CC BY
587
О.А. Кобрина
Светлой памяти Натальи Андреевны Козинцевой посвящается. Ее статьи вдохновили меня на разработку этой проблематики.
КАТЕГОРИЯ ЭВИДЕНЦИАЛЬНОСТИ: ЕЕ СТАТУС И ФОРМЫ ВЫРАЖЕНИЯ В РАЗНЫХ ЯЗЫКАХ
Рассматриваются способы выражения эвиденциальности в разных языках и специфика ее выражения в английском языке, в котором используются формы и структуры разного уровня, в основном синтаксические единицы (пропозициональные) и супрасегментные элементы (парантезы), а также построения типа комплексов.
Имеющийся разброс мнений о наличии / отсутствии этой категории, поскольку в разных языках она представлена по-разному, с привлечением различных средств выражения, требует, прежде всего, выявления того, в какой мере уместно говорить об эвиденциальности как о категории. Формирование особой концептуальной основы этой категории онтологически обусловлено функциональным предназначением самого языка, где все сказанное определяется наличием источника и адресованности кому-то, хотя в разных языках эвиденциальность может быть представлена различными способами и маркерами, часто несопоставимыми по форме. Факты разнооформ-ленности с позиций когнитивного подхода к языку как раз утверждают несомненную роль ментальной основы в формировании данной категории, допускающей формальную вариативность в ее выражении. Последняя может быть связана со спецификой категории - с ориентированностью эвиденциального значения на сентенциональную структуру, т.е. на целостную номинацию. В связи с этим оформление может зависеть от общих строевых особенностей конкретного языка, в частности от соотношения ролей морфологии и синтаксиса в формировании общего смысла, от наличия специальных включений, способных передавать эвиденциальность, от разных способов выражения модальности и др.
В качестве объекта исследования в большинстве разработок принимается в основном авторская речь, хотя эвиденциальность присутствует и в диалоге, и в особом стилистическом приеме, создающем полифонический эффект в представлении повествования, - в несобственно-прямой речи. Однако и в диалоге, где авторство уже выражено в аранжировке текста и в самой последовательности вопросительных и ответных реплик, а также в несобственно-прямой речи, где
могут быть использованы различные средства, обусловливающие гетерогенность включений [Шарапова 2001: 9-13], система эвиденциальных средств представлена в соответствии со спецификой этих текстов и не столь полно, как это возможно в авторской речи. Это и является основанием для того, чтобы сосредоточить внимание в основном на авторском тексте. При этом эвиден-циальность рассматривается в рамках единого структурного и коммуникативно организованного образования - предложения, хотя эвиденциаль-ность может быть выражена и шире, на фоне текста, где само наличие контекста позволяет использовать в качестве средств выражения этого явления и отдельные слова. Поэтому на периферии средств выражения эвиденциальности следует учесть и иные средства, выходящие за рамки предложений-высказываний.
Термин 'эвиденциальность ' происходит от слова 'evidence' (^ лат. 'evidentia') и предполагает специальное средство маркировки того, что говорящий или другое лицо был автором (свидетелем) высказывания. В связи с этим Р. Якобсон ввел понятие «шифтера», т.е. языковую единицу вторичного уровня значимости, в значении которой маркируется указание либо на сам речевой акт, либо на участников речевого акта [Jakobson 1957: 4]. К средствам маркировки эвиденциально-сти помимо экспликации источника информации также относятся способы, указывающие на косвенный характер информации, поэтому эта категория называется 'пересказывательной' [Молош-ная 1989: 63]. Понятие косвенной информации трактуется разными учеными неоднозначно и называется соответственно разными терминами: 'инференциальность / неинференциальность ', 'очевидность / неочевидность ', 'заглазность ', 'ме-диатив ', 'засвидетельствованность / незасвиде-тельствованность ' (последний термин представ-
ляет собой русский перевод термина 'эвиденци-альность'); кроме того используются термины 'конфирмативность/неконфирмативность', 'дис-тантность' (+/-), 'имперцептив' [Козинцева 1994: 92-93]. В более поздних работах когнитивного направления, в частности в шотландском центре Когнитивного научного общества, используется термин 'метарепрезентация' (специальные способы 'репрезентации репрезентаций'). Авторы этого направления ограничивают круг глаголов, вводящих репрезентируемую часть, глаголами речи, мнения, оценки и других, так называемых «идеальных» значений1 [Ме1агерге8еп1айоп8 ... 2000; Клепикова 2002].
Н.А. Козинцева подчеркивает, что общим термином из всех перечисленных следует считать термин ЭВИДЕНЦИАЛЬНОСТЬ, который «относится как к случаям очевидности, конфирматив-ности, непересказывательности, так и к неочевидности, неконфирмативности, пересказывательно-
сти» [Козинцева 1994: 93].
* * *
В качестве первого шага исследования эви-денциальности как категории считаем необходимым дать краткий, и потому не исчерпывающий обзор имеющихся работ по изучению категории эвиденциальности в разных языках и показать, в какой мере оформление этого значения связано с наличием различных способов выражения эви-денциальности. В связи с этим трактовка типа категории также меняется.
Некоторые авторы относят категорию эви-денциальности к грамматическим категориям, если она представлена в качестве операторов интерперсонального уровня (морфолого-синтакси-ческий тип классификации категорий) [Не^еуеЫ 1989: 132; Недялков 2000: 52]. И.А. Мельчук, подчеркивает, что эвиденциальность относится к особым качественным грамматическим категориям, т.е. к категориям семантико-прагматического типа, которые выражают отношение между говорящим и пропозицией. В эту же группу И.А. Мельчук предлагает включить модальность, оценочность, отчуждаемость и др. [Мельчук 1998: 250-251; Не-дялков 2000: 53].
Поскольку данное явление в концепции некоторых лингвистов (например, Т. Уиллетта) считается все-таки грамматической категорией, то предстоит выявить, в какой степени она относится к этой сфере в плане охвата всех лексем данного класса и в других языках, а также выявить особенности представления в том случае, если она
находится за рамками грамматических категорий. Следует особо отметить, что потребуется четкое определение критериев в толковании этой категории, поскольку из литературы очевидно, что в каждом языке она имела свой путь развития и становления.
История сопоставительного изучения эви-денциальности началась с 1981 г., когда американские ученые, занимающиеся различными индейскими языками, собрались на симпозиум в Беркли, который в целом был посвящен проблемам филологии. Вдохновителями этой встречи считаются У. Чейф и Дж. Николс. Это первая конференция, на которой ее участники сравнивали эвиденциальность в различных языках, а также рассматривали область эпистемологии и различные маркеры эвиденциальности, их природу и сферу употребления. В этой конференции принимали участие такие ученые как Р. Якобсон, Р. Ос-вальт, Л. Гордон, М. Митун, М. Хардман, Д. Вебер, А. Аксу-Кос, Д. Слобин, В. Фридман, А. Вудбери, С. Де Ланси и др. [Evidentiality. 1986].
Итоги этой конференции подсказывают вывод, что в самом общем виде исследуемое явление целесообразнее сформулировать как любой способ экспликации источника информации с помощью специальных маркеров [ВуЬее 1985: 184]. Тогда авторизация, а также случаи указания на неясные источники информации или отсутствие таковых могут рассматриваться как частные случаи эвиденциальности. Другими словами, категория эвиденциальности может включать любую информацию об источнике высказывания как со знаком (+) - наличие источника информации, так и со знаком (-) - отсутствие источника информации или его неясность, неизвестность.
Явление эвиденциальности наблюдается в языках разных типов и групп. Имеется достаточно большое количество работ, посвященных исследованиям по этой проблематике, в основном в синхронном плане и с целью выявления ее вербализации. Рассмотрением данного вопроса занимались такие ученые, как Н.А. Козинцева [1994; 1998], О.А. Хадарцев [2000], Т.Н. Молошная [1989], А.А. Мальчуков [1999], Б Я. Островский [1997], И.А. Невская [2001], З.К. Шанова [1979], С.И. Буглак [2000], Ив. Куцаров [1984], А.П. Сы-тов [1979], Е.И. Демина [1959], Ф. Джусти-Фичи [1994], А. Вежбицка [1994], Ф. Де Хаан [1999а; 1999Ь; 2001], А. Аделяр [1977], Т. Уиллетт [1988], С. де Ланси, Т. Гивон, Ж. Лазар, А. Шличтер, Р. Освальт, Л. Гордон, М. Митун, М. Хардман, Д. Вебер, А. Аксу-Кос, Д. Слобин, В. Фридман,
А. Вудбери, У. Чейф, Дж. Николс [Е^епйаП1у ... 1986] и др. На материале английского языка имеется исследование У. Чейфа.
Такое значительное количество исследований показывает, что интерес к явлению эвиденци-альности в различных языках и способах ее проявления возрастает. Отметим наиболее значительные разработки этого явления в разных языках. Такой обзор, по нашему мнению, необходим, чтобы показать, что это действительно категория, имеющая единую онтологическую основу, т.е. она напрямую связана с речевой деятельностью человека, а также доказать, что эвиденциальность действительно является важной коммуникативной категорией, хотя ее использование в разных языках может различаться и, соответственно, средства выражения могут быть разными. Общим для всех языков является то, что кто-то кому-то что-то сказал, сообщил, т. е. в эвиденциальной структуре всегда имплицируется субъект высказывания (или может отрицаться его наличие) и действие высказывания, выраженное глаголом, имеющим определяющую роль в коммуникативном статусе эвиденциальной структуры. Поэтому во многих языках, как будет показано ниже, категория эвиденциальности является глагольной категорией. В некоторых языках она даже оформляется в виде глагольных флексий.
Однако фактически категория эвиденциаль-ности как выражение авторства шире по охвату глаголов: отмечается, что это могут быть не только глаголы речи, но и другие идеальные глаголы; этот ряд глаголов вносит дополнительный модус-ный компонент значения. Изучение этого дополнительного компонента эвиденциальности значительно расширяет объект рассмотрения.
Теоретической разработкой вопроса категории эвиденциальности, как следует из вышепри-водимого списка, занимались и многие российские ученые. Наиболее значимые и полные из этих разработок представлены в работах Н.А. Козинцевой [1994; 1998], ЕЕ. Корди [1998; 2001]. Н.А. Козинцева отмечает, что эта категория является средством маркирования источника информации, часто на основе обязательности, вследствие чего языковые факты могут быть разделены на два типа - в одних говорящий всегда может моделировать свою речь, не упоминая при этом источник информации или знания о нем, в других - говорящий должен при определенных коммуникативных условиях указать или упомянуть источник, на котором целиком базируются его сведения или высказывание [Козинцева 1994: 92]. Таким
источником может быть: собственное наблюдение говорящего (прямое свидетельство) или сведения из вторых рук (непрямое / косвенное свидетельство). Далее Н.А. Козинцева отмечает различную природу категории эвиденциальности в современных языках разных типов: например, в африканских, тюркских, кавказских, финно-угорских, в языках американских индейцев данная категория проявляется как грамматическая, т.е. ее маркеры входят в парадигму глагола, причем эти показатели являются обязательными для оформления в речи. В других языках, в частности индоевропейских, таких как русский, английский, немецкий, французский и др., эти значения передаются лексически или другими, не всегда глагольными средствами.
В связи с этим, даже не преследуя цели подробно рассматривать категорию эвиденциаль-ности в разных языках, для постановки вопроса о статусе эвиденциальности необходимо показать наличие ее в языках разных типов при разных способах ее выражения. Поэтому обратимся к рассмотрению этой категории на уровне констатации наличия ее маркеров.
Так, в балкано-славянских и итальянском языках, как отмечает Ф. Джусти-Фичи, категория эвиденциальности реализуется в формах особого пересказывательного наклонения, т.е. через форму глагола. При этом присутствует план говорящего и план «другого» (третьего лица) одновременно, и создается таким образом «своеобразный «коктейль» речи говорящего и «другого» лица» [Джусти-Фичи 1994: 12]. Это явление достаточно распространено, особенно в языке журналистики и в прессе, поскольку оно позволяет выражать то, что в индикативе было бы невозможно. Частично сходное явление обнаруживается и в русском языке, особенно в судебных документах [Джусти-Фичи 1994: 12]. В подтверждении этого автор приводит следующий пример из итальянского языка с русским переводом: Secondo indicazioni convergenti, pui della meta dei russi avrebbero resposto «si» alle due domande cruciale della scheda referendaria, la prima sulla fiducia e la Quarta sulle elezioni legislative anticipate. ('Судя по некоторым признакам, более половины русских, по-видимому, ответят «да» на два главных вопроса референдума: на первый - о доверии президенту и на четвертый - о досрочных перевыборах законодательной власти'). Этот пример был взят автором из итальянской газеты (Corriere della Sera), сообщавшей о российском референдуме, где рядом с модальными словами (secondo indicazioni) упот-
ребляется условное наклонение (pui della meta dei russi avrebbero resposto 'si'), так как результат референдума был еще не известен и о его итогах можно было только предполагать.
Специфическим маркером чужой речи в другом славянском языке - в древнерусском - является частица де, которая прежде всего является знаком столкновения двух планов: ситуации речи и ситуации передачи чужой речи, где эта частица выступает показателем чужой речи для выражения прагматических компонентов текста [Лопатина 1985: 60-63]. Например, «Аоонка Осипов... сказал пришли де к нему в ызбу стрельцы от объ-езжева и взяв ево привели к объезжему1 ... [V, 4б, Л. 43]» [Лопатина 1985: 63]; «А Сенка Евскои с Пронкоюю на очнои ставке сказал что де ево Сен-ку он Пронка клеплет напрасно [V, №19, Л. 8]» [Лопатина 1985: 63]; «....и Дарья де Ламанова говорила лишь б де мнъ уходить црцу а они еи не дороги [IV, №16, Л. 6]» [Лопатина 1985: 64].
В современном русском литературном языке остатки грамматических форм категории эви-денциальности как устаревшие употребляются мало, хотя говорить об их полном исчезновении нельзя. В языке продолжают существовать маркеры чужого голоса в виде форм де, дескать, мол (ср. также английскую форму 'methinks'), которые в современном языке превратились в определенный класс лексических единиц - а именно, в класс частиц (Колодознев 1969; Иванченкова 1984-1985; Елизарова 1987). Этимологически все эти слова восходят к глаголам речи в форме 3-го лица, ед. числа: де - аорист от делать в значении 'говорить'; дескать - стяжение формы де сказать 'осуществить речь'; мол - прош. время от глагола 'молвить' [Молошная 1991: 63]. В современном русском языке предложения с этими частицами не являются рекуррентными, но сохраняют устойчивый функциональный диапазон, т.к. оформляют ссылку на источник информации как в прямой, так и в косвенной речи. Положение в структуре и ориентированность этих частиц на тот или иной член предложения достаточно вариабельны: они могут стоять в постпозиции к отдельным членам предложения, повторяться несколько раз, занимать вводную позицию. По мнению Н.Д. Арутюновой, даже не имея фиксированной позиции, эти частицы тем не менее выполняют свою роль эви-денциальных маркеров, занимая место внутри целостной номинации [Арутюнова 1999].
1 В данных примерах, цитируемых по Л.Е. Лопати-ной, сохраняется орфография и пунктуация оригинала, т.е. летописи, на которые в работе даются ссылки.
По определению А.Н. Баранова, данные частицы являются маркерами «рефлексии своего и чужого» [Баранов 1994: 114]. Однако необходимо отметить, что А.Н. Баранов отрицает существование эвиденциальности как категории. Он считает, что это лишь средство, относимое к сфере лексических единиц и закрепленное в языке для указания на источник исходящей информации. Русские частицы мол и дескать можно связать с феноменом «расщепления говорящего» и соответственно с «расслоением» речи.
Отметим, что в современном русском языке, так же как и в других языках, используются и иные средства для выражения категории эвиден-циальности, например, особые лексические единицы (глаголы, выполняющие метаязыковую функцию, и образованные от них существительные), синтаксические конструкции (безличные предложения), части сложного предложения и др., например: Говорят, что он принял наше предложение; Люди видели, как он бежал прочь; Кажется, что он знает о нашем решении; Предполагалось, что договор будет подписан на этой неделе.
В современном русском языке тенденция к переосмыслению коммуникативной функции главной части сложноподчиненного предложения проявляется в возможности замены видовремен-ных форм глагола: 'Он сказал, что видел это сам' и Он говорит, что видел это сам'. По существу коммуникативная однозначность при разной временной отнесенности действий свидетельствует о том, что формы сказал и говорит выполняют функцию эвиденциальных маркеров, независимо от временных форм.
Вторичность статуса форм эвиденциально-сти отличает русский язык от болгарского. «Глагольные формы русского языка не содержат указания на источник информации о действии, не указывают ни на ее первичность, ни на ее вторич-ность, в то время как соответствующие формы в болгарском языке сигнализируют, что говорящий сообщает о действии не на основании своего опыта, а с чьих-то слов, по слухам и т.п.» [Молошная 1991: 63].
Так, в болгарском и македонском языках выделяется так называемое пересказывательное наклонение [Маслов 1956; Молошная 1989; Демина 1959; Козинцева 1998; Усикова 1985], которое является живым и употребительным способом выражения эвиденциальности. В болгарском языке эта категория, вне всяких сомнений, является морфологической: она образуется аналитическим
способом и состоит из спрягаемой формы вспомогательного глагола съм 'быть' и причастия с морфемой -л. Это явление достаточно распространено в болгарском языке и в настоящее время хорошо изучено. Е.И. Демина проанализировала способы употребления пересказывательных форм в различных контекстах болгарского языка и на основе этого анализа определила их категориальное значение - вторичность информации о событии, по которому они противопоставляются непе-ресказывательным формам [Демина 1959: 340]. В македонском языке категория эвиденциальности выражается особыми формами глагола в виде перфекта для пересказывания чужих слов (То] ра-ботел цел ден Он, говорят, работал весь день'); при недоверчивом отношении к чужим словам (Ами! Сум зел, како не! 'Ну да! Я взял, как бы не так') и в пословицах (Ни лук си ]ал, ни лук мири-сал 'Что посеешь, то и пожнешь')» [Шанова 1979: 125].
Отдавая должное исследованию категории эвиденциальности Т.Н. Молошной, отметим, что такие ученые, как И. Куцаров, С. Иванчев, Е. Станев, братья А. и Д. Цанковы, Т. Шишков, Ю. Трифонов, тоже внесли свой вклад в разработку данной проблематики, о чем пишет сама Т.Н. Молошная [Молошная, 1989: 64-69].
В. А. Алпатов отмечает присутствие средств выражения эвиденциальности в современном японском языке, где данная категория отражается в семантике глагола и передается с помощью специальных частиц (n, no, yoo, soo, mitai, и др.), причем последние существуют при глаголе или деепричастии, присоединяясь к формам глагола в индикативе [Алпатов 2001: 3; 1998: 77-86]. Согласно В.А. Алпатову, существует специальный служебно-качественный глагол rashii, близкий по значению к 'казаться'. Формы с этим глаголом могут иметь и пересказывательное значение, и инференциальное значение. Именно эти формы наиболее употребительны в тех случаях, если источник информации неизвестен [Алпатов 2001: 3]. Х. Аоки, занимающийся категорией эвиденциальности в японском языке, считает, что данная категория не грамматизирована и выявляется в различных словах или морфемах [Evidentiality 1986: 223-238]. Автор также отмечает, что данная категория в японском языке используется в качестве вежливой формы.
В тибетском языке, согласно данным С. Де Ланси [Evidentiality ... 1986: 203-213] и А. Веж-бицкой [Wierzbicka 1994: 115-120], эвиденциаль-ная система представлена парадигмой глагола-
связки 'быть' (yin и red) и глагола обладания 'have' (yod и dug). Разница состоит в том, что формы yin и yod используются для I лица, а формы red и 'dug - для всех других лиц или имен существительных. Таким образом, очевидно, что категория эвиденциальности в данном языке реализуется морфолого-аналитическим способом.
В тюркских языках (например, в шорском, в турецком) также зафиксировано наличие категории эвиденциальности. И.А. Невская отмечает, что в данных языках категория эвиденциальности неразрывно связана с парадигмой глагола, хотя «функцию указания на источник информации выполняют различные средства: морфологические -в большинстве случаев с помощью глагольных аффиксов, лексические, или синтаксические, но специализированной морфологической категории здесь все же нет» [Невская 2001: 56].
В другом языке тюркской группы - чувашском - данная категория представлена показателем косвенной засвидетельственности - морфемой -пг, «которая при сочетании перфекта и I лица употребляется в том случае, когда говорящий наблюдал описываемую ситуацию и маркирует новизну сообщаемой информации для слушающего» [Иванов 2002: 92].
В албанском языке также обнаруживается категория эвиденциальности в виде особой модальной категории - категории адмиратива или «наклонения удивления», «которое выражает иронию, сомнение, пересказывательность, изумление по отношению к действию» [Десницкая 1968: 17] и имеет оттенок результативности. Данная категория является морфологически достаточно стабильной и образуется путем «сращения краткого причастия punua-, hap(é)- и спрягаемого по лицам в настоящем времени вспомогательного глагола kam 'иметь' [Десницкая 1968: 17]. Таким же образом образуется и имперфект (прошедшее длительное) адмиратива: ед. ч., 1 л. - punuakёsha }я, оказывается, работал'; napkёsha 'я, оказывается, открывал'. В семантическом аспекте в категории адмиратива можно выделить комментатив-ный элемент, как правило это ссылка на источник информации (= значению пересказывательности), что «составляет в семантике рассматриваемой категории не менее существенную сторону, чем значение удивления.... Значение адмиративности и комментативности - два основных частных значения внутри единого семантического комплекса» [Сытов 1979: 100].
В иранском (персидском) языке категория эвиденциальности взаимодействует с эпистемиче-
ской модальностью. При этом используются различные лексические и грамматические средства языка. О.А. Хадарцев отмечает, что такие слова как zaheran 'по-видимому, вроде', с одной стороны, и глагольные формы перфекта, имперфекта и плюсквамперфекта, с другой стороны, являются средствами выражения эвиденциальности в персидском языке. Автор также отмечает, что данный язык относится к числу тех языков, которые не имеют специальных показателей категории эвиденциальности. Но категория все же маркируется с помощью перфектных форм (изъявительного наклонения), причем только в том случае, если действие относится к прошлому [Хадарцев 2000: 182-192]. В другом языке иранской группы - таджикском - также присутствует категория переска-зывательности в качестве неочевидного или ауди-тивного наклонения [Сытов 1979: 115], которое входит в парадигму глагола.
Согласно мнению Ф. Де Хаана, категория эвиденциальности обнаруживается и в голландском языке. Автор отмечает, что требуется определенный контекст для распознания этой категории, поскольку предложение может быть отнесено к сфере деонтической или эпистемической модальности, или эвиденциальности. Указывая в частности на глагол moeten 'должен', автор считает, что он используется для создания эффекта отстраненности и непричастности [De Haan 1999a; 1999b; 2001]. Он отмечает также, что эвиденци-альность может появляться в различных формах, которые не обязательно будут являться прототипами для данной категории в других языках. В качестве других глаголов для выражения эвиден-циальности могут быть использованы такие, как schijnen 'казаться', hoor 'слышать' (семантический способ выражения эвиденциальности). Ниже будут рассмотрены факты в английском языке, где для выражения кажимости также используется глагол seem для выражения предположения или уверенности (He seems to have lost his passport somewhere).
Категория эвиденциальности обнаруживается также и в языках романской группы, в частности во французском языке. Е.Е. Корди, цитируя З. Генчеву, считает, что некоторые французские глаголы обладают грамматическими значениями «пересказывательности» (т.е. индуцируют «сообщенные кем-либо факты, в том числе известные по слухам») и «инференциальности» (т.е. индуцируют «выводы, полученные путем логических рассуждений на основе известных говорящему данных») [Корди 1998: 18]. Такие значения могут
передаваться с помощью форм conditionnel present, conditionel passe, futur simple, futur аШепеиг, которые употребляются для передачи информации, причем говорящий не несет ответственности за эту информацию. Данные глагольные формы, с точки зрения автора, способны утрачивать свои первоначальные грамматические значения, образуя оппозиции с другими глагольными формами по линии категории эвиденциальности [Корди 1998: 16-20].
Употребление кондиционала в медиативном (эвиденциальном) значении типично, согласно Е.Е. Корди, для следующих контекстов: газетные, политические новости и сообщения, отчеты, доклады, рассказы, в которых имплицируется точность передаваемой информации [Корди 1998: 20].
Далее остановимся подробнее на некоторых языках Америки и Азии (Северной Калифорнии, Непала и Перу), объединенных А. Вежбицкой, поскольку в этих языках формы выражения эвиденциальности дают возможность говорить о различных значениях этой категории и способах их выражения.
М. Митун отмечает, что в северо-ирокезском языке зафиксирована категория эвиденциально-сти, обладающая большим разнообразием морфологических и лексических способов выражения, которая достаточно стабильна и входит в системный инвентарь языка. Это и наречия, и многочисленные явные предикаты, которые специфицируют источник эвиденциальности, на которой базируется инференция, а также эвиденциальнные частицы, обычно состоящие из 1-2 слогов [Evidentiality ... 1986: 88-110].
В индейских языках семьи помо (Северная Калифорния, Сан-Франциско) существует достаточно развитая система глагольных суффиксов, которые выступают в качестве эвиденциальных маркеров. Как указывает Р.Л. Освальт, в языке кашауя существует 5 пар глагольных эвиденци-альных «перформативных» суффиксов, которые классифицируются на следующие группы: «действие», «фактуально-визуальное восприятие», «слуховое восприятие», «личный опыт или слухи» и «умозаключение». Каждая из этих групп представлена несколькими суффиксами [Evi-dentiality ... 1986; Wierzbicka 1994]. В языке кашауя категория эвиденциальности также дифференцированно выражена в формах глагола. Система данного языка имеет четкие маркеры для выражения эвиденциальных значений, которые помогают точнее выразить то, что хочет говорящий, и указывают на наличие «грамматики человеческой мысли» [Wierzbicka 1994: 83].
Лингвисты обнаружили категорию эвиден-циальности в таких экзотических языках, как тар-ма квешуа (язык центрального Перу), винту (язык Северной Калифорнии), марикопа, джаки, патвин (Калифорнийская группа языков), шерпа (Непал) -в качестве различных глагольных флексий или специальных структур [Кобрина 2003].
Подводя итог проделанному обзору, можно отметить следующее. Очевидно, что категория эвиденциальности имеется во многих языках, независимо от типа языка и соответственно способа ее выражения. Вместе с тем в рамках этой категории возможно функциональное обогащение самой категории, т.е. появление дополнительных функций, совмещение эвиденциальности с выражением видовременного или модусного значений. В ряде языков категория эвиденциаль-ности характеризуется функциональным сближением со статусом предиката и его морфологическими категориями и иногда трактуется как особое наклонение. Эти факты, а также факт развития категории эвиденциальности из глагольных категорий, говорят о том, что в применении к ряду языков, целесообразно считать эвиденциаль-ность грамматической категорией.
В других языках средства выражения авторской эвиденциальности проявляются наряду с выражением эпистемической модальности, оце-ночности или комментативности. Поэтому в развитии этой категории в разных языках можно наблюдать процесс расширения семантических возможностей эвиденциальности, с включением оце-ночности и других частных модусных значений. Соответственно можно предположить, что изучение этой категории и ее трактовка должна быть различной в применении к разным языкам, в зависимости от темпов и эволюционных условий их становления.
В некоторых языках, например в английском, категория эвиденциальности имеет чисто коммуникативный статус. Так, с точки зрении автора настоящей статьи [Кобрина 2001а; 2001Ь; 2001с; 2002], для английского языка эта категория имеет ряд особенностей в связи с происходящим распадом морфологической системы, по крайней мере, сведением ее к минимуму, и становлением норм изолирующего языка. Одна из особенностей состоит в разнооформленности этой категории, т.е. способности выражаться различными средствами с использованием форм и структур разного уровня, с сохранением основного категориального значения эвиденциальности. В основном используются синтаксические единицы (главные
части сложного предложения) и супрасегментные элементы1, такие как парантезы. В результате складывается система, в которой эвиденциаль-ность выражается следующими структурами:
I. Главной частью сложноподчиненного предложения с придаточным дополнительным или предикативным членом; при этом происходит низведение значимости главной части до уровня вторичной, функционально нацеленной на выражение эвиденциальности и соответственно приспособленной для этих целей структуры с мета-языковым статусом2. Ослабление коммуникативной значимости реализуется с помощью предельной краткости структуры, например: He believed that she was married to the darkness under the tent roof, and he was pitying her [CTh, 76]. ... she opined that Mrs. Wilcox was 'Keine Dame' [EF, 75]. I pointed out to him that, as a matter of taste, it would be more delicate to wait until he volunteered the necessary information [BS, 48]. Everyone concurs that the culprits entered by the open window [TF, 22]. He desires that you should see him at once [AC, 315]. Someone mentioned that Daddy's father looked like Buster Kenton when I showed them a photograph [MG, 54]. The general belief was that children shouldn't be taught together [WD, 23].
Алогичным образом в этой же роли используются главные части безличных сложноподчиненных предложений, например: It was supposed that the Colonial secretary would return soon and every one hoped that Townsend would succeed him [WM, PV, 42]. It is believed that he has hidden away somewhere, a collection of magnificent pearls [AK, 215]. It was noticed that they wagged their tails to him in the same way as the other dogs had been used to do to Mr. Jones [GO, 48]. It is reported that he was once a gardener, but left that situation under circumstances that have been variously reported [ThW, 8-9]. It is rumored that even the pious pay them reverence in view of the anaent belief that they, not Adam and Eve, were our first ancestors [ME, 73].
1 Супрасегментность трактуется в фонологии и грамматике как сегментация, не выводимая из внутренних законов построения структуры, например, основанная на коммуникативных мотивациях (вычленение, включение, дополнение элементов).
2 Вопрос о соотношении первичной / вторичной информации (foreground / background information) является широко обсуждаемым в современной лингвистике в первую очередь в плане синтаксического кодирования и соотношения грамматической, синтаксической и информативной значимости [Володин, Храков-ский 1975; 1977; Hooper 1979; Weber 1983; Tomlin 1985; 1987; Недялков 2000].
II. Эвиденциальное значение может также выражаться с помощью конструкций Complex Subject, в которых рамочный элемент (в форме пассива для большинства глаголов) с эвиденциаль-ным значением включен в так называемое 'амальгамированное сказуемое' [Прохорова 1988]. Ра-мочность определяется тем, что элемент с эви-денциальным значением ориентирован не на предшествующий субъект, а на неизвестный субъект. Рамочный элемент выполняет эвиденци-альную функцию только при соответствующих значениях идеальных глаголов - речевой деятельности, ментальной деятельности, перцепции, чувственного восприятия, например: William Rimmer is rumored to be encamped at the Point, though as yet he and Georgie haven't met [BBr, 126]. We have a servant, who is meant to do many tasks, but he is believed to have a woman in another part of the camp and often goes missing [BB, 133]. His house was supposed to have been a station for escaping slaves, but God knows what is true at Harward and what is flattering legend [AC, 12]. This landscape of devastation seemed to come alive before him [SH, 99]. Professor Dunstable's mouth seemed to tighten into a tiny flower when he chewed his food [RG, 91].
III. Супрасегментные элементы могут быть представлены в виде парантез. В случае паранте-тического оформления (т.е. возможного выключения из структуры высказывания и синтагматики предложения без нарушения при этом общего смысла и ритма высказывания) эту роль могут выполнять главные части сложноподчиненного предложения, независимые предложения или отдельные части предложения, например: Suicide notes, it is assumed, are often spirited away by the decedent's loved ones [MA, NT, 70]. Subtly mysteriously, for all the wrong reason, in her opinion, it had changed [AC, 57]. One goes growing up (she realized suddenly) even long after one is grown up [RH, 65]. She had, Mockett suggested, transplanted the delicate flower of culture into a barren soil [ShW, DHG, 62]. In the car - the report added -an object was found setting the murdered man's identity [VN, 165]. In his youth, rumor had it, Jaeger had played for Preston North End [IME, 16]. This one once belonged to a guy named Warren, so they tell it, who had asthma or arthritis or something, and used to sit on his balcony, which was glass-enclosed because he could not stand humidity, and watch his
guests disporting themselves [AC, 12].
* * *
Фактический материал английского языка убеждает, что в своем развитии актуализация эви-денциальности может моделировать свою познавательно-информативную функцию со ссылочным значением (кто сказал) и приобретает ряд модусных функций, которые отражают роль говорящего в выборе и формировании высказываний как в структурном, так и в модусном плане, причем роль антропологического фактора может быть чрезвычайно велика. Об этом, в частности, пишет М.К. Сабанеева [1999], отмечая прагматическую значимость знания и мысли при выражении эпистемической модальности. В этом смысле в эвиденциальности проявляется наиболее ярко когнитивная сущность речевой деятельности. Она может отражать состояние сознания говорящего -его знание, мнение, сомнение, волеизъявление, желание, эмоции, восприятие и др. Соотношение «референция - реальный мир» тем самым расширяется за счет включения в это соотношение субъекта высказывания и предиката, выражающих отношение к реальному миру. Субъект высказывания обычно рассматривался в этом плане в основном в литературоведении и связанных с ним областях знания - этике, эстетике, психологии, но очень мало - в лингвистике. Вместе с тем, перечисленные области знания дают узко ориентированное и потому неполное представление об этом явлении. Именно лингвистика должна заниматься изучением вербализации, систематизации и генезиса средств выражения эвиденциальности.
Анализ функционально-семантического потенциала и лингвистического статуса категории эвиденциальности дает основание сформулировать следующие положения.
Рассмотренная категория эвиденциальности является характерным явлением для многих языков, и в частности, для английского, но в каждом из них она может оформляться по-своему и иметь различные оттенки эвиденциального значения. Относительно английского языка следует отметить, что поскольку язык утратил большинство глагольных флексий и в нем нет морфологических средств выражения эвиденциальности, как в некоторых других языках, в нем используются другие средства для выражения данной категории, а именно, синтаксические (различные конструкции типа парантез, Complex Subject, сложных предложений с эвиденциальной модусной частью и др.) и лексические (типа словосочетаний и идеальных глаголов, однокоренных с ними существительных, а также личных местоимений).
Из всех используемых структур в английском языке наиболее специализированной и приспособленной для этой функции является конструкция Complex Subject, для которой функция выражения эвиденциальности адекватно обеспечивается и предопределяется ее структурными особенностями субъектной ориентированности первого элемента предиката на неизвестное лицо или на автора. В связи с этим для реализации эвиден-циальности в этой конструкции четко определяется возможный набор глаголов речи (to say, to tell, to inform, to announce), мнения (to think, to suppose, to consider), кажимости (to seem).
В целом категория эвиденциальности является широко распространенной категорией коммуникативного плана. Ее существование, как уже отмечалось, онтологически оправдано самой коммуникативной деятельностью человека, т.к. высказывание всегда сказано кем-то и для кого-то, т.е. в процесс коммуникации втягиваются как минимум два лица - автор и реципиент, причем последний может быть количественно не ограничен и может иметь обобщенный характер. К тому же категория эвиденциальности относится к категориям «знаний о мире» и обладает несколькими признаками, которые характеризуют ее с различных сторон и позволяют считать полноценной, а именно, разнооформленность, таксономич-ность (т.е. набор «рангов», которые, в свою очередь, иерархически организованы для выражения эвиденциальности на разных уровнях языковой системы), наличие оппозиций в рамках самой категории (автор высказывания известен / неизвестен) и четких границ самой категории, что обуславливается конечностью списка используемых глаголов. Последнее особенно характерно для английского языка, поскольку обширный арсенал средств и широта категориальных значений и оттенков позволяет использовать данную категорию в разных ситуациях и стилях.
Однако, хотя категория эвиденциальности имеет несколько категориальных значений и оттенков, эти значения и оттенки не выстраиваются в системообразующие модели с закрепленными формами выражения, т.к. определяются рядом факторов, в том числе и лексическим наполнением. Такими значениями могут быть следующие:
1) Авторство и достоверность исходящей информации, например: I informed her that my father was unwell and could not come [CE, 327]. The reporter informed us that the flight we were waiting for would be delayed 2 hours because of the weather [MV, 150]. My opinion is that Jeannie and her
mother were partly to blame because of the method of introduction they chose to arrange [DT, 44]. Height in itself, I realized, was an intoxicant to her, the ascent to another stratosphere, the sheer distance of herself above the earth [CTh, 44]. This decision, it was decided, should be realized at once [EG, 332].
2) Пересказывание чужих слов, мыслей, слухов, идей, правил, норм и умолчание о точном источнике исходящей информации, со значением непричастности, отстраненности, вероятного предсказания и др., например: Everyone said that it radiated youth and freshness, but you thought of it to yourself as the floating amputee [BBr, 81]. Some said he kept a tiny room filled with photographs of his beloved woman. Someone else said that he had demanded that all the ribbons from discarded shoes of his lady be sent to him [JU, 104]. People said Clara was lucky to be alive [CTh, 118]. They forecast, as he had been doctored, that he would become a huge cat [DT, 30]. They had crept down the track, wincing, one thought, with every bump, . thankful to get away [DB, 261].
3) Генерализация с оттенком убежденности, предположения, передачи слухов, наблюдения, замечания по поводу, уверенности в принятом решении, в сказанном, констатации всем известного факта, например: It is reported that he was once a gardener, but left that situation under circumstances that have been variously reported [ThW, 8-9]. It is said that the mantle of power is already turning into a straightjacket [JC, 75]. It was supposed that I would be bad for her [IM, WCh, 19]. It is now believed that foreign languages are most easily taught to young children [MW, 31].
4) Кажимость (как мнение автора, которому что-то кажется), например: It seems that the girl had lost all her near kin and she lived now in the house of distant cousins [WM, St, 258]. Since I had met her, my work - it seemed to me - had taken in more varied points of view than before [CTh, 68]. He seemed to read her thoughts [WM, PV, 65]
Часто эти оттенки используются независимо от типа предложения, в котором эта категория реализуется, что связано с регулярным использованием лексических средств, в особенности глаголов и однокоренных существительных, выполняющих метаязыковую функцию. Фактически же повторяемость обуславливается определенными рамками возможностей в реакциях человека на явления окружающего мира, в определенной ограниченности оценочных способностей человека.
Коммуникативная категория находится над морфологическими и синтаксическими катего-
риями в общей иерархии категорий и служит исключительно коммуникативным задачам. Поэтому на примере категории эвиденциальности четко прослеживается расхождение структурных и семантических сущностей. Это проявляется в том, что большинство оттенков значений может выражаться разными структурами, в том числе с основным диктумным элементом и синтагматически несвязанными структурами (т.е. парантезирован-ными элементами). Таким образом, эта категория имеет преимущественно таксономическую систему репрезентации, что отражается в ее разно-оформленности.
Разнооформленность эвиденциальности в английском языке не исключает появления признаков монофункциональности, т. е. появляются некоторые признаки, которые обуславливают однозначное восприятие этого категориального значения в процессе коммуникации. Таких признаков несколько, и они достаточно регулярны для признания их в качестве систематизирующих. Одним из таких признаков является тенденция к низведению выразителей эвиденциального значения до ранга вторичных или обслуживающих структур (семантические операции, которые относятся к сфере психосемантики; см. перечисленные выше структурные типы, пункт I). В связи с этим номинацию чаще получают только два основных компонента эвиденциальной структуры - субъект и предикат. Второй операцией по низведению коммуникативной значимости эвиденциальной структуры является выведение этой структуры из синтагматической последовательности предложения, т.е. при использовании парантез различных типов. Третьей возможной операцией является эллипсис разных частей предложения. Характерным для эвиденциальности является наличие оценочности и связи с эпистемической модальностью. Большинство оттенков категориального значения отражает представленность этих категорий в языке с помощью различных средств.
В связи с расширением функциональной нагруженности имеет место привлечение все новых и новых лексических средств для выражения данной категории. В частности, расширяется список глаголов речи (to whisper, to mutter, to utter, to remark, to affirm, to answer, to speak up, to suppose, to assert, to protest, to declare, to express, to profess, to announce, to comment, to address, to greet, to exclaim, to question, to phrase, to pronounce, to argue, to insist и др.) и глаголов ментальной деятельности (to feel), т.е. тех глаголов, которые не только регистрируют факт передачи информации,
но и выражают отношение говорящего к сообщаемому факту.
Несмотря на тенденцию к систематизации коммуникативного эвиденциального значения, данная категория в современном английском языке не выявляет жесткой соотносимости между формой и значением. Одни и те же структуры могут выражать разные значения и, наоборот, разные структуры могут выражать одно и то же значение. Определяющими факторами в этой вариативности остаются лексический фактор - значение глаголов и существительных, а также микроконтекст.
Список литературы
Алпатов В.М. Видовые конструкции и конструкции предпосылки в современном японском языке // Типология. Грамматика. Семантика. -СПб., 1998.
Алпатов В. М. Категория эвиденциальности в японском языке // Междунар. конф. «Категории глагола и структура предложения». Тезисы докладов. 28-30 мая, 2001. - СПб., 2001.
Арутюнова Н.Д. Язык и мир человека. - М.,
1999.
Баранов А.Н. Заметки о 'дескать' и 'мол' // Вопросы языкознания. - 1994. - № 4.
Буглак С.И. Высказывания со словами модальной и эвиденциальной семантики и их понимание (англо-русские соответствия) // Мат-лы I Всерос. науч. конф. «Фёдоровские чтения» 27-28 окт. 1999. Университетское переводоведе-ние. Вып. 1. - СПб., 2000.
Васильев Л.М. Семантические классы глаголов чувства, мнения и речи // Учен. зап. Башк. гос. ун-та. Вып. 43. Очерки по семантике русского глагола. - Уфа, 1971.
Вежбицка А. Семантические универсалии и описание языков. - М., 1999.
Володин А.П., Храковский В. С. Типология морфологических категорий (на материале агглютинативных языков) // Типология грамматических категорий (Мещаниновские чтения). - М., 1975.
Володин А.П., Храковский В. С. Об основаниях выделения грамматических категорий (время и наклонение) // Проблемы лингвистической типологии и структуры языка. - Л., 1977.
Десницкая А.В. Албанский язык и его диалекты. - Л., 1968.
Демина Е.И. Пересказательные формы в современном болгарском литературном языке // Вопросы грамматики болгарского литературного языка. - М., 1959.
Джусти-Фичи Ф. Чужая речь (пересказывание) в балкано-славянских языках // Логический анализ языка. Язык речевых действий. - М., 1994.
Елизарова Г.В. Сложноподчиненное предложение с главной частью типа It is said, It is hoped (семантический, номинативный и прагматический аспекты): Автореф. дис. ... канд. филол. наук. - Л., 1987.
Иванов Д. О. Первое лицо: между перфектом и засвидетельствованностью // V Межвуз. научн. конф. студентов-филологов. Тезисы докладов. СПбГУ. 8-12 апреля 2002. - СПб.: Изд-во СПбГУ, 2002.
Иванченкова Е.А. Частица 'дескать' в контексте прямой речи // Зборник матице срыске за филологщу и лингвистику. XXVII-XXVIII. - Нови Сад, 1984-1985.
Клепикова Т.А. Моделирование семантики высказываний с глаголами мнения в английском языке // Композиционная семантика. Мат-лы III междунар. школы-семинара по когнитивной лингвистике. 18-20 сент. 2002. - Ч. I. - Тамбов, 2002.
Кобрина О.А. Вариативность средств категории эвиденциальности в зависимости от вида языка // Аспекты изучения и преподавания родного и иностранного языков. - Мурманск, 2001a.
Кобрина О. А. Индикаторы эвиденциально-сти (семантический аспект) // Язык как функциональная система: Сборник статей к юбилею профессора Н.А. Кобриной. - Тамбов, 2001b.
Кобрина О.А. Эпистемическая модальность как характерная составляющая категории эвиденциальности // Studia Linguistica, № 10. Проблемы теории европейских языков. - СПб., 2001c.
Кобрина О.А. Вторичный статус эвиденци-альных структур в современном английском предложении // Studia Linguistica, № 11. Проблемы когнитивной семантики: Сб. статей. - СПб., 2002.
Кобрина О.А. Категория эвиденциальности в современном английском языке (семантика и средства выражения): Автореф. дис. ... канд. филол. наук. - СПб., 2003.
Козинцева Н.А. Категория эвиденциальности (проблема типологического анализа) // Вопросы языкознания. - 1994. - № 3.
Козинцева Н.А. Перфект в болгарском языке в сопоставлении с армянским // Типология. Грамматика. Семантика. - СПб., 1998.
Колодознев В.М. О значении частиц 'дескать', 'мол' и 'де' // Русский язык в школе. - 1969. - № 1.
Корди Е.Е. К вопросу о категории эвиденциальности // Вопросы романского и общего языкознания. - СПб., 1998.
Корди Е.Е. О связи грамматических значений оценки достоверности и источника информации (на материале французского языка) // Теоретические проблемы функциональной грамматики. Мат-лы Всерос. науч. конф. (26-28 сентября 2001). - СПб., 2001.
Куцаров Ив. Преисказването в бъолгарския език. - София, 1984.
Лопатина Л.Е. Средства организации текста при передаче чужой речи (на материале судебных документов XVII века) // Восточное славяноведение: языки, история, культура. К 85-летию академика В.И. Борковского. - М.-СПб., 1985.
Мальчуков А.А. Перфект и эвиденциаль-ность в тунгусских языках (опыт функционально-диахронического анализа) // Вопросы языкознания. - 1999. - №3.
Маслов Ю. С. К вопросу о системе форм пе-ресказывательного наклонения // Сборник в чест на Александър Теодоров-Балан. - София, 1956.
Мельчук И.А. Курс общей морфологии. Т. II. Ч. II: морфологические значения / Пер. с фр. Н.Н. Перцовой, Е.Н. Савиной; Общ. ред. Н.Н. Перцовой. - М., 1998.
Миколайчик В.И. Глагольное время и глаголы идеальной деятельности (в современном дари) // Лексикология и грамматика восточных языков. -М., 1975.
Молошная Т.Н. Категория пересказыватель-ности болгарского глагола // Советское славяноведение. - 1989. - № 2.
Молошная Т.Н. Аналитические формы косвенных наклонений в славянских языках // Советское славяноведение. - 1991. - № 4.
Невская И.А. Взаимодействие категории эвиденциальности, миративности и опосредован-ности в шорском языке // Междунар. конф. «Категории глагола и структура предложения»: Тезисы докладов. 28-30 мая, 2001. - СПб., 2001.
Недялков И. В. Проблемы классификации и иерархии грамматических категорий // Язык и речевая деятельность. - Т. 3. - Ч. 1. - СПб., 2000.
Островский Б.Я. Эвиденциальность и перфектные формы // Вопросы языкознания. - 1997. -№ 6.
Прохорова О.Н. Предложение с составным сказуемым, включающим именной модусный компонент: Автореф. дис. ... канд. филол. наук. -Л., 1988.
Сабанеева М.К. Эпистемическая модальность высказывания в ракурсах прагматики и формальной логики // Язык и речевая деятельность. Т. 2. - СПб., 1999.
Сытов А.П. Категория адмиратива в албанском языке и ее балканские соответствия // Проблемы синтаксиса языков балканского ареала / Под ред. А.В. Десницкой. - Л., 1979.
Усикова Р.П. Македонский язык: Грамматический очерк, тексты для чтения с комментариями и словарем. - Скоп|е, 1985.
Хадарцев О.А. Эвиденциальность и эписте-мическая модальность в персидском языке: взаимодействие двух категорий // Язык и речевая деятельность. Т. 3. Ч. 1. - СПб., 2000.
Шанова З.К. Глагольные формы для пересказывания в македонском литературном языке // Проблемы синтаксиса языков балканского ареала / Под ред. А.В. Десницкой. - Л., 1979.
Шарапова Ю.В. Несобственно-прямая речь в функционально-коммуникативном и структурно-семантическом аспектах (на материале английского языка): Автореф. дис. ... канд. фил. наук. - СПб., 2001.
Adelaar W.F.H. Tarma quechua. - Lisse: The Peter de Rider Press, 1977.
Bybee J. Morphology: a study of the relation between meaning and form. Amsterdam; Philadelphia: J Benjamins, 1985. - XII. - № 9.
De Haan F. Evidentiality and epistemic modality: setting boundaries. Southwest journal of linguistics. - 1999a. - Vol. 18.
De Haan F. Evidentiality in Dutch // Proceedings of the 25th meeting of the Berkley linguistic society. - 1999b.
De Haan F. The cognitive basis of visual evidentiality // A. Cienki, B. J. Luka (eds.). Conceptual and discourse factors in linguistic structure. - Stranford: CSLI Publications. 2001.
Evidentiality: the linguistic coding of epistemology in language. - Norwood, N.Y.: ablex from Chafe and Nichols, ed., 1986.
Hengeveld K. Layers and operators in functional grammar // Journal of Linguistics. - № 25. - 1989.
Hooper P.J. Aspect and foregrounding in discourse // Syntax and semantics. - Vol. 12. - N.Y., 1979.
Jakobson R. Shifter, verbal categories, and the Russian verb // Russian language Project. Department of Slavic Languages and Literature. - Harvard University, 1957.
Lazard G. Le mediatif en Persian / Ed. Guentcheva. L'enonciation mediatisee (Biblioteque de l'information grammatical). - Lovain, Paris, 1996.
Metarepresentations: a multidisciplinary perspective / Ed. By D. Sperber. - Oxford; N.Y.: Oxford University Press, 2000.
Tomlin R.S. Foreground-background information and the syntax of subordination // Text. -1985. - Vol. 5.
Tomlin R.S. Linguistic reflections of cognitive events // Coherence and grounding in discourse. -Amsterdam, 1987.
Weber J.J. The foreground-background distinctions: A survey of its definitions and applications // Linguistics in Literature. - Vol. 8. -№1. - 1983.
Wierzbicka A. Semantics and epistemology: the meaning of 'evidentials' in a cross-linguistic perspective // Language science. - Vol. 16. - № 1. -1994.
Willett Th. A cross-linguistic survey of the grammaticization of evidentiality // Studies in language. - Amsterdam, 1988. - Vol. 12. - № 1.
Перечень источников языкового материала и принятые сокращения
MA, NT - Amis M. Night train. London: Vintage, 1998.
BB - Bainbridge B. Master Georgie. London: Abacus, 1999.
BBr - Brophy B. The Finishing touch. London: GMP Publishers Ltd, 1987.
AC - Cross A. A Death in the faculty. Vigaro press, 1998.
ME - Engel M. Bear. Toronto, 1990.
TF - Fischer T. The collector. London: Vintage, 1998.
EF - Forster E.M. Howard's end. Penguin books, 1980.
MG - Gibson M. Opium dreams. Toronto,
1999.
RG - Gunesekera R. Reef. London: Granta books, 1994.
RH - Hughes R. The fox in the attic. London: Penguin books, 1961.
SH - Hunter S. Master sniper. Pan books,
1982.
JC - Cooper J. Turning right at the spotted dog and other stories. London: Methuen, 1989
AK - Kent A. Richard Bolithomid shipman. London: Arrow books, 1977.
СE - Longman dictionary of contemporary English: the complete guide to written and spoken English. Longman dictionaries, 1995.
WM, PV - Maugham W.S. Painted veil. Moscow, 1981.
WM, St - Maugham W.S. Here and there: short stories. Moscow: Progress Publishers, 1977.
IME - McEwan I. First love, last rites. London: Vintage, 1997.
IM WCh - Murdock I. A Word child. Penguin books, 1975.
VN - Nabokov V. Despair. Penguin Books,
1965.
GO - Orwell G. Animal farm. Penguin books,
1993.
BS - Show B. Widowers' house. Mrs. Warren's profession. Moscow, 1950.
DT - Tangye D. A Cat in the window. London: New English Library, 1977.
CTh - Thubron C. Falling. Penguins books,
1990.
JU - Ure J. Say goodbye. Gorgi Freeway books, 1989.
MV - Vassanji M.G. No new land. Toronto,
1997.
ShW, DBG - Watson Sh. Deep hollow creek. Toronto, 1999.
WD - Webster's new century dictionary. New York, 2001.
ThW - Wilder Th. The skin of the teeth and two other plays. Toronto, 1994.
O.A. Kobrina
CATEGORY OF EVIDENTIALITY: ITS STATUS AND FORMS OF EXPRESSION
Evidentiality like other categories of modus is semantically a background part of the utterance, though this may be regarded as an intended device to mark its special role and importance in the process of communication. In this light the choice of syntactic structures and prosodically isolated elements employed as marks of evidentiality are not accidental - all of them possess features which render them adequate for the purpose.
