CC BY
55
МЫСЛИТЕЛИ ПРОШЛОГО И НАСТОЯЩЕГО
(3
Вестник Челябинского государственного университета. 2019. № 2 (424). Философские науки. Вып. 51. С. 85-91.
УДК 101.1:316 DOI 10.24411/1994-2796-2019-10213
ББК 87.6
КАТЕГОРИЯ СОБОРНОСТИ В СОЦИАЛЬНОЙ ФИЛОСОФИИ С. Н. БУЛГАКОВА
П. Е. Бойко, А. В. Тонковидова
Кубанский государственный университет, Краснодар, Россия 2Кубанский государственный университет физической культуры, спорта и туризма, Краснодар, Россия
Категория соборности, находящаяся в диалектическом развитии, является онтологическим основанием общества и личности, которую невозможно отождествить с социальной группой. В зависимости от формы актуализации соборности в наличном бытии формируются различные типы социально-политического устройства, типы личности, её ценностных установок и основанной на них деятельности.
Ключевые слова: соборность, соборная личность, коллективная личность, миф, символ веры, социальный идеал, социальная идеология, деятельность, София, сердце.
Сложность изучения социума связана с тем, что нет до настоящего времени определённого ответа, что есть человек, а следовательно, и образуемое людьми общество. Остаётся открытым вопрос о том, что же делает принципиально возможным и структуру, и самоорганизацию общества, в связи с чем распадающееся общество, или другими словами, проходящее через точки бифуркации, вновь определяется в том или ином значении, виде, форме в единстве своих, иногда и противоречивых составляющих.
В русской философии была введена особая категория для обозначения внешней и внутренней определённости, в том числе и социального бытия — категория соборности.
С. Н. Булгаков развивает концепцию соборности, определяя общество в аспекте соборного единства его составляющих. Общество не рассматривается изолированно, оно не вынесено за скобки Царства Божьего, а напротив, является его актуализацией, пусть даже и частичной, фрагментарной, неполной, через ценностно-общественно-историческую
деятельность [6. С. 121]. Центральным элементом общества выступает ценностно-ориентированная личность, которая несводима к социальной группе.
Ценности, на основе и благодаря которым происходит свободное самовыражение личности, имеют трансцендентную основу, Бога. Ключевой социальной ценностью выступает соборность.
У С. Н. Булгакова соборность, равнозначная Божественной Троице, представлена в нескольких значениях как субстанция или онтологическое основание социальной реальности, проявляющаяся в акциденциях, находящихся в диалектическом развитии: «соборность как миф», «соборность как символ веры», «соборность как социальный идеал», «соборность как идеология».
Тезисом с полной категориальной неопределённостью, слитостью выступает «соборность как миф», о которой С. Н. Булгаков пишет в «Философии хозяйства»: всё сущее было объединено в живом единстве, обладающем рождающей силой [5. С. 174-175]. Она была изначальным проявлением соборности в обществе, выступала как
принцип его организации. У С. Н. Булгакова можно увидеть противопоставление двух видов «соборности как мифа». В первом случае — это живое единство природы, космоса и человека, живое выступает производной от живого, социальное бытие мыслится в гармоничном единстве с природным единством, символом которого выступают и круг, и хоровод, и мать-земля. Это свободное единство. Социальный идеал, социальное не выводимо из неживого, а может основываться только на живом. А. Ф. Лосев обозначает идею о «соборности как мифе» [8. С. 509], проявляющуюся через архаичность и космологичность культуры, общественных отношений. «Соборность как миф» в социальной реальности выражалась через искусство, формы, принципы и закономерности социального устройства, такие как община, вече, примачество, передел.
Во втором случае — это «наука как миф», «миф материализма», в котором живое является производной от неживого, когда из мешка с мёртвыми атомами возникает жизнь, а следовательно, и человек, общество, вся социальная реальность [5. С. 174-175]. Современным отголоском выведения живого из неживого является «виртуальная реальность как миф», которая мыслится и переживается зачастую как реальная действительность. Созданная искусственно, она очеловечивается, оторвавшись от природного, духовного.
Живой миф является источником дальнейшего развития вследствие возникающего в нём противоречия сакрального и земного, осознания, что должно быть основание изменений. Появившаяся рефлексия делает возможным диалектический переход к «соборности как символу веры» через принятие и самоидентификацию общества с христианством, православием, что выступает следующим витком на новом уровне соборности. Появляется категориальная определённость. Общество, основанное на «соборности как символе веры», получает способность к самоорганизации. С. Н. Булгаков писал, что только когда человек преодолевает границы и ограниченность своего собственного «я», он переходит в полноту церкви, в церковное бытие, где происходит свободная самоидентификация в духовном единстве и возникает ситуация «соборности как символа веры» [3. С. 151]. Свобода при «соборности как символе веры» порождает единство общества, органичность социальной организации. Таким образом, «соборности как символу веры» соответствует духовное единство, единство в Церкви. Примерами в историческом контексте может служить деятельность Сергия Радонежско-
го, мученический подвиг за веру и за соборное единство Гермогена.
Сама «соборность как символ веры» находится в развитии, проявляясь как филетизм и экуменизм. Филетизм ведёт к возвышению национальной доминанты, а экуменизм, наоборот, к стиранию всяких религиозных различий.
От «соборности как символа веры» возможно два направления диалектического развития. Первое — к «соборности как социальному идеалу», второе — к «соборности как идеологии».
«Соборность как социальный идеал» происходит от органического, божественного единства мира [5. С. 172]. Индивидуальность — это центр любви, а не обособления [5. С. 171], что проявилось в период отечественных войн, в мирное время — в деятельности институтов гражданского общества и формировании социального государства, в Земских соборах, в ратных подвигах, в создании ополчения в эпоху Смуты, в котором центральным органом управления являлся Совет Всея Земли.
Проявлением негативной диалектики становится переход к «соборности как идеологии», что порождает несвободу [3. С. 92]. Возникает «коллективная личность». По С. Н. Булгакову, «соборности как идеологии» соответствует душевно-телесное единство, при котором личность замкнута сама в себе, ей присущ конформизм. В коллективе действует, как писала Э. Ноэль-Нойманн, такой принцип, как «спираль молчания», когда личность не выражает своё мнение, отличное от мнения большинства. «Соборность как идеология» — это управляемая соборность. Идёт утрата обществом внутреннего единства, мозаика мира начинает рассыпаться на отдельные фрагменты. Любые проявления свободы разрушают общество. Церковь становится частью государственной машины, устанавливается крепостничество, разрастаются различные идеологии: «официальной народности» А. Ф. Уварова, социализма, что приводит к формализму, внешней упорядоченности частей и потере способности общества к самоорганизации. Некоторые военные фиаско России также во многом связаны с попыткой игры на «соборности как идеологии», как это пытался сделать В. К. Плеве. В итоге война стала главным революционизирующим фактором, средством разъединения, а не средством объединения. Таким образом, искусственная, механическая соборность, с лежащими в её основе утилитарными мотивами, приводит лишь к разъединению, разобщению, усиливая центробежные силы.
Соборность переходит из потенциального состояния в актуальное в деятельности человека. В связи с этим возникает вопрос: в чём же основания этой самой деятельности, активности? По устоявшемуся в науке мнению деятельность человека отличается от поведения животных тем, что она в своей основе имеет в качестве идеального образа желаемый результат, носит целенаправленный характер.
У С. Н. Булгакова можно увидеть некоторые основания человеческой деятельности, присущие, с одной стороны, «соборности как идеологии» — это конформизм, стагнация, статичность, случайность, вынесение человеком себя «за скобки» развёртывания Божественного мира, пронизанного Софией. Разум поглощает веру, управляет ею. Существует лишь внешнее единство, деятельность носит черты разрушения или приспособления [5. С. 177]. Всё это актуализует формулу «несчастье-несвобода-пессимизм» в деятельном аспекте.
А с другой — «соборности как социальному идеалу», «мифу» и «символу веры» присуща Софийная деятельность, творческая и свободная [5. С. 178], ведущая к «счастью-свободе-оптимизму». Формируется «соборная личность».
«Соборность как миф» проявляется в деятельности как потреблении в греческих языческих мистериях, в которых через пищу происходит самоотождествление человеческого и природно-божественного, по С. Н. Булгакову, что выступает предпосылкой деятельности в рамках «соборности как символа веры» и «соборности как социального идеала» [5. С. 123]. С. Трубецкой также обращал внимание на данный вид деятельности человека, который через участие в мистериях и употребление в пищу хлеба и вина приобщался к силам природы, к своим богам [10. С. 123-124].
На вопросы «Как я должен поступать?», «Какой должна быть путеводная нить моих действий?» можно дать два разных ответа. Можно сказать: Поступай согласно голосу своей совести, который и есть голос самого разума, или космического порядка, или божественной воли, обладающей, по Булгакову, трансцендентальной сущностью, несводимой к имманентному звучанию моральных законов, основанных на долге и других вещах, обесценивающих само религиозное видение и Бога как трансцендентную сущность [4. С. 169-170].
Праксиология С. Н. Булгакова основана на принципе соборности. Деятельность человека может быть направлена на самого себя, общество и природу. В деятельности проявляется свобода и твор-
чество. Человек выходит в деятельности за пределы индивидуальности и телесности, в том числе и в хозяйственной деятельности. Аксиологической ценностью признаётся богатство (проявляющееся в маммомизме, экономизме и экономическом материализме), а не аскетизм [5. С. 39]. Деятельность происходит в ситуации «жизни», которая первична по отношению ко всем своим проявлениям и имеет в своей основе трансцендентного Бога [5. С. 47]. Целью деятельности не может быть смерть, поскольку Бог её не сотворил. Смерти нет. Есть не-жизнь [5. С. 76]. Механизм материального мира преодолевается в диалектическом развитии и переходит в органические формы существования, которые выступают началом космической свободы и торжества жизни. Значит, деятельность — это деятельность в ситуации жизни, раскрытии Божественного, трансцендентного в человеке и через человека. Происходит очеловечивание природы [5. С. 80].
Ещё в Древней Индии в Ведах был обозначен закон космической эволюции, пульсации космоса Рита, согласно которому вся Вселенная взаимосвязана, человеческая жизнь имеет защиту от смерти в перерождении из одного состояния в другое. Каждое действие в любой части Вселенной влечёт за собой отклик в другой. С. Н. Булгаков же определяет целостность Вселенной как «коммунизм живого и неживого» — вот космологические корни соборности, которая проявляется в деятельности человека — то активной жизненной, защищающей человека от смерти, то замирающей. Организм — есть орган Вселенной, так пишет Булгаков, следуя за Шеллингом [5. С. 115]. Биологическую потребность в пище Булгаков сводит к причащению, к приобщению к плоти мира, евхаристии — приобщению к Богу. Деятельность как потребление — это тождество материального и духовного, тождество природы в действии в рамках соборности как символа веры [5. С. 126].
Можно увидеть ступени деятельности, обозначенные С. Н. Булгаковым. Первая ступень — это Божественная трансцендентная деятельность, теургия. Вторая ступень — это человеческая творческая жизненная деятельность. Третья ступень — это деятельность организмов. Четвёртая ступень — это развёртывание неживой природы, в которой потенциально присутствует жизнь. Но Бог, являясь трансцендентным по отношению к миру, всё же неразделён в своей деятельности с ним, поскольку существует мировая всеобъемлющая душа София и боговоплощение.
Деятельность человека определяется замыслом и волением Бога. Человек не может творить из ничего. Креационизм ему недоступен. Человеческое творчество — в знании, в хозяйстве, в культуре, в искусстве — софийно [5. С. 178]. Таким образом, то, что деятельность человека носит целенаправленный характер, связано с Софией, соединяющей человека с Богом. Человек причастен и природе творящей, и природе сотворённой. Граница его творчества определяется тем, что человек не способен к сотворению новой жизни. Жизнь уже дана в мире. Деятельность человека — это функция жизни. Деятельности человека присуще свойство самопричинности, или асеизм [5. С. 250]. Свобода есть свобода воли, возникающая лишь у человека как личности. Но мы не можем сказать, что существование человека предшествует его сущности, поскольку изначально человек не «чистый лист бумаги», а в нём присутствует трансцендентная сущность, берущая своё начало в Боге. Люди индивидуальны, как монады, но имеют общую основу для своей свободной деятельности. Лейбниц определяет взаимодействие монад через учение о «предустановленной гармонии». С. Н. Булгаков находит общую основу для самости всех индивидуальных «я» в их отказе от этой самости, при сохранении качественной определённости в переживании себя как части «Божественной Софии, идеальному человечеству» [5. С. 261]. Действие считается моральным, если оно приводит человека, человечество к состоянию соборности.
Деятельность при «соборности как идеологии» связана с удалением мира от Софии в своей хаотичной деятельности, с разделением мира на объект и субъект, омертвлением деятельного начала, возникновением материализма и отходом от целостного восприятия деятельности человека, появлением причинности, механизма, отсутствием свободы. В этом случае деятельность определяется не трансцендентно, а имманентно.
При «соборности как мифе», «соборности как символе веры», «соборности как социальном идеале» реализуется наличное состояние личности, которое можно охарактеризовать ценностной формулой «счастье-свобода-оптимизм».
С. Н. Булгаков пишет, что счастье определяется природным бескорыстным стремлением человека к добру, обусловленным нравственностью [2. С. 67]. Счастье — это духовный рост, совершаемый через борьбу, страдания, испытания, ведущий к парению духа, блаженству [7. С. 128].
Оптимизм Булгакова, по словам В. Дитриха, происходит от идеи Софии [12]. Оптимизм связан с тем, что человек определяется не моментом настоящего, а устремлением в будущее, происходит целеполагание человека на пути к Богу, к самому себе, у человека есть вера, что делает его свободным.
При «соборности как идеологии» возникает «несчастье-несвобода-пессимизм». «Соборность как идеология» позиционирует установку, что счастье — это простое удовлетворение потребностей. Счастье — это не духовное состояние. Счастье связано не с духом, а с телом и с потребностью, прямо от неё зависит. Категория счастья определяется жёсткой внешней детерминацией по отношению к человеческой личности. Неотъемлемой чертой человека в этом случае становится пессимизм, основанный на безверии. Существование человека в этом случае привязано к настоящему и им же и завершается. Человек теряет свободу, что приводит к тому, что обозначаемое как счастье фактически можно рассматривать как несчастье.
По С. Н. Булгакову, если поставить знак равенства между счастьем и удовольствием, то человек сводится к животному состоянию, к несчастью [2. С. 67]. В этом случае, по С. Л. Франку, может действовать принцип, при котором условий счастья не нужно создавать, а они могут быть отобраны у других [11. С. 181].
Неоднозначное аксиологическое понимание категории «счастье» идёт ещё от Древней Греции. Древние греки размышляли о том, состоит ли счастье в наслаждении или в добродетели. Счастье является обычной и постоянной пружиной поступков человека.
Как говорил уже Аристотель, счастлив музыкант, которому удалось хорошо сыграть, или архитектор, которому удалось построить прекрасное здание, и вообще счастлив тот (по крайней мере, в определённой степени или в определённом отношении), кому удаётся реализовать в какой-то мере возможности, считающиеся им своими и составляющие центр тяжести его личных интересов. Творческие умы как в искусстве и науке, так и в политике и в сделках извлекают из осуществления своей деятельности удовлетворение, которое делает их некоторым образом невосприимчивыми к ударам судьбы. Более подверженными этим ударам оказываются неустойчивые умы, которые не знают, что делать с собственной жизнью, которые не имеют преобладающего интереса или не могут сосредоточить вокруг него остаток своей жизни.
Даже скромная работа, к которой индивид чувствует в себе склонность, действительная возможность успеха в избранной деятельности, перспектива нового благосостояния, эмоциональная жизнь без серьёзных конфликтов, удавшаяся любовь, система регулярных привычек, которые обеспечивают минимум удовлетворения, — элементы или условия счастья, являющегося не радостью, а равновесием человеческой личности и плодотворностью её проявлений, приводящей к состоянию «счастье-свобода-оптимизм».
Напротив, неспособность выявить или реализовать собственные подлинные устремления, материализовать в делах собственные возможности или чувство лишённости этих возможностей — состояние незрелой, больной или обречённой на крах личности, несчастной личности, находящейся в состоянии «несчастье-несвобода-пессимизм».
Социально-политическая организация со своей идеологией может гарантировать индивиду лишь возможность этого поиска, а не само счастье. Ни один человек, ни одна власть не может навязывать модель счастья всем людям, потому что навязанное счастье одна из форм несчастья. Что может сделать социально-политическая организация рода человеческого, так это лишь устранить условия, делающие невозможным для отдельных людей поиск счастья, — нищету, невежество, несправедливость. Но после этого — что уже является огромной и практически бесконечной работой — слово надлежит ещё индивидам, чьё жизненное равновесие должно основываться лишь на выборе своего способа быть счастливым, оставленного в их власти.
С. Н. Булгаков в работе «Из памяти сердца» обозначил механизм проявления и прожития соборности в праздновании Пасхи, в чуде исцеления, в теургии, и сохранении этого состояния в сердце [1. С. 234].
Ещё Б. Паскаль приписывал сердцу среди других задач и задачу регулировать отношения людей между собой и с Богом. Соборность каждым человеком может быть осознана в том случае, если она пережита, и согласно феноменологическому подходу «мир — опыт — картина мира» заменяется на «опыт — картина мира — мир». Но если Э. Гуссерль исследовал «чистое сознание», в котором и присутствуют феномены, то С. Н. Булга-
ков скорее говорит о «феноменах», которые присутствуют в сердце, проходят сквозь сердце. Постулируется соборность душ, соборность сердец в единстве с Богом и Софией. Можно ли социальное выводить из физиологического? Можно, если всему основанием станет Божественное. Во всех других случаях возникают противоречия.
В эту моральную перегрузку сердца внесли вклад открыто или скрыто различные учения, противопоставляющие разум и сердце или говорящие, что сердце и разум дополняют друг друга, приводя человека к выходу за границы своего «я», к новому качеству соборного единства в любви. С. Н. Булгаков обозначает понятие сердца как центральный элемент, снимающий односторонность развития человеческого общества, направляющий его к целостности, соборности.
Изолированно сердце рассматривать не имеет смысла. Сердце видится как мерило социальной справедливости, социального идеала лишь в том случае, если оно пронизано верой в Бога, Православной традицией постижения целостности и соборности мира, включения в эту универсальную систему человека, его деятельность, Божественную теургию.
Таким образом, «соборность как миф», «символ веры» и «социальный идеал» равнозначны в отношении соборности (Божественной Троицы), просто она проявляется в них на разных уровнях в разных качествах. Центральная фигура социального — «соборная личность» воплощается, в таком социальном устройстве, как «христианский социализм», при котором всё социальное, а прежде всего личностное, несводимое к общественному, приводится, в аксиологическом аспекте, к переживаемому сердцем «счастью-свободе-оптимизму», ведущему к Богу.
«Соборность как идеология», свойственная как «социализму», так и всякому другому социально-политическому строю, отличному от «христианского социализма», ведущая к рационалистическому «несчастью-несвободе-пессимизму» и «коллективной личности», сводимой к общественному, и на них же основанная, должна быть приведена к «соборности как социальному идеалу» благодаря присутствию в мире Софии и равна ему, социально-политический строй также преобразуется по новой ценностной шкале.
Список литературы
1. Булгаков, С. Н. Из памяти сердца: Прага (1923-1934) / С. Н. Булгаков // Исследования по истории русской мысли : ежегодник. — М., 1998. — С. 112-256.
2. Булгаков, С. Н. Основные проблемы теории прогресса / С. Н. Булгаков // Булгаков С. Н. Сочинения : в 2 т. Т. 2 : Избранные статьи. — М. : Наука, 1993. — 751 с.
3. Булгаков, С. Н. Православие. Очерки учения Православной Церкви / С. Н. Булгаков. — Минск : Изд-во Белорус. Экзархата, 2011. — 560 с.
4. Булгаков, С. Свет невечерний: Созерцания и умозрения / С. Булгаков. — М. : Азбука, Азбука-Ат-тикус, 2017. — 672 с.
5. Булгаков, С. Н. Философия хозяйства / С. Н. Булгаков. — М. : Ин-т рус. цивилизации, 2009. — 464 с.
6. Булгаков, С. Н. Христианская социология / С. Н. Булгаков // Социол. исслед. — 1993. — № 10. — С. 120-149.
7. Булгаков, С. Н. Христианство и социализм / С. Н. Булгаков // Социол. исслед. — 1990. — № 4. — С. 111-131.
8. Лосев, А. Ф. Философия. Мифология. Культура / А. Ф. Лосев. — М., 1991. — 525 с.
9. Трубецкой, С. Н. Метафизика в Древней Греции / С. Н. Трубецкой. — М. : Кн. по требованию, 2011. — 516 с.
10. Франк, С. Л. Этика нигилизма / С. Л. Франк // Вехи : сб. ст. о рус. интеллигенции. — Свердловск : Изд-во Урал. ун-та, 1991. — 240 с.
11. Dietrich, W. Provokation der Person. Nikolai Berdjaev in den Impulsen seines Denkens / W. Dietrich. — Вукдшт : Gelnhausen, 1975.
Сведения об авторах Бойко Павел Евгеньевич — доктор философских наук, доцент, заведующий кафедрой философии, Кубанский государственный университет. Краснодар, Россия. pboyko@mail.ru
Тонковидова Анна Викторовна — старший преподаватель кафедры философии, культуроведения и социальных коммуникаций, Кубанский государственный университет физической культуры, спорта и туризма. Краснодар, Россия. tonkovidova@mail.ru
Bulletin of Chelyabinsk State University. 2019. No. 2 (424). Philosophy Sciences. Iss. 51. Pp. 85-91.
CATEGORY OF COMMUNITY IN S.N. BULGAKOV'S SOCIAL PHILOSOPHY
P.E. Boyko
Kuban State University, Krasnodar, Rossia. pboyko@mail.ru
A.V. Tonkovidova
Kuban State University of Physical Education, Sports and Tourism, Krasnodar, Rossia. tonkovidova@mail.ru
The category of community, which is in continuous and comprehensive dialectical development, is the on-tological basis of society and the individual. The personality formed in the situation of community cannot be identified with the social group of the society, the unit of which it is. Forms of manifestation of community from the potential to the current state are different: «community as a myth», «community as a social ideal», on the basis of which the value system «happiness — freedom — optimism» and «community as an ideology» are formed, projecting such a set of values as "unhappiness — lack of freedom — pessimism». Depending on what the basis will be the basis of community, there are various types of socio-political system. The type of personality, its activity and value attitudes are also directly related to the form of the actualization of community in existing existence.
Keywords: community, community personality, collective personality, myth, symbol of faith, social ideal, social ideology, activity, Sophia, heart.
References
1. Bulgakov S.N. Iz pamyati serdtsa: Praga (1923-1934) [From memory hearts: Prague (1923-1934)]. Issledo-vaniyapo istorii russkoy mysli: Yezhegodnik [Research on the history of Russian thought: Yearbook]. Moscow, 1998. Pp. 112-256. (In Russ.).
2. Bulgakov S.N. Osnovnyye problemy teorii progressa [The main problems of the theory of progress]. Sochineniya v dvukh tomakh, Tom II. Izbrannyye stat'yi [Works in 2 vol. Vol. 2. Featured Articles]. Moscow, Nauka Publ., 1993. 751 p. (In Russ.).
3. Bulgakov S.N. Pravoslaviye. Ocherki ucheniya Pravoslavnoy Tserkvi [Orthodoxy. Essays on the teachings of the Orthodox Church]. Minsk, Izdatel'stvo Belorusskogo Ekzarkhata Publ., 2011. 560 p. (In Russ.).
4. Bulgakov S. Svet nevecherniy: Sozertsaniya i umozreniya [The Light of the Evening: Contemplation and speculation]. Moscow, Azbuka, Azbuka-Attikus Publ., 2017. 672 p. (In Russ.).
5. Bulgakov S.N. Filosofiya khozyaystva [Economic philosophy]. Moscow, 2009. 464 p. (In Russ.).
6. Bulgakov S.N. Khristianskaya sotsiologiya [Christian sociology]. Sotsiologicheskiye issledovaniya [Sociological research], 1993, no. 10, pp. 120-149. (In Russ.).
7. Bulgakov S.N. Khristianstvo i sotsializm [Christianity and socialism]. Sotsiologicheskiye issledovaniya [Sociological studies]. 1990, no. 4, pp. 111-131. (In Russ.).
8. Losev A.F. Filosofiya. Mifologiya. Kul'tura [Philosophy. Mythology. Culture]. Moscow, 1991. 525 p. (In Russ.).
9. Trubetskoy S.N. Metafizika v Drevney Gretsii [Metaphysics in Ancient Greece]. Moscow, Kniga po Trebovaniyu Publ., 2011. 516 p. (In Russ.).
10. Frank S.L. Etika nigilizma [Ethics of nihilism]. Vekhi: sbornik statey o russkoy intelligentsia [Milestones: a collection of articles about the Russian intelligentsia]. Sverdlovsk, Ural University Publ., 1991. 240 p. (In Russ.).
11. Dietrich W. Provokation der Person. Nikolay Berdjaev in den Impulsen seines Denkens. Berlin, Gelnhausen, 1975. (In Germ.).
