CC BY
88
56
УДК 801.559.3
М. А. Болотина
КАТЕГОРИЯ КОНТРОЛИРУЕМОСТИ В СЕМАНТИЧЕСКОЙ СТРУКТУРЕ ГЛАГОЛА
Категория контролируемости / неконтролируемости действия рассматривается как скрытая категория глагола, являющаяся неотъемлемой характеристикой семантики предикатной лексемы. Признак контролируемости действия охватывает две группы явлений: возможность выполнения действия для субъекта и активный (агентивный) характер предикатного актанта в позиции синтаксического субъекта. Обе характеристики контекстно зависимы и актуализируются положительно или отрицательно в зависимости от модели ситуации, представленной в высказывании.
This article deals with the category of control which is considered to be inherent latent characteristics of a verb predicate. Control over an action is related to: a possibility for a subject to fulfill an action and the agentivity (agency) of a subject. These properties are dependant on the pragmatic context and can be manifested positively or negatively due to the situation represented in an utterance.
Контролируемость | неконтролируемость относятся к числу скрытых категорий, т. е. семантических и синтаксических признаков, не находящих самостоятельного (морфологического) выражения в языке, но существенных для построения и понимания высказывания [1, c. 82 — 85; 2, c. 396]. Признак «К», в частности, характеризует глагольное действие и рассматривается, в первую очередь, как неотъемлемая черта семантики предиката [3, c. 68 — 69; 4, c. 84].
К настоящему моменту известны несколько различных областей применения понятия контролируемости (контроля): 1) объяснение противопоставленности определенных групп предикатов, манифестирующих особые синтаксические свойства, например, наличие признака «К» детерминирует способность глагола подчинять придаточные цели, образовывать отрицательные конструкции с императивом совершенного вида и др. [4, c. 458]; 2) сочетаемость данного признака со словами, выражающими идею намеренного | ненамеренного действия, типа «нарочно», «случайно» [5, p. 88 — 89 ]; 3) решение проблемы глагольной многозначности, в частности, предикатов пропозициональной установки [6, c. 157—160] и, как следствие, решение лексикографических задач; 4) наконец, проблема контроля за действием (Кд) рассматривается в рамках теории мотивации, где Кд, призванный выполнять роль промежуточной переменной, связующей мотивацию и достижение, распадается на два аспекта — контроль за намерением и контроль за выполнением [7, c. 79, 139].
Контролируемость релевантна для различных уровней языка — лексического, синтаксического и сверхфразового. В данном исследовании
Вестник РГУ им. И. Канта. 2008. Вып. 2. Филологические науки. С. 56 — 60.
предпринимается попытка изучения категории контролируемости как постоянной характеристики глагола на примере английского языка.
Признак контролируемости действия1 (Кд) является одним из ключевых в характеристике предикатных лексем, в связи с чем существует задача его отражения в лексикографическом описании конкретных глаголов [2, с. 456; 3, с. 68 — 82]. В этом случае Кд как глагольная характеристика противопоставляется контролируемости как характеристике ситуации в целом [8, с. 42]. Данный признак, хотя и не имеет грамматической манифестации, обусловливает специфические синтаксические свойства предикатов, отмеченные выше.
За признаком Кд фактически стоят несколько разных, хотя и близких, но не тождественных друг другу понятий: воля, усилие, каузация, намеренность, агентивность, выбор. Разнородные критерии Кд, во-первых, ведут к нестрогости определения. Во-вторых, большинство авторов при анализе контролируемости обращаются не к семантике автономной глагольной лексемы (ввиду нестабильности данного признака на лексическом уровне), а к структуре ситуации, в связи с чем, по существу, исследуется контролируемое / неконтролируемое «положение вещей» [9, с. 43 — 44].
Значение контролируемости как элемент лексической семантики глагола может быть определено через понятие выбора, предложенное И. Б. Шатуновским, которое, как нам представляется, в конечном счете объединяет различные интерпретации2: когда действие Р или не-Р зависит от нашей воли, а значит, и от нашего выбора, мы говорим, что мы можем Р. Отсюда возможно определение контролируемого Р как такого, которое мы можем выполнить, — для действий, «каузировать быть» — для статических положений вещей [6, с. 158].
На основании признака контролируемости действия в исследованиях, посвященных данной проблеме, предлагается различать не только контролируемые и неконтролируемые, но и частично контролируемые предикаты [8, с. 43—48]. Также отмечается группа предикатов, которые в принципе являются контролируемыми, но могут совершаться и без контроля, автоматически [6, с. 160].
При соотнесении семы контролируемости с характеристиками различных лексико-семантических групп предикатов состояния3 обнару-
1 Действие в данном случае трактуется в обобщенном смысле: как прототипический референт глагольной системы, или как родовое понятие, объединяющее процессы, свойства, состояния и т.п.
2 Ср. с толкованием значения лексемы will словарем Вебстера: 1a) — disposition, inclination; ... 3a) — the act of choosing or determining; ... 4a) — a mental power of disposition... manifested in such operations and functions as wishing, choosing, intending [16, p. 2617].
3 В данном случае за основу берется классификационная сетка типов глаголов, предложенная О.Н. Селиверстовой и др., в которой выделяются предикаты действия, процесса, состояния, качества, класса и связи [3, c. 158, 216].
Семантика предикатов состояния, выраженных чаще всего глаголом-связкой и предикативным элементом (be ill, be afraid, be thick и т.п.), характеризуются, например, такими особенностями, как неизменность в течении отрезка времени и страдательность субъекта-носителя признака. Кроме предикатов состояния, в группу неконтролируемых включаются глаголы непроизвольного действия (hiccup, sneeze и др.).
58
живается, что все группы глаголов, за исключением предикатов состояния, могут манифестировать как наличие, так и отсутствие Кд.
Особое место занимают глаголы восприятия, например see, hear, для которых признак Кд нерелевантен, так как их семантика, на наш взгляд, не предполагает возможность выбора, поэтому: I can hear = I hear; I could see = I saw.
Зачастую контролируемость связывается с субкатегориальными значениями глаголов и, в первую очередь, со статичностью I динамичностью. Однако признак контролируемости I неконтролируемости действия не обнаруживает полной корреляции с признаком динамичности I статичности [3, c. 68 — 69; 10, c. 96 — 97].
В то же время оба признака — статичность I динамичность и К I HK — обладают общим свойством, а именно: определенной долей неустойчивости на лексическом уровне. Признак динамичности I статичности ха-растеризуются контекстуальной подвижностью, т.е. некоторым глаголам (feel, think, live, have, hold и др.) присуща в этом отношении двойная природа; они в принципе могут изменять параметр динамичности и окказионально получать значение «процесса» [3, c. 183; 11, p. 39].
Примеры:
[1] I understand (*am understanding) this problem I I am understanding my problems more clearly every day.
[2] John lives (*is living) in the USA I John is living with his parents until he finds a place of his own.
Возможность развития во времени, связанная с динамичностью предикативного признака, соотносится с активностью субъекта дейст-вия4. При этом значение динамичности не принадлежит автономной предикатной лексеме, а сообщается ей в контексте, т. е. выходит за рамки лексического уровня.
Наличие амбивалентных в отношении признака Кд предикатов может быть связано, на наш взгляд, не только с приобретением указанного признака (в частности, при переходе от статичности к динамичности), но и с тем, что в некоторых случаях сема Кд погашается.
Это происходит, например, когда глагол употребляется для обозначения постоянного узуального действия (в отличие от конкретного, однократного), т. е. действие, названное глаголом, получает обобщенный смысл и становится свойством субъекта. Так, предложение "The child reads" в значении «Ребенок умеет читать» отрицательно реагирует на диагностические контексты контролируемости5: например, сочетание с целевой конструкцией оказывается нєотмєчєнньім^'^є child reads in order to...").
Кроме того, признак Кд подавляется в случае, если в высказывании отсутствуют показатели агентивности субъекта, а именно компоненты, указывающие на развитие ситуации, возможность выбора и, как результат,
4 Статичность I динамичность предполагают соответственно неизменность I изменяемость во времени предикативного признака: "An event exhibiting little or no change over time can be termed a state? While one that does change can be termed a dynamic event or a process" [15, p. 214]; изменяемость, в свою очередь, имплицирует возможность выбора для субъекта действия.
5 О диагностических контекстах см., напр.: [2, c. 458].
активность носителя предикатного признака. Действительно, поскольку внутренние свойства, а значит, и лексическая характеристика любого предиката необходимо связаны с его валентностями — набором предметных переменных, признак Кд обусловлен не только собственно-лексическими особенностями глагольной лексемы, но и контролирующим характером аргумента в позиции синтаксического субъекта, т. е. его агентивностью. Другими словами, контролируемость предиката — это способность определять агентивный объект действительности [5, р. 65; 12, р. 263 — 266]. В связи с этим признаком Кд обладают лишь те глаголы, потенциальный аргументный набор которыгх характеризуется наличием агенса, среди прототипических свойств которого Дж. Лакофф назыпвает «намеренность», «управление» и основную «ответственность» [13, с. 362]. К таким глаголам не принадлежат предикаты состояний, в ролевую структуру которых может входить только страдательный субъект.
Понимание действия как агентивного соотносится с уровнем денотатов и конкретизируется в ситуации, т. е. агентивность так же, как и другие значения, связанные с контролируемостью действия, лишь потенциально задана на лексическом уровне и обусловлена параметрами контекста.
Подводя итог вышеизложенному, отметим, что проблема выявления признака Кд в семантике глагольной лексемы далека от однозначного решения.
Нестабильность контролируемости на лексическом уровне связана, во-первых, с гетерогенностью семантической структуры глагольной лексемы: процессуальный референт глагола — последовательность обозначаемых им изменений реального мира — складывается из совокупности дискретных состояний, характеризующихся в отдельных случаях значительной степенью автономности, в составе сложных глагольных значений [14, с. 6, 104]. Во-вторых, признак Кд охватывает две группы явлений: 1) возможность выгполнения действия для субъекта; 2) активный (агентивный) характер семантического актанта в позиции семантического субъекта; обе характеристики контекстно зависимы и актуализируются положительно либо отрицательно в зависимости от модели ситуации, воплощенной в предложении-высказывании.
59
Список литературы
1. Кацнельсон С. Д. Типология языка и речевое мышление. Л., 1972.
2. Лингвистический энциклопедический словарь. М., 1990.
3. Семантические типы предикатов. М, 1982.
4. Теория функциональной грамматики. Темпоральность. Модальность. Л., 1990.
5. Giron T. Countrol: on the semantics of interpersonal manipulation // Syntax and Semantis. N. Y.; L., 1975. Vol. 4. P. 59 — 90.
6. Шатуровский И. Б. Пропозициональные установки: воля и желание // Логический анализ языка. Проблемы интенсиональных и прагматических контекстов. М., 1989. С. 155 — 185.
7. Васильев И. А., Магомед-Эминов М. Ш. Мотивация и контроль за действием. М., 1991.
8. Плунгян В. А., Рахилина Е. Б. Заметки о контроле // Речь: восприятие и семантика. М., 1988. С. 40—48.
60
9. Зализняк А. А. Контролируемость: свойство ситуации или семантический признак слова //Действие: Лингвистические и логические модели: Тез. докл. М., 1991. С. 43 — 44.
10. Карасенкова Л. И. Правомерность корреляции признаков динамичность / статичность и контролируемость / неконтролируемость в семантике глаголов // Лексические единицы в синтаксических структурах: Сб. науч. тр. Краснодар, 1990. С. 92—97
11. Quirk R., Greenbaum S., Leech G., Svartvik J. A. Grammar of Contemporary English. L., 1972.
12. Budwig N. The linguistic marking of agentivity and control in child language // Journal of child language. Cambridge, 1989. Vol. 16. № 2. P. 236 — 284.
13. Лакофф Дж. Лингвистические гештальты / / Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 10: Лингвистическая семантика. М., 1981. С. 350 — 368.
14. Сильницкий Г. Г. Семантические классы глаголов в английском языке. Смоленск, 1986.
15. Chung S., Timberlake A. Tense, aspect and mood // Language Typology and Syntactic Description. Vol. 3. Grammatical Categories and the lexicon / Ed. by T. Shopen. Cambrige, 1985.
16. Webster's third new international dictionary of the English language. Unabridge. Springfield, 1981.
Об авторе
М. А. Болотина — канд. филол. наук, доц., РГУ им. И. Канта.
УДК 81:42
Л.М. Бондарева, О. В. Петешова
ПИСАТЕЛЬСКИЙ ДИАРИСТИЧЕСКИЙ ДИСКУРС С ПОЗИЦИЙ ТЕОРИИ ИНТЕРДИСКУРСИВНОСТИ
Рассматриваются субстанциальные языковые параметры текстов диаристического дискурса, созданных профессиональными немецкими писателями Хх века. Особое внимание уделяется ярко выраженной интердискурсивной природе предмета исследования, что предполагает включение в круг рассматриваемых проблем актуальных аспектов теории типологии дискурса.
The article considers substantial language parameters of the diary discourse texts of the 2Qth century professional German writers. Special attention is paid to the pronounced interdiscoursive nature of the subject of research that implies the reviewing of the actual aspects of the discourse typology theory.
Понятие интердискурсивности является достаточно новым и весьма актуальным объектом современных лингвистических исследований. При этом речь идет прежде всего о том, что каждый тип дискурса тяготеет, с одной стороны, к специфическому конституированию своих объектов, а с другой стороны, к сцеплению с другими типами дискурса через включение свойственных этим типам языковых элементов [8, с. 285].
Вестник РГУ им. И. Канта. 2QQS. Вып. 2. Филологические науки. С. в0 — вв.
