CC BY
9
Научная статья УДК 347.1
https://doi.org/10.24158/tipor.2023.11.43
Категория «частноправовой механизм защиты права»:
эвристический потенциал использования в цивилистической теории и практике
Камиль Альбертович Кашаев
Российский университет дружбы народов имени Патриса Лумумбы, Москва, Россия, Kamelkash@gmail.com
Аннотация. В статье рассмотрен генезис метафорической по происхождению категории «механизм» применительно к защите гражданских прав. Продемонстрирован закономерный характер появления данной категории в арсенале методологии цивилистики, обусловленный свойством метафоричности юридического сознания. Выявлен эвристический потенциал категории «механизм» при ее инструментальном использовании в частноправовых науках, обусловленный тем, что она изначально предполагает множественность интерпретаций и тем самым уже приспособлена к концептуализации любого эмпирического материала, нуждающегося в новом осмыслении с точки зрения de lege ferenda, с последующим формированием правореализационной практики; позволяет более четко выстраивать межотраслевые связи и структурировать правовое регулирование в целом - как на национальном, так и на межгосударственном уровнях; способствует более надежной апробации какого-либо нового инструментария, поэтапно вводимого в правовую систему в связи с появлением новых реалий, концепции регулирования которых еще не сформированы полностью. Сделан вывод, что категория «частноправовой механизм защиты права» акцентирует диалектическое единство статического и динамического аспектов правового регулирования, а также обеспечивает генезис новой предметности правового регулирования, объективно неизбежной в стремительно меняющемся постиндустриальном обществе.
Ключевые слова: механизм правового регулирования, механизм защиты права, юридическая метафора, эвристический потенциал
Финансирование: инициативная работа.
Для цитирования: Кашаев К.А. Категория «частноправовой механизм защиты права»: эвристический потенциал использования в цивилистической теории и практике // Теория и практика общественного развития. 2023. № 11. С. 329-334. https://doi.org/10.24158/tipor.2023.11.43.
Original article
Category "Private Law Mechanism of Law Protection": Heuristic Potential of Use in Civilistic Theory and Practice
Kamil' A. Kashaev
Patrice Lumumba Peoples' Friendship University of Russia, Moscow, Russia, Kamelkash@gmail.com
Abstract. The article discusses the genesis of the metaphorical category of "mechanism" in relation to the protection of civil rights. The natural character of the appearance of this category in the arsenal of the methodology of civilistics, due to the property of metaphorical legal consciousness is demonstrated. The heuristic potential of the category "mechanism" at its instrumental use in private law sciences is revealed, due to the fact that it initially assumes a plurality of interpretations and thus is already adapted to the conceptualization of any empirical material that needs a new comprehension from the point of view of de lege ferenda, with the subsequent formation of enforcement practice; it allows to build more clearly the inter-branch relations and structure the legal regulation as a whole - both at the national and interstate level; contributes to a more reliable testing of any new tools that are gradually introduced into the legal system in connection with the emergence of new realities, the concepts of regulation of which have not yet been fully formed. It is concluded that the category "private law mechanism of law protection" emphasizes the dialectical unity of static and dynamic aspects of legal regulation, as well as provides the genesis of a new subject of legal regulation, objectively inevitable in the rapidly changing post-industrial society.
Keywords: mechanism of legal regulation, mechanism of legal protection, legal metaphor, heuristic potential
Funding: Independent work.
For citation: Kashaev, K.A. (2023) Category "Private Law Mechanism of Law Protection": Heuristic Potential of Use in Civilistic Theory and Practice. Theory and Practice of Social Development. (11), 329-334. Available from: doi: 10.24158/tipor.2023.11.43 (In Russian)
© Кашаев К.А., 2023
Ретроспективный взгляд на развитие цивилистической теории и практики, ведущей начало с классического наследия юристов Древнего Рима, дает основания принять три постулата:
1) эпохи расцвета цивилистики всегда совпадают с периодами взрывного возрастания экономического благосостояния, когда закономерно возникает высокий спрос на поддержание устойчивого порядка в сфере имущественных и личных неимущественных отношений, традиционно регулируемых принципами и нормами гражданского права;
2) их адекватная технико-юридическая проработка требует постепенного, но неуклонного перехода от дробной казуистичности ко все более высоким степеням абстракции, соответственно, в сферу цивилистики вовлекаются все новые и новые понятия и категории, с помощью которых можно, с одной стороны, достичь надлежащего уровня правовой определенности, а с другой - оставить некое поле дискреции, необходимой с учетом более быстрых темпов изменения жизни по сравнению с ее правовым урегулированием;
3) имплементация таких понятий и категорий не есть досужее теоретизирование, ибо запрос на них сформирован самой действительностью, а будучи технико-юридически оформленными, они служат практическим нуждам установления единого правового порядка и разрешения споров о праве в сфере гражданского оборота1.
Пожалуй, один из наиболее известных тому примеров - судьба юридических терминов «лицо» и «источник». Сегодня вряд ли кто-либо поставит под сомнение их универсальность, информативность, смысловую емкость и незаменимость на практике, причем не только в цивилистике, но и в области права в целом, хотя первоначально это были «чуждые слова»: первое пришло в юриспруденцию из театрального лексикона, а второе - из жреческих культов (лицо - театральная маска, источник - сакральное место, где соединяются мир людей и мир богов).
«Юридическое бессмертие» этих терминов обусловлено их метафорической природой. Чтобы обозначить новое понятие и придать ему четкий правовой смысл, первоначально пользовались переносом в юридический лексикон какого-либо знакомого, более ясного слова или метафорой (др.-греч. метафора «перенос, переносное значение», от ^ета «над» + фород «несущий»). Впоследствии, если метафора оказывалась удачной, т. е. эффективной, на протяжении достаточного времени служила правовой определенности, - исходное значение слова из памяти стиралось. По мнению А.А. Рубанова, исследовавшего этот вопрос специально, подобные факты объясняются метафоричностью, присущей юридическому сознанию как таковому (1997).
Рискнем предположить, что аналогичная смысловая трансформация произошла и со словом «механизм» при обозначении специального юридического понятия. Приоритет его научного обоснования и введения в общеправовой лексикон принадлежит С.С. Алексееву и датируется серединой 60-х - 70-ми гг. прошлого века (1966).
Так, например, в 1979 г. на страницах главного отечественного юридического журнала «Советское государство и право» состоялась оживленная, острая и ставшая знаменитой дискуссия о понимании советского права, по итогам которой сформировались четыре основных подхода, сохраняющие актуальность вплоть до настоящего времени: нормативный, широкий, философский и интегративный. Друг другу они не противоречат, а находятся в комплементарных отношениях, что открывает принципиально новые горизонты восприятия и объяснения правовых феноменов, включая многие разнопорядковые факторы, на первый взгляд не столь очевидно детерминирующие и создание правовых норм, и их реальное воплощение в жизнь, и степень достижения регулятивного эффекта, изначально планировавшегося законодателем2.
По общему правилу любое новое явление, претендующее на вхождение в обиход, в том числе научный, должно быть поименовано. В данном случае С.С. Алексеевым было метафорически использовано общеупотребительное слово «механизм», пришедшее из древнегреческого языка (^nxövn = орудие, приспособление, сооружение, а также средство, способ, возможность, уловка, ухищрение)3, а в русском языке получившее устоявшиеся значения некоего выгодного приспособления сил - внутреннее устройство (система звеньев) машины; система, устройство, определяющие порядок какого-нибудь вида деятельности, прибора, аппарата, приводящее их в действие; последовательность состояний, процессов, определяющих собою какое-нибудь действие, явление4.
1 Этот последний постулат хорошо иллюстрируется афоризмом, чаще всего приписываемым немецкому физику Л. Больцману (1844-1906): «Нет ничего практичнее хорошей теории».
2 Лысенков А.В. Сравнительный анализ подходов к пониманию сущности права в советской юридической науке (50-80-е гг. XX в.) : автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Владимир, 2007. 22 с.
3 Alpha online. Древнегреческо-русский словарь [Электронный ресурс]. URL: http://gurin.tomsknet.ru/al-phaonline.html (дата обращения: 25.10.2023).
4 Slovari.ru [Электронный ресурс]. URL: https://slovari.ru/search.aspx?s=0&p=3068 (дата обращения: 12.10.2023).
Применительно к юриспруденции С.С. Алексеев использовал понятие механизма для характеристики правового регулирования: «Наиболее общим образом механизм правового регулирования может быть определен как взятая в единстве система правовых средств, при помощи которой обеспечивается результативное правовое воздействие на общественные отношения»1.
Сопоставив исходные значения и метафорический перенос, осуществленный С.С. Алексеевым, мы увидим, что новый термин открыл путь к установлению связей между классической догматикой и сферами, традиционно не рефлектируемыми юристами, в частности позволил соединить юриспруденцию с философией и социологией. Это, в свою очередь, дает возможность понять, каким именно образом нормы права начинают действовать в реальных правоотношениях, воплощая те или иные идеи законодателя, и что необходимо для достижения их максимального регулирующего эффекта.
Иными словами, в обыденном толковании термина «механизм» - «выгодное приспособление сил» для приведения в движение внутреннего устройства всех элементов права, включая нормы, отношения, акты реализации, чтобы в итоге получить стойкий эффект упорядоченности и вместе с тем динамизма развития правовой системы.
Поскольку в любом метафорическом термине многозначность заложена изначально, постольку и дальнейшее его использование порождает множественность интерпретаций. Иногда это небезопасное явление, могущее отрицательно повлиять на базовый принцип правовой определенности, однако чаще всего «юридически бессмертными» становятся такие термины-метафоры, с помощью которых выстраиваются новые теоретические концепты. Последние отнюдь не мешают, а наоборот, способствуют дальнейшему развитию теории и практики в той или иной области правового регулирования.
Так, вариативная интерпретация термина «механизм правового регулирования» создала своего рода уникальное пространство юридических дискуссий между представителями ведущих юридических школ современной России из Москвы, Санкт-Петербурга, Казани, Екатеринбурга и Саратова2. Вместе с тем считается общепризнанным, что категория «механизм правового регулирования»:
- представляет собой системную конструкцию с ядерной структурой, в центре которой -нормы, акты и правовые отношения, а периферия складывается из множества сопутствующих элементов;
- имеет три уровня истолкования - философский, психологический и поведенческий, однако в любом случае все они формируются в сознании человека;
- сочетает в себе правовые принципы и правоприменительные технологии, что выводит данную категорию в сугубо практическую плоскость (Синюков, 2020).
В дальнейшем изложении мы исходим из смыслового отождествления терминов «частноправовой механизм» и «гражданско-правовой механизм», ибо такое допущение в целом не противоречит интерпретации данных понятий, а также целевой направленности настоящей статьи.
Высокая продуктивность и значительный эвристический потенциал категории «механизм» в ее применении к правовому регулированию подтверждаются современным состоянием разработанности проблемы на отраслевом материале. В частности, Е.В. Вавилин обосновывает категорию «механизм осуществления и защиты гражданских прав», определяя ее как законодательно обусловленный порядок организации юридических способов, средств и действий участников гражданских правоотношений, обеспечивающий фактическое достижение субъектом правовой цели (получение блага) (2012). В его состав включены субъективные права и юридические обязанности, юридические факты; фактические и юридически значимые действия, представляющие собой определенные способы осуществления прав и исполнения обязанностей; а также юридические процедуры и иные формы осуществления (например, действия либо воздержание от действий).
Механизм осуществления и защиты гражданских прав функционирует в той или иной правовой среде, более широкой, чем гражданско-правовое регулирование, где, в свою очередь, также предполагается наличие юридических фактов (составов), гражданских и иных правоотношений, обеспечительных элементов и т. д. Такая среда может в большей или меньшей степени благоприятствовать работе механизма осуществления и защиты гражданских прав.
Механизм осуществления и защиты гражданских прав является стадиальной структурой, где последовательно сменяются шесть следующих состояний:
1) подготовительный этап,
2) этап формирования субъективного права,
1 Алексеев С.С. Общая теория права : курс : в 2 т. Т. II. М., 1982. С. 9.
2 Один из последних примеров - Казанский международный юридический форум - 2023, прошедший 28-29 сентября 2023 г. (КМЮФ'2з [Электронный ресурс]. URL: https://kazanlegalforum.org (дата обращения: 12.10.2023)).
3) этап установления субъективного права и обязанности,
4) этап процедурной реализации права,
5) стадия защиты нарушенного права,
6) стадия фактического и юридического осуществления права и исполнения обязанности.
В случае сбоя на какой-либо из перечисленных стадий системность данного механизма нарушается и, как следствие, наступает дисбаланс в реализации прав и исполнении обязанностей.
В зависимости от существа субъективного права и юридической обязанности субъекта на практике механизм их осуществления может быть простым или сложным. Применительно к гражданскому обороту простой механизм является минимальным набором соответствующих стадий осуществления в виде линейной цепочке сделок, тогда как сложный, будучи многоуровневым, включает в себя также ряд вспомогательных сделок.
Все стадии действия механизма, вне зависимости от их простоты либо сложности, объединены на основе еще одной составной части механизма - принципов, позволяющих контролировать и корректировать процесс достижения той правовой цели, ради которой механизм и был запущен. При этом сами принципы неоднородны, среди них могут быть выделены принципы-цели (целеполагающие принципы) и принципы-методы.
По мнению Е.В. Вавилина, данный механизм функционирует в системной связи с иными механизмами - такими как механизм правового регулирования, правотолкования, правотворчества, правоприменения. В итоге тем самым обеспечивается оптимизация системных правовых связей как совокупности условий и правовых средств, которые позволяют оказывать наиболее позитивное воздействие на осуществление прав и исполнение обязанностей, что, в свою очередь, стимулирует гражданский оборот (Вавилин, 2012).
Кроме того, Е.В. Вавилин в соавторстве с Г.В. Колодубом является соавтором интересного методологического подхода к определению механизма защиты гражданских прав. Здесь научный поиск должен фокусироваться на шести направлениях:
1) изучение благоприятной правовой среды в качестве комплексного цивилистического феномена, который включает в себя как формальную основу, так и материальную - нормы и принципы осуществления прав и исполнения гражданских обязанностей, правовые институты, правомерную деятельность субъектов права, эффективную защита нарушенного права в пределах компетенции суда и правоохранительных органов; такое изучение возможно на базе критического юридического анализа отечественной и зарубежной судебной практики;
2) разработка условий, при наличии которых можно было бы нивелировать существующую разницу между юридической обеспеченностью и фактической реализацией принципов и норм гражданского права в ходе практического осуществления и фактической защиты гражданских прав;
3) устранение в рамках теории и практики неоправданного ограничения возможных способов защиты гражданских прав в связи с актуальной проблемой отказа от защиты нарушенных прав либо законных интересов (например, хозяйствующий субъект отказывается от защиты, когда понимает, что этот процесс может нанести урон интересам государства либо, шире, всего общества);
4) выработка и обоснование набора критериев, с учетом которых можно было бы в той или иной степени каталогизировать недобросовестные действия субъектов гражданского оборота на типологически определенной основе, применительно к областям обязательственного, жилищного и наследственного права с тем, чтобы по максимуму упорядочить инициальную стадию функционирования механизма защиты гражданских прав;
5) определение статуса экономически и организационно более слабой стороны правоотношения, выявление ее характеристик с целью придать формальное равенство в действии механизмов защиты гражданских прав (ответ на вопрос, насколько данный субъект может на равных пользоваться потенциальной возможностью приведения в действие механизма защиты гражданских прав);
6) обобщение опыта других стран с точки зрения рационального восприятия лучших практик в части апробированных, наиболее эффективных способов и средств в составе механизма защиты гражданских прав (Вавилин, Колодуб, 2013).
Подчеркнем, что полный обзор трудов, посвященных категории «механизм» в ее применении к цивилистической теории и практике, исключен не только и не столько в силу ограниченных целевых рамок настоящей статьи, сколько потому, что сама по себе данная категория нечасто именуется напрямую, непосредственно, хотя из содержания работ очевидно, что речь идет именно об этой системной конструкции, обоснование которой составляет ценнейшую часть творческого наследия С.С. Алексеева.
Полагаем, в сфере гражданского и арбитражного судопроизводства ситуация аналогична. Не пользуясь самим термином «механизм», судьи тем не менее выстраивают обоснование своих решений, а они, по сути, не что иное, как акты защиты нарушенных или оспариваемых прав, свобод и законных интересов граждан, - по алгоритму и в точном соответствии с данной структурой.
В связи с этим вспоминается образ господина Журдена в комедии Ж.-Б. Мольера «Мещанин во дворянстве»: подобно тому, как этот герой и не подозревал, что вот уже более 40 лет говорит прозой1, правоведы-теоретики и практикующие юристы фактически работают по алгоритмам механизмов правового регулирования, в частности механизмов защиты права, хотя бы данная категория и не упоминается напрямую.
Таким образом, эвристический потенциал категории «механизм» при использовании в арсенале частноправовых наук обусловлен следующим:
- будучи продуктом метафоричности юридического сознания, данная категория изначально предполагает множественность интерпретаций и тем самым уже приспособлена к концептуализации любого эмпирического материала, нуждающегося в новом осмыслении с точки зрения de lege ferenda с последующим формированием правореализационной практики;
- эта категория позволяет более четко выстраивать межотраслевые связи и структурировать правовое регулирование в целом - как на национальном, так и на межгосударственном уровнях;
- с учетом многоэлементности и многоуровневости она способствует более надежной апробации какого-либо нового инструментария, поэтапно вводимого в правовую систему в связи с появлением новых реалий, концепции регулирования которых еще не сформированы полностью.
Как часть методологии юридического познания категория «частноправовой механизм защиты права» акцентирует диалектическое единство статического и динамического аспектов правового регулирования, а также обеспечивает генезис новой предметности правового регулирования, объективно неизбежной в стремительно меняющемся постиндустриальном обществе. В первую очередь это такие новые реалии, как цифровые технологии, с массовым внедрением которых повседневная жизнь удваивается, т. е. проходит плоскостях - реальной и виртуальной. Между тем разработка концептуальных основ урегулирования этой сравнительно новой сферы еще далека от завершения, хотя сама необходимость пропорционального юридического вмешательства сомнений ни у кого уже не вызывает.
С учетом того что цифровые технологии существенно затрагивают приватность как таковую, а значит - и сферу цивилистики, можно спрогнозировать новые, весьма интересные проявления эвристического потенциала категории «частноправовой механизм защиты права» при разработке дозволений и запретов, а также их новых комбинаций для обеспечения юридической безопасности человека в виртуальном мире.
Список источников:
Алексеев С.С. Механизм правового регулирования в социалистическом государстве. М., 1966. 187 с. Вавилин Е.В. Принципы гражданского права. Механизм осуществления и защиты гражданских прав. Саратов, 2012. 363 с. Вавилин Е.В., Колодуб Г.В. Механизм защиты гражданских прав: методологический подход к определению содержания // Вестник Саратовской государственной юридической академии. № 5 (94). 2013. С. 11-16.
Рубанов А.А. Понятие источника права как проявление метафоричности юридического сознания // Судебная практика как источник права / отв. ред. Б.Н. Топорнин. М., 1997. С. 42-47.
Синюков В.Н. Теория права С.С. Алексеева и ее роль в развитии отечественной юридической доктрины // Журнал российского права. 2020. № 2. С. 6-20. https://doi.org/10.12737/jrl.2020.013.
References:
Alekseev, S.S. (1966) The mechanism of legal regulation in a socialist state. Moscow, Yuridicheskaya Literatura. (In Russian) Rubanov, A.A. (1997) The concept of a source of law as a manifestation of the metaphorical nature of legal consciousness. In: Topornin, B.N. (ed.) Judicial practice as a source of law. Moscow, IGP RAN, 42-47. (In Russian)
Sinyukov, V.N. (2020) Theory of law of S.S. Alekseev and its role in developing domestic legal doctrine. Journal of Russian Law. (2), 6-20. Available from: doi:10.12737/jrl.2020.013. (In Russian)
Vavilin, E.V. & Kolodub, G.V. (2013) Mechanism of protection of the civil rights: Methodological approach to contents definition. Vestnik Saratovskoi Gosudarstvennoi Yuridicheskoi Akademii. (5), 11 -16. (In Russian)
Vavilin, E.V. (2012) Principles of civil law. The mechanism of implementation and the protection of civil rights. Saratov, SGUA. (In Russian)
Информация об авторе
К.А. Кашаев - советник ректора, Российский университет дружбы народов имени Патриса Лумумбы, Москва, Россия.
Конфликт интересов:
автор заявляет об отсутствии конфликта интересов.
Information about the author
K.A. Kashaev - Advisor to the Rector of the Patrice Lumumba Peoples' Friendship University of Russia, Moscow, Russia.
1 Мольер Ж.-Б. Мещанин во дворянстве : пьесы / пер. с фр. М.А. Донской, Б.И. Ярхо. СПб., 2014. 221 с.
- 333 -
Conflicts of interests:
The author declares no conflicts of interests.
Статья поступила в редакцию / The article was submitted 24.09.2023; Одобрена после рецензирования / Approved after reviewing 22.10.2023; Принята к публикации / Accepted for publication 28.11.2023.
Автором окончательный вариант рукописи одобрен.
