мужчины... [а это уже не «квир», не «третий пол» и т. д.] ». Аналогичный «оксюморон» более лаконично подчеркивает и Г. Куби. Радикальные феминистки, с одной стороны, утверждают, что нет различия между
мужчиной и женщиной, а с другой — защищают права женщин [Куби, 2012]. О том же самом пишут и другие исследователи: «Идеологические лидеры гендер-движения, такие как, например, Джудит Батлер, путаются в противоречащих друг другу высказываниях. С одной стороны, они заявляют, что «не существует мужчин и женщин, пол — это фантазия», а с другой борются за права женщин [...] или утверждают, что гомосексуальную ориентацию изменить нельзя, хотя в сексуальности всё вроде бы гибко и условно» [Око, 2013]. Можно привести множество «печальных парадоксов», которыми заканчивались на практике очередные победы гей-сообщества.
Претендуя на присутствие своих малочисленных и частных гомосексуальных практик в универсуме «остального» общества, они, если они открывают свои «ниши» для присутствия носителей гетеросексуальных практик, тут же подвергают себя тому, от чего они хотели бы защититься и быть «не как все», а «другими». Например, ссылаясь на «права человека», секс-меньшинства хотели бы, не теряя своей экстравагантной культурной атрибутики и идентичности, присутствовать во всех общественных местах «остального» общества, а не только в гей-кафе и прочих «своих» нишах. Но это автоматически означало бы (по принципу одинакового применения права), что и гетеросексуалы имеют права на посещение «закрытых» гомосексуальных гей-кафе и прочих мест, отмеченных гомосексуальным статусом. Желанного присутствия «на особицу» у секс-меньшинств при такой претензии на абсолютизацию своих прав не получается [Щелкин, 2013].
В этой же связи надо сказать, что некоторые ЛГБТ-активисты готовы признать это contradiction in adjecto. По этой причине, например, «есть лесбиянки-феминистки, выступающие против однополых браков [...] Брак для них — институт, служащий интересам мужчин, а не женщин. Кроме того, по их мнению, брак «гетеронормативен», то есть, представляет собой институт, где предпочтительной и нормальной сексуальностью является именно гетеросексуальность» [Гейгин, 2013]. Повидимому, отсюда в гей-сообществе можно наблюдать и более реалистическое понимание «равенства» традиционного и однополого браков в духе лозунга «раздельно, но равноправно».
Говоря о «логической нестыковки» в гей-доктрине, приходится сказать и нечто в методологическом разрезе. В понятийном поле, а тем более юридическом пространстве, любой феномен (в нашем случае, брак) существует, если он «определён» как термин, как понятие, как концепт. Известная формула Спинозы остаётся в силе — «определить значит о (т) граничить». Если вы, как в случае ЛГБТ-доктриной, не
о (т) граничиваете, а, напротив, вносите радикальные изменения в состав субъектов брака, то вы открываете «ящик пандоры»: число и характер этих субъектов не будет знать границ. После этого ничто не мешает заинтересованным активистам «бороться» как за свое «право» на брак: с родственниками (промискуитет), с несколькими персонами (многоженство и полиандрия), с самим собой (сологамия). «Переопределение» брака в корне меняет его онтологию, а значит и сущность. С этого момента приходится фиксировать разрыв «цивилизационного шаблона». В более упрощенном смысле можно говорить и о такой неуютной (в методологическом разрезе) ситуации, как разрыв «со здравым смыслом».
Пожалуй, подходящим примером мог бы быть назван недавний масштабный скандал, который разразился в западном научном сообществе. Трое уважаемых ученых в течение года писали откровенно бессмысленные статьи, чтобы показать, что сегодня ультра-феминистская социология руководствуется идеологическим клише: осуждение угнетателей и выражение поддержки «униженным и угнетённым». Содержание статей было откровенным издевательством над здравым смыслом. Например, в одной из них предлагалось дрессировать мужчин, как собак. В другой — заставлять белых студентов слушать лекции, сидя закованными в цепи за рабовладельческое прошлое их предков. В третьей предлагалось считать мастурбацию, в ходе которой мужчина представляет в своих фантазиях реальную женщину, актом сексуального насилия по отношению к ней. Вершиной авторского издевательства над феминистской «образованщиной» стала статья с названием «Наша борьба — это моя борьба», откровенно перекликающимся с названием работы хрестоматийного чудовища XX столетия. Считается, что «скандал до сих пор сотрясает американское — и в целом западное — научное сообщество. [Как сказал один из трёх авторов скандального эксперимента] мы считаем, что тема гендера, расовой идентичности и сексуальной ориентации, конечно, заслуживает исследования. Но важно исследовать их правильно, без [идеологической] предвзятости» [Научный скандал года, 2018]. К сожалению, гендер-но-феминистская «революция» откровенно перешагнула пределы, которые ставит принцип, известный с античности: «Ничего сверх меры. — Ne quid nimis», а также принцип «логической самопротиворечивости. — ^nti-adic^on in adjecto». «Переписывая», содержание таких цивилизационных констант, как брак и семья и закрепляя эти «переопределения» юридически общество постмодернизма предлагает онтологически малосуразный оксюморон — «брак» и «семья», которые
таковыми не являются. Социологам как учёным остается только оценить социально-цивилизационные последствия.
Политический промоушен: скрытая часть айсберга
Казалось бы, юридическое признание однополых браков — это довольно непростой и достаточно затяжной процесс. Как же произошло так, что правовые органы с быстротой лесного пожара устремились на рубеже XXI столетия уравнивать нетрадиционные браки с традиционными?
Известно, что общественное мнение адекватнее всего подсчиты-вается на референдумах и с помощью социологических опросов. Но именно эту «народную легитимизацию» ЛГБТ-активисты и старается обойти. Лоббисты однополых браков лучше всего себя чувствуют в коридорах власти, чем в общественных дискуссиях. Они в большей степени опирается на такие механизмы и структуры, как media-про-паганда, корпус высшей судебной власти, партийная элита и высшие эшелоны исполнительной власти.
Типичный пример. В мае 2017 года на Бермудских островах решением Верховного суда (!) были разрешены однополые браки. Это решение суда было встречено буквально в штыки местным населением. Перед зданием парламента прошли многотысячные акции протеста. В результате в феврале 2018 года британский губернатор Бермудских островов вынужден был срочно вмешаться и подписать закон, предусматривающий отмену права гомосексуальных пар на вступление в брак [На Бермудских островах ..., 2017]. Этот эпизод, как в миниатюре, характеризует тот факт, что государственные структуры довольно легко вводят правовые нормы для однополых браков, а вот народная, демократическая легитимация идёт гораздо труднее.
Читая книгу «Миф равенства»
В заключение хотелось бы обратить читательское внимание на недавно вышедшую в Америке работу «Миф равенства» (электронная публикация в журнале «Modern», Jul. 18, 2015). «Миф равенства» представляет собой компендиум критических и суровых аргументов в отношении американской «гей-революции» и её антиамериканских последствий.
Прежде всего, в книге артикулируется генезис гей-тренда: «с 2009 года поддержка гей-браков в США росла в среднем на 4
пункта. Публицист Кристофер Колдуэл отметил, что общественное движение не может меняться так быстро [...] С начала прошлого века ни одна социальная идея в Америке не была настолько навязана элитами, как гей-браки» [Миф равенства, 2015].
Примечательный факт — как быстро меняли свою позицию первые лица государств в последнее время. Например, Б. Обама в начале своего президентства был против гей-браков, а закончил тем, что- решение Верховного суда, предписывающее всем штатам регистрировать однополые браки, он назвал «победой для Америки». Таким же подстра-иванием под избирателя отмечена мгновенная эволюция Х. Клинтон, Н. Саркози, А. Меркель.
Американский пример интересен тем, что при более тщательном взгляде всё выглядит не так триумфально для гей-политики, как можно подумать после сокрушительного решения Верховного суда 2015 г. В работе «Миф равенства» подчеркивается уже неоднократно акцентируемое здесь обстоятельство: «Решение неконституционно. Суд не законодательный орган. Председатель Верховного суда Джон Робертс, проголосовавший против легализации гей-браков, пишет в особом мнении: «Конституция не имеет с этим решением ничего общего. Верховный суд — это не законодательный орган. Вопрос, являются ли гей браки хорошей идеей, не должен нас интересовать. Согласно Конституции, судьи могут лишь говорить, как выглядит существующий закон, а не каким он должен быть» [...] Судья А. Скалия в своем особом мнении [пишет]: «Эта практика пересматривания Конституции неизбранным комитетом из 9-ти судей лишает народ самой важной свободы: свободы самоуправления»» [Миф равенства, 2015].
И это еще не всё. Попытки легализовать гей-браки демократическим путем предпринимались неоднократно. Тем не менее, из 37 штатов, в которых гей-браки были легализованы до июня 2015, только в 8-ми легализованы через конгресс штатов, и ещё в трех — через гражданский плебисцит. Во всех 26 штатах гей-браки были узаконены исключительно на основании решений верховных судов этих конкретных штатов.
Основной посыл работы «Миф равенства», по всем признакам, бескомпромиссен. Решение Верховного суда — опасный шаг на пути делигитимизации религиозных верований миллионов жителей США, положенных отцами-основателями Конституции 1787 г. Решение Верховного суда — это «маргинализация и демонизация тех, кто придерживается традиционного определения брака» [Миф равенства, 2015]. Другой не менее принципиальный аргумент — это критика того, во
что превращается сегодня американское государство и весь либеральный вашингтонский истеблишмент в последние годы. «Переопределение брака будет иметь огромные последствия и приведёт к росту государственного тоталитаризма как напрямую через «репрессивную толерантность», так и косвенно, путём разрушения культурных норм, которые сегодня служат противовесом, сдерживающим экспансию государственной власти в жизнь граждан [...] Государство взялось переписывать словари, закрепляя в них взаимозаменяемость полов [...] Пока общество ослабляет рациональный базис брачных норм, всё меньше людей будут претворять их в жизнь» [Миф равенства, 2015]. В подтверждении этого вывода в работе «Миф равенства» приводится симптоматичный факт: всего через несколько дней после решения Верховного суда популярное левое он-лайн издание «Politico» опубликовало статью «Пришло время легализовать полигамию». «Если консерваторам, — читаем мы в «Мифе равенства», — не удастся «остановить прогресс», то процесс юридического уравнивания полигамных браков с моногамными займет значительно меньше времени, чем заняла легализация однополых браков». Добавим от себя. В Колумбии так и случилось. В этой стране в городе Медельин 12 июня 2017 года зарегистрирован брак между тремя мужчинами.
Оппоненты приравнивания «однополых браков» к статусу и правам «традиционных браков» обращают внимание на принципиальный аргумент, на котором основывали своё решение пять судей (против четырех) Верховного суда США. Эти пять судей, как они признают, исходили из того, что «новая реальность» (гей-брак) — это в меньшей степени вопрос деторождения. В главном, это вопрос защиты права меньшинства на «романтические отношения». «Теперь, когда предназначение брака не в деторождении», — как объяснил в своём послании судья Энтони Кеннеди, —« а в закреплении романтических эмоций [...] все остальные детали, нормы и идеалы брака становятся произвольными пережитками отмирающего гетеронормативного общества» [Миф равенства, 2015). Противники же легализации гей-браков функцию деторождения в семье, заботы и воспитания детей в условиях традиционной семьи считают основным мотивом защиты гетеросексуальных браков. «Поскольку государство взяло на себя задачу юридического определения брака, оно не должно заниматься переписыванием словарей, ставя политкорректность превыше реальности. [...] Традиционная семья сложилась естественным образом как оптимальное решение конкретной проблемы: от секса бывают дети» [Миф равенства, 2015].
Американские критики подошли к легализации однополых браков с позиций того, насколько привилегии для «гей-браков» являются заслуженными льготами, заслуженными правами. Принципиальный тезис работы «Миф равенства» — «права» принципиально отличаются от «привилегий». «Привилегии — это не права, это велфер [...] Социальные привилегии — это возможность получить некие блага от государства: льготы, пособия, поблажки [...] Государство поддерживает союзы тех, кто создаёт новых граждан». Геи, как известно, под эту категорию не попадают. Отсюда и подмечаемая тенденция в гей-лоббизме и гей-практиках: постараться перетянуть чиновничью машину государства на свою сторону: «получение одобрения и даже благословение со стороны государства всегда было одной из основных целей ЛГБТ-движения» [Миф равенства, 2015]. Однако усиливающееся присутствие государства — это, с точки зрения американской традиции, слишком высокая цена за «гей-либерализм»: «чем слабее становится институт семьи, тем «социалистичнее» и крупнее становится государство, и, соответственно, тем ближе становится огосударствление всех сфер человеческой жизни» [Миф равенства, 2015].
Источники
Барлёвен К. фон. Книга знаний. Беседы с выдающимися мыслителями нашего времени // М.: Прогресс-Традиция, 2010. — 504 с.
Бек У Космополитическое мировоззрение. М.: Центр исследований постиндустриального общества, 2008.
Белые — тоже люди (2009). [https://lenta.ru/articles/2009/06/30/firefighters/] (дата обращения 30. 04. 19).
Гейгин Т. Почему многие геи против однополых браков? (2013) [https:// www.bbc.com/russian/society/2013/06/130611_gays_against_gay_marriages] (дата обращения 30. 04. 19).
Кожокин Е. О защите прав большинства // Полис. Политические исследования. 2017. № 1. С. 177-182.
Куби Г. Призрак бродит по миру — гендерная идеология — https://www. mgarsky-monastery.org/kolokol.php?id=2564 (дата обращения 30. 04. 19).
Куби Г. Глобальная сексуальная революция: Разрушение свободы во имя свободы (2012) [http://www.rodon.org/society-141211113657] (дата обращения 30. 04. 19).
Миф равенства. Классический либеральный аргумент против государственных гей-браков (2015). [https://medium.com/modern-magazine/myth-fc27433f22ac] (дата обращения 30. 04. 19).
На Бермудах отменили принятый ранее закон об однополых браках (2017) [https://www.bbc.com/russian/news-42991952] (дата обращения 30. 04. 19).
Научный скандал года: ученые писали фейк-исследования, чтобы разоблачить лженауку (2018) [https://www.bbc.com/russian/features-45751968] (дата обращения 30. 04. 19).
Новосёлова Е. Однополый «брак» — тупиковая ветвь эволюции семьи и общества // Вестн. Моск. Ун-та. Сер. 18. Социология и политология. 2013. № 4. Социология семьи. С. 85-103.
Однополые браки во Франции два года спустя: полный провал (2016) [https://inosmi.ru/social/20160207/235300678.html] (дата обращения 30. 04. 19).
Око Д. Гендерная революция. [https://inosmi.ru/world/20130312/206853289. html] (дата обращения 30. 04. 19).
Сяорон Ли Постмодернизм и универсальные права человека [http://old. russ.ru/ist_sovr/other_lang/20000929_kun-pr.html] (дата обращения 30. 04. 19).
Etzioni A. The Spirit of Community: Rights, Responsibilities, and the Communitarian. Crown, 1993 [Agendahttps://www.researchgate.net/ publication/270234781_The_Spirit_of_Community_Rights_Responsibilities_and_ the_Communitarian_Agenda] (access 30. 04. 19).
Ролз Дж. Теория справедливости //Новосибирск: Изд-во Новосиб. ун-та, 1995, 535 с.
Холмогоров Е. Гей-движение имеет логическую нестыковку. [http://www. vz.ru/opinions/2011/6/1/496185.html] (дата обращения 30. 04. 19).
Щелкин А. Нетрадиционная сексуальность (опыт социологического анализа // Социс. — 2013. — № 6. — С.132-141.
As Supreme Court defers affirmative action ruling, deep divides persist, Pew Research Center (24 июня 2013) (30. 04. 19).
Etzioni A. The Spirit of Community: Rights, Responsibilities, and the Communitarian. Crown, 1993.
References
Babenko E. Apocalips: iskusstvo I politicheskie strategii soprotivlenija [Apocalypse: art and political strategies of resistance] // Novoe literaturnoe obozrenie, [New Literary Review] 2013, № 121, URL: https://www.nlobooks.ru/magazines/novoe_literaturnoe_obozrenie/121_ nlo_3_2013/article/10472/ (In Russian) (checked: 17. 04. 2019)
Bloom А. The Closing of the American Mind. — Simon and Schuster INC, 1987.
Burega V (2012). Otnoshenie k problem gomoseksual'nosti v sovremennom zapadnom hristianstve [Attitude to the Problem of Homosexuality in Modern Western Christianity], URL: http://www.pravoslavie.ru/54825.html (In Russian) (checked: 17. 04. 2019)
Butler, J. Zametki k performativnoj teorii sobranija [Notes on the performance theory of the collection] // M.: Ad Marginem Press, 2018 (In Russian)
Casus Regnus, 2013. URL: http://mediakritika.by/article/726/kazus-regnerusa (In Russian) (checked: 17. 04. 2019)
A. r U^eAKUH
Christians of Europe are collecting a petition against same-sex marriage, 2016. URL: http://316news.org/xristiane-evropy-sobirayut-peticiyu-protiv-odnopolyx-brakov/ (In Russian) (checked: 04.04.192019)
Definition of the Constitutional Court of the Russian Federation dated November 16, 2006 URL: http://www.garant.ru/products/ipo/prime/doc/1681549/ (In Russian) (checked: 17. 04. 2019)
Does the Vatican bless gay marriage? (2018) URL: https://spzh.news/ru/zashhita-very/51289-blagoslovit-li-vatikan-odnopolye-braki. (In Russian) (checked: 17. 04. 2019)
Dreher D. LGBT Ideology Abolishes Man // The American Conservative, 08.10.2018). URL: https://www.theamericanconservative.com/dreher/lgbt-ideology-abolishes-man/ (In Russian) (checked: 17. 04. 2019).
Giddens E. Transformation of intimacy. — Stanford University Press, 1993, 224 p. In Eastern European countries ..., 2017 URL: https://www.pewforum.org/2018/10/29/ russian-summary-of-findings/ (In Russian) (checked: 17. 04. 2019)
Letty E, Prémare G. de. Résistance au Meilleur des Mondes. — P.: Pierre guillaume de roux, 2015
Linker D. How Christianity gave us gay marriage, The Week, Feb. 19, 2014. URL: https://theweek.com/articles/450759/how-christianity-gave-gay-marriage (checked: 17. 04. 2019).
Levada-Centr: dol'a russkih osuzdaushchih odnopolii braki vpervii previsila 80 %] Levada-Center: the share of Russians condemning same-sex relationships for the first time exceeded 80 %. URL: https://www.rbc.ru/society/11/01/2018/5a5733c29a79474a1bc0131d (In Russian) (checked: 17. 04. 2019
Maslow A. Motivacia I lichnost [Motivation and personality] // SPb.: Piter, 2013, p. 352 (In Russian).
Morris D. Gjlaja obez'jana [The naked ape] // SPb: Amphora / Eureka, 2001. URL: http:// ethology.ru/library/?id=53) (In Russian) (checked: 17. 04. 2019)
Oko D. Gender Revolution. (2013). URL: https://inosmi.ru/world/20130312/206853289. html (In Russian) (checked: 17. 04. 2019)
Petinova T. K voprosu o gej-brakah: sociologicheskij analis [On the Question of Gay Marriage: A Sociological Analysis]. URL: http://www.gramota.net/materials/3/2015/10-3/41. html (In Russian) (checked: 17. 04. 2019)
Same-sex marriage in France two years later: total failure. URL: https://inosmi.ru/ social/20160207/235300678.html (In Russian) (checked: 17. 04. 2019)
Same-sex marriage: changing morals or profound changes in civilization? (2013). URL: https://inosmi.ru/europe/20130116/204685997.html (In Russian) (checked: 17. 04. 2019)
Serbian Premier — open lesbian. URL: https://www.bbc.com/russian/features-45539436 (In Russian) (checked: 17. 04. 2019)
Sarkozy called for the abolition of the law on same-sex marriage. RFI (2014). URL: http://en.rfi.fr/frantsiya/20141115-nikolya-sarkozi-vyskazalsya-protiv-odnopolykh-brakov) (In Russian) (checked: 17. 04. 2019)
The myth of equality. The classic liberal argument against state gay marriage (2015). URL: https://medium.com/modern-magazine/myth-fc27433f22ac (In Russian) (checked: 17. 04. 2019)
Tarusina N. Institut sovremennogo rossiyskogo braka-gendernye predpochtenija [Institute of Contemporary Russian Marriage: Gender Preferences (2013)]. URL: http://docplayer. ru/76727038-Tarusina-n-n-institut-sovremennogo-rossiyskogo-braka-gendernye.html (In Russian) (checked: 17. 04. 2019)
Thousands of people left in Paris ... URL: http://en.rfi.fr/frantsiya/20161016-tysyachi-chelovek-vyshli-v-parizhe-na-manifestatsiyu-protiv-odnopolykh-brakov (In Russian) (checked: 17. 04. 2019)
Vatican Secretary of State: same-sex marriage — "the defeat of mankind", 2015. URL: https://ria.ru/20150527/1066665316.html (In Russian) (checked: 17. 04. 2019)
Unnecessary knowledge: about the lessons of sex education in Europe, 2016. URL: https://vremya.com.au/2016/11/23/edu-in-ger/ (In Russian) (checked: 17. 04. 2019)
Щелкин Александр Георгиевич, доктор философ. наук, профессор, ведущий научный сотрудник, Социологический институт РАН — филиал ФНИСЦ РАН, С-Петербург, Россия, (evropa.ru@gmail.com).
Alexander G. Shchelkin, Dr. Sci. (Philos.), Prof., leading researcher of the Sociological Institute of the Russian Academy of Sciences, St. Petersburg, Russia, (evropa.ru@gmail.com).
