53ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ ФИЛОСОФИИ
ББК 87.3(4Гем)5-535.1
А. В. Ерахтин
КАНТОВСКИЙ АПРИОРИЗМ И ЭВОЛЮЦИОННАЯ ЭПИСТЕМОЛОГИЯ
Рассматриваются гносеология И. Канта, его учение об априорных формах чувственности, рассудка и разума. Кант выступил против эмпиризма и рационалистических концепций о врожденных идеях, поскольку не видел научной перспективы исследования в этом направлении. Являясь представителем своей эпохи, не знавшей достижений современной биологии и когнитивной науки, Кант приходит к важному философскому выводу, что субъект, приступающий к познанию объекта, уже располагает априорными формами познания.
Анализируя учение Канта о трансцендентальности человеческого познания и сопоставляя его с достижениями современной эволюционной эпистемологии, автор показывает, как в процессе онтогенеза мышления и языка человек овладевает готовыми знаниями, которые будут для него априорными, но филогенетически они являются апостериорными, поскольку приобретаются в результате исторического познавательного опыта. Таким образом, современная когнитивная наука дополняет, уточняет и конкретизирует основные положения гносеологии Канта.
Ключевые слова: априоризм, врожденные идеи, эмпиризм, рационализм, трансцендентальность, эволюционная эпистемология, онтогенез и филогенез мышления и языка, эксперименты над антропоидами.
Kant's gnoseology, his doctrine about aprioristic forms of sensuality, mind and reason are considered. Kant opposed empiricism and rationalistic concepts about the congenital ideas as he didn't see scientific prospect of a research in this direction. Being the representative of the era which lacked the information about achievements of modern biology and cognitive science, Kant comes to an important philosophical conclusion that a person attempting to gain the knowledge about an object already has aprioristic forms of knowledge.
Analyzing Kant's doctrine about transcendentality of human knowledge, and comparing him with achievements of modern evolutionary epistemology, the author shows how in the course of ontogenesis of thinking and language a human being acquires ready knowledge which will be for him/her aprioristic, but phylogenetically this knowledge has an a posteriori character since it is gained as a result of historical cognitive experience. Thus, the modern cognitive science complements, specifies and concretizes basic provisions of Kant's gnoseology.
Key words: apriorism, innate ideas, empiricism, rationalism, transcendentali-ty, evolutionary epistemology, ontogenesis and phylogenesis of thought and language, experimenting with anthropoids.
© Ерахтин А. В., 2017
Переворот в метафизике, осуществленный И. Кантом, связан с радикальным пересмотром традиционной гносеологии. Обосновывая новую теорию познания, Кант выступил с критикой эмпирических и рационалистических теорий XVII—XVIII вв. Эмпирическая философия Нового времени отрицала любые врожденные идеи, рассматривая опыт как единственный источник всех наших знаний. Рационалисты, напротив, считали, что теоретическое знание не сводимо к эмпирическому, поскольку оно выходит за границы непосредственного опыта. Человеческий разум способен к независимым от опыта априорным умозаключениям, основой которых является интеллектуальная интуиция. Так, согласно Р. Декарту, при рождении каждого человека Бог вместе с душой вкладывает в его сознание ряд «ясных» понятий, которые и позволяют познавать окружающий мир. Эти понятия адекватны миру, они гарантируют человеку объективную истину, потому что Бог, как выражается Декарт, не может быть обманщиком. Априорные идеи делают возможным постижение реальности с помощью независимой от чувственности интуиции.
Кант выступил против непосредственного усмотрения истины, но согласился с существованием априорного знания. Наука, рассуждает Кант, часто выходит с помощью логических экстраполяций за пределы достоверного опыта, т. е. опыта, охватывающего прошлое и настоящее. И математика, и теоретическое естествознание заключают в своем составе истины, всеобщность и необходимость которых не могут быть почерпнуты из опыта. Однако в противоположность рационалистам Кант отрицает сверхопытное содержание категорий, подчеркивая, что априорные формы познания способны дать новое знание лишь в соединении с эмпирическими, чувственными данными. Всякое познание начинается с опыта, но отсюда не следует, что оно целиком происходит из опыта, — вот исходное положение, с которого начинается «Критика чистого разума».
Таким образом, если эмпиризм был не в состоянии объяснить всеобщий и необходимый характер математики и теоретического естествознания, то рационализм не мог решить проблему синтеза опытного и теоретического знания. Пытаясь преодолеть дихотомию априоризма и эмпиризма, Кант создает учение о трансцендентальной апперцепции — абсолютной зависимости результатов познания от априорных форм чувственности, рассудка и разума. Чувственное созерцание в философии Канта — источник знания. Внешний мир является субъекту через его чувственность, которая дает эмпирическому содержанию знания априорные формы ощущений — пространство и время. Поскольку пространство и время обладают признаками всеобщности и необходимости, Кант делает вывод, что они не могут иметь опытного происхождения. Причем они не только независимы от опыта, но необходимо предшествуют ему и проецируются на еще не познанные явления. Пространство и время не являются объективными свойствами, которые принадлежали бы вещам в себе, они имеют сугубо субъективный характер [5, с. 404].
Кант не отождествляет априорное с врожденным, он критически оценивает учение о врожденных идеях, полагая, что априорные формы пространства и времени не являются врожденными, а имеют свою историю. «Наконец, — говорит он, — как бы само собой возникает вопрос, врожденны ли оба понятия или приобретены. Второе, правда, кажется уже опровергнутым предшествующими рассуждениями, а первое просто не следует допускать, так как оно пролагает путь для философии лентяев, которые, ссылаясь
на первую причину, объявляют всякое дальнейшее исследование тщетным. Однако оба понятия, без всякого сомнения, приобретены, но не путем отвлечения от чувственных объектов (ведь ощущение дает материал, а не форму человеческого познания), а самим действием ума, координирующего свои ощущения по вечным законам как неизменный и потому созерцательно познаваемый прообраз» [там же, с. 408]. Ощущения вызывают деятельность ума, но откуда появляются априорные формы созерцания и понятия? Кант пытается ответить на этот вопрос гипотетически, предполагая существование неких «вечных законов», присущих человеческому уму.
Итак, чувственное созерцание — это начало всякого познания. Но здесь сразу возникает вопрос о его источнике, его отношении к внешнему миру. Важным составным элементом науки о чувственном познании и гносеологии в целом Кант считает учение о «вещах в себе». Он убежден, что мир вещей в себе существует, поскольку именно они воздействуют на органы чувств и вызывают в нас ощущения. Опытные данные не дают нам адекватного знания об окружающем нас мире. То, чем вещь является для нас (феномен), принципиально отличается от того, что она представляет сама по себе (ноумен). В чувственно воспринимаемом мире, подчеркивает Кант, «мы везде, даже при глубочайшем исследовании его предметов, имеем дело только с явлениями» [6, с. 146]. Явления способствуют данности предмета через представления, они свидетельствуют о том, что предмет — источник действия на органы чувств, что он существует, но ничего не говорит о нем самом. Кант разъясняет: человек, лишенный зрения, лишен и чувственного представления об окружающем мире. Но видеть — это еще не значит видеть что-то. Действительно, смотрит глаз, слушает ухо, а видит и слышит мозг. Вещи в себе воздействуют на наши чувства и порождают ощущения, образующие, говоря словами Канта, «материю» явлений. Но явления не содержат в себе каких-либо признаков этих «вещей», а представляют собой лишь реакцию чувственности на воздействие извне. Кант пишет: «Каковы предметы в себе и обособленно от этой восприимчивости нашей чувственности, нам совершенно неизвестно» [там же, с. 144].
В процессе познания субъект облекает полученные им от вещей ощущения не только в формы пространства и времени, но также и в форму понятий. Созерцания субъекта могут быть только чувственными, а способность мыслить предмет чувственного познания есть рассудок. Мышление рассудка — это познание через понятия. Априорными формами рассудка выступают наиболее общие понятия — категории, которые представляют собой всеобщую и необходимую форму мыслимости каких бы то ни было предметов. Кант пишет: «Мы не можем мыслить ни одного предмета иначе как с помощью категорий» [там же, с. 214].
Категории, которые Кант называет чистыми понятиями рассудка, возникают в ходе общего развития человеческого познания, но в каждом отдельном познавательном акте они выступают как предпосылка и необходимое условие его познания. Используя категории, субъект опирается на предшествующий опыт человеческого познания, в ходе которого в мышлении человека появляется способность к логическим функциям. В этом смысле категории априорны. В. В. Васильев пишет: «Выведение категорий из логических функций доказывает априорное и нечувственное происхождение этих основных понятий рассудка» [1, с. 156].
Кант не ставит вопроса об историческом становлении и развитии категориального аппарата мышления. Категории априорны, поскольку изначально присутствуют в сознании, но они, подчеркивает Кант, не являются врожденными, а созданы нами самими в ходе «эпигенеза чистого разума». С помощью категорий рассудок упорядочивает многообразие чувственного восприятия. Категории проникают в чувственность, делая ее осмысленной, но чувственность и рассудок, согласно Канту, это самостоятельные способности, которые приводятся в связь только в процессе познания. Утверждая необходимость единства чувственного созерцания и категориальных форм работы рассудка, Кант говорит: «...существуют два основных ствола человеческого познания, вырастающие, быть может, из одного общего, но неизвестного нам корня, а именно чувственность и рассудок; посредством чувственности предметы нам даются, рассудком же они мыслятся» [6, с. 123—124].
Определяя рассудок как «познание через понятия», Кант добавляет: «рассудок можно вообще представить как способность составлять суждения» [там же, с. 167]. Суждения он делит на аналитические и синтетические. Аналитические априорные суждения самоочевидны, тавтологичны, они расчленяют, выявляют содержание субъекта суждения, но не добавляют нового знания. Кант называет их поясняющими. Априорные синтетические суждения способны давать новое всеобщее и необходимое знание. В том, что эти знания возникают вне опыта, он не сомневается, ведь иначе научные знания не были бы обязательными для всех.
Выявив различия между эмпирическим и теоретическим познанием, а также между аналитическими и синтетическими суждениями, Кант сосредоточил свое внимание на исследовании творческих способностей человеческого мышления. Поскольку именно мышление, в конечном счете, создает понятия предметов, то Кант переходит к исследованию науки о мышлении — формальной логике Аристотеля. Недостатком последней является то, что она работает с уже готовыми понятиями и не объясняет, как они создаются. Поэтому Кант делает вывод, что должна существовать другая логика, показывающая, как создаются понятия. Такую логику он предложил назвать трансцендентальной.
Трансцендентальная логика, в отличие от формальной, должна иметь своим предметом не формы мысли, а категории, которые возникают из логических функций (суждений) рассудка, заложенных в «спонтанности нашего мышления». В сознании человека, по Канту, заложено стремление к единству знания. Рассудок, объединяя многообразие наглядных представлений, приводит их к единству, но он не может дать синтетических знаний из понятий, так как все знания рассудка всегда опираются на опыт. Окончательного единства познание достигает на ступени разума. Разум никогда не направлен прямо на опыт или на какой-нибудь объект, он всегда имеет своим предметом рассудок, чтобы с помощью понятий априори придать единство многообразным рассудочным знаниям.
Подобно тому, как рассудок порождает категории и объединяет многообразие чувственных восприятий предметов посредством понятий, разум порождает свои понятия — трансцендентальные идеи, которые существуют в разуме как априорные принципы. Кант пишет: «Под идеей я разумею такое необходимое понятие разума, для которого в чувствах не может быть дан никакой адекватный предмет» [там же, с. 358]. Это идеи души, мира и Бога, которые являются предметом исследования в метафизике. Идеи необходимы
для опытного (научного) знания в качестве идеалов, регулятивных принципов, направленных на постижение целого, всеобщего, абсолютного. Но поскольку идеи разума не основываются на чувственных данных, а составляют его собственную природу, стремление разума выявить всеобщее, охватить мир в целом и раскрыть сущность неизбежно приводит его к неразрешимым противоречиям. Тем самым Кант ставит под сомнение традиционную метафизику, которая рассматривалась как учение об умопостигаемых, сверхчувственных основах всякого существования.
Огромной заслугой Канта, его коперниканским переворотом в философии было признание определяющей роли субъекта в процессе познания. До Канта считалось, что знания должны сообразовываться с предметами. При этом безуспешными были все попытки что-то априорно установить о предметах, что расширяло бы наше знание о них. «Поэтому, — говорит Кант, — следовало бы попытаться выяснить, не разрешим ли мы задачи метафизики более успешно, если будем исходить из предположения, что предметы должны сообразовываться с нашим познанием, — а это лучше согласуется с требованием возможности априорного знания о них, которое должно установить нечто о предметах раньше, чем они даны» [там же, с. 87]. Априорность познания означает, что «мы a priori познаём о вещах лишь то, что вложено в них нами самими» [там же, с. 88]. Другими словами, предметы познаются только так, как это позволяют им возможности нашего разума. Такой подход, по мнению Канта, сближает метафизику с точными науками, такими как математика и теоретическое естествознание.
Если традиционная (докантовская) метафизика стремилась строить свою онтологию в рамках трансцендентализма, то у Канта метафизика приобретает трансцендентальный характер. Трансцендентное — значит сверхопытное, то, что выходит за пределы всякого возможного опыта, потустороннее. Трансцендентальное, которое Кант называет доопытным, несмотря на независимость от эмпирического познания, не выходит за пределы опыта, более того, оно является основой и условием всякого опыта, поскольку организует наше познание и делает его возможным. Кант поясняет: «Я называю трансцендентальным всякое познание, занимающееся не столько предметами, сколько видами нашего познания предметов, поскольку это познание должно быть возможным a priori» [там же, с. 121].
Будучи представителем своей эпохи, не знавшей достижений современной биологии и когнитивной науки, Кант высказывает верную мысль о том, что познающий субъект располагает определенными, сложившимися до него формами познания. Действительно, с позиций эволюционной эпистемологии наш познавательный аппарат является результатом эволюции. Сложившиеся мозговые структуры должны предшествовать человеческому познанию, чтобы сделать его возможным.
Один из основоположников современной эволюционной теории познания Г. Фоллмер считает, что эта теория может дать ответ на многие важные вопросы, поставленные Кантом. Во-первых, говорит он, теперь мы знаем, откуда происходят субъективные структуры познания (они продукт эволюции). Во-вторых, мы знаем, почему они у всех людей одинаковы (потому что они генетически обусловлены). В-третьих, мы знаем, почему они согласуются со структурами внешнего мира (потому что иначе мы бы не выжили в эволюции). И далее Фоллмер пишет: «Рационализм и эмпиризм не образуют абсолютной противоположности, как это часто изображается. В этих
вопросах эволюционная теория познания превосходит Канта и делает возможной ревизию трансцендентальной философии» [11, с. 144]. В то же время Фоллмер считает, что «врожденные идеи» играли ключевую роль» в гносеологии Канта. По этому поводу С. Н. Мареев справедливо замечает: «Кантов-ские a priori не могут быть врожденными в биологическом смысле, так же как и декартовские «идеи», потому что они идеальны. Врожденными могут быть только материальные структуры. И не только мозга, но и всей телесной организации» [8, с. 54—55].
Кант никогда не думал о «материальных носителях» того, что он называл априорным знанием. Отрицая врожденные идеи, он не ставит вопроса об историческом развитии мышления, полагая, что категории изначально существуют в сознании познающего субъекта. В рамках современной когнитивной науки, занимающейся исследованием мыслительных процессов у человека и животных, появилась возможность дать ответ на вопрос: откуда берутся познавательные способности человека? Е. Н. Князева пишет: «Эволюционная эпистемология не отбрасывает эпистемологию Канта, она есть важное дополнение к кантовскому априоризму. Эволюционная эпистемология как естественная история или биология познания начинается там, где заканчивается эпистемология Канта» [7, с. 80].
Прежде всего, возникает вопрос о происхождении и развитии априорных форм в онто- и филогенезе человека, о психических возможностях животных. На вопрос: «Имеются ли врожденные структуры познания у животных?» Фоллмер отвечает утвердительно. Врожденными, говорит он, являются материальные мозговые структуры, с которыми, как и с другими органами, животные входят в окружающий мир. Цыплята, высиженные в темноте и не имеющие еще опыта общения с пищей, в десять раз чаще клюют шарообразную, нежели пирамидальную пищу, следовательно, констатирует Фоллмер, они имеют «врожденную способность воспринимать трехмерность, образ и величину». Далее он цитирует К. Лоренца: «Молодой черный стриж, который не мог иметь пространственного опыта, глубинных критериев и т. д., так как вырос в тесном гнезде, где невозможно расправить крылья, попадая в воздушное пространство, оказывается полностью готовым оценивать расстояния, понимать запутанные пространственные структуры и находить путь между антенной и дымовой трубой» [11, с. 72].
Таким образом, у животных при рождении появляется способность воспринимать трехмерность пространства и свободно ориентироваться в нем. У человека все происходит по-иному. Сразу после рождения ребенок может различать только свет, он видит окружающий мир в серых тонах, а вместо лиц — нечеткие силуэты с размытыми контурами. Через месяц бесцельное блуждание каждого глаза уступает место согласованным движениям обоих глаз, но только со второго полугодия жизни начинается освоение окружающего пространства, создается зрительное представление о расстоянии и трехмерности пространства. Для восприятия окружающего мира новорожденный должен быть готов к приему информации о нем. А это предполагает наличие некоторых врожденных схем. Но человек, подчеркивает Е. А. Серги-енко, «не имеет готовых знаний в духе платоновских идей. Врожденное знание оказалось бы неадекватно меняющимся условиям жизни. Люди должны познавать свой мир. Поэтому врожденны лишь самые общие схемы первоначальной организации и сбора информации, которые впоследствии детализируются во взаимодействии с окружением» [10, с. 109].
Кант полагал, что человек от рождения обладает некоторыми общими понятиями, которые позволяют упорядочивать чувственные восприятия. Но современная наука показала, что у младенца нет врожденных знаний, нет никаких мыслительных форм. «Ребенок человека рождается совершенно беспомощным, наиболее беспомощным по сравнению с детенышами высокоразвитых животных. К моменту рождения он обладает лишь некоторыми, наследственно закрепленными механизмами, безусловными рефлексами, облегчающими приспособление к новым условиям жизни» [12, с. 28].
Уже с первого дня ребенок ощущает зрительные, слуховые, осязательные, обонятельные и вкусовые раздражения, но не способен их дифференцировать и анализировать. Экспериментально установлено, что в больших полушариях головного мозга младенца не могут возникать очаги возбуждения и торможения, без чего дифференциация предметов и их свойств невозможна.
Еще в 20—40-е гг. XX в. швейцарский психолог Ж. Пиаже подробно и обстоятельно описал закономерности развития психики в онтогенезе. Некоторые наиболее фундаментальные его идеи, в частности представление о стадиях развития психики, сенсо-моторном интеллекте, интериоризации и другие, были творчески использованы Л. С. Выготским и прочно вошли в отечественную психологическую науку. Одной из таких идей Пиаже, возникшей у него под влиянием работ В. Кёлера об интеллекте шимпанзе, явилась идея о происхождении мышления из предметного действия. В результате действий ребенка с предметами у него вырабатываются действенно-образные схемы мира и формируется координация действий руки и взгляда, являющаяся основой сенсо-моторного интеллекта [9, с. 174]. В исследованиях Л. В. Выготского, А. Н. Леонтьева, А. П. Лурия, С. Л. Рубинштейна, Д. Б. Эльконина и других отечественных ученых показано, что развитие мышления происходит в результате активной деятельности ребенка под руководством взрослых, в процессе которой он усваивает социальный опыт, опосредованный знаковым общением. Процесс образования понятий начинается в трехлетнем возрасте. В это время словарный запас ребенка насчитывает 300—500 слов, совершенствуются речевые шаблоны, на основании отвлечения и обобщения появляются миниатюрные системы знаний об отдельных предметах, позволяющие узнавать их в различных ситуациях. Усвоение научных понятий происходит уже в период школьного обучения [3].
Исследования в области филогенеза свидетельствуют о том, что становление психики человека было подготовлено развитием его животных предков. Наличие элементарного мышления у высших обезьян, проявляющегося в их орудийной деятельности, отмечают все современные исследователи антропоидов. Антропоиды не являются непосредственными предками человека, но степень их анатомического, психологического и иного сходства с австралопитеками, непосредственными предками человека, и человеком достаточно велика. Поэтому данные о современных антропоидах с известной степенью осторожности можно использовать для анализа возможных путей антропогенеза, для реконструкции филогенеза мышления и языка.
Исследования онтогенеза человека показали, что понятийная форма мышления с необходимостью предполагает наличие словесного языка. Антропоиды не могут произносить членораздельные звуки в силу особенностей анатомического строения гортани и надгортанника, но достаточно высокий уровень развития их психики позволил высказать предположение, что они могут усвоить некоторую систему коммуникативных средств, основанную на иной,
чем звуковая речь, чувственной модальности. Моторная ловкость обезьян наталкивала на мысль об использовании рук. Выготский, обсуждая опыты американского зоопсихолога Р. Йеркса, который видел причину неспособности шимпанзе овладеть речью в отсутствии или неразвитости слуховой имитации, указал на «превосходный экспериментальный способ» проверить это положение: исключить при обучении шимпанзе речи феномен слухового подражания и попытаться научить шимпанзе языку знаков, которыми пользуются глухонемые. «Суть дела ведь заключается вовсе не в звуках, а в функциональном употреблении знака, соответствующего человеческой речи» [2, с. 97].
Во второй половине XX в. в США были проведены серии экспериментов по обучению высших обезьян различным видам искусственных языков. У супругов Р. А. и Б. Т. Гарднер, а также у Р. Футса в качестве средства коммуникации между человеком и шимпанзе применялся «амслен» — язык жестов, которым пользуются глухонемые Северной Америки. У А. и Д. Премак употреблялась специально созданная система знаков из цветных пластиковых жетонов различной формы, которые крепились с помощью магнита на доску. У Д. Румбо практиковался специально созданный язык, сравнимый по сложности с человеческим, только более логически упорядоченный и введенный в компьютер. Экспериментальная установка включала в себя этот компьютер, клавиатуру, и уже с ее помощью как экспериментаторы, так и шимпанзе составляли сообщения, экран дисплея, на котором появлялись знаки сообщения, и механическое устройство, выполнявшие просьбы животного. Эти эксперименты получили высокую оценку со стороны антропологов, психологов, лингвистов и иных специалистов США, Германии, Франции, Италии и других стран (подробнее об этом см.: [4]). В опытах Гарднеров — Футса наблюдалось спонтанное использование знаков «амслена», соединение их в последовательности из двух, трех и более знаков. Шимпанзе оказались способными оперировать представлениями об объекте и субъекте действия, о его направленности, принадлежности предмета, его местонахождении и признаках. Следует отметить и такое явление, как способность антропоидов называть один предмет или ситуацию различными способами. Опыты с шимпанзе, проводившиеся группами Гарднеров — Футса и Д. Румбо, показали со всей наглядностью: уже антропоиды обладают таким уровнем интеллектуального развития, которое делает возможным усвоение элементов искусственного языка, во многих аспектах сопоставимого с языком человека. Это обстоятельство свидетельствует о том, что у непосредственных предков человека формируются когнитивные структуры, приспособленные к восприятию языковой информации.
Мозг новорожденного не содержит априорных форм пространства и времени, общих понятий, категорий и трансцендентальных идей Канта, но он обладает такими материальными структурами, которые позволяют ему овладеть этой информацией. Человеческий организм несет в себе когнитивные структуры и опыт, накопленный в его филогенетическом развитии. Но источники мыслительной деятельности и «категориального» поведения надо искать не в структурах мозга, а в общественных формах исторического существования человека. Овладевая в процессе онтогенетического развития языком и понятийным мышлением, ребенок тем самым опирается на уже сформировавшиеся знания, закрепленные в категориях. Эти знания являются для человека априорными, но филогенетически они приобретены в результате исторического опыта и в этом отношении будут апостериорными.
Таким образом, сопоставление идей кантовского априоризма и эволюционной эпистемологии позволяет сделать вывод о том, что современная когнитивная наука не противоречит основным положениям гносеологии Канта, а напротив, дополняет, уточняет и конкретизирует их.
Библиографический список
1. Васильев В. В. Подвалы кантовской метафизики : (дедукция категорий). М. : Наследие, 1998. 160 с.
2. Выготский Л. С. Мышление и речь // Соч. : в 6 т. М. : Педагогика, 1982. Т. 2. С. 5—361.
3. Ерахтин А. В. Диалектика становления мышления и сознания. Свердловск : Изд-во Уральск. ун-та, 1989. 152 с.
4. Ерахтин А. В., Портнов А. Н. Философские проблемы этологии и зоопсихологии. М. : Знание, 1984. 64 с.
5. Кант И. О форме и принципах чувственно воспринимаемого и умопостигаемого мира // Соч. : в 6 т. М. : Мысль, 1964. Т. 2. С. 381—425.
6. Кант И. Критика чистого разума // Соч. : в 6 т. М. : Мысль, 1964. Т. 3. С. 69— 756.
7. Князева Е. Н. Эволюционная эпистемология: современный взгляд // Эпистемология: перспективы развития. М. : Канон+ РООН «Реабилитация», 2012. С. 62—89.
8. Мареев С. Н. Натуралистическое извращение Канта // Философия Канта в критике современного разума : сборник статей. М. : Русская панорама, 2010. С. 43—56.
9. Пиаже Ж. Ж. Психология интеллекта // Избранные психологические труды. М. : Просвещение, 1965. С. 55—231.
10. Сергиенко Е. А. Раннее когнитивное развитие: новый взгляд. М. : Институт психологии РАН, 2006. 464 с.
11. Фоллмер Г. Эволюционная теория познания: врожденные структуры познания в контексте биологии, психологии, лингвистики, философии и теории наук. М., 1989. 165 с.
12. Эльконин Д. Б. Детская психология. М. : Академия, 2007. 384 с.
ББК 87.153.4
Л. Д. Петряков
ЕДИНСТВО И РАЗЛИЧИЕ В МЫШЛЕНИИ ВОСТОКА И ЗАПАДА
Рассмотрены сравнительные особенности мышления и поведения, характерные для представителей восточных и западных культур: мышление предметами, свойствами, отношениями и ситуациями. Комбинация предметного, свойственного, относительного и ситуативного мышления возможна и необходима в решении практических задач. Она может дать комбинированную технику как мышления, так и поведения, что особенно важно в контексте глобализации. Взаимопонимание людей, межкультурный диалог невозможны без знаний характерных особенностей мышления представителей разных культур.
© Петряков Л. Д., 2017
