CC BY
79
5. Луначарский А. В. Основы позитивной эстетики. М.: Петроград: Гос. изд-во, 1923. 133 с.
6. Манн Т. Философия Ницше в свете нашего опыта // Т. Манн Собр. соч.: в 10 т. М.: Худож. лит-ра, 1961. Т. 10. С. 346-391.
7. Луначарский А. В. Основы позитивной эстетики. М.: Петроград: Гос. изд-во, 1923. 133 с.
8. Луначарский А. В. Этюды критические. Западноевропейская литература. М.; Л.: Земля и фабрика, 1925. 397 с.
Данилкина Татьяна Владимировна, канд. филос. наук, доц., [email protected], Россия, Тула, Тульский государственный университет.
FORMATION OF A.V. L UNACHARSKY AS A PHILOSOPHER AND A POLITICIAN
T.V. Danilkina
Identified and analyzed the little-studied philosophical concepts of the 19th century, which had a significant influence on views of A.V. Lunacharsky about religion, and the tragedy of life, the relationship of aesthetics and ethics, the relationship ofphilosophical creativity and political activity.
Key words: A. Ben, A.V. Lunacharsky, biological assessment, hypsychological development, J.M. Guyot, Panideanism, R.M. Holzapfel, the tragedy of life, aesthetics.
Danilkina Tatyana Vladimirovna, candidate of philosophical sciences, docent, [email protected], Russia, Tula, Tula State University.
УДК 13+930.1
КАТЕГОРИЯ «ВРЕМЯ» В ФИЛОСОФИИ ИСТОРИИ Н.А. БЕРДЯЕВА
А.М. Хамидулин
Рассмотрена темпоральная проблематика в философии истории Н.А. Бердяева. Анализируется соотношение категорий «космическое время», «историческое время» и «экзистенциальное время». Выявляется значение символизации данных категорий и их роль в историческом движении. Исходя из чего делается вывод о линейно-циклическом понимании Н.А. Бердяевым историко-темпорального процесса.
Ключевые слова: философия истории, Н.А. Бердяев, время, человек
В главном своем труде, посвященном философии истории «Смысл истории» (1923), Н.А. Бердяев утверждает, что проблематика времени является «...основным вопросом, основной посылкой всякой философии истории.» [1, С. 66]. А в своей
философской автобиографии «Самопознание» (1940) философ именует время «...величайшей метафизической тайной и сплошным парадоксом» [2, С. 292] и даже «.основной проблемой философии, особенно философии экзистенциальной» [2, С. 39]. В трактатах Н.А. Бердяева, относящихся к послеэмигрантскому, «зрелому» периоду его творчества («О рабстве и свободе человека. Опыт пер-соналистической философии» 1939 года и «Опыт эсхатологической метафизики. Творчество и объективация» 1947 года) им обоснована авторская типология времени.
«Есть три времени - время космическое, время историческое и время экзистенциальное» [3, С. 155] - утверждает русский мыслитель. И как справедливо отмечает О.В. Малова «.темпоральная триада Н.А. Бердяева выстроена на основе его концепции трех реальностей: природы, истории и внутреннего мира человека. Человек находится во всех перечисленных реальностях, каждая из них имеет свое значение для него» [4, С. 60]. Согласно подходу Бердяева, то время, которое ассоциируется с историей людей, народов и государств («история человеческих судеб» в терминологии Бердяева) - есть время историческое. Символом исторического времени у мыслителя выступает устремленная в будущее прямая линия, что логически означает необратимость времени и его одностороннюю направленность. Причем изобретением линейного исторического времени (как и самой философии истории), с точки зрения философа, мир обязан иранско-иудейско-христианской культуре [5, С. 259]. Историческое время стремиться сохранить прошлое и достичь будущего, поэтому оно одновременно выступает в своей консервативной и в революционной ипостасях. Оно способно угнетать, порабощать человека и отвлекать его иллюзиями лучшего прошлого и совершенного будущего, поэтому историческое время - есть время разорванное, исчисляющееся математически. При этом возникающая в истории новизна возможна как раз во времени историческом. Поскольку именно историческое время тесно связано с человеческой активностью и творчеством, каждая эпоха и каждый человек в истории по-своему индивидуальны и уникальны.
Однако возможна и повторяемость эпох, но не буквальная, а типологическая. Так, например, завершение исторической эпохи, свидетелем которой стал Бердяев в конце XIX - начале XX веков, представляется философу схожим с закатом античного мира и его варваризацией в IV-VI веках [6, С. 225]. А европейское просвещение XVIII века видится мыслителю схожим с периодом расцвета древнегреческой культуры времен софистов V-VI веков до нашей эры [1, С. 12]. Кроме того, всякая переходная эпоха, сопровождающаяся общественным переломом и кризисным состояниям всех сфер человеческой жизни, также имеет сходство с другими подобными периодами. Такого рода умозаключения позволяют Бердяеву, несмотря на векторную символику исторического времени, говорить в «Смысле истории» (1923) о некоторой повторяемости истории (цикличности развития культур [1, С. 12]). А в работе «Опыт эсхатологической метафизике» (1947) он отрицает закон прогресса по восходящей
линии, предполагает возможность относительного прогресса (касательно отдельных феноменов общественной жизни, причем прогресс в одних сферах жизни, может сопровождаться регрессом в других. Бердяев утверждает: «Прогресс есть задача, а не закон» [5, С. 244]. Вместе с тем, в сочинениях Бердяева взаимодействие цикличности и векторности в истории сохраняет свою диалектику. Так об этом пишет исследователь философии истории Бердяева И.В. Погодин: «Цикличность жизни переходит в векторность жизни, вследствие того, что цель развития исторического субъекта, согласно Бердяеву, располагается за пределами материального чувственного мира, имеет духовное измерение и предполагает непрерывное обновление содержания исторической действительности» [7, С. 21].
Называя человека существом историческим, Бердяев в то же время не забывает о естественно-природной составляющей жизни, и именует человека существом космическим. В системе Бердяева одновременно сосуществуют история человеческих судеб, ассоциирующаяся в своем глобальном масштабе с историческим временем, и природная или космическая история, которая ассоциируется со временем космическим. Космическое время символизируется в его концепции кругом и согласуется с ритмизированными природными процессами, связанными прежде всего с суточными, месячными и годичными природными циклами, и измеряется, как и время историческое, математически, т.е. представляет собой время, повторяющееся или возвращающееся. В эпоху античности мыслители в подавляющем своем большинстве воспринимали именно космическое время, утверждает философ, оно было для них объектом эстетического внимания и онтологического мифологизирования. Однако если для древних греков космос был статичен в своей гармонии, то для Бердяева это оказывается не приемлемым. Космическое время не является статическим, оно подвижно. Примечательно, что Бердяев считает, что модус существования космического времени зависит от характера движения, осуществляющегося в этом времени, что может считаться скрытой аллюзией на общую теорию относительности, сформулированную Альбертом Эйнштейном в 1915-1916 годах (а именно на такое понятие, как «гравитационное замедление времени»). Это может свидетельствовать о том, что русский философ живо интересовался открытиями из иной предметной области. Тем не менее, для Бердяева космическое время также есть время разорванное, объективированное. Оно влечет все живое к смерти, представляет угрозу для отдельной личности (но не для жизнепода-тельной силы рода).
Человек живет в обоих этих временах - во времени историческом и во времени космическом. Причем интересно отметить соотношение времени исторического и космического. Если отождествить историю космоса (природы) со временем космическим (природным), а историю (человечества) с историческим временем, то, по мнению Бердяева, получается, что «.не история человечества есть часть истории природного мира, а история природного мира есть часть истории» [3, С. 154]. Это значит, что для философа несомненно, большее значе-
ние имеет история человечества, поскольку в свете общей историософской концепции Бердяева она предполагает наличие смысла, феномена творчества, а также различные коллизии, связанные со свободой самоопределения, которое трактуется в философско-исторической системе Бердяева как одна из движущих сил истории. Две другие - это Бог и рок [5, С. 265]. Рок ассоциируется у Бердяева с гегелевской «хитростью разума» и связан с различным проявлением исторического детерминизма в зарождении и гибели царств, с властью техники, созданной для роста человеческого могущества. В истории, согласно Бердяеву, есть также периоды богооставленности и ослабления воли, периодическое торжество рока. При этом рок следует отличать от судьбы, судьба - это всегда последствия свободного выбора человека. Это означает, что Бердяев согласно категоризации наук Генриха Риккерта (Бердяев был знаком с его концепцией, хотя и не принимал ее бесспорно [1, С. 19]), отводил истории место в разряде наук о культуре, изучающих уникальные, ценностно значимые феномены жизни, в отличие от наук о природе, которые раскрывают причины повторяющихся явлений. Не только история человечества включает в себя историю природы, поскольку смысловая оценка чего бы то ни было невозможна без участия человека, но и само время мыслится философом как результат изменения, а не наоборот. Это можно рассматривать как классическое утверждение христианского богословия о том, что время сотворено Создателем вместе с пространством, а можно в этом усматривать еще один пример влияния идей из области релятивистской механики на историософскую концепцию Бердяева: «Время есть потому, что есть активность, творчество, переход от небытия к бытию.» [8, С. 283]. При сопоставлении исторического времени с историей человечества (историей человеческих судеб) в концепции Бердяева можно отметить еще один важный аспект. Дело в том, что история человеческих судеб включает в себя как историю крупных сообществ (коллективных индивидуальностей [1, С. 1, 20; 9, С. 300]), так и историю отдельных личностей. А, в свою очередь, отдельные личности, кроме своей жизни в космологическое и историческое времена, обладают доступом к особому измерению времени, называемому Бердяевым временем экзистенциальным.
Экзистенциальное время обнаруживается человеком в персональных глубинах собственного «я», оно может быть понято как психологическое измерение времени исторического и космического, однако у Бердяева оно являет собой самостоятельную темпоральную категорию, которая связна как с земной временностью, так и с вечностью. Следует заметить, что экзистенциальное измерение человеческого бытия для Бердяева есть онтологическая, а не биологическая категория: «Существование человека есть его пребывание в себе, в своем подлинном мире, а не в выброшенности в мир биологический и социальный» [8, С. 254]. Экзистенциальное время символизируется у мыслителя точкой, что означает попытку внепространственного описания данной категории, придание ему измерения качественного, а не математически исчисляемо-количественного. Вместе с тем, на символику экзистенциального времени в ви-
де точки можно посмотреть и иначе, представив, что точка есть не что иное как проекция вертикальной линии на плоскости. Если смотреть на символическую схему условно «сверху», где историческое время есть прямая линия (вектор), а космическое время есть круг (категории, расположенные на двухмерной плоскости), то при таком подходе время экзистенциальное как особое измерение свободы и творчества требует и особой символизации, которая возможна при добавлении к данной схеме третьего измерения. Вертикальная линия предполагает наличие трехмерного пространства, и данная интерпретация позволяет лучше представить, каким образом экзистенциальное время может соединять собой поле историко-космического времени и поле времени небесного. Причем основание такому прочтению символики времени можно обнаружить и в текстах самого мыслителя: «Все, что совершается в экзистенциальном времени, совершается по линии вертикальной, а не горизонтальной» [3, С. 158]. Также и в другом месте: «Подлинная творческая новизна совершается в экзистенциальном времени, во времени необъективированном, т. е. по вертикали, а не по горизонтали. Но творческие акты, совершающиеся по вертикали, проектируются на плоскости и воспринимаются как совершенные в историческом времени» [5, С. 243-244].
Примечательно, что эти рассуждения Бердяева созвучны позиции представителей философии жизни Вильгельма Дильтея и Анри Бергсона. Эти мыслители также выделяли реальность времени внутреннего и внешнего, и, как замечает отечественный философ П.П. Гайденко, они «.оба противопоставляют время как реальность, фиксируемую внутренним чувством и данную непосредственно, «абстрактному времени» математики и естествознания, т. е. времени, имеющему лишь количественные, а не качественные характеристики» [10, С. 321]. Так в трактате Анри Бергсона «Материя и память» (1896) мы встречаем буквально следующее выражение: «Что такое для меня настоящий момент?.. здесь не может быть речи о математическом мгновении» [11, С. 550]. Это означает, что Бердяев мыслит в схожем смысловом поле со своими старшими современниками, творчество которых, очевидно, было ему знакомо [8, С. 251, 252, 254, 260, 304].
Таким образом, принимая во внимания символику трех видов времени, можно сказать, что, в философии Бердяева, субъект познания, рефлексируя по поводу исторического процесса, обнаруживает взаимодействие цикличного и прямолинейного времени с внутренним экзистенциальным временем, которое выступает смысловой сердцевиной истории. Экзистенциальное время субъективно, что предполагает лабильность его длительности, не привязанной жестко ко времени историческому или космическому, зависящей от личностных переживаний и состояний человека (радостных или страдательных). Во времени экзистенциальном нет различия между прошлым, настоящем и будущим. Данная категория времени связывает мгновение со временем небесным или вечностью, тем самым означает возможность прорыва вечности во временность посредством человеческого восприятия и воображения. Следовательно, история, понимаемая Бердяевым как взаимодействие времени и вечности, реализуется
непосредственно через человека, что отмечается И.В. Погодиным как постулат его историософской системы: «.Бердяев видит источник личностного и исторического роста, который создаёт интенсивную и непрерывную энергетику развития, укоренённым во внутреннем мире субъекта» [7, С. 33]. Показательно, что Бердяев связывает начало истории и ее конец со сферой экзистенциального времени. И именно из области экзистенциального времени возникает в историческом процессе настоящая новизна, так результат творческой деятельности субъекта истории экстериоризируется во времени историческом. Благодаря внутреннему измерению времени проявляется и профетичность сознания историка, и, следовательно, его способность проникать мыслью в отдаленное прошлое и будущие. «Таково явление всякого замечательного человека в истории» [3, С. 158] - подытоживает Бердяев, подразумевая тем самым, что великие люди не только создают историю, но и познают ее.
Таким образом, в этом круговороте темпоральностей разного уровня Бердяевым вскрывается линейно-циклическое или спиралевидное движение времени, а история рассматривается при помощи триады времен (космическое, историческое, экзистенциальное). Историософское измерение проблематики времени в творчестве Бердяева является синтетическим, соединяет традиционные метафизические представления о доминанте вечности над временем с модернистским, экзистенциальным по духу учением о преобладании реально длящегося времени над умозрительной вечностью.
Список литературы
1. Бердяев Н.А. Смысл истории // Новое средневековье. М.: Канон+, 2002. С. 7-220.
2. Бердяев Н.А. Самопознание (Опыт философской автобиографии). М.: Книга, 1999. С. 7-333.
3. Бердяев Н.А. О рабстве и свободе человека // Опыт персоналистической философии / Царство Духа и царство Кесаря. М.: Республика, 1995. С. 4-163.
4. Малова О.В. Проблема времени в русской философии первой половины XX в. // Вестник Пермского университета. 2016. №4 (28). С. 57-63.
5. Бердяев Н.А. Опыт эсхатологической метафизики // Бердяев Н.А. Царство Духа и царство Кесаря. М.: Республика, 1995. С. 164-287.
6. Бердяев Н.А. Новое средневековье. / Бердяев Н.А. Смысл истории. Новое средневековье. М.: Канон+, 2002. С. 221-313.
7. Погодин И.В. Христианская историософия Н.А. Бердяева. М., 2001.
195 с.
8. Бердяев Н.А. Я и мир объектов // Философия свободного духа. М: Республика, 1994. С. 230-317.
9. Бердяев Н.А. Человеческая личность и сверхчеловеческие ценности // Современные записки: общественно-политический и литературный журнал. ^Ш. Париж, 1937. С. 293-332.
10. Гайденко П.П. Время. Длительность. Вечность. Проблема времени в европейской философии и науке. М.: Прогресс-Традиция. 2006. 464 с.
11. Бергсон А. Материя и память / Бергсон А. Творческая эволюция. Материя и память. Минск: Харвест, 1999. 1408 с.
Хамидулин Артем Маратович, канд. богословия, магистр профессионального обучения, ст. преподаватель кафедры, [email protected], Россия, Нижний Новгород, Нижегородская духовная семинария, НГПУ им. Козьмы Минина (Мининский университет)
THE «TIME» CATEGORY IN THE PHILOSOPHY OF HISTORY N.A. BERDYAEV
A.M. Khamidulin
The temporal problem in the philosophy of history N.A. Berdyaev is considered. The correlation of the categories "space time ", "historical time " and "existential time " is analyzed. The significance of the symbolization of these categories and their role in the historical movement are revealed. Based on what a conclusion is drawn about the linear-cyclic understanding of the historical and temporal process in N. A. Berdyaev.
Key words: philosophy of history, N. A. Berdyaev, time, man.
Khamidulin Artem Maratovich, candidate of theology, master of vocational training, senior lecturer of the department, [email protected], Russia, Nizhny Novgorod, Nizhny Novgorod Theological Seminary, NGPU im. Kozmy Minin (University of Minin)
УДК 101.1; 167
ПРОСТРАНСТВО ФИЛОСОФСКОГО ТЕКСТА: ОТ СЕМИОСФЕРЫ К МЕТАФИЗИКЕ ЛАНДШАФТА
А.А. Еникеев
Посвящается важной проблеме современной философии - обоснованию пространственной логики изучения философского текста. Философский текст рассматривается в ракурсе двух основных концепций: семиотической концепции текста Ю. Лотмана и «метафизики ландшафта» В. Подороги. Делается вывод, что пространственная логика (тополо-гика) понимания философского текста является перспективной, поскольку позволяет решить вопрос об отношении текста к философской традиции (историко-философский ракурс), к современной культуре (ракурс культурных исследований) и к гуманитарным наукам (ракурс современной гуманитаристики).
Ключевые слова: философский текст, метафизический ландшафт, семиосфера, топологическая аналитика.
Философский текст как предмет исследования в области современной гуманитаристики изучается либо в аспекте его структуры и логики построения, либо в качестве знаково-семиотического пространства порождения смыслов. В первом случае можно говорить о таких особенностях философского текста, как используемая теория аргументации [1], жанровое многообразие [2, 3, 4] или
