CC BY
15
ВЕСТНИК МОСКОВСКОГО УНИВЕРСИТЕТА. СЕР. 9. ФИЛОЛОГИя. 2008. № 4
критика и библиография
Калиганов И. И. ВЕКОВ СВЯЗУЮЩАЯ НИТЬ.
М.: ИНСТИТУТ СЛАВЯНОВЕДЕНИЯ РАН, 2006. - 602 с.
Проблемы Pax Slavia Orthodoxa не часто становятся предметом авторского (а не коллективного) исследования, в том числе и по самой прозаической причине: по мере распространения узкой специализации внутри гуманитарных дисциплин работы подобного рода требуют универсального образования, эрудиции, высочайшего профессионализма, глубокого знания огромного массива очень трудных для понимания и восприятия читателями фактов общей истории славянского православного мира и, конечно же, заинтересованного, неравнодушного отношения исследователя к анализируемому материалу.
Тем отраднее появление монографии доктора филологических наук, ведущего научного сотрудника Института славяноведения РАН, профессора, заведующего кафедрой славянских языков и культур и декана филологического факультета Государственной академии славянской культуры И.И. Калиганова «Веков связующая нить».
В сущности эта книга — итог (промежуточный, конечно же, Игорь Иванович полон сил и новых творческих планов!) многолетней деятельности ученого, включившего в монографию тексты своих прежних публикаций и докладов на самых престижных форумах по славистике, болгаристике и балканистике.
И.И. Калиганов — медиевист, но хронологические рамки его научных интересов (и это подтверждает данная работа) охватывают огромный период — с IX до XIX в., а сфера исследования — от вопросов поэтики древнеболгарской литературы и литературных связей православных славян в эпоху Средневековья до, скажем, роли Русской Православной Церкви в строительстве новой России XXI в. или тревожного для истинного болгариста состояния русско-болгарских отношений в наши дни.
И при всем разнообразии затрагиваемых проблем, прежде всего синхронного анализа славянских литератур и культур Болгарии, Сербии и Руси Средневековья, в работе четко прослеживается та самая «веков связующая нить» диахронии, которая объединяет огромный разноплановый материал: мысль о теснейшей причинно-следственной связи эпох в развитии славянских культур, каждая из которых была необходимой ступенью в их движении во времени.
Свое исследование И.И. Калиганов начинает с анализа некоторых черт литературного общения болгар, русских и сербов в эпоху Средневековья — темы, более всего, на наш взгляд, отвечающей задачам всей работы. Автор говорит о центрах межславянского общения и его наиболее ярких, характерных отличиях, в числе которых он выделяет: ансамблевость (включение малых по объему сочинений в более крупный рукописный сборник); несовпадение во времени общения из-за медленных темпов распространения средневековой рукописной книги; отсутствие общего языка-посредника и принцип литературной сегментации (непересечение до определенного времени условных границ национальных сегментов культур), но при этом — наличие общего для Руси, Болгарии и Сербии пласта переводов самых ярких византийских памятников.
Именно эти особенности литературного общения болгар, русских и сербов определили характер эстетической цельности их литератур, возникавшей по мере их появления и нарушенной в ХVI в. с нашествием османов, существенно изменившим модели литературного развития болгар и сербов и перекрывшим их естественное русло (с. 28).
Ученого-практика, много лет отдавшего исследованию конкретных памятников древнеславянской литературы, глубоко волнуют проблемы, связанные с методикой их анализа. В главе «Несколько соображений о методике изучения болгарских, русских и сербских средневековых литературных связей» И.И. Калиганов компетентно, с озабоченностью и тревогой говорит о недостатках так называемого «комплексного подхода» к изучению средневековой литературной истории, малой эффективности «черновой» археографической работы, о слабостях современной филиграно-логии и палеографии и предлагает возможные пути решения этих непростых проблем. Так, он убежден, что необходимо создание сводного каталога славяно-русских рукописей и сводного альбома всех образцов почерков русских писцов. Что нужен иной тип издания старых текстов (и в качестве иллюстрации дает свой вариант одного из них), а главное — более активное использование ЭВМ в методике лингво-текстологических исследований (взамен «ручному» анализу). Он уверен, что от успешной реализации поставленных задач зависит, в частности, и степень объективности научных выводов об объеме и периодизации южнославянского влияния на древнерусскую литературу (с. 48).
Сама эта проблема южнославянского влияния на русскую литературу подробно анализируется в следующей главе книги, где автор размышляет о том, когда, как, в какой форме шло влияние вновь зародившихся самобытных литератур Болгарии и Сербии на Русь. Причем, по его наблюдениям, периодизация средневеко-
вых литературных связей не совпадает с периодизацией развития отдельно взятых славянских литератур. Ряд литературных памятников, созданных в Болгарии и Сербии в ГХ—ХГУ столетиях, мог попасть на русскую почву гораздо позднее — в ХУ, ХVI и даже ХУГ1 вв. И по этой причине традиционное деление влияния на первое и второе представляется проблематичным (с. 66), поскольку так называемое «первое южнославянское влияние» было исключительно болгарским (в русской рукописной традиции ХГ—ХГУ вв. не зафиксировано ни одного списка самобытных сербских литературных памятников и следов влияния на древнерусских книжников). И пики южнославянского литературного влияния на Руси, первого (болгарского ХГ—ХГУ) и второго (южнославянского, болгаро-сербского — ХУ—ХУГГ), если судить о них по степени использования древнерусскими писателями, не совпадают с пиками развития собственных литератур болгар и сербов (хронологический сдвиг — от полувека до полутора столетий). В свою очередь, полагает И.И. Калиганов, нельзя говорить и о наличии русского литературного влияния в болгарских землях раньше ХУШ столетия, т.е. в средневековую эпоху литературное воздействие одной славянской страны на другую могло быть односторонним, что подтверждают приводимые автором примеры бытования на Руси произведений крупнейших писателей славянского юга ГХ—Х вв. — Климента Охридского, Иоанна Экзарха и Константина Преславского.
К центральной (по содержанию и пафосу) теме исследования И.И. Калиганова (литературное общение и связи славянских литератур) можно отнести и обзор трудов русских ученых 1990-х гг. о литературе православного славянского средневековья (Р.А. Седовой, А.Г. Боброва, С.А. Семячко, А.С. Демина, С.А. Иванова, Е.К. Ромодановой и коллективной монографии историков МГУ под руководством Л.В. Милова и Л.И. Бородкина), которые, как полагает автор, снимают (или дают в ином свете) некоторые спорные вопросы палеославистики, многие из которых И.И. Калиганов подробно анализирует в следующей главе о болгаро-русских литературных связях.
Здесь он, в частности, говорит о преимущественно церковно-религиозном характере древнеболгарской литературы ГХ—Х вв.; о процессе движения переводных и оригинальных литературных памятников со славянского юга на восток — «трансплантации» (Д.С. Лихачев) болгарских литературных памятников на русскую почву и, в частности, о якобы «одномоментном» переносе на Русь библиотеки болгарского царя Симеона. Он сомневается и в самой возможности создания общей истории литератур болгар, русских и сербов до ХУГ в. включительно; пишет о «приживлении» в русской среде средневековых литературных памятников, попадавших
к славянам из Византии или со славянского юга. И не только говорит о состоянии всех этих проблем современной науки, но и предлагает конкретные пути их решения.
Очень ценны разделы монографии И.И. Калиганова, посвященные вопросам истории и поэтики болгарской литературы («Тысячелетние традиции болгарской литературы», «Жанры в болгарской литературе IX—XII вв.», «Вопросы поэтики древне-болгарской литературы и литературные связи», «Традиции старой письменности и возникновение новой болгарской литературы», «Из истории болгарской литературы и культуры первых десятилетий XIX в.»), в которых затрагиваются практически все сложные вопросы национальной литературной истории Болгарии с IX и до XIX в., анализируются различные методологические подходы исследователей поэтики болгарской литературы (Д.С. Лихачева, С.С. Аверинцева, К. Станчева), выделяются основные принципы взаимосвязи литератур Pax Slavia Orthodoxa (на поэтическом и эстетическом уровнях).
И каждый раз, обращаясь вроде бы к вполне изученным периодам, автор монографии предлагает очень интересные, необычные ракурсы их восприятия, ставит новые вопросы. Например, говорит об образе автора в произведениях писателей Софийской литературной школы XVI в. или об идеологической глубине «Истории славяноболгарской» Паисия Xилендрского, об отсутствии следов воздействия на современников и сонародников автобиографии Софрония Врачанского «Житие и страдания грешного Софро-ния», о проблеме выбора культурной ориентации (Россия или Греция), вставшей перед Болгарией в первые десятилетия XIX в., и о степени участия литературных произведений этого периода в национальном литературном процессе.
Несколько выделяются на общем историко-теоретическом фоне основных глав разделы, посвященные более частным (и мало изученным) вопросам болгарской («Вена в судьбе и творчестве болгарских писателей», «Малоизвестные страницы из «неровного» творчества Антона Страшимирова», «Национальная история в романах Димитра Талева»), общебалканской («Типологические особенности балканских мартириев в XV—XVIII столетиях» и «Поэтика балканских мартириев»), русской («Книги московской печати XVII в. в библиотеке Рильского монастыря») литературной истории и культуры («Болгарская культура эпохи Национального Возрождения», «Сербская культура эпохи Средневековья»).
Подкупает в работе исследователя о проблемах палеославис-тики постоянно присутствующий современный «фон», взгляд из «сегодня», под воздействием которого многие проблемы древней литературной истории приобретают почти пугающую актуаль-
ность, лишний раз подтверждая близость времен и наличие их «связующей нити».
Так, размышления о македонском «срезе» палеоболгаристики выливаются в обсуждение вопроса об антиисторичности использования некоторыми учеными терминов «древняя македонская культура» (литература, язык), допустимых лишь в географическом смысле как выражение обостренного чувства родолюбия, характерного и для других народов, чья этническая самоидентификация и политическое самоопределение произошли сравнительно недавно. А разговор о «регионализме» в древних литературах ареала Slavia Orthodoxa переходит в обсуждение жгучих проблем литературного регионализма и воинствующего сепаратизма некоторых «самостийных» государств.
С болью пишет автор и об изменении культурного ландшафта на территории бывшего СССР и современной ситуации на постсоветском культурном пространстве, об интегрирующих и дезинтегрирующих факторах нашей когда-то общей судьбы и возмутительных примерах недружественного отношения к России и неверной расстановки историко-культурных акцентов в ряде работ украинских, казахских и русских авторов.
Монография И.И. Калиганова, как уже отмечалось, представляет собой сборник работ разного плана, разного уровня и даже разного стиля (от строго научного до популярно-занимательного), писавшихся в разные годы. Наверное, поэтому некоторые «рецепты», возможные «сценарии» будущего, предлагаемые автором, сейчас, в 2008 г., уже кажутся устаревшими или по крайней мере спорными. Такова, например, мысль о необходимости приоритетного развития в нашей стране сельского хозяйства («концентрация внимания на промышленности не принесет ощутимых результатов», с. 505) или о создании деревенских церковно-религиозных общин и их содружестве под присмотром Русской Православной Церкви — как единственной возможности спасти страну.
Но даже подобные высказывания автора лишний раз подтверждают его «ангажированность», неравнодушие ученого и гражданина к проблемам России и всего этого удивительного мира Slavia Orthodoxa, о которых он пишет компетентно, профессионально, а часто — с разочарованием и болью. Так, например, в главе, посвященной жизни и творчеству великого болгарского писателя Ивана Вазова, И.И. Капитанов с горечью замечает, что в наши дни «Болгария и болгарская культура почти полностью исчезли из культурно-информационного поля России» (с. 515), а в главе «Корни и крона» говорит о поистине кричащих бедах современной «чернушной» России (о наглом, цинично-показном богатстве и унизительной нищете ее граждан, о проблемах
демографии и потоке гастарбайтеров, о произволе чиновников и моральном разложении общества).
Вся книга И.И. Калиганова, снабженная обширной библиографией к каждой главе, справками о помещенных в ней материалах и об авторе, указателями (именным, географических и церковно-административных названий, памятников письменности, произведений литературы и искусства), воспринимается как серьезное и глубокое исследование проблем славянских культур и литератур ГХ—ХХ вв., но и как своего рода биография ученого, фиксация этапов становления Профессионала — исследователя, учителя, кровно заинтересованного в том, чтобы сохранить национальную славянскую идентичность сейчас, в условиях культурной глобализации и заметного усиления информационной экспансии американской поп-культуры — сохранить Корни древних традиций, которые дадут жизнь Кроне новых культурных достижений славян.
З.И. Карцева
ВЕСТНИК МОСКОВСКОГО УНИВЕРСИТЕТА. СЕР. 9. ФИЛОЛОГИЯ. 2008. № 4
Мусатов В. В. «В ТО ВРЕМЯ Я ГОСТИЛА
НА ЗЕМЛЕ...». ЛИРИКА АННЫ АХМАТОВОЙ.
М.: СЛОВАРИ.Ри, 2007. - 496 с.
Книга В.В. Мусатова (1949—2003), последнее фундаментальное произведение выдающегося ученого, подводит итоги многолетних исследований автора по истории литературы. Книга не была завершена, и вообще трудно охватить все поэтическое творчество А. Ахматовой в аспекте историко-культурной диахронии, поэтому главы неизбежно оказались неравноценны; в частности, пятая, посвященная подробнейшему анализу межтекстовых взаимосвязей и типологических параллелей «Поэмы без героя» с произведениями отечественной и зарубежной литературы, резко контрастирует с заключительной главой, названной «Час мужества», где весьма фрагментарно, «пунктирно» намечены подходы к дальнейшему литературоведческому анализу циклов «Cinque» и «Шиповник цветет» — шедевров последнего десятилетия ахматовского творчества. К сожалению, такова и вынужденная плата за стремление соединить теоретический подход с максимально детальным анализом художественного текста — без последнего компонента самые интересные обобщения повисают в воздухе. Вот почему в данной книге все выводы о тенденциях литературной эволюции Ахматовой основаны на тщательной «дешифровке» поэтики и художественной
14 ВМУ, филология, № 4
