CC BY
81
Вестник Челябинского государственного университета. 2019. № 4 (426). Филологические науки. Вып. 116. С. 89—99.
УДК 81'27:39 DOI 10.24411/1994-2796-2019-10412
ББК Ш100.621+Ш100.63
КАТЕГОРИЯ ТЕМПОРАЛЬНОСТИ НА ШКАЛЕ ИСТОРИЧЕСКОГО ВРЕМЕНИ: ЯЗЫК-ОБЩЕСТВО-КУЛЬТУРА
С. М. Калинин, З. И. Комарова
Уральский федеральный университет, Екатеринбург, Россия
Статья посвящена генезису категории темпоральности на шкале исторического времени, выявленному через анализ логико-философских и лингвистических воззрений на данную категорию. Рассмотрены концепции, которые находятся на «пиках» исторического времени. В статье обоснована перспективность изучения категории темпоральности в функционально-семиологическом аспекте, на базе когнитивной пропозициональной модели, которая синтезирует лексическую и грамматическую концептуализацию и категоризацию мира.
Ключевые слова: категория темпоральности; когнитивно-дискурсивная парадигма; функциональ-но-семиологический подход; пропозициональная модель.
Разработка данной проблемы является важнейшим аспектом в исследовании вопроса о соотношении языка и мышления, поиски ответа на который ведутся учеными уже много столетий, начиная с трактата Аристотеля «Категории» [3]. Однако парадокс заключается в том, что, несмотря на длительную традицию изучения и огромную, практически необозримую литературу вопроса, эти глобальные межнаучные проблемы и сейчас далеки от решения [15. С. 78—82].
Наше обращение к категории темпоральности определяется следующими основными факторами:
• значимостью категорий как основного формата знания [20. С. 117; 7. С. 29; 23];
• необходимостью и возможностью категории времени передавать универсальные транскультурные знания, которые одновременно национально, культурно, и субъективно детерминированы [11. С. 8];
• универсальным характером бытийных категорий пространства и времени, которые относятся к числу центральных в системе базисных представлений человека о мироустройстве Универсума: пространство «как априорное условие существования внешнего мира» и время «как априорная форма организации внутреннего мира человека» [19. С. 58]; и соотношением времени и среды: «время — это та среда, в которую обыденное сознание «помещает» вещи и сознание» [34. С. 15].
Исходя из этого, цель данной статьи состоит в том, чтобы раскрыть генезис категории темпоральности на шкале исторического времени с учетом социокультурной специфики общества.
Решение заявленной крупной междисциплинарной проблемы базируется на четырех основных методологических установках: 1) системно-деятель-ностном подходе к языку, предполагающем применение принципов системологии и синергетики; 2) социокультурной детерминированности науки и научной деятельности; 3) концептуального синтеза разного предметного знания и 4) интеграции антропоцентризма и системоцентризма.
Отметим, что статья структурируется в соответствии с основными этапами периодизации истории науки и философии. Поскольку «вопрос о периодизации истории науки и философии и ее критериях по сей день является дискуссионным и активно обсуждается в отечественной и зарубежной науке» [27. C. 78], поэтому мы опирались на культурно-исторические типы науки [30. C. 44—47] и периодизацию истории и философии науки [Там же: 30—32], что социокультурно детерминировано.
Результаты исследования и их обсуждение
1. Категория времени в античной философии (VI в. до н. э. — III в. н. э.)
Несмотря на то, что первые попытки рассмотрения парадоксов времени существовали еще во времена досократиков, а первая их формулировка принадлежит Зенону Элейскому [12], вернее всего начать описание концепций, объясняющих феномен темпоральности, со времени Античной Греции, и в частности, с выявления таких выдающихся древнегреческих мыслителей, как Платон и Аристотель, с именами которых связано возникновение первых по-настоящему самобытных
и достаточно разработанных теорий, объясняющих данный феномен, потому что данный период обозначен в истории науки как «высокий интеллектуализм» [17. С. 209].
1.1. Концепция времени, разработанная Платоном (427—347 г. до н. э.), в целом соответствует его теории об эйдосах (идеях) как первоначальных прообразах всего сущего. По Платону, феномен времени следует рассматривать в рамках деления всего сущего на бытие и становление [12]. Первое существует вечно, а, следовательно, безвременно и недоступно человеческому познанию. Второе является образом вечности, находящимся в постоянном движении и становлении, связано со временем и доступно человеку.
1.2. Одним из ключевых вопросов, которым задается Аристотель (384—322 г до н.э) в рамках своего размышления над данной категорией, является вопрос о соотнесении души и времени: «Может возникнуть сомнение: будет ли в отсутствие души существовать время или нет?» [2. С. 223].
В данном высказывании Аристотель поставил проблемный вопрос о сущности времени, с которым столкнулся сам философ, когда пытался определить принадлежность феномена времени либо к сознанию человека, либо к внешней объективной реальности. Эта выявленное философом противоречие не потеряет своей актуальности в спорах философов и ученых еще спустя долгое время после смерти Аристотеля и является, таким образом, важным в рамках рассмотрения данной проблемы.
В целом можно отметить, что для античности характерна онтологически-гносеологическая трактовка феномена времени. В соответствии с основными концептами этой эпохи время было принято связывать с существованием, т. е. с вечно изменяющейся субстанцией, а также с душой человека, в чем проявилась двойственность в понимании времени.
2. Категория времени в средневековой философии и эпохе Возрождения (IV—XVI века)
Следующий этап в рассмотрении феномена времени относится к Средневековью. В плане рассмотрения категории времени данный этап характеризуется отходом от традиционного для античности приписывания феномену времени космической природы и выявлением новых аспектов данного феномена: психологического и исторического Время
все чаще ассоциируется с душой и на первый план выходит связь времени с памятью.
2.1. Августин (354—430 гг.) в работе «Исповедь» (М., 1991) развивает идею Плотина о взаимосвязи души и времени и выделяет три модуса времени: память, созерцание и ожидание: «Есть три времени — настоящее прошедшего, настоящее настоящего и настоящее будущего. Некие три времени эти существуют в нашей душе, и нигде в другом месте я их не вижу: настоящее прошедшего — это память; настоящее настоящего — его непосредственное созерцание; настоящее будущего — его ожидание». Все три модуса удерживаются человеческим сознанием и не могут существовать вне него.
Более поздней схоластике менее свойственны психологичность и историчность в рассмотрении феномена времени. Усилилась телеологичность, поскольку основополагающим концептом является Бог [17. С. 219]. В рамках данного этапа время было принято рассматривать логико-онтологически.
2.2. Вся философия эпохи Ренессанса (Николай Кузанский, Леонардо да Винчи, Николо Макиавелли, Мишель де Монтень и др.) имеет антропологический характер, т. к. основной проблемой становится сам человек, а потому развитие концепции времени обусловливается возрождением неоплатонизма, аристотелизма, эпикуреизма и скептицизма [27. С. 117; 17. С. 223]. Но при этом гуманизм эпохи Возрождения роднит ее не столько с античностью, сколько с Новым временем, поэтому эпоху Возрождения очень часто считают начальным этапом Нового времени [17. С. 219].
3. Категория времени в философии Нового времени (XVII — XIX века): классический этап
В условиях западной культуры произошла научная революция XVII века, заключающаяся в радикальной смене основных компонентов содержательной структуры науки [27. С. 70—75] и определившая лицо новой цивилизации — техногенной.
3.1. Понятие длительности является одним из ключевых в исследованиях мыслителей данной эпохи, представителей классической механики. Особенно примечательно в этом отношении учение Исаака Ньютона (1643—1727) об абсолютном и относительном времени.
При этом И. Ньютон подчеркивал, что движение атомов и тел представляется как их перемещение в абсолютном пространстве с течением абсолютного времени, что составляет основу механи-
стической картины мира, классической механики и математики, центральным понятием которых стало время [41. С. 58].
Время И. Ньютон определяет как длительность, протекающую равномерно, безотносительно к чему-либо внешнему и выявляет восемь свойств абсолютного истинного (математического) времени. Вот список этих свойств1) время существует само по себе, и ничем не определено; 2) ход времени подчиняет себе все физические явления и тела, которые не влияют на него; 3) ход времени везде и всегда одинаков (с психологическим временем это правило не работает); 4) ход времени одинаков и равномерен в прошлом, настоящем и будущем; 5) время неограниченно простирается от настоящего назад в прошлое и вперед в будущее; 6) время обладает одним измерением; 7) промежутки времени отмеряются, складываются и вычитаются как отрезки евклидовой прямой; 8) существует связь времени и пространства [41. С. 59—60].
3.2. В этот период особое значение приобретает противопоставление субстанциональной концепции времени И. Ньютона и реляционной концепции Готфрида Вильгельма Лейбница (1646—1716), который не считал пространство и время самостоятельными субстанциями. Время, по ГВ. Лейбницу, «есть форма отношений между явлениями» [18. С. 232].
3.3. При обсуждении различных концепций времени невозможно не остановиться на концепции Иммануила Канта (1724—1804), мыслителя, чьи идеи оказали глубочайшее влияние на философов и ученых, живших позже.
В процессе создания своей теории априорного времени И. Кант ставил под сомнение эмпирико-психологическую трактовку феномена времени, разрабатываемую такими учеными, как Дж. Локк, Дж. Беркли и Д. Юм. Таким образом, Кант отрицал тот факт, что идея времени, как и все идеи вообще, возникает из чувственного опыта. В данном случае созерцания — это наблюдения за последовательно сменяющимися состояниями: «Дело в том, что я не понимаю, что обозначает слово после, если ему уже не предшествует понятие времени. Ведь происходящее одно после другого есть то, что существует в разное время, так же как существовать совместно — значит существовать в одно и то же время» [20. С. 372].
Также Кант отвергал и ньютоновско-онтологи-ческое обоснование категории времени: «Время не есть что-то объективное и реальное: оно не субстанция, не акциденция, не отношение,
а субъективное условие, по природе человеческого ума необходимое для координации между собой всего чувственно воспринимаемого по определенному закону...» [Там же: 372].
Подводя итоги данного периода, следует отметить, что, во-первых, на базе основной научной концепции (субстанциональной концепции времени И. Ньютона, противопоставленной реляционной концепции Г.В Лейбница), сформировалась сложная концепция, обогащенная идеей априорной природы времени И Канта; во-вторых, при актуализации античной, прежде всего, аристотелевской, традиции осмысления времени была создана классическая теория темпоральности.
4. Категория времени в философии:
неклассический этап (начало XX в. до 70-х годов XX века)
Ряд научных революций и кризис классической науки и философии обусловил переход к новому этапу — неклассической науке и философии, начавшийся с третьей научной революции, которая охватывает период с конца XIX века до середины XX.
4.1. Одним из ключевых философов этого периода, без которого обсуждение концепций философии XX века было бы неполным, является Эдмунд Гуссерль (1859—1938). Уделив внимание психологическому аспекту концепции времени, Гуссерль разработал свою уникальную теорию времени.
Согласно данной теории, время может быть разделено на две большие категории: объективное и имманентное. Данные категории описывают три возможных временных протекания: трансцендентное объективное время, имманентное время длительности временного объекта и имманентное время самого потока восприятия.
Предметом феноменологического анализа может стать только имманентное время. Э. Гуссерль в своих рассуждениях довольно стандартно делит линию времени на три отрезка: точка «теперь» — первоначальная импрессия, прошлое, которое воспринимается как ретенциональное сознание, как удержание в рамках трансцедентального сознания, истекших моментов «теперь», и будущее, которое представляет собой потенцию или предвосхищение. Отличительная особенность данной теории состоит в том, что в каждый конкретный момент «теперь» присутствуют ретенциальные моменты происходящего в данный момент события.
4.2. Такой позиции придерживаются и другие философы. Так, Морис Мерло-Понти (1908—1961)
считает, что время — это не объект нашего знания, но измерение нашего бытия, «операционный феномен бытия человека» [Мерло-Понти 1999].
Анри Бергсон (1859—1941) как философ-интуи-вист полагал, что наука бренности бытия противопоставляет опространственно-временные формы, а потому он различал абстрактное измеренное время часов и подлинное время как творческую текущую длительность, связанную со свободой воли человека.
В подобном ключе рассматривает время Бертран Рассел (1872—1970), который в работе «История западной философии» (Новосибирск 2001), под объективным временем понимал время историческое и время физическое, а под субъективным — пер-цептуальное в восприятии человека и концептуальное, определяющее наш взгляд на мир.
Ганс Рейхенбах (1891—1953) в работах «Направление времени» (М., 1962) и «Философия пространства и времени» (1985) дает развернутую характеристику времени с позиций человека, в которой акцентируется, что 1) движение времени идет от прошлого к будущему через настоящее; 2) человек не может изменять прошлое, которое детерминировано, но может изменять будущее, т. к. оно не фиксировано и 3) время имеет мета-моментную структуру.
Таким образом, антропоцентричность времени составляет два фокуса внимания, которые реализуются одновременно: время — субъект (как сущность бытия человека в мире) и время — объект (как объект интерпретации мира человеком), т. е. имеет двойственную субъектно-объектную природу.
Резюмируя, подчеркнем характерные особенности этого периода: 1) множественность понимания времени; 2) его объективно-субъективную природу и 3) антропоцентричность концепции времени и темпорологичность человека.
5. Категория темпоральности и язык
Анализ философской категории темпоральности на первом этапе позволяет выявить обобщенное (т. е. концептуализированное, категориальное) знание об этой категории. На данный момент обоснована многомерная и многофокусная, объективно-субъективная и антропоцентрическая природа категории темпоральности, являющаяся операциональным метаконцептом, с помощью которого осмысляется сущность бытия человека в мире как темпорологического, само бытие и одновременно способ интерпретации мира человеком, объекти-
вированные в языке. На этом этапе были выявлены и описаны категориальные свойства разных форм времени, представленные в языках.
Исходя из этого, к описанным формам нефизического времени относим и лингвистическое время, которое не акцентировано в научной литературе по философии и науковедению и намечается лишь в лингвистике XX в., в том числе в когнитивной лингвистике (О. В. Агрова, Н. Д. Арутюнова, А. В. Кравченко, В. Б. Гошилик).
Переходим ко второму этапу характеристики категории темпоральности с позиции конкретных наук (субнаук), в нашем случае — с лингвистической позиции.
5.1. На втором, лингвистическом этапе разработки проблемы категория и язык — первый «пик» связан с работой Отто Есперсена (1860—1943) «Философия грамматики» (1928), в которой он вводит в научный оборот терминированное понятие «понятийные категории» как внеязыковые, которые являются универсальными, поскольку они применимы ко всем языкам, хотя редко выражаются в этих языках «ясным и недвусмысленным образом» [13. С. 57—58]. При этом, не исключая традиционного подхода к изучению языков — от формы к содержанию (семасиологического), Есперсен, как и его современники (Ф. Брюно, Г. Пауль и т. д.), считает важным метод исследования языков с внутренней стороны, изнутри, идя от содержания к форме — ономасиологический подход, который позже Е. С. Кубрякова назовет «предкогнитивным».
5.2. Второй «пик» связан с трудами академика Ивана Ивановича Мещанинова (1883—1967), который в работе «Понятийные категории в языке» (1945) и ряде других работ усилил роль понятийных категорий как «мыслительного субстрата языков», что осознал уже В. Гумбольдт, а различия между языками носят не абсолютный, а относительный характер и касаются в основном формы экспликации содержания, в то время как такие понятия, как предметность и действие, субъект, предмет, атрибуты с их модальными оттенками и т. д. оказываются общими для всех языков.
Взаимодействие понятийных и языковых категорий через «понятийные пункты» — семантические категории в концепции И. И. Мещанинова/Э. Бенвениста дают возможность методологического вывода о том, что сложность описания языковых категорий состоит в том, что, опираясь на понятийные категории, являющиеся по сути своей семантическими, а значит подлежащими компетенции
лингвистов, они имеют различное содержание: логико-философское, психологическое и различные типы языкового в синкретизме.
5.3. Этот вывод подкрепляется и на третьем «пике», который для нашего исследования связан с трудами Соломона Давыдовича Кацнельсона (1907—1985). Эту проблему С. Д. Кацнельсон разрабатывает применительно к трем основным направлениям лингвистических исследований: общая грамматика и теория частей речи; типологическое сопоставление языков и проблема порождения высказывания и речемыслительные процессы.
С. Д. Кацнельсон предлагает термин пропозиция — исходная структура порождения речи, которая является основным, базисным понятием процесса речепорождения. Она понимается в качестве некоего мыслительного содержания, выражающего определённое «положение дел», событие, состояние как отношение между логически равноправными объектами [21. С. 135]. В составе пропозиции выделяются носители отношения и связывающий их реляционный предикат. При этом каждый из членов пропозиции сам по себе не является ни подлежащими, ни сказуемым, ни дополнением или каким-либо другим членом предложения, а в составе возникших на основе пропозиции предложений может оказаться в любой из таких синтаксических функций [Там же: 108].
5.4. Интересной представляется в плане рассматриваемой нами проблемы концепция Александра Владимировича Бондарко (р. 1930) — четвертый «пик». Он считает необходимым различать собственно понятийные ментальные категории и двусторонние языковые единства типа установленных им функционально-семантических полей (ФСП). ФСП — это группировки разноуровневых средств данного языка, взаимодействующих на основе общностей их семантических функций и выражающих вариант определенной семантической категории.
Так, поле темпоральности, грамматическим центром которого является категория глагольного времени, охватывает и другие компоненты.
При этом понятие ФСП соотносится с понятием категориальной ситуации, трактуемой как один из аспектов «общей ситуации», передаваемой высказыванием, одна из его категориальных характеристик, например, аспектуальная (Убеждал, да не убедил); таксисные: «длительность-наступление факта» или «предшествование-следование» и т. п.; ситуации бытийные (На свете существует справедливость); посессивные (У них есть всл) и т. д. [8].
На этой базе начали складываться методики изучения категорий, прошедшие три основных этапа: структурный (по типу оппозиций); функциональный (полевой), подготовившие когнитивный (прототипический) [29; 28. С. 140—145; 7. С. 37]. Данные этапы получили свою интерпретацию в ряде работ [24. С. 372—473].
5.5. Пятый «пик» относится к периоду пост-неклассической науки и философии постиндустриального информационного общества [25; 26] и покоится на синтезе двух ведущих парадигм современной полипарадигмальной лингвистики: коммуникативно-прагматической и когнитивно-дискурсивной, поскольку мы базируемся на «коммуникативно-прагматических моделях языка, обогащенных идеями когнитивизма» [24. С. 460]. При этом господствующей для нас является отечественная (когнитивно-семантическая и функционально-когнитивная) версия Елены Самойловой Кубряковой (1927—2013), принятая в современной русистике [Парадигмы научного знания в лингвистике 2006: 40—48].
В целом же этот когнитивный подход, характеризующийся новым взглядом на категории, обусловлен пересмотром ментальной деятельности человека Джорджем Лакоффом (р. 1941), который предложил взамен логических классификаций новую форму структурирования — категоризацию, принятую и в русистике [28; 7], поскольку именно в основе категоризации лежит действие общих для всех людей когнитивных механизмов, которые проявляются в виде определенных идеализированных когнитивных моделей (ИКМ) четырех основных типов: 1) пропозициональные модели; 2) схематические модели; 3) метафорические модели и 4) метонимические модели [29. С. 12—51].
Мы избираем пропозициональную ИКМ, потому что, по мнению Дж. Лакоффа, большая часть структуры нашего знания имеет форму пропозициональных моделей [Там же].
Пропозициональная ИКМ — это такая когнитивная модель, которая строится на базе п р о п о з и ц и и, т. е. это сложный (комплексный и динамический) конструкт, образуемый базовым предикатом и его аргументами, в котором не используются механизмы воображения человека, т. е. метафора, метонимия или ментальная образность. Иначе говоря, это первичные, глубинные механизмы человека, напрямую связанные с пространственно-временным бытием человека, которое является событийным; т. к. историческое время человека — событийно [1. С. 60].
Николай Николаевич Болдырев (р. 1955) (почетный президент Российской ассоциации лингви-стов-когнитологов) первичность, а потому базо-вость пропозициональной ИКМ объясняет так: «Пропозициональная структура, или пропозиция — наиболее распространённый способ концептуальной организации нашего знания. Она представляет собой модель события как определенной области нашего опыта, в которой вычленяются элементы и базовый предикат, связывающий эти аргументы, — даются их характеристики, указываются связи между ними. Семантические отношения между аргументами представляются в виде определенных семантических функций: агенс, пациенс, экспериенцер, бенефактив, инструмент и т. д. Данные концепты имеют объективный, логический характер, поскольку передают те или иные сущности с их свойствами и реально существующими отношениями. Осознавая собственный опыт событий в терминах пропозиции, человек как бы намекает на его определенную концептуальную структуру — модель в виде базового предиката и его аргументов» [6. С. 54].
«Только пропозиция фиксирует важнейшие составные части события именно так, как их «рисует» себе языковое сознание», — отмечает Н. Н. Болдырев [Там же: 144], опираясь на мнение Уоллеса Чейфа (р. 1927) [40. С. 237].
Все это дает основание полагать, что в когнитивной лингвистике пропозиция имеет более широкое понимание как «отражающая некие онтологические отношения между предметом и его свойством и осмысленные как таковые в голове человека» [28. С. 138]. Пропозиция «формируется в концептосфере говорящего человека» [36. С. 82; 33. С. 11].
Потому следует исходить в изучении категории темпоральности из лингвокогнитивного понимания пропозиции как «единицы хранения знаний, а система пропозиций — способ моделирования цельной картины мира в этнокультурном сознании человека» [1. С. 55] для «вербального получения, хранения и передачи информации» [Там же: 61].
Таким образом, пропозициональная ИКМ позволяет выстроить следующую последовательность кодирования (фиксации и осмысления) в нашем обыденном языковом сознании познаваемой действительности: реалия^факт^событие^пропозиция^ семантические сети^картина мира^семантическое пространство языка [1. С. 61]. Исходя из этого
можно дать ответ на вопрос: как языки конструируют время? [10. С. 199]
Анализ научной литературы по категории тем-поральности свидетельствует о значительном интересе к проблеме: «Время является ключевым объектом исследования во многих научных направлениях» [11. С. 82].
Раскрывая особенности темпоральной интерпретации мира в английском и русском языках, О. В. Бронникова, описывает степень разработанности научной проблемы времени и выделяет более десяти направлений: тематические концепты времени, концептуальные метафоры, способы упорядочения темпоральной лексики, лингвокультуро-логические особенности концептов; связь времени и пространства и др. [11. С. 4—6; 82—84] В своем исследовании как О. В. Бронникова выделяет лексические и грамматические средства экспликации времени через метафорические и метонимические модели. Роль пропозициональной модели приводится в самом общем плане: «реализует особенности интерпретации событийности» [11. С. 216], которая «национально и социокультурно окрашена» [Там же: 212].
Полагаем, что это не случайно. В очень интересной работе «Взгляд на русский язык XXI века сквозь призму когнитивной лингвистики» Т. В. Белошапкова ставит вопрос об изменениях в «архитектуре когниции», которые заключаются в перераспределении механизмов, обеспечивающих осуществление когнитивных функций» [5. С. 370]: если в дискурсе XIX века использовались пропозициональная и образно-схематическая ИКМ, то в XX и XXI веках господствуют метафорические/метонимические и образно-схематичные ИКМ [Там же: 369], что, по мнению автора, объясняется воздействием на обыденное языковое сознание людей современного общества так называемого «клипового» сознания, «где все, как в рекламе, передается посредством видеоряда» [Там же: 370].
Для анализа категории темпоральности считаем продуктивным и перспективным принятый в научной школе Н. Н. Болдырева функциональ-но-семиологический подход, использование которого позволяет выявить, какие концептуальные характеристики лежат в основе формирования конкретного смысла высказывания и за счет каких языковых механизмов это обеспечивается [6. С. 199].
В основе этого подхода лежит функциональная категоризация — это многофакторный процесс,
в рамках которого обеспечивается взаимодействие лексики и грамматики (лексикализован-ная грамматика), лексической и грамматической категоризации, взаимодействие когнитивной семантики и семантического синтаксиса, языковых и неязыковых знаний [6. С. 197—198], «схваченных знаком», т. е. с позиции «семиотизирован-ного внутреннего мира познающего человека» [32. С. 400].
А поскольку границы (объем) и семантическая глубина (уровень погружения в действительность), а значит, и динамический характер смыслового содержания пропозиции детерминируется глагольным предикатом [22. С. 458; 1. С. 60], то в нашем исследовании категории темпоральности необходимо учитывать уникальность «процессуально-событийно-временной сущности» семантики глагола, выявленной проблемной группой «Русский глагол» [Русская глагольная лексика 1997: 73].
Наконец, глубинная связь глагола и имени в пропозиции через детерминированность глаголом-предикатом именных актантов требует включения в нашу концепцию «ролевой, или падежной грамматики» (У Филлмор, У Л. Чейф, Л. Теньер, Н. Д. Арутюнова, Г. А. Золотова, Ю. А. Левицкий, М. В. Никитин, А. А. Уфимцева), которая была «одной из «горячих точек» современной лингвистики» [Лингвистика на исходе XX века 1995: 127] и вызвала ренессанс «падежной грамматики» и в третьем тысячелетии.
Заключение
1. Из шести тысяч лет исторического, «ноосфер-ного» (по В. И. Вернадскому) времени познающий и говорящий Человек как минимум 27 столетий занимается изучением суперкатегории темпоральности. Нами выявлены и описаны основные концепции, находящиеся «на пиках» исторического времени.
2. Генезис категории темпоральности (на первом этапе исследования) в логико-философском аспекте позволил выявить обобщенное (концептуализированное) знание этой категории. На данный момент обоснована многомерная и многофокусная, объективно-субъективная, абсолютная и относительная, а также антропоцентрическая природа категории темпоральности, являющаяся операциональным метаконцептом, с помощью которого осмысляется сущность бытия человека в мире как темпо-рологического, само бытие и одновременно способ интерпретации мира человеком, объективированные в языках, где язык является «домом бытия».
3. Анализ понимания категории темпоральности (на втором этапе) в аспекте субнаук, а конкретно лингвистики доказывает многовектор-ность и многослойность; сверхмногозначность и сверхмноголикость суперкатегории языкового времени (типы, формы, образы, лики и «маски» времени по определению М. М. Бахтина) с позиций Человека по определению Тейяра де Шардена, поэтому к двум моделям видения мира «сквозь время»: лексической и грамматической - добавляется акцентированная модусная (интерпретирующая) система знания о мире (мнения, оценки, ценности, стереотипы) в рамках индивидуальной и национальной концептуальной системы человека, в которой время осознается центральным понятием нашей культуры — социокультурным феноменом.
4. Диалектика (Г. В. Гегель — К. Маркс/Ф. Энгельс — А. Эйнштейн — С. Хакен), которая в наши дни формулируется как принцип взаимодействия сверхабсолютной всеобщности, как меры все-связанности и все-направленности (по А. П. Горбунову), а также теория визуализации абстракций позволяет выдвинуть гипотезу о двойственной роли суперкатегории темпоральности (в широком ее понимании). С одной стороны, она выполняет систематизирующую роль для других языковых категорий на этапе созерцания (И. Кант). С другой стороны, она выполняет структурирующую (партитивную) функцию в формировании глубинной «скрытой» категории имя-глагол (Платон, Аристотель, К. С. Аксаков, М. В. Ломоносов, А. М. Пешковский, В. В. Виноградов, Б. А. Успенский Вяч. Вс. Иванов и др.).
5. Анализ научной литературы по проблеме свидетельствует о постоянном, неизбывном, возрастающем интересе лингвистов к исследованию темпоральности, что обусловливает актуальность нашего подхода к изучению этой категории в функ-ционально-семиологическом аспекте на базе пропозициональной когнитивной модели.
6. Анализ категории темпоральности на шкале исторического времени позволяет утверждать, что эвристический потенциал суперкатегории темпоральности практически неисчерпаем, поэтому перспективность дальнейших изысканий по этой проблеме непреходяща, поскольку сквозь ее призму осуществляется «конструирование» Универсума через языковое существование Человека.
Список литературы
1. Алефиренко, Н.Ф. «Живое» слово. Проблемы функциональной лексикологии / Н. Ф. Алефирен-ко. — М., 2009. — 344 с.
2. Аристотель. Физика. Сочинения в 4-х томах / Аристотель. — Т 3. — М., 1976. — 613 с.
3. Аристотель. Категории / Аристотель. — М., 2002. — 71 с.
4. Арутюнова, Н. Д. Язык и мир человека / Н. Д. Арутюнова. — М., 1999. — 896 с.
5. Белошапкова, Т. В. Взгляд на русский язык XXI века сквозь призму когнитивной лингвистики / Т. В. Белошапкова // Когнитивные исследования в языке. — 2014. — Вып. XVIII. — С. 368—370.
6. Болдырев, Н. Н. Когнитивная семантика. Введение в когнитивную лингвистику / Н. Н. Болдырев. — Тамбов, 2014. —236 с.
7. Болдырев, Н. Н. Концептуальная основа языка / Болдырев Н. Н. // Когнитивные исследования языка. — 2009. — Вып. IV. — С. 25—77.
8. Бондарко, А. В. Инварианты и прототипы в системе функциональной грамматики. Семантическая инвариантность/вариативность / А. В. Бондарко. — СПб., 2003. - С. 34—87.
9. Бондарко, А. В. Теория функциональной грамматики / А. В. Бондарко. — Л., 1987. — 340 с.
10. Бородицки, Л. Как языки конструируют время / Л. Бородицки // Язык и мысль. Современная когнитивная лингвистика. — М., 2015. — С. 199—215.
11. Бронникова, О. В. Особенности темпоральной интерпретации мира в английском и русском языках (на материале данных национальных корпусов) / О. В. Бронникова: дис. ... канд. филол наук: 10.02.20. — Тюмень, 2017. — 329 с.
12. Гайденко, П. П. Категория времени / Гайденко П. П. // Философская энциклопедия: в 4 т — М., 2010. — 2806 с.
13. Есперсен, О. Философия грамматики / пер. с англ / О. Есперсен. — М., 2006. — 408 с.
14. Золотова, Г. А. Синтаксический словарь. Репертуар элементарных единиц русского синтаксиса / Г. А. Золотова. — М., 2011. 440 с.
15. Иванов, Вяч. Вс. Лингвистика третьего тысячелетия: Вопросы к будущему / Вяч. Вс. Иванов. — М.: Языки славянской культуры, 2004. — 208 с.
16. Какзанова, Е. М. Современная языковая ситуация и современная языковая политика / Е. М. Как-занова, З. И. Комарова // Коттишсасд Speqjalistycznej. — Варшава, 2017 — № 13/2017. — С. 79—92.
17. Канке, В. А. Философия для технических специальностей / В. А. Канке. — М., 2010. — 395 с.
18. Канке, В. А. Философия науки: краткий энциклопедический словарь / В. А. Канке. — М., 2008. — 128 с.
19. Кант, И. Сочинения в 6 томах. Т. 2—3 / И. Кант. — М., 1964. — 510с и 799 с.
20. Кант, И. Критика чистого разума / Кант И. — СПб., 1993—477 с.
21. Кацнельсон, С. Д. Категории языка и мышление: Из научного наследия / С. Д. Кацнельсон С. Д. — М., 2001. — 864 с.
22. Кацнельсон, С. Д. Общее и типологическое языкознание / С. Д. Кацнельсон. — Л., 1986. — 320 с.
23. Комарова, З. И. Категория как формат знания в когнитивной лингвистике, когнитивном тер-миноведении и философии науки: история и современность / З. И. Комарова, А. С. Дедюхина // Термшолопчний вюник. — 2011. — С. 28—46.
24. Комарова, З. И. Методология, метод, методика и технология научных исследований в лингвистике: учебное пособие / З. И. Комарова. — 2-е изд., испр. и доп. — М., 2013. — 820 с.
25. Комарова, З. И. Философия лингвистического познания и образования: к постановке проблемы / З. И. Комарова // Политическая лингвистика. — Екатеринбург, 2017а. — Вып. 6 (65). — С. 24—37
26. Комарова, З. И. Информационные вызовы современного общества: лингвотерминоведческие и терминографические процессы / Комарова З. И. // Политическая лингвистика. — 2017б — Вып. 5(65). — С. 12—34.
27. Кохановский, В.П. и др. Основы философии науки / В. П. Кохановский. — Ростов, 2008. — 603 с.
28. Краткий словарь когнитивных терминов / под общ. ред. Е. С. Кубряковой. — М., 1996. — 197 с.
29. Лакофф, Дж. Мышление в зеркале классификаторов / Дж. Лакофф // Новое в зарубежной лингвистике. — Вып. XXIII. — М., 1988. — С 12—51.
30. Лебедев, С. А. Философия науки: краткая энциклопедия (основные направления, концепции, категории) / С. А. Лебедев. — М., 2008. — 692 с.
31. Лингвистический энциклопедический словарь / гл. ред. В. Н. Ярцева. — М., 1990. — 685 с.
32. Лотман, Ю. М. Семиосфера / Ю. М. Лотман. — СПб., 2000. — 435 с.
33. Маслова, В. А. Homo linguales в культуре / В. А. Маслова. — М., 2007. — 320 с.
34. Никитин, М. В. Основания когнитивной семантики / М. В. Никитин. — СПб., 2003. — 277 с.
35. Новая философская энциклопедия: в 4 т. — М., — Т. 1. — 744 с.
36. Попова, З. Д. Когнитивная лингвистика / З. Д. Попова, И.А Стернин. — М., 2007. — 314 с.
37. Режабек, Е. Я. Культурные границы языкового сознания: о вписанности грамматических категорий в эволюцию культуры / Е. Я. Режабек // Вопросы когнитивной лингвистики. — 2006. — № 3 (009). — С. 28—42.
38. Русская глагольная лексика: пересекаемость парадигм: Памяти Эры Васильевны Кузнецовой. — Екатеринбург, 1997. — 520 с.
39. Философский энциклопедический словарь. — М., 1999. — 576 с.
40. Чейф, У. Л. Значение и структура языка/пер. с англ / Чейф У. Л. — М., 1975. — 432 с.
41. Чернин, А. Д. Физика времени / Чернин А. Д. // Вып. 59. — М., 1987. — 224 с.
Сведения об авторах
Комарова Зоя Ивановна — доктор филологических наук, профессор; кафедра иностранных языков; Уральский федеральный университет имени первого Президента России Б. Н. Ельцина; 620000, г. Екатеринбург, пр-т Ленина, д. 51; e-mail: zikomarova@bk.ru
Калинин Сергей Михайлович — аспирант; кафедра иностранных языков; Уральский федеральный университет имени первого Президента России Б. Н. Ельцина; 620000, г. Екатеринбург, пр-т Ленина, д. 51; e-mail: kalimer@yandex.ru
Bulletin of Chelyabinsk State University.
2019. No. 4 (426). Philology Sciences. Iss. 116. Pp. 89—99.
TEMPORALITY CATEGORY ON THE SCALE OF HISTORICAL TIME: LANGUAGE-SOCIETY-CULTURE
S.M. Kalinin
Ural Federal University, Ekaterinburg, Russia. kalimer@yandex.ru,
Z.I. Komarova
Ural Federal University, Ekaterinburg, Russia. zikomarova@bk.ru
The article is devoted to the genesis of the category of temporality on the scale of historical time, revealed through the analysis of logical, philosophical and linguistic views on this category on the basis of the so-ciocultural specifics of socio-political formation and its mode of constructing time. The analysis showed that the question of the essence of this category was the subject of attention of researchers for more than 27 centuries and conditioned the existence of a huge number of different concepts. Only those who are on the "peaks" of historical time are considered. The article proves the prospects and productivity of studying the category of temporality in a functional-semiological aspect on the basis of a cognitive propositional model that synthesizes the lexical and grammatical (morphological and syntactic) conceptualization and categorization of the world.
Keywords: temporality category; cognitive-discursive paradigm; functional-semiological approach; propositional model.
References
1. Alefirenko, N.F. «Zhivoye» slovo. Problemy funktsionalnoy leksikologii: monografiya [Problems of functional lexicology: monograph]. - M., 2009. 344 p. (In Russ.).
2. Aristotel. Fizika. Sochineniya v 4-kh tomakh [Physics. Works in 4 volumes]. T 3. M., 1976. 613 p. (In Russ.).
3. Aristotel. Kategorii [Categories]. - M., 2002. 71 p. (In Russ.).
4. Arutyunova, N.D. Yazyk i mir cheloveka [Language and human world]. - M., 1999. 896 p. (In Russ.).
5. Beloshapkova, T.V. Vzglyad na russkiy yazyk XXI veka skvoz prizmu kognitivnoy lingvistiki // Kogni-tivnyye issledovaniya v yazyke [A look at the Russian language of the XXI century through the prism of cognitive linguistics // Cognitive studies in language]. - Vyp. XVIII: Yazyk. poznaniye. kultura. - M.: IYa RAN. Tambov: TGU; Chelyabinsk, 2014, pp. 368-370. (In Russ.).
6. Boldyrev, N.N. Kognitivnaya semantika. Vvedeniye v kognitivnuyu lingvistiku [Cognitive semantics. Introduction to cognitive linguistics]. - Tambov, 2014. 236 p. (In Russ.).
7. Boldyrev, N.N. Kontseptualnaya osnova yazyka // Kognitivnyye issledovaniya yazyka [The conceptual basis of the language // Cognitive studies of the language] - Vyp. IV. Kontseptualizatsiya mira v yazyke: kolle-ktivnaya monografiya [Conceptualization of the world in language: a collective monograph]. - M., 2009, pp. 25-77. (In Russ.).
8. Bondarko, A.V. Invarianty i prototipy v sisteme funktsionalnoy grammatiki. Semanticheskaya invariant-nost/variativnost [Invariants and prototypes in the system of functional grammar. Semantic invariance / variability]. - SPb., 2003, pp. 34-87. (In Russ.).
9. Bondarko, A.V. Teoriya funktsionalnoy grammatiki [Theory of functional grammar]. - L., 1987. 340 p. (In Russ.).
10. Boroditski, L. Kak yazyki konstruiruyut vremya // Yazyk i mysl. Sovremennaya kognitivnaya lingvis-tika [How languages construct time // Language and thought. Modern cognitive linguistics]. - M., 2015, pp. 199-215. (In Russ.).
11. Bronnikova, O.V. Osobennosti temporalnoy interpretatsii mira v angliyskom i russkom yazykakh (na materiale dannykh natsionalnykh korpusov) [Features of the temporal interpretation of the world in the English and Russian languages (on the material of data from national corps)]: diss...kand.filol. nauk: 10.02.20. - Tyumen. 2017. 329 p. (In Russ.).
12. Gaydenko, P.P. Kategoriya vremeni // Filosofskaya entsiklopediya v 4-kh tomakh [Category of time // Philosophical Encyclopedia in 4 volumes]. - M., 2010. 2806 p. (In Russ.).
13. Espersen, O. Filosofiya grammatiki / per. s angl [Philosophy of Grammar]. - M.: KomKniga. 2006. 408 p. (In Russ.).
14. Zolotova, G.A. Sintaksicheskiy slovar. Repertuar elementarnykh edinits russkogo sintaksisa [Syntax dictionary. The repertoire of elementary units of Russian syntax]. - M., 2011. 440 p. (In Russ.).
15. 1Ivanov, Vyach. Vs. Lingvistika tretyego tysyacheletiya: Voprosy k budushchemu [Linguistics of the third millennium: Questions for the future]. - M., 2004. 208 p. (In Russ.).
16. Kakzanova, E.M.. Komarova, Z.I. Sovremennaya yazykovaya situatsiya i sovremennaya yazykovaya politika // Kommunicacji Specjalistycznej [Modern language situation and modern language policy]. - Var-shava. 2017a - №13/2017, pp. 79-92. (In Russ.).
17. Kanke, V.A. Filosofiya dlya tekhnicheskikh spetsialnostey: uchebnik [Philosophy for technical specialities]. - M., 2010. 395 p. (In Russ.).
18. Kanke, V.A. Filosofiya nauki: kratkiy entsiklopedicheskiy slovar [Philosophy for technical specialties: textbook]. - M., 2008. 128 p. (In Russ.).
19. Kant, I. Kritika chistogo razuma [Criticism of reasoning]. - SPb., 1993. 477 p. (In Russ.).
20. Kant, I. Sochineniya v 6 tomakh [Collected works in 6 volumes.]. T. 2.3 - M., - 1964. 619 p. (In Russ.).
21. Katsnelson, S.D. Kategorii yazyka i myshleniye: Iz nauchnogo naslediya [Categories of language and thinking: From the scientific heritage]. - M., 2001. 864 p. (In Russ.).
22. Katsnelson, S.D. Obshcheye i tipologicheskoye yazykoznaniye [General and typological linguistics]. -L., 1986. 320 p. (In Russ.).
23. Komarova, Z.I., Dedyukhina, A.S Kategoriya kak format znaniya v kognitivnoy lingvistike. kognitivnom terminovedenii i filosofii nauki: istoriya i sovremennost // Terminologichniy visnik [Category as a format of
knowledge in cognitive linguistics, cognitive terminology and philosophy of science: history and modernity // Terminological Bulletin]. - Kiyev, 2011. pp. 28-46. (In Russ.).
24. Komarova, Z.I. Metodologiya. metod. metodika i tekhnologiya nauchnykh issledovaniy v lingvistike: uchebnoye posobiye [Methodology, method, methodology and technology of scientific research in linguistics: a training manual]. - 2-oye izd.. isp i dop. - M.: Flinta: Nauka. 2013. - (5-oye izd. 2017). 820 p. (In Russ.).
25. Komarova, Z.I. Filosofiya lingvisticheskogo poznaniya i obrazovaniya: k postanovke problemy// Politicheskaya lingvistika [The philosophy of linguistic knowledge and education: to the formulation of the problem // Political linguistics]. - Ekaterinburg. 2017a - Vyp. 6(65). pp. 24-37 (In Russ.).
26. Komarova, Z.I. Informatsionnyye vyzovy sovremennogo obshchestva: lingvoterminovedcheskiye i ter-minograficheskiye protsessy // Politicheskaya lingvistika [nformation challenges of modern society: linguistic terminology and terminographic processes // Political linguistics]. - Ekaterinburg. 2017b - Vyp. 5(65). -pp. 1234. (In Russ.).
27. Kokhanovskiy, V.P. i dr. Osnovy filosofii nauki: uchebnoye posobiye dlya aspirantov [Fundamentals of the philosophy of science: a textbook for graduate students]. - Rostov, 2008. 603 p. (In Russ.).
28. Kratkiy slovar kognitivnykh terminov/pod obshch. Red. E.S. Kubryakovoy [A brief dictionary of cognitive terms / under Ed. E.S. Kubryakova]. - M., 1996. 197 p. (In Russ.).
29. Lakoff, Dzh. Myshleniye v zerkale klassifikatorov // Novoye v zarubezhnoy lingvistike [Thinking in the mirror of classifiers // New in foreign linguistics]. - Vyp. XXIII. - M., 1988. -pp. 12-51. (In Russ.).
30. Lebedev, S.A Filosofiya nauki: kratkaya entsiklopediya (osnovnyye napravleniya. kontseptsii. kategorii) [The philosophy of science: a brief encyclopedia (main directions, concepts, categories)]. - M.: Akademicheskiy proyekt. 2008. 692 p. (In Russ.).
31. Lingvisticheskiy entsiklopedicheskiy slovar / gl.red. V.N. Yartseva [Linguistic Encyclopedic Dictionary]. M., 1990. 685 p. (In Russ.).
32. Lotman, Yu.M. Semiosfera [Semisphere]. - SPb. 2000. 435 p. (In Russ.).
33. Maslova, V.A. Homo linguales v culture [Homo linguales in culture]. - M., 2007. 320 p. (In Russ.).
34. Nikitin, M.V. Osnovaniya kognitivnoy semantiki: uchebnoye posobiye [The foundations of cognitive semantics: a training manual]. - SPb, 2003. 277 p. (In Russ.).
35. Novaya filosofskaya entsiklopediya: v 4-kh t [New philosophical encyclopedia: in 4 vol]. - M., - T 1. 744 p. (In Russ.).
36. Popova, Z.D. Sternin, I.A. Kognitivnaya lingvistika [Cognitive linguistics]. - M., 2007. 314 p. (In Russ.).
37. Rezhabek, E.Ya. Kulturnyye granitsy yazykovogo soznaniya: o vpisannosti grammaticheskikh kategoriy v evolyutsiyu kultury // Voprosy kognitivnoy lingvistiki [Cultural boundaries of linguistic consciousness: on the integration of grammatical categories in the evolution of culture // Questions of cognitive linguistics]. -2006. - №3 (009). pp. 28-42. (In Russ.).
38. Russkaya glagolnaya leksika: peresekayemost paradigm: Pamyati Ery Vasilyevny Kuznetsovoy [Russian verbal vocabulary: the intersection of paradigms: In memory of the era of Vasilievna Kuznetsova]. - Ekaterinburg: Izd-vo Ural. gos. un-ta. 1997. 520 p. (In Russ.).
39. Filosofskiy entsiklopedicheskiy slovar [Philosophical encyclopedic dictionary]. - M.,1999. 576 p. (In Russ.).
40. Cheyf, U.L. Znacheniye i struktura yazyka/per. s angl [The value and structure of the language]. - M., 1975 (pereiz. 1982). 432 p. (In Russ.).
41. Chernin, A.D. Fizika vremeni // Seriya Bibliotechka «Kvant» [Physics of Time// Library series "Quant"]. Vyp. 59. - M., 1987. 224 p. (In Russ.)
