CC BY
6
УДК 1(091):124 Б01: 10.24412/1816-1863-2024-1-37-51
КАНТИАНСКАЯ ПЕРСПЕКТИВА ОБЕСПЕЧЕНИЯ УСТОЙЧИВОСТИ АНТРОПО-ПРИРОДНЫХ СИСТЕМ В РИСКОГЕННОЙ ВНЕШНЕЙ СРЕДЕ
Г. А. Фоменко, д-р геогр. наук, научный руководитель, Научно-производственное объединение «Институт устойчивых инноваций», профессор, Балтийский федеральный университет имени Иммануила Канта, info@npo-kad.ru, г. Ярославль, Россия
Цель: развитие методологии обеспечения устойчивости антропо-природных систем (АПС) в условиях высоких неопределенностей1 и рисков «полного» мира на основе прочтения философского наследия И. Канта в реалиях XXI века. Потребность в этом обусловлена тем, что, как и во времена И. Канта, сегодня широкое осознание глобальных вызовов существованию человечества вошло в противоречие с реальным доминированием в повседневности рационализма, утилитаризма и вульгарного м атериализма. Методы: опираясь на критическую философию И. Канта, рассмотрены предпосылки и сложившиеся подходы к обеспечению устойчивости АПС в риско-генной внешней среде. Базовое понятие теории живых систем — самоорганизация — И. Кантом рассматривается как самоорганизованная сущность, которая и есть система. Для разработки механизмов управления АПС важно, что И. Кант связывал кризисные явления в экономике в рис-когенной внешней среде с отсутствием добра и нравственности в ее основе. Результаты: показано, что в рискогенной внешней среде идеи И. Канта позволяют глубже понять возможности и пределы трансдисциплинарного синтеза естественно-научного и ценностного подходов в анализе развития АПС, а также роль и значение социокультурных институтов устойчивого развития (УР). В первую очередь речь идет о категории ответственности (англ. responsibility) общества и каждого индивида за сохранение жизни на планете, которая может быть гармонизирована с категорическим императивом И. Канта (последнее особенно актуально для стран с авраамической культурной традицией). Реализуя идеи И. Канта для обеспечения устойчивости АПС в рискогенной внешней среде внимание, следует сосредоточить на мотивах и готовности людей действовать на благо других, даже если это может привести к личным потерям. Актуально как никогда значение предвидения И. Канта о «царстве целей» после принятия в 2015 году на уровне ООН глобальных целей устойчивого развития, задающих ориентиры гармонизации целевых приоритетов развития стран и народов с глобальной повесткой выживаемости человечества. Тем самым возросло внимание к основному этическому вопросу институционализации социальных отношений в ясной кантовской перспективе, как запрет на использование других в качестве средства для достижения собственных целей. Теоретическая и/или практическая значимость: для разработки институтов и инструментов регулирования процессов УР важна мысль И. Канта об ограниченности теоретического разума и о необходимости обращения к разуму практическому. Следует признать, что кантианская основа позволяет выявить основные черты и ранее скрытые особенности практического механизма решения проблем обеспечения устойчивости АПС в рискогенной внешней среде, многие из которых ускользали и ускользают от внимания. Тем самым кантианская перспектива способна существенно улучшить планирование и осуществление мер по переходу управления на принципы устойчивого развития — ESG-переход (Environmental, Social and Governance)2. Следует выделить ряд основных институциональных направлений, где значимость кантианской перспективы особенно высока. Так, получает дополнительное философское обоснование разработка поведенческой модели «человека ответственного» на базе категорического императива И. Канта с учетом заботы о будущих поколениях. Именно И. Кант вводит в модель развития представления о ценностных мотивах и моральных стимулах и соответствующих измерениях — от местных сообществ до человечества в целом. Тем самым в кантианской перспективе обосновывается и актуальность перехода от трех- к четырехопорной модели устойчивости, в которой актуализируется значение категорического императива. Телеология И. Канта, в первую очередь его предвидение о «царстве целей»3, незаменима для понимания
1 Неопределенность затрагивает большинство аспектов жизни, особенно когда принимаются решения, последствия которых невозможно предсказать.
2 https://www.worldbank.org/en/projects-operations/environmental-and-social-policies.
3 Под царством И. Кант понимает систематическую связь между различными разумными существами через общие им законы. А так как законы определяют цели согласно своей общезначимости, то если отвлечься от индивидуальных различий между разумными существами, равно как и от всего содержания их частных целей, можно мыслить целое всех целей (и разумных существ как целей самих по себе, так и собственных целей, которые каждое из них может ставить самому себе) в систематической связи, т. е. царство целей, которое возможно согласно вышеуказанным принципам [1].
37
сущности и глубины идеи принятия глобальных целей устойчивого развития (ЦУР)4. Применительно к образовательной сфере в статье отмечена важность критического объектно-ориен-
¡^ тированного мышления и изучение его кантианских основ для реализации идей устойчивого
с развития.
^
15 The goal: the development of a methodology for ensuring the sustainability of anthropo-natural systems ^ (APS) in conditions of high uncertainties and risks of a "complete" world based on reading the philosophical heritage of I. Kant in the realities of the 21st century. The need for this is due to the fact that, as in the time of I. Kant, today the widespread awareness of global challenges to the existence of mankind has come into conflict with the real dominance of rationalism, utilitarianism and vulgar materialism in everyday life. Methods: Based on the critical philosophy of I. Kant, the prerequisites and established approaches to ensuring the stability of APS in a risky external environment are considered. The basic concept of the theory of living systems — self-organization — is considered by I. Kant as a self-organized entity, which is a system. For the development of APS management mechanisms, it is important that I. Kant linked crisis phenomena in the economy in a risky external environment with the lack of goodness and morality at its core. Results: it is shown that in a risky external environment, Kant's ideas allow a deeper understanding of the possibilities and limits of the transdisciplinary synthesis of natural science and value approaches in the analysis of the development of APS, as well as the role and importance of socio-cultural institutions of sustainable development (SD). First of all, we are talking about the category of responsibility of society and each individual for the preservation of life on the planet, which can be harmonized with Kant's categorical imperative (the latter is especially relevant for countries with an Abra-hamic cultural tradition). Implementing Kant's ideas to ensure the stability of APS in a risky external environment, attention should be focused on the motives and willingness of people to act for the benefit of others, even if this may lead to personal losses. The importance of Kant's vision of the "kingdom of goals" is more relevant than ever after the adoption of the global Sustainable Development Goals at the UN level in 2015, setting guidelines for harmonizing the target development priorities of countries and peoples with the global agenda of human survival. Thus, attention has increased to the main ethical issue of institutionalizing social relations in a clear Kantian perspective — as a prohibition on using others as a means to achieve one's own goals. Theoretical and/or practical significance: for the development of institutions and tools for regulating SD processes, I. Kant's thought about the limitations of theoretical reason and the need to turn to practical reason is important. It should be recognized that the Kantian framework allows us to identify the main features and previously hidden features of the practical mechanism for solving problems of ensuring the stability of APS in a risky external environment, many of which have eluded and are escaping attention. Thus, the Kantian perspective can significantly improve the planning and implementation of measures for the transition of management to the principles of sustainable development — ESG transition (Environmental, Social and Governance)5. It is necessary to identify a number of main institutional areas where the importance of the Kantian perspective is especially high. Thus, the development of a behavioral model of a "responsible person" on the basis of Kant's categorical imperative, taking into account concern for future generations, receives additional philosophical justification. It is Kant who introduces ideas about value motives and moral incentives and their corresponding dimensions into the development model — from local communities to humanity as a whole. Thus, in the Kantian perspective, the relevance of the transition from a three- to four-support model of stability is justified, in which the meaning of the categorical imperative is actualized. Kant's teleology, primarily his vision of the "kingdom of goals"6, is indispensable for understanding the essence and depth of the idea of adopting the global Sustainable Development Goals (SDGs)7. In relation to the educational sphere, the article highlights the importance of critical object-oriented thinking and the study of its Kantian foundations for the implementation of sustainable development ideas.
Ключевые слова: устойчивое развитие, геосистемы, категорический императив, телеология, цели устойчивого развития, четырехопорная матрица устойчивости, телеология.
Keywords: sustainable development, geosystems, categorical imperative, teleology, sustainable development goals, four-pillar sustainability matrix, teleology.
38
4 Новая повестка и Цели устойчивого развития приняты на Конференции ООН в сентябре 2015 г.
5 https://www.worldbank.org/en/projects-operations/environmental-and-social-policies.
6 By the kingdom, I. Kant understands the systematic connection between various intelligent beings through the laws they share. And since laws define goals according to their general significance, if we ignore the individual differences between intelligent beings, as well as the entire content of their particular goals, we can think of the whole of all goals (and intelligent beings as goals in themselves, and their own goals that each of them can set for themselves) in a systematic way connections, i.e. the realm of goals, which is possible according to the above principles [1].
7 The new Agenda and Sustainable Development Goals were adopted at the UN Conference in September 2015.
1. Введение
Главной чертой современности и основной причиной экологического кризиса стало разрастание «экоследа» человечества и превращение биосферы в риско-генный антропоцен [2] в ситуации «полного» мира [3], в котором доминируют антропо-природные системы (англ. Human-Dominated Ecosystems), куда Человек входит как неотъемлемая и деятельност-ная составляющая. Существенно, что всего за пару десятилетий мир колоссально усложнился и стал качественно иным — взрывной рост в распространении инфо-коммуникационных технологий, беспи-лотников, биотехнологий и т. д. на глазах изменяет все сферы жизни общества, структуру и характер ресурсных потоков, что приводит к нарастанию неопределенностей и рисков развития. Обретение динамичной устойчивости сообществами и снижение рискогенности внешней среды требует крупномасштабных преобразований8 в сложной системе «общество— природа».
В механической картине мира, которая начиная с XVII века д оминировала в науке, человек был отделен от природы. С конца же XX века, как констатирует В. С. Сте-пин, постепенно формируется новое системное видение природной среды, в которой протекает жизнедеятельность людей [4]. Природа начинает рассматриваться не как конгломерат качественно специфических объектов и даже не как механическая система, а как целостный живой организм, преобразование которого человеком может проходить лишь в определенных границах. Нарушение этих границ приводит к изменению системы, ее переходу в качественно иное состояние, приводящее к необратимым упрощениям системы, исчезновению многих биогеоценозов.
8 На IV Саммите по устойчивому развитию, который прошел в контексте Генеральной ассамблеи ООН 21—24 сентября 2020 года, было заявлено: «Чтобы вернуть мир на путь устойчивого, справедливого и инклюзивного роста, потребуется нечто большее, чем глобальное восстановление — глубокая перезагрузка социальных и экономических систем». — https://www.weforum.org/events/sustai-nable-development-impact-summit-2020.
Также на смену концепции осваиваемого, «пустого» мира, в котором сформировалась человеческая цивилизация, — мира неизведанных территорий и избытка природных ресурсов, пришло понимание его предельной заполненности — «полного» мира неопределенностей и рисков обострения проблем выживания человечества. Для понимания развития АПС в новой ситуации актуальны две глубокие и жизненные идеи, выдвинутые еще Кантом и развитые Шеллингом: (1) тождество субъекта и объекта в их динамичном развитии: (2) понимание природы как живого развивающегося организма. Не случайно С. Н. Булгаков называл Шеллинга «философом природы и объективной действительности» [5]. Впоследствии субъект-объектный подход к развитию АПС получил в работах Леруа Э., Тейяра де Шар-ден П., Вернадского В. И., Соловьева В. С., Булгакова С. Н., Йонаса Г., Степина В. С., Кузнецова П. Г., Моисеева Н. Н., Лукьян-чикова Н. Н. и др.
В современный переломный момент изменения мировоззрений, по нашему мнению, целесообразно вернуться к критической философии И. Канта, применяя ее к анализу ситуации нарастания глобальных рисков и неопределенностей (климатических, социальных, природных и др.). Почему это так важно? Дело в том, что, как и во времена И. Канта, широкое осознание глобальных вызовов существования человечества вошло в острое противоречие с реальным доминированием в повседневности не столько рационализма, сколько утилитаризма и вульгарного материализма. Как никогда актуальны базовые понятия Канта применительно к теории Живых систем, самоорганизация которых продуцируется синтезом понятий свободы и системы, поскольку (в терминологии Канта) самоорганизованная сущность и есть система, поддерживаемая не каким-то внешним регулятором, а внутренними автономными процессами. И. Кант видел самоорганизацию как такое взаимодействие частей, когда каждая из них обязана своим существованием действию остальных и существует ради остальных и всего целого [6].
Мы, безусловно, не стремимся раскрыть многогранное творчество этого выдающегося мыслителя, которое далеко выходит за рамки рассматриваемой нами за-
а> о ф
О
О -1
39
IK
О ^
m О ш
дачи, а ограничиваемся только областью разработки институтов и инструментов регулирования процессов устойчивого развития в направлении снижения рискоген-ности внешней среды и повышения жизнеспособности сообществ.
В статье рассмотрены основные направления, по которым кантовское мышление позволяет выявить и понять основные черты и особенности разработки институтов регулирования процессов развития: (1) кантианская основа понимания перехода от трех- к четырехопорной модели устойчивости; (2) уточнение поведенческой модели «человека ответственного» на кантианской основе; (3) телеология И. Канта в теории и практике устойчивого развития.
2. Методология
Рефлексией на усложнение мировой системы стало появление и широкое распространение подходов устойчивого развития, нацеленных на удовлетворение потребностей настоящего времени, не ставя под угрозу возможности будущих поколений удовлетворять свои потребности9. УР стремится обеспечить мирное со-развитие стран и народов с учетом их культурного многообразия и объединяет широкий круг вопросов, касающихся высокого качества жизни, здоровья и благополучия, социальной справедливости и поддержания жизни во всем ее разнооб-разии10. Также УР представляет собой процесс управления совокупностью (портфелем) активов, направленный на сохранение и расширение возможностей, имеющихся у людей. Активы в данном определении включают не только традиционно подсчитываемый антропогенный (физический) капитал, но также природный и человеческий капиталы; в последние годы данный перечень был дополнен социальным и финансовым капиталами11. Напомним, что природный капитал пред-
40
9 В Российской Федерации принципы устойчивого развития используются в ГОСТ Р 54598.1—2015 «Менеджмент устойчивого развития. Часть 1. Руководство».
10 Это положение нашло отражение в ГОСТ 54598.1—2015.
11 Ийрв: //capitalscoalition.org/capitals-app-
гоасИ/
ставляет собой любой природный актив, создающий поток экосистемных услуг с экономической ценностью. Что касается культурного капитала, то Д. Тросби определил его как «актив, который воплощает, хранит или порождает культурную ценность в дополнение к любой экономической ценности, которой он может обладать» [7]. Однако эти важнейшие инструменты оценки богатства еще недостаточно инкорпорированы в процессы управления. Это выражается в занижен -ных в общественном сознании представлениях о ценности природного капитала [8] и, что не менее важно, о культурном капитале [9].
В последние годы в теории и практике УР акцент смещается в сторону сохранения жизнеспособности12 АПС в риско-генной внешней среде. Старые системы управления уходящего «пустого» мира [3] никогда не были ориентированы на их решение. Тем самым ставится под сомнение реализация не только глобальных ЦУР, но и эффективных действий по обеспечению жизнеспособности АПС: (1) сохранение и преумножение богатства (капитала устойчивости) страны и регионов, ценности активов океанов и м орей; (2) стимулирование природо-эффективных моделей экономического и социального развития; (3) управление рисками развития (климатическими, экологическими, рисками здоровью).
Для понимания процесса саморазвития АПС в соответствии с теорией УР актуально признание еще Шеллингом изначального тождества объекта и субъекта, духа и материи. Таким образом, в едином смыс-лообразующем поле оказываются субъект с его индивидуальным самосознанием, территориальным самовосприятием и социокультурной самоопределяемостью, общество и окружающее его пространство мира [10]. Отметим, что Шеллинг Ф. В. в своей «Системе трансцендентального идеализма» при постановке основных проблем, так или иначе, восходит к Канту [11]. Так, идея активности познания, едва намеченная в гносеологии Кантом и подхваченной Шеллингом, логично приводит
12 Жизнеспособность (resilience) — это способность выживать, адаптироваться и процветать в ситуации высоких климатических неопределенностей и рисков.
к идее историзма и эволюционизма развития АПС.
Эти положения содержат и концепция живых, саморазвивающихся «человеко-размерных» систем постнеклассической науки, где в качестве междисциплинарного ядра сборки выступает синергетика В. С. Степина [12]. В современном понимании устойчивого развития все большую роль начинает играть трансдисциплинарный подход [13]13.
На становление понятия устойчивости АПС значительное влияние оказало системное видение Жизни (The Systems View of Life), которое развивали А. Богданов, Л. фон Берталанфи, И. Пригожин, У. Ма-турана и Ф. Варела, В. С. Степин и д р. Эти идеи уже не вписываются в традиционное для техногенного подхода понимание природы как неорганического мира, безразличного к человеку, со свойственным ему отношением к природе как к «мертво -му механизму», с которым можно экспериментировать и который можно осваивать по частям, преобразовывая его и подчиняя человеку. Представление живого мира в виде сети взаимоотношений означает, что мышление категориями сетей стало еще одной ключевой характеристикой системного мышления. В рискоген-ной внешней среде устойчивое развитие также рассматривается как эволюционный процесс постоянных изменений субъект-объектных отношений в рамках АПС. Такая философско-методологическая позиция не позволяет считать человека существом, случайно «выпавшим» из окружающей природы и даже ставшим ее природным врагом.
Новую парадигму УР часто называют холистическим мировоззрением, которое характеризуется взглядом на мир как на единое целое, а не как на собрание разрозненных частей. В этой парадигме получили развитие соответствующие новые ключевые понятия: самоорганизация, сети социальных связей, системное понимание развития и др. Такое видение реаль-
13 Термин «трансдисциплинарность» был предложен Жаном Пиаже в 1972 году, который определил его как более высокий этап междисциплинарных исследований, который не ограничивается междисциплинарными отношениями, а размещает эти отношения внутри глобальной системы, без строгих границ между дисциплинами.
ности стремится преодолеть нарастающий элементаризм и редукционизм в пространственном управлении. Отметим, что всеохватывающая цифровизация, хотя и сделала возможным анализ огромных массивов данных, в т. ч. аэрокосмических, не смогла решить эту проблему. Наблюдается массовое замещение реальности формальными м од елями (например, климатическими), а также невнимание к неформальным знаниям, этическим, социокультурно обусловленным аспектам управления. Это выразилось в наблюдаемом сегодня принижении внимания в управлении АПС научной рациональности, непосредственных исследований и наблюдений, особенно географических, и, что не менее важно, невнимании к социокультурно обусловленным поведенческим неформальным институтам, свойственных местным сообществам. Ситуацию усложняет феномен невиданного ранее массового распространения фейковой информации в результате бурного развития информационных технологий. Об этом свидетельствует рост негативных новостей (рис. 1). Такой вывод следует из исследований, в ходе которых было проанализировано 14 млн источников на трех основных языках, опубликованных за последние 125 лет, которые зафиксировали резкое увеличение степени тревожности и беспокойства во многих частях мира [14].
В этом контексте в последние годы возрос интерес к философскому наследию И. Канта. Так, широко обсуждается применение универсального морального императива И. Канта, согласно которому со всеми людьми следует обращаться одинаково в соответствии с моральными принципами, а не на основе отношений [1]. В рискогенной внешней среде выделяются следующие основные направления обеспечения устойчивости АПС, где наиболее актуальна кантианской перспектива.
Во-первъх, для разработки институтов и инструментов регулирования процессов УР актуальна мысль И. Канта об ограниченности теоретического разума и о необходимости обращения к разуму практическому. Почти два столетия назад, выходя за рамки механистической картины мира своего времени, И. Кант в § 77 «Критики способности суждения» отмечал, что человеческий разум должен оставить всякую надежду понять существование и раз-
а> о ф
О
О -1
41
О ^
т О ш
г-оценка 2,5
2,0 1,5 1,0 0,5 0,0 -0,5
Вторая мировая
Первая Биржевой война мировая крах война Уолл-стрит
1 — нулевая модель (доверительный интервал 95 %)
2 — на английском, США (доверительный интервал 90 %)
3 — на испанском (доверительный интервал 95 %)
4 — на немецком (доверительный интервал 95 %)
Годы
1900
1920
1940
1960
1980
2000
2020
Рис. 1. Число негативных новостей резко возросло во всем мире. Источник: [14]
1
витие даже мельчайшей травинки, исходя только из механических причин. В этом случае организм есть и причина, и следствие самого себя (естественные цели), а это означает, что есть действующие причины, которые производят сами себя своей деятельностью в организмах, а целое определяет свои части. Соответственно актуализируется холистическое обращение к проблеме понимания отношения «субъектное—объектное»14 и возрастает интерес к опыту преодоления кризиса с акцентом на активности субъекта [15].
Во-вторых, в условиях полного мира, когда напряжения в АПС обостряются и многие из них приближаются к ситуации фазового перехода, нарастает понимание важности телеологии Канта, которая воспринимается как гениальное предвидение важности стремления повлиять на формирование странных аттракторов таким образом, чтобы они были приемлемы для сохранения человеко-размерных Живых систем всех уровней территориальной ор-
42
14 Согласно классикам немецкой философии, центральное звено в комплексе противоречий, составляющих источник самодвижения, это единство и противоречие субъекта и объекта (Шеллинг и др.). Развивая эти представления, Кант включил реальность процесса мышления в процесс теоретического моделирования всеобщего, осуществляемый в рамках трансцендентального подхода, сделал очевидным необходимость понимания всеобщего как процесса развития.
ганизации. Кантианская телеология способствовала широкой политической поддержке развития механизма целеполага-ния как основного в управлении устойчивым развитием. На глобальном уровне цели устойчивого развития, гармонизированные с глобальной повесткой выживаемости человечества, были приняты в 2015 году всеми странами — членами ООН.
В-третьих, нельзя не отметить важность идей И. Канта для регулирования отношений между суверенными государствами посредством права так, чтобы ликвидировать основания для военных конфликтов. В трактате о «вечном мире» Кант стремился определить условия стабильно -го мира, основанные на идее общественного договора между национальными государствами [16].
3. Результаты
В статье рассмотрены основные направления, по которым кантовское мышление позволяет выявить и понять основные черты и особенности разработки институтов регулирования процессов устойчивого развития: (1) кантианская основа понимания перехода от трех- к четырех-опорной модели устойчивости; (2) развитие поведенческой модели «человека ответственного» на кантианской основе; (3) телеология И. Канта в теории и практике устойчивого развития.
3.1. Кантианская основа перехода от трех- к четырехопорной модели устойчивости
Разработка институтов и инструментов регулирования процессов устойчивого развития в направлении снижения риско-генности внешней среды и повышения жизнеспособности АПС потребовала внимания к разработке соответствующих моделей устойчивости. К основным сегодня относятся трех- и четырехопорные модели и их гибридные формы.
В рамках наиболее известной трех-опорной модели принципы устойчивого развития структурированы по трем измерениям: природа, общество и экономика. Широко распространено расположение этих измерений в форме равностороннего треугольника, в котором конечные точки его углов суть предельные состояния односторонней целевой ориентации — экономической, экологической, либо социальной. Если уделять внимание только одной из трех составляющих плоского треугольника, приближаться к одному из углов, то устойчивость уменьшается (рис. 2). В результате в каждом из углов треугольника формируется зона, в которой принципы устойчивости не действуют. Поэтому для стратегического планирования на устойчивой основе важно определить такие точки перехода и их количественные и качественные характеристики.
К недостатку трехопорной модели устойчивости относится ее слабая чувствительность к ценностной составляющей процесса развития. В связи с этим возникает потребность в новом прочтении категорического императива И. Канта, который отражает видение идеально управляемого морального общества с верховенством права, к которому следует стремиться. Это связано с вниманием к поведенческой модели «человека ответственного», с его заботой о будущих поколениях и планетарном благополучии [17]. Отметим, что на ценностной стороне хозяйствования акцентировал внимание выдающийся русский философ В. С. Соловьев, который, развивая идеи И. Канта, полемизировал с технократическим экономизмом, механицизмом в восприятии природы, связывая кризисные явления в экономике с отсутствием добра и нравственности в ее основе. Предвосхищая подходы УР, он
Общество
Природа Е Б Экономика
Рис. 2. Трехопорная модель устойчивости
считал, что человека нельзя рассматривать только с экономической точки зрения — как производителя, собственника и потребителя материальных благ, подчеркивая, что данные «функции не имеют сами по себе значения для человека и нисколько не выражают его существа и достоинства» [18]. Рассматривая проблему гармонизации взаимодействия человека и природы, С. Н. Булгаков отмечал, что именно культурные ценности и смыслы обусловливают поведение человека в хозяйственной сфере [5]. Ценностные основы характерны для постнеклассической науки В. С. Степина [12] и универсального эволюционизма Н. Н. Моисеева [19].
Дополнение трехопорной базовой модели устойчивости с институциональной составляющей выражено в четырехопорной динамичной модели устойчивости, которая лучше подходит для управления развитием АПС в условиях высоких неопределенностей и рисков (рис. 3). В такой деятельностной модели к трем измерениям — социальному, экономическому, экологическому — добавилось институцио-нальное15 с шестью взаимосвязями.
Именно институциональная составляющая в четырехопорной модели устойчивости вводит в модель представления о ценностных мотивах и моральных стиму-
15 Наиболее удачно определил институты Д. Норт, как «правила игры» в обществе или
созданные человеком ограничительные рамки, которые организуют взаимоотношения между людьми. Такие институты (формальные и неформальные) возникли как поведенческая реакция людей, обладающих лишь частичной рациональностью, на угрозы (реальные или вымышленные) их безопасности [20].
Ш О
ф ^
О
О -1
43
О ^
т О ш
Экономический императив:
повышение конкурентоспособности
Институциональный императив
усиление значимости глобальной жизни на Земле
Социальный императив:
сохранение единства
Экологический императив:
ограничение добычи ресурсов
Рис. 3. Четырехопорная модель устойчивости. Источник: разработана автором на основе [21]
44
лах деятельности от местных сообществ до человечества в целом. В этом контексте трем аспектам устойчивого развития, таким как забота, справедливость и демократия, придается одинаковое ценностное значение в обсуждении устойчивого развития. Институциональное, социокультурно обусловленное воздействие осуществляется по трем основным критериям, а именно: социальному, экономическому и экологическому императивам, понимаемым в кантианской перспективе.
По мнению автора, если исходить в первую очередь из авраамических культурных традиций, то за основу институционального императива целесообразно принять кантианский категорический им-ператив16 идеально управляемого морального общества с верховенством права, к которому следует стремиться, обеспечивая жизнеспособность развития АПС. Напомним, что в соответствии с условиями безусловного поведения кантианский категорический императив в различных его трактовках формулируется следующим образом:
1. «...Поступай только согласно такой максиме, руководствуясь которой ты в то же время можешь пожелать, чтобы она стала всеобщим законом» [22, с. 260].
2. «...Поступай так, как если бы максима твоего поступка посредством твоей воли должна была стать всеобщим законом природы» [22, с. 261].
3. «...Поступай так, чтобы ты всегда относился к человечеству и в своем лице, и в лице всякого другого так же, как к цели, и никогда не относился бы к нему только как к средству» [22, с. 270].
Общепризнано, что первый практический принцип категорического императива предполагает универсализацию [23—25]. И. Кант считал, что моральный агент должен не только действовать с учетом интересов других и иметь правильные намерения, но и что его действие должно быть универсально применимым. По м нению Канта, каждый обязан подчиняться категорическому императиву — поступать справедливо и нравственно, независимо от последствий17. Эта идеальная максима и стремление к ее достижению формирует
16 Категорический императив (от лат. impe-rativus — повелительный) — центральное понятие в этическом философском учении И. Канта о морали, представляющее собой высший принцип нравственности.
17 Здесь Кант отразил аристотелевскую этику добродетели, рассматривая людей как цели сами по себе, а не как «живые инструменты» или человеческие ресурсы.
основной этический вопрос устойчивого развития — институционализацию социальных отношений глобальной безопасности в ясной кантовской перспективе.
Не менее актуален и второй элемент категорического императива с акцентом на человеческие отношения, демонстрирующий, что к людям никогда не следует относиться как к средству для достижения цели. Даже если это прикрывается спасением человечества. Поэтому так важно обеспечить необходимость целеориенти-рованного многостороннего конструктивного взаимодействия, что повышает устойчивость за счет увеличения доверия и сотрудничества по сравнению с (рыночной) анонимностью, конкуренцией и эффективностью, особенно в управлении (глобальным) общим достоянием [26—30].
Включение в четырехопорную модель устойчивости институциональной социокультурно обусловленной составляющей позволяет существенно расширить представление о национальном богатстве через включение в совокупный капитал устойчивости (помимо, природного, антропогенного, человеческого и социального) культурного капитала [9]. Последний определяется в культурной экономике как «актив, который воплощает, хранит или порождает культурную ценность в дополнение к любой экономической ценности, которой он может обладать» [7]. Культурная составляющая включена в международную основную классификацию экосис-темных услуг, где выделены следующие категории: «обеспечивающие»; «регулирующие»; «культурные», непосредственно влияющие на людей и «поддерживающие», необходимые для сохранения других экосистемных услуг [31].
Четырехопорная модель устойчивости в ее кантианском прочтении объясняет, почему люди, даже перед угрозой природной катастрофы, действуют так, а не иначе, а создаваемая ими институциональная ситуация часто воспроизводит общество, слабо ориентированное на совместное выживание. В этом контексте, с одной стороны, актуально предупреждение И. Канта, что критический императив онтологически недостижим, поскольку люди не обладают идеальной нравственностью и ответственностью. Тем не менее, после-
довательное стремление следовать категорическому императиву безусловно повышает капитал устойчивости, поскольку гармонизирует использование природного, человеческого социального и антропогенного капиталов в мире индивидуумов, рациональность которых частична, а нравственность небезупречна. Исключение составляет опасность искусственной подмены абсолюта в духовной сфере ч ело-веком, что блестяще показал еще Альбер Камю [32].
3.2. Уточнение поведенческой модели «человека ответственного» на кантианской основе
Потребность в принятии грамотных управленческих решений в условиях высоких рисков поставила под сомнение эффективность существующих на протяжении нескольких столетий в «пустом» мире [3] поведенческих моделей экономического и административного человека — рационального гедониста и м аксимизатора полезности18. Соответственно сформировались весьма упрощенные представления об идеальных институциональных системах с нулевыми трансакционными издержками и экономическими субъектами, для которых история, традиции, культура, забота о будущих поколениях не имеют экономического значения.
Поскольку человечество не имеет никакого права на самоубийство, а существование человека никем не должно ставиться под угрозу, при выборе поведенческой модели устойчивого развития следует обратиться к кантовскому восприятию человека — не как к сумме реакций на раздражители, а как к сложному существу с врожденными структурами понимания и врожденной моральной чувствительностью [33]. Обращение к моральной, ценностной составляющей модели поведения
18 Рассмотрение индивида как рационального гедониста и максимизатора полезности свойственно неоклассической экономике. Неоклассики считают, что экономическая деятельность человека направлена на удовлетворение потребностей в соответствии с пирамидой Маслоу. Таким образом, с точки зрения неоклассической теории, человек признается существом абсолютно рациональным и полностью информированным.
Ш О
ф ^
О
О -1
45
О ^
т О ш
46
способно существенно компенсировать частичную рациональность деятельности человека и важность заботы о будущих поколениях и окружающем мире. Этика является коррективом и компенсацией несостоятельности рынка, религия — коррективом и компенсацией несостоятельности этики. Согласно такому подходу, наука, этика и религия образуют систему трансценденций, переходов в нечто другое и повтор (итерацию) компенсаций [34].
Этим обосновывается выдвижение на ведущие позиции в теории устойчивого развития этической категории ответственности (не только экономической, моральной и правовой, но и культурной, экологической). Ответственность, как метод априорного сужения институционального коридора приемлемых действий, спасает человека, помогая ему принимать решения, даже приближаясь к ситуации радикальной неопределенности, когда информации крайне мало, а цена ошибки особенно велика. Например, априорного исключения сценариев развития, не гарантирующих выживание человечества. Последнее нашло отражение в постне-классической научной рациональности, в центре которой оказываются субъекты, погруженные в социальную среду и культуру [12].
Учение И. Канта оказало существенное влияние на развитие парадигмы ответственности. Так, Кант высказывается о практическом разуме как о «законодательствующем», он пишет, что «мы — законодательные члены возможного через свободу царства нравственности» [1, с. 409]. Долг человека действовать согласно моральному закону, который будет одинаков для всех разумных существ в силу того, что у него один и тот же источник. Однако по мере осознания глобального характера рисков (климатических, эпидемиологических, природных и др.) возникла потребность в трансформации категорического императива. Так, Х. Йонас, сохраняя кантианскую этику мотивов и категорический императив как один из основных мотивов действия, обратил внимание на то, что ответственность человека состоит в сохранении своего вида и окружающей среды: и то, и другое следует защищать, прежде всего, от собственных действий.
Для этики ответственности то, что «ты не должен», ставится приоритетнее, чем то, что «ты должен» [35]. Общее же для большинства людей переживание угрозы глобальной катастрофы может выступить в качестве негативного этического основания совместной ответственной деятельности в современную эпоху, поскольку затрагивает право будущих поколений на существование [35, 36].
«Императив ответственности», соответствующий новым типам человеческих действий и адресованный новым типам агентов действия, по утверждению Х. Йонаса, должен начинаться так: «Действуй так, чтобы последствия твоих действий были совместимы с прочностью человеческого существования» [37]. Тем самым Х. Йонас сместил вектор ответственных действий с настоящего на будущее, в некотором смысле добавив моральный критерий оценки завершенности человеческой жизни. Если для категорического императива И. Канта универсализация заключается в возможности определенного д ействия для всех разумных существ, то для нового императива ответственности Х. Йонаса универсализация обусловлена масштабом общих действий различных моральных субъектов.
Поведенческая модель «человека ответственного», предложенная автором в развитие идей И. Канта и Х. Йонаса в книге «Управление природоохранной деятельностью: основы социокультурной методологии», исходит из того, что «человек ответственный» ориентируется на экономические и этические ограничения, обеспечивая защиту интересов не только настоящего, но и будущих поколений. Он не может одновременно удовлетворить все свои потребности, и поэтому вынужден постоянно делать выбор, который обусловливают две группы факторов — предпочтения и ограничения. «Человек ответственный» в определенных пределах способен интегрировать индивидуальные цели хозяйственной деятельности с моральными ценностями, присущими обществу. Именно ценностная ориентация уменьшает возможную деструктивность поведения индивида, повышает рациональность его действий при неполноте информации. Модель «человека ответственного» вносит существенные коррек-
тивы в такие важнейшие понятия, как институты, институциональные изменения, права собственности, организация, сообщество, работа, стимул, моральный голос, место [38].
3.3. Телеология Канта в обеспечении устойчивости антропо-природных систем в рискогенной внешней среде
В условиях высоких глобальных неопределенностей и рисков развития кардинально усложняется таргетирование поддержки наиболее предпочтительного сценария будущего, поскольку факты неопределенны, ставки огромны, а решения требуют срочности. Чтобы исключить саму возможность неприемлемого для выживания человечества сценария развития, необходимо повлиять на укрепление тех аттракторов — целей эволюции самоорганизующихся геосистем, которые наиболее предпочтительны для их сохранения и устойчивого развития19. Такие цели в значительной степени вытекают из переосмысления роли природы не только как источника ресурсов, но как этического принципа и общего условия глобальной устойчивости жизнедеятельности населения и производства [39].
И. Кант, не отрицая других методов познания, отмечал, что телеология — это не теология, но и не естествознание. Не абсолютизируя телеологический метод познания и критически определяя границы применения телеологического мышления при метафизическом толковании мира в целом, Кант подчеркивал, что «...понятие целевых связей и форм природы есть, во всяком случае, еще один принцип, позволяющий подвести ее явления под правила там, где законы механической каузальности недостаточны» [40]. Это открытие И. Канта актуально при определении подходов к выявлению пределов и возможностей целенаправленного воз-
19 Телеология в своих разных видах имеет место в стоицизме, неоплатонизме, концепции предустановленной гармонии Лейбница, учении о «мировой душе» Шеллинга, объективном идеализме Гегеля, неокантианстве, неотомизме, персонализме и т. д., поскольку постановка целей представляет собой ключевой момент в управлении любой деятельностью.
действия на геосистемы, что представляет одну из краеугольных проблем теории устойчивого развития, когда технологии не отрицаются, но главным становится человек.
В понимании принципиального значения глобальных ЦУР для сохранения жизнеспособности в условиях высоких рисков и неопределенностей и тем более устойчивого развития, незаменимо предвидение Канта о «царстве целей», где под «царством» Кант имеет в виду объединение различных разумных существ в систему посредством общих законов или максим [1]. Он отмечает, что «...если отвлечься от индивидуальных различий между разумными существами, равно как и от всего содержания их частных целей, можно мыслить целое всех целей (и разумных существ как целей самих по себе, и собственных целей, которые каждое из них может ставить самому себе) в систематической связи, т. е. царство целей, которое возможно согласно вышеуказанным принципам» [1]. Кантианский взгляд на ЦУР позволяет рассматривать их как желанное приближение к такому «царству целей», а стремление их реализовать — суть моральные действия, которые мотивированы стремлением к высшему благу. «Царство целей» Канта носит регулятивный характер.
Таким образом, кантианское «царство целей» позволяет системно понять и выявить пути и методы гармонизации глобальных ЦУР между собой и с целями других уровней территориальной организации, профилактики телеологических конфликтов и противоречий микроуровня. Отметим, что в любой стране в управлении устойчивым развитием речь всегда идет об иерархической, многополярной системе целей, которая представляет собой фрактальную структуру как стохастическую конструкцию, и в которой, тем не менее, отсутствует сильное содержательное самоподобие в ее сегментах. Подчеркнем, что чем слабее ценностное этическое влияние на институциональную составляющую в ее кантианской перспективе, чем дальше повседневное поведение людей от категорического императива, тем выше вероятность и острота таких телеологических конфликтов, а значит и меньше возможностей устойчивого развития.
а>
о ^
о
О -1
47
IK
О ^
m О ш
4. Обсуждение и выводы
В ситуации беспрецедентного д авления таких факторов, как экстремальные погодные условия, кризис стоимости жизни, нарушение цепочек поставок продовольствия и энергии, нарастание дезинформации в глобальном масштабе и др. [41], наблюдается возрастание интереса к философскому наследию И. Канта и его новому прочтению в контексте идей устойчивого развития. Без кантианской основы невозможен эффективный механизм решения экологических и социальных проблем, а значит планирование и осуществление мер по переходу управления на принципы устойчивого развития — ESG-переход (Environmental, Social and Governance)20. Особенно полезно творческое наследие Канта для понимания институциональных механизмов включения интересов будущих поколений и действий по обеспечению глобального благополучия [17] в практику современного управления пространственным развитием.
Реальное возвращение к И. Канту актуально для современного мира, поскольку мировоззренческая основа устойчивого развития несовместима со все еще широко распространенным в массовом сознании редукционизмом, дополненным механистической картиной мира и вульгарным материализмом21. Дополнительную опасность создает невиданное ранее массовое распространение фейковой информации во всем мире в результате бурного развития информационных технологий, а также принижение роли научных знаний. Массовая цифровизация также существенно принижает роль неформальных институтов, традиций природопользования, ведет к недооценке социокультурных особенностей территорий, телеологической основы принятия решений.
Эволюционная, эстетическая и системная целостности философии И. Канта может предоставить важный концептуальный ресурс этики устойчивого раз-
вития в условиях высоких рисков и неопределенностей (климатических и др.). Только постепенная корректировка мировоззренческих установок основной массы
22
современных специалистов , принимающих решения во всех сферах обществен -ной жизни, в направлении восприятия человека как цели, а не средства удовлетворения конъюнктурных интересов и амбиций, способно обеспечить успех при достижении идей устойчивого развития. Применительно к образовательной сфере следует отметить важность критического объектно-ориентированного мышления и изучение его кантианских основ для реализации идей устойчивого развития.
Идеи И. Канта позволяют глубже понять возможности и пределы сближения естественно-научного и ценностного подходов, а также роль и значение социокультурных институтов устойчивого развития. В институциональном отношении выявлен ряд основных направлений, где возникает отчетливая потребность в философском наследии И. Канта.
В первую очередь, это переход от трех-к четырехопорной модели устойчивости, который актуализирует категорический императив, поскольку отражает видение идеально управляемого морального общества с верховенством права, к которому следует стремиться. Четырехопорная модель востребована для глубокого понимания деятельностного начала устойчивости любых систем: пространственных образований, бизнес-структур и др. К ней обращаются для разработки и использования показателей оценки эффективности институциональных преобразований. Четы-рехопорная модель устойчивости также
способствует пониманию особенностей
23
институциональных ловушек , периодически возникающих на различных этапах эволюции институциональных систем
48
20 ИИрБ: //www.worldbank.org/en/projects-op-егаиош/епу1гоптеМа1-аМ-8ос1а1-роИс1ев
21 Для такой переподготовки автором на базе НПО «Институт устойчивых инноваций» был подготовлен учебный курс «Устойчивый экосистемный дизайн», который в значительной степени реализует кантианский целера-циональный подход к УР (авт.).
22 Более того, они, за редким исключением, не обладают теоретическими знаниями и практическими навыками деятельности по повышению жизнеспособности сложных самоорганизующихся и саморазвивающихся систем, синергетики, а также пониманием систем развития различного уровня сложности (авт.).
23 В терминах неоинституциональной теории институциональная ловушка — это неэффективная устойчивая норма (неэффективный институт), имеющая самоподдерживающийся характер [42].
вследствие технологических, социальных и экономических изменений, когда относительная стабильность может препятствовать устойчивому развитию территорий или компаний и может быть даже опаснее, чем депрессия.
Не менее важное направление — это собственно развитие поведенческой модели «человека ответственного» для анализа процессов устойчивого развития на базе кантовского категорического императива с учетом заботы о будущих поколениях. С эпистемологической точки зрения переход к такой модели в анализе, планировании и проектировании устойчивого развития сложен и не линеен и не может быть выполнен одномоментно. С определенными допусками он может быть рассмотрен как когнитивный аппарат кан-товской концепции трансцендентальной эстетики [33], осуществляющий смену одного строя мышления другим и передачу
знания через слои институциональной 24
аккультурации для лучшего постижения мира и его объектов. Только постепенно, с течением времени у людей возникают концепты, создающие видение реальнос-
24 Аккультурация — процесс взаимовлияния культур (обмен культурными особенностями), восприятие одним народом полностью или частично культуры другого народа.
ти, в значительной степени основанное на мифах и поведенческих нарративах.
И наконец, повышение значения телеологии, с ее важнейшей ролью в теории устойчивого развития. Так, новое практическое значение и широкое политическое признание приобрело предвидение Канта о «царстве целей» после принятия в 2015 году на уровне ООН глобальных целей устойчивого развития, задающих ориентиры гармонизации целевых приоритетов развития стран и народов с глобальной повесткой выживаемости человечества. Тем самым возросло внимание к основному этическому вопросу институ-ционализации социальных отношений в ясной кантовской перспективе — как запрет на использование других в качестве средства для достижения собственных целей. В целом же, чем слабее ценностное этическое влияние на институциональную составляющую в ее кантианской перспективе, чем дальше повседневное поведение людей от категорического императива, тем выше вероятность и острота таких телеологических конфликтов, а значит и меньше возможностей устойчивого развития.
Финансирование. Статья подготовлена при финансовой поддержке Научно-производственного объединения «Институт устойчивых инноваций» (2022—2023 гг.).
CD
о ф
О
О -1 S
Библиографический список
1. Кант И. Сочинения: в 6 т. Т. 4. Ч. 1. — М.: Мысль, 1965. — 544 с.
2. Von Weizsaecker E., Wijkman A. Come On! Capitalism, Short-termism, Population and the Destruction of the Planet. — Springer, 2018. — 220 p.
3. Daly H. Economies in a full world // Scientifle American. — 2005. — Р. 100—107.
4. Степин В. С. Эпоха перемен и сценарии будущего / Избранная социально-философская публицистика. — М., 1996. — 174 с.
5. Булгаков С. Н. Философия хозяйства. — М.: Наука, 1990. — 412 с.
6. Рабош В. А. Свобода как синтез хаоса и рациональности в философии И. Канта // Известия РГПУ им. А. И. Герцена. — 2008. — № 11 (62). — С. 26—30.
7. Тросби Д. Культурная столица // Журнал экономики культуры. — 1999. — № 1/2. — С. 3—12.
8. Шумахер Э. Ф. Малое прекрасно. Экономика, в которой люди имеют значение. — М.: Изд. дом Высшей школы экономики, 2012. — 352 с.
9. Бурдье П. Социальное пространство: поля и практики. — СПб.: Алетейя; М.: Институт экспериментальной социологии, 2005. — 576 с.
10. Щедрина И. Концепция типов рациональности П. П. Гайденко в контексте современных проблем формирования экологического сознания // Вопросы философии. — 2023. — № 9. — С. 162—166.
11. Шеллинг Ф. В. Сочинения: в 6 т. Т. 1. — М.: Мысль, 1987. — 637 с.
12. Степин В. С. Теоретическое знание. — М.: Прогресс-Традиция, 2003.
13. Piaget J. L'épistémologie des relations interdisciplinaires. 1972. — Р. 144.
14. Доклад о человеческом развитии 2021/2022. ПРООН. — Нью-Йорк: Оксфорд, 2022.
15. Метлов В. И. Присутствие Канта в современной философии // Философия и общество. — 2003. — Вып. 4 (33). — С. 99—130.
16. Кант И. К вечному миру. Соч.: в 8 т. Т. 7. — М., 1994. — С. 5—56.
17. Фоменко Г. А. Планетарное благополучие и его этическая основа // Человек и природа: структурные и региональные проблемы социоестественной эволюции. — 2023. — С. 35—40.
18. Соловьев B. C. Собрание сочинений. Т. 6. — СПб., 1914.
49
IK
19. Моисеев Н. Н. Человек и ноосфера. — М.: Молодая гвардия, 1990. — 351 с.
20. Норт Д. Институты, институциональные изменения и функционирование экономики. — М.: Фонд экономической книги «Начала», 1997.
21. Valentin A., Spangenberg J. H. Guide to community sustainability indicators // Environmental Impact
S Assessment Review. — 2000. — Vol. 20. — P. 381—392.
¡3 22. Кант И. Сочинения: в 6 т. Т. 4. Ч. 2. - М.: Мысль, 1965. - 478 с.
® 23. L'Etang J. A Kantian approach to codes of ethics // Journal of Business Ethics. — 1992. — № 10. — " Р. 737—744.
24. Micewski E., Troy D. Business ethics — deontologically revisited // Journal of Business Ethics. — 2007. — № 72. — Р. 17—25.
25. Апресян Р. Г. Две версии принципа универсализации в моральной философии И. Канта // Вестник Томского государственного университета. Философия. Социология. Политология. — 2018. — № 46.
26. Фоменко Г. А., Фоменко М. А. Профессиональный консалтинг, планирование и проектирование пространственного развития при нарастании неопределенностей и рисков // Стратегические решения и риск-менеджмент. — 2020. — № 4. — С. 366—377.
27. Ostrom E. A general framework for analyzing sustainability of social-ecological systems // Science. — 2009. — № 325. — Р. 419—422.
28. Ostrom E. Collective action and the evolution of social norms // Journal of Economic Perspectives. — 2000. — № 14 (3). — Р. 137—158.
29. Ostrom E. Governing the Commons: The Evolution of Institutions for Collective Action. — Cambridge University Press, 1990.
30. Rothstein B. Creating a Sustainable Solidaristic Society: A Manual. — University of Gothenburg, 2011.
31. Экосистемы и благосостояние человека: синтез. — ЮНЕП, 2005. — 80 с.
32. Камю А. Бунтующий человек: философия политика, искусство. — М.: Издательство политической литературы, 1990. — 414 с.
33. Кант И. Критика чистого разума. — М.: Мысль, 1994.
34. Козловски П. Принципы этической экономии. — СПб.: Экономическая школа, 1999. — 344 с.
35. Йонас Г. Принцип ответственности. Опыт этики для технологической цивилизации. — М.: Айрис-пресс, 2004. — 480 с.
36. Jonas H. The imperative of responsibility. In search of an ethics for the technological age. — Chicago: Univ. of Chicago press, 1984. — 255 p.
37. Jonas H. Technik, Medizin und Ethik: Zur Praxis des Prinzips Verantwortung. — Frankfurt am Main, 1985.
38. Фоменко Г. А. Управление природоохранной деятельностью. Основы социокультурной методологии. — М.: Наука, 2004. — 390 с.
39. Leff E. Sustainable Development in Developing Countries: Culture Diversity and Environmental Rationality. Global Sustainable Development in the Twenty-First Century. — Edinburgh: Edinburgh University Press Ltd, 2000.
40. Кант И. Критика способности суждения. — М.: Искусство, 1994. — 367 с.
41. The Global Risks Report 2024. World Economic Forum. — Geneva, 2024. — 123 р.
42. Полтерович В. М. Институциональные ловушки и экономические реформы. — М.: Российская экономическая школа, 1998.
THE KANTIAN PERSPECTIVE OF ENSURING THE SUSTAINABILITY OF AGRO-NATURAL SYSTEMS IN A RISKY ENVIRONMENT
G. A. Fomenko, Ph. D. (Geography), Dr. Habil, Scientific supervisor, Research and production association "Institute of Sustainable Innovations", professor, Immanuel Kant Baltic Federal University, info@npo-kad.ru, Yaroslavl, Russia
References
Kant I. Sochineniya v 6 tomah. T. 4. Ch. 1 [Works in 6 volumes. Vol. 4. Part 1]. Moscow: Мysl, 1965. 544 р. [in Russian].
Von Weizsaecker E., Wijkman A. Come On! Capitalism, Short-termism, Population and the Destruction of the Planet. Springer, 2018. 220 p.
Daly H. Economics in a full world. Scientifiс American. 2005. September. Р. 100—107. Stepin V. S. Epoha peremen i scenarii budushego. Izbrannaya socialno-filosofskaya publicistika [The era of change and scenarios for the future. Selected socio-philosophical journalism]. Moscow, 1996 [in Russian]. Bulgakov S. N. Filosofiya hozyajstva [The philosophy of the economy]. Moscow: Nauka, 1990. 412 p. [in Russian].
Rabosh V. A. Svoboda kak sintez haosa i racionalnosti v filosofii I. Kanta [Freedom as a synthesis of Chaos and Rationality in the philosophy of I. Kant]. Izvestiya RGPU im. A. I. Gercena. 2008. No. 11 (62). P. 26—30 [in Russian].
Trosbi. D. Kulturnaya stolica [Cultural Capital]. Zhurnal ekonomiki kultury. 1999. No. 1/2. P. 3—12 [in Russian].
1. 2.
3.
4.
5.
6.
50
10.
11. 12.
13.
14.
15.
16. 17.
18.
19.
20. 21. 22.
23.
24.
25.
26.
27.
28.
29.
30.
31.
32.
33.
34.
35.
36.
37.
38.
39.
40.
41.
42.
Shumaher E. F. Maloe prekrasno. Ekonomika, v kotoroj lyudi imeyut znachenie [Small is fine. An economy in which people matter.] Moscow: Izd. dom Vysshej shkoly ekonomiki, 2012. 352 p. [in Russian]. Burde P. Socialnoe prostranstvo: polya i praktiki [Social space: fields and practices]. Saint Petersburg: Aletejya; Moscow: Institut eksperimentalnoj sociologii, 2005. 576 p. [in Russian]. Shedrina I. Koncepciya tipov racionalnosti P. P. Gajdenko v kontekste sovremennyh problem formirovaniya eko-logicheskogo soznaniya [The concept of types of rationality by P. P. Gaidenko in the context of modern problems of formation of ecological consciousness]. Voprosy filosofii. 2023. T. No. 9. P. 162—166 [in Russian]. Shelling F. V. Sochineniya v 21. T. 1. [Essays in 2 vols. Vol. 1.]. Moscow: Mysl, 1987. 637 p. [in Russian]. Stepin V. S. Teoreticheskoe znanie [Theoretical knowledge]. Moscow: Progress-Tradiciya, 2003 [in Russian]. Piaget J. "L'epistemologie des relations interdisciplinaires". 1972. P. 144.
Doklad o chelovecheskom razvitii 2021/2022 [Human Development Report 2021/2022]. Nyu-Jork: Oks-ford, 2022 [in Russian].
Metlov V. I. Prisutstvie Kanta v sovremennoj filosofii [Kant's presence in modern philosophy]. Filosofiya i obshestvo. 2003. No. 4 (33) [in Russian].
Kant I. K vechnomu miru. Sochineniya v 8 t. T. 7. [To eternal peace. Essays in 8 vols. vol. 7]. Moscow, 1994. P. 5—56 [in Russian].
Fomenko G. A. Planetarnoe blagopoluchie i ego eticheskaya osnova [Planetary well-being and its ethical basis]. Chelovek i priroda: strukturnye i regionalnye problemy socioestestvennoj evolyucii. 2023. P. 35—40 [in Russian].
Solovev B. C. Sobranie sochinenij. T. 6. [Collected works. Vol. 6.]. Saint Petersburg, 1914 [in Russian]. Moiseev N. N. Chelovek i noosfera [Man and the noosphere]. Moscow: Molodaya gvardiya, 1990. 351 p. [in Russian].
Nort D. Instituty, institucionalnye izmeneniya i funkcionirovanie ekonomiki [Institutions, institutional changes and the functioning of the economy]. Moscow: Fond ekonomicheskoj knigi "Nachala", 1997 [in Russian]. Valentin A., Spangenberg J. H. Guide to community sustainability indicators. Environmental Impact Assessment Review. 2000. Vol. 20. P. 381—392.
Kant I. Sochineniya v 6 tomah. T. 4. Ch. 2. [Works in 6 volumes. Vol. 4. Part 2]. Moscow: Mysl, 1965. 478 p. [in Russian].
L'Etang J. A Kantian approach to codes of ethics. Journal of Business Ethics. 1992. No. 10. P. 737—744. Micewski E., Troy D. Business ethics — deontologically revisited. Journal of Business Ethics. 2007. No. 72. P. 17—25.
Apresyan R. G. Dve versiiprincipa universalizacii v moralnojfilosofii I. Kanta [Two versions of the principle of universalization in I. Kant's moral philosophy]. Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo universiteta. Filosofiya. Sociologiya. Politologiya. 2018. No. 46 [in Russian].
Fomenko G. A., Fomenko M. A. Professionalnyj konsalting, planirovanie iproektirovanieprostranstvennogo razvitiya pri narastanii neopredelennostej i riskov [Professional consulting, planning and design of spatial development in the face of increasing uncertainties and risks]. Strategicheskie resheniya i risk-menedzh-ment. 2020. No. 4. P. 366—377 [in Russian].
Ostrom E. A general framework for analyzing sustainability of social-ecological systems. Science. 2009. No. 325. P. 419—422.
Ostrom E. Collective action and the evolution of social norms. Journal of Economic Perspectives. 2000. No. 14 (3). P. 137—158.
Ostrom E. Governing the Commons: The Evolution of Institutions for Collective Action. Cambridge University Press, 1990.
Rothstein B. Creating a Sustainable Solidaristic Society: A Manual. University of Gothenburg, 2011. Ekosistemy i blagosostoyanie cheloveka: sintez [Ecosystems and human well-being: synthesis]. 2005 [in Russian].
Kamyu A. Buntuyushij chelovek: filosofiya politika, iskusstvo [The Rebellious Man: philosophy, politics, art]. Moscow: Izdatelstvo Politicheskoj literatury, 1990. 414 p. [in Russian]. Kant I. Kritika chistogo razuma. [Criticism of pure reason]. Moscow: Mysl, 1994 [in Russian]. Kozlovski P. Principy eticheskoj ekonomii [Principles of ethical economy]. Saint Petersburg: Ekonom-icheskaya shkola, 1999. 344 p. [in Russian].
Jonas G. Princip otvetstvennosti. Opyt etiki dlya tehnologicheskoj civilizacii [The principle of responsibility. The experience of ethics for technological civilization]. Moscow: Ajris-press, 2004. 480 p. [in Russian]. Jonas H. The imperative of responsibility. In search of an ethics for the technological age. Chicago: Univ. of Chicago press, 1984. 255 p.
Jonas H. Technik, Medizin und Ethik: Zur Praxis des Prinzips Verantwortung. Frankfurt am Main, 1985. Fomenko G. A. Upravlenie prirodoohrannoj deyatelnostyu: Osnovy sociokulturnoj metodologii [Environmental management: Fundamentals of socio-cultural methodology]. Moscow: Nauka, 2004. 390 p. [in Russian]. Leff E. Sustainable Development in Developing Countries: Culture Diversity and Environmental Rationality. Global Sustainable Development in the Twenty-First Century. Edinburgh: Edinburgh University Press Ltd, 2000.
Kant I. Kritika sposobnosti suzhdeniya [Criticism of the ability to judge]. Moscow: Iskusstvo, 1994. 367 p. [in Russian].
The Global Risks Report 2024. World Economic Forum. Geneva, 2024. 123 p.
Polterovich V. M. Institucionalnye lovushki i ekonomicheskie reformy [Institutional traps and economic reforms]. Moscow: Rossijskaya ekonomicheskaya shkola, 1998 [in Russian].
CD O
o
O -i
51
